Текст книги "Сегодня – позавчера (СИ)"

Автор книги: Виталий Храмов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Зачем в современной войне бокс? С кулаками на пулемёты?

– Поясняю. Любой бой, хоть рукопашный, хоть пехотный, хоть танковый, хоть воздушный – суть одно. Это бой. Законы и принципы в них одни, различаются лишь применяемое оружие. Тот, кто владеет искусством побеждать противника голыми руками – с подходящим оружием сделает это ещё лучше. Запомните главное – ваше оружие не винтовка и даже не танк, а голова. Но, это не значит, что противника надо крушить ударом головы, как я только что, а думать надо. Боец должен думать. Всегда. А теперь поясню, на примере, тем более пример подходящий. Как твоя фамилия, боец, я запамятовал.

– Мельников.

– Молодец, Мельников. Возьми с полки пирожок. Там два, крайний не бери, он мой. Где научился так драться?

– Во дворе. Самоучка. Был один мужик – учил нас, пацанов.

– Удар, которым ты чуть не достал меня, называется «мельница», а ты – Мельников. Будешь Мельником. Я тебя запомнил. Ну, так вот. В июне этого года, враг напал на наши войска, прорвал оборону во многих местах своими бронированными кулаками и стал стремительно продвигаться по уязвимым тылам наших войск. Мельник, я сбил твою защиту и наношу удар ногой в живот. Что будешь делать?

– Уйду с линии удара и ударю кулаком в колено.

– Верно. Наше командование поступило так же. Мехкорпусами нанесли удары по флангам прорвавшихся войск. Для врага это было большой неожиданностью – они не думали, что у нас столько танков. Наши танки приближались уже к их штабам. Ещё чуть-чуть и немецкие танковые группы остались бы без командования и снабжения. Ситуация аналогичная сложившейся в последнем нашем бою, с Мельником. Он сбил мою защиту своими кулаками и его правый кулак уже почти достал мою челюсть – мой штаб и снабжение. Но, и я, и немцы подставили под удар крепкие части. Я – череп, они – зенитные батареи калибра 88-мм. Эти части вообще не должны воевать с землёй. Их беречь и защищать надо, но, всё познаётся в сравнении. Я получил сотрясение мозга, но не потерял сознания, немец потерял зенитное прикрытие, но сохранил управляемость войсками. С нашими танками произошло то же самое, что с рукой Мельника. Как я его сейчас мог добить, так и немец позже растерзал танковые бригады и дивизии с воздуха и гаубичным огнём. Но, важно помнить, что хотя их удар и не удался – война, враг оказался быстрее и опытнее, они, ценой своей жизни, на две недели задержали врага, дав возможность отойти пехоте, вывезти артиллерию, выстроить оборону по Днепру. Этот вопрос ясен?

– Ну и последнее на эту тему. Сам рукопашный бой вам пригодиться на войне только в том случае, если вы, как последние раздолбаи, посеяли пулемёты, автоматы, винтовки, пистолеты, остались без гранат, ножа, саперной лопатки. И только если вам встретиться такой же как вы долбоёж, тоже прое…вший своё оружие. Помните – умение биться голыми руками хорошо, но важнее метко стрелять, бросать гранаты, грамотно, быстро маневрировать и думать. Думать! Это главное умение.

– Всё! Лекция окончена! Стройся! Боксёра на носилки! А мне какое дело? Найти! На бороде! Родить! Русские своих – не бросают! Вместе пришли – вместе уйдём! Да, что вы за ушлёпки такие?! Срубайте, ломайте жерди, привязывайте ремни – вот носилки. «Экипаж тягово-санитарного состава» менять каждые пятнадцать минут. Пошли.

Вот так и состоялось первое знакомство меня с моими подчинёнными. Так как был вечер, да и боясь «загнать» их, распустил всех. А следующее утро для них началось с пятикилометровой пробежки. «Для аппетита». После обеда – часовая лекция об устройстве винтовки СВТ с практическими занятиями по сборке-разборке и уходу.

– Самозарядная винтовка СВТ. Отличная вещь. Желанный трофей для наших противников. В умелых руках по боевым возможностям она становиться равна ручному пулемёту. Но, «Светка» к себе требует намного более деликатного обращения и более пристального внимания, чем обычная трехлинейка. Винтовка СВТ имеет механизм перезарядки отводом части пороховых газов. Механизм более сложен и совершенно не терпит грязи и нерадивого отношения. «Светка», как хорошая женщина, если ей постоянно оказывать внимание, холить и лелеять – она вам не откажет. Если отказать «Светке» в этом – и она вам откажет, причём в самый неподходящий момент, в бою, например.

