Текст книги "Великий князь в поход собрался"

Автор книги: Виталий Пенской

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Виталий Викторович Пенской
Великий князь в поход собрался
«Голодный» поход Михаила Ярославича Тверского на Новгород в 1316 году и новгородско-тверское противостояние начала XIV века

Начало XIV века в истории Северо-Восточной и Северо-Западной Руси было бурным и ознаменовалось рядом важнейших событий, оказавших немалое, если не судьбоносное, влияние на последующий ход русской истории. Долгая смута в Золотой Орде между могущественным темником Ногаем и ордынскими «царями» завершилась победой ставленника Ногая хана Тохты, который, тяготясь своей зависимостью от темника, выступил против своего покровителя и одолел его. Падение Ногая привело к реконфигурации политического пространства в Северо-Восточной Руси, князья которой дотоле разделились на сторонников и противников Ногая и в своих разборках стремились использовать свои связи в ставке темника и при «царском» дворе в Сарае. В этой борьбе активное участие приняли и будущие участники драмы, что разыграется в середине 1-го – конце 2-го десятилетия XIV века – князья московского и тверского домов и новгородские «мужи».

Эта троица впервые выступает на политической сцене в 1296 году, когда новгородцы изгнали из города наместников великого владимирского князя Андрея Александровича, а на их место прибыл из Москвы князь Иван Даниилович (будущий Калита), сын князя Даниила Александровича. Последний, рассчитывая на поддержку Ногая, вместе с князьями Иваном Дмитриевичем Переяславским и Михаилом Ярославичем Тверским выступили против великого князя, державшего сторону Тохты. Андрей, получивший помощь от «царя» («Неврюева рать»), сумел вернуть себе Новгород, а князья-союзники, которым Ногай помощи не оказал, отступились от своего покровителя, получив взамен от ордынского повелителя ряд преференций[1]1
  См., например: Горский А. А. Москва и Орда. М., 2005. С. 24–27.


[Закрыть].

В 1300 году, после смерти Ногая, Михаил Тверской перешел на сторону Андрея, коалиция распалась, и завершающую точку в ее истории поставил Даниил, захвативший в 1302 году, вопреки традиции, оказавшееся бесхозным после смерти бездетного Ивана Переяславское княжество. А. А. Горский, исходя из анализа родословий старомосковского боярства, предположил, что активная (и успешная) экспансионистская политика Даниила Московского объяснялась не в последнюю очередь тем, что сила московского князя изрядно приросла в последние полтора десятилетия XIII в. за счет бояр-выходцев из южнорусских княжеств. Содержание же их (и их дворов) требовало немалых средств, получить которые можно было быстрее и проще всего за счет приращения «домена» московского князя[2]2
  См.: Горский А. А. Москва и Орда… С. 40.


[Закрыть]. Таким образом, стремление к экспансии для Даниила (и его детей) было естественным, если он хотел сохранить завоеванные с таким трудом политические позиции.

Можно предположить, что Даниил, действуя таким образом, рассчитывал расплатиться по розданным авансам после того, как он займет после смерти Андрея великий стол. Однако судьба распорядилась иначе. Даниил Московский скончался в марте 1303 года. Андрей пережил его больше чем на год – он умер летом следующего года. Старший сын Даниила Юрий оказался в сложном положении – его бывший союзник Михаил Тверской как старейший в роду Ярославичей становился великим владимирским князем, а Юрий не мог претендовать на великое княжение ни по старшинству, ни по «лествичному» праву. Однако у него не было выбора – в противном случае, смирившись с таким ударом рока, он быстро скатился до уровня второразрядного князя, сидевшего в захудалом княжестве. И Юрий вступил в казавшуюся безнадежной борьбу.

Впрочем, такой ли безнадежной она была? Составитель Никоновской летописи вложил в уста хана Тохтамыша следующие примечательные слова: «Аз улусы своя сам знаю, и кийждо князь русский на моем улусе (выделено нами – В.П.), а на своём отечестве, живёт по старине, а мне служит правдою, и яз его жалую…»[3]3
  Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью // Полное собрание русских летописей (далее – ПСРЛ). Т. XI. М., 2000. С. 84.


[Закрыть]. Представления о том, что Русская земля вручена свыше ордынским «царям» – мотив, распространенный в тогдашней русской книжности[4]4
  См., например: Серебрянский Н. И. Древнерусские княжеские жития (обзор редакций и тексты). Т. II. Тексты. М., 1915. С. 51, 55–56.


