Текст книги "Вампирские истории"

Автор книги: Влад Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Влад Волков
Вампирские истории

Предисловие

Вампиры – фольклорные, мифологические, а, может, и вполне реальные существа, питающиеся кровью своих жертв. Манящие и загадочные, привлекающие своими возможностями вечной жизни, но пугающие способом и методами, которыми вынуждены эту вечную жизнь себе добывать. Бессмертные создания или же живые мертвецы? Чудовища, порождения мрака или мудрые собеседники, прожившие сотни лет? Романтичные особы или хладнокровные убийцы? Обитатели заброшенных кладбищ или величественных готических замков? Смогли бы вампиры пережить конец света и каким стало бы их существование без людей вокруг?

О многообразии подходов к трактовке вампирских сюжетов и постарается рассказать этот сборник. Носферату и подобные им существа встречаются повсеместно в мифологии самых разных культур – стригои, драугры, ламии, упыри и многие другие. Сказания и легенды о них существуют с давних времён, но персонажи эти до сих пор интересны, до конца не изучены и актуальны.

Их наделяют необычайными способностями, вычисляют по набору характерных слабостей. Их боятся, их любят, их пытаются уничтожить – сколько героев, столько и вариаций развитий есть в многообразии литературы. И, наверное, в этом и состоит главный плюс вампиров. В том, что они могут быть бесконечно разными и представать перед читателем в многочисленных сюжетных ипостасях.

Они могут олицетворять собой зло, добро, третью сюжетную силу или даже быть всеми действующими лицами в повествовании. А то и, наоборот, являться лишь второстепенными героями в сюжете, свирепыми монстрами, чьими-то подопечными… А, может даже, всё это иллюзия, и содержанию ещё будет, чем вас удивить и заинтриговать.

Среди вампирских историй вас ждут и короткие рассказы и большая проза, а также отдельные стихотворения со своими персональными мотивами. Сборник сочетает в себе множество жанров под самые разные вкусы. Ужасы, фэнтези, драма, романтика, детектив, пост-апокалипсис… Пусть эта книга каждому читателю подыщет что-нибудь специально для него. То, в поисках чего вы её открываете, чем заинтересовались и что хотели бы здесь найти.

И пусть это собрание не сможет познакомить со всевозможными легендами и поверьями, находящаяся здесь проза и поэзия постарается скоротать ваш вечер, наполнив его атмосферой готики, знакомством с новыми героями и их историями. Пусть серебристая луна осветит вам путь сквозь эбонитовый покров царицы-ночи. И пусть лесные огоньки под вуалью тумана мерцают желанными слушателями.

Носферату

Тихо крадётся в ночи, словно вор,

Дымка тумана с Карпатских Гор.

Тихо в селеньях, погасли огни,

Нечто охотится в свете Луны.

Ставни захлопнуты, дверь на засов,

Даже притих лай сторожевых псов.

Свечи потушены, пробил набат,

Семьи в подвалах трясутся, дрожат.

Филина крик в отдалённой глуши,

Лишь разорвёт пелену сей тиши.

Даже молитвы уже не поют,

Только летучие мыши снуют.

В шелесте крыльев, в блеске Луны,

Тихо ступают по тропам «они»,

Лики бледны, чем внушают лишь страх.

Голод один в их молчащих сердцах.

Тощей фигурой, тенью большой,

Их предводитель с костистой рукой,

В поисках дома, где могут пустить,

Жаждет лишь алые капли вкусить.

Скрежет старинных больших башмаков,

Всё раздаётся среди домов.

Их обитатели, чтоб не шуршать,

Очи закрыли, боятся дышать.

Стонут деревья от худобы,

Вскрыты на кладбище древнем гробы.

Ночь почитания предков пришла,

Голод с погостов сюда привела.

То, что скрывалось во мраке лесов,

В двери скребётся, срывая засов.

Бродят во тьме, где не видно ни зги,

Только снаружи слышны их шаги.

Ходят легенды в этих краях,

Лишь старики о таком говорят.

В склепах родов, что в безбожье росли,

Странные звуки слышны в эти дни.