Через час, когда завтрак улёгся в утробе, занятия на плацу.

– Сели на корточки. Не на задницу, не на колени. Вот так. Винтовку над головой в вытянутых руках. Нале-во! Чего вскочили? Была команда встать? Сесть обратно! Пошли! Именно в таком виде. Да, гуськом! Отставить разговоры! Что значит, зачем? Тебе как, в рифму ответить или сразу в бубен? Так надо! Развиваем мышцы и связки. Давай, давай, пошевеливайтесь. Жили у бабуси рота гусей. Не будешь? Тебе персонально – выйти из строя! Упор лёжа принять! Вперёд! По-пластунски! По асфальту не удобно? Поздно уже! Длинный язык – он находка не только для шпиона, но и для меня. А форму ночью починишь. Когда все спать будут.

И сам пошел гуськом вместе с ними. Выдохся быстро – «доспех» – тяжелая штука. Потом все вместе приседали, отжимались, занимались другими упражнениями стандартной школьной физкультуры. И так до обеда.

В обед явился Миша.

– О, какие люди! Михаил-свет-Перунов! Иди сюда. Напишу тебе на листке куды бечь, чего хватать. И чтоб мухой! К концу политпросвещения должен быть, как штык! В 14–00!

После обеда – политзанятия. Политрука пока не было, мне тянуть эту лямку сегодня не хотелось, поэтому провели массовое чтение газет вслух (с дремотой). А вот уже после этого – бег в полной выкладке на стрельбище. Как раз километров пять. Или десять? Не важно.

Стрельба меня порадовала. Стреляли кучно (основная масса). Хорошо. Первый этап для них был пройден досрочно. Рассортировав по результатам стрельбы роту на две группы, каждой из них поставил отдельную задачу. Плохие стрелки тупо учились стрелять, а вторая – попадать. Так и озвучил. Не поняли.

– Второй огневой взвод! Задача ясна? Исполнять! Первый взвод! Стройся! Стрелять в мишень метко – это хорошо, но это только полдела. Надо научиться стрелять не только лёжа, стоя или с колена, но и извернувшись, на бегу, в прыжке, в падении. И попадать при этом в движущуюся цель, которая бежит, прыгает, падает, ползёт и даже перекатывается. В общем, надо научиться стрелять в солдат. Не в бандитов, а в закалённых боями, пошедших Польшу, Францию, Бельгию, Африку, Норвегию, Прибалтику, Украину, Белоруссию врагов. Они не позволят вам держать себя на мушке дольше секунды. В бою они будут постоянно перемещаться. От укрытия к укрытию, бросками. Поэтому ловить их надо в прыжке, в полёте, как ласточку перед грозой.

– Товарищ старшина, разрешите обратиться.

– Обратись.

– Откуда вы знаете?

– От верблюда. Читать надо не только газеты и уголовный кодекс, но и кое-что посерьёзнее. Ладно, вольно. Пойдём, перекурим, расскажу кое-что.

Я сел на пенёк, ребята расселись и разлеглись вокруг меня. Я забил трубку, закурил.

– Прошлая война, называемая у нас Империалистической, а в мире – Мировой или Великой, дала военной науке несколько подарков. Англичане дали миру танки, русские – теорию глубоких прорывов, орудия непосредственной поддержки пехоты и пластунский способ передвижения, а вот немцы придумали тактику штурмовых групп.

– А французы?

– Да, заткнись ты, – отдёрнули спросившего ребята.

– Французы? – я задумался, – Чёрт его знает. Вроде, ничего. А-а, гармошка от них пришла. В военном смысле ничего от них не могу припомнить. Видимо, Кутузов у них полностью отбил увлечение войной.

– Виктор Иванович, вы не отвлекайтесь на этих провокаторов. Что это за немецкая тактика?

