Текст книги "Сброд"

Автор книги: Влад Райбер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Пряничный дед

Некоторые жители рассказывали, что перед тем, как оказались в Городе, видели вспышку света, другие чувствовали, будто их куда-то затягивает.

Иван Алексеевич ничего не видел и ничего не чувствовал. Он просто очнулся в квартире и сразу понял, что он не у себя дома. Пережив первые смутные дни и узнав, что на окраине Города есть лес, Иван Алексеевич решил поселиться там.

Он пошёл в лес и стал выбирать место, думал, сумеет ли построить хоть какой-нибудь дом из брёвен или хотя бы шалаш на первое время. Только этот чудной лес его не принял.

На старика набросились лесные жители, которых потом обозвали млитами. Когда Иван Алексеевич увидел этих бледных, невысоких человечков, он подумал, что это души загубленных детей…

Млиты выскакивали из кустов, падали на старика с деревьев. Они были вооружены деревянными ножами и безжалостно кололи ими Ивана Алексеевича. Были они тощие и слабые, но попробуй от них отбейся! Так и облепили всего. Иван Алексеевич упал на землю, и один лесной человечек вонзил ему деревянный нож прямо в колено. Старик взвыл от боли. Он вскочил и побежал, как мог.

Из леса он выбрался весь израненный и еле волочил окровавленную ногу. Пистолет старик обронил в лесу. Патроны пришлось отдать врачу, чтобы он вынул из колена нож и зашил рану. Пришлось Ивану Алексеевичу оставить мечту поселиться в местном лесу. Теперь он жил в Городе, и жизнь эта была для него безрадостной.

А на самом деле Иван Алексеевич ещё не был таким уж старым. Ему было только пятьдесят девять, но выглядел он старше из-за глубоких морщин, из-за седой головы и густой серой бороды.

Таким он стал ещё до жизни в Городе.

Иван Алексеевич почти всю жизнь работал лесником и гордился своей профессией. Ему с юности казалось, что лесник – это человек сказочный. Знающий лес и все его заветные тайны. Он работал недалеко от своего городка. В том лесу водились кабаны и лоси. У Ивана Алексеевича в чаще был домик с глиняной печкой, было охотничье ружьё.

Когда Ивану Алексеевичу от государства досталась квартира, он женился. Женился, потому что так было положено. Свою супругу он ласками не баловал. Не нужны ему были эти глупости.

В жизни Ивана Алексеевича менялось всё неспешно и предсказуемо. Из старого домика в чаще его перевели в новое кирпичное одноэтажное здание на окраине леса. У него родился сын, а потом и дочь.

Никаких излишеств и изысков Иван Алексеевич никогда не желал. Подчас окружающим казалось, что он совсем ничего не хотел, его устраивало всё то, что было. Но где-то внутри него дремал тёмный и жестокий зверь.

Он шевельнулся, когда страна, в которой он прожил всю жизнь, развалилась на части. Деньги, которые он всю жизнь берёг на книжке, обесценились. И немногословный Иван Алексеевич стал часто выражать своё отношение к чему-либо словами: «Ничего хорошего».

– Алексеич, как твоя работа?

– Ничего хорошего.

– Как дома дела?

– Ничего хорошего.

Впрочем, на работе-то мало что поменялось. Как был лесником, так и остался, а дома росли дети. Сын стал интересоваться девушками. Мерзкий был пацан… Дочь, которая всегда прилежно училась, очень быстро повзрослела, в один год вышла замуж и уехала из города. Жена ушла с предприятия и стала работать в школьной столовой. Располнела.

Семья Ивану Алексеевичу не была семьёй. Он жил с ними как в коммунальной квартире. Иногда от него требовали каких-нибудь эмоций, а он не понимал этих «катавасий» и старался держаться от всех в стороне. Ему всегда лучше спалось на работе, чем в своей квартире.

