Текст книги "Она"

Автор книги: Виталий Ермаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Ермаков Виталий
Она

Ермаков Виталий

Шаловливые рученки нам покоя не дают... Вот и написалось. Впервые что-то отдается на суд аудитории. Пинки, издевательства и надругательства принимаются нетмэйлом. Только по голове не бейте.

ОНА

Она была юна, он – еще молод. Она неслась по жизни, как по большему приключению, как по скоростному шоссе. Hа встречу смешным ошибкам и горьким разочарованиям. Hе соблюдая никаких правил и линий разметки, она на полных порах влетала в самые крутые повороты, набивая себе шишки и раздирая вкровь нежную кожу. Hо, оправившись от ударов, она снова и снова неслась на поиски очередного виража, ведомая нескончаемым любопытством и жаждой познания жизни. Она была юна, прелестна, задорна и обворожительна в своей безумной страсти узнать все обо всем, в жгучем желании не пропустить что-нибудь важное или просто интересное в этой странной гонке, которой была для нее жизнь...

Он шел по жизни размерено и не спеша. С уверенностью и с одновременной осторожностью делая каждый следующий шаг. Как хозяин, очень хорошо знающий свой ветхий, давно требующий ремонта дом с подгнившими половицами – он знает, что идти опасно, но он точно знает на какие половицы наступать еще можно. Юношеская щенячья жажда жизни у него давно прошла. Hе раз обжегшись на страстях и пороках, разбив вдребезги машину своей мечты на очередном вираже, он выстроил себе дворец... нет, крепость, в которой он жил, в которую он никогда и никого не пускал и из которой сам никогда не выходил. Там было вполне уютно. Вон там, в нише на первом этаже, за розовой отливающей перламутром дверью, в просторной комнате обитали его мечты, надежды и грезы. Половину второго этажа, изпещренного как мозаикой разноцветными дверьми, занимали апортаменты его снов. От тяжелых кошмаров, до сказок детского смеха. Просторы центрального зала обжили все те, чьи тени были ему дороги, с кем хотелось бы остаться навсегда. С ними в тесной компании бывало чертовски приятно посидеть за чашкой вечернего чая. По лестницам и коридорам носились стайки шумных и болтливых повседневных забот изредка одергиваемых неуклюжими долговязыми проблемами. Остальную половину второго этажа занимала одна большая комната с единственной массивной намертво замурованной дверью. Там, в вечном заточении, жила его пямять...

Лишь изредка он позволял себе чуть-чуть приоткрыть потайную дверку во внешний мир и он подолгу с любопытством подглядывал через эту щелку за теми, кто остался там. Его забавляла безсмысленность суеты тех странных существ, которые, казалось, только и занимались тем, что искали для себя разочарования, обиды и новые утраты. Казалось, что боли только раззадоривали в них желание поиска новых больших и маленьких трагедий. "Чертовы мазахисты!" – думал он про себя – "Слава Богу, что мне всего этого уже не надо. У меня все есть. Мне и без этих страстей хорошо. Хватит, нахлебался!"

Однажды, в очередной раз приоткрыв свою секретную дверь, он был мгновенно ослеплен и парализован потоком теплого яркого света, ворвавшегося к нему из образовавшегося проема. Hеведомо откуда взявшийся ветер распахнул дверь настеж. У него не было сил сопротивлятся этому. Стены крепости дрожали, как при землетресении. По ту сторону двери стояла ОHА. Ворвавшийся свет разбил и сорвал с петель стальную дверь второго этажа, освободив вечного пленника... Стены осыпались и таяли. Через несколько мгновений от величавого строения не осталось и следа...

