355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Виталий Конеев » Я, звёздный маршал! » Текст книги (страница 1)
Я, звёздный маршал!
  • Текст добавлен: 5 мая 2022, 18:31

Текст книги "Я, звёздный маршал!"


Автор книги: Виталий Конеев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Виталий Конеев
Я, звёздный маршал!

Глава первая

В 1986 году я приехал в Египет по туристической путевке, и в первый же день с тремя тройками советских туристов отправился на плато Гизе, чтобы осмотреть великие пирамиды, но жара настолько сильно измотала всех, что мы едва держались на ногах и больше следили друг за другом, чем глядели на пирамиды, которые были совсем не такими, какими я видел их из сибирского далека.

Вдруг я почувствовал чей-то пристальный взгляд и обернулся назад.

Метрах в двадцати от меня мелькнула толстая фигура и скрылась за восточным углом пирамиды Хеопса. Я пожал плечами и, задрав голову вверх, начал искать вход в пирамиду, где только что исчезли мои крепконогие спутники. За спиной звякнули пустые банки, я снова обернулся и увидел толстяка – он осторожно спускался по горе мусора, сжимая в руках огромный топор и безумными глазами глядел на меня.

Мне стало не по себе. Я запоздало вспомнил слова инспектора ОВИРа о той опасности, что грозит советскому человеку, если он отрывается от спасительной тройки – и рванулся что было сил по песчаному бархану к пирамидному входу, однако ноги мои от страха подкосились, и я скатился вниз, где меня ждал толстяк.

Он тронул меня рукой за плечо и очень вежливо спросил:

– Тебя зовут Евгений?

– Да, Евгений.

Толстяк бросил топор и присел рядом со мной.

– А меня ты помнишь?

– Нет.

Незнакомец подпрыгнул и несколько раз – весьма опасно – дрыгнул ногой.

– Мы с тобой под лавкой на вокзале в Москве прятались от милиции – помнишь?

– Извините, мистер – я не помню, потому что мне часто приходилось ночевать под лавкой.

Толстяк яростно подпрыгнул и завопил:

– А помнишь, как мы ехали на крыше вагона?!

Я закивал головой и потихоньку начал выбираться из ямы.

– Да, сэр – я помню.

– А ты помнишь как меня зовут?

– Нет, – честно признался я.

И тогда незнакомец с удовольствием ответил:

– Рухолла Гасан…

У меня что-то дрогнуло в душе, и я радостно крикнул:

– Гасан Абдурахман ибн Хаттаб?!

– Я!

Мы бросились друг другу в объятия, однако я был смущен тем, что так и не вспомнил, кто такой Гасан Абдурахман, потому что видел его в первый раз, тем не менее, дружески хлопая приятеля по плечу, я спросил, поглядывая с надеждой на вход в пирамиду:

– А чем ты здесь занимаешься?

– Да вот пять лет назад получил от Департамента Древностей лицензию на раскопки…

– И есть успехи?

Толстяк преувеличено испуганно огляделся по сторонам, подобрал топор.

– Иди за мной – объясню потом.

Было жарко, душно – мы с трудом взобрались на кучи мусора и песка. Я хотел присесть на корточки, чтобы перевести дух и немного помечтать о морозной сибирской зиме, как вдруг в гулкой тишине услышал невдалеке щелчки, оглянулся по сторонам и увидел египетского феллаха, который целил в нас из двуствольного ружья.

Едва мы упали, как раздались выстрелы, и над моей головой свистнули пули, но к нашему счастью рядом находилась грань пирамиды. Мы прыгнули за нее, и я хотел сказать: «Пока, приятель – я не играю в такие приключения» – но мой приятель так рванул меня за руку, что из моей упревшей головы выскочили все благоразумные мысли, навеянные мудрыми и заботливыми инспекторами ОВИРа.

– Бежим – там стоит моя машина! – крикнул Гасан Абдурахман, указывая топором в сторону сфинкса.

И я помчался что было силы, вжимая голову в плечи, ожидая каждую секунду двойной выстрел за спиной. Мы проскочили три маленькие пирамиды, не встретив ни одного человека, и я, задыхаясь от горячего воздуха, спросил Абдурахмана:

– Почему здесь никого нет?