– Её, мужики, нам придётся крепко усвоить. И принять на вооружение. Умная вещь. В чём заключается эта тактика? Подразделение разбивается не на одинаковые части, как у нас рота на взводы, а функционально разные части. Например, рота дробиться на 3 части. В первый взвод сводятся всё тяжёлое вооружение – станковые пулемёты, миномёты, снайперы. Это взвод поддержки. Его роль – подавлять огнём. Далее, две или три штурмовых группы, вооруженные личным оружием, преимущественно автоматическим, и гранатами. Они, под прикрытием огня тяжёлого взвода или танка, как сейчас, используя складки местности, перебежками, сближаются с противником, например, дзотом или окопом, на расстояние броска гранаты. После применения гранат, врываются на опорный пункт, зачищают его. Занимают оборону на случай контратаки, дожидаясь первой и третьей группы – закрепления. В ней – сапёры, руководство, связь, обеспечение. Штаб, в общем. После закрепления всего подразделения в опорном пункте, разворачивания к бою тяжелого взвода и всё повторяется по новой. Это и есть тактика штурмовых групп. И если в прошлую войну подобные группы были нечастое явление, использовались только на направлении главного удара, то сейчас этой тактикой владеют все подразделения Вермахта в первой линии. Кроме, наверное, службы тыла.

Бойцы молчали, задумались.

– А у нас, по Уставу, в атаку положено ходить цепью, как в времена Очаковские и покорения Крыма. На пулемёты, – я хлопнул себя по коленям и встал, – но подобного подарка врагу я не допущу. Будите слушать меня, делать, как скажу – и немцу ласты завернёте, и домой живые вернётесь, с орденами. Пошли на лужок, буду учить вас в атаку ходить.

Пошли, а я запел:

 
В руках – автомат, потому что – солдат,
Блестят ордена, потому что – война.
Вернулся домой, потому что – герой.
Вернулся домой, ЖИВОЙ!!!
Эта тишина и Солнца свет
Вдруг сказали – смерти больше нет
Просто Солнца свет и тишина
Потому что, кончилась война
Вдруг сказали – кончилась война!
 

– Так, стоим. Вы, трое, ты, ты и ты. Разрядили оружие. Дайте проверить. Будите изображать атаку пулемётной точки. Найдите вот такие комки земли или что похожее. Это гранаты. Вы – боевая тройка. Все вы позже будите разбиты на тройки. Дистанция между вами – минимум двадцать метров. Да, стойте пока. Я буду показывать пулемёт. Действуете так – один бежит, пригнувшись максимально низко, высматривая укрытие. Как только огонь переноситься на него – падаешь, где был, перекатываешься в укрытие. Нет укрытия – просто в сторону. Как только огонь по тебе прекратился – высовываешься, отстреливаешь в пулеметчика магазин, перекатываешься в другое место, перезаряжаешь оружие, если по тебе не ведётся прицельный огонь, вскакиваешь и опять бежишь. Ясно? Покажи. Все трое.

Посмотрели. Не очень. Наработается.

– А теперь, самое главное – фокус. Сдвигаем фазы. Пока я, как пулеметчик, стреляю по правому, он лежит и землю, как милашку обнимает, плотно, пылко и горячо! Центральный боец в это время высаживает в меня магазин. А левый бежит, как за получкой. Я переношу огонь в центр, тот откатывается, залегает и ссыт в штаны, левый садит в меня, правый бежит. И так далее. Идея ясна? Пробуем.

Я отошел подальше, направил незаряженную «Светку» на «штурмовиков» и стал изображать пулемёт:

– Ту-ту-ту, та-та-та.

Под ноги мне упал комок земли – «граната». Второй – ударил по каске, третий – вообще пролетел мимо.

– Да кто вас так гранаты учил метать? Только центровой и справился.

Бойцы стояли довольные, потные, красные, грязные, но довольные! Улыбки – шесть на восемь.

– Но, в целом, удовлетворительно. Разбились на тройки все! Отрабатываем упражнение. Как кто пулемётчики? Вы что, совсем оборзели? Я вам кто? Ротный или как? А чего тогда пристали с таким мелочным вопросом? Голова вам на что? Каску носить? А если через голову не дойдёт, в печень постучу! Мельник, ты что ль? А что ты тут делаешь, на стрельбище, с гипсом? А в этом огневом взводе? Как же ты отстрелялся?

А он мне показывает значёк – «Ворошиловский стрелок». Ни фига себе! А ты не так прост, сержант Мельников.

