Текст книги "Операция «Снег»"

Автор книги: Виталий Павлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Виталий ПАВЛОВ
ОПЕРАЦИЯ «СНЕГ»

Светлой памяти верной подруги и помощницы

Клавдии Ивановны Павловой посвящяется

Автор

От автора

Вначале октября 1988 года в моем кабинете вдруг зазвонил обычно молчавший последнее время телефон. Знакомый голос Владимира Борисовича Барковского: помню ли я, что пятьдесят лет назад был в числе первых выпускников разведывательной школы? [1]1
  Речь шла о Школе особого назначения (ШОН) Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) народного комиссариата внутренних дел (НКВД) СССР.


[Закрыть]

– Еще бы! Разве такое забывается? – ответил я.

– Готовимся отметить пятидесятилетний юбилей института внешней разведки, – продолжает Владимир Борисович. – Ведь начало ему положила ШОН. Приглашаем тебя на встречу ветеранов. Не только как слушателя первого выпуска школы, но и как начальника института в начале 70-х годов.

Нужно ли говорить, что я с радостью воспользовался этой возможностью повидаться со многими однокашниками по ШОН и коллегами по трехлетнему руководству институтом.

Институт располагается за городской чертой, невдалеке от московской кольцевой автомобильной дороги. Как туда до браться, помнил хорошо, хотя прошло уже пятнадцать лет с тех пор, как я сдал бразды правления этим замечательным учебным заведением. Теперь не только увидел новые корпуса, но и встретил другое поколение преподавателей, новых руководителей факультетов и кафедр.

На встрече ветеранов с активом слушателей знакомых оказалось мало, а среди молодых сотрудников, естественно, никого. Но все с нескрываемым интересом слушали наши воспоминания о тех уже давних, 30-х годах, когда зарождался институт. Вглядываясь в пытливые глаза молодой аудитории, я поймал себя на мысли: почему бы не написать воспоминания, поделиться таким трудно добытым опытом? Почему не оживить изучаемую ими сухую хрестоматийную историю внешней разведки за прошедшие пятьдесят лет живыми красками своей оперативной работы?

После этой встречи 15 октября 1988 года в Центральном клубе КГБ имени Ф.Э.Дзержинского юбилею было посвящено собрание основного состава института и актива разведки. Новые встречи, разговоры и вопросы, вопросы, вопросы… И опять все та же мысль, признаться, она уже давно посещала меня еще и потому, что верная спутница моей жизни Клавдия Ивановна, самоотверженно делившая со мной все тяготы карьеры разведчика, уже давно – тактично, но все настойчивее – подталкивала меня к тому, чтобы попытаться изложить на бумаге пережитое. Сдерживало понимание, что писать о разведке вообще трудно в силу сугубой секретности. А для того, чтобы правдиво и доходчиво донести до читателя суть тех дел, о которых уже можно говорить открыто, нужно обладать необходимыми литературными способностями.

Жанр воспоминаний для нас, разведчиков, на мой взгляд, самый трудный. Во-первых, после того, как ты полвека привык писать только под грифом «совершенно секретно», над тобой довлеет тот профессиональный стиль, который понятен коллегам. Но встретит ли этот служебный язык понимание у читателя, знающего разведку по романам и популяризаторским брошюрам?

Во-вторых, крайне сложно постоянно не переходить границу дозволенного, чтобы невольно не раскрыть служебных тайн, которые современная обстановка и профессиональная этика еще обязывают хранить строго и неукоснительно.

Наконец, в-третьих, как донести до современного читателя истинную атмосферу, в которой в давние и недавние времена приходилось действовать нашему поколению разведчиков?

Предаваясь воспоминаниям, разведчик невольно вновь переживает события минувших дней. Его охватывают эмоции, связанные часто с душевной болью, сомнениями, терзавшими его в те времена. А ведь прошли десятки лет, появились новые оценки фактов и событий, изменения произошли вокруг и внутри нас. Воссоздать предельно правдиво то, что было тогда, значит не только вспомнить важнейшие детали и обстоятельства описываемых событий, но и то, что ты и твои товарищи чувствовали в ту пору. Требуются известные коррективы за счет опыта прошедших лет, сдержанность, выработанная многолетней профессиональной тренировкой, учет многих других факторов – от изменившихся условий жизни, международной обстановки до новых открытий и достижений науки и техники…

