Текст книги "Берег Скардара"

Автор книги: Владимир Корн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

На причале в указанном месте шлюпок не оказалось, зато было два человека в плащах с капюшонами. При нашем приближении один из них извлек из-под полы фонарь и помахал им в воздухе. С «Морского воителя» просигналили ответно, и через пару минут от его борта отвалила шлюпка.

Все три тримуры Скардара – «Божий любимчик», «Морской воитель» и «Гнев Мениоха» – выглядели практически одинаково, за исключением немногих мелочей, которые заметны только опытному моряку. Разве что «Морской воитель» несколько выделялся среди своих братьев-близнецов. Прежде всего повышенной парусностью, о чем легко можно судить по такелажу. Ну и несколько меньшим числом орудий – их у него было тридцать шесть, в отличие от вооруженных сорока пушками «Божьего любимчика» или «Гнева Мениоха». Вероятно, все это добавляло ему ход.

Часть своей команды «Морской воитель» потерял еще до встречи с эскадрой Изнерда, да и в сражении с ней пострадал больше других кораблей. Дир Героссо рассказывал, что изначально они вышли в плавание, имея на борту экипаж числом несколько ниже положенного, торопясь присоединиться к двум остальным кораблям эскадры.

По пути им посчастливилось захватить изнердийского купца, на который была высажена призовая команда. Будь на нем другой груз, рассказывал Мелиню, купца просто потопили бы, позволив экипажу усесться в шлюпки, благо берег виднелся на горизонте. Но торговец до отказа оказался загружен чушками меди, в чем Скардар остро нуждался, поскольку медь всегда была предметом импорта, и «Морской воитель» вполне резонно рассчитывал на неплохую премию.

Потом, уже в бою, «Воитель» попал под залп картечью в упор, и это тоже уменьшило численность экипажа. Конечно, два других корабля Скардара поделились людьми, но в разумной мере, и в итоге из положенных трехсот человек на борту «Воителя» имелось чуть более двух сотен.

Мы с фер Груенуа и сти Молеуеном поднялись на мостик, чтобы представиться капитану корабля дир Брунессо и остальным офицерам. Командующий небольшой эскадрой адмирал дир Колиньессо находился на «Гневе Мениоха», но, конечно же, на борт «Воителя» мы попали с его одобрения.

Дир Брунессо стоял в окружении офицеров и что-то им говорил, изредка прерываясь, чтобы кашлянуть в большой платок, который держал в левой руке. Мы скромно встали у борта, дожидаясь, пока закончится совещание и на нас обратят внимание.

Вскоре должен последовать приказ с флагмана, корабли снимутся с якоря и пойдут на прорыв. Ветер уже заметно спал, волнение тоже успокаивалось, так что ждать, пока изнердийцы попытаются ворваться в гавань, никто не собирался.

Наконец, когда офицеры корабля разошлись по своим местам, дошла очередь и до нас. Первым представился я, своим настоящим именем. Вряд ли оно известно настолько, что необходимо прятаться за псевдонимом. Затем представился сти Молеуен, вслед за ним Фред.

Дир Брунессо пару раз сухо кашлянул все в тот же платок, затем посмотрел на меня каким-то испытующим взглядом и сказал:

– Так вот вы какой, Артуа де Койн. Что ж, рад познакомиться с вами лично.

Наверное, мне не удалось остаться невозмутимым, поскольку следующие его слова были такими:

– Мир не так велик, как мы об этом думаем.

Серело, когда на флагмане часто замигал фонарь. Сомневаюсь, что они уже изобрели азбуку Морзе, но распоряжение было понятным, и последовала команда на выборку якоря.

Глава 19
ПРИНЦ КОНЮШНИ

Снявшись с якорей, скардарские корабли направились к выходу из гавани.

Море встретило нас длинными высокими валами успокаивающегося шторма. Ветер дул по-прежнему свежий, что позволило набрать ход, все еще высокие волны не должны дать Изнерду стрелять прицельно, так что удача пока на нашей стороне.

Артиллерийские дуэли в эти времена – в достаточной мере дело случайности. Для того чтобы гарантированно попасть в цель, необходимо подойти на расстояние, не превышающее дистанцию ружейного выстрела. А при таком волнении, когда не только наши, но и вражеские корабли, переваливаясь с борта на борт, то и дело вздымаются на гребнях волн, попасть и нам, и нашим врагам будет крайне затруднительно.

