Текст книги "Красный тайфун (СИ)"

Автор книги: Влад Савин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Каждый японец будет рад умереть за страну Ямато и Божественного Тэнно! – поддержал военного министра адмирал Ониси, исполняющий обязанности начальника генерального штаба Флота вместо погибшего Тоеды – и если двадцати миллионов жертв хватило бы для нашей победы, то неужели тридцати миллионов не хватит для достижения почетного мира? Который станет не поражением, а передышкой – накопив силы, Япония поднимется, и отомстит, и возьмет наконец по праву принадлежащее ей! Пусть это будет уже не при нашей жизни.

– Речь идет не только о военной капитуляции – сказал начальник генерального штаба армии Ёсидзиро Умэ – есть сведения о «плане Моргенау», который янки готовили для Германии. К которой у них был куда меньший счет. Если мы сдадимся – Японии не будет, а лишь подобие Сиама или какого‑нибудь малайского султаната. И не будет шансов подняться – можно не сомневаться, что особому искоренению подвергнется самурайство и сам его дух. Вы можете представить страну Ямато без самураев?

– Каковы наши реальные военные возможности? – спросил премьер – министр Куниаки Коисо – господин Енаи упомянул ресурсы, необходимые для достройки кораблей, вместо погибших. У нас больше нет нефти, нет угля для домен, нет маньчжурской промышленной базы – в Метрополии же производство понесло значительный урон от бомбардировок, дезорганизовано мероприятиями по рассредоточению, остановлено из‑за отсутствия сырья и энергии. Выпуск военной продукции упал впятеро, и не видно никаких перспектив к улучшению. И мы не сможем обеспечить продовольствием все население, если даже в армии приходится сокращать пайки. Господин Умэ, не вы ли мне вчера показывали доклад, что авиабензина в Метрополии осталось меньше чем на месяц, и это все наши запасы? А вы, господин Анами, не подскажете, насколько обеспечены вооружением упомянутые вами пятьдесят девять дивизий?

– Мы могли выдержать войну с одной Державой – сказал министр иностранных дел Сигэнори Того – но когда против нас ополчились все Державы мира, положение безнадежно. И надеяться что они устанут от войны раньше нас, смешно – напротив, ее продолжение будет лишь крепить их намерение после обойтись с нами самым безжалостным образом.

Спор накалялся. Три голоса за капитуляцию (или хотя бы, за рассмотрение предложений вражеской стороны), три за продолжение войны самым бескомпромиссным образом. Однако решало сейчас не число голосов. Хирохито слушал очень внимательно, сам не вступая в прения – мнение Божественного Тэнно непогрешимо, и оттого, его голос должен прозвучать последним. Ведь если после слова Императора выяснится что‑то важное, то придется или следовать не наилучшему решению, или, что гораздо страшнее, потерять лицо, изменив свой вердикт!

Император знал, что представители Армии изображают гораздо лучшую картину, чем она есть на деле – не по умыслу, а оттого, что им хочется в нее верить. Войска в Корее отступают под натиском русских, бои идут уже на подступах к Сеулу. Остатки Квантунской армии загнаны на Ляодунский полуостров, и надо полагать, что для русских взятие их бывшей крепости Порт – Артур будет делом чести. Дивизии, идущие из Китая, уже разбиты и отброшены повернутой на них русской Шестой танковой армией. Англичане наконец заняли всю Бирму, и готовы вторгнуться в Малайю и Индокитай. Во Вьетнаме начался мятеж, поднятый так называемым «фронтом Вьетминь», в Ханое, Хюэ и Сайгоне идут уличные бои. Американская морская пехота высадилась на Окинаве. Даже Чан – Кай – Ши, недобитый в прошлом году, воспрял духом и пытается изображать активность. Но самое главное и страшное – русские, захватив Карафуто, не только не выводят оттуда войска, а перебрасывают еще и новые! Уруп ими взят, скоро и Итуруп падет, за ним Кунашир, что дальше? Ответ очевиден – активность русской авиации растет не только над проливом Лаперуза и островами, но и над Хоккайдо. Русские ждут лишь, когда их фланг будет обеспечен – после взятия Кунашира начнется вторжение в Метрополию!