– Мельник – за старшего! Всё одно с гипсом не поползаешь. Если что-то пойдёт не так – вторую руку сломаю в трёх местах. Даже подтереться не сможешь. Я понятно объясняю? А они тупить будут – постучи в печень от моего имени. Я – ко второму огневому взводу.

На самом деле сам хотел пострелять. И за Мишкой приглядеть, как не говори – ребёнок. А кругом не просто менты-волчары, а волкодавы. Или будут ими. Скоро, я надеюсь.

Вечером – марш-бросок обратно. После ужина объявил политинформацию, но провел её сам. В разрезе исторического экскурса, как я люблю. Слушали с интересом. Даже не дремали (кому охота испытать моим кулаком грудную клетку на ударную прочность).

А утром явился в сильно возбуждённом состоянии ротный – Александр Тимофеевич Степанов, с порога начал орать на меня. Оказалось, что я иду под трибунал за самоволие, самосуд и.т.д. и т. п. Ну, не старшина, а Мамай-разбойник. Я молчал, молчал, потом не выдержал:

– Товарищ лейтенант госбезопасности, если не прекратите на меня орать – отправлю в больницу с переломами челюсти и рёбер. Если не устраивает стиль моего командования – прошу написать рапорт на имя вышестоящего командования, отдать меня под трибунал или расстрелять меня лично. Но, орать на меня – я не позволю!

Последнюю фразу я проорал так, что сам оглох. Но Санёк сразу успокоился, уже тише продолжил:

– Старшина Кузьмин, по факту совершённых вами деяний вами занялась военная прокуратура. Вы отстранены от командования ротой. Я же объявляю вам выговор!

– А, вот это – пожалуйста. Разрешите доложить о проделанной работе?

– Докладывайте.

Я доложил. Принёс план-график боевой учёбы, график-показатель стрельб, другие графики (а что вы хотели – экономист это не специальность, а диагноз, как говорит моя жена).

– Как штаб какой поработал, – ротный был удивлён.

– А вы, Александр Тимофеевич, думали, я тут только опричиной занимаюсь? Не спится мне, болит всё, вот и сижу допоздна, думаю, бумажки мараю.

– Ладно, прости за крик. Сорвался я зря. Рассказывай, что было-то?

– Чтобы не терять времени до твоего выздоровления, как старшина роты, принял командование. Но, рота оказалась не ротой, а толпой ментов…

– Как?

– Это так милиционеров называют.

– Кто?

– Не важно. Тебе рассказывать или отвлекать меня ерундой будешь?

– Рассказывай.

– Толпа махновцев, многие пьяные. Принял решение восстановить порядок. А для этого требуется приучить этих…, в общем дисциплине. А дисциплина состоит из трех компонентов: авторитет командира, угроза сурового наказания, четкости и ясности целей и задач.

– Во-на, как. Как ты всё по полочкам разложил.

– Мы договаривались, что ты не отвлекаешь. Ещё раз – не буду рассказывать.

Он замахал рукой.

– Первые два составляющих можно было в данной ситуации применить в комплексе. Надо было выявить фокус-группу…

– Какую группу?

– Заткнись! – осадил я ротного и продолжил: – И неформального анти-лидера, как раз больше всего и мешающего действиям командира, подрывающего его авторитет и разлагающего моральный климат коллектива. Таких можно перевоспитать, перетянуть на свою сторону, но это если время не поджимает. А проще – удалить из команды. В данном случае, ещё и продемонстрировать степень суровости и решимость в исполнении наказания. Парочке сломал челюсти, этому уроду прострелил ногу, отправив в больницу, исключив из команды.

– Этот оглашенный в госпитале такую бучу поднял! А Натан Аароныч посмеивается. Я не понял – чего он, а оно вон оказывается как.

– Натан знает меня. Ну, и последний компонент – чёткость и ясность целей. Над этим работаем. И ты – в первую очередь. Не с руки мне твоё одеяло на себя тянуть – своего за гланды. За эти дни все свои проекты забросил. А знаешь, это хорошо, что вся рота слышала, как ты орал, да и я орал. Они уже знают, что я – зверь. Пусть думают, что ты – зверь ещё страшнее.

Ротный рассмеялся от души, но тут же скривился от боли.

– Болит ещё, – объяснил он, хотя и так понятно.

– Только ты их не расслабляй. Гоняй и в хвост, и в гриву. Я тут план накидал, подправишь, если что.

– Для этого столько марш-бросков?

– Не только. Должны привыкнуть, жиры растрясти. Как ты думаешь, каким средством передвижения будет перебрасываться твоя рота на фронте? Очнись, Саша, какие авто? Какие дороги? Под огнём и самолётами? А бензин, откуда возьмёшь? Хорошо если для подвоза боеприпасов наскребём. На своих двоих, Санёк, на своих двоих. И всё оружие и имущество роты – на хребте. И лесами, оврагами, ночами, если не хочешь всех под авианалётом потерять. Так что, ещё пару дней побегают налегке, потом в полной выкладке, а потом и в бронниках.

– Да как в них бегать-то?

– А в атаку как ходить? Я же эти два дня с ними в «доспехе» бегал. Тяжело, но зато, когда вечером снимаю – как взлетаю! Привыкнуть надо к нему, чтобы как гимнастёрка стал, удобным и родным, только тогда от него польза. Мы же пехота, а не танки.

 
Там, где и танком не пройдешь,
Где на авто ты не промчишься,
Там ротный Сашка проползёт
И ничего с ним не случиться!
 

Ротный опять рассмеялся, теперь придерживая бок рукой. Отсмеявшись, посерьёзнел:

– Ладно, бег, так бег. Кто не может бегать? Не верю я, что ты остановился в членовредительстве.

– Мельник повредил руку, Боксёр – потянул ногу.

– Опять ты?

– Проводили тренировку по рукопашному бою.

Ротный сплюнул.

– Пошли.

Едва мы оказались в расположении роты, как раздался оглушительный крик:

– Рота, стройся! Смирно!

Опять Мельник расстарался. Никак у дверей тёрся. Подслушивал?

– Вольно! Имею честь представить вам нашего ротного – лейтенант госбезопасности Степанов Александр Тимофеевич, прошу любить и жаловать.

– Не девка, чтобы любить и жаловать. Кто дежурный?

– Сержант Мельников! – Мельник вытянулся.

– Завтракали?

– Так точно!

– Чем занят личный состав?

Мельник посмотрел на меня, я кивнул едва-едва, одними глазами. Мельник начал краснеть – видимо лихорадочно соображает, наконец, выдал:

– По плану боевой учебы – политинформация. Но, ввиду отсутствия политрука, рота занимается ремонтом обмундирования.

Молодец, Мельник. Разом объяснил и разхрястанный, полураздетый вид бойцов и бардак в расположении.

– Рота, слушай мою команду! Через пять минут построение на плацу в полной боевой выкладке для проведения марш-броска. Выполнять!

– Запалишь!

– Молчать! Старшина Кузьмин, займитесь выполнением ранее полученного задания! Кто вам нужен в помощь?

– Сержант Мельников и боец Перунов.

– Мельников, Перунов, Боксёр – два шага вперёд. Боксёр – это что – фамилия?

– Младший сержант Иванов! Боксёром меня старшина окрестил.

Ротный опять сплюнул, сунул мне кулак под нос. Я пожал плечами.

– Рота, кругом! Исполнять! Иванов – дежурный по роте. Навести порядок в расположении. Мы на службе, а не в хлеву! Мельников, Перунов – поступаете в распоряжение старшины. Кузьмин, вечером – доклад! И чтобы «доспехи» привёз!

– Слушаюсь! Разрешите идти?

– Исполняй! А вы двое, чего замерли? За старшиной, бего-ом, а-арш!

Молодец, Санёк. Самый простой способ поднять авторитет, подавить предыдущий «авторитета». Немного цепляла обида, но, прочь! Это роте только на пользу. В команде только один лидер должен быть. Остальные должны подчиняться.

Когда ротный скрылся, я остановился.

– Не завтракали?

– Какой там! Разве кого добудишься! Спят, как сурки. Даже дневальный спал, – ответил Мельник.

– А ты что же?

– Да, у меня рука к утру разболелась, проснулся. Слышу, из каптёрки рёв в два голоса. Ну и…

– Молодец. От лица личного состава роты и себя лично объявляю тебе благодарность за бдительность и находчивость.

– Служу Трудовому Народу!

– Да не ори так! Ребята теперь голодные побегут.

– А нечего так долго спать. Не пионерлагерь.

– Это точно. Давай, ребят, метнитесь на кухню, возьмите пожрать на троих и сухпая на весь день. А лучше на два дня. И ко мне, в «берлогу». Мухой!

Сам я пошёл на вахту, позвонил в «контору», вызвал Ивана. Обещал через полчаса подъехать. Как раз позавтракаем.

Надо было ехать на завод, но у меня родилась идея, благодаря Мельнику.

– Мельник, а как твоё имя?

– Алексеем мама нарекла.

– Срочную где проходил? Воевал?

– В Финской поучаствовал под конец.

– Там значёк получил?

– Нет, здесь уже. У нас через два двора тир был. Когда в армию призвали – я уже прилично стрелял. А потом мы финскую «кукушку» завалили. А ружьё его, с оптическим прицелом, я получил, как лучший стрелок. Хорошая вещь! Только… Сколько народу эти «кукушки» перещёлкали! Суки!

– А ещё есть такие же стрелки, как ты?

– Наверное, есть. А что?

– Потом объясню.

А задумал я простое и обычное дело – снайперы. Насколько я помню, снайпер был в каждом отделении ещё в Советской Армии. Говорили, что СВД – отличная винтовка. Но «весла» достать неоткуда, а вот переделать «светку» в «весло», т. е. СВТ в СВД – попробуем. Где взять оптические прицелы?

– Лёш, а где это финское ружьё?

Мельник пожал плечами.

– Прицел только я прихватил из армии. Но, приладить его никуда не получается.

– Так что ж ты молчал! Изверг! У нас готовый снайпер есть, а ты скрываешь! А приладить – приладим!

Но, сначала, к Степанову – старшему, что Парфирыч. Он крепко задумался. А я заливался соловьём, рассказывая о тактике снайперских подразделений, прочитанной как-то в Интернете. Помнил немного, досочинил остальное.

– Не тарахти, – остановил меня Парфирыч, – ты иди, не жди. Я тут парочку товарищей подключу, пусть ищут. Тебе только прицелы нужны или снайперские винтовки целиком?

– Я ни от чего не откажусь. Снайперские винтовки, насколько я знаю, специально отбирают, с лучшей кучностью. Они пошли бы на вооружение отдельного снайперского отделения. Или взвода. А если просто прицелы – кустарно, заводскими умельцами, прикрепили бы к обычным СВТ. В отделении по снайперу – насколько поднимется эффективность огня?

– Ладно, иди. Я тебя вызову.

Заехали к Мельнику домой, познакомились с его женой, дочкой. Мельник достал из тайника прицел, хранящийся в жестяной коробке, тщательно обёрнутой промасленными тряпками. А сам прицел – в коробке обёрнутый мягкой пелёнкой.

– Ах, вот куда делась пелёнка! А сказал – утюгом сжёг! – удивилась жена Мельника.

– Утюгом и сжёг. Ну, не всю же.

Мы пождали его в машине полчаса, пока он с семьёй намилуется.

Вот теперь можно на завод. А там меня обрадовали – сорок семь «доспехов» полностью готовы. Все до одного лично проверил, прощупал, только что на зуб не попробовал. Мельник и Миша тут же примерили. Остались довольны. Я расписался в актах приёма – заводчане тоже остались довольны. Вызвал полуторку, чтобы отвезла бронники в роту.

А потом – в инструменталку. Мужики долго затылки чесали, потом кивнули, забрали коробку с прицелом, винтовку.

– Только он съёмный должен быть, – остановил я их. Опять репы чешут. Наверно, на сварку хотели посадить.

Я мелом на щите нарисовал, насколько смог, видимые по Интернету и в играх крепления «ласточкин хвост» и натовскую «рельсовую планку».

– Я видел такие способы крепления. Не подойдёт – придумаете, может, своё. И, ещё, глушитель нужен. Вот, примерно, такого устройства.

– А его как крепить?

– Тут два варианта – накручивать на ствол резьбой, либо разрабатывать такой глушитель, чтобы крепить вместо штыка.

– Он же снизит скорость пули.

– А у вас есть свёрла диаметром 7,62? Всё равно будите на 8 мм сверлить.

– Тогда шум не снизит.

– Исказит, точно. Приглушит. А пламя выстрела полностью скроет. Уже большое дело.

– А длины какой?

– Думаю, 150-ти мм достаточно. Когда приходить на примерку?

