Текст книги "Неизвестный СССР. Противостояние народа и власти 1953-1985 гг."
Автор книги: Владимир Александрович Козлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Хулиганские группировки обычно выступали естественными противниками мирных обывателей. Последние не только требовали от властей защиты, но часто готовы были оказать им помощь и поддержку. Однако при определенных условиях добропорядочные граждане вставали под знамена местных хулиганов. Часто это было связано с противоправными и жестокими действиями милиционеров, нарушениями законности со стороны работников правоохранительных органов. Людская молва обобщала подобные факты, и в некоторых местах милиционеры пользовались не очень хорошей репутацией. Антимилицейские настроения были прекрасной почвой для втягивания толпы мирных жителей в насильственный конфликт против милиции, особенно если проносился слух о допущенной вопиющей несправедливости. Так возникала питательная почва как для «коалиций» типа «толпа – хулиганы», так и для перерастания локальной хулиганской агрессии в массовые беспорядки.
Основания для антимилицейских настроений, а значит, и для вовлечения добропорядочных обывателей в волнения и беспорядки, были. И это сильно тревожило высшие партийные и государственные инстанции. Милиция слишком медленно избавлялась от дурных замашек сталинского времени, что немало вредило ее репутации. Случаи серьезной «уголовщины», а также коррупции и взяточничества были в то время очень редки среди работников милиции. Но хулиганство и недисциплинированность, так же как и неуважение к закону, которыми болело все советское общество, были достаточно «популярны» и в милицейской среде. В большинстве случаев преступления и проступки совершались пьяными работниками милиции. Другими словами, ситуация в милиции была зеркальным отражением ситуации в обществе.[158]158
ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 1. Д. 4320. Л. 312–313.
[Закрыть]
Пусковым механизмом многих столкновений хулиганов и милиции было задержание нарушителей общественного порядка, дурное обращение с ними в милиции, а фактором, способствовавшим углублению конфликта, нередко становилось применение оружия представителями власти. И именно эти виды преступлений были особенно распространены в милицейской среде. Среди нарушений законности, допущенных милиционерами, численно доминировали избиения задержанных и незаконные аресты. А неправомерное применение оружия чаще всего случалось при задержании и преследовании, а также при защите от нападений. В результате совершенных работниками милиции преступлений и чрезвычайных происшествий в 1955 г. пострадало 345 человек, в том числе убито 78 и ранено 89. Подобные случаи, многократно преувеличенные слухами (следует еще иметь в виду и высокую латентность милицейской преступности), создавали питательную почву для конфронтации милиции и населения.
Среди наиболее неблагополучных областей РСФСР, отличавшихся самой высокой «милицейской» преступностью, оказались и районы повышенной социальной конфликтности и распространения массового хулиганства (например, Кемеровская, Каменская и Молотовская области). Между «милицейской» преступностью и «хулиганизацией» территории существовала, вероятно, специфическая форма связи, своеобразный порочный круг. Хулиганская активность и «войны» с милицией могли быть спровоцированы нарушениями законности в милиции, неправомерным применением оружия и т. д. Однако подобные действия милиционеров, в свою очередь, могли быть вызваны жестким хулиганским прессингом на доверенную милицейскому попечению территорию и персонализацией отношений с местными хулиганами (личные обиды и т. д.). В милиции тоже существовала своеобразная групповая солидарность, доходившая в ряде случаев до круговой поруки. Некоторые милицейские начальники, ожесточенно отбивавшиеся от натиска хулиганов, склонны были смотреть сквозь пальцы, по крайней мере, на некоторые злоупотребления своих подчиненных.[159]159
Там же. л. 318.
[Закрыть] Каждый случай подобного «либерализма» не мог не раздражать население. Недаром так часто во время массовых конфликтов и беспорядков толпа требовала выдачи «плохого милиционера» для расправы. МВД СССР никак не удавалось «ввести в берега» активность некоторых своих подчиненных, провоцирующих население на конфликты и беспорядки.[160]160
ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 1. Д. 4410. Л. 164.