– А какай дурак попрется в такую жару на Гизе! – ответил Абдурахман.

Он на короткое время остановился, прислушался – где-то ревел мотор.

– Туда, – сказал толстяк и махнул топором в ту сторону, где завывал автомобиль.

И мы снова побежали – мне было все равно – я знал наверняка, что меня уже хватились товарищи по тройке, и по закону стукачества они обязательно должны были доложить о моей отлучке консулу, и я уже никогда не смог бы попасть за границу.

Я крепко держался за руку Абдурахмана и почти бессознательно бежал за ним.

Мы выскочили на песчаный бархан и увидели танкетку, которая медленно ползала по расплющенной голубой машине. Абдурахман в сердцах бросил топор и яростно вырвал из кармана шорт платок, утер им лицо.

– Я так и знал!

А между тем танкетка остановилась, а из открытого водительского люка вылезла девушка, она ловко прыгнула на верхнюю площадку и, разворачивая на турели крупнокалиберный пулемет, весело крикнула нам:

– Стойте на месте – я вас сфотографирую!

Абдурахман упал на песок и закрыл свою потную лысину топором, а я, обалдевший от жары, обернулся назад, потому что за спиной кто-то сильно закашлялся. К нам медленно шел давешний феллах, уже без ружья, хромая и держась рукой за левую сторону груди.

Мне стало жалко старика – я вынул из кармана аптечку.

– Эй, генацвали! – крикнул я, – у меня есть валидол.

Но старик, видимо, не понимая по-русски – распахнул халат, сорвал с пояса противотанковую гранату и со стоном метнул ее в меня.

– Аллах, помоги убить гяуров.

Граната летела донышком вперед, и я успел прочесть белую надпись: «сделано в СССР», и на миг мне стало гордо и приятно от сознания того, что наша техника уверенно шла по планете и вот же – находила спрос даже у неграмотных крестьян, но тут меня сбил с ног Абдурахман, и кормилица, за которую наш народ получил полновесные гнилые бананы – со свистом пролетела в сторону танкетки. Там раздался визг, а потом тяжелый взрыв.

Тучи песка и пыли еще застилали танкетку, а мы с Абдурахманом уже были около нее.

Девушка лежала на полу, придавленная пулеметом, и со страхом глядела на топор Абдурахмана.

– Вы меня зарубите?. – пролепетала она со слезами на глазах, – я ведь хотела пошутить…

Абдурахман сжал топор двумя руками и медленно поднял его над головой незнакомки – я бросился между ним и девушкой.

– Гасан, опомнись!

Но Гасан Абдурахман плечом отшвырнул меня в сторону и снова замахнулся топором. Девушка умоляюще посмотрела на меня своими чудными зелеными глазами и покорно прикрыла их длинными ресницами. У меня все перевернулось в душе – я метнулся к Гасану.

– Неужели ты убьешь человека?

– Она робот! – отрезал Абдурахман и мотнул головой в сторону бархана, где дымилась кучка тряпья в том месте, куда минуту назад упал феллах.

– Нет-нет, я не робот! – воскликнула девушка и, задыхаясь попросила:– Евгений, мне очень душно – расстегните рубашку.

Я наклонился над незнакомкой, даже не подумав о том, откуда она узнала мое имя, и нерешительно расстегнул верхнюю пуговицу. Девушка смущенно улыбнулась и едва слышно сказала:

– Дальше.

Я расстегнул вторую пуговицу и почему-то взволнованно спросил:

– Так хорошо?

– Еще нет.

Тогда я быстро расстегнул все пуговицы на рубашке и чуть отвернулся в сторону.

– Евгений, потрогай мое сердце – я не робот.

Я опустил руку на прохладную девичью грудь и ощутил быстрые толчки сердца.

– А теперь поцелуй меня, – тихо попросила девушка и слегка приподнялась мне навстречу – она была зажата перевернутой пулеметной установкой так, что не могла освободить свои руки. Я полностью закрывал ее в узком проходе от Гасана, который то и дело кричал за моей спиной:

– Что ты делаешь с ней?!

Наконец девушка с трудом освободила свои припухшие губы и с улыбкой сказала:

– Потрогай пульс на другой груди.

