Текст книги "Инферно"

Автор книги: Влад Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Влад Волков
Инферно

От автора

Темой этого сборника являются демоны и различная нечисть. Инфернальные порождения тьмы и преисподней, существа и духи, которые проживают в бесконечных циклах мифов, городских легенд и современных страшных историй. О случаях столкновениях с ними рассказывают, как старинные, так и новые сюжеты. И в их существовании таится настоящая кладезь для образов художественной литературы.

Сюжеты здесь относятся к разным жанрам – детские страшилки, фольклорные мотивы, фэнтези, пост-апокалипсис после нашествия демонических созданий, и многое другое, так или иначе связанное с выбранной тематикой. Миф о демонах и окружающей человека нечистой силе – поистине многогранен, подлежит многообразию взглядов и трактовок.

Существуют даже пособия, в которых розданы советы о том, как каких духов и потусторонних существ следует задабривать, отгонять или даже подчинять своей воле. Однако данная книга, даже на чём-то основываясь, в своих сюжетах никаких рекомендаций в этом отношении не даёт, а любые примеры, образцы ритуалов и тексты заклятий, если будут встречаться, являются точно таким же вымыслом, как и герои представленных произведений со своими личными историями.

А вот являются ли вымыслом сами демоны – на это человечество, вероятно, ещё очень нескоро сможет дать окончательный ответ, так и продолжив делиться на лагеря желающих верить в паранормальные силы и тех, кто несмотря на необъяснимые с точки зрения науки случаи и совершенно невероятные совпадения предпочитает закрывать глаза, предпочитая лишь осязаемую материальную реальность всем предрассудкам, вере и духовным ценностям.

Надеюсь, что представители самых разных взглядов смогут здесь найти для себя что-нибудь интересное. В конце концов, книга есть просто книга. Сборник рассказов, стихотворений и повестей, чьи герои с нетерпением ждут своей встречи с читателем.

Ловушка захлопнулась

Быстрый и резвый стук детских башмачков о мощёную мостовую отвлекал на себя внимание прохожих, прерывавших свои неторопливые разговоры. Они со взором преисполненным удивления, неодобрения и тревоги глядели как в серых льняных брюках и тёмно-бурой кожаной курточке нёсся мимо них радостный светловолосый мальчишка, торопящийся к себе домой.

– Вот повезло! – звучали в голосе собственные весёлые мысли, – Он даже ничего не заметит! – был Ян уверен, что провёл собственного наставника, сжимая пальцами правой руки бледный свисток, – Мэтр Корвус даже и не хватится этой книги! А если и надумает зачем-то её полистать, то уж точно одна пропавшая страница никак не даст о себе знать. Подметить такое, ну просто нереально!

Несмотря на вечерний час, отца дома ещё не было. А, значит, было прекрасное время тут же на месте и провести заветный ритуал. Ян прикрыл дверь в комнату, задёрнул синие шторы с серебристой вышивкой разных созвездий, а затем снова их распахнул, так как для чтения свитка стало как-то слишком темно.

Он не был из тех прилежных учеников, кто частенько появляется в библиотеке, однако достаточно раз там бывал, чтобы всё разузнать о запретной секции и книгах по чёрной магии. Ян считал, что ему даже повезло быть столь нерадивым учеником, которому приходится оставаться на дополнительные с мастером Корвусом, ведь это как раз позволяло находиться в книжных залах в те часы, когда там уже практически никто не бывает.

Обнаруженный сегодня томик по некромантии был крайне ветхим и состоял из никак не скреплённых меж собой страниц. А пока наставник копошился на полках с энциклопедиями растений, убирая сборники с иллюстрациями и подробным описанием, которые они сегодня изучали, обратно, Ян, улизнув с места, прекрасно воспользовался моментом, чтобы забрать себе домой одну из запретных страниц.