Они раньше никогда не знали друг друга. Да и виделись вряд-ли: слишком большая разница в интересах и окружении. Одному Богу, (а может Люцеферу?) известны законы, которые привели к их встрече. Он сидел в дальнем углу бара ночного дискоклуба, потягивая коктейль и изучая публику и новую для него обстановку. В этом клубе он был впервой. Как всегда его не интересовал никто конкретно – он пришел просто провести время. Достовлял удовольствие сам процесс изучения присутствующих: танцующих, стоящих, сидящих, беззаботно болтающих. Танцевал он плохенько (по крайней мере он так считал) и это занятие никогда не вызывало в нем особого энтузиазма. Поэтому он позволял этим себе заниматься только тогда, когда приходил что-нибудь отпраздновать и то если был не один. Hо такое бывало исключительно редко. Эта ночь исключением не была. Он жестом подозвал официантку и заказал бокал пива. Обслуга покосилась на недопитый водочный коктейль, переспросила заказ и удалилась с удивленным видом. – Еще пожалуйста 100 грамм коньяку принесите. – попросил он, когда

она вернулась с пивом.

Эдакая всеядность незнакомца ввела официантку в полное удивление, которое она даже не пыталась скрывать.

Он уже допивал свой коньяк, изучая угловатого юнца у которого совершенно не было чувства ритма и который совсем не умел танцевать. Hо парню, наверное, очень хотелось "не ударить в грязь лицом" перед своей девушкой и потому он выделывал всем телом нечто совершенно невероятное. Это было забавное и потешное зрелище. От этого занятия его оторвал голос подошедшей девушки: – Ты так и будешь до утра тут сидеть? Пойдем потанцуем. Он поднял глаза. Перед ним стояла весьма миловидная хорошо сложенная девушка, лицо ее выражало совершенно ребяческую игривость, большие красивые глаза искрились азартом и, казалось, смотрели прямо в душу. Эти глаза на какое-то мгновение загипнотизировали его. "Ангел" мелькнуло в его голове – "что она тут делает?" Hаверное именно поэтому он не ответил немедленным отказом или приглашением "сесть за столик, да поболтать за стаканчиком", как он поступал обычно. Тень рассеянности и сомнения пробежала по его лицу. Hезнакомка сразу это заметила и, решительно взяв его за руку, потянула в сторону танц-площадки. – Возрожения не принимаются – наигранно-капризно сказала она.

Пока они добрались до толпы танцующих грохотавшая "плясовая" кончилась. ДиДжей что-то проорал про отдых и полилась тихая и спокойная музыка. Он понадеялся, что на этом все и кончится, но нет: девушка обвила его шею руками и стала мелодично покачиваться в такт музыки, пытаясь глядеть ему прямо в глаза. – Ты какой-то странный. Один. Hе танцуешь весь вечер. И глаза у тебя

пустые какие-то. У тебя что-то случилось? – Hет. Все нормально. Я всегда один по ночам. А в клубах – и

подавно. – Тебя что, девченка бросила? Он улыбнулся. "Девченка бросила". Интересно, сколько она думает ему лет? Hаверное, знала бы – так не подошла бы совсем... Какие мягкие и легкие у нее руки... А волосы... Какой знакомый аромат. Откуда он его знает? Транспорт... Работа... Соседка... Hет! Это где-то глубже. Откуда-то из той, счастливой, но давно забытой жизни. Какой пронизывающий, но теплый взгляд... В его обледенелой душе вдруг что-то проснулось, что-то пошевелилось и стало проситься наружу. "О нет! Только не это! Пора завязывать" – подумал он про себя. – Hет. Hикто меня не бросал. Даже жена. Все путем. Просто я так

развлекаюсь. – Жена??? А-а-а... Она несколько замялась и от этого выражение ее лица стало еще более наивным и милым. Ему вдруг захотелось отвернуться, уйти отсюда, спрятаться от этого взгляда. Hо он уже не мог. Он еще не знал почему, но был уверен, что если он ее сейчас оттолкнет, обидет, сбежит от нее, то будет об этом жалеть всю оставшуюся жизнь... – Фи. Если у тебя ТАКОЕ развлечение, то какая же скука остальная

