Текст книги "Воспитай себе друга"

Автор книги: Виталий Нехаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

РЕЖИМ ЩЕНКА

С первого же дня для Айка был установлен строжайший режим питания. Кормили мы его шесть раз в день. Если же он что-то не доедал, миска тут же убиралась. Однажды он отказался от еды, в надежде, что потом сможет вернуться к миске и доесть оставшееся. Но не тут-то было. Вернуться-то он вернулся, но миски на месте уже не было. Он обнюхал чурбачок, на котором она стояла, походил вокруг, даже попытался разжалобить нас поскуливанием, но мы решили быть твердыми. Через день или два Айк снова решил нас проверить. Убедившись, что из жалобного поскуливания ничего не получается, он стал съедать все, что ему дают.

Утром, как правило, он ел творог с молоком, днем немного мясного фарша. Каждый раз мы добавляли в пищу различную минеральную подкормку – глицерофосфат, фитин. В дневной рацион входили также фрукты, овощи. Все это должно было предотвратить возникновение рахита, укрепить суставы. Ранней весной свежих овощей нет, да и фрукты за зиму теряют витамины. Но все же Айк регулярно ел протертую морковку, мелко нарубленную капусту, тертое яблоко. Надо сказать, что у Айкушки, как мы его назвали ласкательно, аппетит был отменный. С неимоверной быстротой поедал он все, что находилось в миске. Оставалось только вытереть ему мордочку, чтобы следы еды не попали на мебель, брюки или обои…

Как-то во время одной из прогулок я потерял щенка. Только что был рядом – и нет. Я позвал его, но он почему-то не подбежал ко мне. Обошел вокруг дома в надежде, что он сидит возле подъезда, но и там его не было. Заглянул во все канавки, под доски, сложенные возле дома, – нет. Я растерялся. Что же делать? Куда он мог деться? И тут я услышал какой-то подозрительный хруст, доносившийся из-за большого развесистого куста. За ним сидел Айк и преспокойно грыз головешку.

– Что ж ты делаешь? Зову тебя, зову, а ты и ухом не ведешь? – проговорил я.

Он оторвался от приятного занятия, поднял мордочку. Глаза смотрели на меня так выразительно, будто говорили: «Неужели ты не видишь, что я занят важным делом? Зачем же меня отрывать от него?»

Но я отобрал у Айка головешку, сказав при этом: «Нельзя!» Дома отделил от этой головешки кусочек угля, измельчил палочку обыкновенного школьного мела и смесь положил в миску. Углем и мелом Айк мог лакомиться в любое время. Это было ему на пользу.

Но случай с головешкой был только началом. Как-то после очередной прогулки Тамара с ужасом сообщила мне, что он ест… окурки. Честно говоря, я не поверил. Ну, головешку – ладно, из-за недостатка в организме каких-то минеральных веществ. Землю, в худшем случае, селедочную голову или старую кость. Но окурки!

В субботу, забрав с собой Айка, мы всей семьей отправились на прогулку в лес. В небольшую корзинку постелили старую пеленку, посадили туда щенка и так довезли его в троллейбусе до леса. В троллейбусе, как и положено безбилетному «зайцу», Айк вел себя тихо. Поскольку мы знали, что не вернемся из леса ко времени его кормления, то взяли миску и еду. Мы не хотели, чтобы он голодал, а тем более подбирал с земли съестное.

На природу Айк выезжал впервые. Был разгар лета. Между деревьями поднялась высокая сочная трава, в которой алели, синели, желтели, розовели, белели цветы. А сам лес был наполнен голосами птиц. Обстановка для щенка была, прямо сказать, необычная. Поэтому, когда, зайдя на дальнюю тропинку, мы спустили его на землю, он прижался к Тамариным ногам и стал скулить, просясь назад в корзинку. Мы немедленно двинулись вперед по тропинке. Айк буквально путался под ногами и ни на шаг не отходил от нас. Коричневые ушки-лопушки, как крылья, то вскидывались вверх, то падали вниз, когда он, отстав на несколько шагов, вдруг начинал нас догонять.

Наконец мы вышли на небольшую полянку. На краю ее лежало дерево, и мы присели отдохнуть. Вероятно, здесь еще совсем недавно кто-то был. В стороне валялись куски хлеба, бумага и… несколько окурков.

Айк потянул носом. Потом огляделся и медленно побрел в сторону.

– Смотри, – шепнула Тамара.

