Текст книги "Мир, где приносят в жертву планеты"

Автор книги: Виталий Вавикин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

6

Идея снять фильм об адсорбере появится у Феликса Денсмора не случайно – это будет долгий процесс раздумий и наблюдений. Мир готовился к Великому переселению, и Феликс понимал, что кинематограф должен соответствовать этому нервозному ритму. Какое-то время у него была идея создать картину об атараксиках. Рассказать о том, как они жили до того, как явили себя людям, как их общество пришло в упадок. Но потом Феликс решил, что отчаяния в атмосфере вокруг и так много, чтобы подогревать ее подобным фильмом. Да и без него полным-полно подобного материала. Сложно будет создать нечто стоящее, способное остаться в истории умирающей цивилизации. А в том, что после Великого переселения все изменится, Феликс не сомневался.

Тот мир, который окружает их сейчас, канет в небытие. Это будет уже другая жизнь, пусть атараксики и обещают, что их технологии замедления времени помогут пересечь расстояние до новой планеты менее чем за поколение. Но что это будет за планета? Какими будут новые города, границы, страны? Нет, настоящее и вся тысячелетняя история доживали последние десятилетия. Феликс представлял это как уходивший за горизонт состав поезда, на последние вагоны которого ему предстоит запрыгнуть как режиссеру. И чтобы не затеряться в этой суете, необходимо сделать что-то действительно стоящее. И нет времени на пробы и ошибки.

На поиски сюжета Феликс потратил почти пять лет. Запланированная им съемочная группа разбежалась, строя свои жизни и карьеры. Не самые удачные жизни и такие же неудачные карьеры. Продолжая следить за их судьбами, Феликс лишь сильнее убеждася в том, что поступил верно, не став размениваться на незначительные фильмы.

– Почему бы тебе не снять фильм о лотерее, которую устроило правительство? – предложил как-то Феликсу Безим Фрашери. – Людям будет интересно посмотреть на то, как происходит отбор тех, кто отправится на другую планету, а кто останется здесь.

– Не думаю, что людям будет интересно смотреть фильм об этом, – сказал Феликс.

Но семена идеи были брошены в плодородную землю сознания, и не прошло месяца, как дали всходы.

Лотерея. Феликс думал о ней все больше и больше. Человечество покидает родную планету, мчится сквозь космос к новому дому. На Земле остается не больше миллиона. Им надлежит ждать, когда планета исцелит себя. В основном это будут ученые – почти десять процентов от общего населения трех городов, укрытых защитными куполами, разработанными совместно с атараксиками и вахами. Они будут жить, развиваться, ждать, когда природа восстановится. Феликс собрал всю доступную информацию о предстоящей лотерее. Вернее, двух лотереях – одна для ученых, другая для обычных жителей.

– И кому повезет больше? – спросил Безим Фрашери. – Тем, кто останется здесь, или тем, кто примет участие в Великом переселении?

– Ты думаешь, что жизнь на Земле продолжится? – растерялся Феликс. – Я имею в виду, будет идти своим чередом?

– И не я один, – сказал Безим Фрашери и впервые со дня их знакомства укрыл своей ладонью руку Феликса.

– И что, есть много тех, кто хочет остаться? – спросил Феликс, не замечая, что его держат за руку.

Воображение рисовало, как оживает природа Земли. Ледники тают. Звенит пение птиц в бесконечных лесах. Воздух свеж. Лучи яркого солнца отражаются от кристально чистых озер. Феликс видит рыб, неспешно плывущих вдоль дна. Лучи солнца слепят ему глаза. Видение яркое, сочное. И где-то далеко звенит задорный детский смех.

– Мы снимем об этом фильм, – сказал Феликс, глядя в темные, как ночь, глаза Безима Фрашери.

– О лотерее?

– Нет. О том, какой будет Земля, когда катастрофа закончится.

