Текст книги "Лабиринты встреч"

Автор книги: Влада Воронова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Спятить с тобой можно! Причём тут я? Бой-френду своему в искренности чувств клянись. Вдруг да поверит и сексуальную ориентацию ради такого случая поменяет.

– Олег, – тихо попросил Захар, – не надо так шутить.

– А я и не шучу. Вдруг во время объяснения ты ему понравишься?

– Это невозможно, – твёрдо сказал Захар. – Никогда. Моя любовь никогда не получит отклика. Но это не значит, что не должно быть и самой любви.

– Если это действительно так… Если всё и впрямь так безответно и безнадёжно… То это всего лишь означает, что ты отдаёшь любовь не тому, кому она предназначена на самом деле, а совершенно постороннему и случайному человеку. И не замечаешь того, кто может стать твоей настоящей судьбой. Того, кто будет любить тебя точно так же, как и ты любишь его. Безответной любви не бывает, есть любовь заблудившаяся. Адресованная не тому, кому надо. Это как письмо, которое по случайности попало не в тот ящик. Ошибочный респондент не понимает ни языка, ни смысла полученного сообщения, а потому отвергает его. Но ведь где-то есть кто-то, кто ждёт твоего письма. Ждёт твоей и только твоей любви, чтобы отдать взамен свою. И если ты потратишь всю свою жизнь на ошибочного адресата, то обделишь этим не только себя, но и того или ту, кому на самом деле предназначена твоя любовь. Своим пустым и бесплодным упрямством ты делаешь несчастным ни в чём не повинного человека, вся беда которого в том, что он или она ждёт тебя и никак не может дождаться. Из-за твоей глупости не может!

Захар смотрел на меня, улыбался. Я уже хотел высказаться о его тупоумии гораздо конкретнее и доходчивее, но он заговорил первым:

– Ты добрый. Ты всё понимаешь. Ты лучший друг, какой только может быть. Самый лучший. Единственный.

– Да ладно тебе в комплиментах изощряться!

– Это не комплименты. Это мои мысли. И чувства…

– Захар, прекрати. Я действительно твой друг, и мне не нужны все эти словесные кружева, чтобы помочь тебе. Просто скажи, что надо делать, и я сделаю.

Захар опустил взгляд.

– Ты думаешь, я могу нравиться? Я способен вызывать желание?

– Ещё как! Если на тебя вешаются девчонки, ты точно так же можешь понравиться и своему парню.

Захар глянул на меня, улыбнулся и стал внимательно рассматривать свои руки.

– Так ты говоришь, – произнёс он тихо, – что мужчине я тоже могу понравиться?

– Ещё как! – заверил я.

Он опустил голову, отвернулся.

– Хотелось бы верить, что ты говоришь это не из жалости. И что в твоих словах есть хотя бы крупица искренности.

Я подошёл к Захару, пожал ему плечо.

– Не сомневайся, – сказал я тихо. – Всё будет хорошо. И ты всегда, что ни случилось бы, можешь рассчитывать на меня.

– Нет! – отшатнулся он, вскочил с дивана. – Не сейчас. Я… Мне сейчас обязательно надо побыть одному. Прости, Олег. И не сердись. Очень тебя прошу, не сердись на меня!

Захар ушёл в свою комнату, заперся на ключ. Я посидел в гостиной ещё несколько минут, затем налил себе коньяка, выпил. Но спиртное не расслабило. Я матерно обругал Захара с его любовными заморочками, затем помянул родословную этого тупоголового осла, его бой-френда. Каким дубарём надо быть, чтобы не замечать таких чувств? Или он только вид делает, что ни о чём не догадывается, а на самом деле играет Захаром как куклой, использует по своей прихоти? Ведь Захар сделает ради него всё, что угодно, да ещё и благодарить будет, что тот на него хотя бы такое внимание обратил.

Глупо всё и несправедливо! Захар – отличный парень и больше, чем кто-либо из нас, заслуживает счастья. Я выпил ещё коньяку и ушёл в гостевую спальню. На душе было тяжело и зябко.

Я понимал, что Захар не захотел услышать почти ничего из того, что я говорил ему. Он так упрямо цепляется за свои иллюзии. А вместе с ними и за свою напрасную боль.

И я не знаю, как помочь ему опомниться.

* * *

Подобрашка очнулся от своих мыслей, вздохнул.

– Всё так глупо, – сказал он. – Безнадёжно глупо.

– А конкретнее? – потребовала я уточнения. – Какое именно всё оказалось глупым?

