Текст книги "Весь мир на блюдечке сметаны"
Автор книги: Виталий Бодров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Глава 5
Змий неплохо устроился – совсем недалеко от Холманска. Всего-то забегах в десяти, не более. Место для логова было выбрано с умом, под бесчисленными холмами на берегу речки Крыжовницы. Попробуй отыщи здесь нужный лаз, когда целый лабиринт прорыт. Тем более места здесь безлюдные и труднодоступные, а богатырей в Холманске, к счастью для этого города, не водилось.
Ночной город доживал последние спокойные пульсы, когда мы подошли к воротам. Ясное дело, закрытым на ночь на огромные кованые засовы. Я уселся на землю и приготовился ждать до утра, а вот Хреногор ждать не пожелал. Помните, из чего веревку плели, на которой солнце висит? Из рыбьих волос, княжьей жалости да богатырского терпения. Крепкая веревка получилась, на совесть карлы работали, столько солнц прошло, до сих пор не порвалась. Только вот рыбы без волос живут, а про князей ничего не скажу, чтобы беды не вышло. Что же насчет богатырского терпения…
– Открывай давай! Вы что там, спите, что ли?
Если и спали, то теперь точно проснулись в страхе. Голос у Хреногора таков, что боевые трубы с легкостью заглушает, святой Джельсомино и тот бы позавидовал. Богатырей Превеликий щедро одарил, разве что ума пожалел. До рассвета всего пара сказов плюс-минус двадцать пульсов, вполне можно и подождать было, когда б пресловутое богатырское терпение уже не использовали в мирных целях.
– Эй, вы, там, откроете или мне ворота снести?
А что вы думаете, и снесет. И наплевать ему, что ворота толщиной в полтора-два хрена. Стукнет раз, другой, третий, и лопнут тяжелые засовы, а створка слетит с петель. А потом выбежит вооруженная стража, и Хреногор пошвыряет ее в заросший ряской ров, и мы пойдем в трактир. Где хозяин тоже открывать не захочет, и богатырь вышибет двери ногой, после городских ворот не напрягаясь даже. И хозяин, подавившись своим «заходите утром», отведет нас в комнаты, где кровати с мягкими перинами и клопами, но я сейчас так устал, что даже не почешусь от укусов, тем более травками разными пропах, комары их не жалуют, может, и клопы не тронут. А богатырю все едино, так в сапогах и завалится, и храпеть будет так, что клопы на всякий случай сбегут из трактира, а может, и из города наперегонки с постояльцами. Потому как богатырский храп уже в легенды вошел, разве что я уснуть смогу, потому как устал безмерно, а еще я умный, и затычки для ушей уже в первую совместную ночевку сообразил сделать, а что земля (или стены в трактире) трясется, так человек и не к тому привыкает.
Хреногор пнул ворота, неслабо так пнул, массивная, обитая бронзой створка глухо загудела. Как после удара тарана, невольно подумалось мне, хотя таранов этих я в жизни не видел.
– Ну? – вопросил богатырь раздраженно и пнул створку повторно.
– Чего расшумелся-то? – недовольный заспанный голос с надвратной башни. – Шел бы ты отсюда, мужик, пока не начались.
– Начались? – третьего удара не последовало, богатырь начал думать.
– Неприятности, – пояснил стражник, подавив зевок. – Оно тебе надо?
– Открывай! – И Хреногор пнул створку так, что бронзовая обшивка смялась, а дерево затрещало.
– Эй! – проснулся окончательно стражник. – А ну отошел от ворот. Быстро! Не то из самострела пальну.
– Промажешь, за стрелу из жалованья вычтут, – хохотнул Хреногор и еще раз отвесил воротам пинка, но уже не сильно – так, чтобы разговор поддержать.
– Перестань! – рявкнул стражник. – А то старшего позову, он тебе задаст.
– А зови, – зевнул богатырь. – Или хочешь, я сам покричу?
– Что за шум? – вмешался в разговор второй стражник. – Дядька Быкан, кто там шумит?
– Да Косяк его знает, – помянул к ночи первый. – Сходил бы ты за старшим, Слег, пока он сам на шум не заявился. А ты, буян, отойди от ворот, прошу добром последний раз!