Фрагменты воспоминаний пятидесятилетней деятельности в разведке возникали в моей памяти. За исключением общеизвестных вещей, подробно описанных в книгах и показанных в кино и театре, многое в этой области человеческой деятельности остается «за семью замками». В нашей печати все чаще появляются публикации о делах широко теперь известных советских разведчиков, но в них авторы о многом умалчивают. В частности, я имею в виду «знаменитую пятерку» во главе с Кимом Филби[2]2
  Филби Харольд Адриан Рассел Ким – выдающийся советский разведчик. Начал сотрудничать с секретной службой Кремля в 1934 году. Возглавлял группу из четырех ценных агентов, занимавших ответственные должности в министерстве иностранных дел и других важных английских ведомствах. Выполнял задания в Великобритании и США. Служил, в частности, в центральном аппарате разведки Лондона, был ее представителем в ЦРУ. В 1963 году, спасаясь от ареста, приехал в Советский Союз. Работал в аппарате внешней разведки КГБ СССР.


[Закрыть], легендарных Рудольфа Абеля и Гордона Лонсдейла[3]3
  Абель Рудольф (настоящая фамилия – Фишер Вильям) – нелегальный резидент внешней разведки КГБ СССР в Нью-Йорке (1949-1957 годы). Лонсдейл Гордон (настоящая фамилия – Молодый Конон) возглавлял нелегальную резидентуру в Лондоне (1955-1961 годы).


[Закрыть], супругов Крогеров[4]4
  Видные советские разведчики, Герои Российской Федерации супруги Коэны Моррис и Леонтина. В прошлом американские граждане. Действовали в США. Некоторое время ими руководил Р.Абель. Затем они входили в со став резидентуры Г.Лонсдейла (известны как Крогеры Питер и Хелен). В 1961 году были арестованы английскими властями. Через 8 лет их обменяли на агента британских спецслужб Д.Брука, осужденного в СССР.


[Закрыть] и других, с которыми мне довелось работать. Эти неординарные личности выступают в публикациях не как живые люди, а больше как абстрактные «разведчики». А ведь каждый из них – человек с незаурядными данными. Постараться показать это – вот мой долг.

Размышляя так о предстоявшей работе, я в конце концов убедил себя, что смогу добавить к уже известному хотя бы малую толику. Особенно как связана разведывательная деятельность с глубокими психологическими процессами, подчас совершенно неведомыми людям других профессий. Не претендуя на то, что мне удастся воссоздать всю обстановку описываемых событий, я попытался сопровождать рассказ о конкретных операциях и участвовавших в них людях психологическими оценками, которые в то время возникали. Конечно, в отдельных случаях я подходил к ним с учетом накопленного опыта и тех выводов, которые сделал за полвека службы в разведке.

Садясь писать эту книгу, я уже внутренне осознал, что у меня не только есть что сказать о годах, посвященных работе в разведке, но, главное, что судьба подарила мне встречи с такими людьми, которые заслуживали того, чтобы о них наш народ узнал больше правды.

Перед их памятью я почтительно склоняю голову и чувствую себя обязанным нарисовать их живые образы, показать глубоко гуманное содержание их беззаветного служения народу.

Не скрою, что чашу весов в пользу моего решения попытаться написать мемуары склонила та мутная волна измышлений о советской внешней разведке, свидетелями которой мы стали в последние годы. Ее, эту мутную волну, подняли бывшие сотрудники западных спецслужб, такие как Д.Мартин, П.Райт. Ч.Пинчер, журналисты, вроде Д.Баррона и изменники наподобие Гузенко[5]5
  Гузенко Игорь – лейтенант советской армии, шифровальщик военной резидентуры в Оттаве в сентябре 1945 года изменил присяге и Родине и бежал на Запад, прихватив изрядную кипу секретных документов.


[Закрыть], Голицина[6]6
  Подполковник Голицин Анатолий, сотрудник хельсинской резидентуры КГБ, перебежал на сторону ЦРУ в декабре 1961 года.


[Закрыть], Левченко[7]7
  Майор Левченко Станислав из токийской резидентуры в 1979 году ушел на Запад и стал консультантом американской разведки.


[Закрыть] или Гордиевского[8]8
  Полковник Гордиевский Олег, заместитель резидента КГБ в Копенгагене, был завербован британской разведкой в 1974 году. Через 11 лет, спасаясь от разоблачения, был вывезен англичанами из Москвы в Лондон.