Диковинка была исписана разными геометрическими узорами с кружками и точками, обозначавшими по сути схему проведения ритуала и места для дополнительных манипуляций со свечой и произнесения заклинаний. Снизу был перечень всего необходимого, в частности чёрная свеча, куриный пух, вулканическое стекло – он же обсидиан, и другие мелочи, которые в спешке мальчонка приносил в свою комнату с разных концов дома. Соль с кухни, тёмный платок из тумбочки с тканями в комнате матери, какие-то вещицы из собственных залежей в ящичках учебного стола.

Самым сложным ингредиентом, как ни странно, оказались тыквенные семечки. Их не было дома среди банок с крупой, не было и в хлебнице среди разных булочек, ни на полках с приправами, ни среди сушёной зелени, где был разложен лавровый лист, ещё более ароматный сельдерей и тому подобное.

Да и заменять их чем, он не знал. Был вариант провернуть ритуал, вместо них использовать любой растительный аналог, например, подсолнечные, льняные, семечки бука, может, даже рис, но в перечне этот ингредиент был помечен красной узорчатой цифрой, как одно из обязательнейших подношений вызванной сущности.

Отыскать их по итогу удалось в погребе, в небольшом холщовом мешке, где они и хранились. Спускался Ян туда уже чуть ли не в последнюю очередь, зато восторг в груди царил просто неистовый! Не пришлось в срочном порядке бежать на рынок, скупая горсть тыквенных семян за свои личные монетки.

Вскоре всё было готово, так что он зажёг свечу, вновь плотно зашторил окно и направился к зеркалу, где схема велела и начинать и заканчивать колдовское действо. От общей нервозности и напряжения голос даже вибрировал, как то было весьма рекомендовано автором, так что получалось практически идеально.

Текст был виден за счёт пламени свечи и её отражения, голос звучал, пусть и не слишком уверенно, зато монотонно и громко, что было куда важнее. От манипуляций и движений в воздухе огонёк не гас, разве что воск начинал стекать по пальцам, доставляя дискомфорт, но это было терпимо.

Свет ярко вспыхнул, когда он, обойдя комнату и читая нараспев, вновь оказался у своего большого зеркала, заканчивая ритуал последними словами вызова. В лёгкой дымке, словно кто-то рассыпал сиреневой муки, задувшей свечку, образовался призванный демон. Небольшой, но весь косматый, заросший и коренастый.

Движениями он напоминал паука, которому ампутировали несколько лапок, так как количеством конечностей от человека это создание не отличалось. Виднелись рога, а вот хвост, если и был, то определённо крохотный, тонувший в тёмно-зелёной с бурым древесным отливом шерсти создания.

Красные глаза с чёрным вертикальным зрачком и огненно-рыжим ободком поглядели на мальчика, отчего тот даже выронил потухшую свечу, покатившуюся куда-то во мрак под кровать, откуда детские фантазии по ночам рисовали чудовищ куда хуже и страшнее, чем тот демон, что пришёл сейчас на его зов.

– Имя хозяина? – проговорило существо голосом низким и, как показалось мальчонке, мужским, не слишком резким, но довольно грозным, самую малость гнусавым, а ещё весьма гулким и каким-то потусторонним, будто создание говорило не ртом, а животом или на крайняк грудной клеткой, тем более, что прямоугольные толстые зубы тут же со звериным аппетитом резво накинулись на «подношение», принялись поедать и перемалывать семена тыквы в демонической пасти прямо так, вместе с твёрдой шелухой, тем самым изрядно удивляя юного колдуна.

– Ян! – собрав волю в кулак, мальчик сделал к нему уверенный шаг вперёд, зря что ли воровал лист из сборника некромантии у своего учителя.

– Ян… Жду приказаний, – склонился и без того коренастый демон ещё ниже, а юный волшебник подметил, что у того лапы, а никак не копыта, которые он ожидал узреть.

– И ты теперь будешь исполнять мои желания? Хо-хо, отлично! Ну, для начала, давай-ка что ли сделай за меня уроки! – указал он на учебный столик пальцем, да и сам направился туда вместе с услужливым созданием, – Всегда ненавидел задачи по зельеварению! Эти формулы, обозначения трав, растворов, а у некоторых ещё и несколько названий! – морщился мальчонка.