Я потрогал, а Гасан желчно продолжал кричать:

– Все вы там в России голодные – как вырветесь на свободу, так сразу в публичные дома, а потом на водку, на жратву и снова на баб, а дома кричите о морали, мол, мы не такие как на Западе – оно и видно.

Я поднялся на ноги, опьяненный восхитительной девушкой, поставил пулеметную установку на место. Незнакомка вскочила, благодарно посмотрела на меня и быстро нажала на кабине танкетки красную кнопку.

Раздался ужасный вой сирены, который вскоре перешел на высокую тональность и затих, однако пол под ногами дрожал, а воздух неприятно давил на барабанные перепонки.

– Что она делает? – спросил я Гасана.

Тот плюнул за борт танкетки и прижал топор к груди.

– Она вызвала роботов.

Девушка между тем, очаровательно улыбаясь, села на кабину и весело махнула мне рукой.

– Евгений, продолжим.

– Стой, – сказал жестко Абдурахман и поднял топор, – она робот, их берет только топор.

Он кивнул головой в сторону бархана, где тлели останки феллаха.

– От пули они почему-то учетверяются.

Девушка возмущенно охнула и пристукнула кулачком по кабине.

– Я не робот, Евгений, скажи.

На ее длинных ресницах блеснули слезы, грудь взволнованно поднялась, и я уже было метнулся к незнакомке, но мой приятель перекрыл мне дорогу топором, словно шлагбаумом.

– Смотри, – сказал Гасан, и я увидел четырех парней, которые медленно вышли из-за пирамиды, что находилась от нас метрах в двухстах. Едва мы успели пригнуться, как в борт танкетки ударили пули, а эхо выстрелов загрохотало между пирамидами.

– Смотри, – снова сказал Гасан, сидя на корточках.

Он указал топором в небо, где появились два истребителя-перехватчика. Они сделали боевой разворот, блеснув на солнце белоснежными крыльями с кабалистическими знаками – и помчались на нас.

Я прыгнул в кресло пулеметной установки, рывком откинул ее назад-вниз для зенитной стрельбы, заметил краем глаза, что патронный затвор стоял на предохранителе – вот почему девушка не стреляла! – и придвинул к лицу дальномер.

За моей спиной грохнул упавший на пол топор и завязалась шумная драка. Я меж тем, лежа почти горизонтально в кресле и наблюдая пикирующих истребителей, подправил маховичками прицел пулемета и на несколько секунд замер, ожидая, когда самолеты выйдут из пике и приблизятся до полукилометровой дистанции, но я упустил момент и с ужасом увидел белые вспышки и стрелы под брюхом истребителей, которые пронзили пространство, что отделяло меня от самолетов, но за долю секунды до взрывов я прижал ногой педаль спуска и почти в упор выпустил длинную очередь. Первый самолет развалился на части, второй, пролетая над нами на высоте не более ста метров, сбросил бомбы.

Вокруг меня гремели взрывы, полыхал огонь, но я успел вонзить второму истребителю пулеметную очередь, и он взорвался, едва пролетев танкетку.

– Конец птичке! – крикнул я и щелкнул пальцами, – дайте сигарету.

Танкетку то и дело сотрясали разрывы, в воздухе стоял несмолкаемый грохот и вой – ко мне наклонилась моя девушка и запечатлела на моих губах долгий поцелуй, а потом протянула сигарету и щелкнула зажигалкой. И тут я заметил, что прелестница одной ногой стояла на горле Абдурахмана, который дико смотрел на меня выпученными глазами.

– Не стреляй – они учетверятся!

Я, по-прежнему лежа в кресле, быстро осмотрел горизонт и ахнул: на боевой курс ложились восемь истребителей. Мне стало не по себе, а Гасан Абдурахман с дьявольским ревом бросил девушку на пол и схватил топор, но я повис на его руке.

– Не надо – она человек!

– Пускай докажет, – яростно ответил Абдурахман и опустил топор вниз. Незнакомка быстро поджала под себя ноги и торопливо указала на свои глаза.

– У меня слезы соленые.

Абдурахман хмуро глянул на ее ресницы и аккуратно взял в пальцы девичью слезинку, лизнул языком.

– Это не доказательство – у тебя в груди аппарат по выделке слез.