Когда Иван Алексеевич уже начал стариться и не желал больше никаких изменений в своей жизни, вдруг поменялось законодательство, и больше не стало лесников. По новому кодексу, теперь лесным хозяйством занималась особая служба. Иван Алексеевич был немолод и угрюм, его брать в новую службу не хотели, а он не хотел мотаться по всяким семинарам на повышение квалификации и так далее.

Начальство позволило Ивану Алексеевичу поработать ещё год, а потом его уволили по сокращению. Это был для него серьёзный удар.

А ещё сын привёл домой свою жену, у них родился мальчишка и надрывался от крика по ночам. Иван Алексеевич совсем не мог спать.

Впрочем, кое в чём старику повезло. Когда-то ему досталась в наследство земля, и она сильно подорожала. Иван Алексеевич втайне от всех продал свои участки за хорошие деньги, этого бы хватило на небольшую квартирку. Иван Алексеевич задумал бежать от своей семьи. Слово «семья» не означало для него ничего хорошего.

Но квартиру он так и не купил. Ему ничего не нравилось, и не для него была вся эта возня с документами. Иван Алексеевич решил сбежать в свой лес! Он отыскал старый дом лесника. Никто за тридцать лет не сорвал доски с заколоченных окон, никто не сломал проржавелый замок на двери. А у Ивана Алексеевича был ключ. Всегда висел в связке, будто ждал своего времени.

А ведь дом был не так глубоко в лесу, и совсем рядом были тропы. Но он стоял в заколдованном месте. Сложно было набрести на этот дом случайно, и даже зная, где он стоит, трудно отыскать. Всякая тропинка вела мимо, в обход. Овраги препятствовали, деревья прятали. Дом будто и на виду, но не найдёшь. Потайной уголок леса, про который знал и помнил только Иван Алексеевич. Он отодрал доски с окон, вымел сор, снял паутину со стен.

Дом без ухода сильно состарился. Крыша прогнулась, кое-где прогнили полы. Иван Алексеевич починил, как сумел. Старый стол развалился, кровать никуда не годилась. Но кое-чего старый лесник умел и быстро смастерил себе мебель.

От своих домашних Иван Алексеевич ушёл насовсем в конце весны. Собрался рано утром и ушёл. Он знал, что его искать не будут. Наверное, они были даже рады: ютиться впятером в квартире, где три комнаты, как три коробки – ничего хорошего.

До магазина Ивану Алексеевичу было далеко, и он жил запасами. Один раз в месяц ходил в магазин с сумкой-тележкой, брал картошку, капусту, хлеба для сухарей, сахар, чай, консервы. Набивал полную сумку, отвозил в свой дом и снова шёл в магазин. Покупал еды, сигарет и кое-чего из лекарств. Алкоголя не брал никогда.

Еду он хранил в погребе. Воду таскал с родника. Спал у открытого окна, не снимая пальто. Однажды в середине лета старик вспомнил что-то очень важное. В молодости он закопал охотничье ружьё за домом, когда узнал, что в документах оно не числится. Закопал, чтобы про него забыли.

Иван Алексеевич точно помнил место, где он его зарыл, и нашёл очень быстро. Ружьё было крепко завёрнуто в плащ-палатку, и ничего с ним не случилось. Ещё он нашёл железный ящик, где лежало полсотни патронов. Всё это почти тридцать лет пролежало в земле. Старик зарядил, направил ружьё в небо и стрельнул. Шум распугал птиц. Иван Алексеевич был доволен. Теперь можно было и дичь подстрелить. Правда, в том лесу крупный зверь уже весь вывелся.

Иван Алексеевич своё ружьё любил. Чистил его почти каждый день, но ни разу не выстрелил за всё лето.

А потом настала осень. Старик колол дрова, готовился к зиме. И к нему явился наглый парень. Мальчишка лет четырнадцати, пронырливый и любопытный. Он назвал Ивана Алексеевича «дедом».

– Я и не знал, что тут есть такое место! – мальчишка не отрывал глаз от дома лесника и, видно, очень хотел посмотреть, что там, только не знал, как обойти старика с топором в руке.