Пятьдесят девять дивизий, четырнадцать бригад – вот только генерал Анами стыдливо признал, что артиллерия в них наличествует, от трети до половины положенного штата (причем пушки зачастую, времен русско – японской войны), стрелковым оружием обеспечены на шестьдесят процентов (включая древние винтовки Мурата и «арисаки» первых моделей). Не хватает боеприпасов, нет топлива – если автотранспорт еще можно перевести на газогенераторы, то чем танки заправлять? Солдаты – в большинстве, слабообученые новобранцы. Это при том, что на островах русские с легкостью перемололи две кадровые дивизии довоенного состава, сидящие в долговременных укреплениях – сами имея меньшую численность десанта, чем обороняющиеся гарнизоны! Их авиация господствует в воздухе, их артиллерия сильнее нашей, ну а танки, это вообще что‑то ужасное! Это будет страшнее нашествия монголов – да, можно поднять на бой хоть все население Японии, вооружив бамбуковыми копьями и палками, коль не хватает винтовок. Чтобы смерть встречала захватчиков из‑за каждого камня, из‑за каждого угла – как у самих русских в эту войну с немцами были партизаны!

Вот только Япония не Россия, территория много меньше. И естественным ответом со стороны любой армии вторжения будет война на полное истребление. Как на Карафуто, где русские согнали все японское население в особые лагеря – и легко представить, что с ними будет после, взгляните на места заключения пленных англичан и американцев в Японии! Скорее всего, ни Карафуто, ни Курилы они нам уже не отдадут – в Европе русские поступали по правилу, «где ступила нога нашего солдата, там уже наша земля» (вполне по – японски!), на этих условиях они заключили мир с Финляндией, и требуют того же от норвежцев. Продолжая сопротивляться, мы с большой вероятностью утратим Хоккайдо, особенно если Сталин о своих бывших подданных вспомнит (прим. – исторический факт: в 1779 г. русские промышленники приняли хоккайдских айнов в русское подданство, собирая с них ясак, так же как с сибирских племен. Япония в то время имела лишь княжество Мацумаэ на юге острова. К сожалению, в то время Россия не располагала на Тихом океане флотом и вооруженной силой, чтобы подкрепить свои притязания – В. С.). И будет страшная мясорубка, которая захлестнет северные территории и неудержимо покатится на юг, не оставляя ничего живого. Итог будет еще гибельнее, чем при принятии капитуляции, какой бы тяжелой она ни была! И когда все стихнет – не останется надежды, что Япония когда‑нибудь восстанет из пепла, потому что некому будет ее поднимать.

Да, японский народ терпелив, и ему не впервой отстраивать свои разрушенные дома, и восстанавливать прежнюю жизнь, после землетрясения, тайфуна, цунами. Вот только что делать, если надвинется цунами высотой с гору Фудзи, после которого вообще не останется живых?

Любой ценой необходимо избежать такого конца! А значит, оставалось одно – полная капитуляция и подчинение всем требованием противников. Если народ страны Ямато выживет – останется и надежда.

Хирохито хорошо знал историю. Когда‑то монголы, от нашествия которых Японию спас лишь Божественный Ветер – тайфун, вовремя уничтоживший флот вторжения – завоевали соседний Китай. Китайцам пришлось покориться и жить под властью чужеземных варваров более ста лет. Но со временем сила завоевателей ослабла, китайский народ поднял восстание и сверг династию угнетателей, а Китай вновь стал великой державой.

Так и Япония когда‑нибудь снова станет свободной и победоносной, пройдет пятьдесят лет, сто или больше… Возможно, сам Хирохито не увидит возрождения родной страны, но сейчас он сделает все, чтобы потомкам было что возрождать.