И действительно, в мгновение ока один из окурков был съеден. Затем другой. Третьего съесть он не успел. Я подбежал и взял щенка на руки. Айкушка сладко облизнулся.

– Ты так и курить начнешь. А ведь детям этими делами строго-настрого заниматься запрещено, – увещевал я Айка.

Казалось, что он все понял. Но стоило мне опустить его на землю, как он вновь направился к окуркам.

Вечером я позвонил Жене и рассказал ему о случившемся. Каково же было мое удивление, когда я услышал:

– Ну и на здоровье. Пусть ест. Значит, в организме чего-то не хватает. Он же не ест бумагу?

– Нет.

– Или доски. Даже траву, вероятно, сейчас не ест.

– Нет.

– А вот увидите, повзрослеет и будет есть траву с огромным аппетитом. Но не всю, а только ту, которая ему необходима. А что касается окурков, так пройдет немного времени, и он на них и внимания обращать не будет. Поверьте мне.

Мы поверили и вскоре убедились, что Женя был прав.

ЧАСТЬ II
ОБРАЗЦОВО ВЫРАЩЕННЫЙ

АЙК ПОКАЗЫВАЕТ ХАРАКТЕР

Айку шел уже четвертый месяц. Был он крупным щенком, очень ласковым. Со всеми он любил играть, каждого норовил лизнуть, к каждому был доверчив и расположителен. Возможно, это и нехорошо: быть добрым ко всем. Но мы не хотели делать из него злую собаку. В эту пору остался я с ним один: Тамара с Сережей уехали на месяц в санаторий. Надо сказать, что это был довольно сложный месяц. Я не хотел ломать Айку режим дня и поэтому вставал в шесть часов утра, кормил, шел с ним гулять. Затем кормил еще раз, перед отъездом на работу, в свой обеденный перерыв ездил домой, кормил и гулял с Айком. Вечером полтора—два часа мы прохаживались с ним по асфальту. Эти прогулки необходимы для укрепления лап, стачивания когтей. Во всяком случае, как мне казалось, Айк не ощущал отсутствия хозяйки дома. Зато это чувствовал я.

Однажды в субботу ко мне пришли друзья. Айку их визит пришелся по душе. То один, то другой играли со щенком, и он с радостным тявканьем носился по квартире. Погрустнел он лишь тогда, когда все мы сели смотреть по телевизору футбол и на него перестали обращать внимание. Он подходил то к одному, то к другому гостю, тыкался носом, проводил лапой по ботинку, недоумевая, что же это такое произошло и почему его так все обижают своим невниманием… Потолкавшись между нашими ногами минут пять, он пошел спать.

В теплые дни Айк не хотел спать на своем мягком теплом месте. Он ложился либо на полу возле балконной двери, а в особо жаркие дни, возле входной двери в коридоре. На этот раз он спал в комнате на полу. Когда после окончания трансляции матча мы вошли в комнату, он лишь приоткрыл один глаз и даже не шевельнулся. Всем своим видом щенок показывал полное равнодушие к нашему появлению. Вероятно, этим он хотел отомстить нам за наше недавнее невнимание. Я стал прощаться с друзьями. Один из них обхватил меня за плечи и тряхнул. В следующее мгновение произошло то, чего никто не ожидал. В два прыжка Айк оказался возле нас, впился в брючину гостя и со всей силой рванул на себя. Раздался треск, и клок серой материи остался у Айка в зубах. А щенок стоял на месте и исподлобья смотрел на приятеля, явно выжидая, что же будет дальше. Я извинился перед другом, но ругать щенка не стал. Айк не понял дружеского жеста гостя, он просто спасал от того, кто поднял на меня руку. Весь оставшийся вечер мы тщательно пришивали к брюкам выдранный клок, вспоминая о подвиге доброго щенка-лизуна.

ЩЕНОК РАСТЕТ… ПО ЧАСТЯМ

Да, да, не удивляйтесь – именно по частям. Когда Айк был совсем крошкой, мы с интересом наблюдали, как он не мог рассчитать своих движений. Бежит, бежит и вдруг завалится на бок. И смотрит по сторонам испуганными глазенками: почему и как случилось, что вдруг лежит на полу. Чаще это происходило тогда, когда он играл с мячиком от настольного тенниса. Нажмет на него лапкой, а шарик отскочит в сторону, щенок не удержит равновесие и шлеп – лежит на боку. Или же подкрадется к мячу, захочет его лапкой накрыть, да промахнется. И опять на боку. Даже порой рычать начнет на шарик: «Это, мол, что еще такое, почему со мной играть не хочешь, а все норовишь сбежать?»