Нам перестрелка и не нужна, цель у нас одна – оторваться.

Я стоял у борта и раздумывал над словами дир Брунессо. Ведь их можно понимать только так, что имя мое он уже слышал. Причем явно до того, как судьба свела нас в Мойнстофе. С одной стороны, приятно, конечно, что оно известно даже в стране, о существовании которой совсем недавно я даже не подозревал. А с другой стороны…

Представляю, что при этом говорилось. Хотя чему удивляться, событие нечастое, скорее из ряда вон выходящее. Безвестный барон, да еще и пожалованный дворянин, а императрица так молода…

И куда смотрели ее родные? Сама-то она слишком молода, но ведь они люди опытные и отлично понимающие, что чувства и долг – понятия несовместимые. А долг у нее один: процветание Империи.

Тем более трон ее сейчас стоит не слишком надежно, а это значит, что ей нужен человек, который сможет помочь удержаться у власти, если не лично, то хотя бы могуществом своей семьи.

Затем мысли мои метнулись далеко-далеко. Представляю, что сейчас творится в Дрондере. И сколько тех, кто очень обрадовался моему исчезновению. Да и Янианна действительно так молода. А я сейчас удаляюсь от Империи все дальше и дальше, и сколько это будет продолжаться, неизвестно. Усилием воли я заставил думать себя о том, что нам предстоит. Ведь если все закончится здесь, в ближайшие часы, то какой смысл переживать о том, что происходит в Империи.

«Есть у нас шансы, и шансы неплохие», – думал я, осматривая горизонт. Нам ведь нужно только ускользнуть от кораблей Изнерда. Никакого геройства в данной ситуации не требуется.

Вот они, все семь вражеских кораблей, выстроившихся в кильватер. Вернее, шесть вытянулись в линию и идут наперерез нашему курсу. Седьмой, критнер, укрылся за ними мористее.

Наш строй тоже был линейным. Впереди шел «Божий любимчик», следом флагманский корабль «Гнев Мениоха», а замыкал строй «Морской воитель».

Вероятно, Изнерд был готов к такому исходу событий, иначе как бы он смог встретить нас уже в развернутом боевом строю. Нет, наверное, не все складывается для нас так благополучно, как мне мыслилось.

Наши корабли держали курс на чистый ост навстречу показавшемуся из-за каменной гряды солнцу. Определенно адмирал дир Колиньессо знал о проливе, по которому нам так и не удалось пройти на «Мелиссе». Без сомнения, знали о нем и изнердийцы, по-прежнему следуя пересекающимся курсом. Через час противник оказался достаточно близко, чтобы можно было разглядеть многие мелкие детали на его кораблях.

Дистанция для точной пушечной стрельбы все еще великовата, и при таком волнении, когда волны иной раз захлестывают в открытые орудийные порты, никто не будет палить первым, выжидая более подходящий момент, чтобы попасть наверняка.

Когда головной корабль Изнерда оказался почти по курсу «Божьего любимчика», на гафеле флагмана затрепетало два разноцветных флага. «Смотри-ка, у них и флажный семафор в ходу», – думал я, наблюдая за тем, как корабли Скардара, совершая «поворот все вдруг», ложились на другой курс.

Несомненно, командование скардарских кораблей заранее продумало все возможные варианты развития событий, поскольку чуть ли не одновременно с показавшимися на гафеле «Гнева Мениоха» сигналами дир Брунессо скомандовал:

– Право на борт. Курс…

Каким должен был стать курс, с моего места мне расслышать не удалось.

После поворота корабли Скардара сами пошли наперерез строю противника. Теперь все внимание было приковано к парусам изнердийцев, ведь парусники – не моторные суда, и каждый маневр связан с парусами, что со стороны хорошо заметно. И по тому, что с ними происходит, можно предугадать действия врага.

Изначально корабли Изнерда явно нас опережали в скорости движения. Сомнительно, чтобы на них знали о наших планах, видимо, просто так совпало, и совпало не в нашу пользу.

Изнердийцы, вероятно, решили продолжить обстрел стоявших на якорях у входа в гавань двух тримур Скардара, поняв, что погода меняется и шторм затихает. И для этого они вытянулись в линию.

