Текст книги "Золотая паутина"

Автор книги: Виталий Гладкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

18

Скамейки у дома, где жил Зиселевич, не пустовали – радуясь редкой этим летом хорошей погоде, те жильцы, которых больше привлекал свежий воздух, нежели экран телевизора, оживленно обменивались новостями, судачили, заодно присматривая за детворой. Среди них сидела и Анастасия Поликарповна – ее белый платочек был виден издалека.

Нестеренко устроился возле машины, припаркованной у дома напротив. Открыв капот, он для виду копался в моторе, время от времени, незаметно для снующих по тротуару прохожих, поглядывая в сторону старушки.

Неподалеку от подъезда, под грибком, расположился напарник старшего оперуполномоченного, худощавый парнишка – он с увлечением следил за баталиями доминошников, которые без устали громыхали костяшками по крышке стола, сколоченного из толстенных досок. Он был практикантом, опыта оперативной работы не имел. Но что поделаешь: все сотрудники в разгоне…

Постепенно стало темнеть. Зажигались уличные фонари, вспыхнули окна домов. Ярко зажелтели и шторы на окнах квартиры Зиселевича – там тоже включили свет.

Нестеренко невольно улыбнулся, завидев тень, которая несколько раз мелькнула на шторах. В квартире находился водитель муровских "Жигулей".

Когда Нестеренко вновь посмотрел в сторону подъезда, то почувствовал, как мгновенно вспотели ладони – Анастасия Поликарповна сняла платок! Значит, объявился тот мазурик. Оставив свои "ремонтные работы", он быстро пересек улицу, стараясь не выпускать из виду невысокого человека, который медленно, неуверенными шагами, шел к подъезду. Условный сигнал заметил и практикант. Перестав созерцать изрядно поднадоевшую ему игру в домино, он двинулся по дорожке к скамейке, где сидела Анастасия Поликарповна. "Рано! Погоди чуток!" – в сердцах, досадуя, подумал Нестеренко. Он не успевал перекрыть отход подозреваемому.

Последний уже было свернул к подъезду, как вдруг, словно что-то почуяв, круто развернулся и едва не бегом стал удаляться от практиканта, который, на миг растерявшись, даже не сделал попытки воспрепятствовать ему, хотя человек был буквально в пяти шагах от него.

И тут мазурику не повезло: он налетел на двух женщин, шедших ему навстречу, и потерял темп. Этого оказалось достаточно, чтобы Нестеренко отрезал ему путь к отступлению.

Теперь мазурик шел прямо на капитана. Их разделяло шагов двадцать, не больше. Нестеренко шел спокойно, слегка помахивая авоськой, в которой белели пакеты с молоком для маскировки. "Теперь все в норме, – думал он. – Все идет, как нужно… Спокойно… Спо…"

Вдруг чья-то тень мелькнула сзади преследуемого, и капитан услышал охрипший от волнения голос практиканта:

– Стой! Милиция…

Мазурик от неожиданности присел, завизжал, затем резко выпрямился и ударил практиканта быстрым неуловимым движением правой руки. В тот же миг он изо всех сил пустился бежать прямо через газон в противоположную сторону от Нестеренко. Туда, где шло строительство длинной трехэтажной коробки промышленного здания.

От преследования подозреваемого Нестеренко пришлось отказаться. Он побежал к практиканту.

– Что с тобой?! – с тревогой в голове выкрикнул капитан, подхватив на руки медленно оседавшего практиканта.

– Ножом… гад… – простонал тот. – За ним бегите… Я ничего… выдержу…

– Анастасия Поликарповна! – громко позвал Нестеренко, обернувшись в сторону подъезда и увидев, как встревоженные криком мазурика, спешили к месту схватки жильцы дома. Вместе с ними одной из первых подошла Поликарповна.

– Вызовите "Скорую"! – крикнул ей уже на бегу Нестеренко, передавая практиканта на руки какого-то мужчины.