[Закрыть]. Пользуясь шпаргалками, заготовленными западными разведками, эти авторы наряду с подлинными фактами заполняют свои опусы «свидетельствами», искажающими цели и методы работы нашей разведки. Воспоминания и записки некоторых американских, английских, немецких и французских разведчиков и предателей из числа сотрудников советских и российских спецслужб стали наводнять наш читательский рынок. Не может не беспокоить и то, что появляются домыслы и выдумки некоторых доморощенных авторов, которые, как говорят в народе, «ради красного словца не пощадят и родного отца».

Как всякая война, тайная тоже имеет и сторонников, и противников. Как любая работа, разведывательная деятельность не свободна от серьезных недостатков и просчетов. Подчас в острой схватке с противником принимаются не всегда лучшие решения, делаются ошибочные шаги. Не говоря о далеком прошлом, история последнего десятилетия дает примеры, когда противник использовал против сотрудников нашей внешней разведки острые методы воздействия – от применения наркотиков и других психотропных средств до физического насилия.

Вот почему нужно сейчас сказать как можно больше правды о внешней разведке, написать о людях, беззаветно преданных Родине, опровергнуть тех, кто пытается опорочить их доброе имя.

Поставив перед собой задачу говорить только правду, откровенно поделиться мыслями, которые возникают у разведчика в процессе его нелегкой работы, я, естественно, не мог ограничиваться только личным опытом. Пройдя в разведке путь от младшего лейтенанта, рядового оперативного сотрудника, до генерал-лейтенанта, одного из руководителей всей внешней разведки, и проработав практически на всех главных ее направлениях, смею надеяться, что могу показать читателю многообразие и многогранность труда разведчика.

За пятьдесят лет моей службы история нашего государства была наполнена огромным количеством событий, предъявлявших особый счет к разведке. Не говоря уже о Великой Отечественной войне, на эти полстолетия пришлись такие международные катаклизмы, как захват гитлеровской Германией Австрии в 1938 году, оккупация Чехословакии в 1939-м и развязывание Гитлером второй мировой войны; провокация Японии на Халхин – Голе в 1939 году и советско-финская война 1939-1940 годов; нападение Японии на Пёрл-Харбор в 1941 году; карибский кризис 1962 года; события в Венгрии в 1956 году, в Чехословакии в 1968-м и польский кризис 1980-1984 годов; афганская война 1979-1988 годов. И каждое такое событие требовало от разведки прогнозов, оценок и мер по их локализации в интересах безопасности нашего народа. У разведчиков не было права даже на мгновение снижать свою активную деятельность по добыче актуальной информации с целью предотвращения нового всемирного вооруженного конфликта.

Конечно же, далеко не все в разведке, да и у меня лично, в прошедшие пятьдесят лет шло хорошо и гладко, как говорится, без сучка и задоринки. Были срывы, серьезные провалы, крупные неудачи: на войне как на войне, но из всех ударов самыми болезненными были те, когда в среде разведчиков оказывались предатели. Из-за них пришлось испытать горечь потерь; многие наши сотрудники и ценные агенты на время оказывались в иностранных тюрьмах. Я подчеркиваю – «на время», потому что, как правило, наша служба не оставляла в беде своих оперативных работников и их помощников. Примеры тому – вызволение из американской тюрьмы разведчика Р.Абеля, освобождение из домов заключения в Англии К.Т. Молодого и супругов Крогеров; в этих операциях мне довелось участвовать.

Даже наши противники на Западе вынуждены были по достоинству оценить высокий моральный дух наших разведчиков. И хотя Р.Абель оказался в тюрьме в 1957 году в результате предательства своего сотрудника, американские спецслужбы так и не узнали ничего о содержании его разведывательной работы в США, начавшейся в 1949 году и длившейся в течение восьми лет. Также ничего существенного не смогла выведать британская контрразведка о пятилетней деятельности разведчика К.Молодого, кроме того, что выдал им предатель Голеневский[9]9
  Полковник Голеневский Михаил, сотрудник польской разведки, был завербован ЦРУ. Опасаясь разоблачения, бежал в США.


[Закрыть], польский офицер, случайно прослышавший о двух английских агентах нашего нелегального резидента.

Не нужно думать, что от неудач и провалов застрахованы разведки США, Великобритании и другие иностранные спецслужбы, с которыми мы вели борьбу. Они несли такие же, а порою еще более ощутимые потери от наших действий. При чем если наибольший ущерб нам наносили разного рода предатели и изменники, перебегавшие на Запад, то успехи внешней разведки, как правило, являлись закономерным результатом наших целенаправленных усилий. Это почти пятнадцатилетняя эффективная работа знаменитой «кембриджской пятерки» во главе с К.Филби[10]10
  Кроме К.Филби в «кембриджскую пятерку» входили ценные агенты советской внешней разведки Дональд Маклин, Гай Бёрджесс, Энтони Блант и Джон Кэрнкросс.