По моим расчетам, «Морской воитель» должен проследовать за кормой замыкающего строй изнердийца, а две другие тримуры Скардара, проходя сквозь строй, окажутся под огнем с обеих сторон. Наверное, решение адмирала очень рискованное, но, надеюсь, дир Колиньессо знает, что делает.

На мостике продолжали наблюдать за парусами изнердийцев, кто при помощи труб, кто и невооруженным глазом, благо расстояние позволяло делать это беспрепятственно.

Вполголоса переговаривались между собой Фред с Клемьером, дир Брунессо стоял, прижав платок ко рту и неотрывно смотря на приближающегося врага. Мелиню забавлялся тем, что на четверть извлекал клинок шпаги из ножен, затем вкладывал его обратно, вероятно успокаивая нервы. Если маневр удастся…

Покинуть строй без приказа – военное преступление, и некоторое время изнердийцы продолжали следовать линией, ожидая распоряжений с флагмана. Наконец на мачте одного из кораблей, несшей помимо флага Изнерда еще и большой вымпел, взметнулся сигнал.

Офицеры на мостике «Воителя» оживились, перебрасываясь фразами о том, что сейчас будет. Когда на кораблях противника начали исчезать паруса и они стали менять курс на встречный, дир Брунессо подал новую команду, после чего долго не мог справиться с не унимающимся кашлем.

«Здесь это не лечится», – подумал я, увидев, как он в очередной раз достал свежий платок, отправив прежний, покрытый алыми пятнами крови, за борт.

После команды вражеского флагмана строй Изнерда начал рассыпаться. «Морской воитель» довернул немного влево и теперь почти под прямым углом шел в борт вражеского корабля, замыкавшего эскадру.

Маневр понятен, при таком курсе корпус «Воителя» как мишень имеет минимальные размеры. Крайне сомнительно, что у изнердийца орудия заряжены книппелями, ведь против корабельных корпуса и мачт они малоэффективны, а он шел обстреливать стоящий на якоре корабль. И времени на то, чтобы поменять снаряды, у него попросту не было.

«Сейчас будет залп», – пронеслось в голове, когда расстояние между изнердийцем и «Морским воителем» уменьшилось до критического.

Мелькнувшая в голове мысль совпала со вспышками. Все восемнадцать пушечных портов, расположенных в шахматном порядке на артиллерийской и верхней палубах, озарились огнем. Громыхнуло сразу же, дистанция невелика, и разрыва между светом и звуком почти не было.

Я успел заметить взгляды, устремленные на меня офицерами «Воителя».

Господа, мне хватает и того, что на меня смотрят мои люди, и я знаю, как много зависит от поведения старшего. Я и сам бы смотрел на своего командира, и, если бы он излучал спокойствие, мне было бы проще сохранять свое. Это у вас просто интерес: как же он себя поведет, тот самый де Койн.

А вот мужественно смотреть на врага необязательно, и я поднял левую руку, стряхивая ладонью несуществующую пыль с рукава камзола.

«Морской воитель» принял чугун вражеских ядер достойно, лишь гневно скрипнул деревом, повстречавшимся с изнердийским металлом, да в парусах появилось несколько дыр.

– Право на борт, – не прокричал, а громко прохрипел дир Брунессо, бледный как смерть. И рулевые лихорадочно закрутили колесом штурвала.

Тримура прошла от изнердийца на расстоянии пистолетного выстрела, и я разрядил оба ствола своего пистолета в сторону близкой кормы, где на мостике столпилось в блестящих кирасах и шлемах командование вражеского корабля.

Стреляли с обеих сторон, и рев людей заглушал звуки выстрелов. Когда «Морской воитель» поравнялся с кормой изнердийца, дир Брунессо подал новую команду, а потом упал на колени, пытаясь унять рвущий его кашель.

С расстояния, что было между двумя кораблями, промахнуться крайне затруднительно даже в такую погоду, и корму неприятеля разнесло в щепки. Нет, он не начал тонуть, уходя под воду, но управлять им стало невозможно. Так вот чего добивался дир Брунессо, и получилось у него замечательно. Самого его, так и не сумевшего разогнуться, увели с мостика под руки, и командование кораблем принял Мелиню дир Героссо.

И он сразу же подал новую команду:

– Полборта право руль!

«Морского воителя» повело в сторону, маневр, необходимый для того, чтобы не попасть под огонь орудий правого борта лишенного возможности управляться корабля.