Девушка жалобно посмотрела на меня и развела руками, всхлипнула.Тогда я вынул из кармана демисезонных брюк черный сухарь, что остался у меня от последнего вчерашнего обеда и протянул ей, она с благодарной улыбкой кивнула мне головой и закусила кусок. Лицо Абдурахмана смягчилось, а девушка весело сказала:

– У меня еще молочные зубы растут.

– Покажи.

Она открыла рот, Гасан сунул в него свою грязную руку и подергал зубы.

– М-да, – раздумчиво сказал он и отбросил топор в сторону, и, распахнув халат, снял с пояса блестящие наручники и в мгновенье ока приковал незнакомку к пулеметной стойке. Я рванулся к Гасану, но получил такой страшный удар по голове, что потерял сознание.

Я очнулся от сильной тряски и открыл глаза. Мы с Абдурахманом неслись на верблюдах мимо пирамид, а где-то рядом грохотали взрывы. Я вспомнил о прекрасной незнакомке и хотел спрыгнуть с верблюда на песок, но заметил, что мои ноги были привязаны к стременам седла, а впереди, держа повод моего верблюда в руке, скакал Абдурахман, взмахивая над головой топором и крича:

– Цобэ, цобэ!

Наперерез, под ноги верблюдов, метнулись двое из моей тройки и, ломая руки над головой, закричали:

– Жека, с ума сошел, остановись! – нас затаскают кэгэбэшники, пожалей наших детей!

Но я ничего не ответил – мои глаза были полны слез, а душа разрывалась от горя и несчастья, и теперь я хорошо понимал, что в свои девятнадцать лет я впервые пережил счастливый миг любви, который никогда не повторится. Жизнь для меня казалась конченной; а мой верблюд, сильно вытянув вперед голову, стремительно уносил меня в неизвестность.

Глава вторая

Не менее часа мы скакали на верблюдах по каменистой пустыне, пока не выскочили на белую бетонную дорогу, вдоль которой тянулись хижины, ресторанчики, ремонтные и заправочные станции. Из крайней хижины вышел нам навстречу феллах.

Гасан спрыгнул с верблюда, вынул из кармана толстый кошелек и, плюнув на пальцы, вытянул из него бумажку в тысячу фунтов.

– Спасибо, Шамиль.

Шамиль прижал деньги к груди и с поклоном ответил:

– И тебе спасибо, эфенди.

Он посмотрел на меня из под руки и показал пальцем.

– Эфенди, твоему спутнику плохо.

Они подбежали ко мне, развязали руки и ноги, сняли с седла, но я был так измотан, что едва не упал. Гасан подхватил меня за пояс, вылил мне на голову фляжку воды и махнул рукой феллаху.

– Принеси чеснок.

Он оглянулся по сторонам и уж было повел меня через дорогу в маленький ресторанчик, как рядом взвизгнули тормоза, и перед нами остановилась длинная черная машина с зеркальными стеклами. Боковое стекло опустилось – в окно выглянул чернобородый мужчина в белом сафари и улыбнулся Гасану.

– Эфенди, если у вас найдутся деньги, то я смогу вас довезти до Каира.

Гасан кивнул головой и попросил шофера открыть багажник, и когда тот вышел из машины, мой приятель затолкнул меня в салон, а сам пошел следом за шофером.

Я упал на переднее сиденье и ощутил мягкую прохладу и запахи чудных трав. Это было так неожиданно после удушающей жары, что я вновь подумал, что это сон, однако за окном машины я увидел прежнее белое марево, в котором слегка подрагивали нечеткие очертания приземистых зданий. Я вытянул ноги, закинул руки за голову и уже готов был погрузиться в настоящий сон, но вспомнил Гасана и обернулся назад, заметил макушки голов над высоко поднятой крышкой багажника, и тут же над ними блеснул топор, и раздался дикий душераздирающий крик.

Я подпрыгнул в кресле.

– Гасан, ты спятил!

Я толкнул дверцу, но она была закрыта. Я начал нажимать кнопки, рычажки – опустилось боковое стекло – я вылез на дорогу и метнулся к Гасану, который стоял за машиной и рассматривал в руке белое сафари.

– Куда ты его дел?!

Я заглянул под багажник, ожидая увидеть мертвое тело с разрубленной головой, но там аккуратно стояли пара кроссовок.

