Текст книги "Великий Гваддл"

Автор книги: Виталий Либер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Глава 3. Долгие ночи

Засыпал и испытывал эти странные томления духа. Конечно, чувство вины до сих пор меня гложет. Но обычно вот просыпался и не было этого чувства. А тут еще и какое-то волнение примешалось. Думаю, увижу Алисию и… И что? Непонятно. Какое-то странное волнение перед тем, как ее увидеть. Что же такое происходит дикое? Отчего волноваться. Нет, я не про то волнение, простит она меня или нет. А другое, какое-то дурное. Словно накупили на барахолке разной дребедени, высыпали тебе в голову и протрясли хорошенько. Волнуешься, а не понимаешься, что волнуешься то. Как-то так выходит. Глупые мысли, а не выходят. Проснулся с ними же! Еще такое ощущение странное. В области сердца. Отчего так волноваться! Приоткрыл глаза, а там Алисия. Ну, думаю, мерещиться начало. А в сердце еще сильнее закололо. Дышать даже тяжело стало. От волнения, наверное. Такие вот дела.

Потом цепь событий наградила нас жетонами с лицензией охотников. Лапланик что-то себе надумал. А мы выполняй его прихоти. До сих пор у меня эти печенья зеленые в крапинку перед глазами стоят. Что это было? Брррр… Что может быть похожим на печенье, но не являться им? И зачем на кухне эту гадость хранить. Ладно, я себя вроде нормально чувствую. И это хорошо. Да.

Идем с Алисией в домик неподалеку. У нее в руке какое-то объявление. Нужно гусеницу извести. Думаю, что изведем мы ее. А чего же не извести. Уже изводили же гусениц то? Ладно, все хорошо. Я, конечно, волнуюсь несколько. Давно уже этим не занимался. Тогда как-то все нахлестом взяли. А тут уже основательный подход. Никаких неожиданностей. Гусеница точно в чулане. И чего она там делает только? А… Вроде пришли.

Открыла какая-то старушка. Она надела круглые очки, примяла седые волосы по бокам и позвала нас внутрь.

– Вы ко мне на литературный вечер?

– Еще день. – Ответила Алисия. – Мы по другому поводу.

– О, по какому же еще поводу? Такие милые, мне так нравитесь.

– Мы по поводу гусеницы.

– Вы охотники?! – Удивилась старушка. – У вас с лицензиями все в порядке? Или вы разыгрываете меня?

Алисия протянула жетоны. Старушка убедилась и заулыбалась пуще прежнего.

– Проходите на кухню, попьем чайку, я вам все и расскажу.

Мы прошли мимо лестницы, ведущей на второй этаж. В лестнице была дверца. Я уже тогда готов был поспорить, что это чулан и там эта гусеница обитает. Как-то от этого места страхом повеяло. Нет, я не испугался! Или испугался. Может только немного. Да, да. Немного. Старушка усадила нас за стол в гостиной. Она была в тысячу раз просторней кухонки Лапланика. Хотя, тоже была небольшой. Но, какой-то уютной. В камине, несмотря на лето, потрескивали дрова. А рядом лежало в стопках и валялось на полу несколько десятков книг. Насколько мне подсказывала память – все классики.

– А для чего вам эти книжки?

– Марвин не терпит классиков. Говорит, что они бессмысленны. Но ведь это не так? Правда?

– Уж и не знаю. Не доводилось мне в смысл вникать. А кто такой Марвин?

– Это та самая гусеница из объявления.

– Она дружелюбная?! – Удивился я.

Алисия с любопытством разглядывала как Старушка разливает чай по симпатичным чашечкам.

– Как сказать. Конечно, дружелюбнее тех, о которых мне приходилось слышать. Но нелюдимая какая-то гусеница.

– Нелюдимая значит… – Промямлил я.

– Вы угощайтесь печенюшками.

– А можно нам сразу к делу? – Не выдержала Алисия.

– Конечно можно. Но только после чая! – Ответила старушка улыбаясь. – Вы кушайте. Может вам чего-нибудь посъедобней? Могу обедом накормить?

Я непроизвольно кивнул, однако получил зонтом по ноге от Алисии. Она шикнула на меня. Я сразу понял, никаких обедов! А жаль!

– Сколько себя помню она тут жила. Кто бы не приходил, никто упросить ее выйти из чулана не мог.

– Упросить? – Спросил я.