Феликс понял, что дрожит. Идея захватила его настолько, что он чувствовал – еще немного, и с ним случится новый приступ. Нужно успокоиться, отдышаться. Но…

– Я уже вижу, как это будет! – возбужденно сказал Феликс, вскакивая на ноги.

Безим Фрашери сокрушенно вздохнул, но Феликс не заметил этого. Сейчас главным было то, что он снова хотел снимать, хотел работать – впервые за последние годы.

– Это будет фильм-надежда, – сказал Феликс, заглядывая в глаза Безима Фрашери, словно он сейчас олицетворял целый зрительный зал, каждого человека, кто посмотрит будущий фильм. – Людям ведь нужна надежда, верно?

Феликс замер, задумался, увидел своих зрителей, большинство из которых вскоре должны покинуть планету. Нужна ли им надежда, что Земля исцелит себя, что жизнь вернется в затянутые льдами территории? Нужен ли им этот дивный мир, который они никогда не увидят? И чем это обернется для тех, кто должен будет улететь отсюда: надеждой или отчаянием?

– Ничего не выйдет, – помрачнев, сказал Феликс.

– Что не выйдет? – по-отцовски мягко спросил Безим Фрашери.

– Все, – сказал Феликс и уставился на Фрашери, словно только что увидел его.

Какого черта этот высокий изысканный гомосексуалист вертелся возле него в последние месяцы? Зачем? Почему? Разве он не знал, что Феликсу нравятся только женщины, о которых он, правда, почти не вспоминал в последние годы. Может быть, именно поэтому Безим Фрашери и вертелся возле него, разбавляя эти странные ухаживания бесконечными разговорами об искусстве?

«Да, наверное, так оно и есть», – подумал Феликс и тут же вспомнил, как еще пару минут назад Безим Фрашери держал его за руку. Отвращения не было, только растерянность. «Такими темпами я бы оказался с Фрашери в одной постели и не заметил этого», – подумал отрешенно Феликс. И снова никакого отвращения. Феликс вспомнил свое видение – лотерея, будущее, таяние ледников, детский смех. Он мог поклясться, что чувствовал свежесть летнего ветра, которым дышали молодые лиственные леса. Чувствовал, в то время как Безим Фрашери держал его за руку. Феликс вспомнил его ладонь – теплую, мягкую, нежную, вспомнил свои чувства. Нет, не чувства. Отсутствие чувств. Он ничего не чувствовал – искал сюжет для своего фильма, жил этими поисками, совершенно забыв о реальности. И этот детский смех… Он был таким же ненастоящим, как и видения излечившейся планеты. Пять лет… Пять долгих лет потрачены на поиски иллюзий, мифов.

– Что случилось, друг мой? – спросил Безим Фрашери, увидев напряженную растерянность на лице Феликса. – Что тебя напугало? Если ты думаешь, что будут проблемы с финансированием твоего фильма, то, уверен, мы сможем решить их.

– Какого фильма?

– Ты говорил, что хочешь снять о том, какой будет Земля после исцеления.

– Не думаю, что те, кто участвует в Великом переселении, заинтересуются этим фильмом.

– Зато есть те, кто останется.

– Но я ведь не останусь здесь с ними. Мне придется жить с теми, кто покинет эту планету навсегда.

– Лотерея – странная штука.

– Я не верю в удачу.

– Говорят, можно будет продать свой билет. Правда, цены, чтобы остаться, немаленькие, но учитывая состояние твоих родителей…

– Я не хочу оставаться, – Феликс выдержал пристальный взгляд Безима Фрашери, хотя так и не понял смысл этой пристальности. – Дело не в тебе, – сказал он на всякий случай, хотя и сам не понял, почему боится обидеть друга, который недавно так осторожно, но так чувственно держал его за руку. И сейчас так вкрадчиво смотрит ему в глаза. – Ты видел светящуюся рыбу в озере за моим загородным домом? – спросил Феликс, решив, что необходимо сменить тему разговора, а заодно избавиться от повисшей неловкости этих вкрадчивых взглядов. – Мои друзья специально приезжают туда ближе к ночи, чтобы увидеть это.

