Текст книги "Байки о шпионах и разведчиках"

Автор книги: Владимир Чекмарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Потусторонние силы, как проявление гуманизма

 

Престарелая Ларисса, заявилась ко мне в агентство, сразу после отъезда принцессы Стефани в Снольдер. Графиня потеряла любимую собачку и я что бы развеяться взялся за розыски. Основными источниками информации в подобных расследованиях, являлись квартальные габелары, дворники, уличные мальчишки и соседки. Немного серебра и обаяния и я выяснил, что данная собачка Жу-жу, благополучно преставилась от старости три года назад и с тех пор безутешная вдова пребывает в поисках. Конечно можно было бы отказаться от заказа, но старушка была не бедная и с ходу предложила тысячу ауреев. Нет, я не особенно нуждался в деньгах, коли уж не стал за несколько дней до этого, отказываться от оклада жалования полковника действующего запаса, но тогда я еще этого не осознавал, а когда осознал, то решил сделать сразу два хороших дела… Во первых успокоить нервы старой графине, а во вторых дать заработать старому приятелю механику Никалабу. Друзьям надо помогать, например когда у моего соседа капитана Синих Кирасир Шишака, бывают проблемы с алкоголем, я ему бывает помогаю. В смысле когда у него в час ночи кончается виски, он приходит ко мне одалживаться. Итак, сначала я отказался от задания, но порекомендовал графине, астролога по домашним животным. Никалаб в парике (но своей бороде) и в костюме бакалавра, взятом у племянника, произвел на старушку прекрасное впечатление. Его версия, о том, что за благостность и беспорочность, Жу-жу перенесена в другие миры, но раз в месяц она оттуда будет прибегать на Талар и ее можно будет видеть из далека и даже побаловать Балонгскими копчеными колбасками, была принята с восторгом и благодарностью.

Теперь, каждую первую календу, старая графиня должна выкладывать в сквере коробку с дюжиной колбасок, сидеть у окна и ждать, когда из дальних миров появится Жу-жу и забрав подарок, благодарно повиляет хвостиком и скроется за углом.

Так что коварный Никалаб, не только заработал 500 ауреев, но и обеспечил себя регулярной халявой, по поводу деликатесов. Основное же его коварство, заключалось в строгом запрете, на попытку наладить с потусторонней собачкой непосредственного контакта, так сказать в живую. Ибо в данном случае, визиты Жу-жу, прекратятся навсегда. И так как, рано или поздно старушка не выдержит, и попытается пообщаться с собачкой в натуре, то вопрос закроется сам собой.

Телеуправляемое чучело, как две капли воды похожее на стерео-фото собачки, украшающее все комнаты графини, было снабжено системой аварийной эвакуации, которую первым испытал на себе, местный молодой альгвазил. Увидев домашнее животное, семенящее по улице с коробкой в зубах, молодой служака, решил пресечь явный непорядок, но когда собачка зажужжав, взлетела в воздух и издав тоскливый вопль, от которого стыла кровь в жилах, унеслась куда-то, старательный, но потрясенный до глубины души, страж порядка, умудрился за долю квадранса, влезть на Каталаунскую осину, стволы которой, как известно, меньше 7 уардов не бывают, и на самом стволе до самой верхушки нет не одной ветки. Так альгвазил до этой самой верхушки успешно добрался. Снимать его пришлось, только с помощью вызванных пожарных.