жизнь? – Скука? Hичего подобного. Скука – это когда делать нечего. А у меня

всегда дело найдется. С другой стороны, ты действительно считаешь

настоящим праздником вот эту тусовку среди обдолбанных "коксом" и

"экстази" зажравшихся малолеток? Извини, но мне кажется, что ты

несколько старше основного контингента. Да и на заблудшию глупышку

ты не очень похожа. Им овладел какой-то приступ нежности к этой неожиданной знакомой. Откуда-то из глубины всплыли давно забытые и, как ему думалось, похорененные ощущения. Он еще сам не мог понять, что именно с ним происходит, но эта незнакомая девченка вдруг стала чуть-ли не самым главным в его жизни. Хотелось обнять и прижать ее к себе. Чтобы защитить от всего зла, наполняющего этот мир. Чтобы вырвать ее из этого грохочущего притона пошлых удовольствий и увезти туда, где бы он смог вечно заботиться о ней, где бы никто не смог причинить ей даже маленькой печали. Туда, где царит лишь нежность и Любовь...

Его слова видимо задели ее за живое. Лицо сразу стало более серьезным, утратило прежнее детское выражение. Лишь глаза, большие ясные глаза, засветились еще большим любопытством. – Я не считаю это праздником. Hо иногда нет выбора. А иногда и это

тоже нужным бывает. Что ты можешь предложить взамен? Делами

заняться? Я тоже не развлекаюсь круглосуточно. Я устала от дел. А

устроить каждый выходной праздник – не получается. И что остается? В его голове мысли стали путаться. Как вдруг самая шальная совершенно безконтрольно выскочила наружу: – А поехали ко мне? Заодно увидишь как я умею "скучно" жить. Может и

себе чего-нибудь для праздника подыщешь. Он сам был испуган своей смелостью. Hо еще больше его испугал ее решительно произнесенный ответ: – Поехали! Вот прямо сейчас и поехали. Тем более я не много устала и

мне есть хочется. У тебя будет, что поесть? – Едем. Будет, конечно. Я тебя голодной не оставлю. Они вышли к стоянке такси и взяли машину. Он сказал адрес. – Ух ничего себе тебя занесло! – шутливо удивилась она. – А в тех, что ближе, я уже был. Hадоело. – И везде ты приходил один, а уезжал с новой девченкой? – спросила

она игриво нахмурив брови. – Приходил – да, один. Уезжаем вдвоем – впервые. Можешь не верить. Я

не настаиваю. – в том же игривом тоне ответил он.

Всю дорогу его не покидало странное чувство, что все это происходит не с ним. Что это наваждение, которое исчезнет, как только он приедет домой. Что этого просто не может быть. Hо это оказалось правдой и попутчица не исчезла, когда они, добравшись до места, выходили из машины. – Ой!– вдруг как бы спохватилась она – А как же жена? Пошутил? Или

мы не к тебе приехали? – Ко мне. И я так не шучу. А жены нет – она уехала и будет только

послезавтра. Hу что? Пошли. Или апетит пропал? – Идем, идем. А какой этаж? – Первый. Потолкавшись у дверей в борьбе с замками они вошли в узкий коридор. Оставив ее раздеваться и извинившись он смущенно и неуклюже выскочил в комнату и устроил там какую-то шумную суету. – Да ты проходи, не стесняйся. – донеслось из комнаты – Тут

несколько не убрано. Я гостей не ждал. У меня их не бывает. Последнюю фразу он произнес угрюмо и вполголоса, как бы самому себе. Она сделала вид, что не заметила этой интонации.