[Закрыть], так что при определенной ловкости и князь Юрий мог рассчитывать заручиться благоволением ордынского властелина и получить то, что ему было нужно – ярлык на великое княжение. Однако Тохта решил не менять разом уже установившийся порядок («старину») и выдал ярлык Михаилу Тверскому.

Потерпев поражение в Орде, Юрий не смирился и продолжил борьбу. Исход противостояния в ханской ставке во многом определялся способностью взыскующих ярлык князей поднимать ставки в ханском «аукционе» – победа вполне могла оказаться не на той стороне, которая аргументировала свои притязания «стариной», а за той, которая была готова выложить за ярлык большую сумму[5]5
  См., например: Софийская первая летопись старшего извода // ПСРЛ. Т. VI. Вып. 1. М:, 2000. Стб. 376–377.


[Закрыть]. Однако перебить ставки в этом аукционе можно было только в том случае, если ты контролируешь «банк всея Руси» – Новгород. В борьбе Юрия и Михаила господство над Новгородом обретало, таким образом, едва ли не решающее значение. И отнюдь не случайно тверские бояре попытались, пока их князь был в отъезде в Орде, посадить в Новгороде тверских наместников.

Однако «мужи» новгородские, будучи себе на уме, совсем не торопились признавать над собой сюзеренитет Михаила Ярославича. Вряд ли в Новгороде тамошние бояре рассчитывали на то, что тяжба между Михаилом Ярославичем и Юрием Данииловичем завершится победой последнего – шансы московского князя одолеть своего «брата» были не то чтобы совсем уж призрачны, но минимальны – ведь все упиралось, в конечном итоге, в готовность хана пожертвовать традицией. Однако, в ситуации политической неопределенности, отчего бы не попробовать половить рыбку в мутной воде? Так что, получив известие, что из Твери в Новгород едут княжеские наместники «силою» (т. е., в сопровождении отряда воинов). Согласно позднейшей Никоновской летописи, тверские наместники в ходе своей поездки вели себя с «высокоумьем» и «безъстудством»[6]6
  Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью // ПСРЛ. Т. X. М., 2000. С. 175.


[Закрыть], попросту говоря, согласно тогдашним обычаям «силно имали» в придорожных деревнях и селах фураж и провиант и чиня всякие бесчинства, так что новгородские «мужи» «совокупиша всю землю противу» и выступили к Торжку встречать незваных гостей. Внушительная военная демонстрация впечатлила тверских бояр, которые не решились начинать войну без своего князя, и вступили в переговоры с новгородской «господой», договорившись после серии пересылок отложить решение спора до возвращения Михаила из Орды[7]7
  Новгородская первая летопись старшего извода // ПСРЛ. Т. III. М., 2000. С. 92.


[Закрыть].

В ходе этих переговоров новгородские «мужи» и тверские бояре согласовали предварительный проект договора между Новгородом и тверским князем. Новгородцы, что примечательно, хотя и признавали Михаила своим князем, однако титуловали его без эпитета «великий», и во 2-м проекте докончальной грамоты уделили особое внимание конкретизации тех положений, которые ограничивали права великого князя и его людей в Новгороде и Новгородской земле (и этот вопрос в будущем станет одним из ключевых в новых соглашениях между новгородцами и великим князьями)[8]8
  См.: Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.-Л., 1949. С. 15–19; Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы ХІV – ХV веков. Часть 1-я. М.-Л., 1948. С. 271–279.


[Закрыть]. Отношение новгородцев к Михаилу было, судя по всему, далеким от теплого. Связано ли это было с действиями «промосковской» «партии» новгородской элиты, или же свою роль сыграла историческая память новгородцев, не забывших о том, как отец Михаила, конфликтовавший с новгородцами, подступал к городу со своей и татарской ратями[9]9
  См., например: Новгородская первая летопись старшего извода. С. 88–89.


[Закрыть], сегодня трудно сказать. Однако так или иначе, но и по возвращению из Орды Михаил не сразу смог утвердить свою власть в Новгороде – ни в 1305, ни в 1306 годах. Между тем для него господство над Новгородом было не менее значимым, чем для Юрия. Похоже, его тяжба в Орде с Юрием за ярлык обошлась ему весьма недешево (любопытное свидетельство на этот счет, которое выглядит достаточно правдоподобным, принимая во внимание ордынские нравы, приводит в своей «Истории» В. Н. Татищев[10]10
  Татищев В. Н. История Российская с самых древнейших времен. Кн. 4-я. СПб., 1784. С. 86.