С чёрных Карпат, где стоит их курган,

Что-то оттуда приносит туман.

Из дому кто в эту ночь выходил,

Путь свой обратный уж не находил.

Сколько исчезло так сильных мужей,

Жён, стариков и крестьянских детей.

Нынче боятся в сей проклятый день,

Жители этих глухих деревень,

Выйти наружу, умыться пойти,

Скот покормить да воды принести.

Помнят они, что во мраке ночном,

Кроется то, что слыло колдуном.

Ветер зловеще свистит в тишине,

Зубы оскалив при полной Луне.

Склеп перекошен старинной семьи,

Пуст их погост – на охоту ушли.

Подарок

Конец Света наступил двадцать пятого июля двести лет тому назад. Яркие вспышки и сонм последующих катастроф стёрли человеческую цивилизацию с лица Земли, оставляя в память о них живописными надгробьями лишь руины некогда величественных построек, чудом хотя бы частично уцелевших после всех случившихся катаклизмов.

Однако же вампиров такое вымирание не коснулось. Те, кто долгое время скрывался в тени, казалось, не существовал вовсе, а был лишь вымыслом народного фольклора множества народов и мифическими существами среди изживших себя предрассудков, на деле пережили всех тех, кто в них не верил, на пару столетий. Однако колыбелью для эдакой вампирской цивилизации эти года не стали.

Нет людей – нет и источника нужной крови. Пить животных было заменой вынужденной и не слишком-то подходящей. Звериную кровь не переливали человеку даже при тяжёлых потерях ещё во времена расцвета науки, медицины и высоких технологий, павших ниц без должного внимания. А затем вурдалаки перестали даже охотиться на животных, словно свыклись с этим чувством неутолимого постоянного голода, ставшего какой-то обыденностью в серой массе однотипных безрадостных дней.

Ни радиовышек, ни сотовой связи, ни достаточного количества персонала где-либо. Рухнули все привычные сферы жизни, оставляя вампирский народ, составлявший и без того порядка всего двух процентов от населения планеты, без всех обыденных развлечений – более ни ночных клубов, ни казино, ни даже виноградников, с которых бы кто-то собирал урожай и изготавливал хорошие напитки.

Жизнь в руинах обратилась для многих в извечные скитания. Путешествовать по остову разрушенной цивилизации, чьи очаги на пике возможностей попросту истребили друг друга, вместо живописного знакомства с природой обращалась в унылое зрелище изувеченных и изуродованных архитектурных памятников.

Настала эпоха, когда пережившие катастрофу практически позавидовали мёртвым. Не оставалось ничего, и при этом мало кто желал что-то брать в свои руки и возрождать утерянную культуру. Обитавшие в далёких захолустьях, внутри склепов заброшенных кладбищ, и вовсе могли не заметить крах окружавшего их мира. Деревни вокруг давно вымерли сами по себе, а глухие леса скрывали живым щитом повышенный уровень радиации, совершенно безвредный для представителей вампирских родов.

Иные уходили под воду вместе с городами, приходя в себя внутри затопленных помещений, пробиваясь через окна и дверные проёмы, всплывая из-под непомерной толщи воды и глядящие на закат всего того, что когда-то было им домом и родиной. Возможно, даже не все смогли выбраться из-под руин и подобных ловушек. Коротать вечность, когда тебя завалило тоннами опалённого камня, разбитого стекла, оплавленного железа и растаявшего пластика – было просто немыслимо.

Когда кошмар последствий потихоньку начинал развеиваться, было уже поздно. За первое столетие ядерной зимы, когда солнце не пропускало свои лучи через клубы непроглядного пепла, в отсутствии донорской крови многие деградировали почти до звериного состояния.

Когда же погода начала налаживаться, яркие лучи выжгли ещё добрую половину всех тех, кто пережил катастрофу, но позабыл, почему вампиры выходили прежде из своих могил исключительно по ночам. Населения планеты стало ещё меньше, и вторую сотню бессмысленных лет они коротали, как могли.