– Ты никогда не приглашал меня в свой загородный дом на ночь, – сказал Безим Фрашери.

– Вот как? – Феликс фальшиво изобразил удивление, понял, что сыграл отвратительно, и тут же примирительно улыбнулся. – Тебе обязательно нужно увидеть это.

Тогда Феликс еще не знал, но именно на озере, когда над головой будут пролетать, выпрыгивая из воды, светящиеся крохотные рыбы, а за бортом, задевая лодку, размеренно будут кружить поднявшиеся со дна гигантские мутанты с огромными, словно у китов, плавниками, у него появится идея снять фильм об абсорберах.

«Мутанты, – решит Феликс, – вот что свежо в этом мире. Не шокирует. И выглядит нейтрально, чтобы его приняло все человечество. Хороший фильм о мутантах. Качественный, информативный. Документальная драма. Или нечто приближенное к этому. Но для начала нужно будет подготовиться. Собрать материал, пообщаться с реальным абсорбером, а лучше с группой. Узнать о клиниках, где у людей забирают негативные воспоминания. Как живут абсорберы? Что думают об их способностях их семьи? И как далеко зайдет природа в своей мутации? Что если абсорберы только начало? Или просто очередной виток эволюции? Меняется мир. Меняется природа. Меняются животные. Что особенного в человеке? Почему он должен оставаться неизменным? Можно будет встретиться с представителями атараксиков и узнать, было ли в их истории нечто подобное. Ведь они утверждают, что люди очень похожи на них. Или же здесь что-то другое? Главное – избежать теории заговоров: это ни к чему не приведет, лишь превратит фильм из драмы в паранойю. Да и хватит этому миру теорий заговоров. Сначала вахи, затем атараксики. Потом экологическая катастрофа, которую устроили ученые. Великое переселение. Слишком много случайностей, чтобы поверить в их спланированную закономерность».

7

Абидеми Бэрнар был третьим в длинном списке абсорберов, с которыми планировал встретиться Феликс Денсмор. Третьим и последним – Феликс отправил свой список в топку сразу, как только удалось разговорить Абидеми. Разговорить почти спустя месяц после их первой встречи, но с другими абсорберами у Феликса получилось еще хуже. Один из них стер ему часть воспоминаний об их встрече, и Феликсу после этой процедуры больше недели снились кошмары, что из его жизни забрали не тридцать минут, а несколько лет. «С этими мутантами напором ничего не решить», – понял Феликс, и когда настал черед встретиться с Абидеми, зашел настолько издалека, насколько это было возможно. Параллельно с этим Безим Фрашери подал ему идею обратиться в частное сыскное агентство, чтобы там «прощупали» прошлое Абидеми.

– Если мне снова сотрут часть воспоминаний, то в этом будешь виноват ты, – сказал Феликс не то в шутку, не то всерьез Фрашери.

Агента сыскного агентства звали Владислав Гржимек, и он пугал Феликса не меньше чем абсорберы – последние могли забрать воспоминания, первый мог легко свернуть шею. Высокий и крупный, с доверчивыми глазами, которые, казалось, могут пустить слезу в любой момент. У него были ухоженные полные руки, мягкий голос, хорошие манеры, но… Либо Феликс совершенно не разбирался в людях и жизнях, что для режиссера было смерти подобно, либо этот добродушный великан пустил кровь уже не одному человеку за свою жизнь. Что-то за этой плюшевой маской было зловещего. Но работу свою он делал хорошо.

– Есть девушка, – сказал он Феликсу. – Субира. Кажется, у них с Абидеми Бэрнар роман. Его жена ничего не знает. Дети тоже. Не думаю, что кто-то из близких Абидеми обладает такими же способностями, как и он. – Агент закурил, заказал себе кофе и бегло рассказал об успеваемости детей абсорбера в школе и друзьях его жены.