[Закрыть], внедренной в английскую разведывательную службу. Это прогремевшее на весь мир «дело Уокеров»[11]11
  Старшина ВМС США Джон Энтони Уокер – ценный агент советской внешней разведки с 1968 года. Будучи дежурным но связи в штабе командующего подводным флотом в Атлантическом регионе, передал нам большое количество шифров. Он привлек к работе па КГБ своих сына и дочь и сослуживца Джерри Уитуорта. Уокер успешно действовал до 1985 года, когда его выдала американской контрразведке бывшая жена.


[Закрыть], когда группа агентов в США передавала нам самые охраняемые секреты в течение более пятнадцати лет, пользуясь вопиющими промахами американской контрразведки. Это, наконец, и плодотворное сотрудничество с британским разведчиком Д.Блейком[12]12
  Блейк (Бехар) Джордж – выдающийся советский разведчик. В прошлом подданный Великобритании. С 1944 по 1961 годы был оперативным сотрудником Сикрет интеллидженс сервис (английской секретной разведслужбы). В 1951 году установил контакт с советской внешней разведкой. Через 10 лет был арестован английскими властями и осужден к 42 годам заключения – самому продолжительному сроку британского судопроизводства. В 1966 году бежал из лондонской тюрьмы Уормвуд-Скрабс и перебрался в СССР. Сейчас живет в Москве.


[Закрыть] и его американскими коллегами Д.Говардом[13]13
  Д. Говард – сотрудник ЦРУ. Был ценным агентом советской внешней разведки. В связи с угрозой разоблачения бежал в СССР.


[Закрыть], У.Мартиным, Б.Митчелом[14]14
  У. Мартин и Б. Митчелл – сотрудники Агентства национальной безопасности (электронная разведка) США. В конце 50-х годов установили контакт с советской внешней разведкой. Летом 1960 года, захватив множество секретных документов, бежали через Гавану в Москву, где на пресс-конференции выступили с разоблачением деятельности АНБ.


[Закрыть] и другими, чьи имена я пока не могу назвать.

Американские авторы пытаются выдать действия изменника О.Пеньковского[15]15
  Полковник Пеньковский Олег – сотрудник Главного разведывательного управления Генштаба Вооруженных Сил СССР. В 1961 году связался с американской и английской разведками. Полтора года был американо-английским шпионом. Передал ЦРУ и СИС много документальных секретных материалов о военных планах Кремля, состоянии вооружения советской армии и особенно о деятельности советской военной разведки. Разоблачен КГБ и осужден в мае 1963 года к высшей мере наказания.


[Закрыть] за такой же выдающийся успех английской и американской разведслужб, как проникновение К.Филби в Сикрет интеллидженс сервис. При этом они умалчивают, что Пеньковский сам с трудом «внедрился» к ним. Перед тем как предатель смог убедить их в том, что сознательно предает свою страну, он дважды безуспешно предлагал им свои услуги и был отвергнут. Умалчивают они и о том, что разоблачить его советской контрразведке удалось в известной мере в результате непрофессиональной работы с ним англо-американского шпионского консорциума.

И жаль, что некоторые российские критики внешней разведки, хватаясь за отдельные негативные факты, не способны понять логику бескомпромиссной «тайной войны». Когда они подсчитывают число предателей из нашей среды, называя то пятнадцать, то двадцать имен, они не дают себе труда осмыслить те конкретные обстоятельства, которые порождали подобные негативные явления. Ведь разведка живет не в вакууме, она множеством нитей связана с обществом. И то, что происходит в нем, отражается на разведслужбе. Когда в середине 1953 года были разоблачены Берия и его прихвостни и началась чистка органов КГБ и внешней разведки, с за граничных постов бежали четыре изменника: Дерябин[16]16
  Дерябин Петр – сотрудник венской резидентуры МВД СССР, в феврале 1954 года перебежал на сторону ЦРУ.


[Закрыть] в Австрии, Хохлов[17]17
  Хохлов Николай – боевик Бюро№ 1 (по диверсионной работе) МВД сдался в феврале 1954 года американским властям в Западном Берлине.


[Закрыть]в ФРГ, Петров[18]18
  Петров Владимир – резидент КГБ СССР в Канберре и его жена Евдокия, сотрудница той же резидентуры, в апреле 1954 года бежали на Запад и оказались под покровительством ЦРУ.