– А если не отойду, – недобро ухмыльнулся Хреногор, – тогда что?
– Уволюсь на хрен, понял? – гаркнул дядька стражник во всю глотку.
Удивительно, но богатырь угомонился, сел на камень и спокойно принялся ждать старшего. Который появился на удивление быстро, наверное, стражник перехватил его уже по дороге сюда. Старшим вообще свойственно чутье на разного рода неприятности, а стоящий у ворот Хреногор как раз к ним и относился.
– Страж Быкан, доложить обстановку!
– Слушаюсь, дядька старший! Неизвестная личность, по виду – человек, требует впустить в город. Орет, стучит в ворота. Орет громко, стучит сильно, боюсь, ворота до утра не доживут.
– С ума сошел? Как это не доживут? Стоп-стоп. Эй, ты, там, кто в ворота ломится! Ты, часом, не богатырь?
– Богатырь.
– Что ж ты, Быкан, меня в заблуждение вводишь? Какой он тебе человек? Головой думать надо! Ужель не знаешь, как богатырей привечать надо?
– Пивом, воблой, – откликнулся стражник обреченно. – Только где ж я среди ночи воблу найду? Пиво еще куда ни шло, трактиры до утра не закрывают. Да и на посту я…
– Эй, богатырь! Пива-воблу ждать будешь или так сойдет?
– Открывайте уж, – тяжело вздохнул Хреногор. – Превеликий с ним, с пивом. Спать хочу, сил никаких нет.
– Клянешься ли ты, богатырь, вступая в пределы города Холманска, не нарушать законы, не учинять буйства, хранить покой и достаток его граждан?
– Клянусь и подтверждаю своим честным богатырским словом, – торжественно откликнулся Хреногор.
Богатыри слово свое блюдут свято, всем известно. И в города их пускают никак не ранее, чем слово таковое дано будет. Иначе жди беды, как отведает такой вот Хреногор бочку-другую зелена вина и пойдет куролесить. А богатырь в подпитии уж всяко опаснее для населения, чем Змий какой или, скажем, Кощей.
А слово данное город от беды хранит. Если вдруг разойдется богатырь, его тут же пристыдят и о слове напомнят. Не придется богатырю со стыда сгорать, а князю – город заново отстраивать. В общем, все довольны, хорошая задумка.
Есть в любом городе место, где клятва эта не действует – богатырское подворье. Там герои местные и пришлые силой меряются, подвигами хвастаются. Только нет в Холманске сейчас других богатырей, кроме нашего Хреногора.
– Проходите, – со вздохом сказал старшой. – Второй-то кто, тоже богатырь, спаси Превеликий?
– Нет, – сказал я, прикрыв рукой зевок. – Я – ведун.
– Богатырь и ведун, вот как. – Старший с интересом посмотрел на нас. – И какое же дело привело вас в Холманск?
– Мы здесь проездом, – поторопился сообщить богатырь. Думал, наверное, что я совсем сомлел дорогой и сейчас засыпаю на ходу. Между прочим, верно подумал, сон меня уже срубил так, что я и губами-то шевелил с трудом, не говоря уже о том, что соображать, о чем говорить, а о чем молчать.
– На подвиг, стало быть, – понимающе кивнул старшой. – Ладно, проходите, за ведунами безобразий никаких не числится, кроме разве что трех сгораний на костре, но и тут вина скорее косвенная…
– Нашего не сожгут, – нехорошо улыбнулся Хреногор.
– Ладно, проходите. Раньше в Холманске бывал?
– Приходилось, – кивнул Хреногор.
– Значит, трактир найдешь. И поспеши, ведун у тебя совсем сомлел уже.
– Сам знаю, – огрызнулся богатырь.
Это было последнее, что я слышал. Тут меня и срубило окончательно. Просто взял и уснул стоя на ногах, вот стыдоба-то. Хотя чему удивляться, день был нелегкий, я к таким нагрузкам непривычен, да еще попробуй-ка сам пешим за богатырской коняшкой угнаться, каковая, хоть и привыкла к неспешности, а все ж человека и побыстрей и повыносливее.