– Это робот, – сказал Гасан Абдурахман.

– Но куда он делся?

– Понятия не имею, – ответил мой приятель и задумчиво посмотрел на мои демисезонные брюки, – снимай.

– Зачем?

– Оденешь это.

И он протянул белоснежное сафари. Я нерешительно взял в руки невесомое мягкое одеяние и оглянулся по сторонам.

– А вдруг он вернется?

– Не вернется.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю.

Я вновь оглянулся по сторонам, но улочка была пустынной, а лачуги, ресторанчик и станции окон не имели. Я быстро переоделся.

Длинная рубаха до пят с широкими рукавами была просторной и очень удобной; кроссовки оказались по ноге, и я без всякого сожаления отбросил стоптанные ботинки в сторону, а Гасан приладил на моей голове белый платок и придавил его черным круглым валиком.

– Ну вот, – сказал он с удовольствием, – теперь ты похож на шейха.

Я посмотрел на себя в зеркальное стекло машины и щелкнул пальцами, подумав, что хорошо было бы сейчас оказаться в Сибири в Томске на шумной улице, но вдруг услышал голос Гасана:

– Домой ты никогда не вернешься.

Я удивленно обернулся к Рухолле.

– Почему не вернусь?

Но мой приятель ничего не ответил, быстро пошел навстречу Шамилю, который бежал к нам со связкой чеснока, взял у него связку и одел на плечо, как одевают почетные ленты – наискось, и торопливо махнул мне рукой.

– Поехали скорей.

Едва я сел в машину, как Рухолла стремительно сорвал ее с места, и мы на огромной скорости помчались по белой полосе, что ровной стрелой рассекала желтую пустыню.

Я закинул ногу на ногу, посмотрел вокруг себя в надежде найти сигареты. Гасан, не отрывая глаз от дороги, вынул из кармана пачку и зажигалку – протянул мне. Я закурил и с легкой иронией спросил:

– Скажи мне, Рухолла Гасан Абдурахман ибн Хаттаб, почему за тобой гонятся роботы?

– Не за мной.

– А за кем?

– За тобой.

Я повернулся к Гасану и внимательно оглядел его потный профиль, желтую лысину и топор, который он держал на коленях и сказал:

– Видишь ли, приятель, я не уверен, что тебя зовут Гасан Абдурахман ибн Хаттаб, а если и так, то я никогда не знал тебя раньше.

Гасан посмотрел на наручные часы и кивнул головой.

– Да, ты никогда не знал меня раньше.

– Я для чего-то нужен тебе?

Он не ответил…

Уже в сумерках мы въехали в Каир и остановились у отеля «Фарук», но едва поднялись по широкой лестнице и вступили в его прохладный зал, как перед нами появился рослый швейцар в золотистой униформе.

Он поклонился мне и холодно глянул на Гасана.

– Мистер? – спросил он удивленно.

Я хотел загородить собой Гасана и сказать, что он со мной, однако мой приятель поступил необычным образом: он вырвал из связки чеснока головку, разломил ее и сунул в лицо швейцара. У того округлились глаза, он открыл рот, зажал его руками и вдруг начал оглушительно чихать.

Гасан торжествующе крикнул, отскочил в сторону и распахнул халат, на внутренней стороне которого висел на петле топор, сорвал его и кинулся на швейцара.

Раздался громкий звук: «Пиу!»

Швейцар исчез, а его одежда с тихим шорохом упала мне под ноги. Я отступил назад и растерянно оглянулся по сторонам.

– Ну ты, Гасан, даешь…

Я в сомнении потрогал ногой одежду, потом глянул на приятеля – он в это время прятал топор под халат и выглядел довольно странно со связкой чеснока через плечо, однако я чувствовал к нему большую симпатию и благодарность за ненавязчивую охрану, которую он нес при моей особе и поэтому я решил не задавать лишних вопросов, а принимать окружающую обстановку с той иронией, что была свойственна мне от рождения.

В огромном холле отеля было несколько человек, но они не обратили на нас внимание или не захотели обратить – все-таки отель «Фарук» был отелем первой категории. Пока мой приятель диктовал декларацию портье и получал ключи, я присел в кресло рядом с очаровательной девушкой, у которой был капризно вздернутый носик и сердито сжатые губы.