– А эта девушка? Субира, да? Что насчет нее?

– Она белая. Приехала из уцелевших районов Океании. Замужем не была. Детей нет. Работает официанткой. Вечера проводит дома. – Гржимек помолчал, затем устало рассказал о ее любимых сериалах, машине, которую она водит, и предпочтениях в одежде. Феликс понятия не имел, откуда здоровяк знает все эти подробности, но спросить не решился.

Не решился он спросить об этом и Абидеми. По крайней мере, в первые дни знакомства. Особенно о Субире – девушке с белоснежной кожей и африканским именем. Если верить Гржимеку, то родители ее были белыми. Почему же тогда такое имя? Несколько раз Феликс посещал кафе, где работала Субира, но так и не заметил в этой девушке ничего особенного, что могло бы привлечь абсорбера. Но Абидеми был влюблен в Субиру – сильно, страстно. И Феликс знал, что обязан поговорить с ним об этом. Но подходить к разговору нужно осторожно. Сначала втереться в доверие, расположить к себе этого человека. Расспросить о его семье, работе, детстве. И уже потом:

– Если все так хорошо, то почему Субира?

– Что? – растерялся Абидеми и огляделся по сторонам, боясь, что кто-то сможет их услышать.

– Все нормально, – успокоил его Феликс. – Я специально выбрал дальний столик.

– Что вы знаете обо мне и Субире? – спросил Абидеми.

– Все.

– Все? – взгляд его стал колким, холодным. Такой же взгляд был у предыдущего абсорбера, который стер Феликсу память.

– Если вы думаете, что сможете забрать мои воспоминания касательно Субиры Боне, то предупреждаю вас, кроме меня об этом знает еще один верный мне человек и… – Феликс вздрогнул, замер. Он уже знал это чувство – когда абсорбер забирается ему в мозг и роется там, словно хирург после трепанации черепа.

– Я могу забрать твои воспоминания о детстве, – тихо сказал Абидеми.

Феликс не знал, действительно ли абсорберы способны вытащить из головы человека так много, но проверять на себе не хотел.

– Я вам не враг, – дрожащим голосом, почти по слогам сказал он.

Феликс не знал, почему именно сейчас вспомнил свой разговор с Безимом Фрашери о том, что абсорберов можно было использовать для наказания преступников. Вместо содержания сотен подводных тюрем можно было просто чистить преступникам память и отпускать.

– Кажется, этот вопрос поднимался, – сказал тогда Безим Фрашери. – Но потом защитники прав личности загалдели, что это негуманный способ, да и судьи настаивали на необходимости наказания, по крайней мере, в ближайшие десятилетия, иначе придется полностью пересматривать законы и механизмы суда.

Они спорили об этом до глубокой ночи. Эти воспоминания стали сейчас такими четкими, что Феликсу показалось – еще немного, и он почувствует запахи того дня. Тело напряглось. Мышцы заныли. Сейчас у него снова случится припадок – понял Феликс. Яркая вспышка ослепила глаза, но вместо припадка пришла лишь опустошенность.

Феликс выругался и растерянно уставился на Абидеми, забыв, о чем только что думал – недавний разговор с Безимом Фрашери. Феликс знал, что о чем-то думал, но вот о чем? Словно сон, который был, но детали стерлись, как только открылись глаза.

– Мне продолжать? – жестко спросил Абидеми.

– Что продолжать?

– Забирать ваши воспоминания.

– Это незаконно. – Феликс шумно сглотнул вставшую поперек горла слюну.

– То, что вы следите за мной, тоже незаконно.

– Я не слежу за вами.

– Вы наняли человека, чтобы следить за мной.

– Я лишь заплатил за то, чтобы о вас собрали немного полезной для меня информации. Это будет фильм. Просто фильм.

– Нет.

– Вы не сможете запретить мне… – Феликс заставил себя смотреть абсорберу в глаза. – Я не сделал ничего незаконного. Чего не скажешь о вас.