– Конечно, я же не живодер. Пусть себе ступает куда хочет. А так сердце сжимается только от одних его причитаний. Вот приходила местная знаменитость. Как его там зовут? Не помню. В белом весь. Такой странный весь от кончиков ушей, до кончиков ног. Узнал в чем дело. Подошел вплотную к гусенице и смотрел на нее. Так они полчаса друг на друга и глядели. Единственное, что перед его уходом я услышала, это фразу Марвина, – «Бессмысленно. Все бессмысленно. Ничего не имеет смысла».

– Даже Лапланик не справился? – Удивился я.

– Да, так его звали. Вы кушайте печеньки.

– Если он у вас давно, чего вы решили его оттуда извлечь. Я так понял, никому он вреда не приносит?

– Все из-за классики. Хочу, чтобы в чулане лежали классики. Я же сама литератор. И в доме книг и так хватает. А тут еще и в чулан не всякую книгу положишь. Говорит, терпеть их не может. Бессмысленные они. Такой он, Марвин.

Пришлось допивать этот чай. Он не такой вкусный был, как у Лапланика. Зато печеньки тут были самые обычные. Никаких тебе сомнений.

– А вы встречаетесь? – Спросила старушка.

У меня сердце екнуло. Ну, как можно подумать такие вещи? А чего оно екнуло то. Не знаю. Все из-за того дурного волнения с утра. Правда, сейчас его уже не было. Не было до того момента, когда сей вопрос не появился. Опять появилось. Такое сильное в области сердца. Но никто не заметил.

– Нет, мы друзья. – Сказала Алисия.

Меня отпустило. Чего это вдруг. Какие-то загадки сплошные. Нужно уже закончить это дело.

Дверь в чулан открылась. По бокам располагались стеллажи с книгами и журналами. А в самом дальнем углу сидела гусеница. Стоит описать подробней, как это все выглядело. Сказать, что гусеница сидит, можно, только в том случае, если нижняя часть ее свернута калачиком, а верхняя находится в вертикальном положении. Вот такая сидячая гусеница! Особенно в глаза бросилось ее выразительное лицо. Казалось, оно было преисполнено вселенской грустью. Если бы я был сентиментальней, то обязательно бы заплакал. Такое лицо…

– Все бессмысленно. Ничего не имеет смысла. – Сказала гусеница и закрыла глаза.

– Может прикончим ее, пока эта старушенция не слышит? – Спросила меня Алисия шепотом.

– Я все слышу! – Задорно заметила Старушка.

– Вы говорили, что вы литератор. – Начал я, чтобы отвлечь старушку. – Чем именно вы занимались?

– Писала о солнечных лугах. Правда, никто так и не мог понять, чем же они так хороши. Когда живешь в Городе Дождей, то тебя редко радуют всякие там солнечные луга.

– Ааа…

Алисия приблизилась к гусенице, которая казалось совсем крохой по сравнению с ее собратьями в подземке. Такая миниатюрная. Метра полтора длиной.

– Привет, Марвин. – Поздоровалась Алисия.

– Убей меня. – Сказала гусеница на это.

– Что?

– Убейте меня. Все бессмысленно. Даже моя жизнь. Если бы не эта Старушка, то сам бы наложил на себя руки.

– Тогда, почему ты еще не вышел отсюда?

– Это тоже бессмысленно.

Алисия треснула себя головой об полку.

– Расправиться мы с тобой не можем. По контракту нам запрещено это делать.

– Какой бессмысленный контракт.

– Вынести мы тебя не можем. Нам запрещено тебя трогать. Ты сам должен захотеть.

– Все бессмысленно. Не имеет никакого смысла.

Алисия даже не разозлилась на него. Какая-то она сегодня слишком спокойная. Поглядела еще раз на гусеницу и ушла в гостиную. Я решил попробовать свои силы.

– Марвин. Я не знаю, что имеет смысл. И имеет ли что-нибудь смысл вообще. Но, какой смысл сидеть тут. Ведь смысла сидеть в кладовке нет. Правильно?

– Все верно. Все бессмысленно.

– Так выйди оттуда. Какая тебе разница. Ведь ничего смысла все равно не имеет.

Гусеница слегка приоткрыла глаза.

– Зачем что-то менять, если смысла все равно нет. Все бессмысленно.

Я тоже ударился головой о книжную полку. Боль как-то смягчила разочарование от этого разговора.

Алисия влетела в кладовку.