Дальше поехали на швейную фабрику. Что интересно, на всех проходных я так примелькался сторожам, что они даже документов у меня не спрашивают. А если говорю: «Это со мной», то и у моих спутников. Непорядок, конечно, но мне удобнее.

Марии Фёдоровне, радостной от встречи с сыном, заказал маскировочный балахон. Лёгкий, просторный и бесформенный. Одного покроя, но в двух цветах – белый и пятнисто-зелёный. И, в порядке спецзаказа, по двадцать балахонов каждого цвета, все расшитые петельками и обрезками тканей и ленточками этого же цвета.

– Это тоже для маскировки. В таком костюме даже с пяти шагов не увидишь стоящего в кустах бойца. Для снайперов – самое то. Залёг в траве или зимой в снегу – и не видно тебя, пока не стрельнёшь.

Дальше поехали на артиллерийские склады. Хотел получить ручных пулемётов. Обломался. Нету. И только три 82-мм миномёта. Выписал все. Вызвал машину за ними.

Проезжая через город, остановились послушать сообщение Совинформбюро. Киев в сводке звучал. Ещё бились ребята там. Опять накатила тоска. Казалось – всё, что делаю, так мелко, незначительно. Не способно ничего ни изменить, ни исправить. Да и что я сделал? Сломал десяток костей своим же, не смог обучить ничему ни ребят в бригаде, ни в роте, даже ни одного немца не завалил. А он сейчас громит наших предков как хочет, когда хочет и сколько хочет. Вот там, на фронте, дела делаются. А всё что я делаю – детская игра в песочнице.

– Уж скорее бы на фронт. Сил нет уже терпеть. Ребята там гибнут, а мы – как в санатории, побегали, пожрали, поспали, водочку попили. Э-эх!

Миша и Мельник удивлённо смотрели на меня.

– Что?

– Сам говорил – не готовы мы к фронту.

– К этому нельзя быть готовым. Ладно, этот кадет, но ты-то, Мельник, воевал же уже.

– Какой там воевал! Выгнали в поле. Ура! Бежишь, падаешь, опять бежишь. Пули свистят вокруг, ребята падают, кричат, взрывы, что происходит – не понимаешь. Куда стрелять – не понятно. Куда-то вперёд стрелял, как все. Я и финна-то живого ни разу не видел.

– Ты же снайпером был.

– Был. Сидел в засаде, как они. А никого так и не увидел.

– Так никого и не убил?

– Говорю же тебе – даже в оптику не видел. Зато – воевал. У нас в роте половина побита-поранена, а похвалиться нечем. Как в атаку пойдём – кровью умоемся, отползаем. А потом, то место, откуда по нам стреляли – перепашут пушками – опять – «ура-в-атаку!» бежим. Так три недели отбегали и отвели нас в тыл. Вот и вся война.

– Неужели и сейчас так воюем?

– А как? По-другому не умеем. И-э-эх! Нам бы тебя, старшина, туда, в Карелию, сколько бы мужиков целыми домой вернулись. У нас же за три недели три ротных убило. Они что – «Ура! За Родину!» первый вскакивает, пистолетиком махнёт и бежит впереди всех. Первый и падает. Мёртвый. Одна пуля – в голову или в сердце.

– А был бы я там – изменилось бы что?

– Уверен! Ты ведь до хрена знаешь и умеешь. Вот научил бы нас, по-другому бы всё было.

– Ты ошибаешься, Лёха. Ни хрена я не умею. Так, видимость создаю.

– Старшина, ты это брось. Меня ещё никто никогда один на один не бил. А ты – играючи.

– С трудом, Лёха, с трудом. Я как увидел, ты «мельницу» раскручиваешь – аж похолодело всё.

Мельник, довольный, заржал. Смотрит на меня преданными глазами, как собака на хозяина. Вот, блин. Теперь я за него в ответе, как за всякого, кого приручили.

– Спасибо, Алексей. Буквально, к жизни меня вернул.

– Ага, а то я смотрю – приуныл «медведь» наш.

– Как ты сказал? Почему Медведь?

– Ты себя бы со стороны видел бегущим в броне на «пулемёт», согнувшись. Точно, как косолапый.

– Сам придумал?

– Нет, ребята. Сначала Чёртом назвали, теперь Медведь, да Медведь. И каптёрку свою «берлогой» называешь.

– И точно. В берлоге же медведь спит. Ладно, оставим лирику. Вань, поехали в расположение.