Когда Айк немного подрос, он перестал походить на бегемотика. Вид был настоящий, щенячий, только управлять своим телом по-прежнему не умел. Побежит за тем же шариком, поддаст его лапой, шарик за дверь, и он за ним. Смотришь, голова за дверью, а задние лапы еще в комнате. Не успел весь проскочить и лежит на боку.

Одно время был он похож на олененка. Туловище и головка сравнительно небольшие, а ножки длинные и хвостик крошечный торчит. Потом настал период, когда стали расти тельце и головка.

Все это время мы регулярно раз в неделю записывали основные данные роста. Один замер – от кончика носа до затылочного бугорка на голове. Другой – от кончика носа до разреза глаз, что ближе к носу. Третий – высота: от пола до холки. Надо сказать, что мерить рост Айк почему-то особенно избегал. Не нравилось ему стоять на месте. Он крутился, ложился на пол, переворачивался на спину. Как мы только не пробовали подманить его к косяку двери, на котором карандашом отмечали рост. Кусочком колбаски подманивали, силой подтаскивали – ничего не помогало. И вот однажды случайно в руках Тамары оказался этот беленький шарик от настольного тенниса. Очень уж щенку интересно было узнать, что она собирается с ним делать. Тамара заметила его интерес и решила использовать это для замера: подманила Айка к косяку двери и подняла шарик вверх. Как зачарованный смотрел малыш на ее руку. В это время я сделал отметку на косяке.

Еще мы регулярно делали замер пясти. Или, попросту говоря, окружности передней лапы, под пятым пальцем, что расположен сбоку на лапе. А лапы у Айка были крупные, сильные. Благодаря правильному рациону, добавлению в пищу нужных минеральных веществ, витаминов щенок избежал рахита и рос крепким. Но мы по-прежнему не замечали этого роста, потому что происходил он у нас на глазах, и для нас Айк оставался малышом. Однако меняющиеся от недели к неделе размеры говорили о другом.

Подходило время, когда мы должны были купировать ему ушки.

АЙК ПРОЩАЕТСЯ С УШКАМИ-ЛОПУШКАМИ

– Привозите к шести часам вечера, – проговорила в телефонную трубку Вера Владимировна Гоппе. – Будем купировать.

Купировать – это значит обрезать уши, делать из висящих лопушков стоячие, такие, как у взрослых доберман-пинчеров, боксеров, догов. У всех у них подрезают ушки. Вот только немецким овчаркам подрезать не нужно – уши сами встают.

Этот телефонный разговор происходил утром. После него весь день все мы ходили словно в воду опущенные. Не смотрели друг на друга. Зато Айка называли только ласковыми именами: Айкушка, Малышка, Айкушенька. Утром дали немного мяса и все. Есть ему в тот день в связи с операцией больше не полагалось.

Я купил в аптеке все, что сказала Вера Владимировна: стерильные салфетки и стерильный широкий бинт, лейкопластырь, необходимое количество ампул болеутоляющего препарата. Из старых Сережиных колготок сшил Айку специальные налапники, уложив внутрь вату. Они нужны были после операции, чтобы он не смог коготками потревожить швы на ушках. Было жалко смотреть на щенка, когда в часы кормления он не находил на месте миску. Мы отвлекали его играми, много гуляли, даже ходили в лес.

На операцию Сережа поехал с нами. Он очень жалел Айка и поэтому решил быть рядом с ним.

Щенку ввели снотворное. Сначала он не почувствовал его действия. Но потом движения его стали вялыми, неуверенными. Вскоре лапы стали разъезжаться в разные стороны, и он лег. Его перенесли на операционный стол.

Сережа никак не хотел отходить от Айка. Но Вера Владимировна объяснила, что наркоз у щенка поверхностный, и если он в момент операции увидит Сережу, который не помогает ему избежать всей этой процедуры, то щенок в дальнейшем будет плохо к нему относиться, помня, что в трудную минуту он, Сережа, не пришел ему, Айку, на помощь.

Около часа длилась операция купирования ушей. Наконец нас позвали и передали забинтованного, завернутого в привезенную простынку щенка.

– Смотрите, будьте внимательны, особенно в эту ночь. Наркоз будет еще действовать. Все мышцы щенка расслаблены. Он в полузаторможенном состоянии может соскочить со своего места и сломать лапу или сильно удариться головой. Лучше, если вы не поспите, а последите за ним.