[Закрыть] в Австралии и Растворов[19]19
  Растворов Юрий – оперативный работник токийской резидентуры МВД в январе 1954 года тоже переметнулся к американской разведке.


[Закрыть] в Японии. На то в каждом случае имелась конкретная причина. Первый, погрязнув в пьянстве, совершил ряд грубых служебных проступков и хотел избежать наказания. Второй – струсил и не нашел в себе мужества честно признаться в этом, третий – растратил казенные деньги, четвертый тоже оказался не чист на руку.

Конечно, было бы хорошо исключить предательство из жизни нашей разведки, свести к минимуму ее провалы и просчеты. Или хотя бы добиваться локализации этих явлений, разоблачая изменников еще до того, как они укрылись за пределами страны. Кстати, таких случаев за последнее десятилетие больше, чем удавшихся побегов предателей на Запад.

Могла ли бы наша разведслужба пережить сорокалетнюю «холодную войну» без потерь? Утверждаю категорически – нет! А какая-либо другая? Тоже не смогла бы, такой разведки в мире не существует.

Думается, что если, прочтя эту книгу, читатель, даже далекий от рассматриваемых проблем, составит неискаженное представление о людях, посвятивших свою жизнь трудному и опасному делу защиты безопасности родной страны, ее интересов и благополучия нашего народа, то автор сможет считать свою задачу выполненной.

Глава 1. Я открываю Америку

Немало пришлось мне поломать голову над тем, с чего начать летопись моей полувековой службы во внешней разведке. Можно было, конечно, использовать рутинный метод – излагать свою карьеру в строгой хронологической последовательности. Детство, отрочество, юность… Затем путь в разведку… Этапы служебной деятельности… Уход на заслуженный отдых. Но кому все это нужно? Вряд ли детальное описание моей жизни заинтересует современного читателя. Нужно быть талантливым писателем, таким как, скажем, Лев Толстой или Максим Горький, автобиографические произведения которых захватывают людей.

В моем случае книгочеев можно заинтересовать не столько скромной персоной автора, сколько разведывательными операциями, в которых он участвовал или к которым имел отношение, технологией разведывательного дела, конкретными политическими результатами оперативных акций.

Приняв такое решение, я еще порядочное время колебался: о чем рассказать для зачина? В памяти столько интересных случаев…

В конце концов остановился на эпизоде из моей ранней практики в 1940-1941 годах. Мне он показался не только не заезженным – никто никогда не упоминал о нем в открытой печати, – но и очень важным с политической точки зрения, и стратегически значимым. То, что произошло, несомненно, оказало влияние на успех зимнего контрнаступления Красной Армии под Москвой в 1941-1942 годах и способствовало первому крупному поражению гитлеровцев в их походе на Восток.

Я уж не говорю о том, что тогдашние события оказали большое влияние на мое становление как разведчика. Это была ответственная операция, в ходе которой мне поручили провести встречу по всем правилам конспирации не с нашим агентом, а с крупным американским чиновником, не имевшим прямого отношения к секретной службе Кремля и не подозревавшим, что он имеет дело с одним из ее сотрудников. Правда, от этого важность и ответственность контакта не уменьшались, а возрастали. И риск был большой, если учитывать мой малый разведывательный опыт.

Но все по порядку.

В конце 1938 года, после шестимесячного обучения в Центральной школе НКВД и Школе особого назначения Главного управления государственной безопасности того же наркомата, меня направили на работу в 7-й (разведывательный) отдел этого главка (в июле 1939 года он был преобразован в 5-й отдел, но все по старинке и 5-й, и 7-й отделы продолжали называть ИНО – Иностранным отделом, который возник в рамках ВЧК еще в декабре 1920 года; отсюда до сих пор ведет отсчет своего существования внешняя разведка Российской Федерации, от метившая в 1995 году свое 75-летие).

Начал я свою деятельность в качестве стажера, получавшего на практике первые навыки оперативного ремесла. Затем несколько месяцев проработал оперативным уполномоченным – это была вторая, начиная снизу, должность в иерархической лестнице наркомата. Далее меня, что я совершенно не ожидал, быстро продвинули по службе, поставив на первую руководящую ступень: я стал заместителем начальника американского отделения, которое занималось разведывательной деятельностью в США, Канаде и Латинской Америке.