Я деликатно выпустил дым в сторону от незнакомки, кашлянул туда же и с улыбкой сказал:

– Мадам…

Девушка изумленно посмотрела на меня, ее тонкие брови возмущенно изогнулись.

– Как вы смеете?

– Что смею? – спросил я немножко растерянно, потому что голос незнакомки был холодный и злой.

– Как вы смеете говорить со мной так?

Я покраснел от досады на себя и еле слышно сказал:

– Ну и что?

Девушка вскочила с кресла.

– Я позову полисмена!

Я тоже вскочил и в полной растерянности потянулся за пачкой сигарет, что лежала у меня в нагрудном кармане, однако вместо пачки мои пальцы выхватили гладкую карточку. Я машинально поднес ее к лицу и с удивлением прочел на ней следующие строки:

«Я 201 и самый любимый сын мавританского короля Хуссейна Второго – Али Акбар Сайд. Имею счета в банках Швейцарии, Абу Даби, Москве. Мои друзья…»

Ниже перечислялись известные в мире президенты и премьер-министры, а так же некоторые граждане Союза, например: Е., Л., Г.

Я протянул карточку девушке – та прочла, вспыхнула и улыбнулась мне так очаровательно, что я был потрясен до глубины души: какая лицемерка!

В первую секунду мне хотелось холодно бросить слова из Библии: «Умейте отличать зерно от плевел». Но сдержал себя и мягко сказал:

– Извините, мадам. Я забыл, что мой папочка запретил мне разговаривать с женщинами в отелях.

И неторопливо прошел в конец холла, где меня ждал Гасан, который уже переоделся в белое сафари, в руке он держал небольшой чемодан. Мы спустились в ресторан и расположились в небольшом кабинете.

Я был растерян, мне казалось, что в моей душе что-то надломилось, и я уже никогда не буду относиться к девушкам с тем уважением, которое всегда испытывал к ним.

Но едва появились официанты с тележками аппетитно пахнущих блюд, как я все забыл и набросился на еду с таким азартом, что Гасан одобрительно хлопнул в ладоши и сказал: Мгму! Он достал из чемодана газету, развернул ее и углубился в чтение. Я вспомнил о карточке и, торопливо хлебая ароматный борщ, спросил:

– Твоя работа?

Гасан кивнул головой – край газеты отвернулся и я прочел ее название – «Цыплятусианская правда». Это странное название меня удивило: неужели есть город Цыплятус. Однако перед моими глазами появилось новое восхитительное блюдо, вид и вкус которого остерегаюсь передать, чтобы не вызвать раздражение тех товарищей, которые не предполагали о его существовании. Я снова занялся едой и напитками.

В какой-то момент перед нашим кабинетом прошла девушка, с которой я беседовал в холле отеля. Она остановилась против меня и, грациозно положив левую руку на пояс, держа правой рукой длинный мундштук с сигаретой, бросила в мою сторону кокетливый взгляд, но я был так занят копченым поросенком, выдержанным в сухом мартини, что не обратил внимания на незнакомку.

Наконец я оторвался от стола, с удовольствием чувствуя, что поросенок и прочие милые вещи уютно лежали в моем желудке – перевел дух, закурил сигарету, поискал глазами девушку.

Она сидела метрах в десяти от нашего кабинета за стойкой бара и смотрела на ярко освещенную сцену, где шло действие из древнеегипетского эпоса. Когда она заметила, что я наблюдал за ней, то взяла со стойки трубочку-мундштук и попыталась вставить в нее сигарету, но это ей не удалось. На помощь поспешил бармен, она остановила его едва заметным жестом руки и беспомощно улыбнулась мне трогательной улыбкой.

Я подошел.

– Вы позволите?

Она смущенно потупила глаза.

– Я надеюсь, что вам это удастся.

Я быстро вставил сигарету в мундштук, но моя незнакомка отложила его в сторону и протянула мне руку тыльной стороной вверх.

– Джес.

В это время бармен, отчаянно сбивая над головой коктейль, тихо шепнул мне:

– Леди Джес.

Девушка отрицательно покачала головой.

– Нет-нет, Али, для вас я только Джесика.

Я взял маленькую ручку и в затруднении остановился, не зная, что делать дальше, ведь я комсомолец, а долг комсомольца быть всегда угрюмым и злым в отношении загнивающего Запада.