На палубе тримуры велись лихорадочные работы: канониры, в числе которых мелькали Гриттер, Мрост и кто-то еще из наших людей, заряжали орудия. Остальные были среди абордажной партии, в таких же кирасах и шлемах, как и экипаж «Воителя».

По левому борту, в отдалении, громыхнуло раз, другой, затем еще и еще. Это прорывались сквозь строй изнердийцев корабли Скардара. У них более сложная задача, огонь по ним велся с двух сторон.

Нет, все же в моем понимании скорость более предпочтительна, чем броня или мощность бортового залпа. Да и какая тут броня – медные листы обшивки на уровне ватерлинии. При повороте в сторону изнердийской эскадры «Морской воитель» находился дальше двух других тримур, но сумел достичь ее первым и теперь, прорвавшись, уходил в морскую даль. А бой продолжался.

Из-за леса мачт рассыпающегося строя Изнерда показался весь окутанный пороховым дымом «Божий любимчик». А где же «Гнев Мениоха»?

Так, вот и он, но что это? Вместо того чтобы продолжать следовать курсом в море, «Мениох» сцепился бортами с одним из кораблей Изнерда. Какой, к дьяволу, абордаж, когда вокруг столько врагов, а волны бьют борта кораблей друг о друга с такой силой, что никакие кранцы не спасут?

Все выяснилось через несколько мгновений, когда мы увидели яркую вспышку пламени на месте скардарского корабля. Корабль противника загорелся… Мы же стояли и смотрели на все это, сняв шляпы и каски.

Почему адмирал дир Колиньессо принял именно такое решение? Что там произошло? Его корабль получил сильные повреждения, и он, зная, что жить кораблю считаные минуты, решил захватить врага с собой? Как теперь узнать подробности его гибели?

Нам оставалось только поклониться героям, принявшим такую смерть. Смерть не напрасную, потому что погоню продолжили всего три изнердийца. Вернее, четыре, но считать коутнер боевым кораблем…

На горизонте лежали в дрейфе два изнердийских корабля: один – с развороченной «Морским воителем» кормой, другой – с поврежденными близким взрывом парусами и такелажем. Оба оставались на плаву, но на починку им потребуется немало времени, и вряд ли сейчас они смогут продолжить погоню. А на дне морском покоился «Гнев Мениоха», захвативший с собой врага в вечный плен.

Так всегда и бывает – мужество защитников отечества никогда не зависит от продажности или бездарности его правителей.

Положение по-прежнему оставалось критическим, изнердийцев оставалось вдвое больше. К тому же «Божий любимчик», который сблизился с нами до расстояния плитинга, одной десятой местной морской лиги, начал отставать.

Даже невооруженным глазом было видно, как на его палубе сновали матросы, пытаясь на ходу заделать пробоины пластырем. Сам корабль все чаще зарывался носом в волну. Все говорило о том, что «Любимчик» получил серьезные повреждения корпуса ниже ватерлинии и экипаж пытается его спасти. Если ему не удастся, то «Морскому воителю» предстоит остаться одному против четырех кораблей Изнерда.

Волнение успокаивалось на глазах, ветер в корму задувал по-прежнему свежий, и, будь «Божий любимчик» в порядке, мы просто шли бы прежним курсом, держа противника по корме.

Изнердийцы события не форсировали: видимо, то, что происходило с «Любимчиком», они понимали не хуже нас.

Наконец наступила развязка. «Божий любимчик» приспустил паруса, снижая ход до самого малого, вероятно посчитав, что устранить течь в корпусе на полном ходу не удастся.

Разделявшие нас двести метров – слишком маленькое расстояние, и было хорошо видно, как на палубе суетились люди, как будто бы собираясь покинуть корабль. Этого на «Воителе» ждали, и дир Героссо давно уже приказал приготовить корабельные шлюпки к спуску.

Так, а где моя кираса? Я лишь примерил ее, приложив переднюю половинку к телу. По уставу во время боя на мостике положено быть в ней, но я-то мог себе позволить обойтись и без кирасы, как человек сугубо штатский и в общем-то на палубе военного корабля случайный.

«Случись что с „Морским воителем“, несколько килограммов металла не придадут телу положительной плавучести», – решил я, когда мы только выходили из гавани. Теперь же другое дело.