[Закрыть]), и розданные подарки и авансы изрядно опустошили его казну. В преддверии нового раунда борьбы с амбициозным московским князем она нуждалась в срочном пополнении. И отнюдь не выглядит беспочвенной версия о том, что второй поход Михаила со всей тверской силой на Москву, предпринятый летом 1307 года, был связан с борьбой Михаила и Юрия за Новгород[11]11
  См., например: Кучкин В. А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в Х – ХІV вв. М., 1984. С. 137–138.


[Закрыть].

Итоги этого противостояния были подведены летом 1308 года, когда «седе князь великыы Михаило Ярославичь, внукъ великого Ярослава Всеволодича, в Новегороде на столе»[12]12
  Новгородская первая летопись старшего извода. С. 92.


[Закрыть]. Юрий был вынужден отступить (как оказалось потом, на время), а новгородские «мужи» заключили с тверским князем договор, на этот раз поименовав его «великим»[13]13
  См., например: Грамоты Великого Новгорода и Пскова. С. 19.


[Закрыть]. Л. В. Черепнин, анализируя тексты проектов докончальных грамот (новгородский и тверской) 1305 года и грамоты 1308 года, обратил внимание на тот факт, что новгородцы, стремясь урегулировать свои отношения с новым великими князем, обратили особое внимание на разрешение вопроса о земельных владениях князя и его людей в Новгородской земле, на которые они уже успели наложить свою руку или приобрести в период «междуцарствия»[14]14
  Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы… С. 280–281.


[Закрыть]. Очевидно, что то упорство, с которым новгородские «мужи» стремились всемерно ограничить право князя и его людей владеть землями на Новгородчине, отражало их опасения по поводу роста политического влияния Михаила в городе, обусловленного расширением землевладений великого князя (и его бояр, и служилых людей) на территориях, контролировавшихся Новгородом. И столь же несомненно, что эта ограничительная политика новгородской «господы» не могла не вызвать недовольства князя и его бояр со всеми вытекающими отсюда последствиями. Договор 1308 года, более выгодный для Новгорода, нежели для Михаила, рано или поздно должен был быть пересмотрен, и момент этот должен был наступить тогда, когда тверской князь почувствует себя на великокняжеском столе уверенно, избавившись от своего московского соперника.

Юрий, потерпев неудачу в борьбе за великий стол и утративший Переяславльское княжество, отнюдь не собирался сдаваться. Не вышло с Переяславльским княжеством, отчего бы не попробовать с Нижегородским княжеством, оказавшимся выморочным после смерти его князя Михаила Андреевича. По устоявшейся традиции оно должно было отойти к великому князю владимирскому, но и как несколькими годами ранее, московский князь (на этот раз Юрий) поспешил наложить на него свою руку, компенсировав тем самым потерю Переяславля. Михаил, находившийся в то время в Орде, не сумел помешать дерзкому предприятию своего московского «брата», а его бояре, попытавшиеся снарядить в поход тверскую рать во главе с малолетним сыном Михаила Дмитрием, столкнулись с сопротивлением митрополита всея Руси Петра, который отказался благословить князя. Дмитрий и его воеводы, простояв во Владимире три недели, не рискнули начинать поход вопреки воле митрополита и распустили войско[15]15
  См.: Симеоновская летопись // ПСРЛ. Т. XVIII. М., 2007. С. 87.


[Закрыть]. У Петра были веские основания выступить против великого князя – на состоявшемся примерно в это же время церковном соборе в Переяславле, как раз именно в эти дни, решалась судьба митрополита, обвиненного в симонии тверским епископом Андреем, причем явно не без согласия на то Михаила[16]16
  См., например: Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Коломенский. История русской церкви. Кн. III. М., 1995. С. 24. См. также: Тарабрин С. Ю. Митрополит Пётр и Переяславский Собор // Изв. Сарат. ун-та. Нов. сер. Сер. История. Международные отношения. 2017. Т. 17, вып. 3. С. 291–295.


[Закрыть]. И не связана была ли задержка с выступлением Дмитриевой рати с тем, что княжич присутствовал на этом скандальном соборе?

Неизвестно, как бы развивались события дальше, но в августе 1312 года скончался благоволивший Михаилу Тверскому «царь» Тохта. Юрий, сумевший посадить на нижегородском столе своего брата Бориса[17]17
  См.: Кучкин В. А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси… С. 210–211.