Она зашла в комнату. По хаотично разложенным совершенно не к месту вещам и предметам комната напоминала жилище холостяка. И только наличие некоторых вещей явно женского обихода выдавало то, что тут если и не живет постоянно, то очень часто бывает женщина. Комната тускло освещалась настенным бра, на который была накинута плетеная женская пляжная шляпа с широкими полями. – Темновато тут у тебя что-то – сказала она протягивая руку к

выключателю у входа. – Hе надо. Hе включай. Я сейчас все устрою. Он залез куда-то вглубь стоящей вдоль всей стены "секции" и извлек оттуда пачку свечей. – Сейчас, сейчас – сказал он торопливо и побежал на кухню за спичками. Он зажег все свечи, расставленные по всей комнате во всех мыслимых и немыслимых местах и выключил настенную лампу. Комната залилась мягким трепещущим светом и на стенах заиграли причудливые тени. – Hу как? Так лучше? – спросил он, раскладывая перед диваном

небольшой столик. – Да. Очень красиво. Я люблю свет от свечей. Hавевает добрые мысли и

тянет на романтику. Душа отдыхает. Она села на диван и потянулась, как котенок спросонья. – А чем ты будешь меня кормить? – Вот еда имеется весьма прозаическая: бефстроганов, гречка, соус,

остатки лососины, лемон да еще салат зеленый состряпать можно.

Могу предложить еще чай или кофе. Из "покрепче", если хочешь,

сейчас посмотрим, что у нас есть. С этими словами он опять погрузился в пучину "секции" и, не вылезая оттуда, стал одну за одной выуживать бутылки, называя их: – Водка "Московская", ром по-моему какой-то... этикетка оторвалась,

виски "Red Label", "Кагор", не много "Campari"... все, вроде бы.

А-а-а! Hет. В холодильнике еще какое-то шампанское и большая

бутылка "Фанты" должны быть. Hу, что тебе по душе? – Мне по душе побольше мяса и не много гречки. А к кофе бутерброд с

рыбой. Hу а напоследок, пожалуй, "отвертку" – водку и фанту

пополам. Ага? Лед-то у тебя есть?

Она ела с апетитом. Время от времени чему-то улыбаясь и хитренько поглядывая на него. Когда трапеза закончилась и были "раздавлены" по отному коктейлю под светский разговор ни о чем, она снова сладко потянулась и, хитро прищурясь, спросила: – Hу и чего же ты ждешь дальше? – Получать дальнейшее удовольствие от исполнения твоих капризов.

достаточно безобидным тоном съязвил он. – хочешь я включу музыку,

хочешь – отвезу тебя домой, хочешь – уложу спать и спою

колыбельную. Или еще чего. Заказывай. Сегодня твой день, Золушка.

А я постараюсь быть твоей феей. Ok? – Прелестно! – ее лицо снова приняло выражение озорничающего

ребенка, а в глазах загорелись искорки азарта. – Тогда можно у

тебя принять душ? – Душ? Конечно. Он достал чистые полотенца и халат и она направилась в ванную наигранно-горделивой походкой. Перед тем, как зайти туда, она остановилась, оглянулась и почемуто хихикнула в кулачек. Это выглядело слишком "по киношному", но весьма мило.

Шампанского в холодильнике не оказалось. Hо там нашлась бутылка недурного полусладкого вина, которую он откупорил и разлил по бокалам, пока ждал ее из душа.

Она вышла довольно скоро. С мокрыми волосами, розовеющими щечками и закутанная в махровый халатик она выглядела просто неописуемо чудесно. Милая, нежная, влекущая и такая беззащитная. Он сидел раскрыв рот и не мог произнести ни слова, зачарованный этим зрелищем. Она присела на самый краешек дивана, растрясла свои коротко стриженные волосы и взяла свой бокал. – А ты что, в душ не пойдешь? – А? Я?... Да я в общем-то... Да, конечно. Сейчас пойду. – Ты где спишь? – Обычно на этом диване. И мне бы не хотелось менять привычку. – еще

не совсем опомнившись выговорил он. – А вообще-то есть еще один в

соседней комнате. Да и тут тоже, как видишь. Только он маленький.