– Марвин. Мне абсолютно нет никакого дела до тебя. Я ищу свою Маму. Она пропала. Уж и не знаю, кто ее украл. И украл ли вообще. Я просто ищу свою маму! Тебе понятно?

– Все ясно. Смысл не ясен.

– Я ищу Маму. А чтобы мне узнать, где она может быть, то мне нужно заработать десять тысяч сиклей.

Гусеница даже присвистнула.

– И одна тысяча будем у меня, если ты, мерзкая тварь, выйдешь отсюда. Как думаешь, есть ли в этом какой-то смысл?

– Так вот сколько за меня дают… Да, скажу вам, что в этом есть какой-то смысл. – Медленно протянула гусеница.

– Либо ты выходишь, либо я ухожу отсюда. А ты так и продолжаешь прозябать в этом чулане!

Алисия развернулась и успела сделать несколько шагов по направлению к двери.

– Хорошо.

Ответ ее остановил.

– Что ты сказал?

– Я согласен выйти. Но есть условие.

– Говори свое условие!

– Вы обещаете найти мне другой чулан.

– Мой подойдет?

– Он просторный?

– Нет. Тесный и много разных тряпок.

– Мне подходит.

Гусеница неспеша вышла из чулана и зажмурилась. Видно, давненько ее глаза не встречались с дневным светом.

– Ты что спятила?! Зачем тебе гусеница? – Зашипел я на Алисию. Что на меня нашло…

– Молчи Генри, молчи! Готово, где наша оплата?!

Старушка поправила очки. Она удивилась. И еще больше обрадовалась.

– Пока Марвин! – Помахала она вслед гусенице.

– Прощай любительница бессмысленной классики. В твоем чулане я провел самые бессмысленные годы своей жизни.

Глава 4. Северный ветер

Добрый… Доброе время суток, Папочка. Вот села, пишу тебе. Да, пишу. Проснулась сегодня в таком состоянии, что еще бы часов пять проспала. Да, да. Вчера читала какую-то книгу интересную. Ах, вспомнить бы содержание. Что-то про ходячий замок. Ладно. Пусть себе ходит. Вот, допоздна ее читала. Пыталась абстрагироваться от гусеницы, что у меня живет теперь в чулане. Как-то, я скажу тебе, не выходит. Все равно, возвращаешься мыслями к ней. И чего она там забыла? Ах… Я же сама ее вчера домой привела. Ладно, ладно.

Проснулась я в таком состоянии, что лежать и лежать еще. И запах чудный стоит в доме. Витает запах поджаренного рыбного филе в воздухе. И еще далекие какие-то звуки. Кто-то что-то говорит. Лежала, разбирала. Знаешь, абсолютно никакого беспокойства. И что это такое. Потом, начала сердиться. А начала с чего? С того, что разобрала далекий голос Марвина, той самой гусеницы, – «Рыбное филе. Рыбное филе. Какая прелесть. Поджаренные кусочки рыбного филе». Это продолжалось минут пять. Я поднялась и прямо в ночнушке спустилась вниз. Поняла уже, что Генри на кухне суетится. И откуда он там оказался в такую рань? И когда я успела дать ему второй ключ? Ударила рукой по чулану, – «А ну заткнись!».

Из чулана в ответ донеслось лишь молчание. Какое хорошее утро!

– Доброе утро, Алисия! – Приветствовал меня Генри.

– Ага. – Сказала я в ответ и выпила холодной воды.

Генри продолжал готовить, а я поднялась и решила привести себя в порядок. Нужно соответствовать хоть чуть, чуть образу девушки. Пол обязывает. Вот такая незавидная участь.

Мы уселись за стол. Генри прочитал молитву. Я подцепила кусочек вкусного, жаренного рыбного филе! Уже почти донесла его до рта. Тут из чулана доносится, – «Впечатляющее рыбное филе…».

– Марвин! – Меня прямо вывело это из себя.

Я подбежала к чулану, открыла его и уставилась на гусеницу. Она сидела прямо напротив выхода. И глядела на меня ни в чем неповинными глазами.

– Выходи, Марвин!

– Это не имеет никакого смысла.

Меня это не остановило, я схватила это создание за брюхо. Интересно, где у него брюхо? И поволокла за стол.

– Ты теперь не со старушенцией живешь, привыкай!

Генри с удивлением следил взглядом за тем, как я тащу гусеницу на себе и усаживаю на стул.