[Закрыть], не рискнул поехать в Орду, чтобы там возобновить прю с Михаилом Ярославичем за великое княжение. Вместо этого, воспользовавшись тем, что тверской князь надолго застрял в ханской ставке, московский князь решил попробовать установить свое господство над Новгородом. Эта попытка имела определенные шансы на успех, поскольку у новгородских «мужей» случилась серьезная размолвка с великими князем. В Новгороде летом 1311 года имели место какие-то беспорядки, вызванные серией сильных пожаров. Вполне вероятно, что перемены в составе новгородской посаднической коллегии, случившиеся в тот год, были связаны с этими беспорядками. И вряд ли последовавший в конце 1311 года отзыв тверских наместников из Новгорода и решительные меры Михаила по установлению торговой блокады Новгорода (великий князь, по словам новгородского летописца, «не пустя обилья в Новгород, а Торжокъ зая и Бежичи и всю волость») не находились в прямой взаимосвязи с этими событиями[18]18
  Новгородская первая летопись старшего извода… С. 93–94.


[Закрыть]. Михаил фактически объявил Новгороду войну, и, угрожая удушить Новгород костлявой рукой голода, вынудил новгородцев сдаться на его условиях. Весной 1312 года новгородский архиепископ Давыд, несмотря на распутицу, приехал в Тверь, привез с собою 1500 гривен серебра и Михаил милостиво согласился снять заставы с торговых путей и вернуть своих наместников в Новгород[19]19
  Новгородская первая летопись старшего извода… С. 94; Софийская первая летопись старшего извода // ПСРЛ. Т. VI. Вып. 1. М., 2000. Стб. 371.


[Закрыть].

Чем были вызваны столь решительные действия Михаила Ярославича и почему он пустил в ход предпоследний (последний – это война) довод низовских князей против новгородской гордыни и упрямства? С какой целью он вынудил новгородских «мужей» потрясти мошной? Напрашивается предположение, что до князя дошли слухи о том, что ордынскому «царю» нездоровится, и Михаил начал заблаговременно готовиться к очередному «аукциону». Так это было или не так, однако не вызывает сомнения другое – явно недружелюбные меры Михаила по отношению к новгородцам никак не могли добавить любви и приязни с их стороны к великому князю. Юрий Московский тем временем подмечал все ошибки своего тверского визави и готовил свой реванш.

Такая возможность представилась Юрию в 1314 году. Михаил к тому времени уже год находился в Орде, пытаясь решить вопрос о ярлыке на великое княжение. Узбек, новый ордынский «царь», вел борьбу с оппозицией, и, надо полагать, нуждаясь в средствах, требовал от Михаила все новых и новых «поминков». Михаил, в свою очередь, запрашивал от своих бояр денег, а последние давили на великокняжеских наместников. Естественно, что «лихие тиуны» Михаила, выдаивая всеми правдами и неправдами со своих подопечных запрашиваемые их господином средства, особо не стеснялись в средствах, не забывая при этом и свой интерес. Все это не могло не привести к росту недовольства и напряженности в городах и волостях, подвластных тверскому князю. Впереди, как всегда, были новгородцы. К несчастью, 1314 год в Новгороде снова выдался голодным, и злоупотребления Михайловых наместников вызвали беспорядки. Спешно собравшиеся на вече «мужи» новгородские порешили изгнать тверских наместников, «понеже нелюбы имъ быша… яко многа обида и нужа бысть им от нихъ», а чтобы получить защиту от тверичей, послать гонца к Юрию Данииловичу с просьбой прислать к ним князя[20]20
  Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. Т. X. С. 178.


[Закрыть].

Московский князь откликнулся, хотя и не сразу, на новгородское предложение. Действуя осторожно, он решил сам не ехать в Новгород, но тайно списался с князем Федором Святославичем Ржевским (можно предположить, не без участия митрополита Петра, свидетеля гибели в усобице отца князя Федора) и предложил тому отправиться в город на Волхове[21]21
  Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. Т. X. С. 178.


[Закрыть]. Князь Федор со своим немногочисленным двором прибыл в Новгород, арестовал великокняжеских наместников и отправил их под стражу на владычном дворе, а сам со своими людьми и вооружившимися новгородцами выступил к Твери, выжигая и разоряя по дороге тверские села и деревни[22]22
  См., например: Насонов А. Н. О тверском летописном материале в рукописях XVII в. // Археографический ежегодник за 1957 год. М., 1958. С. 28–40, 34.