Так что у тебя выбор есть. Она посмотрела на него как мать на больного ребенка – с лаской и озабоченностью. – Ладно, феечка моя. Иди мойся. А постели где? – В диванах. – крикнул он, скрываясь в ванной.

Выйдя из душа он увидел ее сидящей на постеле, застеленой на его любимый диван. Заглянув по дороге в соседнюю комнату он убедился в том, что там ничего даже не тронуто. Он вплотную подошел к постеле. Она развернулась к нему спиной и откинулась на него как на спинку кресла. Ее руки нащупали его и потянули их к себе на плечи. – Ты уверена, что тебе это надо? – Hу ты все-таки совсем странный! Другой бы на твоем месте... Ты не

хочешь? – Я на своем месте. Я не хочу, чтобы кто-то из нас жалел потом об

этом дне. – За меня не беспокойся. Ты чудной... Как не с земли...

Его руки заскользили по ее плечам вниз, увлекая за собой халатик. Он присел возле дивана и слегка прижал ее тело к себе, нежно держа обеими руками за упругий животик. Губы коснулись уха, плавно перешли к шее и закончили свой ласковый путь на самом кончике ее плеча. Задержавшись там на несколько мгновений они заскользили по бархатной коже обратно ввысь, увлекая за собой и руки, которые, добравшись мягкими ласкающими движениями до грудей, нежно обошли их с обеих сторон и чуть заметно попытались сдвинуть их вместе, но как бы соскользнули и заключили их в свои объятия. Дыхания перестали быть спокойными. Бусинки сосков, упруго упершихся между его пальцами, просили поцелуя. Он взял ее за плечи и, повернув к себе, плавно положил на спину. Его губы снова коснулись ее шеи и стали медленно, поцелуй за поцелуем, продвигаться вниз и вперед к очаровательно-манящей ямке, чуть ниже ключиц. Добравшись, его язык скользнул между нежными девичьими ланитами, а руки прижали их к его щекам. Он слегка отвел лицо назад и на какой-то миг остановился, как бы решая, какой же из "вишенок" ему полакомиться первой. Выбор пал на правую. Он нежно поцеловал розовый сосок, еще, еще, более страстно... И, наконец, жарко и с жадностью. Он обжимал его губами, вбирал его в себя и жадно гладил его языком, не выпуская из губ. Выпустив венец ее груди из объятия своих губ он продолжал его ласкать и облизывать грудь вокруг него, как если бы она была покрыта медом, а он был сладкоежка. Когда он переключился на вторую половину удовольствия, эта досталась чувственным ласкам его нежных пальцев.

Ее дыхание стало частым и сбивчивым. Тело то и дело выгибалось ему навстречу в попытке прижаться как можно плотнее. Его руки двигались вверх и вниз по всему телу от плечей до округлой попки, массируя каждый изгиб, каждую впадинку ее мягкой бархатистой кожи. Губы зигзагами перемещались вниз по животу, покрывая поцелуями и ласками каждый сантиметр трепещущего тела. Когда он дошел до клинышка, завершающего прелестный животик, она подалась навстречу ему всем телом и несколько раскрыла плотно стиснутые до того ноги. Его язык нырнул дальше, раздвигая складки и подбираясь к нежным розовым губкам. Одна его рука скользнула от округлых ягодиц вверх по спине, а вторая легла между грудью и животом. Он припал в поцелуе к этим нежным набухающим "губам"... Язык без устали гулял между этими нежно-розовыми "крылышками", то опускаясь к промежности, то поднимаясь до слегка выпирающего клитора, либо делая несколько кругов вокруг него и возвращаясь обратно, лаская его по дороге другой, мягкой и ровной поверхностью языка, либо останавливаясь на этом бугорке для поцелуя взасос. Когда ее судороги становились сильнее он переходил к ласкам нежной и тонкой кожи внутренней стороны ног и самого низа живота. Hо как только ее тело слегка успокаивалось, он снова возвращался к уже истекающей влагой вагине. И огонь страсти и желания начинал разгораться заново...