– Зачем все это? – Спросил Марвин.

– Генри, отсыпь в отдельную тарелку половину моей порции и половину своей. Быстро!

Он так и сделал. Я поставила тарелку перед Марвином. Гусеница наклонилась к ней, вдохнула запах и улыбнулась. Улыбка, по правде говоря, была какой-то мученической. Радует, что она вообще была.

– Набивай брюхо! И без лишних слов.

И чего меня так его заунывная речь вывела из себя? Ладно. Видимо, сегодня запал работает. И очень хорошо. Прямо с самого утра могу из себя выходить! Да!

Мы принялись за еду. Гусеница пошевелила лапками. Оглядела столовые предметы и сочувственно вздохнула. Наклонилась и уперлась лицом в тарелку.

– Вкусно? – Спросил Генри.

– Великолепно, я ничего вкуснее не ел! – Донеслось из тарелки.

Генри пришлась по вкусу похвала и он спросил еще.

– А чем тебя кормила хозяйка?

– Ничем, я отказывал себе в этом удовольствие.

– Должно быть она не умела готовить?

– Ага, ненавидела рыбное филе.

– Жуть.

– Не то слово…

– Заткнитесь уже!

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь причмокиванием Марвина. Так мы и покончили с филе.

Цель столь раннего визита Генри была, конечно, Садовая Голова. Он подумал, что за день можно выполнить и два задания. Мне понравилась эта идея, хотя я никак не показала этого. В трактире я сорвала самое дорогостоящее объявление. Четыре тысячи сиклей! Это в четыре раза больше нашего прошлого заказа! Оно было совсем новеньким, прямо на месте вчерашнего объявления. В нем говорилось о выдворении какой-то жутко слезливой твари с лодочной станции. Сегодня у меня запал есть, я могу же и не удержаться!

Спустя полчаса мы были на этой лодочной станции. Она была крытой и примыкала прямо к каналу. То есть, дождь на ней не шел. Какая-то молодая, заплаканная женщина подошла к нам. Почему заплаканная? Это я по красным от плаканья глазам узнала. Мы представились охотниками и показали жетоны. Она удивилась, но позволила нам пройти.

– Может быть чаю?

– Спасибо, никакого чаю сегодня.

– Точно?

– Да, да. Мы еще вчера лишнего хлебнули.

– Хорошо, тогда я посвящу вас в курс дела. Мы с мужем занимаемся экскурсиями. Возим на этих маленьких корабликах туристов по каналам. Достопримечательности показываем. Все у нас хорошо шло до тех пор… – И она заплакала.

– Все хорошо, продолжайте. – Сказала я холодно.

Мне не хотелось во все эти слезливые подробности вникать. Просто, нужно было поскорей покончить с этим делом.

– А потом появилась она. Эта… Даже не знаю, как ее назвать. Вылезла на берег перед лодками и принялась причитать. И так жалко ее. И такая отвратительная, что и не выгнать. Муж хотел убить ее, а я не могу допустить. Ведь ее и так жалко. А попросить ее не могу, чтобы она ушла. Друзей то у нее совсем нет.

Генри почесал висок указательным пальцем. Я заметила, что женщина какая-то подозрительная. Может она спятила тут? Кто знает.

– Что нам сделать?

– Попросите ее убраться куда-нибудь в другое место. Мы так работать не можем. Я, как ее вижу, так плакать начинаю. А мужа тошнит при одном ее виде.

– Она такая ужасная? – Спросил Генри скривившись.

– Отвратительнейшая…

– Хорошо, мы справимся.

– Только не убивайте ее.

– Да, да. Можете идти.

– Эта тварь живет в воде, периодически на берег выползает. Можете подождать ее на берегу. Возьмите в углу два стула.

Мы взяли стулья и вытащили их на берег. Генри зевнул. Стулья оказались на удивления удобными. Как я и ожидала, мой напарник уснул. Оставалось караулить одной. Но даже я не выдержала, и уснула.

Мой сон потревожил громкий вздох со стороны Генри. Я неспеша повернулась и прикрыла рот руками. Ничего более отвратительного в своей жизни я не видела. Это создание было похоже на огромную соплю. Повсюду торчали какие-то наросты. Глаз я не увидела. Зато явственно слышала его вздохи и ахи. Генри еще спал. Меня начало подташнивать. Я толкнула его и попросила поглядеть справа от себя. Он тоже прикрыл рот. Повернулся с таким лицом, словно ему лимон в рот засунули. Тварь еще раз вздохнула и начала свой монолог.

