Текст книги "Сэр Троглодит"
Автор книги: Виталий Башун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
В Лефарус, портовый город на берегу Срединного моря, мы прибыли на исходе лета и остановились, сняв номера в лучшей гостинице, на целых два дня. Впервые за продолжительное время сеньорита смогла нормально выспаться, не спеша, растягивая удовольствие, искупаться в горячей ванне и отдохнуть. На второй день, когда должна была состояться очередная встреча, она с утра немного нервничала. Как я понял, эта встреча была для нее очень важна.
Как обычно, гостя мы ждали в комнате вдвоем с сеньоритой. Но он пришел один, без охраны.
– Прибыл представитель гильдии магов, – доложил гвардеец, охраняющий вход в комнату. – Пригласить?
– Зови, – разрешила Мирасель и несколько нервно переплела пальцы рук.
В помещение вошел толстенький, невысокого росточка человек в мантии. Был он высокомерный, напыщенный, как индюк, и важный, как петух бабушки Сормы. Презрительно поглядев на меня, он через губу поздоровался с девушкой и спросил:
– Ты, что ли, Мирасель?
Глаза моей любимой опасно сузились, но ответила она ему вежливо:
– Я – сеньорита Мирасель.
А дальше, ничего не объясняя и вообще не говоря ни слова, маг меня атаковал. Я его атаки сначала не видел, но чувство опасности, развившееся за последнее время, заставило буквально провалиться в «холод». В этом состоянии я вдруг заметил, как от ладони мага в мою сторону довольно шустро летит какая-то гадость. Другая ладонь направлена на девушку, и там уже созрел комок чего-то явно опасного. Тело действовало само: выпущенный мною метательный нож пробил шею толстяка насквозь, и в это же время сам я кувырком в последний момент (очень уж быстро летел этот комок силы) ушел в сторону Мирасель и сбил ее с ног.
Удостоверившись, что опасность позади и маг-убийца лежит неподалеку, еще подергивая ногами в агонии, но уже ни на что не способный, я помог ошеломленной девушке подняться и отряхнул ей платье.
– Ты что себе позволяешь? – наконец дошло до ее сознания случившееся. – Что ты натворил?! Дикарь! Троглодит ненормальный! Ты убил представителя гильдии магов! Разрушил все мои планы! Они же теперь выступят против меня. Все! Ты понимаешь, что это значит, тупица?!
Она была прекрасна в гневе, но этот гнев ранил мое сердце. Я стоял и молча слушал ее отчаянный крик.
– Отвечай! Почему ты его убил?! Ты сошел с ума?!
– Он напал на нас.
– Да-а? Он на нас напал, оказывается… А ты что, маг, что ли? Маг? Да?
– Не маг, – вынужден был признать я. Ну как я мог ей рассказать о том, что видел и чувствовал. В данной ситуации я и сам себе не верил и начал сомневаться, не привиделось ли мне это нападение.
– Вон отсюда! Иди в свою комнату и жди! Если маги потребуют твою голову, я им ее отдам.
– Чью голову ты хочешь нам отдать, сеньорита? – раздался от двери недоумевающий голос.
Мы одновременно развернулись и с удивлением уставились на незнакомца… в мантии мага, спокойно стоящего в дверях. Однако его спокойствие мигом испарилось, когда он увидел на полу тело собрата. У меня сердце ухнуло куда-то в пятки и там забилось в темный угол. Магам противостоять я, может, и сумею, но недолго.
Между тем незнакомец склонился над телом, перевернул его на спину и впился взглядом в лицо покойного, после чего, злорадно ухмыльнувшись, произнес:
– Да это же Тропс! Как ты здесь оказался, негодяй? И как тебя смогли убить? Надо же! Обычный метательный нож. Даже без внедренной силы! Удивительно.
– Ты его знаешь? – робко спросила Мирасель.
– Да. Это личный маг герцога Васкоза. Большой негодяй. Что он здесь делал?
– Он сказал, что является представителем гильдии…
– Вот как? – приподнял брови незнакомец. – Он так сказал? Однако… Судя по всему, он пришел тебя убить. Обычно ему такие дела удавались. Что же ему помешало сейчас?