Так что с графиней все случилось почти так же, только собачка улетела боком и задом наперед, что только усилило эффект и придало некоторую мистическую фееричность, финалу истории. Сам Никалаб, последний раз мелькнул перед старой графиней, выслушал ее покаянную речь и доложил что на год улетает на Сильвану, где должен по заказу от Секции мирмекологов, Сильванского императорского "Общества защиты животных", разоблачить страшную секту садистов, изводящих муравьев бесчеловечными методами… – "Вы представляете графиня, эти негодяи, рассыпают на путях миграции несчастных крох из надсемейства Formicoidea, манную крупу смоченную в Келимасе. Наивные муравьи поедают ее, крупа разбухает у них в желудках и в результате страшная мучительная смерть"-… Прослезившаяся, над мучениями, братьев меньших графиня, узнав что Мэтр Махум (Так коварный механисьен был ей представлен), едет на Сильвану исключительно за свой счет и из чистого благородства и любви к животным, подарила ему старинный золотой брегет, бриллианты в инкрустации которого, тянули где то на 20 квинути.

Собачий вальс для Маркизы

 

Люси принесла мне уже третью с утра чашку кофе. Делать было нечего, уже как три дня я закончил последнее дело, а новые все не попадались. Я уже подумывал, какую скачать из сети новую игру на свой раухер, но обнадеживающе звякнул дверной колокольчик. Люси, выглянув из приемной, сделала большие глаза и произнесла официальным тоном: " Его милость, пятый маркиз Фолтейн, к лауру директору." И, показав мне язык, испарилась, пропуская в мой кабинет посетителя. Я внутренне зевнул. Фолтейн был редкий зануда. Я знал его со школы и имел несчастье считаться его другом. Как-то, идя по переулку, где была единственная в городе лавка, в которой гимназистам потихоньку продавали табак, я увидел Лопоухого Фолти, прижатого к стене парой местных хулиганов. Главное украшение Фолти – огромные очки – грустно поблескивали на мостовой. К тому времени я уже год занимался в спортивной школе при монастыре Святого Краухана, и освободить одноклассника от приставал было для меня плевым делом. С тех пор все семейство Фолтейн относилось ко мне с глубоким уважением. Дядюшка его был главным Архивариусом Отдела Королевских учебных заведений (это была придворная синекура и по табели рангов достаточно почетная), а сам пятый маркиз Фолтейн был заведующим Исторического Фолианта Королевской библиотеки. Так как я имел хобби, касающееся древних исторических книг, то волей – не волей, был вынужден продолжать дружбу с этим занудой.

Я преувеличенно радостно его поприветствовал, и крикнул Люси, чтобы она принесла мне "Оленей крови", а гостю литр козьего молока. Фолти аж передернулся. Эта шутка тоже уходила корнями в наше гимназическое детство. Согласно традициям маркизов Фолти, до 16 лет все отпрыски рода должны были каждый день выпивать два стакана козьего молока: один в обед и один перед сном. Причем в замке и городском доме держали специально выведенных коз. И каждый день мажордом в сопровождении двух слуг привозил в гимназию старинный с Кирленской росписью молочник, и гордо наблюдал, как молодой маркиз выпивал прописанную дозу. Гимназисты, естественно, без всякого уважения к традициям изгалялись кто как мог. Я и сам неоднократно побеждал в неписаной табели о "молочных" шутках.

Когда однажды я заорал из окна на весь двор: "Не пей, Фолти, это была не коза, а козел", – у слуги так тряслись от сдерживаемого смеха руки, что он чуть не выронил шикарный фужер Гаарского стекла.

Ну, а почетным финалом цепочки розыгрышей была следующая хохма. На мальчишнике, который был посвящен окончанию гимназии, в торжественный момент, когда по традиции все выпускники вытащили из ранцев заветную бутылку и водрузили на стол, на бутылке Фолти оказалась весьма скабрезная этикетка, на которой два козла и коза предстали в таком композиционном виде, что их за это выгнали бы за разврат даже из самого дешевого портового борделя.

Люси, как не странно, принесла нам только вино и, сделав легкий книксен перед его сиятельством, удалилась. К моему огромному удивлению Фолти не стал тянуть, а сразу взял козу своей истории за рога. Смущенно потупив глазки, он пробормотал:

– Понимаешь. У Номады проблемы.

– Нет! Только не это! – внутренне вскричал я.