[Закрыть]. Замещавший отца, пока он пребывал в Орде, старший сын Михаила Дмитрий выступил навстречу Федору и его рати. Оба войска, встав на разных берегах Волги «у брода», не рискнули переправляться на другой берег и, простояв так шесть недель до заморозков, «умиришися» на новгородских условиях (о сути которых летописцы умалчивают, но вряд ли они устроили бы Михаила Ярославича)[23]23
  Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. Т. X. С. 178–179, Симеоновская летопись // ПСРЛ. Т. XVIII. М., 2007. С. 88; Софийская первая летопись старшего извода. Стб. 271.


[Закрыть].

Узел политических интриг вокруг Новгорода затянулся еще туже после того, как в Новгород по зимнику прибыл Юрий Московский с братом Афанасием. Однако пробыл он там недолго – хан Узбек вызвал его в Орду (по наущению Михаила?), и в марте 1315 года Юрий покинул Новгород и через Ростов и Москву отъехал в Орду (отметим, кстати, что выехавшие вслед за ним новгородские послы были перехвачены тверичами и посажены под стражу в Твери)[24]24
  Симеоновская летопись. С. 88. Новгородская первая летопись старшего извода. С. 94.


[Закрыть]. Вместо старшего брата в Новгороде остался Афанасий Даниилович, которому предстояло встретиться с разъяренным Михаилом.

«Пря велице» между Михаилом и Юрием в Орде решилась не в пользу московского князя. Узбек приказал задержать его, а тверского князя отпустил на Русь с ярлыком и в сопровождении внушительного татарского отряда во главе с «послами», «окаянным Тоитемиром» и Имархожей, которые должны были проследить за выполнением «царской» воли и возвести Михаила на великий стол.

Продвигаясь по Русской земле, татары, по своему обыкновению, вели себя как в завоеванной стране, «много зла учини». Афанасий Даниилович со своим двором и с отборной новгородской ратью («без черных людей») выдвинулся к Торжку навстречу незваным «гостям». Михаил же тем временем, собрав «всю силу Низовскую», вместе с татарами вышел к Торжку.

10 февраля 1316 года под стенами Торжка состоялось сражение Афанасий и Федор не стали отсиживаться за валами и вывели свои полки в поле. «И съступившимася обема полкомъ, и бысть сеча зла, яко не мощи исповедати», – писал потом составитель Софийской первой летописи[25]25
  Софийская первая летопись старшего извода. Стб. 372.


[Закрыть]. Михаил и татары одержали верх в этой битве, разгромив противостоявшие им полки московского князя и его союзников. Составитель Рогожского летописца писал о том, что в битве полегло «новгородцевъ боле тысущи», новгородские же книжники более осторожны в оценках потерь, однако поименно называют имена «лутчих» новгородских «мужей», павших в битве (семь человек, в т. ч. три посадника)[26]26
  Новгородская первая летопись старшего извода. С. 95; Янин В. Л. Новгородские посадники. М., 2017. С. 248.


[Закрыть], что косвенно свидетельствует о серьезности урона, который понесли союзники.

Остатки союзной рати укрылись в кремле Торжка. Торжествующий Михаил прислал к осажденным своего посланца, который от имени своего господина потребовал от новгородцев и новоторжцев выдать ему Афанасия и Федора, обещая после этого заключить мир. Осажденные ответили на его требование отказом, заявив, что они готовы умереть за Святую Софию. Михаил тогда изменил свои требования, предложив выдать ему только Федора Ржевского, а за остальных выплатить ему огромный выкуп (относительно его размера в летописях нет точных указаний – так, в Никоновской летописи речь идет о 5.000 гривен серебра, а в Софийской первой летописи – о «5 тьмах» гривен, т. е. о 50.000 гривен – сумма совершенно невообразимая, так что стоит согласиться с мнением Л. В. Черепниным, который предположил, что названная а Софийской летописи сумма носила фигуральный характер и призвана была показать необычно высокий размер выкупа[27]27
  Черепнин Л. В. Русские феодальный архивы… С. 288.


[Закрыть]). Осажденные согласились на такой вариант, и перемирие было заключено и закреплено взаимным крестоцелованием. Федор отправился в лагерь Михаила в качестве пленника, выкуп был заплачен, и теперь начались переговоры о заключении нового докончанья между Новгородом и Михаилом, благо новгородская элита (за исключением тех, кто пал в битве) была здесь едва ли не в полном составе.

Однако переговоры очень скоро зашли в тупик – Михаил выдвинул условия, на которые новгородские «мужи «пойти никак не могли («нанятъ съ ними укреплятися чрезъ обычай ихъ изъстаринный», т. е. великий князь намеренно, пользуясь своим правом победителя, предпринял наступление на новгородскую «старину»). Н. С. Борисов даже выдвинул предположение, что жесткие требования были преднамеренно выдвинуты Михаилом для того, чтобы сорвать переговоры[28]28
  Борисов Н. С. Михаил Тверской… М., 2017. С. 248.