Проснулся я далеко за полдень совсем разбитым. Руки и шея чесались немилосердно, должно быть, оголодавшие местные клопы успели к ним основательно приложиться. Все мышцы, по ощущениям, были завязаны узлами. Мысль о том, что придется вставать и куда-то идти, вызывала содрогание.
Однако же без этого не обойтись. Организм требовал свое, я с трудом поднял себя на ноги и двинул на поиски сортира.
Комнаты внаем, как им и полагается, располагались на втором этаже, а на первом соответственно была жральня. Именно туда вела первая из двух дверей, а вторая – во внутренний двор, где и отыскался покосившийся деревянный сортир, колодец и приличных размеров банька. При виде ее я воспрянул духом, если удастся уговорить Хреногора повременить денек с поиском Змия, завтра с утра я буду в порядке.
Закончив дела и сполоснув рожу в ледяной воде, я почувствовал себя лучше. Настолько, что понял вдруг, что умираю от голода. Но с этой бедой справиться было не сложно, едальня находилась буквально под боком. Я вернулся в трактир, поймал расторопного служку и стребовал с него свиные ребрышки с гречневой кашей, благо время было уже урочное для обеда. Подумав, попросил принести еще кувшин пива, с одного ничего не будет.
Хреногор так и не появился, но меня это не удивляло, город этот, Холманск, последняя наша остановка перед тем, как навестим Змия. А как там получится, неизвестно, может, разговором обойдемся, а может, смертоубийством закончим. И кому там смерть выпадет, а кому – убийство, так сразу и не скажешь. Понятно, богатырь должен снаряжение пополнить, а может, и пару хитростей военных учинить заранее, чтобы не ложиться костями в чужой сторонке. Появится еще Хреногор, не беда, вопрос в другом: ждать мне его в трактире или же по городу прогуляться? Не мешало бы мазь особую смешать да натереться ею, чтоб тело так не ныло. Еще пару нужных отваров стоило бы сделать, раз уж с богатырем путешествовать взялся, надо соответствовать, чтоб не падать позорно от усталости в конце каждого дня.
Можно, конечно, в суме своей отыскать безразмерной, но не умею я еще нужное доставать, тут навык особый нужен, а если все подряд вытаскивать, то никак уж не в трактире, потом век не расплатимся. Не сообразил в лесу заняться, теперь жди, пока случай выпадет.
По всему выходит, придется мне прогуляться. Можно, конечно, и так обойтись, но сейчас поленишься, потом вдесятеро заплатишь, кровью и потом, потому как другой платы радость Жизнь не принимает.
Заплатив трактирщику медный баблон, я вышел на улицу. Куда идти, понятия не имел, в Холманске никогда не бывал, да и вообще в город не часто заглядывать доводилось. Пришлось спрашивать у прохожих. То ли тут травников с дюжину, то ли доброхоты местные своего города не знают, то ли просто покуражились надо мной дармоеды, но найти нужный домик у меня никак не получалось. Со злости вспомнил даже заклинание превращения в лягушку, давным-давно забытое, а может, сам его только что и сочинил, а уж паверачерез край хлестала, буквально горлом шла.
То ли разглядев что-то этакое в моих глазах, то ли просто мысли подслушав (не прочитав, по морде видно, читать не умеет), очередной горожанин вызвался отвести меня к травнику, чем, вне всякого сомнения, спас изрядное количество незлых городских комаров.
Травник жил довольно далеко. Я запоминал дорогу, поняв вдруг, что забыл уточнить, как наш трактир называется. Вдруг да не получится найти потом? Или хуже того, ноги натру, разыскивая?
Горожанин, оказавшийся человеком общительным, вываливал на меня все известные ему сплетни и новости, мне совсем непонятные, а потому неинтересные. Были, конечно, среди них и вызывающие любопытство – например, позавчера приехал зверинец, где можно поглазеть на диковинных тварей, в наших краях не живущих. Вот куда с удовольствием бы сходил! Любопытство мое сродни кошачьему, даже зная, что убьет, все равно полезу. Потому как иначе сам помру – от него, треклятого.
– Вот тут дядька Нахвост и живет, – остановился вдруг мой попутчик у дверей небольшого зеленого домика. – Удачи тебе, путник, а я пошел.