– А ну, пошёл отсюда, – Иван Алексеевич хотел, чтобы его голос звучал строго, но он месяцами не разговаривал с людьми, и получилось как-то глухо.

– Дед, ты тут живёшь, что ли? – мальчишка, уже ничего не страшась, приблизился и стал рассматривать кучу дров.

– Чего тебе тут надо? – старик сотрясался от злости. Кто-то нашёл его укромное место. Иван Алексеевич не так уж и редко слышал голоса людей где-то неподалёку, но никто не находил дом лесника, а этот паршивец пробрался сюда и расхаживал по-хозяйски.

Мальчишка ходил вокруг дома, вставал на мыски, вытягивал шею, заглядывая в окна и всё повторял: «Дед»… «А что это у тебя тут такое, дед?».

Иван Алексеевич хотел втоптать пацана в землю, но не решался даже взять его за шиворот и отволочь подальше от своего дома. Не смел прикоснуться к нему. Мог ли тогда старик подумать, что пристрелит мальчишку неделю спустя?..

– Дед, я к тебе зайду, – предупредил пацан и взялся дёргать дверь. Она была тяжёлая, так просто не открыть.

Тут старик не выдержал, прокашлялся и заорал:

– А ну вали отсюда, пока я тебя не искалечил!

Пацан аж подпрыгнул, а потом захохотал и бросился бежать. Его смех долго висел в воздухе.

Два дня после этого Иван Алексеевич лежал. У него часто билось сердце, он чувствовал, что его уединению и покою пришёл конец. Думал, что скоро к нему снова явится этот мальчишка, да ещё и приведёт друзей. Таких же мерзавцев, как он сам.

В этом старик оказался прав. В следующее воскресенье… Иван Алексеевич не знал, что это было воскресенье… к нему пришёл тот самый парень и его друг. Второй мальчишка был постарше – лет шестнадцать. Высокий, конопатый, с наглой ухмылкой.

– Вот он! Вот он! Я же тебе говорил! – заорал мелкий.

Иван Алексеевич тогда сидел во дворе на самодельном стуле.

– Пошли отсюда, пошли отсюда… – старик перебрал все бранные слова, а дети только веселились.

– Дед, мы тебе мешаем что ли? – даже с какой-то досадой спросил конопатый.

– Да, мы тебе вообще не мешаем! – поддакнул мелкий. При своём друге он вёл себя смелее, чем когда был один.

Мальчишки обошли дом вокруг, заглядывали в окна, трогали всё руками. Иван Алексеевич беспомощно ходил за ними следом и ругался до хрипоты, чем только радовал хулиганов.

– Дед, можно мы к тебе в домик зайдём? – старшему мальчишке на самом деле не нужно было разрешение старика.

Иван Алексеевич не выдержал, схватил мелкого за капюшон куртки. Мальчишка зарычал «Отцепись!» и старик отпустил его. Он боялся детей. Они были для него как дикие звери.

– Хорош домик в лесу, – говорил конопатый, дёргая тяжёлую дверь.

– Пряничный домик, – сказал тот, что был помладше.

– Эй, слышь, – заулыбался высокий пацан и подозвал мелкого к себе, склонился над его ухом и сказал полушёпотом. – Это пряничный домик, а живёт в нём Пряничный дед.

И оба захохотали. Думали, что старик не слышал, но у Ивана Алексеевича было всё хорошо со слухом. Старик понял, что должен за себя постоять. Если так каждый будет врываться на его землю, то скоро его вытеснят отсюда, как вытеснили родственники из его квартиры.

Мальчишки ворвались в его дом.

– Фу! Ну и воняет у тебя тут, дед! – пискнул мелкий. – Вонища!

Иван Алексеевич мылся редко, одежду не менял. Весь дом пропитался его духом.

– Серый, смотри, ружьё! – закричал мелкий.

Иван Алексеевич вошёл в дом и встал между ружьём, которое стояло в углу и мальчишками. Старик больше не ругался и не махал руками.

– Дед, а ружьё стреляет? – спросил конопатый.

– Стреляет, – ответил старик.

Подростки перестали вести себя буйно. Они вытянулись, как два послушных пса. Мальчишки не боялись, они стали уважать старика за то, что у него есть ружьё.

– Можно посмотреть? – спросил тот, что постарше.

– Нельзя, нос себе отстрелишь, – ответил дед.

– А можешь показать, как оно стреляет? – не сдавался мальчишка. – Пожалуйста!

Иван Алексеевич взял ружьё и сказал мелкому:

– Дай-ка мне патроны. Вон в том ящике.

Пацан вертел головой, пытаясь понять, куда показал ему старик, потом заметил железный ящик и кинулся к нему. Сначала хотел взять его весь, но понял, что не поднимет такую тяжесть. Сел на колени, открыл крышку и стал доставать патроны.

– Хватит, хватит! – остановил его дед. – Давай сюда.

Мальчишка протянул ему несколько патронов. Иван Алексеевич зарядил один в ружьё, другие сунул в карман.

Пацаны смотрели во все глаза и горели от нетерпения.

– Идём, – сказал Иван Алексеевич и пошёл к двери. Оба мальчика двинулись за ним, но старик остановил мелкого. – А ты не ходи. Сиди тут и смотри в окно.

– Да, ты в окно смотри, а то оглушит! – подразнил его конопатый. Он гордился, что его выделили, что его выбрали. – Дед, а ты мне дашь стрельнуть?

– Какой тебе стрельнуть? Ты и ружьё не удержишь, – Иван Алексеевич показал конопатому, куда нужно встать, а сам отошёл от него на несколько шагов.

Пацан не понимал, что происходит, послушно стоял посреди двора. Ждал чудес. Его друг торчал в окне.

Когда старик направил ружьё на конопатого, он только заулыбался. Думал с ним шутят. А Иван Алексеевич спустил курок и зажмурился от залпа. Когда он открыл глаза, то увидел, что мальчишку отшвырнуло к поленнице. Ноги у него дёргались.

Всё это было как в тумане. Иван Алексеевич надломил ружьё, вставил новый патрон и пошёл в дом. Там сидел мелкий. Он залез в угол. Глаза у него были круглые-круглые, и он весь трясся.

– Не надо, дед! Не надо, дед! – говорил он. Не понимал, что ещё больше злил Ивана Алексеевича, называя его дедом.

Когда старик наставил на мальчишку ствол, он заорал во всё горло. От выстрела его как на изнанку вывернуло, и стало тихо.

Иван Алексеевич выволок тело во двор. Увидел, что конопатый возле поленницы всё ещё дёргается. Старик снова зарядил ружьё и в упор прострелил мальчишке грудь. Всё было в крови.

Иван Алексеевич бросил ружьё во дворе, пошёл в дом, залез в кровать и зарыдал. Он думал, что теперь всё кончено.

Уже стемнело, а он всё плакал, всхлипывал и вздрагивал. Щипало глаза, болело горло. Иван Алексеевич ждал, что с ним что-нибудь произойдёт и в этом не будет ничего хорошего. А потом он нечаянно уснул и проснулся только рано утром. В доме было холодно. Ветер мотал дверь.

Иван Алексеевич поднялся с кровати и вышел из дома. Во дворе лежали тела. Мелкий лежал лицом вниз, а конопатый лицом в небо. У него на щеках были капли росы и жёлтые сосновые иголки.

Старик подобрал ружьё и отнёс в дом. Нужно было что-то делать. Сначала думал закопать тела прямо во дворе, а потом решил, что не надо ему этих паразитов рядом с домом.

Он взял плащ-палатку и отволок к оврагу, сначала одного, затем другого.