– Будет исполнено, – монотонно отвечал тому демон, усевшись совсем по человечески на табурет и уложив верхние лапы с локтями на стол, словно руки.

– Ты писать-то умеешь? – скривил брови, а затем и губы в недоверчивой ухмылке Ян.

– Разумеется, – вздохнул демон, пододвинув поближе чернильницу в ожидании материала.

– И чтобы без клякс, без ошибок, мэтр Корвус всё это не любит, – причитал мальчик, доставая из сумки учебные пособия и свои тетрадки для письменных заданий.

Демон, едва поглядывая на задания, тут же начинал чертить и схемы, и формулы расчётов, и рецепты зелий, всё делая довольно чётко, поглядывая на почерк хозяина с других страниц и удивительно точно тому подражая. Вскоре всё было готово в лучшем виде, и не только зельеварение, а все письменные предметы, причём не только на завтрашний день, но и те, что следовало подготовить на занятия, идущие пару раз в неделю.

– Отлично! Красота! – восклицал Ян, – Ты молодец! – хвалил он демона, разглядывая результат, раскладывая всё по поверхности стола, чтобы просохло, – Так, давай, теперь иди на кухню, выброси мусор, – указал он демону на дверь, – Берёшь ведро, его на улицу, там увидишь специальную яму. Смотри, не грохнись туда.

Демон послушно заковылял к двери забавной походкой, скрылся за ней на мгновение, а затем вернулся в комнату. Будто просто вышел и снова зашёл, однако глаза его безусловно сияли довольным результатом, горели ярче прежнего и если бы заросшее мехом лицо могло выражать какие-то эмоции, то наверняка в этот момент бы ехидно улыбалось.

– Мусора здесь больше нет, – заявил он с хитроватым видом и преисполненным уверенности гнусавым голоском, явившись с горстью тыквенных с явным удовольствием поедаемых семечек, судя по всему, обнаруженных им в подвале и взятых без спроса, – В доме живёт кто-то ещё, ты не один, – подметил демон.

– Мама Арлин и папа Руфус, – произнёс мальчишка, – Знаешь, а прибери-ка дом, пока их нет! – придумал он новое задание, – Вот удивятся, что я полы помыл и пыль протёр! – заулыбался мечтательно Ян, прикрыв глаза, а когда открыл их, то демона уже не увидел.

Сначала была мысль, что тот тут же принялся исполнять приказание, вот только вокруг не было слышно никаких характерных для уборки шорохов или скрипов, движения швабры, влажных тряпок, ничего. Да и за окном, казалось, как-то уж слишком быстро стемнело, так что Ян предпочёл подойти к окну и раздвинуть шторы.

Безжизненная бездна спиралей и мириады звёзд вертелись за окном явно не с ночного неба. Детский карий взор не находил ни улицы, ни прохожих, ни двора. Он распахнул окно и выглянул, однако кругом была лишь чернота с далёким колючим блеском, пугающая тишиной и тотальным безветрием.

Серебристые блики, рассеянные цветные сияния, сгущавшиеся туманности причудливых форм и невероятных очертаний со всех сторон окружали оказавшуюся в их власти маленькую комнатку. Рождение одних и смерть других светил – бесконечная череда затуханий и далёких красочных взрывов. Колючие далёкие огоньки, столь же враждебные, как и всё вокруг в пульсирующем сгущавшемся мраке.

Вместо красоты переливов, которой всё равно не положено было здесь оказаться, ледяная и тревожная пустота бесконечности представляла собой клубящийся завихрениями далёких сияний хаосом космических переплетений, откуда могли взирать лишь обратившийся в мерцающий свет призраки некогда могучих создателей миров, подхваченные замогильными противоестественными мелодиями отчаяния, трепета и безысходности, что доносились от скрывавшегося за всем этим свечением необъятного и бесформенного Азаг-Тота, слепого бога безумия.