[Закрыть].

Их исход был трагическим – по приказу Михаила Афанасий и новгородские бояре, явившиеся под княжеские гарантии безопасности в его шатер на переговоры, схвачены и отправлены в Тверь в качестве заложников. Торжок был разорен тверичами, жителей города заставили платить за себя выкуп («колико кого станетъ»), а кто не смог заплатить – вместе с пленными, взятыми в битве, были проданы в рабство (надо полагать, татарам); мастеров великий князь выслал в свой стольный град, а коней и оружие новгородцев и новоторжцев конфисковал в свою пользу. В Новгород же были посланы великокняжеские наместники[29]29
  Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. Т. X. С. 179. Новгородская первая летопись старшего извода. С. 95. Софийская первая летопись старшего извода. Стб. 373. Рогожский летописец// ПСРЛ. Т. XV. М., 2000. Стб. 36.


[Закрыть], посадником был выбран сторонник Михаила.

Казалось, великий князь мог торжествовать свою победу – его враги были повержены, Новгород получил наглядный урок того, что противиться воле Михаила себе дороже, а у Юрия были связаны руки – его брат находился в тверском заточении в заложниках. Однако князь рано праздновал победу – новгородские «мужи» не смирились с поражением и были готовы продолжить борьбу. Михайловы наместники, едва прибыв в Новгород, были вынуждены поспешно выехать из города. Летописи никак не касаются обстоятельств, вынудивших их покинуть Новгород, но очевидно, что причиною тому были беспорядки, вспыхнувшие в городе, вызванные их приездом и осознанием новгородцами всей тяжести навязанного им Михаилом после поражения 10 февраля 1316 года договора (того самого, в котором фигурировал громадный выкуп за взятых в Торжке обманом новгородских «талей»). Видимо, эти беспорядки случились в марте 1316 года, самое позднее, в начале апреля, и самое позднее, в апреле же Михаил узнал о том, что Новгород вновь взбунтовался и отказался ему подчиняться. Новгородцам нужно было преподать еще один, на этот раз еще более внушительный урок, чем прежде, следовательно, и военная экспедиция против непокорных должна была иметь размах, по самой меньшей мере не уступающий предыдущим.

Однако немедля вступить в поход у Михаила не получилось. Сбор «всей силы Низовской» требовал немалого времени, тем более что тоитемировы татары уже ушли в Орду, а собранные для предыдущего похода на Новгород полки после победы под Торжком были распущены. К тому же до начала весенней распутицы у Михаила времени осталось в обрез, если оно вообще было. У нас нет точных данных о погодных условиях 1316 года, однако составить примерное представление о тогдашнем климате можно, если взять за основу сведения о погоде в начале XIX века – стоит заметить, что XIII век считается началом т. н. «малого ледникового периода», который продлился по меньшей мере до середины XIX века[30]30
  См., например: Монин А. С., Шишков Ю. А. История климата. Л., 1979. С. 355–364.


[Закрыть]. Сведения, собранные применительно к Новгородской губернии в эпоху Николая I, говорят, что зимники прекращали свою работу около 25 марта ст. ст., затем с середины апреля начиналась весна с разливом рек (вскрытие рек – последняя декада апреля), который продолжался фактически до конца мая. Погода в это время характеризовалась крайней неустойчивостью – высокая влажность, перепады температур, частные дожди со снегом[31]31
  Описание Российской империи в историческом, географическом и статистическом отношениях. Т. I. Тетр. 1-я. Новгородская губерния. СПб., 1844. С. 67, 68.


[Закрыть], одним словом, крайне неблагоприятная для перемещения больших масс войск, тем более конных. Серьезной проблемой была крайняя скудость Новгородчины на корма для скота – обычно к весне запасы сена иссякали и тех же лошадей приходилось кормить сечкой – не самый лучший корм даже для крестьянских лошадок, не говоря уже о боевых конях. Новая же трава (невысокого качества) вызревала лишь в третьей декаде июня, и сенокосы длились 2–3 недели[32]32
  Там же. С. 92.


[Закрыть]. Так что раньше середины июня (а лучше даже и позже) Михаилу Ярославичу и его ратям выступать на Новгород просто не имело смысла – не было ни дорог, ни фуража для столь многочисленной армии в нужном количестве. При этом не стоит забывать также и о том, что дорога на Торжок с обеих сторон. С новгородской и тверской, и местность вокруг него была уже изрядно опустошена и разорена в ходе боевых действий зимой 1315/16 годов.