[Закрыть]
В 1953–1955 гг. произошел только один серьезный массовый беспорядок, в котором толпа принимала участие в конфликте на стороне хулиганов – базарный бунт в Херсоне. 4 августа 1953 г. в 10 часов утра работник милиции М. задержал на центральном рынке тринадцатилетнего подростка Б. за продажу кукурузы. При задержании школьник (учился в пятом классе) испугался, начал плакать и сопротивляться. М., как сообщал в Совет Министров СССР Генеральный прокурор СССР Р. А. Руденко, «зная, что Б. имеет мать, работающую в херсонской больнице, и о том, что кукуруза не похищенная, все же задержал Б., применил к нему физическую силу, в результате чего нанес ему кожные повреждения – кровоподтеки, царапины и вызвал у Б. обморочное состояние.
Горожане – свидетели этого случая – отняли мальчика у М. и доставили в ближайшую аптеку. Там он был приведен в чувство, а затем автомашиной скорой помощи отправлен в больницу. Поведение М. вызвало у граждан возмущение, собралось до 500 человек – вначале у комендатуры милиции на рынке, а затем у здания областного управления милиции. Некоторые из собравшихся требовали выдачи М. для расправы, уверяя граждан, что мальчик убит М… Когда же Б. с его матерью был показан собравшимся, послышались выкрики: „Это подделка милиции, мальчик не тот, при этом оскорбляли мать Б. и угрожали ей за то, что она „продалась милиции“.
Для успокоения граждан и ликвидации создавшегося положения были приняты срочные меры – вызваны директора и преподаватели школ с целью воздействия на учеников и их родителей, работники обкома, горкома КП Украины и городского совета подходили к собравшимся и разъясняли, что виновные в незаконных действиях будут наказаны. После разъяснений часть людей ушла, но другие группы снова приходили и так продолжалось до 22 часов». Кто-то выбил окна в комендатуре милиции на рынке и разбил окно в помещении отделения милиции. Раздавались даже «выкрики антисоветского содержания». Милиционер был арестован. Началось следствие.[161]161
ГАРФ, Ф. Р-8131, Оп. 32. Д. 2235. Л. 137–138.
[Закрыть]
В 1956 г. тенденция перерастания хулиганских агрессий в обширные массовые беспорядки обнаружила себя и в относительно благополучных прежде городах. И одной из основных причин этого были неправильные действия, нарушения законности самой милицией. 10 января 1956 г. МВД СССР информировало ЦК КПСС и Совет Министров СССР о групповом хулиганстве молодежи в Новороссийске. Вечером 9 января на одной из главных улиц города, группа пьяных молодых людей (15–18 человек), взявшись за руки, загораживала дорогу прохожим, приставала к женщинам, оскорбляла встречных. При задержании один из хулиганов, восемнадцатилетний безработный Ч., оказал сопротивление, несколько раз ударил постового милиционера, за что и был задержан. Приятели Ч. попытались его освободить. В это время в находившемся поблизости кинотеатре закончился сеанс. У места событий собралось большое количество людей. Некоторые из них охотно присоединились к хулиганам.
Образовавшаяся толпа забросала отделение милиции камнями, ворвалась в помещение и напала на сотрудников. Часть работников милиции спряталась в помещении Госбанка. Туда же бросилась и толпа, швыряя в двери и окна камни и палки. Обороняясь, милиционеры применили оружие. Один из нападавших молодых людей был убит (при нем был обнаружен финский нож). У находившегося в помещении Госбанка пожилого работника милиции (62 года) начался сердечный приступ, от которого он впоследствии умер. Одновременно с нападением на Госбанк огромная толпа (около тысячи человек), швыряя палки и камни, попыталась ворваться в 1-е отделение милиции и на почту. Эта же толпа окружила и избила постового милиционера. Кто-то хотел отнять у него оружие и ударил ножом в спину. Для наведения порядка потребовалась помощь пограничников и военного патруля. Совместными усилиями работников милиции и военнослужащих (с применением оружия) хулиганские действия удалось прекратить. 15 хулиганов были задержаны. В результате беспорядков пострадали три сотрудника милиции и два офицера Советской армии.[162]162
ГАРФ. Ф. Р-9401. Оп. 1. Д. 4439. Л. 2–3; Ф. Р-И131. Оп. 32. Д. 4577. Л. 14.