Честно признаться, мне была не по плечу эта ноша. Ведь я только начал вникать в разведывательное ремесло, заграничной практики у меня не было. Но в то время внешняя разведка испытывала катастрофически острую нужду в кадрах. «Чистки» центрального аппарата НКВД, особенно его зарубежных структур, проводившиеся в 1937-1939 годах наркомами Ежовым и Берией, привели к тому, что в ИНО из примерно 100 сотрудников осталось всего десятка два. Некоторые направления работы были совершенно оголены.

В этом я сам убедился, когда стал стажером.

– Вот ваш участок, – сказал мне начальник, которому я представился после назначения. – В шкафах документы, разбирайтесь и работайте.

В комнате, вдоль стен которой выстроились деревянные шкафы с секретными документами, стояло несколько пустых столов – и ни одной живой души. Я стал знакомиться со своим хозяйством и увидел на полках папки, из которых вываливались бумаги. Это были копии отправленных руководителям нашего государства «спецсообщений». Не успел я осмотреться, как ко мне зашел шифровальщик с телеграммами из резидентур. На многих резолюции руководства: «В спецсообщение». Не оставалось ничего другого, как, взяв за образец несколько копий отправленных документов, приняться составлять новые. Так началась моя практика. Продлилась она недолго: вскоре, как я уже упоминал, на меня возложили более ответственные обязанности…

По сегодняшним меркам, отделение – это низшая ступень в структуре аппарата разведки. Но тогда более крупных подразделений – секторов, отделов – не было. Поэтому отделения замыкались прямо на руководство внешней разведки, которая имела статус отдела в главке государственной безопасности наркомата внутренних дел. Наше, американское, отделение руководило разведывательными действиями на всей территории Северной и Южной Америки по всем направлениям: политическому, научно-техническому, контрразведывательному, нелегальному. Нам подчинялись легальные резидентуры в Вашингтоне и Нью-Йорке, нелегальные – одна в столице США, другая в Буэнос-Айресе – и нелегальная агентурная группа в Нью-Йорке. В нашем распоряжении были средства, как в рублях, так и в валюте. Последнее особенно показательно, поскольку в послевоенное время расходовать валютные средства раз решалось только с санкции руководства разведки.

Больше всего и я, как непосредственный куратор, и руководители отдела и главка были довольны результатами работы нелегальной резидентуры в Вашингтоне, которую возглавлял выдающийся разведчик Исхак Абдулович Ахмеров. В самом конце 1939 года он был, к сожалению, отозван в Центр вместе со своим заместителем Норманом Михайловичем Бородиным, очень способным нелегалом. Эту точку пришлось, выражаясь на жаргоне разведслужб, законсервировать, то есть свернуть ее деятельность. С агентами связь была прекращена, поступление информации прекратилось. А с Ахмеровым и Бородиным новый нарком Берия и его камарилья, впрочем как и со многими другими сотрудниками легальных и нелегальных резидентур, решили «разобраться». Их подвергли унизительным и жестоким допросам, после чего одних расстреляли, других отправили в тюрьмы и концлагеря, третьих вышвырнули на улицу. Повезло немногим. Ахмеров оказался среди них. Его отправили в американское отделение на самую низшую должность. Здесь он должен был доказать свою лояльность сталинскому режиму.

Хочу более подробно рассказать об этом выдающемся разведчике. В начале 1940 года, когда состоялось наше очное знакомство, передо мною предстал сорокалетний худощавый, подтянутый мужчина в строгом, безупречно выглаженном костюме. По своему внешнему виду он напоминал дипломата. С этим об разом хорошо гармонировал негромкий спокойный голос и размеренная, чуть запинающаяся, но абсолютно правильная речь, что на русском, что на английском языках. По-английски он говорил, кстати, с явным американским акцентом.

Ахмеров по национальности татарин. Родился в бедной крестьянской семье. Отец умер, когда Исхаку было несколько месяцев. Мать вместе с маленьким сыном поселилась у своего отца, занимавшегося скорняжьим промыслом. В 1912 году дед скончался, и Исхаку, не окончившему даже начальной школы, пришлось идти, как тогда говорили, «в люди». Он стал мальчиком на побегушках, потом подмастерьем у скорняка.

В Советской России смышленый парень получил возможность учиться. В 1921 году его направили в Коммунистический университет народов Востока. Через год он перешел в Первый государственный университет (сейчас это МГУ) на факультет международных отношений. Учился Исхак легко, особенно давались ему иностранные языки. Но жизнь была тяжелой, приходилось тратить немало времени и сил, чтобы заработать: скудной стипендии не хватало.

По окончании университета Ахмерова послали в Народный комиссариат иностранных дел. После недолгой подготовки его командировали в Бухарскую народную советскую республику в качестве дипломатического агента. Через год он был уже секретарем генерального консульства СССР в Стамбуле, потом в Трапезунде (Трабзоне). К этому времени молодой дипломат уже свободно владел турецким языком.

В 1930 году Ахмерова приняли на работу в органы государственной безопасности. Вскоре его перевели в Иностранный отдел ОГПУ.

В начале 1934 года Исхака Абдуловича отправили на нелегальную работу в Китай. Под видом турецкого студента он поступил в американский колледж для иностранцев в Пекине. Это оказалось для него удачным прикрытием, его разведывательные дела продвигались успешно.

В 1935 году Центр принял решение перевести Ахмерова в США. Руководитель действовавшей там нелегальной резидентуры Дэвис погиб при невыясненных обстоятельствах. Его преемником стал нелегал Базаров. Ахмеров был у него заместителем, а в 1937 году с отъездом Базарова в Москву возглавил резидентуру. Через год Исхаку Абдуловичу удалось создать эффективно действующий нелегальный аппарат, в который входили десять ценных агентов, занимавших должности высокой разведывательной значимости в таких ведомствах, как государственный департамент, министерство финансов, аппарат Белого дома. От них поступала и направлялась в Центр важная информация о планах и намерениях руководящих кругов Соединенных Штатов в отношении Советского Союза, европейских государств и, что вызывало особенно большой интерес, стран «оси» – Германии, Японии и Италии[20]20
  Имеется в виду ось Берлин – Рим – внешнеполитический блок между Германией и Италией, оформленный 25 октября 1936 года. Продолжением этого соглашения явился подписанный 25 ноября 1936 года Германией и Японией Антикоминтерновский пакт, к которому 6 ноября 1937 года присоединилась Италия. Пакт официально оформил складывавшийся в середине тридцатых годов блок агрессоров, через три года превращенный в открытый военный союз между Германией, Италией и Японией.


[Закрыть].

Тут я должен упомянуть еще об одном нашем замечательном разведчике – Нормане Михайловиче Бородине. Он не принимал непосредственного участия в операции «Снег», но в предвоенные годы сделал много, чтобы создать объективные условия для ее проведения.

Бородин в 1937 году стал заместителем Ахмерова. Инициативный оперативный сотрудник, Норман Михайлович руководил тремя ценными агентами. Когда по приказу Берии его отозвали из-за рубежа, он был еще молодым человеком: ему не исполнилось и 30 лет. Но Бородин уже успел приобрести значительный опыт нелегальной работы в Норвегии, где в 1931 году ступил на трудную стезю разведчика-профессионала, и в Германии. Когда там к власти пришли нацисты, его, еврея по национальности, перевели в нелегальную резидентуру в Париже.

В 1934 году Бородин вернулся в Советский Союз. Ему разрешили продолжить учебу в Военно-химической академии Красной Армии. Через два года его вновь зачислили в кадры внешней разведки и направили в США. Здесь он стал студентом радиотехнического института. Это прикрытие обеспечило ему хорошие возможности для занятий разведывательной деятельностью.

Я познакомился с Норманом Михайловичем после его отзыва из США. Это было в начале 1940 года. Он произвел очень приятное впечатление: неизменно выдержанный, тактичный, с большим чувством юмора, легкий в общении человек. Его отличали высокая эрудиция и прекрасное знание обстановки за океаном. К сожалению, по решению руководства наркомата внутренних дел Бородин был отчислен из внешней разведки, куда вернулся лишь после начала Великой Отечественной войны, но не на наш участок. Так по недомыслию, если не по злой воле, тогдашнего начальства мы лишились перспективного, хорошо подготовленного профессионала. Это чувствительно сказалось на работе воссозданной летом 1941 года нелегальной резидентуры в Вашингтоне, где Ахмерову пришлось в одиночку взвалить на себя непомерную нагрузку после восстановления связи с агентурой.

Нужно отметить, что большую помощь в оперативных делах Исхаку Абдуловичу оказывала его жена, Елена Ивановна. Случилось так, что во время первой командировки в США Ахмеров привлек в качестве содержательницы конспиративной квартиры американку Хелен Лоури, племянницу тогдашнего лидера компартии Эрла Браудера. Она оказалась очень способной ученицей, и вскоре наряду с техническими функциями резидент стал поручать ей выполнение оперативных заданий.