Сам же кинулся за преступником, который, перемахнув через неглубокую траншею, уже пробирался среди бетонных плит, сложенных аккуратными стопками. Он, словно ящерица, проскальзывал через узкие щели, стремясь поскорее пробраться к недостроенному зданию…

– Стой! – закричал Нестеренко. – Стой, стрелять буду!

Но тот и не подумал остановиться. Крик капитана подействовал на него, как кнут на лошадь. Он с еще большей скоростью стал удаляться.

Капитан дважды выстрелил в воздух.

Человек продолжал бежать с прежней скоростью. Оставалось метров тридцать до здания. Еще немного, и скроется в нем. Тогда поиск весьма затруднится. В то же время капитан был уверен, что бежит мазурик туда неспроста: наверняка он предусмотрительно изучил стройку еще засветло, а посему ориентироваться в хитросплетениях помещений ему будет легко. Значит, он просто-напросто уйдет.

Нестеренко наконец миновал захламленный участок стройплощадки и резко прибавил в скорости. С разбегу он вскочил на широкую доску, которая служила мостиком через глубокую рытвину. Бежал, балансируя и стараясь не выпустить из виду преступника. Неожиданно доска поехала в сторону, нога соскользнула с ее шершавой, в ошметках присохшей грязи поверхности, и капитан, падая в котлован, невольно нажал на спусковой крючок. Грохот выстрела полыхнул перед глазами Нестеренко мириадами ярких искр. Капитан ударился затылком обо что-то твердое на дне глубокой ямины и потерял сознание…

19

Леопольд вышел из подъезда двенадцатиэтажного дома, где на квартире у одного из его приятелей обычно собиралась компания преферансистов.

Было раннее утро, хмурое и дождливое. Поплотнее запахнув легкий плащ, Леопольд заспешил к машине, которая стояла перед домом, в небольшом скверике.

Покопавшись в кармане, нашел ключ, вставил его в замочную скважину, но открыть дверцу не успел: чья-то громоздкая фигура навалилась на него.

Реакция боксера спасла жизнь Турчинскому – молниеносно отклонив корпус, он наугад ткнул кулаком и попал в спину неизвестному, который от удара едва удержался на ногах. Но, обретя равновесие, он снова кинулся на Леопольда, тяжело, с хрипом дыша; в его левой руке был зажат нож.

Неприятный холодок пробежал по спине Леопольда, он снова попытался уйти в сторону, но на этот раз фортуна изменила ему – лезвие распороло пиджак и полоснуло по боку. Боль неожиданно вернула Леопольду самообладание: отбив правой рукой следующий выпад ножом, он, как в лучшие свои годы на ринге, резко и точно ударил неизвестного своим коронным прямым. Тот грохнулся на землю…

Турчинский осторожно подошел, нагнулся, чтобы рассмотреть его лицо, и резко отшатнулся назад. Не оглядываясь, бросился к машине, с трудом завел ее и, не включая фар, вырулил на проезжую часть дороги…

Игнатий, взъерошенный после сна и обрюзгший больше обычного – ночью ему нездоровилось, болела печень – с недоумением уставился на бледное, перекошенное лицо Леопольда.

– Что случилось?

– Помогите… – Леопольд, цепляясь за дверь, медленно сполз на пол.

Бубенчиков подхватил его под руки и втащил в гостиную. Только там при свете люстры он увидел, что Леопольд в крови.

– Что с тобой?! – встревожился не на шутку Бубенчиков.

– Бок… Болит… – простонал Лелик и закрыл глаза.

– Черт возьми! – выругался Юродивый и метнулся на кухню, к аптечке.

Рана была неглубокая, но Турчинский потерял много крови. Кое-как наложив повязку, Игнатий Пантелеевич присел рядом с Леопольдом, который лежал на диване, и спросил:

– Так что же все-таки стряслось? Турчинский в нескольких словах рассказал о схватке.

– Да-а… Вот оно что… Лихо! – Игнатий Пантелеевич хищно прищурил глаза. – Признаюсь, что не ожидал от него такой прыти. Значит, у них стряслось что-то серьезное.