– Обо мне? – Абидеми нахмурился, и Феликс понял, что попал в точку. – Вы знаете, что Субира приехала из бывшей Океании? – спросил он, продолжая сверлить абсорбера ставшим вдруг твердым взглядом. – Вы забирали у кого-нибудь из той области воспоминания? И не смотрите на меня так. Я же сказал, что не делал ничего противозаконного, в отличие от вас. То, что вы сейчас стерли мне какие-то воспоминания… Я уверен, что стерли… Не знаю, какие именно, но так было в прошлый раз, когда мне стирали воспоминания… Уже это может отправить вас в тюрьму. Я же действовал согласно закону. Имел возможность, конечно, достать ваше досье, но за это можно попасть под суд. А я…

– Так Субира из бывшей Океании? – тихо спросил Абидеми, оборвав словесный катарсис начинающего режиссера.

– Вы не знали? – растерянно спросил Феликс. Но растерянность была не из-за того, о чем спросил абсорбер. Растерянность была из-за того, что удалось завязать с абсорбером откровенный разговор. Зыбкий, неустойчивый, но все-таки разговор. – Насколько сильны ваши чувства к Субире?

– Я боялся, что все так и получится.

– Насколько реальны ваши чувства? – снова спросил Феликс, но на этот раз более правильно.

Абидеми молчал, глядя куда-то в пустоту. Он не был взволнован. Где-то в глубине сознания Абидеми знал, что все окажется именно так. И пусть пока еще причастность Субиры к одному из его клиентов не доказана, он не сомневался – стоит капнуть чуть глубже, и все окажется именно так. Он не любит Субиру. Ее любил кто-то из клиентов, у кого Абидеми забрал воспоминания. Все эти чувства не принадлежат ему. Теперь можно радоваться и идти домой. К жене, которую он любит по-настоящему, к детям. Но Субира… Какие же яркие эти ненастоящие чувства! Как же одиноко без них… Но почему без них? Ведь они есть. Они в его груди. В его голове. Он чувствует их. Знает о них… Где-то параллельно с этими мыслями Абидеми пытался вспомнить всех своих клиентов из области бывшей Океании.

– Здесь все, что я смог узнать о родителях Субиры Боне, – сказал Феликс, словно прочитав мысли Абидеми.

Он открыл папку и положил на стол отчет Владислава Гржимека. Мужчина и женщина. Лица молодые. Взгляд открытый.

– Почему они дали своей дочери африканское имя? – спросил Абидеми.

– Я не знаю. – Феликс пристально наблюдал за ним. – Их лица вам незнакомы?

– Нет.

– Значит, есть шанс, что Субира – часть ваших собственных воспоминаний, – сказал Феликс, стараясь скрыть разочарование. – Область бывшей Океании большая и…

– Сомневаюсь, что такое возможно, – сказал Абидеми. – Эти чувства… Мои чувства… Они… Они были такими яркими, словно… Словно я уже знал Субиру. Знал и любил больше жизни. С первого взгляда. Понимаете? И… Как абсорбер я уже сталкивался с подобным.

– А Субира?

– Что?

– Что она испытывает к вам? Она ведь не абсорбер. Ее чувства подлинные. А то, что мне удалось узнать, доказывает, что и она влюблена в вас.

И снова Феликс вспомнил Безима Фрашери. Вспомнил их разговор. Не тот, что забрал у него Абидеми. Нет. Уже нет. На этот раз Феликс вспомнил, как оживленно говорил Безиму Фрашери, что если Субира влюблена в адсорбера, отвечающего ей взаимностью, потому что эту девушку любил один из клиентов, у которого абсорбер забрал воспоминания – это будет хорошая история, и уж конечно, хороший фильм. Но если все это просто случайность, если это всего лишь очередная история любви, любовный треугольник, крах семьи… Нет. Такую историю Феликс снимать не хотел.

– У меня есть хороший агент из сыскного бюро, – осторожно начал Феликс. – Если мы встретимся с ним и добавим к тому, что знаю я, ваши знания, то, возможно, он сможет накопать намного больше о Субире Боне, чем у нас есть. Как вам такой вариант? Я понимаю, вам сейчас нелегко думать об этом, но…

– Нет. Я всегда думал об этом, – сказал Абидеми.

– Это означает, что вы согласны послать агента в область бывшей Океании? – спросил Феликс, не веря в удачу.

– Только не говорите об этом Субире. Не хочу, чтобы она знала, чем я занимаюсь.

– Пообещайте, что познакомите меня с ней, и даю слово, наша тайна навсегда останется между нами, – решил сыграть ва-банк Феликс.

– Не нужно вмешивать в это Субиру.

– Никто не будет ее вмешивать, – Феликс примирительно улыбнулся. – Я не из следственного комитета. Мне нет дела до того, сколько законов вы нарушили. Меня интересует лишь фильм.

8

Джуд Лейбович получила приглашение от Феликса Денсмора сняться в его фильме в вечер того дня, когда утром провалила кастинг в третьесортной картине, где должна была сыграть безразличную, словно камень, жену атараксика, которая полюбит человеческого дипломата.

«Как, черт возьми, бесчувственный атараксик может полюбить?» – думала Джуд, отправляясь на прослушивание. Эта мысль не оставляла ее весь день. Даже когда ей сказали, что взяли на роль другую актрису, Джуд все еще думала о женщине-атараксике и ее способности любить, вернее, думала о том режиссере, который взялся снимать такую муть.

«Глупость. Я не переживаю, – сказала себе Джуд. – У меня были роли и лучше. Намного лучше». Но лучшие роли остались в прошлом. И Джуд это тоже понимала, но отказывалась признать, предпочитая обвинять в неудачах своего агента. Провальное прослушивание на роль влюбленной жены атараксика стало последней каплей.

– Ты уволен! – сказала Джуд.

Агент выдержал ее гневный взгляд, но так ничего и не сказал. «Ты вернешься, – говорили его глаза. – Пройдет неделя, месяц. И обязательно вернешься». Отчасти он был прав – ошибка была лишь в сроках. О том, чтобы вернуться, Джуд начала думать в этот же вечер. Когда позвонил Феликс, она уже подбирала слова, чтобы извиниться перед своим агентом.

– Наплюй на агента, – сказал Феликс.

«Ведет себя словно знаменитый режиссер, хотя сам не снял еще ни одного фильма», – хмуро подумала Джуд и так же хмуро спросила о роли, которую он предлагает.

– Надеюсь, это не очередная Джульетта атараксиков?

– Джульетта атараксиков? – Феликс думал об этом несколько секунд, затем громко рассмеялся.

– Это не шутка, – депрессивно сказала Джуд. – Сегодня я провалила кастинг на роль влюбленной в человека жены атараксика.

– Влюбленной в человека жены атараксика? – и снова Феликсу потребовалось несколько секунд, чтобы обдумать услышанное. – Ты там случаем не с Йоной Келлером? – спросил он серьезно.

– Причем тут Келлер? – так же серьезно спросила Джуд.

– Помнится мне, он выращивал убойную травку, – теперь в голосе Феликса сквозило веселье.

– Я трезвая и не накуренная, если ты об этом, – по-прежнему хмуро сказала Джуд.

– И ты правда пробовалась на роль влюбленной самки атараксиков?

– Представь себе.

– Ого!

– Вот-вот. – Джуд помолчала, слушая, как Феликс тяжело дышит в трубку. – Так что, если ты хочешь предложить мне нечто подобное…

– Я предлагаю тебе роль жены абсорбера, – сказал Феликс охрипшим от молчания голосом и громко откашлялся. – Как тебе такое?

– Кто еще в списке?

– Никого. Роль твоя, если ты согласна.

– С чего бы это?

– С того, что я вижу тебя в этой роли.

– Так ты все-таки решил снять свой первый фильм?

– Это будет нечто.

– Нечто? – уверенность в голосе старого друга заставила Джуд засомневаться. – Ты что, решил снять один из тех фильмов, где все куда-то бегут и кого-то убивают?

– Никто никого не убивает. И никто не бежит.

– Так это драма?

– Ты и в драмах перестала сниматься?

– Влюбленная в человека жена атараксика считается?

– Так это была драма?

– Трагедия! – Джуд нервно хихикнула. Разговор с другом успокаивал, помогал забыть о неудачах. – Когда можно будет прочитать сценарий?

– Сценария нет.

– Что?

– Только сюжет. Я не хочу много выдумывать. Возьмем все из жизни. Каждый из актеров встретится со своим персонажем. Я хочу, чтобы вы видели их, понимали, а не играли, основываясь на моих словах и описаниях.

– И как зовут моего героя.

– Субира Боне.

– Негритянка?

– Нет.

– Но ее имя…

– Эту тайну нам еще предстоит узнать.

– В трагедии не должно быть тайн.

– Значит, принимай это как неизбежность. – Феликс помолчал и добавил: – Может быть, это была просто причуда ее родителей.

– Может быть, – кисло согласилась Джуд, но идея, что свою героиню она будет создавать сама, пришлась ей по душе. Это уже не начало карьеры. Нет. Это уже серьезная роль, где режиссер смотрит на нее как на профессиональную актрису, а не на девушку с пышной грудью, которую берут в фильм, где все куда-то бегут и кого-то каждые пять минут убивают, ради одной из запланированных сцен обнаженки.

Джуд поморщилась. «И почему, черт возьми, почти все подобные сцены снимают в душе? – подумала она. – Или же это мне просто попадались такие дурацкие фильмы?» В последнем из подобных шедевров в титрах неправильно написали ее фамилию. «Надеюсь, Феликс не знает об этом», – подумала Джуд, но тут же решила, что ему плевать. Плевать, сколько раз она принимала перед камерой душ, сколько раз визжала, как сумасшедшая, за мгновение до того, как психопат-убийца должен был вогнать ей нож в живот согласно сценарию. Плевать на все. Феликс верит в нее. Всегда верил. Даже когда у нее за плечами не было ни одной роли, он видел ее будущее – яркое, слепящее глаза светом рамп. Как же ей нравилась его уверенность! Особенно в молодости. Но сейчас… Сейчас Джуд думала, что Феликс мог ошибаться. Этот гениальный режиссер, который не снял ни одного фильма! Последнее выдавило из Джуд кислую улыбку.

– Феликс? – тихо позвала она, надеясь, что друг еще не прервал связь.

– Да, Джуд? – спросил Денсмор охрипшим от молчания и волнения голосом.

– Где ты, черт возьми, был все это время? – спросила Джуд.

– Где я был? – растерянно спросил Феликс, и Джуд буквально увидела, как он сжался, словно кто-то ударил ему в живот. – Наверное, я был там же, где и ты, – неожиданно сказал он.

– Где и я? – растерялась Джуд, хотела сказать, что она снималась в кино, но затем вдруг поняла, что старый друг прав, и сжалась, словно тоже получила удар под дых.

– Джуд? – осторожно позвал Феликс.

– Я здесь.

– Что-то случилось? Ты обиделась?

– Не на что обижаться, – сказала она, но голос ее говорил обратное. – Ты, как всегда, чертовски прав, – добавила Джуд, испугавшись, что Феликс может неправильно понять ее, а сейчас ей меньше всего хотелось терять этого друга. Настоящего друга. К тому же этот друг все еще верил в нее, несмотря на то, что она и сама уже перестала верить. – Давай снимем этот чертов фильм, Феликс, – сказала Джуд, стараясь придать своему голосу беспечность, но тут же поняла, что вышло это у нее крайне скверно.