Мирасель сбивчиво рассказала о том, что видела. Маг внимательно ее выслушал и обратился ко мне за разъяснениями:
– А что же тебя, молодой человек, подвигло напасть на мага?
– Мне показалось, что он атаковал. Я не успел ничего обдумать, как тело все сделало само.
Маг внимательно пригляделся ко мне и одобрительно кивнул:
– Ты, я вижу, барс, а насколько мне известно, барсы на такое способны. Ну кто бы мог подумать, что… э-э-э…
– Сеньорита Мирасель, так меня зовут, – несколько торопливо, на мой взгляд, подсказала ему девушка.
– Да. Именно. У сеньориты… Мирасель в охранниках будет настоящий барс! Вот и Тропс – пренебрег защитой и получил нож в шею. Иначе так легко вы бы не отделались. В общем-то, скажу я вам, туда ему и дорога. И ничьи головы нам не надо отдавать. Парень выполнил свой долг, честь ему и хвала… Да, позвольте представиться – служащий гильдии магов, магистр второй ступени Солверс. – И маг уважительно поклонился нам с сеньоритой.
– А как же этот Топс…
– Тропс, сеньорита.
– Да, Тропс. Он что, был подставной представитель гильдии?
– Именно так. Но как они смогли прознать о предстоящей встрече с вами?.. Впрочем, это наши внутренние дела. Мы непременно разберемся, шпиона выявим и примерно накажем. Можете не сомневаться. Теперь, насколько я понимаю, тебе предстоит решить много вопросов, не смею более задерживать. Скажу только – я должен передать волю верховного собора магов нашей страны.
Мирасель даже дыхание затаила, а этот шутник специально немного помедлил, прежде чем возвестить наконец:
– Собор полностью поддерживает тебя, сеньорита, и готов встать в ряды твоих сторонников.
Девушка ощутимо расслабилась, и на ее щечки вернулся румянец. Я чувствовал, что ей нестерпимо хочется заплясать от радости прямо здесь, рядом с трупом убийцы, но она сдержалась и корректно поблагодарила Солверса за доставленное лично приятное известие и попросила передать благодарность собору, уверив, что те, кто с ней сегодня, не будут забыты завтра.
Напоследок Солверс оставил записку, в которой извещал, что тело принадлежит магу Тропсу, совершившему нападение на сеньориту Мирасель, в результате чего его убил охранник.
Маг раскланялся и, не задерживаясь более, удалился.
Мирасель подошла, взяла в ладошки мое лицо и крепко поцеловала.
– Прости меня, Дит. Я кричала на тебя, а ты снова спас мне жизнь. Я не знаю, как тебя отблагодарить… Нет. Знаю. Но надо чуть-чуть подождать, – прошептала она.
Вызвав охрану, сеньорита приказала убрать тело, сообщить о происшедшем в городскую стражу и позвать прислугу вымыть пол. Когда все было сделано, она сообщила, что очень устала и должна отдохнуть, заперла дверь и немедля потащила меня в спальню.
То, что не удалось Тропсу, отчасти удалось ей. Взрыв чувств заставил нас надолго выпасть из реальности, после чего мне снова пришлось залечивать спину от царапин и прочие части тела – от укусов. Но зато любовь наша, смею надеяться, была тиха и для окружающих незаметна.
Глава 8
– …почему Гиперборейский океан носит такое название?.. Старики говорят, где-то далеко на севере океана был целый континент гипербореев. Ну так их называют. Люди такие. А может, не совсем люди, кто их теперь поймет? Высокие, светловолосые и голубоглазые. А уж воины какие… Никто против них выстоять не мог. Все побережье им принадлежало. И Конкиста, и Галлития, и Нибелунг, и Сакстура… Приходили они два, а то и три раза в год на громадных кораблях… Наши галеоны, которые мы сейчас грузим, все равно что шлюпки против того же галеона. О как! Значит, приплывали они за данью… золото брали, меха, железо, пеньку и непременно пять сотен молодых, крепких мужчин. Ежели какой слабый попадался, сборщику голову рубили, хватали еще сотню первых попавшихся – и на корабль. Так рассказывают.