– Похоже…

– Ну ничего, мы тоже щи не лаптем хлебаем. Судя по всему, теперь я на очереди? – нервно хихикнул он.

– Видимо…

– Нужно, чтобы ты завтра-послезавтра был на ногах и в хорошей форме.

– Не ручаюсь.

– Рана пустяковая. Царапина. Я сейчас смотаюсь за доктором.

– Может, не нужно?

– Свой человек, не беспокойся…

Вечером следующего дня Бубенчиков в дорогом костюме-тройке сидел в загодя заказанном отдельном кабинете ресторана. На этот раз метродотель явился только по вызову. Он вошел, натянуто улыбаясь.

– Звали?

– А то как же, – криво ухмыльнулся Юродивый. – Ты что, Филь, решил со мной в прятки поиграть? Садись, разговор есть.

– Другого места не нашел?

– В другом месте мы с тобой пять лет говорили… А знаешь, я тебя сразу не узнал. Постарел…

– Не имею желания… с тобой.

– Ну ладно, хватит темнить! – Бубенчиков стукнул кулаком по столу. – Вот что, Филь, слушай внимательно. Сегодня же, слышишь, сегодня, найдешь Павла Константиновича и скажешь, что я хочу с ним потолковать. Это очень важно. И в первую очередь для него. Понял?

– Понял…

– Завтра, в десять утра, позвонишь по этому телефону. Бубенчиков написал на клочке бумаги номер…

20

Настроение оставляло желать лучшего. Ушибленная голова болела. Нестеренко досадовал на себя, не мог простить провала операции, ранения практиканта.

Преступник ушел. Все последующие поиски оказались тщетными. Он словно в воду канул.

На утреннюю оперативку капитан шел, как на казнь, – он не умел убедительно оправдываться, да и не хотел. Что тут говорить. Сам кругом виноват. Он был обязан предусмотреть любой поворот событий…

Но начальник отдела обошелся с ним довольно мягко, скорее всего, пожалел, глядя на его внешний вид. Он лишь сухо поинтересовался некоторыми подробностями операции и отпустил капитана раньше всех.

Теперь Нестеренко сидел в своем кабинете, уставившись отсутствующим взглядом в раскрытый блокнот с записями. В таком состоянии его и застал Арутюнян.

– Ну, дорогуша… – покачал он головой. – Что-то ты мне сегодня не нравишься. Что ты раскис, как женщина?

– Ты уже знаешь?

– Интересуюсь, понимаешь, иногда.

– Обидно, Гарик… Ведь в руках был…

– Не переживай. Никуда он не денется. Все равно у нас будет. Днем раньше, днем позже. Лучше посмотри, что я тебе принес.

– Что-то новое? – Нестеренко стал читать бумагу, которую перед ним положил Геворг.

– СМУ-131… – оживился капитан, быстро пробегая глазами машинописный текст.

– Ваше задание, уважаемый, выполнено.

– Выходит, Зиселевича везли в "Волге"…

– Ты еще сомневаешься? Отпечатки протекторов – раз… – Арутюнян принялся загибать пальцы. – Импортное масло, обнаруженное на штанине Зиселевича и в полиэтиленовой канистре, которая до сих пор лежит в багажнике, по составу идентично – два; химические составы проб грунта, которые я взял у водохранилища, и земли на капоте "Волги" одинаковые – три. Мало?

– А следы пальцев?

– Только Сванадзе.

– Неужто он?

– Не знаю. Я тебе принес его величество факт. Давай, соображай. Возможно, кто-то другой, но тогда он был в перчатках.

– У Гиви есть личная "Волга". Служебной он пользуется редко. Водит ее сам – в целях экономии фонда заработной платы по управлению он отказался от шофера.

– Похвально… – иронично произнес Геворг.

– Ну-ка, погоди… – Нестеренко снял трубку телефона и набрал номер…

Пока он разговаривал, Арутюнян заварил чай.

– Дубль-два… – хмурясь, Владимир положил трубку на рычаг.