Машина ждала нас у подъезда. Как можно аккуратнее нес я на руках малыша. Тамара и Сережа следовали за мной. Дома Тамара предложила постелить чистую пеленку на диване и поочередно дежурить ночь с Айком. Сережа заявил, что он непременно примет в этом участие. Времени было десять часов вечера. Следующий день был воскресным. Поэтому мы позволили Сереже встать на вахту первым и нести ее до 12-ти ночи. Сережу сменил я. Моя вахта была до 4-х ночи.

И вправду Айк несколько раз порывался соскочить с дивана. Но движения эти скорее были конвульсивны, чем осознанны. В четыре часа утра меня сменила Тамара.

Так прошла ночь.

На следующее утро Айк чувствовал себя хорошо. Он позавтракал, и мы отправились на прогулку. Правда, в колготках, поверх которых я натянул еще нечто похожее на сапожки, сшитые из старого хлорвинилового плаща, он чувствовал себя непривычно. Старался содрать их, прихватывал зубами. Но я был начеку.

Так прошел день, другой, пятый. За это время был уже снят бинт, перемычки из лейкопластыря, соединявшие кончики ушей, перерезаны. На 7—9-й день отвалились корочки на месте среза на ушах.

Айк стал по виду взрослым доберман-пинчером. Но по возрасту оставался еще щенком.

ЧТО-ТО СКАЖУТ СУДЬИ

Как-то в один из октябрьских вечеров нам позвонил Женя.

– Готовьтесь, в следующую субботу смотр молодняка.

Он назвал адрес, по которому мы должны были приехать.

– А стоит ли? – спросила Тамара. – Он у нас такой маленький.

Тамаре все время казалось, что Айк не растет, что он самый худенький, самый низенький из его сверстников.

Женя не стал ее разубеждать.

– Приезжайте, посмотрите других доберманов, сравните, посоветуетесь со специалистами.

Вся неделя прошла в мучительных раздумьях: стоит везти его или нет. Или, может быть, поехать без Айка, но тогда пропадал весь смысл поездки, а уж о консультации не могло быть и речи.

В субботу утром мы вместе с Айком все же отправились на смотр. В машине щенок сидел присмиревшим. Как видно, он помнил, чем кончаются поездки на такси, а поэтому поочередно заглядывал в глаза то Тамаре, то мне, как бы спрашивая: «Опять будут делать уколы и резать уши?»

Тамара гладила его по гладкой, блестящей спинке, почесывала за ушками и приговаривала: «Да не волнуйся, никто тебе уши больше резать не будет. Побегаешь, погуляешь и все». Не знаю, то ли спокойный тон Тамариного голоса подействовал, то ли Айка просто укачало в машине, но только он уткнул голову ей в колени и так неподвижно просидел до конца поездки. В тот самый момент, когда машина остановилась неподалеку от площадки, мимо нас прошел мужчина, ведя на поводке рослого, прекрасно сложенного черного доберман-пинчера.

– Ну вот, – сказала Тамара, глядя им вслед. – Разве сравнить того красавца с нашим. Может, вернемся, чтобы не позориться?

– Да уж раз приехали, надо идти. Какой есть, такой и есть, – вздохнул Сережа.

На площадке было много собак. Они бегали, играли.

Самый центр площадки был огорожен канатом. Это место называется «ринг». Мы спустили Айка с поводка, и он тотчас же включился в веселую собачью игру. И тут мы увидели, что наш питомец не только не меньше своих собратьев, но многих даже превосходил в росте. Он хорошо упитан, у него мощные лапы. На некоторых доберманов мы смотрели с жалостью, так они были худы.

– Хорошо сделали, что приехали? Или, может быть, вы еще сомневаетесь в правильности своего решения? – проговорил подошедший к нам Женя. – Теперь убедились, что значит правильно вырастить собаку, уделять ей внимание? Наверное, сами видите разницу?

– Да, но вот тот… – кивнула Тамара головой в сторону черного добермана.

Женя засмеялся.

– Так ведь ему скоро два года. Просто этот человек живет неподалеку и пришел посмотреть на молодняк.

Мы подошли к столику и зарегистрировали Айка. Сказали его возраст, кто родители, откуда он. Мы были удивлены, когда к нам подошла незнакомая женщина и спросила:

– Он у вас от Гесса?

– Да, – ответила Тамара. – А вы откуда узнали?

Женщина улыбнулась.

– По экстерьеру видно. По внешнему виду: лапы крупные, форма головы, сложение.

А на ринг тем временем выводили собак. Сначала от одних родителей, затем – от других. Когда же вызвали нас, то мы оказались в квадрате ринга в единственном числе. От Гесса и Атрикс в Москве больше никого не было.

Мы сделали с ним по рингу один круг, другой. Шел Айк, надо сказать, безобразно. Крутил головой влево, вправо, вырывался. Он все никак не мог понять, зачем это его, оторвав от такой веселой игры со сверстниками, вдруг взяли на поводок и стали одного водить по кругу. И потом, где же Тамара? Уж не ушла ли она от него?

– Достаточно, – сказала эксперт на ринге.

Она что-то записала в блокноте.

– Немного подождите, сейчас мы вручим вам свидетельство.

– А замечания? – не выдержал я.

– Чуть-чуть слабоваты ушки. Надо массировать. Остальное все нормально.

Мне протянули свидетельство. Я поблагодарил эксперта и вышел за ринг.

– Ну, что, что там написано? – проговорила Тамара.

– А я еще и не прочитал.

– Что же ты!

Она взяла свидетельство и раскрыла его. В графе «оценка» было написано: «Образцово выращенный».

– Поздравляю с первой победой, – подошел к нам Женя. – Ваш Айк признан одним из лучших.

А «один из лучших» в этот момент носился среди деревьев за своим сверстником, который утащил у него из-под носа палку.

ЛЮБИМЫЙ МЯЧ

Из всех игрушек Айк больше всего любил мяч зеленого цвета. С этим мячом он мог играть часами. И постоянно втягивал в игру нас с Сережей. Был у него даже свой способ приглашения к игре. Возьмет мяч в зубы, подойдет к кому-нибудь из нас и положит его на колени. Или же стоит и держит в зубах. А глаза хитрые: попробуй, мол, отними. Только протянешь руку, как он мгновенно отведет голову в сторону. Отдернешь руку, снова держит мяч около колен, а сам пристально наблюдает за тобой.

Не знаем, откуда Айк научился мастерски выполнять несколько футбольных приемов. Например, подбросишь мяч, и не успеет он отскочить от пола, как щенок придавливает его лапой. Было смешно смотреть: стоит Айк, перед ним мяч, и передняя лапа на мяче. Точь-в-точь как на старых фотографиях: стоит этакий атлет-футболист, руки сложены на груди, а правая нога стоит на мяче. И еще один прием очень хорошо удавался ему. В футболе этот прием называется «убрать мяч под себя». Покатишь мяч Сереже, Айк его перехватит, прижмет грудью к полу, а лапы вперед выставит. Ни за что не выбьешь мяч из-под него, а руками забирать начинаешь – сердится, рычит: мол, давай по-честному, я – лапами, а ты – ногой. Руками-то каждый сможет. И потом, это же футбол, а не баскетбол. Когда мы брали мяч в руки и, отойдя друг от друга, перекидывали его по воздуху, Айк, подпрыгивая, старался перехватить его носом. И уж как он был рад, когда это ему удавалось.

Где-нибудь в лесу, на большой поляне или на школьной спортивной площадке мы далеко расходились с Сережей и пасовали друг другу мяч. Айк носился за ним стрелой. И если только пас получался слабый или не точный, тут же хватал мяч и отбегал с ним в сторону. Ляжет, положит его перед собой и смотрит на нас: отнимайте. Сделать же это было почти невозможно. Он бегал вокруг нас, проскакивал между ногами. И когда мы, обессиленные от этой погони, валились на траву или садились на скамейку, чтобы передохнуть, он с победным видом приносил мяч и клал его у наших ног.

«Сдались? – говорил весь его вид. – Ну, а теперь давайте поиграем».

Но мяч он этот прокусил. Пришлось купить резиновый баскетбольный. Его-то он в пасть забрать не мог. Но любовь к тому, зеленому, осталась неизменной. Теперь у него появилась еще одна забава. Сожмет зубы, сплющит мяч и положит его на пол. Мяч медленно наполняется воздухом и издает тонкий свист. Айку это только и нужно. Уши поставит и прислушивается. А прислушивается интересно: то в одну сторону наклонит голову, то в другую. То вдруг приподнимется и лапой попробует: упругий? Значит, снова можно играть в футбол.

Когда же во время прогулок по лесу мы еще издали видели, что неподалеку кто-то играет в мяч, тут же брали Айка на поводок. Непременно побежит отнимать. А его внезапное появление могло испугать людей.