Хирохито дождался того момента, когда члены совета постепенно замолчали и повернулись к нему, ожидая окончательного вердикта, и тихо произнес фразу вскоре ставшую знаменитой.

– Продолжение войны может иметь своим единственным результатом уничтожение японского народа и продолжение страданий всего человечества. Кажется очевидным, что нация не в состоянии более вести войну и ее способность защитить свои берега сомнительна. Пришло время 'вынести невыносимое'. Япония должна принять условие безоговорочной капитуляции.

Подполковник Цветаев Максим Петрович, 56–я гвардейская танко – самоходная бригада.

Вот он – Порт – Артур. К которому мы, как к Берлину шли. Отчего‑то казалось, вернем его, восстановим историческую справедливость – и конец этой войне.

Путь по Маньчжурии запомнился мне прежде всего пылью, лезущей во все щели, а также в нос, рот и глаза. В экипажах, кто ехал по – походному, высунувшись из люка, то надевал мотоциклетные или летные очки, а у кого не было этой полезной вещи, то предпочитал наблюдать через тримплекс, видно было немногим хуже. Но как дожди пойдут, то дороги в болото превратятся, так что нам еще повезло. А собственно боев почти и не было – так, стычки головных дозоров с кучками фанатиков, пытавшимися нас задержать. Странно, но японцы даже мосты часто не минировали – хотя на их «живые мины», смертников с взрывчаткой, мы насмотрелись достаточно. Потери в технике от них были редко, мы еще с Европы привыкли сажать на броню автоматчиков, и какие тогда шансы у самоубийцы даже пять шагов пробежать и не словить пулю? Конечно, если не зевать. Бывало еще, что японцы лежали у дороги, или даже прямо на ней, притворяясь убитыми – так что дозор очень скоро стал стрелять во все подозрительные тела, которые и взрывались иногда.

А настоящих боев помню лишь два. Один, когда настигли отступающую японскую колонну – но когда наша бригада подошла, все было уже практически закончено, даже пострелять почти не пришлось. Второй раз было серьезнее, японцы укрепились в деревне, силами до усиленного батальона, даже с артиллерией и танками. Так, что сходу смять не получилось, пришлось разворачиваться в боевой порядок, и брать деревню штурмом. Китайцев было жалко, в чужом пиру похмелье – но снаряды не разбирают, особенно если сначала по площади залпом «катюш» накрыть, а после бить по каждому сараю, откуда раздастся хоть выстрел. Пушки у самураев были слабенькие, вроде наших сорокапяток, и еще несколько дивизионных, на высоких железных колесах, как в фильме про революцию и Гражданскую. А вот из танков, один оказался «пантерой», и даже сумел подбить Т-54 головного дозора – хорошо, экипаж выскочить успел! Мы эту «кошку» и сожгли, наш певец Скляр отличился, прямое попадание с тысячи ста метров – а японцы нам не ровня, ну кто же с одного места, пусть даже удачно выбранного, стреляет, позиции не меняя совсем? Хотя может, у них мотор сдох, или ходовая, вот машину в засаду и поставили? Уже не понять, после того как у них боекомплект рванул – и кто там был, японцы или немцы, нехай их Аматерасу сама сортирует!

Может, у других и погорячее было. Но я лишь за наш передовой отряд 59го корпуса говорю, в котором наша бригада – чему сам был свидетелем. У перешейка, те самые Цзинджоунские позиции, что Степанов в романе «Порт – Артур» описал, мы были 24 июня. Тут у японцев было подобие обороны, укрепрайон, построенный еще до того, как они Маньчжурию захватили. Так что наши войска приостановились – думали тогда, сейчас тылы подтянем, и вперед. Бои местного значения были – поскольку самураи свою полосу обороны спешно укрепляли, и сами, и толпу китайцев с лопатами согнав, ну а мы, естественно, старались помешать. В первый день над нами даже японская авиация появлялась, но уже 25 числа наши это безобразие прекратили, 26 июня мы увидели в небе Илы – штурмовики в большом количестве, а еще прибыли «бронегрызы», 8я ШИСБР, и боеприпасов подвезли, так что дело пошло веселее. В сорок пятом у нас уже научились людей беречь, сначала обстрел и авиаудары, лишь после пехоту в атаку, и не абы как, а по правильной тактике. Тогда я снова, после Зеелова, увидел действие бомб и снарядов «объемного взрыва», вроде и возле дота рвануло, а внутри мертвые все, убило перепадом давления.