Кто-то наполнял бензином ещё рабочие генераторы и запускал книгопечатный завод, невесть для кого публикуя собственную философию и размышления. Кто-то выращивал виноград в попытках сохранить культуру предков, вот только за столетия вкус притупился так, что сладость, горечь и всё прочее уже было практически невозможно воспринимать и отличать друг от друга.

Это раньше, когда вокруг всё цвело и развивалось, при жизни окружавших их людей, вампирская «раса» могла роскошно жить среди разных групп общества. Теперь же не получалось даже пировать на трупе мира. Катастрофа по сути не оставила им даже тел, которыми можно было бы полакомиться. Редкие скелеты, прах испепелённых и чёрные силуэты-контуры на стенах, оставленные от безумных последствий применённого оружия.

Запахи слились воедино, количество маленьких радостей вокруг весьма поубавилось. Атрофировались многие чувства, угасли эмоции. Многие начали не выдерживать такого состояния, уходя из вечности и распрощавшись окончательно с бренным существованием. Вампиров становилось всё меньше и меньше. Одни собирались в общины, чаще всего по роду истока своей крови, иные предпочитали одиночество, третьи держались по одному или крайне скромными группами друзей, но изредка наведывались в гости к своим разным приятелям, проводя время вместе и пытаясь придумать своему существованию хоть какой-либо смысл.

– Ты здесь? О, как рада тебя видеть, – в конце зала из дверного проёма в коридор возникла женская фигура в облегающем тёмном платье и широкой шляпке с чёрной вуалью.

– Клодет? – сидящий за массивным древним столом бледный вампир, облысевший и измождённый, перевёл взор пепельно-серых глаз от оконных щелей лондонского Тауэра вдаль зала, некогда предназначенного для трапезы бифитеров – местной охраны.

Его сиреневые губы уже с трудом могли соприкасаться. Резцы давно удлинились, сменили форму и не отличались от клыков. Уродливая пасть жаждала свою группу крови, но не могла её заполучить отныне и вовеки больше никак. А самым страшным было то, что за минувшие столетия даже этот голод почти притупился. Вампиры забыли, каков он, вкус крови, испитие самой жизни. Они не ощущали услады так долго, что будто бы даже потребность в ней куда-то пропала. Тотальная апатия пронизывала всё их естество день ото дня, практически не оставляя в подвижном теле каких-либо желаний, чувств и эмоций.

Это касалось и внезапной гостьи, чьё «рада видеть» не слишком отражало её истинное настроение, но, тем не менее, она действительно со всей искренностью желала увидеться с этим господином и испытала, как минимум, некое облегчение, что не придётся его искать в других уголках останков этой постройки, а то и вообще где-нибудь по всему Лондону. Впрочем, едва ли тому взбредёт в голову пойти прогуляться под солнцем, а сквозь щели здешних бойниц виднелся именно что рассвет.

Лучи тонкими полосками проходили по столу, но не могли коснуться до бледной фигуры. Он был в безопасности, из укромного уголка наблюдая за тем, как встаёт новый день. Разлетались голуби, виднелась полуразрушенная башня с часами. Старый Бен уже не звонил, колокол выпал оттуда вниз почти сразу же при катастрофе. Однако общие очертания именитой постройки сохранились даже два века спустя.

Мужчина был старомоден, ведь его обратили ещё в восемнадцатом веке. К тому же магазины «современной» на момент катастрофы одежды почти не уцелели. Магазины, ателье, дома моды – всё стёрто, уничтожено, прожжено. Это коснулось даже музеев, впрочем, в руинах некоторых всё-таки обрели себе новый дом некоторые индивиды. Этот же предпочёл поселиться в разрушенном Тауэре.

– Сегодня же двадцать пятое, верно? Вот и двести лет минуло с Судного Дня, – прошагала она вперёд, пока прислуживающие ей, деградировавшие почти до звериного уровня и размеров карликов, голые упыри тащили какой-то сундук, не то её багажа, не то принесённого с собой товара.

– И ты пришла его отметить со мной? – поинтересовался вурдалак, перебирая когтистыми пальцами по столу.