– Никто меня не любит. Нос воротите. Я же могу вас просто проглотить. Вы же козявки просто. Но не буду этого делать. Зачем? Что от этого изменится? Ничего. Абсолютно ничего. Как не было у меня друзей, так и не будет. Вы меня видели? Я же вижу, что морщитесь. Зачем тогда пришли сюда. Даже эта бедная женщина плачет, когда меня видит. Как же мне плохо. Вы бы знали… Даже не потому, что я вот такая страшная. А потому, что не с кем и словцом переброситься. Как же страшно одиночество. Живу тут одна. Как и грустно мне. Как и грустно. Хоть бы разговор поддержали.

Тварь побулькала и замолчала. На ее поверхности затряслись многочисленные отростки.

– Ты что плачешь? – Спросил Генри, едва сдерживая рвотные позывы.

– Да, я плачу. Вы думаете, наверное, что я и плакать не умею. Спасибо! Спасибо…

– Нет, нет. Совсем нет. Понимаешь…

– Да чего тут понимать. Тошнит вас от меня. Вижу я. А знаете, ведь у меня был когда-то друг. Он меня любил…

Тварь еще больше затряслась.

– Друг? Такой же как ты.

– Нет, человек. Мальчик, насколько я могу судить. Я была маленькой, жила в аквариуме. А он ухаживал и кормил меня. Часто беседовал со мной. Я ответить не могла, но понимала его. А однажды, родители увидели, как он со мной разговаривает. Да и вообще… Меня увидели. Я и не понимала, чего они так ужаснулись. Отца его даже вырвало. Он плакал…

Тварь задумалась и перекатилась на другой бок.

– А что дальше было.

– Меня смыли…

– Не понял, что значит смыли?

– В унитаз. Взяли и смыли. Даже хуже. Он под присмотром мамы меня взял и смыл. Я до сих пор помню это все.

У Генри слезы навернулись от этого рассказа. Он даже начал всхлипывать.

– Вот представь, подружка твоя возьмет и смоет тебя. Тебе хорошо будет?

Генри зарыдал вместе с этой тварью. Они прямо сидели рядом и тряслись. Ох! Вот и противное же зрелище.

– Так, хватит! – Вступила я в дело. – Никого я смывать не собираюсь. Нам тебе сказать нужно одну вещь.

– Какую? – Спросила тварь всхлипывая.

– Ты тут мешаешься.

– Я везде мешаюсь…

– Здесь экскурсии проводят. И все такое. Еще женщину эту извела ты своими историями. Посмотри, все же плачут!

– И правда…

– Можешь себе друзей в другом месте поискать?

Тварь задумалась, а Генри начал утирать слезы.

– Могу, только пусть парень докажет, что я не зря живу. Что не такая я отвратительная.

– Что нужно сделать. – Спросила я.

– Меня нужно погладить по хоботкам.

– Генри, погладь ее по хоботкам. – Попросила я.

– По хоботкам? – Спросил Генри морщась.

– Да, по хоботкам. Давай скорее.

Морщась и прикрывая рот одной рукой, Генри полез гладить тварь по хоботкам. Такое жутко отвратительное зрелище получилось. Кажется, у него от этого даже слезы пошли. Мерзость просто мерзопакостная. Я даже отвернулась на секунду. Думаю, ладно, пусть погладит. Не обязательно мне смотреть. И тут это дурацкий звук. Как в трубу воздух загоняют. Насторожилась и на Генри уставилась. Тварь свою пасть разинула. Зубов я не увидела, но мне показалось, что они там есть. Взяла зонт… Запал еще короткий был. Как-то все соединилось. И мерзость, и злость. Отчего бы злости взяться. Наверное, подумать не успела. Кажется, немножко напугалась за руку Генри. Как он без руки то будет? Все быстро вышло. Тварь издала этот звук. Я замахнулась зонтом и долбанула ее по темечку. Она чихнула и обмякла.

– Ты чего? – Спросил Генри.

– Я… – Сказать было нечего.

Он зарыдал, а я присоединилась к нему. Вот ведь глупость! Пришла хозяйка и зарыдала тоже. Так и стояли рыдали. Заглянул муж, его чуть не стошнило от этого зрелища.

– Она же чихнуть хотела? – Все не успокаивался Генри. – Зачем?