И тут 27 июня японцы парламентеров присылают. Я на тех переговорах не присутствовал – но очень быстро известно стало, о чем там говорили – и секретом особым это не было объявлено, и политработники прямо цитировали, да и переводчики и писаря тоже люди, друзей имеют. Будто бы их император объявил о капитуляции – так что, конец войне! Ну тогда, вы оружие кладете, мы входим в Порт – Артур? Нет, отвечают, их командование разъяснило, по какой процедуре все должно происходить, чтобы по самурайской чести. Все остаются на позициях, какие на этот момент есть – а когда мир окончательно будет подписан, тогда японские части вывозятся домой, где оружие и сложат. Мать – перемать, что ваше командование решило, это ваши проблемы – нам оно не указ! Или вы сдаетесь, раз император согласился, или будет штурм! Дальше разные версии, кто из наших что про их императора сказал – так главный из японцев чуть за саблю не схватился, а затем прорычал, что скорее Япония погрузится в море, чем истинный самурай склонит голову перед проклятыми гайдзинами (слово, у них обозначающее то ли варваров, то ли вообще, дикарей). Так и разошлись – вернулись парламентеры назад, мы же не фашисты, чтобы законы войны нарушать?

Три дня было затишье. В штабе корпуса слышал, что КВЖД и ее южный участок ударными темпами под нашу колею перешивают, и вот, завершили наконец. Прибывали лишь новые части, причем не столько пехота, как артиллерия – например, гвардейская минометная бригада особой мощности (не путать с «катюшами», те просто гвардейские минометчики, а «особой мощности», это «тюльпаны»), или корпусные артполки, калибра 152 и 203 – сам видел, как пушки стояли буквально колесом к колесу, как при взятии Берлина. Прибыла даже железнодорожная батарея 180мм транспортеров, морские пушки как на крейсерах, от японского флота нас прикрыть – если по сухопутным целям «тюльпаны» и эффективнее, и дешевле? А еще, в небе очень часто кружились разведчики, их ни с чем не спутаешь, когда одиночный Ту-2 или Пе-2 на ту сторону летит, сопровождаемый парой или звеном истребителей. И «рамы» ФВ-189 над передним краем, цели берут пока на карандаш. Ясно было, что скоро начнется!

И знаете, мы как‑то не особо и сожалели, что самураи капитулировать отказались. Хотелось конечно, чтобы скорее войне конец, и домой. Но так уже было вбито в нас про «героев Порт – Артура», что войти туда без боя… ну вот представьте, вы бы к экзамену долго готовились, даже не для аттестата, а лично себе показать, что способен и достоин – и вдруг вам документ кидают просто так, даже не спрашивая? Отказываться, может быть, и я бы не стал – но вот на душе было бы что‑то не то! Ну и в войне этой мы разогнались уже, как товарный состав, сложно остановиться, привыкнуть что нет обстрелов и бомбежек, для нас это уже как норма было тогда. Японцы сдаваться отказываются – ну, им же хуже!