Напуганный мальчик понёсся к двери комнаты, но и за той не оказалось ни беса, ни коридора, ничего кроме зияющей космической пустоты, среди которой, будто вне времени и пространства находилась сейчас обособлено его комната. Губы дрожали от страха, волосы поднимались дыбом, а в уголках глаз уже начинали блеснуть слёзы.

Тоннель в никуда своим хладным безразличием отражался в распахнутом детском взоре, оседая мельчайшими капельками потустороннего тумана на подрагивающих ресницах и вглядываясь сквозь хаотичные переплетения далёких светил бесчисленными глазами проживающих во мраке бездны космических тварей побеспокоившему их незваному гостю.

Он зажмурил глаза, протёр их руками, но космическая мгла не растворилась. Ян закрыл дверь, потряс головой, пытаясь прогнать тревожные мысли, убеждая себя, что всё это ему кажется, открывал снова, но видел лишь спирали далёких чужеродных звёзд, хладно мерцающих бесцветными бликами из глубин поглотившего его отчаяния.

Мальчик метнулся к окну, но замер на середине комнаты. Ему показалось, что в зеркале не появилось его отражения, так что он подошёл ближе, чтобы в этом убедиться. И действительно, впервые он смотрел туда и видел комнату, вот только не видел напротив себя. Вот сейчас ему стало уже по-настоящему страшно, морозный холодок побежал мурашками по вспотевшей спине.

А затем он сделал шаг назад, едва вообще удержавшись в стоячем положении, когда, наконец, узрел свою фигуру там, в той комнате, но не напротив, а вошедшего через дверь о чём-то беседующего с отцом, поспевавшим следом в своём домашнем сине-чёрном халате. Ян сперва огляделся, не обнаружив в комнате никого, а потом подошёл ближе, разглядывая их, словно через окошко, коснулся гладкой поверхности зеркала, даже хлопнул по ней, но недостаточно сильно, опасаясь разбить, и всё же стремясь привлечь к себе внимание. Но жест не возымел никакого эффекта.

Было похоже, что там уже вечер, что они после ужина собирались почитать перед сном. А потом Руфус погладил сына по волосам, поцеловал в лоб на ночь и пожелал хороших снов, приподнимаясь с детской кровати. Они простились до утра, но Ян прекрасно знал, что в его кровати не он, а какой-то двойник.

Лишь когда отец задул лампаду и вышел из комнаты, тот ложный Ян, лежавший в кровати, неторопливо встал и, прихватив с собой горсть тыквенных семечек, двинулся к зеркалу на яростные колотящие звуки ревущего истинного мальчика, оказавшегося непонятно где, где-то по ту сторону, в отражении, в иллюзии, созданной вне пространства и времени.

– Что ты за чёрт?! Что происходит? Верни меня! Верни всё, как было! – стучал ладошкой по зеркалу Ян в слезах.

– Зря тратишь силы, малой, – зазвучал знакомый гулкий голос демона с ноткой гнусавости, – Ловушка захлопнулась, – появилась на лице двойника злорадная улыбка.

– Ты? Это ты? Отдай моё тело! Верни меня, всё, как прежде! Что ты натворил?! – кричал ему юный волшебник.

– Изучил тебя, твой голос, твой почерк, твою семью, твои обязанности, – улыбался демон под личиной мальчика, поедая белые семена с шумным треском своих уже человеческих зубов, но по-прежнему не изменяя своей манере их не чистить, пережёвывая и поглощая вместе с лузгой, – И занял твоё место, как видишь, – ухмылялся он.

– Боги покарают тебя! Истопчут в пыль! Испепелят светом! – угрожал мальчонка.

– Какие именно? Баал, Дагон, Один, Кецалькоатль? Им, думаешь, есть какое-то дело до меня и нашей сделки? Ты сделал ритуал, тебе и расплачиваться, – с нотками безразличия отвечал тот, – Моё дело маленькое, видишь шанс, так хватайся за него. Что я и сделал. Буду теперь покладистым любимым сыном, человеческое тело такое удобное!

– Ты… Ты использовал все задания, чтобы меня изучить?! – негодовал истинный Ян, – Да ты исчадье ада! Отзываю тебя! Возвращайся обратно! – велел он, оглядываясь вокруг в поисках каких-нибудь колдовских инструментов.

– Зря стараешься, это так не работает, – отвечал тот, чавкая излюбленным лакомством, – Просто ты слишком плохо проходил основы ритуалов в школе и совсем не читал ту книгу, чью страницу посмел украсть. А ещё к тому же явно не понимал, с какой силой собираешься столкнуться, делая ритуалы некромантов. Это ничего, это не страшно, – заверял демон своим низким рокочущим голосом, – У тебя теперь целая вечность впереди. Я тоже когда-то был обманут, гнил в забвении, изменился и внутренне, и внешне за несчётные века… Может, тебе повезёт, и какой-нибудь нерадивый самоуверенный чародей тоже однажды тебя призовёт, – рассмеялся он, – Всегда ведь должна оставаться хоть какая-то надежда на лучшее. Звёзды всем светят одинаково, и ангелам, и демонам.

Вендиго

На севере дальнем, где ветер свистит,

Деревьями мрачными, что шелестит,

Средь гор и пещер позабыта тропа,

Никто уж столетья не ходит туда.

Устал там народ от извечных потерь,

Мол, в снежных горах есть неведомый зверь.

Горячие очи и нравы жестки,

Непрошенных он раздирал на куски.

Прозвали «Вендиго», «Итаквой» зовут,

Но только людской род забыл туда путь.

С трепещущим сердцем о нём говорят,

Что дикие нравы в том звере царят.

С трудом вспоминают все те, кто видал,

Двуногое иль, как кентавр, ступал.

Дрожат и трясутся, не могут уснуть,

Твердят о создании ростом с сосну.

Клянутся, что видели сквозь снегопад,

Копыта, дробившие в грязь черепа.

Косматое нечто в лохматой шерсти,

С зубами, чтоб мясо сдирать до кости.

С мордою волчьей стоит часовым,

С рогами оленя и рылом свиным.

Старинный народ его Богом считал,

Кровавые жертвы к горам поднимал.

Жестокую дань регулярно платил,

Чтоб древнее чудище их защитил.

Но шли поколенья, сменялись века,

Обрядная память уж очень зыбка.

Давно позабыты легенды в горах,

Что людям сообщали о Древних Богах.

Помнят лишь тучи, что ночи мрачней,

Шёпот деревьев да горный ручей.

Снежные шапки шпилей вершин,

В свете Луны пишут образ картин.

За мясом отважно, кто к скалам полез,

Средь диких лесов так навеки исчез.

Охотников мало в округе теперь,

Их всех погубил сей таинственный зверь.

Не веря в те сказки, народ уходил,

Но, видимо, чудище там пробудил.

Ни выстрелов звука, никто не кричит,

Лишь чавканье воющей твари в ночи.

Мы все трепетали под полной Луной,

Когда раздавался неведомый вой.

Никто не вернулся, с тех пор там царит,

Лишь хруст черепов под мощью копыт…

Ыр

Когда мир действительно треснул, и инфернальные легионы всепожирающего безобразного хаоса ринулись из разлома на беззащитные людские земли, ни одна могучая держава не протянула в обороне и двух лет. Демонам понадобилось всего 666 дней, чтобы захватить планету по всем её уголкам и континентам от ледников Антарктиды до северных областей Евразии, окутанных вуалью безмятежной полярной ночи.

Не стало больше ни стран, ни народов. Не стало даже общин выживших и аванпостов сопротивления. Подземные норы змеящихся пещер, могучие горные пики, казавшиеся непроходимыми дикие джунгли, глубины океанической бездны – ничто больше не служило безопасным убежищем для оставшихся в живых. Легионы уродливых, не поддающихся логике и описанию, созданий выжигали города, насмехались над военной мощью человечества, уничтожали памятники архитектуры, извращали их и возводили свои.