– А что потом? – с любопытством спросил я своего собеседника, портового амбала Кребино, вливающего в свое необъятное брюхо пятый кувшин пенистого пива.
Могучий детинушка, что называется, семь на восемь – восемь на семь, мускулы с детскую голову мячиками перекатываются по полуголой груди и здоровенным рукам. Рядом с ним я, очень не хилый парень, казался себе хрупким и хлипким мальчонкой. Удивительно, но характер детина имел покладистый, не обидчивый и добродушный, по-детски наивно-мечтательный и восторженный. Мог часами, не прерываясь на еду и выпивку, слушать всевозможные истории, не пренебрегая откровенными выдумками. При этом сам знал их превеликое множество и с удовольствием рассказывал заинтересованным слушателям.
– А потом все! Перестали приходить. По слухам, ихний континент утоп уже лет шестьсот как. Но!.. – Кребино сделал многозначительную паузу и перешел на шепот: – С год назад фрегат «Звезда Конкисты» спас одного морячка, матроса с пиратского корабля. Мне братишка, что на «Звезде» служит, по большому секрету сказал. Я вижу, ты парень честный, болтать не будешь, потому и сказываю.
Я подозревал, что все портовые эту «тайну» уже давно и не один раз обсудили.
– Этот спасенный был едва живой, бледный, что зелень подкильная, а уж тощий, что смерть. В бреду все бормотал: «Гиперборея… золото… Гиперборея… золото…» На том фрегате хороший маг-целитель оказался, он его немного подправил, но спасти все равно не смог. Сумел разве что ненадолго в чувство привести. Так перед смертью пират поведал, что занесло их в сторону от торговых путей на север. Они от галлитийского корвета уходили. Тот их уже почти настиг, да случился шторм и разметал тех и других. Шторм они, стало быть, пережили, от преследования, значит, оторвались и совсем уже к югу поворачивать наметили, как впередсмотрящий заорал: «Земля!» – и они решили узнать, что это за место. Так далеко на север еще никто не заплывал. На картах ничего нет, да и вообще тот район – одно белое пятно.
В общем, подошли они к берегу с небольшой удобной бухтой. А что это – остров или материк, так и не выяснили, им до этого дела не было. Решили считать островом. Что да как, я толком не знаю, а высадили пираты отряд для разведки. Этот спасенный был среди разведчиков. Говорит, на острове видел дома из камня, все страшно разрушенные, а внутри каждого золота и драгоценностей – как грязи. Грудами лежат. Похватали пираты сколько могли унести, да, видно, прогневали духов тех мест. Не смогли они вернуться. Напали на них демоны и вмиг побили-порубили. Он один в живых остался по чистой случайности: в подвале каком-то задержался, мешок золотом набивал. Услышал, значит, крики и лязг оружия на улице, выглянул осторожно, а там демоны уже доканчивают его товарищей и куда-то волокут их тела. Забился он в подвал поглубже, там и отсиделся до вечера. Потом прокрался в бухту. От баркаса пепел один остался, видать, демоны сожгли, так он вплавь до своего корабля добрался. Подняли его на борт, выслушали рассказ, да и рванули прочь от того проклятого берега на всех парусах.
Но уйти им не суждено было. Следующий шторм неполной командой они уже сдюжить не смогли. Затонуло их судно, один только этот и спасся. – Рассказчик приник к очередному кувшину, отдышался и, посмотрев на меня, серьезно сказал: – Думаешь, я тюльку травлю? Ракушки на уши клею? А для чего, ты думаешь, два галеона в порту продовольствием загружаются да вербовщики по третьему разу злачные места прочесывают? Солдат для высадки и разведки набирают. С этой дракой среди благородных, кому трон задницей греть, опытных воинов никто не даст, самим нужны. А вот отребья не жалко. Сдохнут – туда и дорога. Главное, чтобы остров от демонов очистили. Служители Создателя четырех братьев своих для этого дела отряжают. Это я не просто так тебе говорю. Братуха у меня есть на «Звезде Конкисты», он и шепнул. Они аккурат сопровождать пойдут.