– И тебе будь здоров, – поклонился я.
Калитка оказалась закрыта, через низенький палисад я видел ухоженный сад, понимающе покивал головой, обратив внимание на то, какие травы были высажены. Очень грамотный подход, что говорит о том, что специалист дядька Нахвост вовсе не плохой. На грядках росли только те травы, которые можно культивировать, прочие же травник, очевидно, собирал в урочное время в лесу и на лугах. Иные из них сушились сейчас под навесом, чтоб дождь, если таковой случится, не намочил.
Я поискал колокольчик или что-то в этом роде, во что можно было бы позвонить. Попробовал стучать – нет, в эту калитку разве что Хреногор достучаться смог бы (и то один раз), настолько глухой звук. Поэтому я просто перемахнул через палисад и зашустрил к дому.
Вот тут она на меня и бросилась, скороподопула. Я таких только на картинке видел раньше, не водятся они у нас, но узнал сразу. Опасная зверюка, быстрая, сильная и ядовитая. Ростом с собаку и, как пишут, такая же умная и преданная. Только ядовитая и с крыльями. Ну, у этой они пообрезаны, чтоб соседских кур не таскала.
Откровенно говоря, перетрусил я здорово. Просто до колик в животе. А когда боюсь, у меня голова работает не то чтобы лучше, но быстрее – наверняка. Мигом сообразил, что убегать поздно, скороподопула догонит, что в драке без оружия у меня шансов нет, и сделал то единственное, что успевал при таком раскладе. Что именно? Ну, заклинание превращения в лягушку у меня все вертелось на языке.
Скороподопула, надо полагать, сильно удивилась. Захлопала глазами, неуверенно квакнула. Квакнула повторно, когда я ее сгреб за лапу и посадил в карман, на этот раз возмущенно. Не удивляйтесь, что я такие тонкости различаю, со зверьми с детства общаюсь.
На двери опять же не оказалось ни молоточка с гонгом, ни колокольчика, и я просто постучал в дверь, как и полагается неотесанному деревенщине. Против ожидания, никто открывать не спешил. Я постучал еще раз, потом еще и еще.
Наконец за дверью раздались шаги. Слава Превеликому, я уже подумывал, что меня провели и дом вообще не жилой. Почему и нет, если в саду скороподопулы прыгают, как у себя в Югарских горах, и спасибо еще, что не летают.
– Что стряслось? – на пороге вырос, как гриб после дождя, благообразной внешности старичок. – Кто ты и как сюда попал?
– Через забор, уважаемый дядька, – вежливо ответил я.
Лицо дядьки Нахвоста потемнело от гнева.
– Ты считаешь, забор тут ради шутки поставили? – дрожащим голосом поинтересовался он. – Убирайся отсюда!
И сделал попытку захлопнуть дверь у меня перед носом. Но не успел, потому что носок моего сапога заблокировал ее на стук раньше.
– Прости деревенщину, уважаемый дядька, – покаянно сказал я. – Но на калитке я не нашел ни гонга, ни колокольчика, потому и подумал поискать на двери. Сожалею, если потревожил твой покой.
Старик оставил попытки закрыть дверь и внимательно рассматривал меня.
– Хорошо, молодой человек, будем считать, что извинения приняты. Умысла в самом деле не было, прости меня в свою очередь за невольную вспышку. Растения, высаженные в саду, слишком ценны, потому разные личности пытаются порой их похитить. Или уничтожить, когда мои конкуренты начинают считать мою практику чересчур обширной. Но у тебя, я вижу, не было намерения мне навредить.
– Ни малейшего, – заверил я поспешно.
– Ох, Савка тебе не повредила? Что-то я ее не вижу.
– Она… э-э-э… не успела, – жалко пролепетал я, предъявляя лягушку. Травник уставился на лягушку, явно не понимая, что произошло. Пришлось объяснять, то и дело запинаясь от смущения.
– То есть ты утверждаешь, что это она и есть? Савка? – недоверчиво спросил знахарь.
– Она, – виновато сказал я.
– Скороподопула? – Дядька Нахвост все еще надеялся, что налицо какое-то недоразумение и мы говорим о двух совершенно разных Савках.
– Да. – Я готов был со стыда сквозь землю провалиться.
– Не верю, – решительно объявил старик. – Молодой человек, я прожил долгую жизнь, общался со многими людьми, в том числе умными и образованными, и никогда не слышал, чтобы одно существо вот так взяли и превратили в другое. Если, конечно, не считать сказки, но вы ведь не сказочный персонаж?
– Самый что ни на есть сказочный, – стыдливо признался я.
– Это какой же? – заинтересовался знахарь. – На царевича, прости, не тянешь. Дураком я бы тебя не назвал, этих за свою жизнь тоже навидался. Серый волк? Кощей?
– Баба-яга, – признался я, пристально рассматривая носок сапога.
Старик мелко рассмеялся.
– А где тогда костяная нога? Да и пола вы не того, молодой дядька.
– Меня можно назвать ведуном, – сообщил я. – Если в роду рождается мальчик, его, оказывается, именно так называют.
– Ну, предположим, – уступил старик. – Тогда, если верить сказкам, в травах ты должен разбираться очень хорошо. Вот я тебе сейчас устрою экзамен. Ты что собирался у меня покупать, ведун?
– Мазь для снятия усталости мышц и для выносливости пару отваров, – сказал я. – Видите ли, мы тут с одним богатырем на Змия собрались, а у меня сил не настолько много, чтоб за ним угнаться.
– Вот и славно. – Дядька Нахвост доброжелательно улыбнулся. – И какие ты возьмешь травы для этой мази?
– Смесь из кузьминицы, крапивы, скороспела и окра белого в долях один к двум, к трем, к одному соответственно протереть в кашицу, добавить долю меда, две доли горючего вина и дать настояться. Или же, как в моем случае, когда времени нет, разогреть сильно и добавить две капли временника слабого…
– Я бы по-другому сделал, – сказал старик, не сводя с меня пристального взгляда. – Но тот рецепт, что предложил ты, он тоже должен сработать, насколько я знаю свойства трав. Только вот ни разу о таком рецепте не слышал, интересно будет попробовать. Хорошо, а отвар выносливости?
– Синецвет, мажорица и лист копира осеннего сбора, – уверенно протараторил я. – Варить три часа, настаивать три дня или же в горячий еще отвар две капли…
– Временника слабого, – кивнул дядька Нахвост. – А этот рецепт самый что ни на есть классический. В общем, если б я принимал у тебя экзамен, молодой дядька, то теорию засчитал бы не раздумывая и без дополнительных вопросов. А как у тебя с практикой? Заходи в дом, хочу посмотреть, как ты с этим справишься.
Я справился. Когда бабушка еще жива была, я часами отвары готовил. Сколько трав запорол, не счесть, но выучился, как должно. Из-под палки, силком, но учение в мою голову вбили накрепко, а руки и без того знали, что делать надо.
– Хорошо, – одобрил старый травник. – А говорят еще, молодежь совсем работать разучилась. Впрочем, во времена моей молодости говорили то же самое, так что удивляться не след. Теперь верю, что ты и впрямь ведун, молодой дядька… как, кстати, тебя кличут?
– Совран, – сказал я.
– …дядька Совран. Так, значит, на Змия с богатырем собрались. Уж не на того ли, что по ту сторону Крыжовницы живет? Прямиком за бугром?
– На него, – сознался я.
– На редкость спокойный Змий, – сказал старик. – Не шалит, не безобразит, овец не таскает. У нас не таскает, понятное дело, потому как жрать он, как и всякая тварь, что-то должен. Но умен достаточно, чтобы, где живет, не гадить. А чем вам Змий-то помешал?
– Невесту у богатыря украл.
– Гм, значит, умен все же недостаточно. Мог бы другую девку выбрать, с богатырями связываться – последнее дело. Да и тебе, молодой дядька, я рекомендовал бы держаться от них подальше. Видишь ли, обычная данная сгоряча оплеуха в исполнении богатыря может оторвать тебе голову. Как там вас, ведунов, головы на место приставлять учат?
– Надо взять живой и мертвой воды… – заученно начал я.
– Постой, – оторопел дядька Нахвост. – Ты это всерьез, что ли?