– Я не знаю… – Только и могла сквозь слезы выдать я. Самой было жалко эту мерзость.

– Берите тысячу сиклей и убирайтесь! – Закричала женщина рыдая.

– Не нужно…

– Берите и идите вон!

Я схватила эту тысячу, и мы выбежали прочь.

Глава 5. Полицейский участок

Сегодня суббота. А значит, выходной день. В выходные дни можно поваляться в кровати часов до десяти, а порой, даже до одиннадцати. Но мне это не удалось. Я и подумать не мог, что в субботу можно заниматься какими-то важными делами. Да и вообще, разве в субботу не нужно отдыхать?! Это же выходной день. И почему-то в голову мне не пришло поставить об этом в известность Алисию. Знаете, есть вещи сами собой разумеющиеся. Поэтому и не пришло на ум.

Просыпался я медленно. Вчера как-то особенно тоскливо себя чувствовал. Это все из-за той сопливой Твари, которая всех нас заставила оплакивать свою смерть. Мне до сих пор стыдно за это недоразумение. Как ведь глупо вышло. Так вот, просыпаясь, я ощущал давление на носу. Так, словно на него периодически нажимали пальцем. По размерам палец был небольшим. Если, конечно, я все правильно вычислил носом. Палец давил и давил на нос. Пришло время открыть глаза, но я не спешил это делать. Рассудив, что я крайне чудовищно не выспался, я решил избежать пальца и перевернулся на другой бок. Спустя некоторое время палец вновь возвратился. Тут я не выдержал и открыл глаза. Палец принадлежал…

– Алисия! Суббота же! – Выпалил я обиженно.

– Да, все верно, а ты еще спишь.

– Я хотел сказать…

– Вставай, у нас важное дело.

Она развернулась и выходя кинула, – «Завтрак ждет тебя внизу, поторопись».

Я не мог в это поверить! Алисия! Наверное, единственный момент, когда я могу потерять самообладание, это утро. Мозги еще основательно не заработали и возможно легко вывести меня из себя. Как можно будить спящего человека?!

За завтраком я смотрел исключительно на овсянку. Мама все вертелась вокруг нас. Не хотелось даже смотреть на ее ужимки. Кажется, вся кухня сосредоточилась на том, чтобы меня подколоть.

– Как вы вместе смотритесь! Нравится кашка? – Спросила Мама Алисию.

– Да, Миссис Коуэлл. Овсянка прекрасная. – Отрезала Алисия.

Уже на улице Алисия посвятила меня в свои дела.

– Сегодня мы поработаем прислугой. Объявление я нашла на той же стене. Вернее, мне его посоветовал трактирщик. Он говорит, что работа не пыльная. Однако, охотники именно поэтому отказываются ее брать.

– Подозрительно это все.

– Почему подозрительно?

– Две тысячи сиклей за день работы прислугой? Что же делает эта прислуга? Сражается с монстрами?

– Трактирщик заверил меня, что работа не пыльная.

– Ладно, ладно. Просто подозрительная.

– Есть что-то… Да.

Мы оказались около мрачного дома. Дверь мне показалась черезчур длинной. Может быть, длиннее обычной двери на голову. Хотя, это все может только казаться. Мы позвонили, она открылась и мы вошли внутрь.

Я видел как Алисия меняется в лице. Как только глаза привыкли к полумраку, мне и самому стало тоскливо. Все бы хорошо, но такого подвоха я не ожидал. Алисия даже мотнула головой, поверить не могла в такое совпадение.

– Какая встреча. – Сказал леденящий душу голос.

Алисия мгновение колебалась, потом сжала кулаки и ответила то, что и собиралась.

– Мы по объявлению, Капитан Райгард.

Как я не хотел слышать этого имени. Может быть, имя само и не отвратительное, но личность… Кто знает? Лицо синее, как у мертвеца. Голос такой же ледяной. Глаза пронзительные, прямо смотрит и душу холодит. Ужас! И тут так повезло!

– Ваши жетоны.

Алисия передала ему жетоны. Он поглядел на них и сжал губы. Это, кажется мне, была затаенная улыбка.

– Как хорошо. Вы готовы?

– Что входит в наши обязанности, Капитан?

– Звать меня Мистер Райгард, слушать мою болтовню и носить вот эти черные очки.

– Они мне не большие? – Удивилась Алисия.

– Вы со мной до вечера. Даже привыкнуть не успеете.

Я шепнул Алисии, что здесь какой-то подвох. И он явно не в очках. В чем-то другом.

Я чувствовал себя странно. Как можно еще чувствовать себя, когда капитан полиции нанимает тебя прислугой. И для чего она ему? Мы зашли в кафе, заняли столик в углу. Пока мы к нему шли, у барной стойки я разглядел напарников Райгарда. Они довольно кивнули нам. Что-то мне это не нравится… Они это так сделали, словно груз с плеч сняли.

– Всего три обязанности – назвать меня Мистер Райгард, слушать мою болтовню и носить черные очки. Вы знаете, как тяжело, когда некому рассказать о насущном?

Алисия хотела было ответить, но Райгард опередил ее.

– Это ужасно. Так вышло, что друзьями я не обзавелся. А все остальные воспринимает меня как Капитана Полиции и хотят поговорить только о преступниках, полиции и преступлениях. Разве я не человек? Скажите мне, разве мне нельзя поговорить о чем-нибудь другом.

– Можно. – Поддакнул я.

– Все верно. Можно нам хороший, плотный завтрак!

Официантка быстро накрыла нам стол. Я впервые увидел такую большую яичницу. Зачем съедать десяток яиц на завтрак?

– Спасибо, мы уже ели. – Поблагодарила Алисия.

– Четвертая обязанность, кушать.

Мы обреченно вздохнули и принялись есть яичницу, а следом за ней чудовищно необъятные булочки.

– Всю неделю жду этого момента. Правда, в последнее время никто не решался воспользоваться этим объявлением. Поэтому, я стал вешать его в Садовой Голове.

– Это такой хитрый маневр. – Спросил я.

– Да, стратегия болтовни. Да и тут тоже не без разочарований. Некоторые сразу же отказывались. Другие убегали. Чего им не понравилось?

– Даже не предположу.

Дальше Райгард углубился в описательном повествовании приготовления яичницы. Даже словечка вставить некуда было. Не удивительно, что его никто слушать не хотел. Как можно на двадцать пять минут растянуть приготовление яичницы!

Он уже покончил с завтраком, а нам еще предстояло добить по одной трети. Алисия всем своим существом выдавала отвращение к яичнице и булочке.

– Кушайте, нам предстоит сегодня длительная прогулка. Другой возможность подкрепиться не будет.

– Почему вы все это не рассказываете своей семье? – Спросила Алисия раздраженно.

Капитан… вернее, Мистер Райгард посинел еще сильнее. Даже глаза отвел. Неужели ей удалось зацепить его за живое.

– Потому.

– Говорите, вы же нас наняли, чтобы говорить.

– Я не хочу говорить.

– Неужели, а кто нам про яичницу рассказывал тут!

– Это яичница, а это семья.

После слова семья на лице Райгарда появилось выражение благоговейного трепета. Глаза устремились ввысь, а на в уголках губ появилась легкая улыбка. Он вдруг стал похож на мальчишку, который мечтает спасти принцессу из лап чудовища.

– Говорите, другого случая вам, возможно, уже не представится. – Упорствовала Алисия.

– Нет у меня семьи. Посмотрите на моих напарников, что сидят у стойки. Даже они уже обзавелись семьей. А я работал, работал, работал и работал. И однажды проснулся, а у меня ничего нет, кроме работы. Ни друзей, ни детей, ни жены. Знаете, как это страшно?

– У меня даже в желудке похолодело. – Признался я.

– Я не местный. Издалека приехал. Кто мои родители не знаю. Вырос в приюте. Если бы не служба в полиции, где бы я был? Вы заметили, что я не такой, как все. Признаюсь, другие дети меня всегда ненавидели, а взрослые побаивались. Наверное, меня поэтому в Полицию и взяли. Преступников пугать. Не любил я свое прошлое. По службе продвигался, все устраивалось. И все бы хорошо, да чего-то не хватало. Все, кто были рядом семьей обзаводились, а я все преступников садил. Вся моя жизнь – патрулирование, рейды и допросы.

Замечу, что, если бы я был на месте Райгарда, то не рассказывал бы этого всего двум школьникам. Мотивы мне его не совсем ясны.

– А почему вы вместо того, чтобы нанимать прислугу по субботам, не найдете себе жену? – Спросила Алисия.

Райгард даже вздохнул. Поднялся со стула и махнул нам, чтобы мы следовали за ним.