Тот овраг был недалеко от его дома. Туда тоже никто никогда не ходил. Старик кинул тела пацанов на дно, присыпал сверху землёй и мокрыми листьями. Потом взобрался наверх и стал катить в овраг гнилой валежник. Сил у Ивана Алексеевича было много. Почти весь овраг завалил стволами и ветками. Если бы кто-то узнал, что там лежат тела, то пришлось бы серьёзно поработать, чтобы их достать. Но никто их там искать не стал.

Единственное, о чём жалел Иван Алексеевич, так это о том, что не выдрал конопатому язык, прежде чем похоронить. Потому что с того дня в голове старика являлся голос и говорил: «Пряничный дед!».

Особенно в дни, когда ему было плохо. Старик начинал забывать своё имя, всё сам себя ругал Пряничным дедом. Но казалось ему, что не сам себя, кто-то другой. То ли тот пацан, то ли чёрт в доме завёлся.

Зимой овраг занесло снегом, и больше старик не боялся, что придут в лес с собаками и отыщут трупы. Всю зиму он питался одинаковым супом. Лес покидал только два раза: никак не мог рассчитать сколько надо сигарет – сколько ни покупал, всё не хватало.

Когда сошёл снег, Иван Алексеевич взял привычку ходить проведывать овраг. Стоял по часу вглядывался – ничего ли не торчит. Принюхивался, принюхивался и ничего не чуял. Иногда он думал: может и не было всего этого, а только приснилось в одну из зимних ночей? Но куда девались три патрона?

Не думал старик, что когда-нибудь снова он пристрелит кого-нибудь из ружья. Однако вышел случай.

Это был май. Иван Алексеевич помнил, что май, потому что в то время, когда он выходил в город за продуктами, две молодые красавицы прицепили к его пиджаку ленточку.

Та ленточка висела на нём и когда старик увидел в лесу двух мальчиков. Эти были совсем другие. Им обоим было лет по двенадцать. Они не вели себя нагло и на старика не обращали никакого внимания, а просто бродили недалеко от его дома. Видно, для них только начались каникулы, и они не знали, чем заняться.

Дом лесника мальчишки не видели, но Иван Алексеевич забеспокоился, что они его непременно заметят и устроят балаган.

И старик решил сразу взять ситуацию в свои руки. Он сам предложил мальчикам пойти за ним, обещая показать что-то интересное. Один из мальчишек был смуглый, глаза у него были карие. А второй, наоборот, светлый, глаза тоже светлые, лицо чистое-чистое – ни одной веснушки.

Иван Алексеевич, заметив недоверие детей, старался делать добрый голос. Когда мальчишки увидели дом, они и правда удивились.

– Вы тут живёте? – спросил смуглый.

– Да, живу, – ответил Иван Алексеевич.

– Вы леший? – спросил второй.

– Не леший, а лесник, болван, – обиделся Иван Алексеевич.

– Тьфу! Да, лесник, лесник! Перепутал, – мальчишке было неловко, что он случайно обидел старика.

– Стойте тут, сейчас принесу одну штучку, – сказал Иван Алексеевич и оставил детей во дворе.

Дома он взял ружьё. Зарядил его сразу и взял ещё патронов в карман. Пока он это делал, всё бормотал себе под нос «Паразиты!.. Паразиты!».

Когда он вышел на улицу с ружьём, смуглый, похоже, сразу сообразил, что к чему. Он перепугался и стал медленно-медленно пятится назад. Светлый мальчик сказал ему:

– Не бойся!

Он верил, что старик не желает им зла, а только хочет показать ружьё. Но Иван Алексеевич себя выдал, он забыл сказать хотя бы слово ребятам, чтобы их успокоить, а только стоял и смотрел на них.

Первым бросился бежать смуглый. Старик чуть его не упустил, но выстрелил без промаха.

Светлоголовый мог убежать, если бы не был таким глупым. Он остановился, когда увидел, что его друг завалился в траву. Остановился, развернулся к деду лицом, поднял вверх свои ручонки и крикнул:

– Сдаюсь!