Умершие становились пищей, в которой демоны отнюдь не нуждались, но пожирали несчастные тела, потому что могли. Впитывали в себя людские души, запирая их, жаждущих освобождения, в личном аду собственных туловищ. Горстки выживших обратились рабами, скотом, выращиваемым ради истязаний и жертвоприношений. Окружающий мир был пронизан смрадным вулканическим пеплом из глубин иных измерений, стал окутан мрачнейшими плотными крыльями непроглядной тьмы, средь которой уже не было видно привычных созвездий и небесных светил. Лишь смрадные реки нечистот разливались по осквернённым и проклятым землям.

Иногда бесформенные, ликующие своими многочисленными пастями существа позволяли клубам морока рассеяться, но лишь для того, чтобы мир узрел необходимый для каких-то их обрядов зловещий кровавый закат или мерзкий свет алой луны, освещавших теперь костлявые склепы древесных рощ, облепленных инородными чёрными вьюнами и безжалостной плесенью агатовых грибов.

Возведённые храмы походили на искривлённые кольчатые рога, полыхающие святилища представляли собой нечто среднее между пирамидой, вулканом и ульем, а циклопические, напоминавшие круги ада, города были преисполнены архитектурным нагромождением вытесанных монолитов, лишённых грации и внятной геометрии своих форм, расплываясь в ожившие полотна Пикассо, Брака, Врубеля, нашедшие своё воплощение в странном зодчестве неведомых человечеству потусторонних сил.

Демоны всех сортов и видов расхаживали по изменявшейся почве, сея гниль и тлен вокруг себя, обращая большинство зверей в безобразное месиво, полуживое-полумёртвое, расхаживающее в путах инфернального яда, сдавившего и трансформирующего всё их естество. Многоглавые волки, разъярённые хищные быки, невероятные гибриды-химеры заполонили собой освободившиеся после катастрофы территории, охотясь друг на друга для потехи завоевателей.

Лурест, окружённый живой терновой растительностью город на месте, где когда-то располагалось древнее государство Элам, где-то когда-то царственно раскидывала свои крылья величественная Персия, теперь походил на запутанный лабиринт, чьи окраины были погребены под неумолкаемыми стонами страдальцев и ехидными воплями демонов, а ближе к центральному жертвенному алтарю содержались клетки, в которых на убой откармливали людей, а иногда выращивали даже для каких-то иных целей.

К сожалению для демонов и к счастью для пленённых людей, вторгнувшиеся твари не могли обратить в яд и мрак всё вокруг, иначе бы рабов стало нечем кормить и все их планы на извечные развлечения над человеческой расой просто растаяли бы, как надежды у тех на спасение. Подземные колодцы ещё сохраняли свою чистоту, оставшись пригодными для питья. Ряд растений, особенно корнеплоды, приживались даже в измененной уродством реальности, а некоторые фруктовые деревья типа гранатов, яблонь и смоквы продолжали плодоносить именно за счёт грунтовых вод.

Полукруг из кубических каменных монолитов, асимметричных, отличных друг от друга своей непохожестью и уникальностью, с персональными своими выемками и выпячивающимися наростами, не содержали внутри себя ни мебели, ни окон, лишь настил из старой травы, иногда «паутину» скривившихся балок от стены к стене, да плотную решётку на входной щели, которую не под силу было поднять ни одному даже самому крепкому пленнику.

Сквозь истоптанный дьявольскими копытами полумесяц дороги, две решётки здесь волей судьбы стояли напротив друг друга, что было редкостью для хаотичного и беспорядочного размещения адских построек. Так уж случилось, что пленники могли наблюдать каждый за своим соседом, а не жить во тьме бесконечного ожидания собственного конца.

Они бы хотели общаться, но людские языки всех форм и наречий были утрачены в веках под гнётом неистовых демонов. Культура развалилась окончательно, не стало понятий семьи и даже дружбы, однако эти двое, переглядываясь, с юных лет оказавшись здесь, научились привлекать внимание друг друга звуками и пытаться переговариваться жестами.