Мы направились в районный участок. Я это понял, когда мы уже подходили к нему. Капитан молчал все это время. Видимо, что-то обдумывал. Надеюсь, это не скажется на гонораре. По ступенькам мы поднялись на крышу. Трех этажное здание, самое высокое в округе, выходящее на небольшую площадь, обеспечивало отличный обзор. Замечу, что я никогда так высоко не забирался.

Мы встали у края крыши, огороженной каменным бордюром. Райгард наклонился и посмотрел вниз.

– Вот он, Город Дождей. – После этих слов в небе громыхнула молния.

– Так почему бы вам не завести семью? – Не успокаивалась Алисия.

– Посмотри на меня, даже собственные дети будут меня пугаться. Я про жену уже не говорю.

– Это не правда. Это не то. – Заключила Алисия.

Я слегка ткнул Алисию в бок. Нельзя же так над человеком издеваться. Какой бы ни был Мистер Райгард, он живой человек.

– Все верно. – Подтвердил Капитан, к моему удивлению.

– В чем же истинная причина?

– Боюсь, что не справлюсь.

– Да?

– Да. Я же все делами своими занимался. И не знаю, как это все делается. Ну, вы понимаете меня. Эти ухаживания. Да чего там. Я даже знакомиться не знаю как.

– С преступниками это вам легче удается. – Заметил я.

Алисия теперь меня ткнула в бок. Да так, что я чуть не застонал. Вопрос был лишним.

– Преступники, это одно. Девушки, это другое.

– Верно. Все верно. – Подтвердила Алисия.

– Да и где найти ту, что бы полюбила меня. И вообще, не верю я, что меня кто-то полюбить может. Посмотрите на меня. Кто такого полюбит.

Я уверен, еще чуть, чуть таких причитаний и мои слезы нельзя будет больше сдерживать. Все верно, жалко бывает даже вот таких «железных» людей.

– Будьте уверены, найдется та, что обязательно вас полюбит. Я уверена в этом. Не стоило и сомневаться по этому поводу. – Алисия даже взяла Райгарда за свободную руку.

– А как же все остальное? Думаете, я оправдаю ее доверие? Ну, я же такой нескладный. Иногда мне кажется, что я и не создан для любви, для заботы. Вы понимаете. Думаю, что не могу всем этим заниматься. Боюсь, что не оправдаю всех надежд, которые на меня возложили.

– Это само собой раскроется, будьте уверены. Думаю, если вы будете стараться, все устроится.

Голос Райгарда дрогнул, когда он спросил, – «Правда?».

– Правда, правда. – Заверила его Алисия.

Удивляюсь, откуда столько терпения в Алисии сегодня. Даже не так. Милосердия. Да, это подходит больше.

После этого разговора капитан впал в какое-то совсем меланхоличное состояние. Мы бесцельно бродили по городу. Периодически он спрашивал Алисию, – «Правда?». Она ему отвечала, – «Правда, правда». Все это выглядело странно. Учитывая, что мы гуляли с Капитаном полиции Райгардом. Выходит, даже в самом «железном» человеке, есть что-то мягкое? На вид я бы этого не сказал. Страшный, леденящий душу тип. Лицо голубое, глаза, проникающие в душу. От него можно ожидать всего, но не этого.

В итоге, мы пришли к причалу. Дождь колотил волны. Ветер трепал мокрые паруса. Небо бурлило оттенками серого. Райгард стал у самого края и попросил нас занять места по бокам.

– Вы готовы? – Спросил он.

– К чему? – Уточнил я.

– К последнему поручению?

– Да, готовы. – Обреченно сказала Алисия.

– Спустить зонты! – Крикнул капитан полиции и опустил зонт.

Алисия колебалась пару секунд, потом последовала за ним. Я присоединился к всеобщему безумию. Стоять у причала и мокнуть. Отличное завершение дня!

– Вы действительно думаете, что мне стоит уже обзавестись семьей? – Спросил Райгард.

– Да, безусловно. Тогда вам будет с кем поговорить. Иначе умрете однажды от одиночества.

Я вспомнил тварь на причале, которая заставила на всех ныть. Алисия немножко лукавила.

– Или кто-то не выдержит вашего одиночества. И сам прикончит вас. – Добавила она для честности.

Волосы быстро промокли. За шиворот начала затекать тонкая теплая струйка воды.

– Что мне делать? – Спросил Капитан.