Отметим также, что скорейшему отбытию князя в поход не могло не помешать трагическое событие, случившееся в Твери – 19 марта 1316 года «загореся градъ Тверь кремникъ»[33]33
  Рогожский летописец. Стб. 36.


[Закрыть]. Пожар был потушен, но «кремнику» явно требовался ремонт, и столь важное мероприятие никак не могло обойтись без участия князя. К тому же 28 марта неожиданно покинул кафедру и удалился в монастырь тверской епископ Андрей[34]34
  Рогожский летописец. Стб. 36.


[Закрыть], противник митрополита Петра и его обвинитель на Переяславском соборе. Н. С. Борисов высказал предположение, что уход епископа в монастырь был вызван тем, что Андрей расценил пожар как знак – князь Михаил нарушил крестоцелование, захватив в заложники Афанасия Данииловича и новгородских бояр, и Господь покарал нечестивца и клятвопреступника[35]35
  Борисов Н. С. Михаил Тверской… С. 233–234.


[Закрыть]. Предположение вполне логичное и смотрится весьма правдоподобным, и, естественно, уход епископа не мог не вызвать толков и смущения среди тверичей. В этих условиях князь, на которого тверской же книжник монах Акиндин в своем «Написании…» возлагал ответственность за происходящее внутри церкви, не мог покинуть город, не успокоив волнующихся горожан и убедившись, что и в епархии в отсутствие пастыря дела идут своим чередом[36]36
  Написание Акиндина, мниха лавры Святыа Богородица, к великому князю Михаилу о поставляющих мъзды ради // Русская историческая библиотека. Т. VI. Памятники древне-русского канонического права. Часть 1-я (Памятники ХІ-ХV в.). СПб., 1880. Стб. 150–158. Стб. 157, 158.


[Закрыть].

Итак, весной – в начале лета 1316 года Михаил и его «штаб» активно готовились к предстоящему большому походу на Новгород, который, надо полагать, должен был поставить окончательную точку в затянувшейся распре между великими князем и новгородцами, за спиной которых маячила фигура московского князя. Стоит привести цитату из классического труда В. Л. Янина о новгородских посадниках: «Если к началу XIV века боярство добилось победы над князем, то на всем протяжении первой четверти XIV века победа не кажется завершенной. Новгород активно участвует в борьбе между Москвой и Тверью». Обратим внимание на тот факт, что новгородцы поддерживают в этом конфликте Москву, и такой их выбор носил вполне осознанный характер, потому что Москва на тот момент была слабее Твери, и новгородские «мужи», играя на противоречиях между тверскими и московскими князьями, рассчитывали получить вполне ощутимые политические и иные преференции, закрепив тем самым свой новый статус в отношениях с великим князьями. Однако эта борьба была сопряжена с серьезными трудностями, ибо, как отмечал В. Л. Янин, «великие князья еще не свыклись с мыслью, что прежний Новгород потерян для них безвозвратно. Более того, они иногда добиваются, по-видимому, некоторого расширения великокняжеских прав в Новгороде»[37]37
  Янин В. Л. Новгородские посадники. М., 2017. С. 259.


[Закрыть].

Здесь, пожалуй, стоит вспомнить те проекты договоров между великим князем и новгородцами, которые были подготовлены в 1305 году, договор 1308 года и несохранившийся (по причинам, которые будут указаны ниже) договор 1316 года – красной нитью через их тексты проходит борьба между князем и новгородской «господой», первый пытался «откатить» время назад, ко временам, когда великие князья обладал немалой властью в Новгороде, тогда как вторые, напротив, стремились закрепить те перемены, которые произошли к началу XIV века, и расширить свои свободы. И шанс переломить ход этого состязания в пользу великих князей у Михаила осенью 1316 года был велик, как никогда. После тяжелейшего разгрома в феврале 1316 года под Торжком новое поражение (которое можно сравнить с шелонской катастрофой 1471 года), понесенное новгородцами, сломило бы их волю к сопротивлению. Мир, продиктованный победителем по принципу Vае victis, заложил бы основы новой политической традиции, создав прецедент, который перечеркнул бы предыдущие и на который могли потом ссылаться великие князья (вне зависимости от того, представители какого княжеского дома занимал бы великий стол). И шансы Михаила были тем более велики, если принять во внимание отмеченный В. Л. Яниным кризис, раскалывающий в XIV веке боярскую элиту Новгорода. Выплеснувшаяся наружу во 2-й четверти XIV века после поражения великих князей, но подспудно тлевшая в 1-й четверти столетия, в случае военнополитической катастрофы борьба боярских кланов на фоне развивавшихся социальных антагонизмов, вполне могла привести к концу существование Господина Великого Новгорода как политического субъекта на полтора с лишком столетия раньше, чем это случилось на самом деле, тем более что сами структуры новгородской государственности на рубеже XII I–XIV веков были пластичны, переживая определенную трансформацию (на что указывал, к примеру, В. Л. Янин[38]38
  Там же. С. 260.