Джесика мягко отняла свою руку и взяла со стойки два бокала – один подала мне и, лукаво глядя на меня, сказала:

– Скажите, Али, а ваш ислам по-прежнему запрещает мужчинам улыбаться даме?

Я бурно покраснел – мне хотелось закрыться платком – но тут же рванулся вперед и поцеловал свободную руку Джесики и слегка обнял ее за пояс. Джесика, удивленно улыбаясь, отступила назад и растерянно пролепетала:

– Однако, Али, какой вы дерзкий – я не встречала таких темпераментных мужчин. Вы чем-то напоминаете мне Казанову.

Я смутился и хотел уйти, но рядом в двух шагах заметил Гасана, который сидел за столиком, укрываясь чемоданом и следя за нами. Джесика внимательно посмотрела в мое лицо и чуть сжала мою руку.

– Али, вы поступили мужественно, – и мягко добавила, – я сразу почувствовала к вам большое расположение.

И она предложила мне подняться на балкон, мы пошли к лифту.

– Скажите, Али, у вас большой гарем?

– Нет, не большой…

Я с трудом перевел дух. Мне хотелось признаться, что я не Али и не сын мавританского короля, а бедный студент медицинского института, и что единственные мои родственники – дедушка и бабушка жили в деревне и вели натуральное хозяйство. Но я был влюблен и очарован Джесикой и мечтал о той секунде, когда за нами должна была захлопнуться дверь лифта. Я находился в каком-то лихорадочно-опьяненном состоянии.

У лифта нас ждал Гасан.

Едва мы подошли, как он поднес к лицу Джесики головку чеснока. Девушка отстранила его руку и коротким ударом в челюсть отшвырнула Гасана в глубину ресторана. Он взмахнул руками – чемодан упал. По залу горохом рассыпался чеснок, а Джесика, смерив меня холодным взглядом, скользнула в лифт и, дойдя до противоположной стороны кабины, обернулась. И я увидел другое лицо: передо мной стояла та незнакомка, которая, как я считал, погибла на плато Гизе.

– Вы слишком влюбчивы, Евгений, – сказала она с досадой.

Дверь лифта захлопнулась, но когда я нажал на кнопку, и она распахнулась, то кабина была пуста. Я в недоумении привалился плечом к стене и заметил на полу свою визитную карточку, которую час назад подал Джесике. На обратной стороне карточки что-то было написано, я подобрал ее и прочел:

«Прощайте, Евгений, вы вели себя плохо. Мы никогда не встретимся – ни в этом ни во втором мире, а в третьем… (далее было тщательно зачеркнуто). Если вы немедленно покинете Гасана, то роботы сразу потеряют к вам интерес. Вы спасете себя – бегите!»

Я не обратил внимания на предупреждение, я задыхался от обиды, негодования: что я такого сделал плохого для нее! Слезы наполнили мои глаза – я уже ничего не видел перед собой, однако странная тишина в зале насторожила меня. Я оглянулся.

Актеры на сцене, бизнесмены во фраках и смокингах стояли или сидели в напряженных позах, выпуча глаза и зажимая себе носы, все прочие удивленно смотрели на первых. Так продолжалось секунд двадцать, потом послышалось чихание. Взгляды людей скрестились на мне. Я попятился. Фараон на сцене выхватил из-за пояса палаш и указал им в мою сторону.

– Убейте его!

Чихающая толпа кинулась ко мне, но ее опередил Гасан. Он затолкнул меня в лифт, и мы начали подниматься вверх, но вскоре лифт остановился, а свет на потолке его погас. Гасан с кряканьем пробил топором дыру в кабине и рывком распахнул ее. Мы выскочили в коридор. С лестницы вырвалась чихающая толпа, и мы понеслись по коридору, как две белые тени. Около одной двери Гасан остановил меня и попытался открыть ее, но роботы в мгновенье оказались рядом. Мы снова кинулись вперед и по второй лестнице припустили вверх, а за нами метрах в десяти катилась воющая толпа.

Наконец мы выскочили на последнюю площадку, над которой в потолке виднелся черный люк. К нему вела узкая металлическая лестница. Гасан толкнул меня к ней.

– Поднимайся, я задержу их.