Ногтями то, что орлиными крючьями произрастало из его пальцев, назвать уже никак не получалось. Дама была более ухоженной, на полдюйма выступавшие аккуратные ногти были покрыты блестящим сиреневым лаком, а ведь найти косметику спустя столько времени тоже было задачей непростой.

Но у дам-носферату обычно были немалые запасы всего ещё в былые времена, когда прогресс созидал, а не призывал к истреблению. Просто, им предстояло рано или поздно закончиться. Бывали вампиры-торговцы, роющиеся в любых руинах и продающие потом разные безделушки, путешествуя из города в город. Однако системы ценностей в новом обществе так и не утвердилось. Деньги давно потеряли смысл, натуральный обмен вещь на вещь не приносил торговцам должного удовлетворения, а потому такие личности представляли собой либо коллекционеров, которым просто для себя важно собрать какие-нибудь монеты или драгоценные камни, статуэтки в виде чего-то излюбленного, например дельфинов или русалок, кошек или обнажённых дам. А потому встретить таких торговцев можно было крайне редко, зато у них можно было найти разные диковинки былого мира – косметику, какие-нибудь приборчики, работающие на батарейках, древние игрушки.

Всё вокруг было старым. И даже не потому, что находились они в здании, давным-давно ещё при людской власти ставшим музеем, а потому что даже с момента последней изготовленной человеком мебели минуло уже два столетия. Ровно два, с учётом восходящего солнца в день двадцать пятого июля.

– Сколько мы не виделись, Валор, лет тридцать? – подходила она ближе к столику, – У тебя тут уютно, словно свидание в кафе, – алые губы женщины произвели подобие улыбки.

Она была не такая, как он. Не деградировала до облысения, когтей и торчащих зубов. От привычного человеческого облика её отличала разве что красная радужка глаз. А так, она была даже не настолько бледной, как её собеседник. Вьющиеся чёрные локоны, аккуратные брови, несколько украшении из числа браслетов, колец и аметистового кулона на шее.

А позади всё тащили громоздкий чёрный сундук упыри, коих было три штуки – все с заострившимися ушами, как у этого типа по имени Валор, лишённые носа и почти растерявшие черты человеческого лица, бледно-зелёные, сгорбленные, похожие скорее на голых уродливых крыс или мифических гоблинов… Впрочем, если вампиры существовали бок о бок с людьми все тысячелетия, почему бы где-то в горах и пещерах не жить вполне настоящим оркам, троллям и гоблинам…

– Двадцать семь и три месяца, – произнёс тот, не вдаваясь в дотошные подробности по дням и часам, хотя мог бы, притом, что отнюдь не считал каждое мгновение со времён их последней встречи.

– Поменялся внешне, а внутри всё такой же, – опять улыбнулась она уголками губ и села напротив, – Свободны! – жестом руки отпустила она свою звероподобную прислугу, и те, чавкающие и визжащие, на четвереньках разбежались по катакомбам Тауэра, подальше от дневного восходящего солнца, чьи, проходящие сквозь щели бойниц, лучи они аккуратно обходили, дабы не ошпариться и не опалить свою кожу.

– Где поселилась? – поинтересовался тот, взглянув серым выцветшим взором на свою знакомую.

– Так, путешествовала, – закатила она взор ввысь к шляпке, уходя от ответа, – Ты тут чем занят?

– Писал новую книгу, – скромно ответил вампир, – Уже от руки, эти чёртовы когти не дают мне печатать на машинке. Я б, может, состриг, подточил, но чего ради? Это всё равно занятие скорей для себя, не стану же я развозить свои работы всем, кого знаю.

– Это ты зря, мне понравилась последняя. Теория циклов, повторяющейся истории, – произнесла собеседница.

– Она тоже была от руки, я переписал для тебя копию, – напоминал Валор.

– Зачем вообще творить, если это никто не прочтёт? Что за рудимент у тебя от былой жизни? Ты итак не был востребованным писателем, не снискал славы… – интересовалась она.

– Клодет, если я не буду писать, я свихнусь! – воскликнул тот, прервав даму и проскрежетав по столу когтями.