[Закрыть]).

При таких раскладах 2-й поход Михаила на Новгород в 1316 году приобретал поистине судьбоносный характер, и не только для Новгорода или Твери, но и для всей Русской земли. Однако, к сожалению, нельзя сказать, что и современники, и потомки уделили его истории должное внимание – он предстает перед нами не более чем еще один эпизод первого сезона «мыльной оперы» о противостоянии московских и тверских князей. Основные сведения о нем сегодня мы можем почерпнуть из трех групп летописей – собственно новгородских, тверских и московских. Несколько особняком стоят летописи региональные. К тому же летописи, из которых можно узнать о подробностях этого похода Михаила Ярославича, как правило, довольно поздние, и чем позднее, тем более живописными подробностями в описании перипетий этой неудачной экспедиции тверского князя они обрастают. Отделить факты от литературных штампов/фигур речи и откровенного вымысла здесь крайне сложно. Кроме того, восстановлению картины событий изрядно мешает и субъективность летописцев. Характеризуя особенности работы тверских и московских летописцев и составителей летописных сводов, И. У. Будовниц отмечал, что «в обоих княжествах велась интенсивная летописная работа, задача которой заключалась, между прочим, в оправдании действий своего князя и в обосновании его прав на великое княжение»[39]39
  Будовниц И. У. Отражение политической борьбы в тверском и московском летописании XIV века // Труды Отдела древнерусской литературы. Т. XII. М.-Л. Д 956. С. 79.


[Закрыть], при этом темные стороны деятельности «своих» князей отодвигались на второй план или вообще замалчивались и наоборот. Больше того, в русской летописной традиции можно выделить по меньшей мере три версии случившегося в 1316 году.

Самая краткая изложена в Вологодско-Пермской летописи и связанной с ней летописью Никаноровской. Согласно этой версии событий, в 1316 году, после изгнания из Новгорода великокняжеских наместников, князь Михаил «поиде… к Новугороду ратью со всею землею Низовскою», и этой демонстрации оказалось достаточно, чтобы «добиша ему челом Ноугородцы, и отъиде [Михаил]»[40]40
  См.: Вологодско-Пермская летопись // ПСРЛ. Т. XXVI. М., 2006. С. 98.


[Закрыть].

Другую историю рассказывают тверские летописи – в их изображении великий князь, «поимъ воя многы», пошел к Новгороду, но «злыи вожди заведоша въ лиха места» так что князь был вынужден повернуть назад, и «многа пакость бысть полку его»[41]41
  См.: Рогожский летописец. Стб. 36.


[Закрыть]. Симеоновская летопись (и связанная с нею знаменитая Никоновская) дополняет и разукрашивает эту версию красочными подробностями. В ее изображении Михаил Ярославич, «събрав рать велику, воя многы», двинулся на Новгород «по неведомымъ местомъ и по незнаемымъ путемъ, и заблудиша въ злыхъ лесехъ и в болотехъ», так что, добравшись до Ловати, ратники Михаила изнемогли от глада и великий князь был вынужден повернуть назад «не успевшее ничтоже»[42]42
  См.: Симеоновская летопись. С. 88.


[Закрыть].

И, наконец, новгородская «повесть», в которой князь дошёл до Новгорода, постоял на его окраинах и, «не успевъ ничтоже», повернул назад, заплутал в лесах и болотах и понес большие потери в людех и конех по причине нехватки провианта и фуража[43]43
  См., например: Новгородская первая летопись старшего извода. С. 95.


[Закрыть].

Нетрудно заметить, что составители всех трех версий, оперируя набором одних и тех же фактов и персонажей, умудряются за счет разной компоновки их выстроить чуть ли не диаметрально противоположные трактовки случившегося. И ведь что самое интересное, никто из них особенно и не лжет – нет, поворачивая события лета-осени 1316 года, они поворачивают их к читателю то одной стороной, то другой, и говорят часть правды, но только ту, что им выгодна больше всего.