[Закрыть]
Спустя две недели после событий в Новороссийске вспыхнул базарный бунт в г. Клайпеда (Литовская ССР). Милиционеры почему-то называли его «волынкой» (этого понятия нет в уголовном кодексе), очевидно, затрудняясь в уголовной квалификации происшедшего, но связывая события с лагерной моделью противостояния властям. 21 января 1956 г. в 11 часов 30 минут на базарной площади милицейский наряд получил сообщение бригадмильца о том, что известная ему спекулянта ка незаконно (без разрешения) продает на рынке селедку. Милиционеры попытались задержать торговку. В это время на них с кулаками набросился ее муж Д. Милиция задержала нападавшего и доставила его в помещение оперативного пункта милиции при рынке.
Во время задержания и в оперативном пункте Д. продолжал буйствовать. У него начался припадок эпилепсии. Жена, увидев Д., корчащимся в конвульсиях на полу, подняла крик о том, что милиция якобы убила ее мужа. На крик сбежалась рыночная толпа – всего в беспорядках участвовало около 500 человек. Кто-то стал призывать: «Бей милицию». Уверениям, что Д. болен, и никто его не избивал, не поверили. (Самого Д. отправили на машине скорой помощи в больницу). Толпа бросилась на милиционеров с криками: «Почему убили человека?» В помещение оперативного пункта полетели камни и кирпичи.
Некоторым работникам милиции удалось выбраться из осажденного помещения и перейти в городское отделение милиции, расположенное на окраине базара. Хулиганы бросились туда же, забросали окна камнями. Шесть милицейских оперативников и четыре работника КГБ получили в результате столкновения телесные повреждения. Только после прибытия на рынок пограничников и надзирателей местной тюрьмы (около 50 человек) волнения удалось прекратить. Оружие не применялось. 15 активных участников беспорядков были задержаны. Семеро из них нигде не работали, четверо неоднократно задерживались за спекуляцию на рынке.[163]163
ГАРФ. Ф. Р-9401. Оп. 1. Д. 4444. Л. 10–12.
[Закрыть]
Летом 1956 г. пришло сообщение о кровавой стычке в г. Енакиево (Сталинская область Украинской ССР). Вечером 17 июня в городском парке группа молодежи (тридцать человек) напала на посетителей танцевальной площадки и начала избивать их железными прутьями и палками. При попытке милиции прекратить бесчинства хулиганы оказали сопротивление – стали бросаться камнями. Милиционеры сделали три предупредительных выстрела вверх. Из толпы хулиганов раздались ответные выстрелы. Один из работников милиции был ранен в голову. Несколько активных участников нападения были задержаны.
А спустя час в 500 метрах от парка был обнаружен труп еще одного из нападавших. По свежим следам раскрыть это убийство не удалось.[164]164
ГАРФ. Ф. Р-9401. Оп. 1. Д. 4410. Л. 115.
[Закрыть] Но население, конечно же, подозревало милиционеров.
В октябре 1956 г. массовые беспорядки вспыхнули в Славянске (тоже Сталинская область). Их сценарий почти дословно повторял события в Новороссийске. В городской отдел милиции 28 октября 1956 г. около шести часов вечера некие «граждане» (не милиция) доставили слесаря Б. (45 лет). (Б. был сильно пьян, матерился и оскорблял пассажиров автобуса, которые, вероятно, и сдали его в милицию). Вслед за этим в дежурную комнату милиции зашел какой-то неизвестный и потребовал освободить Б. Получив отказ, неизвестный вышел на улицу и поднял крик, что милиция избивает людей.
У здания городского отдела милиции стали собираться зеваки, вышедшие из кинотеатра после сеанса. Собралось около 500–600 человек. Неизвестный с группой хулиганов ворвался в дежурную комнату милиции, увел Б. на улицу и снова поднял крик об избиениях в милиции. В заверения работников милиции толпа не поверила. Раздались угрозы в адрес милиции. Пользуясь большим скоплением людей, хулиганы начали забрасывать здание милиции камнями, попытались проникнуть в камеру предварительного заключения, но были остановлены предупредительными очередями из автомата. Беспорядки удалось прекратить только к десяти часам вечера с помощью милиции из соседних городов и делегатов городской партийной конференции.