– Стой где стоишь! – приказал старик и надломил ружьё. Сунул в ствол новый патрон.

Мальчик поздно сообразил, что у него было время. Он только сорвался с места, и Иван Алексеевич выстрелил. Мальчишку унесло в канаву, будто ветром сдуло.

Вот старику было смешно. Он хохотал до боли в животе. За свой поступок Иван Алексеевич себя не корил. Он думал, что из этих двоих всё равно бы не выросло ничего хорошего.

Весь оставшийся день он рыл яму. Глубокую откопал, во весь свой рост. В низине, где рос папоротник, никто не должен был найти это место.

Но Иван Алексеевич теперь был всегда на нервах. Ему казалось, что рано или поздно за ним придут, и всё будет кончено. Слыша голоса в лесу, он напрягался и думал: не его ли идут арестовывать?

Иван Алексеевич всегда держал ружьё заряженным. Старик не хотел умирать в тюрьме, и решил, что если его захотят поймать, он лучше застрелится.

Ему часто снилось, будто к нему стучат, пытаются ворваться или врываются в дом. Хватают его за руки, и он не успевает добраться до ружья. А иногда снилось, что к нему стучатся, он берёт ружьё, но не может в себя выстрелить. Страшные это были сны.

Шло лето. Сырая земля в низине заросла зеленью, валежник в овраге покрылся мхом. Никто не приходил за Иваном Алексеевичем. Никто будто и не искал пропавших детей.

Первое время старик думал, что уже никогда в своей жизни не сделает этого снова. Но чем больше времени проходило, тем чаще он размышлял о том, что это его призвание: беречь лес от паразитов. Паразитами он считал всех, кто ходит в лес, потому что все они ходят не для того, чтобы принести природе пользу.

В один из дней Иван Алексеевич решил вырыть глубокую яму на всякий случай. Ведь если к нему снова сунется кто-нибудь, то хорошо, если яма уже будет готова. Только никто к старику не совался, и ему не жилось спокойно, он как будто ждал… На дне ямы стояла вода, куча земли рядом с ямой затвердела. И было ощущение, что зазря потрачены силы и сорвана поясница.

К концу лета старик стал выходить поближе к тропинке и смотрел из-за кустов, кто там ходит. Люди появлялись редко. Можно было целый день просидеть в кустах и никого не увидеть. Если ходили, то обязательно по нескольку человек.

Но был один забулдыга. Он появлялся на тропинке по нескольку раз в неделю, ходил то в одну сторону, то в другую. Иногда пьяный, иногда вроде и нет. Иван Алексеевич себе этого человека присмотрел и однажды вечером взял с собой ружьё.

Когда старик заметил, что идёт его «паразит», вышел на тропинку с ружьём и преградил ему путь. Человек был слегка пьян, он перепугался и не задавал никаких вопросов. Слушался старика беспрекословно.

Иван Алексеевич, подталкивая забулдыгу ружьём в спину, повёл его к месту, где была яма, и сказал: «Полезай туда».

Мужик хотел чего-нибудь сказать, попросить старика одуматься, но так и не смог связать двух слов, слишком был испуган. Поколебавшись, он всё-таки влез в яму, и старик его пристрелил.

Уже потом, лёжа в своей кровати, Иван Алексеевич размышлял о том, что с того момента, как этот алкоголик бодро шёл по тропинке, до его похорон не прошло и десяти минут. И было старику от этих мыслей тоскливо.

Иван Алексеевич и дальше стал ходить смотреть на тропинку. Однажды увидел троих детей: двоих мальчиков и девочку. Увидев мальчишек, старик вспыхнул злобой. Но девочку он тронуть не мог. Не мог и всё. Поэтому дети остались целы.

Следующей осенью Иван Алексеевич высматривал себе жертву с тем же нетерпением. И думал, что надо вырыть яму, пока ещё мягкая земля. Только больше он никого не успел загубить – оказался в Городе. За три года никого не убил. Теперь ему нужно было беречь свою жизнь.