Он спустился на несколько ступенек вниз и принял на топор яростный удар фараона. Они загородили проход и остановили роботов.

Я взбежал наверх и поднял крышку, увидел над головой крупные яркие звезды, позвал Гасана, и едва он выскочил, я немедленно захлопнул люк и задвинул засов.

Гасан, тяжело дыша, отбросил топор, посмотрел на наручные часы – оставалось двадцать минут до полуночи. Он поднял голову вверх и указал пальцем на желтую звезду.

– Она должна появиться через двадцать минут.

– Что это?

– Это поток энергии – он уже более часа пронзает вашу Вселенную, но если он появится здесь через двадцать минут, то нас уже не будет в живых.

Снизу в люк начали колотить чем-то тяжелым. Я поискал глазами пожарную лестницу, но Гасан отрицательно качнул головой.

– Нет. Они расстреляют нас. Ты им нужен живой, но и мертвый хорош.

Я сжал Гасана за плечи и, спокойно глядя ему в глаза, спросил:

– Объясни, что происходит?

Гасан скривился лицом.

– Это невозможно объяснить в двух словах.

Он снова глянул вверх и облегченно вздохнул – звезда уже была похожа на маленький диск Гасан оживленно схватил меня за руку.

– Станция увеличила скорость. Через несколько секунд поток энергии будет здесь.

– И что потом?

– Потом я приму душ – измотался на вашей грешной Земле.

Рядом затрещали доски люка. Мы отступили в сторону и повернулись к нему спиной. Гасан протянул мне сигарету, щелкнул зажигалкой, я чуть склонился над огоньком, и вдруг заметил, как пестрые огни рекламы, что мелькали со всех сторон на короткое время заслонил ослепительный желтый свет и тотчас погас. А через долю секунды под моими ногами блеснули строчки улиц, и тут же город превратился в яркую точку, а в стороне, как на карте я увидел знакомые очертания Средиземного моря в окружении темных материков, где сверкали белые звездочки городов.

В следующий краткий миг в лицо мне ударило ослепительное Солнце, а голубая планета как мячик улетела в черную бездну. Тут же погасло и Солнце, превратившись в маленькую тусклую звездочку.

Я почувствовал, что теряю равновесие, замахал руками и куда-то начал падать, а мне во след раздался дьявольский хохот Гасана.

– Держись!

Глава третья

Едва ли прошла секунда после того момента, как планета Земля исчезла в глубине черного космоса, а я словно подрубленный упал вниз лицом на что-то плотное и прозрачное и с ужасом посмотрел в ту сторону, где скрылась моя голубая Родина. От сознания того, что я навсегда покинул Землю мне стало плохо. Точно так бывало со мной, когда мне было три года и я видел, что моя мама, не замечая меня, уходит куда-то быстрым шагом, а я растерянно глядел ей в след, потом падал на пол и пронзительно кричал, бил руками и ногами до тех пор, пока она не возвращалась. Но сейчас я лежал на прозрачном полу и боялся расплакаться, чтобы не потерять из виду маленькую звездочку, которая там, далеко, называлась Солнцем. Я безумно завидовал тем, кто в это время на Земле нежился в постели или болтался по городу, стоял в очередях за мылом – о, как бы я хотел стоять целый год или даже десять лет в очереди за мылом. Я понимал, что это счастье, это блаженство стоять в очереди…

Но из-за моей спины молниеносно вылетали все новые и новые ослепительные звезды с кровавыми протуберанцами и вскоре они закрыли мое Солнце – из глаз моих хлынули слезы.

Я медленно поднялся на ноги, смутно заметил, что рядом стояли два кресла, а между ними стоял столик с чашками кофе и газетами, а метрах в десяти от меня ухал под холодным душем Гасан.

Я сел в кресло, посмотрел вверх – белые точки звезд стремительно падали на меня и в долю секунды, страшно увеличиваясь, пролетали мимо. Всюду, куда бы я не глядел, происходило быстрое или медленное перемещение звезд, словно миллиарды светляков резвились в черной пустоте.

В моей душе было так тяжело, что казалось, будто жизнь покидала меня.Ко мне подошел Гасан, одергивая на теле сафари, и сел напротив, взял чашку с кофе, отхлебнул.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю