Текст книги "Хроники пепельного мира"

Автор книги: Виталий Стасюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Зачем бежать? – женщина была бледной как мел.

– Пожар идет сюда! – крикнул я и зашагал дальше.

Женщина осталась стоять в растерянности, но кто-то другой уже давал ей полезные советы с противоположной стороны улицы. Люди выбегали из домов и тащили то, что можно было быстро собрать с собой. Впереди меня подъехал маршрутный автобус и начал собирать людей. Мне очень сильно захотелось залезть в него, прицепиться сзади, или вообще вылезть на крышу, и просто уехать отсюда. Я остановился перед дверью, в которую внуки подсаживали бабушку. Следом вбежала женщина с чемоданом, затем мама с двумя детьми. Я не мог лишить их места в автобусе. Я даже подал чемодан одной пожилой паре, а сам отошел. Может быть глуповато играть в благородство, когда ты сам не понимаешь, что происходит, но я не старый и не слабый. Меня не нужно спасать. Автобус с трудом закрыл двери и медленно покатился по улице. С моего места я не видел огонь, но понимал, что он достаточно близко, чтобы первые пепельные хлопья долетели до меня. Как хорошо, что этот пепел подсказывает мне, что пора бежать.

Я снова бежал километр, потом шел несколько сотен метров, потом еще бежал. Теперь все улицы были заполнены людьми и машинами. Муравьиные потоки, бегущие прочь от огня. А сколько уже не успело убежать? Следующим привалом была площадь. Я сгреб снег с лавочки и сел на нее. От площади шло два крупных проспекта и несколько улиц поменьше. Один из проспектов вел точно в сторону огненной стены, которая уже заметно возвышалась над самыми высокими зданиями в этой части города. Людей вокруг было много. Кто-то фотографировал огонь, пользуясь удачным ракурсом, а кто-то отдыхал, как и я.

Собственно, я тоже вытащил свою фотокамеру и навел ее на огненную громаду. Раньше стена огня казалась мне меньше, но теперь она скрывалась за домами и слева, и справа от проспекта. А если судить по облаку над огнем, то она растянулась на несколько километров как минимум. Это пугало масштабом пожара, но, на самом деле, завораживало красотой огня. Стихия всегда красива.

Рядом остановилось несколько автобусов и люди ломанулись к ним. Крики, ругань и маты – люди боролись за место в автобусе, но до драк пока не доходило. Я перевел взгляд обратно на огонь и сделал еще несколько снимков. Своей редакции я их точно уже не продам, ведь моя редакция, если я не ошибаюсь, как раз только-что пожрана огнем. Может быть в столице мне что-то заплатят за эти снимки. И уж точно мне заплатят за видеозапись падения самолета. Возможно даже не СМИ, а правительство, или ученые. Кто еще снял зарождение огненного вихря?

В этот момент надомной послышался авиационный гул. Я задрал голову вверх и увидел еще один самолет. Этот был больше и шел он прямо на огненную стену. Все вокруг замерли, с опаской глядя на еще одну стальную птицу. Не рванет ли этот? Может он собьет вторым взрывом пламя от первого? В моей голове столько мыслей пронеслось, но ни одна мне не понравилась.

И вот я вижу, как от второго самолета отделилось три точки, а сам он заложил резкий левый вираж и загудел форсажем. Он сбросил бомбы? Я вновь вскинул камеру, готовый снимать новые взрывы. Меня конечно смущал тот факт, что огонь менее километра от меня, и можно сказать я нахожусь в зоне поражения. Особенно если самолет промахнется. Но камеру я не опустил, и укрытия не искал. Даже немного привстал, чтобы лучше видеть куда упадут бомбы.

Первая упала правее проспекта и явно снесла небольшую многоэтажку. Звук взрыва был настолько мощным, что в ближайшем доме дрожали окна. Вторая упала точно между местом падения первой, и проспектом. Не видел, что она там снесла, но вот третья бомба попала точно в огненную стену посредине проспекта. Я успел снять, как пламя колыхнулось и распалось надвое, оголив перед моим объективом то, что уже успело попасть по ту сторону огня: серые и черные громады зданий с пустыми окнами, проспект укрытый слоем пепла, остатки автомобилей.