– А в управлении вас, старшина, младшим Наполеоном назвали, – вставил Иван. Ржали вчетвером.

– Ну, что думаешь? – ротный выжидающе уставился на меня.

– Одобрямс! – ответил я.

– Тебе все б ржать! Я же серьёзно.

– Твой выбор. Ребят этих ты лучше знаешь. Не справятся со взводом – заменишь. Ты бы хороших оперов отобрал в отдельное подразделение, а дознавателей ещё в одно.

– Разведка и контрразведка?

– Растёшь на глазах!

– Думал я уже об этом. Но, мы не полк и даже не батальон. Нам не положены такие структуры.

– Кто говорит об официозе? Негласно. Стрелки и стрелки. А в свободное время, по приказу ротного – разведка и дознание. Чую я, когда на фронт попадём, наш батальон будет посильнее некоторых сильно битых дивизий. И задачи нам будут ставить соответствующие.

– Например?

– Остановить танковую дивизию. Как тебе?

– Справимся?

– Умеючи-то? Нет, уничтожить, конечно, не уничтожим, но задержать, потрепать, танки пожечь – это можно, ежели с умом-то.

– Уговорил. Сделаю из них два отдельных отделения.

– Ещё отделение «леших». Как тебе костюм?

– Отлично. Ни одного не нашёл. Пока один не говорит, вот так, с болью: «Товарищ капитан, (при переводе Степанова из НКВД в ОИПТБ ему было присвоено общевойсковое звание, равное имеющемуся), сойдите с руки».

Мы рассмеялись. Это мы проводили испытание масккостюмов, которые сразу окрестили «Леший», тем более, что командира отделения снайперов, чемпиона областного турнира по стрельбе среди подразделений НКВД, звали Алексей Олегович Алёшин, а с детства Лёха Леший. Десяток снайперов спрятались в лесополосе, а ротный их через полчаса искал.

– Так ты ему на руку встал и даже не разглядел?

– Он палой листвой засыпался у бугорка. Я на бугорок встал, осматриваюсь, топчусь, вот и наступил на него.

– Понятно. Дальше. Пулемётный взвод, это понятно. Жаль, ручных пулемётов мало. По-хорошему, по одному на отделение надо.

– Уж что есть. Зато противотанковый взвод. Почему ты отобрал винтовки у стрелков ПТР?

– Пистолетов достаточно. Посчитал, сколько весит винтовка со штыком и боекомплектом? У заряжающего – ППШ, у третьего номера СВТ и гранаты, достаточно для самообороны. Тем, более, что без прикрытия боевых троек ПТР я не оставлю. Они – наша основная ударная сила. Вот обкатаем всех танками, вылечим от танкобоязни – вообще силища станет!

– Ты сам под трактор лазил?

– А куда деваться? Личный пример. Да и на своей шкуре хотел попробовать как это – под танком.

– И как?

– Попробуй.

– Обязательно. Ну, давай, колись!

– Да чуть я штаны не обмочил.

Я ожидал, что Санёк рассмеётся, но он только внимательно посмотрел на меня.

– Ощущения под бульдозером схожи с танком?

– Под танком не был, не достал, но и так впечатляюще. Во, говорю, а у самого мурашами кожа покрылась.

Дело было так. Надо было всех «обкатать» танками, но танков найти не удалось. Всё, что я смог достать – это огромный бульдозер из карьера. Но, из этого карьера его извлечь было невозможно – ресурс мотора и гусениц не велик, а тягача такой грузоподъёмности я не достал. Если гора не идёт к Магомету… Марш-бросок, хорошо хоть налегке (кроме меня) на 27 км – и мы копаем в земле окоп полного профиля. Тракторист посмеивался:

– Ребят, я же обрушу своим весом вашу ямку.

– Ты, давай, не зубоскаль. Ехай строго перпендикулярно, да, вот так. Если в окоп свалишься – голову прострелю.

– Слышь, командир, да пошёл ты! Тогда я вообще не поеду.

– Тогда вали отсюда. Я твоему начальству доложу и соляру вы хер получите. А я сам за рычаги сяду.

– Да ты не сможешь!

– Один ты что ль умелый такой? Танком смог управлять – и твоим ржавым утюгом смогу.

– Никому я свой трактор не доверю. Ладно, копайтесь. Стены окопа обрушаться – я предупреждал.