Перед моими глазами встала пышная девица, протягивающая мне лесную фиалку на Латеранском бале Невест, куда меня на третий день побывки затащил Фолти. Меня извиняло только то, что после Стагарского рейда, уцелевшие из полуалы Черных егерей гвардейцы, не просыхали с первой секунды отпуска. Это меня, кстати, и спасло. Имея несколько нарушенную координацию, я проглядел протягиваемый мне цветок, и так мощно щелкнул каблуками, что ненаследная маркиза с испугу выронила символ матримониальных побуждений на пол, а трезвый Фолти успел его подобрать и вернуть кузине.

Так вот… У Фолти была кузина, ненаследная Маркиза Номада Фолтейн-Кирикейн, которая по запутанным геральдическим правилам не являлась полной наследницей рода, но имела долю в материальном наследстве и при замужестве имела право сохранять свою фамилию и титул без права передачи оных мужу и детям. Причем, наследство она имела право получить не после упокоения старших предков, а после дворянского совершеннолетия, имеющего наступить в 22 года от рождения. В данном случае, совершеннолетие наступало через три месяца, и куш составлял 100 000 золотых ауреев. И тут, как на зло, подсуетился какой-то жиголо, прибывший из Балонга. Его почти вовремя заметили и отшили, но он успел настолько запудрить мозги Номаде, что она дала ему предбрачную доверенность. И согласно этой бумаге, в день совершеннолетия, лицо, указанное в этой доверенности, имело право распорядиться данной суммой. Кроме жиголо, распоряжаться наследством могла только сама перезрелая лауретта, но обращаться к ней по этому поводу было бесполезно, ибо оная полностью одурела от любви. Короче, от меня требовалось до наступления рокового дня любыми путями изъять доверенность у мерзавца, так как дело было не только в деньгах, но и в опасности, что жиголо из Балонга таки разведет девицу на брак, а это вот точно будет катастрофой. Самого-то мезальянса можно было не опасаться, но, может быть шум, весьма не желательный для благородного семейства. Сейчас этот аферист, сославшись на неотложные дела, куда-то уехал, но получить деньги он сможет через любой солидный банк. Честно говоря, я хотел отказаться, но Фолти объявил тариф Рода Маркизов Фолтейн на данное действо, это было 10000 ауреев, плюс расходы. И я сломался. Единственное, что я потребовал, так это расписку в том, что Семья Фолтейн не имеет, и не будет иметь ко мне никаких матримониальных претензий. А то, знаю я эти цветочки.

Я связался с Никалабом, и дал ему данные на порученного мне "мышиного жеребчика". В Латеране его звали Финс да Туан, то есть намекалось, что он баронет из Коора, ибо только там были в ходу приставки "да", было цифровое фото с камеры безопасности, и я надеялся, что Николаб чего-нибудь раскопает. Он как раз купил новую рыбку для своего аквариума и ухаживал за смазливой девицей из элитного эскорт-агентства, и поэтому поводу отчаянно нуждался в деньгах, кои ему были обещаны, но лишь по удачному окончанию поиска. В 8 утра мне позвонил перевозбужденный Никалаб и сказал, что пакет информации он выслал мне на раухер, но цена будет двойная, ибо пришлось поработать, и информация оказалась непростая. Буркнув, что там видно будет, я потащился в ванную (ибо еще спал) и только потом включил раухер и стал разбирать почту. Мой шебутной приятель, действительно, поработал на славу, и, судя по всему, залез даже в базу полицейского департамента не только Латераны, но и Равены и Балонга. Итак, что мы тут имеем…

Финс да Туан – вовсе ни какой не баронет и в Кооре никогда не был, и даже вроде и не дворянин. Постоянно проживает в Равене, в старом гильдейском квартале под именем Финес Тун, сын ныне покойного гильдейского посудных дел мастера. В редкие приезды в Равену занимается мелким посредничеством, в Балонге подвизается при Магерском игорном доме в роли официального разводилы. Рассказывает, что служил в Кооре, был лейтенантом у Вольных топоров и получил за подвиги титульное дворянство, о чем даже есть какая– то бумага, но, судя по всему, врет, и был просто мелким латро. Из Балонга, он, судя по всему, недавно сбежал, и в Равене срочно охмуряет пожилую девушку из банкирских дочек, причем охмуряет с чисто матримониальными целями. Так что надо было спешить в Равену…

Шеститрубный паровой дирижабль "Гордость Роны" величаво шел на посадку. Топки были уже отключены, чтобы не осквернять дымом элегантность причаливания к персональной мачте. Для этого маневра вполне хватало и наработанного пара. На боевых паролётах топок практически не было, но военные технологии, штатским еще не передавали, и так полетают, по старинке.

Я взял габолер с эмблемой отеля "Золотой Замок", где обычно останавливался в Равене, но по дороге велел заехать на Адмиральскую улицу дом 6, в Антикварную лавку. Этот адрес дал мне перед отъездом Мастер Лукано. Официоз, – это официоз, а Ночные парикмахеры – это Ночные парикмахеры, и иногда их помощь в моей работе очень многого значит. Зайдя в лавку, демонстративно споткнувшись о третью ступеньку лестницы, вытерев о коврик только правую ногу и спросив, есть в этом заведении Каталаунские стулья, я, видимо, обозначил свой статус достаточно четко. Один из двух старичков, находящихся в лавке, шустро бросился к дверям, запер их на задвижку, и вывесил табличку с надписью "Закрыто", а второй радушным жестом пригласил меня за прилавок и далее по коридорам и переходам, в самые неведомые обычным покупателям недра этого дома.

В результате всех этих передвижений я оказался во вполне стандартном офисе, где меня встретил энергичный и прилично одетый человек, вполне похожий на лаура, если бы не два пистолета под пиджаком и не следы сведенных татуировок на руках. Он уважительно меня поприветствовал, справился о здоровье Мастера Лукано, представился как Мастер Митель и развернул ко мне монитор мощного раухера. Информация пополнилась следующими фактами… Финес Тун, действительно, сбежал из Балонга, потому что задолжал там одному из местных мелких Тарабарских баронов. Балонгцы из Магерской банды сунулись было в Ронеро на его поиски, но сдуру ограбили прохожего, за что и были биты местными Ночными парикмахерами смертным боем, и выкинуты из Равены с наказом больше не появляться. Сейчас Финес Тун обхаживает перезрелую во всех смыслах дочку провинциального банкира, но непонятно, как он хочет добиться ее руки. По традициям Гильдии Менял, жених должен перед свадьбой внести залог в сумме в 100 000 ауреев, который может получить назад только после рождения первенца, а у Финеса Туна, кроме отцовского дома, заложенного уже минимум три раза, ничего за душой нет. Все более менее определилось и теперь мне надо было выяснить, где же этот негодяй прячет доверенность, полученную у бедной маркизы.

Если вы хотите узнать о ком-нибудь всю подноготную, то порасспросите о нем свеже-уволенного им слугу. В информации недостатка, поверьте, не будет. Но уж если вам нужно получить о городе информацию, которой нет в газетах, то тут лучше габолера не найти никого.

Несколько золотых ауреев сверх счетчика и не сильно правдивая история, что я ищу слугу обокравшего моего кузена, дали мне адрес кабачка на окраине, где собираются слуги ищущие работу и обмениваются информацией. Теперь надо было только туда попасть, что несло некоторые сложности. Я увы не был членом Гильдии прислуги Равены. Слава Единому, был у меня в Равене, аналог моей Латеранской группы школьников-скутеристов. Это были мальчишки из деповского квартала, подвизающиеся при городском вокзале, в качестве курьеров и носильщиков по мелким грузам. Вот через них я и решил начать свои изыскания. Пообедав, и малость передохнув, я двинулся на улицу, и прямо у входа в отель сбил с ног очаровательную пейзанку. Явная прислуга из хорошего дома, обремененная узелками и шляпной коробкой. Вернее, это меня она чуть не сшибла с ног, шарахнувшись от парового дилижанса, но я устоял, а она нет. Шляпная коробка полетела под ноги прохожему, он шарахнулся и сбил с ног другого, еще кто-то кого-то толкнул, и внезапно получил сдачи. Швейцар, повинуясь моему взгляду, быстро собирал оброненные ей вещи, а я, свистнув габолеру, быстро погрузил туда и вещи и их хозяйку. Мы приехали на Рыночную площадь, я усадил ее за столик в известном мне по прошлым приездам бистро, где она вместо того, чтобы при виде пирожных успокоится, окончательно разрыдалась. Алине, действительно была служанкой в графском доме, и все было бы хорошо и хозяйка к ней весьма благоволила, но у графини был муж… Данный граф, увы, положил глаз на молодую красотку, и она почти смирилась с неизбежным, так как была сиротой и деваться ей было некуда, но однажды пришедший с вечеринки граф распустил руки в гостиной, а в этот момент туда вошла графиня. Так Алине превратилась из почти наперсницы в мерзкую развратную тварь. Положение осложнялось тем, что они с подружкой снимали на двоих квартирку, а подружка вышла замуж и аренда кончается через две недели, а одной и без работы Алине такой расход не потянуть. Я как мог успокоил бедную девушку, угостил ее легкими напитками и пирожными, проводил до дома, где, как вы сами понимаете, ненадолго задержался, а потом еще раз не надолго задержался, и длилось это до утра. А утром меня осенило… Я рассказал Алине про тот самый кабачок, куда так стремился попасть. Она, оказывается, о нем слышала и даже состояла в Гильдии, но очень боялась идти туда одна. И тут меня опять осенило (чего-то я сегодня делаю все по несколько раз), я сказал, что сам сопроводить ее туда не смогу, но с радостью попрошу от этой услуге брата своей старой няни, живущего в этих местах. Этот очень приличный человек, был солдатом, демобилизовался в чине сержанта и всю гражданскую жизнь проработавший, сторожем в школе для трудных детей, так что лучшего спутника и пожелать нельзя, а уж мне он никак не сможет отказать. Девушка пришла в восторг, и, чтобы закрепить хорошее настроение, мы пошли завтракать в кондитерское кафе, а потом зашли в торговые ряды и купили Алине более приличное для нее платье (все-таки 50 ауреев). А после чего обрадованная подарком (все время, пока мы выбирали и покупали подарок, она буквально хохотала от радости), девушка побежала домой для того, чтобы покрутиться в обновке перед зеркалом, а я поехал в квартал Гильдии Лицедеев, что бы кое-что прикупить для сегодняшнего визита в кабачок "Форейтор".

Заведение, как ни странно, оказалось чистым и вполне приличным. Алине показала знак Гильдии, и ее с сопровождающим легко допустили внутрь. Несколько десятков столиков стояли посередине большого помещения, разбитые как бы на кварталы, по профессиям. Каждый квартал состоял из центрального большого стола на 12 персон и нескольких периферийных на четыре. Все стены были завешаны листками с объявлениями и просто записками. Было очень похоже на стену дадзыбао в столице Великой Сильванской Желтой Диктатории. Симпатяшку горничную с дядюшкой при седых бакенбардах с радостью приняли за центральным столом квартала домашней прислуги. Дядюшка сразу поставил на стол дюжину нельга, чем еще больше привлек симпатии окружающих.

Нет, если бы не густые бакенбарды, которые все время лезли в рот, и под которыми безудержно чесалось, все было бы вообще прекрасно. Когда я под видом дядюшки Мекера зашел утром за Алине, она приняла меня со всем уважением, и, единственное, что несколько смущало, это то, что на любую мою шутку она реагировала бурным весельем. Ну, а за столом я, изображая заботу о племяннице, перевел тему разговоров на странности хозяев и явно попал на благодатную тему. И, наконец, после третей смены кружек с нельгом, прозвучало имя Финес Тун. Он, оказывается, успел прославиться странностями и проистекающей из этого большой кадровой текучкой в рядах его прислуги. Сам Финес Тун частенько бывал в отъездах, и на это время запирал дом и нанимал прислугу для ухода за своей собакой. Огромный Каталаунский волкодав, обычно выпускаемый во двор на ночь, в отсутствие хозяина пребывал в вольере, пристроенном к забору, и если обычно кормил его всегда лично хозяин, то в отсутствие оного, псу надо было устраивать нечто вроде охоты, то есть через систему специальных шлюзов в вольер запускались поросята. Нанятый для этого слуга жил в привратном домике, и не имел права никому открывать кроме поставщиков свинок. Платил Финес Тун мало, и поэтому с каждым разом ему становилось все сложнее находить прислугу, тем более, что не всем было по душе отдавать на пожирание живьем волкодаву милых поросяток. Была еще и охрана из трех мордоворотов, они были при хозяине и дома, и в поездках. И еще в разговоре всплыла одна деталь… У пса был большой широкий ошейник, весьма массивный даже для такой огромной собаки. Ну, что же, я понял, где находится главный тайник афериста, дело оставалось за малым – до него добраться…

Я проводил Алине домой, снял маскировку и приступил к составлению плана. Сейчас мой подопечный никуда уезжать не собирается, значит изобразить слугу, ищущего работу, не удастся. Пробраться в дом было несложно и нейтрализовать кучку штатских для Черного Егеря вообще было тьфу, но как разбираться потом с собакой? Не убивать же псинку только за то, что ее хозяин урод.

Но, вспомнив лекцию о вербовке на слабостях, прослушанную некогда в Академии, я нашел вариант…

Ранним Воскресным утром мимо дома 7, что по Фарфоровой улице, проезжала повозка городской службы "По очистке города от пребывающих меж двор животных" или по простому – Очистка. Это название вызвало у меня своеобразные эмоции, ибо так в Горроте, называлась полевая жандармерия. Охота, судя по всему, была удачной: решетчатый фургон был забит собаками всех мастей и смешений пород, объединяло их только одно… Все псинки относились к прекрасному полу. Фургон, замедляя ход, остановился в аккурат возле забора дома 7 и извозный, понукаемый руганью Мастера очистки, стал подкидывать в угасающую топку парогенератора пакеты с угольными гранулами. А в кузове заливался лаем собачий гарем.

Ввиду раннего утра Бык (так звали дежурную псинку) был привязан во дворе, то есть к системе из длинной цепи, идущей от ошейника до кольца ходящего по стальной штанге, протянутой вдоль забора.

Тот, кто не поверит, что Каталаунский волкодав может порвать цепь толщиной в палец, тот явно никогда не любил…

Бык сделал два прыжка, даже один из которых ввергнул бы в зависть любой Цирковой коллектив прыгунов-акробатов. Первым прыжком он, под грустный звук лопнувшей цепи, перемахнул через высокий забор, а вторым прыжком десантировался в открытый сверху фургон со своими потенциальными пассиями, причем еще в полете он успел рявкнуть на пару дворняжек, выкатившихся откуда – то, с явным желанием принять участие в празднике. Фургон резко набрал скорость, а на Фарфоровую улицу все продолжали прибывать широкие массы кобелей и кобельков, причем совершенно в прямом смысле этих терминов. Да. Видимо, с химией я немного переборщил, да и псинку недооценил. Я думал, что он будет мирно гнаться за фургоном, а в переулке в подготовленном месте я его мирно усыплю на квадранса четыре, но так мне было даже легче…

Я довел фургон до перекрестка и резко повернул в Змеиный переулок, прозванный так вовсе не за населенность змеями, а за его извилистую форму. Тут же на встречу мне выехал близнец моего фургона с аналогичными пассажирками в кузове, а я сосчитав третью извилину переулка, вильнул в неприметный тупичок, сразу же перекрытый от главной дороги ветхим, но высоким забором. Юные Портеры с вокзала оказались на высоте. Теперь зловредные мальчишки заключали не по возрасту циничные пари на тему, сколько, чего и как кобель Бык успеет сделать за отведенное ему время. Но я прекратил веселье, вручив их старшему оговоренную плату и услав их дежурить на дальних въездах и выездах. А сам, отослав помощника к псевдо-забору, прижав к лицу респиратор, произвел по кузову фургона пару выстрелов из миниатюрного газомета. Собачки и их новый френдбой заснули одномоментно, ну а я, выждав три минуты, собрался приступить к главному. Найти в ошейнике тайник, вынуть из него Доверенность и подменить ее хитрой бумажкой под названием "Добросовестное заявление о преступлении". Эта бумага была своеобразной явкой с повинной, и ее могло принять к исполнению любое должностное лицо, имеющее отношение к полиции, судебным или фискальным службам. Это давало возможность на частичную амнистию, но при предъявлении данной бумаги предъявитель подлежал аресту или сдаче в полицию. Надо ли говорить, что до момента вручения бумаги на ней был морок, изображающий Доверенность на 100 000 золотых ауреев. Должен добавить, что все прегрешения субъекта, перечисленные в бумаге, были чистой правдой.

Я открыл решетчатую дверцу фургона, и вдруг сзади раздались осторожные шаги, я обернулся, плавно доставая свой любимый "Гном 11", но, увидев блеснувшую в руке коренастого монаха бляху "Багряной палаты", передумал махать перед ним оружием. А совсем меня выбила из колеи будто бы материализовавшаяся из ничего стройная фигурка в комбинезоне ВЗ спецназа. Алине, показала мне язык и отошла к стене, держа на изготовку короткий штурмовой автомат, бдительно обводя глазами окна верхних этажей, там вряд ли мог кто-то быть, ибо квартал был складским, но Устав есть устав. Монах, оказавшийся сотрудником Второго сектора Багряной палаты в чине Старшего схимника второго ранга (что соответствовало армейскому майору, но отнюдь не по власти), сразу приступил к делу.

– Ну, вот что, Егерь, ты залез немного не в свои дела, но твоей вины тут нет, и ты даже нам немного помог. Отдай нам ошейник, нужную тебе бумажку из него мы тебе же и вернем, а потом ты оденешь ошейник назад, разбудишь собачку и она вернется к хозяину. Что ты, кстати хотел, делать с ошейником?

Я несколько смущенно доложил, что хотел подменить вексель, на "Добросовестное заявление о преступлении" и вернуть владельцу ошейник вместе с Быком. Со стороны Алине донеслись звуки сдержанного хохота, она прижалась к стене и тряслась от дикого приступа смеха. Даже на суровом лице брата-схимника появилось нечто вроде улыбки. Он сделал Алине какой-то только ей понятный жест и девушка, чудесным образом переродившаяся из бедной служанки в бойца спецназа Багряной палаты, утирая слезы, выступившие от смеха, подошла ко мне и протянула какой-то документ. Это было такое же "Добросовестное заявление о преступлении"… Тут уже заржали все действующие лица, присутствующие возле фургона, набитого спящими собаками.

В общем все было на мази, собачке поменяли начинку ошейника, правда там было еще что-то, какие-то тонкие металлические пластинки, блестящие узором, подозрительно напоминавшем водяные знаки на Балонгских векселях, их поменяли и на такие же по виду, но я был уверен, что что-то в них стало уже не так, но это уже были сугубо Конторские дела, совсем не интересующие частного детектива. Главное мне отдали мой вексель, а остальное было чепуха. Собачку вытащили на середину Змеиного переулка, и, проведя необходимые действия, оставили там просыпаться, что и произошло ровно за пять минут до появления ее хозяина со слугами. Их вел один из молодых вокзальных портеров.

Когда через несколько дней мы прощались с Алине, она призналась, что намного смешней совпадения с бумагами, ей показалось мое изображение её лже-дядюшки. Она раскусила меня в первую же минуту, и теперь мне стали понятны ее взрывы смеха по поводу любой шутки, выдаваемой переодетым и загримированным мной. И еще я узнал много интересного. Оказывается, когда Алине врезалась в меня у отеля, она увела меня из под удара отравленным стилетом. Кое-кто очень не хотел, что бы я вел свое следствие в Равене и Багряная палата прикрепила ко мне трех сотрудников, из которых я заметил только Алине, да и то потому, что она сама этого захотела.

Мой паровой дирижабль отходил через час, и надо было торопится. Поцеловав меня на прощание, Алине протянула мне маленький подарочный сверток, перевязанный ленточкой.

– Откроешь только в воздухе, – строго сказала она.

На что я щелкнул каблуками, и протянул ей такой же сверток, и смущенно добавил:

– Ты уж прости меня за платье, – на что девушка с неожиданно нежной улыбкой сказала:

– Мой милый детектив. Для скромной служанки платье, стоящее два ее месячных жалования, это очень хороший подарок, но твой я посмотрю сейчас.

В момент в распотрошенном свертке оказался футляр, в котором лежала золотая булавка-заколка, когда Алине определила с каким она секретом, она радостно взвизгнула. Эта заколка стреляла крохотными стальными иглами, с мощным паралитиком. Называлась эта игрушка "Оружие принцесс" и стоила весьма недешево.

Когда "Гордость Роны", дымя всеми шестью трубами, величаво взяла курс на Латерану, я открыл подарок Алине. Это была золотая зажигалка, с искусной гравировкой, изображающей герб Гильдии прислуги Равены и, согласно надписи, являющейся постоянным пропусков в кабачок "Форейтор" с правом бесплатной первой кружки…

Через два месяца, лицо, именующее себя Финес Тун, гордо вошло в Королевский банк Равены и предъявило дежурному фискалу документ, на котором как на Государственном векселе, нужна была его официальна пометка. Вместо этого, патруль коронной полиции вежливо, но жестко препроводил явившегося с повинной гражданина в городскую тюрьму.

Еще через четыре месяца в Балонге разгорелся международный скандал с участием фальшивых Балонгских векселей, Снольдерской разведки и ряда криминальных структур.

А еще через месяц в тюрьме для мелких жуликов повесился на порванной простыне некий Финес Тун, осужденный за мелкое мошенничество, но как явившийся с повинной, вместо каторги на островах отбывавший срок в более комфортабельных условиях.

Ну, а в Календы Северуса была пышно отмечена Свадьба Ненаследной Маркизы Номады Фолтейн-Кирикейн с Кавалером и Кадет-лейтенантом военнофинансовой службы в отставке Сегедом Морси. Это был еще один мой школьный приятель из ботаников, который умудрился на именинах у Фолти задремать пьяным в малой гостиной, и, проснувшись, увидеть свою голову и часть туловища комфортно расположившихся на пухлых коленях маркизы. Несчастный кавалер было дернулся, но в гостиную уже вливался верещащий и сюсюкающий поток тетушек, матушек, кормилиц, домашних хомячков, и прочих чад и домочадцев. Что касается совместимости пары, то по уму они совпадали, вернее по его полному отсутствию, а по физическим параметрам не совсем… У нас на гимназических маскарадах, в старших классах, было любимое занятие наряжать Морси, ребенком.