– Так вот, что тебя держит от полного забвения, – глядела она на него, словно изучая, – Хорошо, когда есть смысл к творчеству, отгонявший все мысли о суициде. А у тебя тут… Нет прислуги? Официантов? – огляделась она.

– Не держу низшие деградировавшие формы. Чего-нибудь хочешь? – поинтересовался Валор.

– У еды вкуса нет, давай просто, традиции ради, вспомним, как когда-то так собирались. Чай и лимон, бутылка вина, если есть…

Вампир удалился, оставив свою гостью одну. Метнулся резкой тенью, едва встав из-за стола. Покинул помещение, а вернулся лишь через несколько минут со свистящим металлическим чайником поверх аккуратного узорчатого столика на колёсах, где кроме того находилось также три блюдца, две широкие чашки из одного сервизного комплекта, парочка более крупных контейнеров из числа керамической посуды и небольшой нож рядом с жёлтым крупным лимоном.

– Столько лет не разводил огонь, почти забыл уже как это, доводить воду до кипения, – признавался вампир.

– Арбис всё выращивает их в своей оранжерее? – удивилась та, поглядывая на спелый лимон.

– Для него это, как для меня писанина. Если б не выращивание экзотических деревьев, он бы уже давно вышел под солнце, – прозвучал размеренный ответ чуть шипящего вампирского голоса.

– И о чём теперь пишешь? – спросила она принимая из рук того блюдце с чашкой.

– Всё о том же, о превратностях природы, – отвечал тот, открыв те самые контейнеры, крупные резервуары, не считая чайника. В одном из них находились листья сушёного чая, а в другом белели кубики сахара.

– Ты всё ещё держишь здесь свою библиотеку? – поинтересовалась гостья, пока Валор занимался разлитием кипятка и нарезкой лимона.

Вокруг них воцарялся чайный и цитрусовый аромат, однако никто из них давно уже этого не мог ощутить. Рецепторы много лет назад перестали реагировать на что-либо, оставляя вампирам, пережившим Апокалипсис, лишь притупившиеся чувства, из которых лучше всего сохранялись тактильные ощущения – нервная система работала ещё исправно, получая сигналы с кончиков кожи, иначе пальцы бы уже, вне зависимости от ногтей, не способны были бы держать ни ножик, ни чашку.

– Да, хотела что-нибудь взять? – поглядел он, садясь напротив.

– Нет, скорее принесла тебе материала для размышления, – хмыкнула та, – Дашь почитать что-то из своего новенького?

– Она ещё не дописана, да и тебе не интересно будет. Анализ того, как природа изменилась за эти двести лет. Жизненный цикл пошёл почти заново, звери не то деградировали, не то, наоборот, заново эволюционируют в ускоренном темпе под влиянием мутаций от радиации. Вон, ракоскорпион из Темзы напал на пришедшего к водопою звероящера, – отвлёкся он на шум плеска и рычание снаружи. Почти горгонопс, они знаешь, когда вообще жили? А тут объявились чуть ли не сразу, как кончилось столетие зимы, – рассказывал он.

– Мы сами уже вымирающая порода, Валор, – сказала она, отпив чай и отставив чашку с выражением лица, преисполненным разочарования, видимо, вкус напитка ощутить так и не удалось, – Столетие зимы, Столетие солнца, что дальше? Забвение?

– Может, сахару? – глядя на это, произнёс тот.

– Ах, спасибо, милый друг, но, боюсь, это уже не поможет, – вздохнула женщина.

– Ты всегда была сладкоежкой, – напомнил он, как бы настаивая, – Нарадоваться не могла, что вампиры не полнеют, уплетала столько всего день ото дня, сохраняя фигуру. Как мы дошли до того, что ничего нас не радует?

– Что будет с твоей теорией циклов, когда закончится наш? Обратив, я была для тебя сперва матерью, потом любовницей, теперь мы как будто бы брат и сестра. Когда всё закончится, начнётся ли всё по-новой? Сохранится ли сознание, есть ли у вампиров душа, ждёт нас новый мир или какое-то перерождение? – задавалась она риторическими вопросами.