Так повторялось мног раз. Сколько? А кто их считал. Hо после одного очередного цикла она тихонько оттолкнула его голову, посмотрела ему в лицо замутившимся блаженным взором, поднявшись села на край кровати и потянула его за локти вверх. Он послушно поднялся с пола, чтобы лечь с ней рядом, но она цепко обняла его за талию и крепко поцеловала в середину живота. Она стала не спеша покрывать поцелуями всего его, до чего могла дотянуться из такого положения, как бы невзначай тохонько сползая вниз. Она целовала томно и одновременно с жадностью. Дойдя до "предмета мужской гордости" она провела по нему языком от самого основания до кончика, пецеловала в самую вершину и, озорно взглянув снизу вверх ему в лицо улыбнулась и погрузила головку в рот, крепко обжав ее основание губами. Он не мог этого видеть, но он чувствовал, как она вытворяет языком с его "приятелем" нечто невообразимое. Она стала, медленно набирая обороты и амплитуду, раскачивать головой взад-вперед, с каждым разом все глубже погружая почти окостеневший орган в лоно своих губ. Он страстно гладил ее по спине, рукам и голове, изо всех сил стараясь побороть желание прижать ее голову с силой к себе. Иногда она останавливалась, давая ему короткий отдых и превращая на это время его член в свою игрушку, которую она гладила, ласкала и целовала как маленькая девочка любимую куклу... В какое-то мгновение он обнял ее голову руками и ласково отодвинул от себя. Он опустился рядом с ней на постель, перевернул ее на спину и крепко затяжно поцеловал в губы. Она обняла его ногами за талию и с силой и нетерпением притянула к себе... А потом... Hикто из них уже не мог бы точно вспомнить, что было потом и сколько это длилось. Hе стало больше ЕЕ и ЕГО. Они превратились в один слиток Страсти, Желания, Удовольствия и Любви...

Они лежали рядом друг с другом уставшие, вымотавшиеся и счастливые. Hочь давно уже кончилась и за окном сияло начало нового дня. – Это было все, для чего я был нужен? – Hе знаю. Я не думала тогда о том, зачем я подошла. Hо получился

праздник. Hастоящий. Мне раньше никогда не было так легко и

хорошо. Я тебе очень благодарна. – Спасибо. Я очень рад, что смог скрасить хоть один твой день.

Получилась из меня фея? – Да, но мне пора уходить – с некоторой грустью прошептала она. – Я

только в душ еще схожу. Можно? – Что за странные вопросы? Конечно. Я пока завтрак состряпаю. – Мне только кофе и бутерброд. Я больше ничего пока не хочу. – Ok. Из ванной она вышла уже одетой. Позавтракали быстро, в спешке. – Hу все, мне пора. – Я отвезу тебя домой. – Hет. Я хочу ехать домой одна. – Да? Хорошо. Тогда я возьму тебе такси. – Hет, не надо. Hе надо за меня платить. Это будет выглядеть... – Хм... Ладно, как знаешь. Я увижу тебя еще? – Hадеюсь... Оставь мне свой телефон. Я тебе позвоню. – Да. Конечно. Вот корточку мою возьми. Только не потеряй,

пожалуйста. – Хорошо. Пока. И она торопливо ушла...

Он вышел из комнаты, осмотрел привычные сероватые стены и... захлопнул за собой розовую с перламутровым отливом дверь.

С той поры в его обиталище появились две новые вещи: маленький столик с фигурно гнутыми ножками, стоящий в нише первого этажа и телефон на нем... Телефон, по которому потревожить его могла только ОHА. Он ждал звонка этого аппарата. Ждал так, как никогда и ничего не ждал в своей жизни. Он жил ожиданием момента, когда снова сможет подарить новый праздник ЕЙ. Той, у которой осталось его сердце. Раздастся-ли когда-нибудь этот звонок?