…Познакомились мы с амбалом при самых обыденных обстоятельствах. Я зашел в припортовый кабак промочить горло свежим холодненьким пивом, что при осенней жаре в этих южных краях – блаженство неземное, а Кребино ввалился с толпой таких же, может, чуть помельче, «троллей». У них как раз случился перерыв, вот они и спешили перевести дух да пивка глотнуть бочонок-другой. Кабатчик забыл предупредить о том, что полностью свободный стол в углу заведения в это время обычно занимает артель портовых амбалов, а может, нарочно не сказал. Публику хотел бесплатно повеселить. Тем не менее Кребино спокойно прошел в угол. Его рука привычно потянулась, чтобы сгрести за ворот незваного гостя, то есть меня, но сжала всего лишь воздух. Правда, воздух не простой, а пропитанный ароматами кухни и свежего пива. С удивлением посмотрев на пустой кулак и на меня, отсевшего на шаг влево, он повторил попытку. Результат был тот же. В этот раз я вернулся на прежнее место. В глазах амбала вместо ярости я увидел детское любопытство и азарт. Когда еще несколько попыток не принесли ему удачи, он расхохотался, попытался хлопнуть меня по плечу, промазал, сел на скамью рядом и с восхищением сказал:
– Ну и верток же ты, точно обезьянка капитана Грумероса. – Его товарищи одобрительно загудели и стали рассаживаться на лавки вокруг стола. Сравнение с этим животным прозвучало так искренне и доброжелательно, что ничего обидного для себя я в этой фразе не усмотрел.
Больше никто не пытался вышвырнуть меня с насиженного места, и после кивка Кребино артель приняла незнакомца в моем лице в свою компанию. Пара баек и веселых историй, подкрепленных бочонком доброго пива, сделали меня в светском обществе портовой элиты совсем своим. Благо в славном городе Лиссаго моя внешность никого не удивляла и не заставляла морщиться, поскольку встречались здесь личности самые экзотические, в сравнении с внешностью которых мое лицо – эталон утонченного аристократизма. Для прогулок я наряжался в старую, еще из Барска, одежду, аккуратно заштопанную и выстиранную в замке Азильяроса. До этого использовать ее не приходилось – Мирасель столько всего накупила, что у меня в багаже хранилась пара ни разу даже не надеванных костюмов. Шпагу я оставлял в особняке, где остановилась сеньорита, и брал с собой только кинжал да несколько метательных ножей, которые прятал под одеждой. Таким образом, выглядел я небогатым наемником-простолюдином, судя по небольшому акценту, то ли с севера Конкисты, то ли с юга Галлитии.
Две недели мы в этом городе, а я все не могу насмотреться на океан и корабли. Думал даже, не заразился ли я от некоторых друзей из Барска, бредивших морями, океанами, экзотическими странами, пальмами, попугаями и знойными красотками. Они, наслушавшись нашего географа и начитавшись романов (не тренировкой единой жив барс, ничто человеческое ему не чуждо), прямо спать не могли, все обсуждали достоинства кораблей с прямым, косым или комбинированным парусным вооружением. Я не прислушивался к их горячим спорам, чтобы не засорять мозги бейдевиндами, бакштагами, шпангоутами и прочими такелажами. Для меня тогда все это не представляло никакого интереса. Другое дело – лес, где каждая былинка – живая. Войди, проникнись, стань его частью, и такая мощь тебе будет дарована, такое счастье, восторг и здоровье, какое не найдешь более нигде в мире. Но мнение мое переменилось, когда я увидел океан воочию, а не на картинке в книге. Так и застыл холодцом в миске, пораженный его величием, мощью и, на миг показалось, огромной нечеловеческой мудростью.