– Звучит так, словно в тебе зародился человеческий страх смерти. Разве спокойное принятие вечности не отбило все эти пережитки прошлого? – поглядел Валор на собеседницу.

– Я давно потеряла вкус к жизни, – отвела та взгляд, – Сначала исчезли люди, потом вместе с ними все те разные мелочи, среди которых мы жили, между нами погасли искры страсти, а затем меня даже путешествия перестали радовать. Я не нахожу больше смысла вот в этом всём, – приняло её симпатичное лицо страдальческую гримасу.

– Совсем ни в чём себя не находишь? Может, тебе поохотиться там… – предлагал он ей выследить какого-нибудь оленя или ещё чем-то себя развлечь.

– Валор, мы переиграли во всевозможные настольные и карточные игры за два века. Понапридумывали сотни новых правил оных, которые давно себя изжили. Продукты итак стали редкостью, весь хлеб давно сгнил, обратившись плесенью, нет ни булочек с маком, ни сладких пирожных, да и зачем они, когда даже лимон пресный, словно жёваная бумага, – положила она округлый ломтик себе в рот, никак не реагируя на кислый цитрусовый плод.

– Нужно как-то развеяться, найти себя, – говорил тот.

– Я вышла на солнце, – произнесла Клодет, и между ними воцарилось неловкое молчание.

Крупные жидковатые глаза вурдалака, казалось, расширились в эмоции искреннего удивления, чего уже давно не случалось. Он будто бы вздрогнул и изнутри всё ещё ощущал какой-то тревожный мандраж, поводив нижней челюстью с боку на бок, но не задевая острыми зубами друг о друга.

– Ты это серьёзно? – наконец, он первый нарушил тишину чаепития.

– Я повидала всё, кроме жарких стран, – проговорила женщина, – Мы не бываем в тёплой экваторной зоне, потому как солнце вредит нам…

– Экваториальной, – поправил он.

– Там слишком тепло, слишком солнечно, Валор, я была везде и видела всё. Крайний север, сибирские леса, тибетское высокогорье, острова Бермудского Треугольника, голубые серные вулканы, эти двести лет просто забрали весь вкус к моей жизни. Я не знала уже, чего хочу и ради чего мне существовать в этом мире. И вот я отправилась в жаркий климат, вышла на солнце и… – замялась она.

– И… как?! – не понимал он, если всё правда, почему она всё ещё жива и стоит перед ним не явившимся призраком или видением, что для антуража древнего Тауэра, может, было бы даже уместно, а сидит напротив столь настоящая, материальная, попивая чай, неотличимый на вкус от воды.

– И твои теории эволюции оказались верны… – вернула она на него свой алый взор, – Что-то случилось… Мы… Кажется, адаптировались что ли… Или я настолько разучилась чувствовать, что не смогла ощутить даже боль.

– Как же такое возможно? – дивился её собеседник.

– Ты мне скажи, ты об этом писал! Что у вампиров, погребённых под толщей вод, вырастут наружные жабры. Это же твоя писанина, Валор! Трансформация в рукокрылые особи и всё тому подобное. Причём, не думай, что мы деградируем обратно в людей. Клыки и способности никуда не делись, уж я-то проверила. Не знаю уж, касается ли это только нашей с тобой ветви Ламии или иные кланы тоже уже могут блуждать под солнцем, но этим наверняка можно как-то воспользоваться.

– Как? Гулять при свете дня? – только и усмехнулся тот.

– Мне не помогло даже это, – опять отвела дама пристыжено свой взор, – Двадцать семь лет, говоришь?

– И три месяца, и шесть дней, – дополнял Валор.

– Мне хватило всего двадцати лет под солнцем, чтобы от него устать… Не понимаю, как жить дальше и зачем это всё… Общение с тобой меня радует, но мы так устали друг от друга ещё за те столетия, когда вокруг кипела людская жизнь! Мы не можем встречаться чаще, иначе станет попросту нечего обсудить. Зато я нашла такое, отчего у тебя снова проклюнутся волосы, – заявила она, отмыкая сундук.

– Что там у тебя? – приподнял голову вампир, дабы ещё лучше видеть.

– Подарок на двухсотлетие Конца Цивилизаций, да такой, который ты никак не можешь ожидать, – отворила она крышку, продемонстрировав содержимое.

Внутри, на бархатном красном покрытии, располагалась нагая человеческая особь, ребёнок лет восьми, сжавшись и опасливо поглядывая на существо, которому приносили в дар. Не было ни визгов, ни паники, ни даже попытки сбежать. Казалось, жертва за время своего путешествия практически уже свыклась с собственной участью, лишь ожидая, когда же весь кошмар наконец-то закончится.

– Нет, – качал головой Валор, – Ты, должно быть, меня разыгрываешь. Живой ребёнок?! – вкушал он манящий аромат, будто в этот миг вновь сумел ощутить запахи мира.

– Как видишь, – заметила та, – Я испила её мать до последней капли… и ничего!

– В каком смысле, Клодет? – поглядел вурдалак на подругу.

– Такой же вкус тлена, как и безвкусной воды. Ничего! С нами покончено… Мы уже даже вкуса крови не чувствуем, Валор! Меня в этом мире ничего не держит, а ты… А тебе я привезла вот её. Дети нежнее, кровь её чище, может, хоть ты ощутишь что-нибудь, мальчик мой! – с надеждой в голосе проговорила она.

– Это девочка? – уточнил её друг, оглядывая светловолосую диковинку, глядя на слегка спутанные длинные локоны, но прекрасно понимая, что по длине волос пол не определяют, в его эпоху мода велела отращивать их обоим полам, затем пришёл спрос на парики, вскоре все менялось и мужской стрижкой стала максимально короткая причёска, но тоже не сказать, что повсеместно…

– Да, – схватив, подняла она ту на ноги, шлёпнув по голой попе, запретив прикрываться, и оставила так стоять в сундуке, чтобы детские стопы не мёрзли о каменный пол.

Малышка была немного чумазой, довольно стройной, но не костлявой, с округлым личиком, распущенной причёской и вогнутым пупком. На ногах кое-где виднелись мелкие шрамики царапин, небольшой синяк выше правого колена, но ничего кроме – по внешнему виду нельзя было сказать, что её морили голодом или как-то плохо с ней обращались, хотя сама поимка и путешествие в сундуке наверняка доставили той немало дискомфорта.

Торчащие вампирские зубы снова, не соприкасаясь, заходили от движения нижней челюсти из стороны в сторону. Казалось, этот жест выражал глубокие раздумья. Валор всё ещё был удивлён, однако же, верил глазам и пытался свыкнуться с фактом, что люди исчезли не до конца.

– Там есть и другие? – перевёл он взор с ребёнка на свою покровительницу.

– Да, небольшие общины, – кивнула Клодет, – Живут, как дикари, носят шкуры животных, шить ещё не умеют, всё, как ты писал. Не знаю уж, как пережили Конец Света. Может, как в том анекдоте во время Третьей Мировой, помнишь?

– Это где приходит семья бункер купить, а снаружи ядерная война? – припоминал он, скривив брови.

– Да, как-то так. Может, у них своё было убежище, может каким-то образом катастрофы их не достали. Пара поколений, и даже следы радиации их уже не трогают. Выжил, адаптировались, – удивлялась женщина.

– В Лондоне нет радиации, – отметил тот, – Моря и реки давно всё очистили.

– Ну, это здесь, а кто знает, что было у них там, где я её взяла, – пожала плечами дама.

– Фу, такая тёплая, – поморщился вампир, коснувшись руки девочки, молча взиравшей на него, – Как непривычно ощутить живую плоть спустя пару столетий.

– Будто ты зверей за это время не трогал. Заведи себе кошку, у тебя были когда-то, – хмыкнула женщина.

– Я устал их хоронить. Они прекрасны, но столь мало живут… Меня хотя бы радует, что они сохранились, – подметил тот.

– Надеюсь, ты хотя бы рад и моему подарку. Тут на один укус, я понимаю, но скажи мне, что ты и вправду не мог такого даже ожидать! – выглядела Клодет весьма довольной собой.