Крепкие мужские руки легли на металлические прутья горизонтально, слегка те потрясли, вызывая характерный грохот, потому как их обладатель соскучился по своему соседу. Высокий, чуть сгорбленный, обладавший крупным носом и густой неухоженной бородой, Ыр, как он сам себя называл, смотрел в мглу решётки напротив исподлобья копны своих тёмных, как смоль, волос.

– У! – взор жёлтых глаз появился напротив, и морщинистые пальцы схватились за торчащие ввысь каменного прохода балки своего перекрёстного заграждения.

Такой же заросший, с густыми усами ржавого рыжеватого оттенка, мужчина с заспанным видом смотрел на пленника через дорогу. Звук, изданный им, в первую очередь означал любопытство и выражал, мол, чего тому от него надо и зачем это вдруг Ыр сейчас его позвал. Себя он именовал Агыл, из всех произнесённых за свою жизнь слов это нравилось ему, как нельзя больше, хотя своё значение звуки в порабощённом мире демонов давно пропали. Вытянутое лицо, ярко выраженные налитые скулы, прямой нос с таким же толстым, как они, кончиком, широко расставленные щели ноздрей, от которых шли глубокие дуги-борозды, терявшиеся среди невероятно густых усов, плавно преливавшихся в длинную бороду.

Меж собой их потусторонние хозяева, проходившие мимо, переговаривались на неведомом для человеческого уха языке, однако за времена своего заточения в преисподней демоны успели освоить и все людские, ведь те неустанно использовали их силы в своей деятельности и культуре. Одних, как Баала или Нахему, почитали, как божество, приносили жертвы, просили о помощи, других типа Велфора и Фораса призывали и заклинали помогать, буквально вынуждая и заставляя исполнять людские прихоти. Кого-то изгоняли из сладостно охваченных их властью тел одержимых, кого-то из облюбованных мест и даже вещей, в которых те поселились. Гонения, ненависть, попытки управлять, проклинать и заклясть – гнёт людей, считавших, что они выше демонов, только злили соседей иного измерения, а теперь род человеческий пал со всеми своими технологиями и оружием, деградировал на первобытную ступень, развиваться далее из которой мешал сам устроенный инфернальными владыками нынешний строй. Мир ада выпустил своё воинство, а те обрели смертную плоть ради существования в материальном мире.

Сегодня задерживали с кормёжкой, потому тёмно-каштановые глаза Ыра поглядывали вправо, откуда чаще всего мимо них могли разгуливать козлоногие жители города. Кормили людей чаще мясом, причём, вероятнее всего, принуждали к каннибализму, ведь чем-чем, а скотоводством их владыки уж точно не занимались. Иногда, правда, в клетки забрасывали рыбу или ощипанную птицу, каким-то образом пойманных во время разных забав и никак больше не пригодившихся рогатым инфернальным отродьям. Бывало, перепадало фруктами типа яблок или какой-нибудь сиреневой капустой, вызывавшей своим видом у пленников немало опасений, съедобна ли та вообще.

Под левым глазом Ыра зияли две красно-розовые полосы – специальная метка, ещё в младенчестве насекаемая на коже тех, кого оставляли не оскоплённым для особенных целей. Пристыживающая набедренная повязка была единственной одеждой на рослом теле. Крепкий торс своим рельефом напротив косо и небрежно спаянных прутьев напоминал о некогда царившей в этом мире красоте симметрии, культуре тела и здорового образа жизни. Теперь же, те, кого кормили для жертвенников или истязаний, разбухали и заплывали жиром, немногих держали вот так, как его. С дозированным кормом, карикатурными балками внутри темницы, развлекавших и позволявших не налёживать бока, а висеть, залезать, карабкаться и поддерживать себя в форме, так как особо больше внутри темницы делать было нечего.

Сосед напротив под ржавой копной немытых волос своей чёлки тоже имел и такую метку на левой скуле, и повязку из шкур под лохматым пупком. Его забавляло, каким выдумщиком был тот, что через дорогу. Не сидел без дела, а постоянно как-нибудь его развлекал.

– Агрх! – рявкнул Ыр, опустившись пониже и выводя пальцем на песке линию.

Она не несла никакого смысла, будучи просто прямой. Как и язык, как и речь, письменность давным-давно исчезла из человеческого обихода выживших пленников. Не было даже иероглифов, однако даже деградировавший до примитивной простоты мозг имел хоть какое-то воображение и мог оперировать различными доступными понятиями.

Прямая горизонтальная линия могла означать дорогу, а могла палку, а иногда даже реку или змею, хотя те чаще обозначали чем-то извилистым, впрочем, и тропы в циклопических городах представляли собой спирали окружностей, а ещё такая могла служить указывающей направление стрелкой или же быть просто начерченной на песке линией.

Сделав из указательного и среднего пальцев, давно позабывших эти свои названия, расходящуюся галочку, Ыр перевернул кисть ногтями вниз и сделал движения, подобные прямоходящим ступающим ногам человека, «пройдясь» вдоль начерченной линии.

– Хо-хо! – журчащим басом заливался его рыжеватый сосед, падая на спину от смеха и хватаясь за свой худощавый живот.

Так они и общались. Придумали собственный язык жестов, в которых не было букв или слогов, а существовали разнообразные понятия из окружающей действительности. Так, тот же символ из галочки двумя пальцами, но задранный вверх, мог означать напрямую рога, а в контексте – определённый вид демонов с парой увесистых торчащих из головы отростков. Вся ладонь, скрюченная перебирающими пальцами вниз, могла означать паука или инфернальные отродья такого строения своих кривых многочисленных лапок.

Но больше всего этих двоих занимала игра. Если в зону, доступную для их рук, заносило какой-нибудь камушек, они могли перебрасывать его из руки в руки. Причём, забава эта быстро получила вариации. В одной разновидности, камень нужно было толкать пальцами или броском ладони строго по земле, не поднимая в воздух, и он обязан был угодить в одну из щелей решётки напротив. В другой, они кидали его как раз, не касаясь тропы, из рук в руки, вытягивая те между прутьями и поднимая всё выше и выше, словно уровень сложности исполнения.

Иногда подручные предметы типа веточек или камней не требовались вовсе. Ыр и Агыл пальцами чертили простенькое подобие решётки, воплощение которой итак всегда было перед глазами, а потом в образовавшихся квадратах один из них ставил перекрестие, а другой рисовал точку, нередко для заметности, чтобы пространство не казалось пустым, обводя ту или выводя подушечкой пальца в заполненный круг.

Агыл любил эту игру, хотя чаще проигрывал. Процесс был для него куда важней результата, тем более, что придумал эти развлечения всё равно его сосед. Ыр от скуки находил себя в таком творчестве. Пальцы его научились изображать настоящие представления уличного театра из двух персонажей. А если сюжет истории позволял одному из них погибнуть или скрыться, то могли даже появляться новые, изображаемые той же рукой.

Но иногда для изображения каких-то существ требовалось и сразу обе кисти. Так, например, пролетавшие над ними в алых и чёрных небесах демонические остроклювые птицы с перепончатыми крыльями, напоминавшие древнейших доисторических ящеров, в их общении формировались сразу из двух ладоней, имитирующих крылья, чтобы дать соседу понять, кого именно Ыр имеет в виду.

Багряными днями и холодными чёрными ночами они, от скуки, пытались так вести беседу, развивали собственный способ, который бы обогащался куда сильнее всякими знаниями о мире, если бы у них были прогулки или хотя представление о том, где они находятся. Но выращенные в каменных блоках, в выдолбленных невесть кем и зачем монолитах, люди новых поколений едва ли вообще имели представление о мире вокруг. Никакие родители их не воспитывали, не рассказывали о том, что же здесь происходит и что когда-то было до. Эти знания оказались давно потерянными в ветхих коридорах времени.