И в этот момент к нам пришла ударная волна. Два первых взрыва были закрыты от меня зданиями, которые приняли на себя ударные волны, но от третьего меня ничто не защищало. Меня сорвало с лавочки и швырнуло метра на три в сугроб. Камеру вырвало из рук, и она улетела еще дальше. Люди, которые были поблизости, повалились на землю. Я даже слышал звон битого стекла, но подозреваю, оно вылетело из зданий более близких ко взрыву.

Правый бок и рука ныли, голова трещала, но я смог подняться из сугроба и помог встать нескольким людям. Мы все отряхивались, поглядывая на просвет в огненной стене. Казалось, что движение огня остановилось. Кто-то даже зааплодировал, а я вертел головой в поисках фотокамеры.

Но аплодировали зря. Еще несколько секунд и огонь вновь сошелся в монолитную стену, а свой путь он и вовсе не прекращал. Авиаудар результата не принес, и я подумал, что сейчас будут еще самолеты, и бомбы, и ракеты. Но ничего не было, только огонь продолжал свой путь, поглощая дом за домом, постройку за постройкой.

Я спешно вертел головой, ища улетевшую камеру. Вокруг хватало снега, и я рисковал не найти ее. Зато осмотрев несколько сугробов, я нашел, что правая нога тоже болит и теперь я слегка прихрамывал, а вот камеры нигде нет. Ее не было и возле небольшого деревца в паре метров от меня. Огонь приближался, я спешил. Сейчас я теряю бесценную фору, и рискую остаться без уникальных кадров.

Камера нашлась. Верней, ее обломки. Ударная волна швырнула ее дальше, чем я предполагал, и она разбилась о стену ближайшего дома. Все, что мне оставалось, это вытащить карту памяти, и надеяться, что она не пострадала. На вид она была целой.

Дальше у меня уже не было времени на привалы и отдых. Я шел, прихрамывал, старался бежать, но теперь это было делать еще сложнее. Боль в руке прошла, но ведь она отдыхала, а дать время на отдых ногам я не мог. На одних улицах меня сопровождали толпы людей, на других было почти безлюдно. Где-то гудели двигателями колонны автомобилей, автобусов, грузовиков. Сигнал клаксона я слышал почти постоянно. В городе было много аварий, но из-за низкой скорости все они были мелкими и без жертв.

На одной из улиц двое мужчин грабили магазин. Персонал бросил его, когда узнал о катастрофе, и теперь любой желающий мог поживиться практически всем, что было душе угодно. Магазины, кафе, рестораны, торговые центры – все было оставлено на милость грабителям, а поздней огню. Я посмотрел на них, повертел головой в поисках полиции, а затем пошел дальше. У меня нет времени. Возможно у них есть время, а у меня его нет. Сигнализация не срабатывала. Полиция сейчас занята другим.

Только теперь мне бросилось в глаза, что среди общего хаоса и людских потоков есть и случаи мародерства. Тащат все, от продуктов питания, до холодильников. Серьезно, два придурка грузят в микроавтобус холодильник, который они явно не купили. Поставят себе в квартире, прежде чем она сгорит? Где здесь логика? Мне уже сейчас очевидно, что огонь не удастся остановить и моему городу конец, моей квартире конец, да и мне конец, если я буду продолжать смотреть на грабителей, а не бежать.

Я прибавил темп. Нога продолжала ныть, но идти уже не мешала. Еще несколько поворотов и улиц, и кварталов. Вот мой дом. Двенадцать этажей и прекрасный вид на запад и север из окон. Огонь идет с другой стороны.

Я вошел в подъезд, нажал кнопку вызова лифта и в тот же момент вспомнил, что электричества уже нет. Пришлось подниматься наверх пешком. Хромота вернулась, но это не помешало мне преодолеть все двенадцать этажей за пару минут. Я просто влетел в квартиру, вошел в гостиную и сел на диван. Я тяжело дышал и мне хотелось пить. Страшно хотелось пить, и спать, и приготовить себе что-то вкусное на кухне. Хотелось выключить этот дурной фильм и заняться чем-то более интересным, а фильм досмотреть потом. Вот сейчас, сидя в своей квартире, на уютном диване, я понимаю всю нереальность огненной стены и беженцев. Черт возьми, люди все еще в своем городе, но уже беженцы. Я все еще в своей квартире, на диване, но уже беженец! Такого огня не бывает, я сплю и вижу дурной сон.

Собраться! Собраться силой воли, и собраться в смысле каких-то вещей. Я с трудом встал и прошел в ванну. Я и вправду посерел, но не от шока, а от пепла. Куртка грязная, в снегу и в пепле. Штаны тоже. О лице и говорить не стоит. Я судорожно принялся смывать с себя пепел, с лица, одежды. Затем плюнул на все и просто переоделся. Новая куртка была легче и удобней для длительных переходов. Штаны тоже. Ботинки я сменил на старые армейские, в которых пару раз ходил в поход. Отыскал сумку и сгреб в нее те несколько консервов, которые были у меня в холодильнике. Следом отправились документы, походный нож, пару бутылок воды, деньги, сменное белье. Надел на руку часы, которые обычно не носил. Затем я напился воды вдоволь и нашел несколько шоколадных батончиков, которые съел на месте. Затем снова вода. Кажется, я готов идти, но сперва нужно кое-что сделать.

Выходя из квартиры, я замер с ключом в руке. Я же больше не вернусь сюда. Или вернусь? Что я здесь отыщу? Пепелище. Я запер дверь, подергал ручку, положил ключ в карман. Еще несколько секунд я просто смотрел на входную дверь. Вот моя квартира, и ключ от нее, но я все равно уже бездомный. Сколько людей в мире чувствуют то же, что и я? Войны, бедствия, стихии и катастрофы заставляют людей чувствовать что-то похожее. У тебя есть твой город, твоя квартира, но в действительности, у тебя ничего нет. Ладно, есть еще одна задумка.

Я поднялся на крышу и посмотрел на восток. Зрелище, открывавшееся с высоты, повергало в шок. То, что внизу казалось огненной стеной, на самом деле было огненным кольцом, идущим от места падения самолета, как волна идет от камешка, брошенного в воду. Внутри кольца все серое от пепла. Огненная стена стала еще выше и неумолимо надвигалась на меня. Вероятно, она поглотила уже почти треть города. Она поглощала здания с невиданной легкостью, даже не замедляясь как раньше. Над всем огненным кольцом висело такое же облачное кольцо, из которого не переставая валил пепел. Его крупные хлопья успевали покрыть толстым слоем все, что спустя минуты пожиралось огнем. Зрелище ужасное, и невероятно красивое. Пламенный вихрь, и бесчисленные людские потоки, муравьями идущие от него. Вдали висело несколько вертолетов. Это мои коллеги делают эксклюзивные репортажи. Да, у журналистов теперь работенки прибавилось.

Я спустился с крыши и не оглядываясь пошел прочь от огня.

Глава вторая. Дорога

Мне потребовался час, чтобы добраться до границы города. Почти все это время я не видел огненного кольца, но его облачная шапка всегда виднелась над крышами зданий. Люди вокруг все время что-то говорили, жаловались, плакали, тащили свой не богатый скарб. Я тащил легкую сумку. Кто-то тащил вещи из магазинов. Люди пытались отогнать мародеров, но те убегали, а затем снова возвращались. Думаю, среди машин, бесконечно тянущихся на выезд из города, немало краденных. Кстати, многие предлагают место в машине. Я всегда уступаю другим. Не у всех есть авто, чтобы выехать из города, не всем хватает места в автобусах. А людей из больниц и вовсе не эвакуируют. Лежачих так точно.

На окраине нас встретили военные. Их грузовики подъезжали колоннами с нескольких направлений и выстраивались ровными рядами. Военные грузили в них людей, тех, кому нигде не нашлось места, и отправляли дальше. А собственно куда дальше?

– Кто здесь старший? – я подошел к нескольким солдатам.

– Вон там! – один из них указал на лейтенанта, руководившего отправкой колонны грузовиков.

Я подошел к офицеру.

– Вы знаете что произошло? – я показал свое удостоверение журналиста.

– Ничего не знаю, – ответил офицер и крикнул несколько команд водителям.

Грузовики двинули по дороге на юго-запад. Следующая партия армейских грузовиков начала строиться для погрузки беженцев.

– Сейчас автобусы прибудут, – сообщил офицеру другой военный.

Лейтенант кивнул и бросил взгляд на карту, которую держал в левой руке, затем он посмотрел на город, над которым виднелось пепельное облако, а затем снова на меня.

– Я лишился дома. Я не знаю, что с моими друзьями, – спокойно говорил я. – Я видел, как разбился самолет, а потом все это началось, – я махнул рукой в сторону огненной стены.

– Сочувствую, но ничем не могу помочь, – ответил лейтенант. – Нас подняли по тревоге, отправили сюда и приказали провести эвакуацию. Мы больше ничего не знаем.

– Там в городе полно мародеров, – сообщил я.

– Если у нас будет больше людей, мы сможем отправить патрули, – ответил офицер, – но у нас не будет больше людей, а огонь доберется до этой развязки через два часа.

– Значит вы не контролируете ситуацию, – пробормотал я.

Лейтенант отрицательно качнул головой и предложил:

– Садитесь в один из грузовиков, и мы отвезем вас в безопасное место.

– Нет спасибо, я доберусь сам, – я был раздражен.

– Тогда двигайтесь дальше по дороге, – указал офицер. – Мы вывозим людей в этом направлении.

– Хорошо, – я кивнул, отошел в сторону и услышал позади знакомый голос.

– Они ничего не контролируют, – сообщил мужчина немного старше меня.

Он отделился от небольшой группки людей и подошел ко мне. Я уже несколько раз видел его, кажется на пресс-конференциях.

– Максим Дорошин, – он протянул мне руку, – помните меня. Кажется, Александр?..

– Решетник, – я пожал руку. – Да, я вас помню. Вы что-то знаете об огне?

– Только историю про самолет, – он покачал головой.

– Я видел этот чертов самолет, но что вообще происходит не могу понять.

– Сейчас никто ничего не может понять, – Дорошин поправил шапку на голове. – Мои источники говорят, что военные были наготове, когда это случилось. Грузовики были проверены несколько дней назад. И не только из ближайшей части.

– Конспирология, – решил я. – Что такое они могли перевозить, что вызвало такой пожар.

– Кто-то знает, – вздохнул Дорошин. – Может быть и конспирология.

– А откуда у вас связь с вашими источниками? – заинтересовался я. – Телефоны не работают.

– Дальше по дороге есть сигнал мобильной связи, – он указал направление. – Правда сеть перегружена.

– Куда их везут? – тихо спросил я, глядя на то, как грузят очередную партию людей.

– В Выровск, или дальше, – пожал плечами Максим. – Не понятно, почему так далеко. Неужели огонь как-то продолжит распространяться за пределами города? Здесь нечему гореть.

– Выровск далеко, – вспомнил я. – Пятьдесят километров, не меньше.

– Значит они предполагают, что гореть будет… снег на полях, – иронично улыбнулся Доршин. – Земля?

– Не знаю, – я не сводил глаз с пепельного облака. – Но такого огня я еще в жизни не видел.

– Пойду поговорю с людьми, – Дорошин сделал несколько шагов от меня. – Удачи вам, Александр.

– Вам тоже, – ответил я и снова посмотрел на облако.

Над городом уже кружило несколько десятков вертолетов. Журналисты и военные осматривали место событий. Я сижу здесь, на земле, а у них отличный вид на огненное кольцо. Жаль повыше мне не забраться.

Что-ж. От развязки отъехала еще одна партия грузовиков. Вдалеке виднелась колонна автобусов. Они стройным рядом двигались в нашу сторону, а на обочине уже столпились тысячи желающих уехать туда, где безопасней. Я потоптал ногами снег. Снег точно не горит? Мне нужно идти. Мне нужно выиграть фору времени до вечера. Кто знает, с какой скоростью идет огонь, и где он остановится. И я, поначалу медленно, а затем все быстрее, зашагал в том направлении, в котором ехали все остальные.

Я шел не один. Многие не стали дожидаться очередной партии грузовиков и пошли своим ходом. Вереница автомобилей, грузовиков и автобусов, а на обочине идут люди. Все движется слишком медленно, и я невольно обгоняю их, просто держа привычный темп. Под ногами лежат вещи, брошенная техника, одежда, какие-то сумки. Люди поняли, что взяли больше, чем им нужно, и теперь бросают излишки просто под ноги. Другие видят годную одежду и поднимают. Вот такой слепой обмен происходит прямо перед моими глазами. Какая-то женщина просит воды. Она забыла взять воду – самое ценное, и теперь просит напиться. Она не одна такая в этой проблеме, не у всех есть вода. Я отдал ей одну из бутылок. Ее благодарности я слышал еще долго, даже оторвавшись вперед. Если кто-то попросит поесть, я не найду ничего кроме банки рыбных консервов и шоколадного батончика, но и это я отдам. От этого я не стану героем, но останусь человеком. Я бы поискал кого, с кем можно подискутировать на тему человечности мародеров. Впрочем, даже я допускаю кражу продуктов из магазина в ситуации, когда власти не могут позаботиться о беженцах. Похоже, что пока они заботятся. Во всяком случае грузовики к месту эвакуации все едут и едут.

Я оглядываюсь назад. Я уже отошел от города на пять километров. Огонь стал еще выше и теперь прекрасно видно, как ярко-красная стена тянется дугой. Противоположная сторона огненного кольца наверняка ниже и слабее, а может быть она вовсе потухла. Она двигалась полем и редкими лесополосами, которые плохо подкрепляют огонь. А если не потухла? Я сошел с дороги и присел на поваленное дерево. Здесь уже отдыхало несколько человек. Огонь словно разогнал облака. С утра была небольшая облачность, но сейчас ясно, и даже немного жарко. Солнце начало припекать, что не свойственно последним дням февраля. Может быть огонь топит снег и жжет саму землю. Я ведь видел странную мерцающую дугу у основания огненной стены.

Воду следовало беречь, но я не сдержался и вновь напился. Вторую бутылку можно выбрасывать. Я машинально повертел головой в поисках урны, но, естественно, ее здесь не было. Еще одна моральная дилемма: выбрасывать ли мусор просто так, на землю? Других этот вопрос не беспокоил, и обочина уже была прилично загажена. Спишем все на исключительность ситуации. Я бросил бутылку себе под ноги и встал с дерева. Пока огонь дает фору, нужно этим пользоваться.

Интересно, с какой скоростью движется огонь? Я думаю, не более двух километров в час. Поначалу он действительно был намного быстрее, я едва оторвался от него, но сейчас он медленно ползет. Может быть на переваривание целого города нужно больше времени, а тогда, на поле, он изрядно разогнался. Но, в таком случае, та часть огненного кольца, которая идет полями, должна быть быстрее, и вот у нас уже не кольцо, а сложная геометрическая форма. Но с крыши своего дома я видел именно кольцо. И скорость на поле была не больше, чем в городе. Какие законы физики определяют эту скорость? Я иду у обочины и время от времени оглядываюсь. Огонь движется медленно, но заметно подрос за последний час. Огненная стена изначально была чисто красного цвета, а теперь, я бы сказал, что это тот цвет огня, который кажется наиболее приятным глазу. Теперь огненная стена бледнеет к вершине, а венчает ее сильно разросшееся облако. Иногда мне кажется, что в облаке случаются разряды молний, но, думаю, это лишь игра моего воображения. Оно дорисовывает некую зловещность и без того мрачной конструкции.

Здесь, в толпе беженцев, можно послушать много интересных историй. Кто-то считает, что началось второе пришествие, кто-то верит в истребление людей инопланетянами, другие делают ставку на правительственные эксперименты. Самолет явно не был инопланетным, и спаситель на нем наверняка не летел. Хотя я ума не приложу, что нужно везти, чтобы так полыхнуло. Есть и те, кто считает это наказанием природы, за наше отношение к земле. Вот тут я бы согласился, ведь в своих командировках я вижу еще нетронутую людьми природу, и она прекрасна, чего не скажешь о тех местах, которые людьми уже тронуты. Иногда даже слишком. А кто-то думает, что это был не самолет, а метеорит. Или вовсе божья кара, без прихода спасителя. Просто люди так допекли Богу, что их время прошло. Забавно, но рассуждают об этом не суеверные бабки, а мужики в полном расцвете сил. Я помалкиваю, лишь иногда поддакиваю или что-то говорю о самолете. Я знаю только то, что он был неисправен, но больше мне ничего не известно. Я даже не могу показать им видео падения, ведь у меня только флешка и больше ничего.

Кстати, пару раз я сообщал о флешке старшим офицерам, которых встречал в селах на пути нашего следования. Офицеры не знали, что делать с такой информацией, не имели на этот счет инструкций и вообще были очень заняты. Один подсказал мне, что в Выровске ночью будет развернут оперативный штаб, и что флешку лучше отнести туда. Теперь у меня есть цель, хотя сомневаюсь, что моя информация им чем-то поможет. Поможет только тот, кто знал, что на упавшем самолете.

Очень скоро я узнал еще и то, что военные проводят эвакуации в пятидесятикилометровой зоне от места падения самолета. Вывозят людей из всех городков и сел. Многих везут в Выровск, где спешно оборудуют места ночлега для беженцев, но есть и другие крупные города, которые дадут приют несчастным на ближайшие дни. Зима не позволяет разбивать палаточные городки, а потому используют школы, больницы, муниципальные организации и много еще кого. Проводиться так же мобилизация резервов, так как людей для организации эвакуации не хватает. Я всегда думал, что у нас раздутая армия, а вдруг случилась катастрофа, и людей нет. Это при том, что МЧС и гвардию тоже привлекают. Власть использует всех, кого может.

Откуда я это знаю? Военные рассказывают. А еще километрах в десяти от огненной стены начало ловить радио и появилась мобильная связь. Я пытался звонить родственникам и друзьям, которые были в городе, но они молчат. Некоторые не в сети, кто-то не берет трубку. Я волнуюсь, но надеюсь на лучшее. Практически все жили вдали от места падения и наверняка успели выехать. В Выровске можно будет поискать своих.

Зато коллеги из других городов в курсе катастрофы и рассказали много интересного. Власть объявила об огненном апокалипсисе часа через два, после падения самолета. Называют это мощным взрывом, вызвавшем пожар. Когда журналисты с вертолетов сняли огненное кольцо, властям пришлось признаться, что природа пожара неизвестна. В этой части страны введено чрезвычайное положение. Всех будут эвакуировать, но тем, кто уезжает сам, рекомендуют не задерживаться на пятидесяти километрах, а ехать дальше. Оптимальным называют триста километров! Кроме того, проходят закрытые международные консультации. Похоже, масштаб трагедии колоссальный, и я не до конца его осознаю.

Сидя на одном из привалов, и жуя шоколадный батончик, я наблюдаю как вереница грузовиков въезжает в село. Машины есть почти у всех, и большинство уже выехало, но остаются одинокие, пожилые люди, которые и ехать то никуда не могут, да и не хотят. Военные их уговаривают, затем помогают грузить вещи. С военными есть врачи, многим нужно успокоительное. А есть и те, кто уже готов, собрал вещи и ждет своего места в грузовике. Собак и котов разрешают забрать. Остальных животных приходиться оставить. Многие открывают клетки и загоны, в надежде, что животные сами убегут от огня. Удивительно, я несколько раз видел, как коровы или свиньи начинают неторопливо семенить в сторону от огня. Животные ощущают опасность. Кстати, птицы тоже ощущают огонь, и в небе роятся стаи птиц, которые собираются в некие подобия облаков и плывут подальше от огненного кольца.

Еще спустя пару километров я начал встречать грузовики военных, с которых раздавали сухие пайки и воду. Люди охотно брали и тут же садились обедать. Я не преминул возможностью перекусить и взял один себе. Обедать среди всех я не хотел, а потому присмотрел себе заправку, стоящую в сотне метров от основной дороги, на пути к небольшому городку. Возле заправки стояло несколько автомобилей, и я решил, что она еще работает. Деньги я прихватил и рассчитывал прикупить еще продуктов. При заправке был магазин.

Пока я шел к заправке, один автомобиль отъехал, а второй начал заправляться на его месте. Заправщика не было, водитель сам вставил в бак пистолет, а затем отправился в магазин. Я вошел следом за ним. Заправка оказалась брошена работниками и уже изрядно разграблена. Водитель сгребал с прилавков воду и тащил бутылки в охапке к машине. Он пробежал мимо меня молча, а когда вновь вернулся замер передо мной и спросил:

– Вы же не работаете здесь?

– Нет, – я качнул головой.

– Тогда хорошо, – он бросился внутрь. – Я видел где-то здесь полуфабрикаты.

Он быстро отыскал холодильник и начал набирать из него пачки с полуфабрикатами. Я вошел в магазин и огляделся. Можно было взять воду, напитки и мелочь вроде чипсов. Шоколад тоже еще оставался.

– Вас военные не смущают? – спросил я, не решаясь что-то взять.

– А что они сделают, расстреляют меня? – водитель закончил с полуфабрикатами и разглядывал другие полки.

– Это мародерство, – ответил я.

– Вы новости не смотрели? – он бросил на меня взгляд, затем вернулся к своему делу. – Здесь ничего не будут спасать или охранять. Пятьдесят километров ничейной территории, которая скоро сгорит, если они не придумают, как потушить этот огонь.

– Все равно есть правила, – упрямо ответил я.

– У вас есть пистолет? – спросил незнакомец.

– Нет, – я удивленно пожал плечами.

– А у меня есть, – уверенно ответил водитель. – Очень полезная вещь. Но все равно, никто не будет выставлять патрули. Людям нужно как можно скорей отсюда убраться, и им разрешено взять с собой все, что угодно. Вот если я залезу в чей-то дом, тогда я стану мародером. Или отниму что-то ценное у другого беженца, тогда я еще и преступник. А если я просто пытаюсь спасти себя, взяв немного продуктов, и бензина, то это не мародерство. Это борьба за выживание. Вы тоже себе что-то возьмите. Нам еще долго бежать от огня.

– Почему вы думаете, что они не найдут способ потушить огонь? – я скрестил руки на груди.

– Вы слышали, что они уже пытались сбить его бомбами – у них ничего не вышло. Потушить такое пламя тоже вряд ли удастся. Этот огонь будет гореть до тех пор, пока есть чему гореть, – незнакомец отставил в сторону один пакет и принялся набирать второй. – Я уеду как можно дальше, чего и вам советую.

Я не только слышал о бомбах, но и видел их. Да что там видел, я час хромал из-за них.

– Сейчас сюда еще кто-то придет, и он заберет здесь все оставшееся. И вы не брезгуйте, – водитель потащил пакеты в машину.

Я проводил его взглядом и подошел к раскладке шоколада и батончиков. Люди зачем-то набирают скоропортящиеся продукты, в то время, как сладкое хорошо восстанавливает энергию и храниться дольше. Моя мораль меня погубит. Мимо заправки проехал армейский автомобиль, но никто не вышел из него, и не сделал замечание. А ведь незнакомец как раз складывал пакеты в багажник. Я снял свою сумку и сложил в нее немного батончиков, и воды. Есть наверняка какое-то негласное разрешение брать все, что нужно для выживания. Это пугало меня, но пугало не только потому, что я чувствовал себя вором, а еще и потому, что в правительстве определенно не знали, как погасить огонь. Пятьдесят километров – это очень много. Это большая фора, которую люди отмеряют себе сами, потому что не знают, как долго будет пожар, и как далеко он зайдет, но точно знают, что его так просто не остановить. Значит точно знают.

Я покинул заправку как раз тогда, когда к ней подъехало еще несколько автомобилей, а машины моего собеседника уже не было поблизости. Я ел на ходу. Мне было не уютно сидеть и просто наблюдать за потоком людей и машин. Мне хотелось идти. Острая потребность в продолжении пути. Я ел молча, шел немного в стороне и ни с кем не говорил. Огненная стена все еще виднелась на горизонте. Интересно, как много нужно пройти чтобы она исчезла, скрылась за горизонтом. Чтобы даже пепельного облака не осталось. Пока она там за спиной, мне кажется, что меня преследует какое-то зло, от которого я не в силах убежать.

Еще час пути и вот первая крупная авария. Армейский грузовик смял несколько легковушек. Военные быстро оцепили место, приехал военный медицинский автомобиль, но правда в том, что помощь водителю грузовика не нужна, а водитель и пассажиры первого автомобиля погибли на месте. Смятый автомобиль и четыре тела под покрывалами на грязной дороге. Второй машине повезло больше. Водитель не пострадал, а трое пассажиров отделались мелкими ушибами. У грузовика отказали тормоза. Я иду мимо, поглядываю в сторону покрывал, которые уже успели пропитаться кровью. Народ вокруг обходит это место, сторониться аварии, машины сбрасывают скорость, начинают ехать осторожней. Иногда можно бежать от одной катастрофы к другой.

Поток людей вокруг меня редеет. Военные постепенно подбирают беженцев и везут дальше. Никто не отказывается от этого, кроме меня. Хотя, я не отказываюсь, я предлагаю свое возможное место другим. Я не играю в благородство, но что-то меня останавливает. Пока я иду, я всегда могу оглянуться и увидеть огонь позади. Мне хочется его видеть? Я не скажу, что люблю огонь, но в этом огненном кольце что-то есть. Может быть и вправду, это дело высших сил, пославших нам испытание.

Похоже, я погорячился, когда решил, что людей стало меньше. Километрах в семи на север от моего теперешнего места есть еще один крупный город. Эвакуация там началась позже и только сейчас потоки жителей из него начали двигаться к пятидесятикилометровой отметке. Машин на дороге стало больше, но кроме этого толпа людей двигалась в мою сторону. Кто-то шел по главное дороге, кто-то шел проселочными дорогами, но многие шли прямиком через поля. Зимний пейзаж: снег и множество темных силуэтов, бредущих полем. Над ними гудят вертолеты. У следующего перекрестка пробка из бесконечно сигналящих машин. Они пытаются вклиниваться в потоки военных грузовиков и автомобилей беженцев, но сделать это не просто. А кроме этого на дорогах и обочинах стало больше брошенных машин, чьи владельцы не рассчитали правильно запас топлива. Хорошо, что на полях грунт замерз и по нему теперь можно идти. Сейчас тоже мороз, но я его не ощущаю. Сколько я уже иду? Сколько километров я прошел? Но я знаю, что идти еще очень много.

Вот еще одно село. Довольно большое. Здесь люди еще не успели собраться и к моему приходу эвакуация только началась. Я вошел в село в поисках магазина, но он оказался закрыт. Местные посоветовали мне еще один магазин, с другой стороны села, но там был настоящий ажиотаж – люди покупали все, что было на прилавках. Хоть не крали.

– Вы видели пожар? – ко мне обратился местный житель, догадавшийся, что я один из первых беженцев.

– Да, видел, – подтвердил я. – Только на пожар это не похоже.

– По телевизору показывают какое-то кольцо, – добавил еще один мужчина, постарше первого.

– Они там что-то взорвали? – вновь спросил меня первый.