– А как иначе? – удивился я. – Тут, правда, ограничения есть. Если сутки миновали, то хоть ты всего покойника в живой воде утопи, нипочем не воскреснет. То же самое – с мертвой. Если свежую рану, мигом завяжет. А если голову тебе вчера отрубили, можно и не браться, нипочем не прирастет. Только зелье зря потратишь, а его очень непросто достать. У бабушки ни капли нет, ни той воды, ни другой, за ней же в подземное царство спускаться надо, а это не каждый богатырь осилит.
– А ты не подшучиваешь над стариком? – недоверчиво вопросил дядька Нахвост. – Голову прирастить – да виданное ли дело! Всю жизнь людей травками пользую и ни разу не слышал, чтоб кому-то отрубленную голову на место прирастили.
– А я слышал, – упрямо заявил я.
Тот богатырь у нас часто бывал. Не мог не заехать, если в наших краях оказывался. Потому как здесь он, можно сказать, второй раз на свет родился. И не раз о том рассказывал. Самого-то меня еще и на свете не было.
Притащили его к бабушке местные пейзане. Вообще-то они ее изрядно побаивались, но все-таки страх свой превозмочь сумели. Потому как спас тот богатырь деревню их от разора и истребления, победив чудище, из омута вылезшее. Чего твари той, триста солнц мирно себе дремавшей, в селении потребовалось, я так и не узнал. Наверное, местные что-то такое и учудили, как обычно бывает. Может, водяного обидели, а может, какой демонолог деревенский умения свои девкам показывал.
Словом, выползло страшило из реки и давай хватать да убивать всех подряд. Все подряд – скорей к деревне родимой, тварь – за ними, и уж будьте покойны, ни один не ушел бы, не окажись в местной корчме богатыря.
Тот занимался спокойно любимым делом – о подвигах своих рассказывал, но чудище как увидел, сразу в драку. Богатыри любят со страшилами всякими драться, у тех головы с первого же удара не отлетают. А это, из омута, вообще на редкость крепкое попалось.
Долго бились они посреди деревни, богатырь уже и палицу сломал, мечом дрался. Тварюке тоже не сладко пришлось, начал ее воин одолевать. И одолел, богатыри – они любое дело до конца доводят (отчего их так и боятся в народе). Только под конец оплошал – поверг страшилу на землю, меч уже занес, голову чтоб отрубить, а она возьми и взбрыкни напоследок. Когти на лапах такие – одного удара хватило. Хорошо, пейзане не растерялись, подхватили тело и скорей к бабушке, не дожидаясь, пока чудище землю скрести перестанет.
Бабушка говорила, голова только на полоске кожи держалась. Но была у нее под рукой вода как мертвая, так и живая. Нечастое дело, чтоб обе в одном месте одновременно оказались, больно уж полезные в хозяйстве вещи. Капля живой воды на ведро да по чайной ложечке под куст – овощи такие вырастут, медведя задерут, коли сунется. Когда богатыря обратно в деревню несли, одна капелька скатилась да на репку попала. Так там такое началось!
В общем, повезло ему. Мертвой водой на отрубленную голову, чтоб приросла. Тут, между прочим, и осторожность, и сноровка нужна немалая, потому как опасно с этой дрянью возиться. Капелька на кожу – и поминай как звали. А также кто и куда.
Второй момент – голову правильно нахлобучить, причем сразу, одним движением. Иначе ходить бедолаге до конца жизни скособоченным.
Бабушке ни того ни другого умения было не занимать. Мертвой водой, а потом сразу живой, пока не запеклась пена на остывших губах…
– Я слышал, – говорю уверенно и смотрю в глаза дядьке Нахвосту. Тот усмехнулся в седые усы, прикурил от уголька трубку, положил поклон иконе святого Аленкарра, покровителя курильщиков.
– Тебе поверю, – сказал неспешно, выдохнув облако вонючего дыма. – У тебя глаза честные. Врать небось совсем не умеешь.
Наверное, он прав. Незачем как-то учиться было. Кроме бабушки, почитай, ни с кем не общался, а ей попробуй соври, ложь за три забега чувствует.