Город-порт Лиссаго располагался на берегу обширного залива, отсеченного от океана двумя высокими скалистыми мысами, которые почти замыкались в кольцо, оставляя не очень широкий проход в бухту. Небольшие форты, вооруженные крупнокалиберными пушками, стерегли город от враждебного флота. Берег в этом месте полого спускался к океану наподобие гигантской чаши, поверхность которой вся была застроена двух– и трехэтажными домами из белого известняка или мрамора. Черепичные крыши в большинстве своем были выкрашены в красный цвет. Возле каждого дома обязательно росли плодовые деревья, хотя бы одно или два. Издалека вся эта картина – синь залива, красно-белые дома, утопающие в зелени, – представляла собой фантастически прекрасное зрелище. Дорога проходила как раз по оконечности восточного мыса, и с его высоты все было прекрасно видно. Не один я остановился тогда полюбоваться открывшимся видом. Те, кто здесь раньше бывал, тоже не отказали себе в удовольствии снова впитать в себя мощь океанских волн и вдохнуть воздух, насыщенный свежими, для меня незнакомыми ароматами. Нотка гниющей рыбы и тины добавляла… в общем, ничего она не добавляла. Главное, не очень портила прекрасное впечатление.
Сеньорита поселилась, как обычно, в лучшем трехкомнатном номере дорогой гостиницы, ставшем ее временной штаб-квартирой. Нервное напряжение в предчувствии близкой развязки достигло предела. Встречи со знатью практически прекратились. Скорее всего, все возможные переговоры уже состоялись, интрига приблизилась к кульминации, осталось дождаться результата. По себе знаю – ожидание выматывает иной раз больше самого трудного действия. Для меня работы почти не было – изредка сопроводить сеньориту в город да иногда поприсутствовать на приемах и встречах с представителями благородных семей государства.
Имея столько свободного времени в прекрасном городе на берегу океана, можно было бы получить уйму необыкновенных впечатлений и удовольствий. Я честно пытался получить эту уйму, но никак не мог себя заставить беззаботно веселиться и радоваться хорошо оплачиваемому отдыху. Со всей очевидностью мне стало ясно – служба подходит к концу, и не сегодня завтра придется принимать какое-то решение. Настала пора хорошенько подумать о будущем. Остаться я не мог – барсы не служат иностранным подданным, тем более монархам. А сеньорита либо относится к высшей знати, либо претендентка на трон. В пользу последней версии говорит многое. И то, что она Мирасель, а не Росситера, ничего не значит. Имя могло быть изменено или у монарха несколько дочерей. Почему-то мне казалось, что сеньорита не поедет в Барск добиваться согласия старшин на наш с ней брак. Ведь тогда ей придется оставить очень многое, а вернее, всю свою жизнь, надежды и мечты. Фактически предать себя и тех, кто ей поверил.
В таком случае чем готов пожертвовать я? Готов ли ради любимой уйти из клана? Что для меня дороже – Мирасель или клан? Родители, друзья, наставники, избранный путь воина-барса или прекрасная девушка, которая, возможно, любит меня, но уважает только за силу и воинское искусство? Попытайся я обсудить с ней философию стоиков, и состояние шока красавице обеспечено. Останется ли при этом любовь – неизвестно. Как ни оттягивал я момент, когда придется дать честный ответ самому себе, но все же, собравшись с духом, признал – из клана я не уйду. Не смогу предать свой путь и годы тяжелого, часто опасного труда по совершенствованию воинского мастерства, зачеркнуть прежнюю жизнь и начать ее заново обеспеченным мужчиной в тени властной и сильной женщины.
Может, то, что я чувствую по отношению к Мирасель – не любовь? Во всяком случае, ничего похожего на измышления поэтов и рассказы женатиков. То есть похожего много, а вот главного, сжигающего жара страсти, слияния душ и упоения чувств, сколько ни искал, не нашел в себе. Может быть, я и правда дикарь неотесанный, троглодит пещерный, чурбан бесчувственный?
Нет. Не так. Я скучаю по Мирасель, когда долго ее не вижу. Она – главная героиня моих снов и мыслей. И жар страсти мне не чужд, но, как бы это сказать, разжигает его в основном она. Я – ведомый в нашей паре, за исключением постели, но и там я все равно ведомый, поскольку не могу получить удовольствие, если моя партнерша не отвечает взаимностью. Несколько раз у сеньориты случались трудные дни, когда она прямо засыпала на ходу, устало отворачивалась к стенке, но всегда предлагала мне «сбросить напряжение, пока она немножечко поспит». Я не преминул воспользоваться женской добротой, однако это было очень похоже на поход в туалет: кончил дело – дыши свободно.