Для того чтобы переправить экипаж поврежденного корабля с борта на борт, не требуется ложиться в дрейф, но ход придется уменьшить до малого. Спасение людей с «Божьего любимчика» займет некоторое время, и корабли Изнерда, безусловно, захотят воспользоваться ситуацией, сблизившись на дистанцию пушечной стрельбы. Возможно, дело дойдет до картечи, и тогда кираса станет насущной необходимостью.

Но что это? Вместо того чтобы спустить шлюпки на воду, дир Героссо отдал команду выставить все паруса. Но как же так?

Ведь «Гневу Мениоха» было достаточно спустить флаг, признавая свое поражение, и сдаться в плен. А плен – это еще не гибель. И теперь, после его подвига, мы бросаем тонущий корабль вместе с экипажем.

«Морской воитель» уходил, отсалютовав оставшимся на смерть морякам «Божьего любимчика» залпом из кормовых орудий. Изнерду его не догнать, нет у него кораблей, способных сравниться с «Воителем» скоростью.

Я стоял, облокотившись на планширь, и глядел на бегущую за бортом воду. Пушечная пальба за горизонтом давно уже стихла, и за кормой не было видно ни одного пятнышка паруса. Вероятно, Изнерд, трезво оценив ситуацию, отказался от погони. Красивый цвет у воды, ярко-сине-зеленый. В этом мире все краски ярче. Сейчас я уже к этому привык и лишь иногда смотрел на мир прежним взглядом, любуясь его красотой. А настроение было самое поганое. Казалось бы, с чего?

Артуа, это чужая война, совсем чужая. Какое тебе до нее дело? Радуйся, что жив остался, что не получил ни царапины, что целы все твои люди. Ищи во всем этом лимонад. А делать этого совершенно не хочется.

Подошел дир Героссо, встал рядом, тоже обратив свой взгляд на воду. Помолчали. Я все понимаю, Мелиню. Ты спас корабль, спас экипаж, и, останься ты там, твой подвиг был бы напрасной жертвой. Не было у нас никаких шансов победить, ни малейших? Но от понимания всего этого нисколько не становится легче.

– Я несколько раз бывал в Империи, Артуа, – начал дир Героссо, словно в доказательство говоря на общеимперском. – Столицу, Дрондер, не видел, но в Гроугент заходить приходилось. Красивый город, а какие там женщины!

Ничего удивительного. Гроугент – город портовый, и туда часто заходят корабли со всего света. Женщины потому и красивы, ведь при смешении рас обычно так и бывает. Вот только нет у меня желания говорить с тобой на самую мужскую тему – о бабах. Извини.

Но дир Героссо заговорил совсем о другом:

– Мою родину много лет раздирают распри, ты не можешь не знать об этом.

Я молча кивнул головой: знаю.

– Так вот, четыре года назад к власти пришел дом Сьенуоссо во главе с Минуром Сьенуоссо. Возможно, он не самый идеальный человек и не самый лучший правитель. Но Минур сумел крепко взять власть в свои руки. И мы потихоньку начали возвращать утраченное могущество. Он сильный человек, и слабость у него только одна – Диамун, его единственный сын и наследник. Диамун сейчас на борту «Морского воителя». Но не спрашивай меня, пожалуйста, почему он здесь оказался. И еще. Часть меня осталось там, с ними. – Дир Героссо махнул рукой куда-то за корму «Воителя».

Уже уходя, он добавил:

– Дир Брунессо очень плохо, и вряд ли он сможет пережить следующую ночь.

«Морской воитель» – корабль немалый, и потому под кают-компанию было выделено отдельное помещение. Да и готовили здесь неплохо. К вечеру аппетит все же разгулялся, и ужин я оценил по достоинству.

За столом присутствовал и Диамун Сьенуоссо, предмет нашего недавнего с Мелиню разговора, наследник скардарского престола. Молодой человек лет двадцати пяти, такой же черноволосый и носатый, как и большинство скардарцев, с довольно милыми манерами и располагающей улыбкой. Изредка я ловил на себе его взгляды, но, поскольку дальше взглядов дело не пошло, не стал напрашиваться на общение.

Улыбался он, как мне показалось, слишком часто. Все-таки с тех пор, как ради его спасения погибли несколько сот человек, прошло не так уж много времени, чтобы он вот так сидел, шутил, улыбался или ругал плохо приготовленный судовым поваром телячий миньон.

Я встал, поблагодарил за ужин, извинился, что вынужден уйти, и направился к выходу.