– Спасибо тебе, дядька Нахвост, – кланяюсь в пояс, как положено. – Сколько с меня запросишь за…
И замялся. Собирался «за работу» сказать – так я ж ее сам и сделал. «За травку» – звучит как-то двусмысленно. Словом, потерялся.
– Савку обратно преврати, – строго сказал старик. – В таком виде она сад разве что от комаров охранять способна. А больше ничего с тебя не возьму, и не вздумай мне деньги совать. Новый рецепт для меня дороже твоего серебра.
Серебра! А я-то, дурак, собрался ему медь совать! Хорошо в городе травники зарабатывают, не то что у нас, в лесу. Там то яичками, то сметанкой заплатить норовят, медью – редко, а серебром – почитай, никогда.
Ладно, теперь вопрос, как скороподопулу обратно расколдовать. Чары-то вообще непонятно откуда помню, а уж как их снимать, тем более не знаю. Впрочем, есть один способ, не то чтобы хороший, но действенный.
Я достал из-за голенища нож, поморщившись, уколол палец и уронил тяжелую красную каплю на голову лягушке. И сразу отскочил в сторону.
И очень вовремя. Лягушку раздуло, с треском проклюнулись крылья, хвост, вытянулась и оскалилась острыми зубами пасть. Отвратительное зрелище, надо заметить.
Савка заметалась по комнате, стараясь от меня держаться подальше, обнаружила, что окно открыто, одним прыжком выскочила в сад. Недовольно захрипела что-то в мой адрес, грозно, но неубедительно.
– Довел животину, – вздохнул старик без особого осуждения. – Ладно, иди уж, ведун. Удачи тебе с богатырем твоим. Будешь в Холманске – заглядывай.
– Спасибо, дедушка. – Я чуть не прослезился, до того растрогал меня старый травник, пошли ему Превеликий долгую и счастливую жизнь. Побольше бы таких людей, и жизнь легче сделалась бы.
Дорогу до трактира я запомнил хорошо, ни разу нигде не заплутал. Страшно довольный собой, я вывернул из-за угла ко входу и тут же наткнулся на Хреногора. На очень злого и недовольного мной Хреногора.
– Где тебя носит? – прорычал он, схватив меня за грудки.
– Осторожно, рубаху порвешь, – предупредил я. Богатырь скрежетнул зубами, но рубаху отпустил. Отчего-то я совсем не боялся Хреногора со всей его невероятной силой, возможно, оттого, что успел уже его достаточно узнать за время нашего совместного путешествия, чтобы понять – вреда он мне не причинит. Разве что голову сгоряча оторвет.
А может, меня успокаивала мысль о том, что чары превращения в лягушку совсем простые? Не знаю. Но страха не было – ну нисколечко.
– Пойдем в комнату, там поговорим, – сказал богатырь и ушел, не оглядываясь. Я последовал за ним.
– Ты что, совсем сдурел? – яростным шепотом оглушил меня богатырь, едва дверь за нами захлопнулась. – Это Холманск, понял? Самое что ни на есть предбугорье. Тут колдодеев жгут почем зря, потому что считают забугорными лазутчиками. Или делают вид, что считают, чарунов нигде не любят.
– Я ведун, а не колдодей, – оскорбился я.
– Ты думаешь, народ поймет разницу? – скептически вопросил Хреногор. – Да я сам ее не понимаю, что уж говорить о тупых, забитых жизнью горожанах?
Мне горожане забитыми не показались, но тут Хреногору виднее. Не удивлюсь, что в роли Жизни он и выступал.
– Куда тебя понесло, ты же города не знаешь!
– Слушай, дядька, – не выдержал я. – У меня на лбу «ведун» не написано, но даже если и было бы, тупые, забитые жизнью горожане нипочем бы не прочитали. И еще, я знаю чары превращения в лягушку, понял?
Наверное, я его все-таки недооцениваю. Иногда. Другой подумал бы, что я ему угрожаю. Хреногор понял правильно: я не телок беззащитный, и способен за себя постоять.
– Я волновался, – сказал он уже обычным голосом. – Думал, тебя захватили, собирался уже тюрьму разнести, но не решил, какую – их тут две.
– В следующий раз, – предложил я, – разноси ближайшую. Чтоб далеко не ходить.