«Может, я действительно плохая актриса и Феликс ошибся, решив, что из меня выйдет что-то стоящее? – подумала она. – Но что тогда? Все бросить? Найти мужа, пока тело молодо и свежо? Родить детей? А потом располнеть и подсесть на седативные препараты?» Джуд не знала почему, но как только все становилось плохо, она видела свою судьбу именно так – богатый муж, сопливые дети, знакомый аптекарь, обналичивающий просроченные рецепты, без которых она сойдет с ума, телевизор, фильмы, всплески угасшей мечты. Вот какой была ее последняя роль, которую придется играть до смерти. Смотреть в зеркало и видеть, как тускнеют глаза, появляется лишний вес. Муж не ночует дома, потому что бывшая кинозвезда давно не выглядит как кинозвезда. Его ждут другие молодые звезды – свежие, трезвые, без собственного аптекаря и пачки рецептов, позволяющих забыться. А она, Джуд, сидит в темноте и старается ни о чем не думать. Можно будет завести роман с садовником или с шофером. Ничего личного, просто чтобы не чувствовать себя преданной дурой, верящей в семейное счастье. Но все это будет лишь в лучшем случае. Богатый муж, особняк, личный шофер… Странная мечта девушки, которая хотела стать кинозвездой.

– Феликс? – снова тревожно позвала Джуд, понимая, что сейчас лишь старый друг может помочь справиться с меланхолией. – Феликс, ты еще там?

– Да.

– Хорошо.

– У тебя все в порядке?

– Нет, но я справлюсь. – Джуд закусила губу, заставляя себя не благодарить Феликса за звонок и напоминание, что она способна на больше, чем играть влюбленную жену атараксика, чтоб ей пусто было! – Кто еще с нами из старых? – спросила Джуд.

– Надеюсь, Мэри Свон и Алекс Донов, как минимум, – сказал Феликс.

«Это хорошо, – подумала Джуд, вспоминая старых друзей, с которыми не виделась несколько лет, словно их всех объединял Феликс Денсмор. – Да так оно и есть, – решила Джуд. – Он всегда был нашим центром. Мы вращались не вместе. Мы вращались вокруг него, как спутники вокруг планеты».

Джуд нахмурилась, еще не решив, нравятся ей подобные мысли или нет. Старый друг, который был таким же, как и она, вдруг вырос в глазах благодаря своему звонку. Возможно, виной всему просто случай. Она в отчаянии, а он снова заставляет ее верить. Но… «Но будь я проклята, если мир действительно иногда не вращается вокруг Феликса», – подумала Джуд. Конечно, в глубине души хотелось, чтобы так говорили о ней, но… «Но ведь Феликс режиссер. Так и должно быть», – сказала она себе, представляя, как все друзья канувших в небытие времен учебы снова соберутся вместе. Мэри, Алекс, Феликс… Это вселяло уверенность в себе. Словно и не было пяти лет, пройденных по дороге в никуда. Второй шанс. Все заново. Еще одна попытка. И на этот раз нужно вцепиться в нее так крепко, чтобы никто не смог уже забрать. «Мы все должны ухватиться за этот шанс», – решила Джуд, и мысль о том, что в съемочной группе будет так много друзей, родила целую армию мурашек, пробежавших по телу.

– Помнишь последний вечер, когда мы все были вместе? – спросила Джуд.

– Когда вы все накинулись на меня, обвиняя, что я снял фальшивые новости о Великом переселении?

– Да, – Джуд грустно рассмеялась, затем вспомнила озеро, лодку, светящихся крохотных рыб… – Кого ты возьмешь музыкантом, Феликс?

– Ты думаешь о Йоне Келлере? – спросил он.

– Да.

– Я ничего не слышал о нем очень давно.

– Но он хороший музыкант.

– Ты так думаешь?

– Ты сам так всегда говорил. К тому же, если собирать всех вместе, то…

– Когда ты стала суеверной?

– Это не суеверие. Просто хочу ощутить атмосферу тех лет.