Душа ныла, как больной зуб, на сердце было тяжело и тоскливо, но за все это время я так и не смог ничего придумать. Ходил на берег океана, где под его мерные, успокаивающие вздохи и ритмичные прыжки солнечных или лунных зайчиков часами медитировал. Заливал тоску в кабаках хорошим пивом, предпочитая это делать в компании Кребино, подгадывая время его полуденного отдыха. Я не убегал от проблемы – сам себе я мог признаться, что все уже давно решено.
За время нашего знакомства Кребино и его артель совместными усилиями помогли мне избавиться от аталийского акцента, обучив непередаваемому местному говору: «Таки не скажю за всю Лису (Лиссаго), но не стоит размазывать манную кашю по чистому столу». Говор был причудливой смесью многих языков, к тому же речь местных была наполнена настоящим, искренним и разудалым юмором. Привыкнув видеть меня в компании портовой аристократии (кто бы мог подумать, что простой грузчик может быть аристократом хотя бы в этом небольшом мирке), местные воры и налетчики весело кланялись мне и не пытались обидеть. Правда, один раз небольшая банда, всего-то человек пять, попыталась это сделать, когда я поздно ночью возвращался домой. Они заступили мне дорогу в узком переулке, и я даже успел обрадоваться предстоящему развлечению, как главарь, приглядевшись ко мне, вдруг спросил:
– Ты таки Дит? Кореш нашего Кребино?
– Он самый. Это что-то меняет?
– Таки да… Мы не трогаем корешей хороших людей. Их и так мало осталось, а кореш тоже может быть хорошим человеком. Ты со мной согласен?
Какое ему дело, согласен я или нет? Но тем не менее эта философия была мне отчасти близка.
– Согласен. Что ли, я не понимаю?
– О! Семиотис, глянь, наш человек. Прости, братан, мы отваливаем.
Ну вот. Разминка не состоялась. А так хотелось кого-нибудь прибить, может, удалось бы хоть чуть-чуть приглушить тоску.
Как говорил классик философского реализма: «Слова, слова, слова».
Другой изрекал: «Дела, дела, дела!»
А мне впору взвыть на луну: «Мысли, мысли, мысли!»
Утром меня предупредили, чтобы к полудню я был на месте. Ожидалась делегация от герцога Васкоза. На месте так на месте. Настроение чем дальше, тем больше становилось мрачно-меланхоличным. Я пока не набрасывался на трактирных слуг с намерением покусать за косой взгляд или медленно выполненное распоряжение, но был на грани. Они это чувствовали и старались не попадаться на глаза.
К полудню объявили о прибытии послов. Мы с Мирасель и братом Зорвесом – в этот раз он обязательно хотел присутствовать – прошли в приемную комнату. Сеньорита села в кресло возле окна, служитель Создателя встал слева от нее, а я занял позицию справа и ближе к двери. Старик, представитель герцога, вошел один, покосился на меня, помедлил и решительно направился к Мирасель, остановившись в двух шагах от кресла.
– Сеньорита, – вежливо поклонился он, – как видишь, я один и не вооружен. Твой охранник может убедиться в этом. Далее я желал бы, чтобы нас оставили одних. Клянусь, против тебя я ничего не злоумышляю. У меня есть послание от моего сеньора, которое предназначено только для твоих ушей.
– Брат Зорвес – мой ближайший советник. Телохранитель не понимает конкистос и не отличается умом. Ты можешь смело говорить здесь, не беспокоясь о соблюдении тайны.
– Если ты столь уверена, то… речь пойдет отчасти о твоем телохранителе.
– Чем не устроил твоего сеньора мой телохранитель? – съязвила Мирасель.
– Первым делом ты должна его убрать, – совершенно серьезно произнес посол.