Во время волнений были побиты окна здания городского отдела милиции, нанесены побои секретарю Славянского горкома КП Украины, секретарю горкома комсомола, следователю прокуратуры, ряду работников милиции и некоторым другим, не названным в милицейском донесении лицам (возможно, тем, кто пытался урезонить хулиганов). Было выявлено четыре активных участника беспорядков. Неизвестный оказался рабочим, ранее судимым за мелкие хищения. Аналогичный криминальный опыт был еще у одного задержанного. Третий четырежды привлекался к административной ответственности за нарушения общественного порядка. Четвертым был упоминавшийся выше Б.[165]165
ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 1. Д. 4446. Л 124–125; Оп. 2. Д. 482. Л. 21–22.
[Закрыть]
Распространение «хулиганской» болезни и появление ее новых мутаций заставили власти действовать более решительно.
25 октября 1956 г. Совет Министров СССР и ЦК КПСС принимают секретное постановление «О мерах по улучшению работы МВД СССР», президиумы верховных советов союзных республик – указы об усилении ответственности за мелкое хулиганство. Резко увеличилось количество «изъятий» с улиц хулиганов и пьяных. В первом полугодии 1957 г. пьяных было задержано почти в два раза больше, чем за тот же период 1956 г.[166]166
ГАРФ. Ф. Р-9401. Оп. 2. Д. 492. Л. 32–33.
[Закрыть] В результате усиления милицейской службы и мер по наведению порядка в самой милиции массовые беспорядки городских маргиналов пошли на убыль. На какое-то время было восстановлено статус-кво. Массовое хулиганство вернулось к более привычным формам. Но уже в сентябре 1958 г. исполняющий обязанности Генерального прокурора СССР А. Мишутин информировал ЦК КПСС об очередном массовом хулиганском нападении на работников милиции и людей, попытавшихся прийти к ним на помощь.
На этот раз события произошли в столице Латвийской ССР г. Риге. Их спровоцировало «покушение» милиции на узурпированное местными маргиналами право распивать спиртные напитки в хорошей компании прямо на улице. 7 сентября 1958 г. в 20 часов 10 минут группа местных пьяниц расположилась с бутылками на открытой площадке вблизи трамвайного кольца. Вероятно, при этом они громко ругались матом, вообще вели себя вызывающе. Пьяницы не реагировали на замечания постового милиционера, вступили с ним в пререкания, а после повторного требования «о прекращении распития спиртных напитков» набросились с кулаками. Заодно был избит пришедший на помощь сотруднику милиции рабочий. Милиционер вырвался и попытался убежать. Но один из хулиганов – кочегар строительной конторы отломал доску от забора и погнался за постовым. После предупреждения милиционер выстрелил в нападавшего и убил его. Вызвав скорую помощь, он стал звонить в районное отделение милиции из павильона трамвайного парка. Собравшаяся к этому времени толпа, подстрекаемая друзьями убитого, выломала окна и двери павильона и жестоко избила милиционера и его пришедшего на выручку сослуживца.[167]167
См.: ГАРФ. Р-8131. Оп. 32. Д. 5603. Л. 114.
[Закрыть] После этих событий, Бюро ЦК КП Латвии приняло решение о необходимости сорокакилометровой зоны вокруг Риги с особым паспортным режимом, дающим возможность отказать в прописке лицам с паспортными ограничениями (судимым за опасные уголовные преступления и т. п.).[168]168
См. Там же. Л. 358–359.
[Закрыть]
В мае 1959 г. заместитель Генерального прокурора СССР В. Куликов информировал ЦК КПСС о нападении группы хулиганов на членов народной дружины в Горьком. Двое пьяных (один нигде не работал) встретили дружинников, вспомнили, что те когда-то уже задерживали их за хулиганство и решили отомстить. Поблизости оказалось пять или шесть знакомых. Хулиганы напали на дружинников и стали их избивать. Один из дружинников (тот, на кого затаили обиду, – студент инженерно-строительного института) получил семь ножевых ранений.[169]169
ГАРФ. Р-8131. Оп. 32. Д. 6190. Л. 238.
[Закрыть]
В этом и ему подобных случаях хулиганы не сумели или не успели организовать толпу на массовые беспорядки. Однако внутримилицейские проблемы, создававшие питательную почву для коалиций «хулиганы – население», были далеки от своего разрешения. Поэтому хулиганская апелляция к чувству попранной справедливости (феномен «невинной жертвы» и т. д.) вполне могла мобилизовать толпу на волнения, превратить столкновение хулиганов и милиции в насильственный конфликт между населением и властью. Требовались дополнительные меры по наведению порядка в самих органах внутренних дел.
29 января 1958 г. ЦК КПСС принял постановление «О фактах нарушения законности в милиции». А 24 февраля Генеральный прокурор СССР Р А. Руденко распорядился усилить прокурорский надзор и активнее возбуждать уголовные дела по фактам фальсификации материалов дознания, проверять жалобы граждан, обоснованность решений МВД, выявлять виновных в незаконном задержании и водворении граждан в КПЗ и т. д.[170]170
См.: ГАРФ. Р-8131. Оп. 32. Д. 5598. Л. 8–9.
[Закрыть] Однако «факты грубых нарушений законности» оставались хронической болезнью органов МВД. Как писал, например, Генеральный прокурор Руденко в июле 1960 г., «отдельные работники милиции при производстве дознания, а также в оперативнорозыскной работе, прибегают к незаконным приемам вплоть до физического воздействия на свидетелей и подозреваемых, к провокационному использованию агентуры и прямой фальсификации обвинения в отношении невинных граждан».[171]171
ГАРФ. Р-8131. Оп, 32. Д. 6410. Л. 36.
[Закрыть]«Фактор риска» оставался, сохранялся и социальный фон для конфронтации милиции не только с хулиганами, но и с законопослушными жителями городов.
Советский режим в поисках эффективных средств борьбы С массовым хулиганством, блатными группировками, хулиганскими «оккупациями» и «войнами» не мог опереться на современные формы самоорганизации населения страны. Более того, практически любые формы такой самоорганизации воспринимались режимом как политическое преступление. Поэтому он каждый раз и оказывался в тупике, когда в силу необходимости вставал на путь относительного смягчения существующих порядков. Все социальные аномалии, неизбежные в любом обществе, в послесталинском СССР приобретали, в конечном счете, политическое звучание – как из-за масштабов своего распространения, так и из-за архаичных способов «лечения».
В свою очередь, хулиганская «антисоветскость» при определенных обстоятельствах могла играть роль мобилизующего фактора при спонтанном возникновении городских бунтов. В документах, описывающих волнения и беспорядки городских маргиналов эпохи раннего Хрущева, время от времени упоминаются некие «антисоветские выкрики», доносившиеся из взбудораженной толпы. Источник обычно не проясняет содержания этих высказываний. Но можно с уверенностью утверждать, что ничего особенного, исключительного, отличного от обычных нападок на власть раздраженные, обиженные, а часто пьяные люди не кричали.
Реконструкция раздававшихся в толпе выкриков вполне возможна. Достаточно обратиться к делам об осуждениях по ст. 58–10 УК РСФСР (антисоветская агитация и пропаганда) и аналогичных статей уголовных кодексов других союзных республик (впоследствии ст.70 УК РСФСР). Всего по этой статье в 1956–1960 гг. было осуждено 4676 человек. Большинство из них (3380 или 72,3 процента) были жертвами войны политических репрессий 1957–1958 гг.[172]172
«О массовых беспорядках с 1957 года…» // Источник. 1995. № 6. С. 153.
[Закрыть] Нас в данном случае интересуют наиболее простые эпизоды (ехал пьяный в электричке и ругал Хрущева, был задержан милицией и «нецензурно выражался в адрес руководителей партии и правительства» и т. п.), «заборные» и «туалетные» надписи, матерные хулиганские письма на имя «вождей», распространенные в тюрьмах и лагерях татуировки и т. п.
Страдавшие от власти и враждебные ее порядкам и законам хулиганы, пьяницы, блатные, а тем более уголовники не принимали целей и ценностей своего «естественного» противника, а символы и атрибуты, идеологические и политические святыни власти подвергали поношениям и оскорблениям. Этой «антисоветчине» вряд ли можно (вслед за некоторыми не очень квалифицированными следователями 1950-х гг.) придавать особое политическое значение, повторяя в перевернутом виде ошибку анархиста М. Бакунина, считавшего преступника «прирожденным революционером». Преступники и маргиналы точно так же не были «прирожденными революционерами», как и «антикоммунистами» – они как были, так и остались «бунтовщиками», способными только на бессмысленную и беспощадную агрессию. Если и была в их выкриках и высказываниях «идеология», то идеология прежде всего антигосударственная – с такой же страстью они отвергали бы принципы и атрибуты любой власти.
Однако советская ситуация все-таки была специфична. Обиду на власть чувствовали не только ее естественные оппоненты, но и миллионы людей, пострадавших от жестоких и несправедливых приговоров сталинского времени, когда большой срок заключения человек мог получить даже за опоздание на работу, за прогул, за незначительное хищение «социалистической собственности». Жестокость властей отторгала многих людей от нормальной жизни, превращала их в отбросы общества. И в этом смысле оскорбления «начальства» были более чем заслуженными. Неудивительно, что не только у людей с уголовным прошлым, блатных или злостных хулиганов под влиянием выпивки развязывался «антисоветский» язык. Время от времени, чаще всего именно в расторможенном, пьяном виде, люди, за которыми до сих ничего «такого» не замечали, вдруг разражались озлобленной руганью, «оскверняли» государственные и коммунистические святыни, выкалывали глаза на портретах «вождей» и т. п.
В хулиганской «антисоветчине» было, таким образом, множество оттенков и градаций. От «принципиальной» криминальной оппозиции до неконтролируемой спонтанной злобы или всплеска справедливой обиды на режим, «ни за что» перемоловший жизнь в своих жерновах. Среди маргиналов, вообще не отличавшихся сдержанностью и крепкими нервами, попадались просто люди «без тормозов», чья из ряда вон выходящая спонтанность делала их своего рода антисоветскими «громкоговорителями». Например, в ноябре 1956 г. опустившийся инвалид Л. (в конце концов, он украл и пропил чьи-то брюки), с незаконченным высшим образованием, имевший судимость за хулиганство, напившись пьяным, направился не куда-нибудь, а прямо в городской отдел милиции и там стал «ругать условия жизни в СССР». Спустя несколько дней Л. порвал портреты Ворошилова и Микояна и сделал на них какие-то «антисоветские надписи». Много ругался Л. и по поводу вмешательства СССР в венгерские события.[173]173
ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп, – 31. Д. 86 791.
[Закрыть] Причем делалось все это совершенно открыто, «расторможено». Окажись Л. рядом с каким-нибудь антимилицейским конфликтом, и у него были все шансы стать «зачинщиком».
Водка развязывала языки не только блатным и маргиналам. Пивные и закусочные (в пятидесятые годы их было много в России и сравнительно недорогих) время от времени превращались в политические клубы, в которых «выступали» вполне законопослушные, но временно «раскрепощенные» алкоголем граждане. Помощник капитана рыболовецкого судна Д. 9 ноября 1956 г. в шашлычной «Находка» декламировал стихи Лермонтова «Прощай немытая Россия», Некрасова «Кому на Руси жить хорошо», «Несжатая полоса». Потом, как бы связывая «критический реализм» XIX века с современностью, громким голосом произнес: «Долой господ-коммунистов». И продолжал в том же духе: «У нас теперь не только полоски, а целые гектары пропадают», «пора покончить с коммунистами и советским правительством, пора рабочему классу взять в руки оружие и самому добиваться свободы, наше правительство не заботится о людях». Добавил и про Венгрию: «Давайте примкнем к Западу и покончим с коммунистами».[174]174
ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 81 280.
[Закрыть] В криминальной и полукриминальной среде вообще часто звучало обещание устроить «вторую Венгрию», «второй Будапешт», обычно вместе с другими распространенными «антисоветскими» клише.[175]175
См. например: ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 86 980; Д, 88 433 и др.
[Закрыть]
Для отпетых уголовников вообще был характерен демонстративный «антисоветизм». Высшим шиком считалось запечатлеть свою органическую враждебность власти в татуировках. Известно много случаев таких «антисоветских» надписей на теле. Ж. (две судимости, одна за убийство, другая за побег) сделал себе на животе наколку «с призывом к свержению одного из руководителей партии и правительства и восхваляющую Трумена».[176]176
ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 88 902.
[Закрыть] Похожую надпись «учинил у себя на теле» заключенный Г. (четыре судимости). Он же заодно с сокамерником еще и написал на стенах камеры собственной кровью «призывы к свержению советской власти».[177]177
ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 70 717.
[Закрыть]
Уголовники часто накалывали портреты Ленина и Сталина и использовали их как «наглядную агитацию». То покажут на вытатуированный портрет Ленина и скажут: «Из-за него мы мучаемся в тюрьмах».[178]178
ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 45 107; Ф. 9474. Оп. 39. Д. 166.
[Закрыть] То, буяня в каком-нибудь станционном буфете, распахивали на груди рубаху и кричали, показывая на Ленина и Сталина: «Я этих (обзывал нецензурными словами) ношу на груди».[179]179
ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 43 168.
[Закрыть] Подобные татуировки покрывали иногда чуть ли не все тело. Известен случай осуждения Ц. за нанесенные сокамернику татуировки. На шее – «жертва КПСС», на щеках – «раб Ленина» и «смерть КПСС», на затылке – «Ленин людоед», на темени – «долой Ленина» и «Ленин палач».[180]180
ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 80 420.
[Закрыть] А трижды судимый за воровство Н. даже наколол на своем теле некую «приветственную татуировку к США».[181]181
ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 83 366.
[Закрыть]
В криминальной мифологии 1950-х гг., осмысливавшей действительность по принципу «враг моего врага – мой друг», вообще важное место занимала некая далекая и враждебная советскому начальству «Америка», с ее замечательным президентом «Труменом», который однажды начнет войну против СССР, а потом освободит уголовников из тюрем. Этот полуфольклорный персонаж – «Трумен-освободитель», потом «Эйзенхауэр-освободитель» – пользовался в среде осужденных уголовников и блатных исключительной популярностью. Братья К., осужденные за разбойное нападение в 1955 г., прямо в суде стали говорить о неизбежности войны с Америкой, заявили, что скоро придет Эйзенхауэр, освободит их и тогда они будут бороться против советской власти и «убивать от малых до больших работников партии и правительства».[182]182
ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 66 958.
[Закрыть] Двадцатидвухлетний И. (имел три судимости) кричал во время оглашения приговора: «Долой Советскую власть, да здравствует Эйзенхауэр!». В камере говорил, что если бы дали ему автомат, то он бы перестрелял всех коммунистов, и в первую очередь Хрущева и Булганина.[183]183
ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 79 928.
[Закрыть]
Заключенный О., осужденный за хищения, в лагере систематически распускал слухи о неизбежности войны с Америкой, о предстоящем поражении СССР и даже о необходимости готовить людей, которые перейдут на сторону Америки.[184]184
ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 73 188.
[Закрыть] Другой заключенный, девятнадцатилетний 3. в коридоре и штрафном изоляторе неоднократно писал лозунги: «Конец скоро будет советской власти, расцветай капиталистический строй в Америке», «Долой Булганина с Хрущевым, да здравствует Эйзенхауэр и Чан Кайши», «Долой советскую власть и ее правительство, привет США».[185]185
ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 84 765.
[Закрыть]
Аналогичные лозунги, но уже в более пространной форме сочинял четырежды судимый Т. 20 октября 1957 г. он выбросил из окна камеры две листовки: «Долой власть большевиков. Советам пора выбросить кусок ленинского тухлого мяса из мавзолея, чтоб не разлагался. Да здравствует и процветает Эйзенхауэр, Даллес и соединенные штаты капиталистических; стран»; «Долой власть Советов. Да здравствует Эйзенхауэр с Даллесом и Соединенные Штаты Америки. Долой социализм и коммунизм. Да здравствует капитализм». 25 октября и 18 ноября 1957 г. Т. нарисовал на стене камеры фашистскую свастику, сделал на стенах надписи: «Долой власть Советов!», «Смерть Коммунизму», «Отдать гнилой труп Сталина Даллесу!».[186]186
ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 89 507.
[Закрыть]
Д., инвалид войны, трижды судимый за хулиганство, без определенных занятий и места жительства, безуспешно добивавшийся от властей выплата пенсии, нашел, можно сказать, изощренную форму демонстративного протеста. Он ходил по Министерству социального обеспечения СССР с приколотой к одежде листовкой. Листовка содержала «призыв к свержению советской власти и восхваление Эйзенхауэра».
На месте мифической «Америки» (или вместе с ней) вполне мог оказаться мифический «Гитлер» или любой другой, вчерашний или сегодняшний враг власти. Дважды судимый, сбежавший из ссылки Ж. (без определенного места жительства и занятий), напился пьяным и отправился в кино. Во время демонстрации фильма «Урок истории» (об организованном нацистами процессе над Г. Димитровым), а потом и в милиции, он не просто ругал матом партию, Ленина, Сталина и Димитрова, но и кричал: «Да здравствует Гитлер! Да здравствует фашизм! Да здравствует Америка!».[187]187
ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 84 089.
[Закрыть]
Вообще совмещение в неразвитом сознании сразу двух врагов советского режима – прошлого (нацистская Германия) и нынешнего (США) было довольно обычным. Автор этой книги, сам бывший Жертвой пропаганды эпохи «холодной войны», прекрасно помнит, как в пятилетнем возрасте (было это в 1955 г.) рисовал сражения «наших» и американских истребителей, но почему-то изображал на крыльях американских самолетов в качестве опознавательного знака свастику. Противник № 1 каким-то образом ассоциировался с самым ужасным врагом недавнего прошлого, с абсолютным злом, с фашизмом.
Самой же свастикой, которая стала как бы символом хулиганской антисоветчины, были в моем детстве изрисованы заборы и стены домов (мы жили в небольшом переулке неподалеку от Садового кольца в Москве). Все знали, кто это делает – обычная местная шпана и подражавшие ей мальчишки. Увидев однажды около двери нашей квартиры опасный символ, я испытал почти мистический ужас (как бы на нас не подумали!) и немедленно переделал изображение свастики в рисунок решетки.
«Америка» была не единственным альтернативным образом, распространенным в маргинальной среде. В качестве такой альтернативы могли выступать и провозглашенные самим коммунизмом цели. Тогда звучала тема «измены» («разве это коммунисты, это предатели»[188]188
ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 79 484.
[Закрыть]), слегка окрашенная примитивным эгалитаризмом. Это был чрезвычайно важный новый акцент в маргинальной «агитации», сближавший ее с «серьезной антисоветчиной» и как бы облагораживавший примитивную ругань, возвышавший ее почти до социального протеста, противопоставлявший неправедной власти ее же собственные ценности, мифы и утопии.
Сорокашестилетний А., неоднократно судимый, без определенных занятий и места жительства, в июле 1957 г. на пассажирском пароходе «Усиевич» (маршрут Москва – Горький) не просто матерился на Хрущева и Булганина. Он называл коммунистов «советскими буржуями», говорил, что они получают громадные деньги, имеют большие квартиры, дачи и о людях им думать не приходится.[189]189
ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 81 832
[Закрыть] Слесарь московского завода Ч. в июне 1957 г. на Казанском вокзале Москвы говорил, что в СССР «происходит реставрация капитализма и рабочий класс имеет плохое материальное обеспечение, что Хрущев и Булганин опошлили идеи Ленина и предали Россию».[190]190
ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 81 823.
[Закрыть] Рабочий Ф., ранее дважды судимый, в апреле 1958 г. в клубе г. Белогорска во время лекции о международном положении назвал выступление лектора болтовней и сказал, что Хрущев устраивает приемы, «где пропивают рабочую копейку». На следующий день Ф. был вызван секретарем парторганизации, но повторил то же самое и добавил, что Хрущев и Булганин причастны к сталинским репрессиям. Летом 1958 г. он ругал Хрущева и называл его речи болтовней, «развели братьев китайцев да корейцев, прежде чем им помогать, надо создать в Советском Союзе нормальную жизнь».[191]191
ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 86 941.
[Закрыть]