1 июля – загремело! Наш маршал сказал, что при двухстах орудиях на километр фронта, о противнике не спрашивают и не докладывают, а лишь сообщают, до какого рубежа наступающие войска дойти успели. Сколько у нас тогда стволов было, я не считал – но на вид и на слух, не меньше, чем на Одере. А по тому, до чего не дотягивалась артиллерия, работали штурмовики – да и наши самоходки, «тюльпаны» и «катюши» вполне справлялись с задачей, сопровождать наступление не только огнем, но и «колесами». Японцы же, я считаю, поступали тактически безграмотно, все время подбрасывая резервы на первую линию обороны, что позволяло нам перемалывать эти войска, при малых своих потерях. А впрочем, что еще оставалось самураям, если не было у них сильного мобильного кулака, танковых частей, чтобы пытаться вести с нами маневренное сражение после прорыва линии своей обороны? Тогда как у нас, 59й корпус Первой Краснознаменной армии был поддержан тремя танковыми бригадами полного состава, все на Т-54, нашей тяжелой самоходной бригадой, и еще четырьмя самоходными полками, да и «бронегрызы» имели в составе саперные и огнеметные танки, очень эффективные против дотов.

3 июля был полностью очищен Дальний. Первая Краснознаменная Армия выходила на высоты вокруг Порт – Артура, японцы пытались обороняться примерно по тому рубежу, который сорок один год назад защищали наши деды, нас это лишь обозлило! Утром 4 июля по горе Высокой работала авиация Дальнего Действия, бомбардировщики налетали волна за волной – а затем, после удара гвардейских минометов, в атаку поднялась гвардейская пехота, нам было сложнее, там рельеф для техники не слишком удобный. И мы взошли на эти высоты – в 1904, японцы почти год штурмовали эти позиции, обороняемые двадцатью пятью тысячами русских солдат, потеряв своих сто тысяч, сейчас же пятьдесят тысяч самураев не сумели продержаться против нас и четырех дней! Так ведь товарищ Сталин, это не бездарь Николашка, а командующий Первой Краснознаменной генерал армии Белобородов, когда‑то красный партизан Гражданской здесь, на Дальнем Востоке, член ВКП(б) с 1926 года, командовавший в сорок первом под Москвой 78й дивизией, ставшей там 91 гвардейской, а в сорок четвертом уже армией, бравшей Кенигсберг – это не какой‑то там дурак и предатель Стессель!

4 июля мы вошли в Порт – Артур, добивая еще сопротивлявшихся японцев. Примечательно, что вопреки словам о «самурайской чести», командующий японскими войсками, генерал Сэйти Кита со своим штабом предпочел сдаться нам, а не вспороть себе живот. Так вышло, что я был свидетелем этой сцены – сей бравый самурай сначала заявил, что «подчиняется неодолимой силе», а затем поинтересовался, дозволено ли будет ему и другим старшим офицерам оставить себе личное холодное оружие? И получил ответ, что об условиях вы могли говорить раньше, когда вам предлагали организованную капитуляцию – а когда ваша крепость уже взята штурмом, то ситуация совсем иная! Впрочем, если вы намерены совершить харакири, это ваше право, прямо сейчас – или же, все идут в плен на общих основаниях. Где, согласно Женевской Конвенции, вам гарантируется жизнь, кормежка, медицинское обслуживание, и непривлечение к работам для офицеров – но ничего не сказано про сабли. И генерал сдулся, потерял важный вид, и отстегнул свою железку, вместе со всеми.

Строго говоря, самурайские мечи как бы уже не считались оружием, по нашему уставу. По крайней мере, если сдача японцами пистолетов и винтовок, не говоря уже о более серьезном, подлежала строгому учету, то «холодняк» не вносился ни в какие списки. И разбирались сабли на сувениры нашими офицерами (теми, кто успел прочесть про легендарные японские клинки трехсотлетней давности), узнавшими, что в японской армии вполне приветствовалось, когда истинный самурай отправлялся на войну с древним фамильным мечом вместо уставного «новодела». Именно в нашей Первой Краснознаменной (а не у моряков) возникла традиция (еще до окончания войны) награждать не просто орденами, а наградным оружием (орден на эфесе), причем использовались трофейные японские мечи. Получил и я Красную Звезду на коротком клинке вакидаси, и полковничьи погоны. А вот из армии демобилизоваться – не получилось!

Помню еще сохранившееся русское кладбище в Порт – Артуре – солдат и офицеров, погибших еще тогда. И сторожа при нем, сказавшего нам, что был когда‑то полковником еще той, царской армии. Он провел нас по кладбищу, указывая на могилы и рассказывая, кто это, и как погиб. Да, прав был товарищ Сталин, сказав еще год назад – власть была царская, несправедливая, но солдаты честно сражались и умирали за Россию, и это заслуживает уважения!

И после на воротах кладбища появилась надпись, тем же почерком, что я видел на подбитом японском танке у Гирина.

Деды, спите спокойно. Мы за вас отомстили – теперь сполна!

Над Хиросимой. З0 июня 1945.

Когда над обреченным городом появляется армада из сотен В-29, меркнет солнце, а бомбы падают как дождь.

Кто сказал эту фразу, вошедшую после не в одну книгу о второй мировой войне? Лишь японец мог бы выразиться о таком поэтически – потому что солнце не светит ночью. Но японец сочинил бы хокку, как некие самураи, четыреста лет назад заживо сгоравшие в замке, осажденном врагами. Однако даже в те жестокие времена, когда самурай запросто мог проверить остроту своего меча на первом встреченном простолюдине – война касалась лишь самурайского сословия, а не всех поголовно. И твоя жизнь или смерть зависела от твоего воинского умения. А сейчас – бомбам было все равно.

Эскадрильи В-29 ложились на боевой курс. Тремя эшелонами, четко выдерживая строй и дистанцию. Тактика, обеспечивающая наилучшее поражение цели, была достаточно отработана – но ведь нет предела совершенству? И кто знает, чья земля будет под крылом бомбардировщиков завтра, что потребуют государственные интересы США? Война должна быть делом чистым и гуманным – естественно, для американцев! – никакой мясорубки в грязных окопах, лишь безотказно отлаженная и эффективная машина по доставке бомб на головы врагов. В идеале – чтобы объявление войны совпадало с капитуляцией врага: когда над городами страны, позволившей недружественные действия, или просто вызвавшей наше неудовольствие, появляются тысячи «сверхкрепостей», и нокаутированному противнику остается лишь подписать условия сдачи. А еще лучше, чтобы и до этого не доходило, мы же гуманные люди – вполне удовлетворимся, если вы, лишь увидев эту нашу угрозу, сами поспешите уступить и отдать все, что нам надо, окей? И мы снова будем с вами дружить и торговать.

Но чтобы это завтра стало реальностью – вам, желтомордые, придется послужить полигоном. На вашем месте вполне могли быть другие – так что ничего личного, вам просто не повезло! Не надо было вам связываться с плохим парнем Адольфом, подло и фактически без объявления войны нападать на Перл – Харбор, а до того не уважать наши торговые интересы в Китае! Знали бы вы свое место, макаки, никто бы вас не тронул – так что не обижайтесь, что придется вас поучить. Конечно, тех, кто останутся живы после нашего урока!

Хиросима была выбрана потому, что город был еще не тронут прежним налетами – и оттого, соблюдалась абсолютная чистота эксперимента. Днем высоко над городом пролетел разведчик, детально сфотографировавший цель. Эти снимки будут сравнены с теми, что снимут завтра, уже после – чтобы оценить эффективность налета. Высота сброса бомб, боевой курс относительно ветра, соотношение фугасных, зажигательных бомб и напалма, последовательность и интервал их применения, и даже величина потерь, понесённых бомбардировщиками от действий японской ПВО – все подвергалось точному анализу и расчету, шло в копилку будущего опыта. Сильного противодействия не ожидалось – у японцев не было полноценных, оснащённых радаром ночных истребителей, а в Хиросиме, не имеющей крупных военных объектов, не было достаточного количества зениток для противодействия столь массированному налёту. Оттого, можно было даже позволить снять с бомбардировщиков часть оборонительного вооружения и брони, чтобы увеличить боевую нагрузку до семи с лишним тонн на каждый. Почти четыре сотни «сверхкрепостей», без малого три килотонны падающей с неба смерти – счет уже в категориях пока не рожденной, атомной эры!

Японские города были очень хорошими целями. С преобладающей деревянной малоэтажной застройкой, дома стояли вплотную, и во всех горели жаровни (и для приготовления пищи, и для обогрева – центрального отопления в Японии не было и в гораздо более позднее время). Во время Великого землетрясения 1923 года от последующих пожаров погибло больше людей, чем от подземных толчков. И почти не было бомбоубежищ, в отличие от Европы, где о защите населения от бомб (а еще больше, от газов) начали беспокоиться еще во время прошлой Великой Войны. Но это ведь ваши проблемы, макаки, если вы не готовы, разве не так?

И падал с неба огонь, как на библейские Содом и Гоморру. Горели целые кварталы, пожары не успевали тушить, да и не хватало воды, и не могли пожарные проехать по узким улочкам, охваченным огнем. Скоро пожары слились в один, и поднялся над городом огненный шторм, и стало светло как днем – что неожиданно сыграло на руку прилетевшим с опозданием японским истребителям, теперь они могли видеть врага. Когда последняя волна бомбардировщиков уже ложилась на боевой курс, на высоте 2000 метров.

Вроде, их Император уже заявил о капитуляции? Так во – первых, это были пока лишь разговоры, зондаж почвы о намерении – как иначе объяснить, что конкретного приказа сложить оружия, судя по всему, так и не отдано, на Окинаве желтомордые как дрались, так и дерутся с отчаянием загнанных в угол крыс! А во – вторых, старое верное правило, что «дипломатическое давление должно быть подкреплено военным», чтобы быстрей решались – тем более, что операция «Гнев Божий» была задумана еще до того, все приказы отданы, приготовления завершены, не отменять же? И пусть еще спасибо скажут, что мы их газами не травим, как тараканов и клопов! А то было и такое мнение…

В Хиросиме погибло девяносто тысяч человек. Сведения неполные, так как в Японии учет населения в городах ведется по «десяткам» домовладений, которые в свою очередь, замыкаются на кварталы – список погибших составлялся по ведомостям старост, и показаниям выживших родственников, а были целые районы, где не уцелело вообще никого. Американцы потеряли двенадцать самолетов, судьба экипажей после стала одним из пунктов в списке японских военных преступлений. Генерал Кертис Лемэй, оценив по фотоснимкам результат бомбежки, был доволен.

Хиросима… Видать, карма такая у города, что в той реальности, что в этой! Или явление «эластичности» истории проявляется, учеными пока не исследованное.

4 июля 1945. Токио, Императорский Дворец, бомбоубежище.

Сказать, что Высший Совет управления войной собрался в глубокой печали и беспокойстве – это все равно, что назвать цунами обычным приливом.

В Японии, в отличие от всех воюющих Держав, не было единого военного Вождя. Не обязательно диктатора, как Гитлер или Муссолини, в военное время таковыми были и Рузвельт, и Черчилль (о Сталине деликатно промолчим). Даже малые страны имели Вождей – таких как Маннергейм, Хорти, Антонеску. А в Японии фигуры, стоящей у штурвала всю войну, не было. Или все же была?

«Если генералов в Японии меняли, то делало это не правительство, а другие генералы, главнее главных. Назовем их Ставкой. У Ставки была сверхзадача покорение Азии. Хотя никто не осмелился задать Ставке вопрос: а какого черта она вам сдалась?

Подобного рода вопросы диктаторам не задают.

Даже если у этого коллективного диктатора нет индивидуального лица, он может в одночасье отправить в отставку самого главного милитариста и вроде бы вождя – генерала Тодзио, выгнать Хомму и Ямаситу – самых славных полководцев. А уж премьеров этот коллективный диктатор сменил несчитано». (прим. – И. Можейко. Западный ветер, хорошая погода – В. С.).