Обычно после ужина свободные от вахт офицеры остаются в кают-компании, чтобы скоротать вечер. Кто-то музицирует на местной разновидности клавесина или аналоге гитары. Кто-то предпочитает игру в карты или просто разговоры о былом. Словом, занятия находят себе все. Может быть, сегодняшний вечер – не самое подходящее для развлечений время, но сидеть в каюте еще тоскливее. Тем более после ужина мы условились с фер Груенуа встретиться в каюте, он тоже вскоре должен закончить трапезничать.

Из своих странствий и приключений Фред привез новую игру, еще не ведомую в Империи. Мы уже успели сразиться с ним несколько раз, и ни разу удача в мою сторону даже не поглядывала. Сама игра называлась тримсбок. Представляла она собой круглое разграниченное линиями поле с плоскими фишками, как в го, и фигурами, имеющими отдаленное сходство с шахматными. Кроме того, присутствовали еще и кости. По правилам игры можно было убрать с поля чужую фигуру, если она попала в одну из дюжины определенных комбинаций. Очень сложная игра, и, кроме того, я никак не мог понять логики. Победить Фреда я даже не надеялся, но как способ избавиться на время от не самых радужных мыслей она вполне меня устраивала.

Когда я уже подошел к двери, Диамун вполголоса что-то произнес. Из всей его фразы я уловил только смысл двух последних слов. Сам язык оказался мне незнаком, но расхожее выражение, заключающееся в них, я знал. Знал благодаря Анри Коллайну.

В этом мире существовал подобный латинскому мертвый язык – тилосский, и множество афоризмов на нем пользовались популярностью.

Анри Коллайн всегда поражал меня многими своими способностями: талантом к языкам, умением добывать нужную информацию, классифицировать ее, делая безукоризненные выводы, и еще многими другими вещами. Единственной его слабостью являлась любовь к прекрасному. Тому, что согласно местным традициям ходит в юбках до самой земли и имеет так много приятных мужскому взгляду округлостей.

Так вот, то, что произнес Диамун, можно было перевести, как «принц из конюшни» или «принц конюшни». И об истинном значении выражения нетрудно догадаться.

Я оглянулся на Диамуна, и его взгляд показался мне слегка насмешливым. Где же был он со своим насмешливым взглядом еще так недавно, почему не смотрел он им при прорыве на корабли Изнерда? Как бы это хорошо действовало на матросов, которые бы думали: «Вот он, будущий наш правитель, вместе с нами. И ведь не боится ничего, еще и улыбается. А ведь мог бы уйти, спрятаться внизу». Что, было страшно подняться на мостик? А кому там не было страшно, ты мне покажи хоть одного человека, которому не бывает страшно никогда.

Я ведь увидел тебя только за ужином, в кают-компании. Ладно, это твое личное дело, но что касается остального…

Непонятно, на что ты надеялся? На то, что я не услышу, или, наоборот, услышу, или, услышав, не пойму?

«Почему это так? – думал я, направляясь к нему. – Почему люди, которых судьба вознесет хоть немного, начинают относиться к тем, кто остался, по их мнению, внизу, таким образом? Ведь ничего же не меняется, кроме достатка или кусочка власти, а разве это имеет значение? Ведь сегодня ты можешь быть олигархом, а завтра тебя будут гноить в тюрьме без всякой надежды на освобождение. Если человек добился всего сам, в этом случае он имеет право гордиться собой. Но в нашем случае ты всего-навсего сын своего отца».

На столе перед Диамуном стояла чашечка с коричневой бурдой, отдаленно напоминающей вкусом кофе. Этот напиток здесь весьма популярен. Быть может, это цикорий, в своем мире я о нем слышал. Говорят, он тоже похож на кофе.

Опустив в чашечку палец, я им поболтал. Суррогат благородного напитка успел остыть примерно наполовину, так что идеально подходил для моей цели.

Взяв чашку в руку, я вылил ее содержимое на голову наследника, затем положил руки на стол, оперся на них и заглянул Диамуну в глаза.

Если ты сейчас хоть что-нибудь скажешь, я вобью твои слова обратно вместе с зубами.

Меня трясло, и было абсолютно безразлично, что произойдет со мной в следующее мгновение. В кают-компании стояла абсолютная тишина, лишь за открытыми иллюминаторами скрипели корабельные снасти и слышался плеск волн.