– Ну, конечно! Необычная диковинка! Людей никто не видел двести лет. Двести лет, Клодет! Ни путешественники-торговцы, ни кто бы то ни было! Если они пережили этот кошмар, то, может не всё ещё потеряно для этой планеты? А, может, в том-то и смысл, как я писал! – воскликнул он, – Цивилизация уничтожает саму себя и возрождается вновь! Об этом говорит ещё древнеиндийский эпос! Там плавились люди, лошади, даже слоны! Горели города, лучи смерти уничтожали всё живое… А человечество затем вновь процветало.

– Я же сказала, что у меня есть для тебя материал к размышлению. Напишешь теперь новые книги, – произнесла дама.

– Кто б их ещё прочёл… Слушай, а ведь её можно обучить читать и писать, дать ей основы счёта и вычислений, сделать себе мыслящего собеседника! – восклицал он.

– Так ты что, не собираешься её есть?! – не понимала Клодет.

– Ты видишь в ней последний деликатес умершей эпохи, а я вижу куда больше вариантов, дорогая, – отвечал тот уже с неподдельной улыбкой.

– Ты не называл так меня лет даже и не припомнить сколько. Мы разорвали отношения, когда там? В начале сороковых? – хмыкнула вампирша.

– В одну из самых жутких эпох в истории человечества, да. И пусть выжившие это узнают, чтобы никогда не повторять, – медленно произнёс Валор.

– Какого чёрта? Ты не собираешься разводить те поселения, как скот, для кормёжки? А собираешься стать их учителем? Кем ты себя возомнил? – не понимала она, – Хочешь поиграть в бога, найди где-нибудь муравейник.

– Интересно, какой же такой бог мог допустить все те войны и взаимное уничтожение всех народов, кому бы те ни поклонялись, – только и ответил на это вампир.

– Это всё кончится точно также, ты не понимаешь? Сначала гонения на вампиров, ведь мы не такие, как они. Потом, когда мы уйдём в тень, у них вспыхнет ненависть друг к другу. Человек такое существо, которому свойственно обвинять других в собственных проблемах и повсюду искать врагов. Их мышление так устроено, что жизнь это сплошная борьба, им нужен антагонист своей судьбы, как Арбису эти цитрусы, а тебе твоя писанина! – утверждала Клодет.

– Такова жизнь, – холодно ответил тот.

– Ох, она твоя, поступай, как тебе вздумается. Учти, она дикарка, почти из первобытного племени. Ест руками, говорить толком не умеет, манерам не обучена. Они там собирают ягоды и охотятся, нет ещё толком ни ремёсел, ни одомашнивания скота… Если и вернётся их былая культура, хотя, если наши пронюхают про остатки людей, это уж вряд ли, то она взойдёт через несколько тысячелетий!

– А сколько сохранилось-то вампирских кланов? – поглядел на неё Валор, – Истинные носферату, род Лилит, род Батори, мы – Ламии, потомки Дракулы, Нахемы, кто ещё? Не считая деградантов.

– Немного, – вздохнула бы Клодет, если б вампиры умели дышать.

– Нас всегда было мало, а сейчас уставшие от бренного плена всё, как и ты, не находя более ничего для себя привлекательного в мире, стараются уйти из жизни. Если и есть действительно людские общины, пережившие Апокалипсис, они ещё нас точно переживут, – заявлял, казалось бы, бессмертный Валор.

– Не вздумай идти к ним и обучать всему, что знаешь, – проговорила гостья, – Это была не наша война и не нам возрождать их цивилизацию.

– Какая тёплая, это ж надо, – вёл кончиками пальцев, стараясь на поранить девчонку когтями, вампир медленно вверх по её правой руке.

– Оставишь её, так она сбежит, – предостерегла Клодет, – Ей-то зачем жить с таким чудовищем? Лучше испей её да и дело с концом. Может, это вообще последний ребёнок на планете. Не упускай свой шанс.

– Удивительный запах, – проговорил вампир, разглядывая девочку, касаясь длинных светленьких волос.

– Какой? К тебе, что? Возвращаются чувства? – привстала с места вампирша в широкой шляпке.