Именно Ставка фактически правила Японией, от лица Императора. При том, что Божественный Тэнно был ей необходим, освящая ее решения своим моральным авторитетом. Так велел Император – именем Его! Вот только истолковывать Божественные слова можно по – всякому (тут и японцем не надо быть – на чем добывают свой хлеб священнослужители любой веры?). А сам Тэнно отлично понимал, что если он попробует к своей общепринятой роли Арбитра добавить еще и роль Игрока, и выступить против общего решения – то завтра на троне, очень может быть, будет сидеть другая фигура. А при каких обстоятельствах вознесся на небо прежний Тэнно – этот вопрос никто не задаст.

«Когда самурай вернулся с войны, соседи сказали ему, что его жена вела себя в его отсутствие так, как совершенно не подобает жене самурая. Самурай выслушал, вошел в свой дом – и больше его жену никто не видел. А назавтра самурай взял себе другую жену. И никто никогда не спросил его ни о чем».

Потому на Совете – Голосом Императора считался премьер. А сам Тэнно лишь молчал, слушал, и лишь в самом конце своим словом скреплял общий вердикт.

– …в исполнение Божественной Воли, нашим посланникам в Швеции и Швейцарии были посланы телеграммы с просьбой довести до сведения правительств этих стран, что Япония согласна на предложенные условия, с некоторыми дополнениями, известными всем нам – говорил Того, министр иностранных дел – также, я лично принял советского посла и имел с ним беседу. В настоящее время мы ждем реакции на наши инициативы.

– Русские взяли свой Порт – Артур – премьер Коисо это слова произнес по – русски – и практически добивают последних наших солдат в Корее. Квантунской Армии больше нет. Вчера русские танки вошли в Пекин. Последние острова на севере – тоже ими взяты. Только не надо приводить пример одиночек, где‑то еще продолжающих сопротивление – организованной военной силы ни на одном фронте против советских, у нас нет. Американцы высадили десант на Окинаву и твердо намерены поступить с ней так же как Сталин с Карафуто. Бомбежкой полностью разрушена Хиросима, какой город будет следующим? Если это не реакция на ваши «предложения», то что тогда? В Метрополии голод, промышленность и транспорт на грани остановки и развала. Китай, Индокитай, Ост – Индия потеряны для Империи – никакой устойчивой коммуникации с ними нет и не предвидится, а значит, находящиеся там войска и ресурсы можно сбросить со счетов. Мы не можем продолжать войну. Русские уже уничтожили все наши войска, находящиеся с ними в боевом соприкосновении, кому мы сейчас можем приказать положить оружие – это будет выглядеть профанацией! И вы еще ждете ответа из Москвы? Сталин вполне может ответить, как Фош немцам (прим. – «у нас нет никаких мирных предложений, нам понравилось воевать» – В. С.). Довольно – я хотел бы просить Божественного Тэнно о даровании мне отставки!

Император выслушал его, но ничего не ответил. Холоден был и хранитель печати Кидо. Зато Аннами и Ониси едва скрывали злорадство. Отставка премьера будет принята на следующий день, новым «голосом» Тэнно станет адмирал Кантаро Судзуки (все как в иной истории, лишь с опозданием на три месяца). По существу же – разница была очень невелика. «Умеренный» Койсо уступил место чуть менее умеренному Судзуки, тогда как на них шипели «ястребы» Анами и Ониси, и на все это с неодобрением смотрел маркиз Кидо и покачивал головой сам Его Величество – хотя сами участники интриг относились к ним крайне серьезно, они не понимали главного. От них не зависело уже ничего, судьба Японии сейчас решалась в Москве, Вашингтоне и Лондоне. И тем более наплевать на эту возню, даже не бульдогов под ковром, а мышей в горящем стоге сена, было командующему ТОФ Лазареву, маршалу Василевскому, генерал – майору Куникову, подполковнику Цветаеву, главстаршине Тюленину, и всем офицерам, солдатам и матросам Советской Армии и Флота – знавших, что пока японский желтый фашизм еще не добит, и враг еще сопротивляется, его надо уничтожить без пощады.