Хелен оказалась великолепным связником. Но жизнь есть жизнь, и учитель влюбился в свою ученицу и обратился в Центр с просьбой разрешить ему вступить в брак с нею. Помню, проблема для нас в американском отделении оказалась чрезвычайно сложной. Для тех времен это был из ряда вон выходящий случай. Нам пришлось приложить колоссальные усилия, чтобы советскому разведчику-нелегалу позволили скрепить себя брачными узами с иностранкой. Высокие оценки разведывательной деятельности Ахмерова, исключительная ценность добываемой под его руководством информации и тот факт, что Хелен была родственницей коммуниста №1 Америки, – все это помогло положительно решить просьбу нашего вашингтонского резидента. В конце 1939 года он вернулся в Москву с молодой женой, которая стала его верной подругой и преданной помощницей на всю жизнь.

Я уже писал, что в середине 1939 года в американское отделение поступило указание наркома Берии отозвать в Москву весь личный состав резидентуры Ахмерова. Этот приказ явился для нас неожиданным и тяжелым ударом, так как подрывал нашу основную информационную базу в США.

Хотя вторая мировая война еще не началась, все указывало на то, что она разразится в ближайшее время. Растущая агрессивность фашистской Германии требовала от внешней разведки резко активизировать получение секретной информации о планах Гитлера, а мы в этот момент сами перекрывали доступ к наиболее важным и перспективным источникам. Хуже не придумаешь!

Здесь уместно отметить, что костяк нашей ценной агентуры в Соединенных Штатах состоял из убежденных антифашистов, которые видели в сотрудничестве с советской разведкой наиболее эффективный путь борьбы с коричневой опасностью. Как и широко известная ныне группа наших агентов в Великобритании (так называемая «кембриджская пятерка) под руководством выдающегося советского разведчика Кима Филби, которая начала сотрудничать с внешней разведкой Кремля в тридцатых годах после прихода к власти нацистов в Германии, так и в США ряд молодых антифашистов почти одновременно с английскими братьями по оружию избрали ту же дорогу. Они сочли, что в условиях сильного влияния прогитлеровских сил за океаном им будет трудно выступать с открытым забралом.

Надо также подчеркнуть, что все эти люди, давая согласие на сотрудничество с советской разведкой, как правило, выдвигали обязательное условие: не делать ничего такого, что могло нанести ущерб интересам или безопасности их родины. Могу подтвердить, что многие наши активные помощники-американцы после победы над фашистской Германией и милитаристской Японией сразу прекратили контакт с нами. И мы не удерживали этих честных патриотов. Кстати, некоторые из них – это были наиболее убежденные борцы с реакцией – с началом «холодной войны» по собственной инициативе возобновили связь с нами. Среди агентов Ахмерова не оказалось таких, кто захотел бы прервать сотрудничество с советской разведкой. Сказалось сильное влияние резидента, как личности. Он всегда относился к своим помощникам с глубоким уважением, ничем не ущемлял их человеческого достоинства и чувства патриотизма. И если связь кое с кем из них была прекращена, то случилось это, главным образом, из-за предательства одного агента в конце 1945 года.

Вернемся, однако, в 1939 год. Тогда мы, в американском отделении 5-го отдела ГУГБ, ломали голову над тем, как уменьшить ущерб от вынужденной консервации агентов Ахмерова из-за его предстоящего отзыва в Москву. Решили наиболее ценных помощников не передавать на связь легальной резидентуре, чтобы уменьшить возможный риск их расшифровки в дальнейшем. Мы вывели на время их из игры, разработав условия возобновления контакта с ними, когда нелегальная резидентура возобновит свою деятельность.

Честно говоря, я и мои коллеги по отделению надеялись вернуть Ахмерова за океан самое большое через пять месяцев. Но наши расчеты не оправдались. Во-первых, в сентябре началась вторая мировая война, которая спутала наши карты. А во-вторых, мы не учли – да просто не могли учесть – политические игры, которые затеял нарком внутренних дел Берия. В них, этих играх. многим заслуженным ветеранам нашей разведки, профессионалам с большим опытом была уготована трагическая судьба.

В один из январских дней 1940 года начальник внешней разведки Павел Михайлович Фитин приказал всем руководителям отделений прибыть в кабинет наркома на совещание. Мой непосредственный шеф отсутствовал, и мне, как лицу его замещавшему, пришлось предстать перед очами грозного хозяина Лубянки. К назначенному сроку в приемной собрались начальники отделений, почти все сплошь молодые люди. Естественно, они гадали, о чем будет говорить нарком.