– Он застрелился, – ответил подобрашка. – Я знал, что у Захара в комнате есть пистолет, но ничего не сделал, чтобы его остановить. Наоборот, только из-за моей глупости всё и случилось. Я должен был быть сдержанным и терпеливым. Но я не смог… Трус истеричный! Нужны были всего лишь спокойствие и такт. Захар смог бы принять отказ, он сумел бы смириться с ним, но я оттолкнул его так, как будто он был грязью. Это мерзко! И подло.

– Отказ? – переспросила я.

Парень кивнул.

– Сначала всё шло как обычно. Мы побывали на ипподроме, после посидели в баре. Он выпил немного лишнего, и на обратном пути за руль сел я. А Захар… Он сидел рядом и смотрел на меня. Я пожал ему руку. Он вдруг побледнел и как-то напружинился весь, закаменел. Я удивился, но ничего не сказал. – Парень немного помолчал и продолжил: – В квартире он сразу прошёл к бару и спросил, не хочу ли я чего-нибудь выпить. Я сказал, что хватит уже. Он ответил «Хватит, так хватит». Подошёл ко мне, заглянул в лицо так, как будто искал или ждал чего-то. Я улыбнулся. Тогда он… поцеловал меня. Я настолько растерялся, что на несколько мгновений оцепенел. Мне и в голову не могло придти, что все слова, которые он говорил, рассказывая о свой любви, на самом деле адресованы мне. Захар стиснул меня в объятиях, стал целовать лицо, шею, плечи… Я и представить не мог, что в поцелуях может быть столько страсти. И в то же время нежности. Тут до моих обалделых мозгов дошло-таки, что обнимаюсь я не с девчонкой. Я… оттолкнул его. Не знаю, ударил или нет, но обругал такими словами, что повторить сейчас тошнотворно. Очень плохие слова были, злые и несправедливые. А Захар… Он сказал только одно слово. Всего одно…

Парень замолчал.

– Что он сказал? – спросила я.

– «Прости». Он сказал мне «Прости» и ушёл к себе в комнату. Я услышал, как щёлкнул замок. А спустя пару минут раздался выстрел. Захар говорил, что скорее убьёт себя, нежели причинит хоть малейший вред своему любимому. И он сдержал слово.

Парень спрятал лицо в ладонях, застонал. Убрал руки, посмотрел на меня.

– В гостиной на одной из стен есть зеркало. Когда я шагнул к двери в комнату Захара, то увидел своё отражение и сразу понял, что оно какое-то не такое. Но вот в чём именно была неправильность, уразумел не сразу. Я, наверное, не меньше минуты пялился на себя, пока не осознал, что на шее у меня нет ни засосов, ни укусов. И это после таких поцелуев! Как надо любить, чтобы даже в самом безумном порыве страсти не причинить объекту этой любви ни малейшего вреда. – Парень замолчал, поёжился. Криво усмехнулся и сказал: – Знаешь, я всегда презирал все эти высокопарные выражения, считал их пустым и глупым пустозвонством. А теперь вдруг выяснилось, что бывают вещи и ситуации, рассказать о которых иными словами просто невозможно. И тем более невозможно говорить иными словами, кроме самых высоких, о людях, которые даже в таких условиях остаются людьми.

– Надо вернуться туда, – ответила я.

– Зачем?

– Хочешь, чтобы твой друг так и остался там лежать, пока секретарша не придёт? Представляешь, в каком виде его найдут в понедельник? К тому же любой и каждый поймёт, что в квартире был ещё кто-то, кроме него. Начнутся поиски, лишний шум. Гораздо лучше разобраться со всем сразу. К тому же было бы нечестно бросить твоего друга одного, как считаешь? Даже сейчас это было бы нечестно. Вернее, особенно сейчас.

– Да, – кивнул парень. – Это было бы подло.

– Где он живёт? Жил…

Парень назвал адрес. Оказалось, Захар жил в полуквартале от того места, где я нашла своего подобрашку.

В подъезде парня начала бить дрожь.

– Подожди, – сказал он. – Извини…

– Всё нормально, – ответила я, обняла его. – Мы справимся, братишка.

– Сестрёнка, – проговорил он. – У меня и в самом деле такое чувство, что ты моя сестра. А настоящие у тебя есть братья или сёстры?

– Нет. А у тебя?

– Тоже нет. И от этого нередко бывает грустно.

Я обняла его покрепче.

– Всё будет хорошо, брат.

Он погладил мне волосы.

– Да, – сказал шёпотом. – Да.

– Если ты всё же решил попробовать однополый секс, – сказал кто-то с верхней лестницы, – и если ты предпочитаешь сделать это в чьих угодно объятиях, только не в моих, то прояви хотя бы крупицу милосердия и развлекайся не у меня в подъезде.

Я с изумлением посмотрела на говорившего. Обращается вроде бы к нам. Только о чём это он?

– Захар… – растерянно и неверяще проговорил братишка. – Захар!

– Или ты решил предложить мне этого сопляка в качестве утешительного приза? – ядовито поинтересовался названный Захаром. – Но я не трахаюсь с малолетками. И тебе не советую. От них проблем вдвое больше, чем удовольствия.

– Захар, ты ошибаешься! – закричал братишка. – Всё не так!

– А как?! Сначала ты исчезаешь ни слова не говоря и не пожелав выслушать меня, теперь возвращаешься в обнимку с каким-то малолеткой! Какого чёрта ты притащил сюда пацана? И где ты его вообще подцепил?

Я почувствовала, как меня захлёстывает злость. До каких пор меня будут оскорблять, сравнивая с мужиком?!

Стряхнула руки брата и заорала с яростью:

– Если ещё один придурок слепошарый скажет, что я хоть чем-то похожа на мужчину, зубы ему выбью на хрен!

Захар растерянно посмотрел на меня и проговорил:

– Кто вы?

Моя злость униматься не желала, а обида с возмущением – тем более.

– У тебя что, глаза в заднице, если девушку от пацана отличить не можешь?!

– Кира, – взмолился брат. – Кира, пожалуйста, не кричи на него. Стой, Кира! Не надо, умоляю… Не трогай его.

Я посмотрела на брата с удивлением и обидой.

– Ты что, и правда думаешь, будто я могу ударить того, кто не способен мне сопротивляться?

– Кто это, Олег?! – закричал окончательно заморочившийся Захар. – Кого ты привёл?

Так вот как зовут моего брата – Олег.

– Кто она такая? – повторил Захар.

– Это моя сестра, – сказал Олег. И торопливо уточнил: – Двоюродная. Наши семьи почти не общаются, поэтому я тебе ничего о них и не рассказывал.

– И что здесь понадобилось твоей сестре?

– Портрет.

– Как ещё портрет? – оторопела я. Тот же самый вопрос одновременно со мной задал и Захар.

– Поясной, насколько я понял, – проговорил Олег. – Сестра всегда хотела заказать свой портрет, но эскизы, которые делали студенты из Академии Искусств, ей не понравились. «Творения» уличных рисовальщиков – тем более. Может, ты возьмёшься?

– Да, – опомнилась я и подхватила игру. – Олежка говорил, что вы очень хороший дизайнер и художник.

– Я не занимаюсь портретной живописью, – ровно проговорил Захар. – Ваш брат ошибся.

– Но попробовать-то можно, – сказал Олег. – Сделать эскиз. Не получится, значит не получится. Но просто попробовать. Ведь делать всё равно больше нечего. Или… у тебя какие-то срочные дела?

– Нет, – качнул головой Захар. – Ничего срочного. Идёмте.

– Захар, – окликнул Олег, – у тебя ничего плохого не случилось? С тобой всё в порядке? Никаких происшествий не было?

– Если не считать отвалившуюся дверцу секретера, то нет.

– Дверца секретера?

– Ну да. Там надо было давно петли поменять, а я всё тянул и тянул. Вот и дотянулся, что от случайного толчка она отвалилась, да ещё и документы по всей комнате разлетелись и перепутались. Теперь замучаешься их сортировать.

– Тебе помочь?

Захар улыбнулся. Улыбка у него оказалась на диво мягкой, лучистой и милой. Ни у кого ещё таких улыбок не видела.

– Нет, спасибо, – сказал он. – Я уже вызвал секретаршу. У неё это получится гораздо лучше, чем у меня. А вот и она.

Секретаршей оказалась элегантная женщина средних лет – такой, каких нанимают только для настоящей работы, а не для украшения кабинетного интерьера.

Захар галантно поцеловал ей руку, проговорил извинения.

– Какие пустяки, Захар Степанович, нисколько вы мне не помешали, – ответила женщина. – Конечно, я помогу вам разобраться с бумагами. Ведь это мои прямые обязанности.

– Только не в субботу.

– Пустяки, – повторила женщина и поднялась на второй этаж. Негромко хлопнула входная дверь.

– Захар, быть может, предложишь моей сестре чаю? – спросил Олег.

– А тебе чай не нужен? – тихо сказал Захар.

– Не оставлю же я сестру наедине с незнакомым мужчиной. И… Захар, Кира знает о том, что недавно произошло, поэтому нам с тобой лучше какое-то время встречаться только в её присутствии. Или разойтись прямо сейчас. Навсегда.

Захар сглотнул.

– Думаю, – сказал он, – общество твоей сестры – это именно то, что надо нам обоим. – Захар посмотрел на меня: – Кира, вы слышали легенду об Унгуд?

– Да. Это австралийское божество в образе змеи. Творец небес и земной тверди, тьмы и света, растений и животных. А заодно – первопредок людей. Принимая человеческий облик, Унгуд могло по своему желанию становиться как красивым мужчиной, так и прекрасной женщиной. В мифологии североамериканских индейцев есть похожий персонаж – ворон Йель.

Олег смотрел на меня с изумлением, даже рот приоткрыл.

Я позлорадствовала. Так тебе. В следующий раз не будешь считать спортсменов идиотами.

– Кира, – спросил Захар, – вы не против, если я напишу ваш портрет в образе Унгуд? У вас очень нестандартная внешность и без мифологической поддержки мне, боюсь, не справиться.

– Тогда уж лучше Йель. Унгуд – чернокожее божество, а индейцы от европейцев хоть и отличаются, но не так сильно, как негры.

– Думаю, для Унгуд не составило бы труда воплотиться и в чисто европейском облике. Но попробуем и Йель. Там видно будет, какой образ окажется лучше.

– Идея интересная, – одобрила я. – Почему бы и нет? Давайте попробуем.

– Тогда приглашаю вас на чашку чая, – улыбнулся Захар.

– Спасибо, – сказала я и тоже улыбнулась. Не ответить улыбкой на улыбку Захара было невозможно.

Очень обаятельный и приятный мужчина. К тому же не зациклен на спортивных и светских сплетнях, как большинство моих знакомых. Меня не узнал, что неожиданно оказалось очень приятно. Жаль, что он гей. Если бы не это, в него можно было бы влюбиться. А так только и остаётся, что пожалеть о том, чему никогда не сбыться.

Но к чёрту грустные мысли!

Ненавижу печаль.

Я улыбнулась ещё раз и вошла в квартиру Захара.

* * *

На улице опять зарядил густой проливной дождь, и освещение для живописи стало категорически непригодным, даже если включить все потолочные лампы.

Я убрал иллюминацию и стал просто рассматривать эскизы. Уже неделю пытаюсь сделать хотя бы предварительный набросок портрета Киры, но ничего не получается. Ведь я всего лишь дизайнер, пусть успешный и небесталантный, однако для настоящей портретной живописи моих дарований ничтожно мало.

Кира. Невозможная, невероятная красота. Мистическая, как говорит Олег. Лучезарное божество, небесная гостья, в облике которой мужское и женское начало стали единым целым, бесконечно прекрасным и гармоничным. Унгуд. Йель.

Кира.

Я убрал эскизы и достал фотографии. Какая чудесная у неё улыбка! А смех похож на песню. Иногда мне кажется, что я нравлюсь Кире. Но это невозможно. Учитывая всё, что она обо мне знает… Невозможно.

И всё же никто не помешает мне ещё раз услышать голос Киры – такой же невероятный и чарующий, как и её облик. Я с ума схожу от желания, когда вижу Киру воочию. К счастью, хотя бы фотографии и рисунки не сохраняют этого эффекта. И на сеансах, если полностью сосредоточится на письме, то можно отвлечься от опасных фантазий.

Встречаться с ней мне и приятно, и неловко. Такое ощущение, будто я изменяю Олегу. Но ведь у нас с ним ничего нет и быть не может! Я очень люблю его, однако в последнее время эта любовь всё больше становится братской, нежели любовной.

Вспомнились слова Олега об ошибочном адресате любви. Похоже, я опять заблудился в лабиринте чувств.

Ну и пусть! Каждый согревает себе душу как умеет: одни – банковскими накоплениями, другие – именами тех, кому отдают своё сердце.

И ещё неизвестно, чьё богатство окажется ценнее.

Я набрал номер Киры.

– Сегодня очень скучный и серый день, – сказал я ей. – Быть может, попробуем его раскрасить? Например, сходим в кино или на вернисаж?

– Да, – услышал я в ответ. – Раскрасить скучный и серый день – это отличная идея.