– Убрать?! С чего бы это? Или он мешает убийцам герцога добраться до меня? В любом случае я сама решаю, что мне делать первым делом, что вторым, а чего не делать вовсе.
Пару секунд они поборолись взглядами. Посол все-таки сдался.
– Мой сеньор не имел в виду убийц, – напряженно начал вельможа. – Мой сеньор имеет к тебе предложение, которое предполагает удаление твоего телохранителя.
– Может, есть смысл начать именно с предложения твоего сеньора, а не с моего, признаю, очень хорошего охранника? А? Я жду, – угрожающе сказала Мирасель, не отводя взгляда от старика.
– Хорошо. Слушай же предложение герцога. – Гордо вскинув голову, всем своим видом показывая, что он против такого расклада, старик наконец изложил суть послания: – Мой герцог предлагает руку и сердце своего среднего сына, каковой будет принимать участие в управлении Конкистой на правах принца-консорта. По условиям соглашения, если таковое будет принято, вся власть в государстве незамедлительно перейдет к первому же ребенку, родившемуся в результате этого брака, независимо от пола, по достижении им совершеннолетия. В этом случае герцог Васкоз отказывается от борьбы за трон, что позволит избежать кровопролития и существенного ослабления страны. В случае отказа он готов бороться до конца и поднять все силы, подвластные ему. И еще… моего сеньора тревожит твой телохранитель. Он осведомлен – не переживай, сеньорита, только он и я знаем истину – о несколько… о чересчур близких ваших отношениях. Так вот, герцог забудет о случившемся и не расскажет об этом сыну, если означенный телохранитель исчезнет. Навсегда. Согласитесь, это очень либеральные условия.
Глаза Мирасель гневно сверкнули, и яростный отказ (мне так показалось, во всяком случае) готов был сорваться с ее языка, как холодным душем пролились слова брата Зорвеса:
– Я просил бы сеньориту не принимать решение скоропалительно.
– Я уже все решила! – запальчиво вскрикнула Мирасель и свирепо, словно двумя острыми шпагами, вонзилась взглядом в глаза служителя.
– Я попрошу сеньора посла позволить переговорить нам наедине, – попросил брат Зорвес.
Посол молча поклонился, но не ушел. В этом государстве веками провозглашалась открытость королевской власти, и разговоры монарха наедине происходили, как правило, в ближайшем алькове или у окна, где окружающие могли его видеть, но не могли слышать, о чем идет разговор. Брат Зорвес отвел девушку к дальнему окну. Она встала лицом ко мне, служитель спиной, и они тихо заговорили на конкистос.
– Сеньорита. Мирасель. Ты всегда была умницей. Подумай хорошенько. На одну чашу весов брошена жизнь пусть незаурядного, но просто охранника, а на другую – тысячи жизней твоих подданных. Кровавая резня существенно ослабит королевство, которое может стать легкой добычей врагов.
– Но я люблю его. Я знаю, что для тебя наши отношения тоже не секрет. Понимаешь, я встретила настоящего мужчину, способного влить свежую кровь в загнивающий род нашей династии, и не намерена от него отказываться.
– В тебе говорит собственница, – мягко возразил ей Зорвес. – Подумай, сколько еще мужчин, не менее, а, я уверен, более достойных, ты встретишь. Отдай одного и получи целый мир! Мирасель. Ты всегда отличалась умом и практичностью. Подумай: он или страна? Неужели благополучие твоих подданных для тебя ничего не значит, а твоим умом властвуют женские инстинкты?.. Если так, то я очень в тебе ошибался.
– Я сделаю его бароном, и он будет принцем-консортом чисто номинально. – Глаза Мирасель наполнились слезами, бриллиантовыми каплями стекающими по матово-бледным щекам.
– Это невозможно, – мягко и увещевающе продолжил служитель, – ты и сама понимаешь. Вспомни, сколько баронов, баронетов и графов согласились тебя поддержать, питая призрачную надежду на то, что ты, став королевой, выйдешь замуж за одного из них. За них самих, их сыновей, внуков или братьев. С любым решением они готовы смириться, но стоит тебе провозгласить в качестве своего мужа безродного иностранца, как они немедленно от тебя отвернутся и перейдут в лагерь герцога. Твои шансы удержаться на троне станут и вовсе призрачными. Ты это понимаешь?.. Я вижу, что понимаешь, но боишься признаться самой себе. Пусть этот парень неоднократно спасал тебя. Мне он тоже очень симпатичен. Но это его долг. За это ему платят. Кстати, я взял на себя смелость перевести на его счет десять тысяч золотых «драконов». Плата за охрану, премия за спасение твоей жизни и компенсация за… ты понимаешь за что. Он уже богатый человек. Сам способен купить баронство где-нибудь на границе.
– Зачем мертвому деньги? – с горечью сказала сеньорита.
Это сказало мне лучше всяких слов, что Мирасель, исходя из высших соображений, уже приняла решение. Брат Зорвес тоже все прекрасно понял и, улыбнувшись с облегчением, бодро пообещал:
– Я же не сказал, что Дит будет убит. Надо же, в рифму получилось: Дит – убит. Так вот. Нам совсем не нужно навлекать на себя гнев барсов – у них хватит сил добраться до любого монарха, чтобы отомстить. Нет. Я обещаю тебе, что Дит уйдет добровольно, и это можно будет с полным правом подтвердить даже под обручем истины. Доверься мне… твое королевское величество Мирасель Вторая.
– Ты не понимаешь. Я… беременна.
– От него? – уточнил Зорвес.
– От него, – с вызовом ответила Мирасель. – Ты меня осуждаешь?
– Нет. Это был твой выбор. А в беременности нет ничего страшного, – подумав минуту, выдал служитель. – Поскольку гильдия магов на твоей стороне, целители помогут. Немножко приостановят процесс созревания плода, а потом объявят ребенка сыном Сифъяроса, твоего будущего мужа. И все будут довольны. Надеюсь, ребенок не унаследует… разум и внешность отца?
– Мне иногда кажется, брат Зорвес, что мы оба ошибаемся и Дит не настолько глуп, как мы думаем. Порой он так смотрит на меня, что я чувствую себя раздетой. Не в смысле голой, а словно все мои мысли для него не секрет. У меня складывается впечатление, что он все понимает, и даже получше нас… но ему просто неинтересны наши интриги… Что это? Наваждение?
– Что бы это ни было, оно только подтверждает необходимость что-то с ним делать. Не беспокойся, я все продумал. Завтра его здесь уже не будет.
Мирасель не ответила. Утирая платочком слезы, она стояла, отвернувшись к окну, и молча смотрела вдаль, хотя виды открывались не очень-то живописные.
Что я почувствовал в тот момент? Облегчение и печаль. Мне было жаль расставаться с сеньоритой. Мирасель была красивая, страстная, властная и заботливая. Она наверняка станет хорошим правителем. В том числе и потому, что смогла пожертвовать своими чувствами ради долга перед гражданами. В то же время я не представлял себе, как быть, если придется самому говорить о необходимости расстаться, когда придет время. Я боялся женских слез, упреков в неблагодарности, предложений титулов, денег и званий… Долго готовился к трудному разговору. Не скрою, нервничал и переживал. Сложившаяся ситуация все расставила по своим местам без моего участия, чем существенно упростила мою задачу.
Ну что ж, значит, завтра. Если брат Зорвес, как он сказал, а служители Создателя никогда не лгут, уже перевел на мой счет деньги, да еще сумму, более чем в четыре раза превышающую оговоренную, то меня здесь больше ничто не держит… кроме Мирасель. Я не мог уйти, не попрощавшись с девушкой, сделавшей для меня столько хорошего, подарившей свою любовь и нежность, пусть и ненадолго. Дни, проведенные в Конкисте, я буду помнить всю свою жизнь, поэтому отложил свой отъезд до утра. Как там собирался поступать со мной брат Зорвес, я не знал. Вероятно, планировал добиваться моего молчания с помощью самых страшных магических клятв. Он, по-видимому, не знал, что барсы не были бы барсами, не умей они хранить тайны своих клиентов без всяких дополнительных клятв. Это, в числе прочего, входило в стоимость услуг.