– Не понял…

– На работе его нет. Секретарша говорит, что болен. Позвонил домой, жена отвечает – в командировке. Каково? Исчезновение второе – сначала тот мазурик, теперь Сванадзе.

– Испугался, – уверенно заявил Геворг, разливая по стаканам чай.

– Что-то уж больно все просто получается… – задумчиво проговорил Нестеренко. – Вышли на след – почуял опасность, скрылся. Остановка за малым – отыскать. А что прикажете делать с Барсуком? Что, Сванадзе и Леху Баса убил? Весьма сомнительно. Убежден – Гиви на такое не способен. Не тот тип. Или я уже совсем перестал в людях разбираться.

– Пей – остынет… – Геворг подал Володе стакан с чаем. – А я ухожу, дабы не мешать тебе пересматривать свои убеждения. Дерзай…

Остаток дня Нестеренко потратил на поиски Сванадзе. Не верить в то, что начальник СМУ каким-то образом причастен к убийству, капитан не мог – факты упрямая вещь. Их нужно или подтвердить, или опровергнуть. А это можно сделать, лишь повидав Сванадзе.

Невольно капитан вспомнил свою первую встречу и беседу с ним. Еще раз перебрал в памяти подробности того разговора. В результате он все больше и больше убеждался, что Сванадзе не разыгрывал тогда испуг. Он и впрямь был ошеломлен известием о смерти Зиселевича. Чем объяснить его состояние в тот момент? Впечатлительностью? Состраданием? Сердобольностью?

Напротив. Из бесед с подчиненными выяснилось, что начальник СМУ подобными качествами не страдал. Более того, он был крут, груб, скор на жесткие меры, но не только к нерадивым работникам, а и к тем, кто осмеливался критиковать существующие порядки в управлении.

Тогда почему все-таки Сванадзе так поразило сообщение о гибели Зиселевича? И почему он так настойчиво пытался узнать ее подробности? На эти вопросы ответа у капитана не было…

Поиски Сванадзе оказались тщетными. Нестеренко решил съездить в поликлинику, где лечился пропавший.

21

В регистратуре амбулаторной карточки Сванадзе не оказалось. Она находилась у врача Давильниковой.

Когда Нестеренко зашел в ее кабинет, там сидел щуплый мужчина с сединой на висках, одетый в хлопчатобумажный рабочий костюм, слегко припорошенный мелкими опилками. Его бледное подвижное лицо было усталым.

– …Понимаете, вот здесь болит, под лопаткой, – пациент с усилием, морщась, поднял руку с короткими крепкими пальцами, показал.

– Я вам повторяю – вы совершенно здоровы. – Давильникова, пышная женщина с рыжими кудряшками на голове, что-то быстро писала. – Анализы у вас хорошие, температуры нет, кардиограмма… в норме. Больничный выдать вам не могу, – сказала она, не отрываясь от бумаги.

– Но… Я на этой неделе прихожу к вам второй раз…

– Вот вам рецепты, – перебила рабочего врач.

– Не нужны они мне… – С этими словами мужчина поднялся, судорожно комкая в руках кепку. – Пил – не помогает… Я бы к вам не пришел, да перед бригадой стыдно. Какой из меня сейчас работник? Руку поднять не могу, по гвоздю не попадаю. А… – махнул он кепкой и направился к двери. – Да что я вам рассказываю… Вы честное слово на веру не принимаете.

– Тут я с вами согласна. – Давильникова обернулась и посмотрела на пациента холодно, со злой иронией. – Особенно если кое-кто, – проговорила она с нажимом, – пытается честным словом прикрыть обыкновенную симуляцию.

– Это… я? Симулянт? – Мужчина, который уже был у двери, резко шагнул назад. – Да как вы можете… Как вам не стыдно… Я двадцать девять лет проработал плотником. Честно проработал! За это время я… только раз был на больничном. А вы… Эх! Он хотел еще что-то сказать, но сдержался, вышел.

– Фамилия? – как ни в чем не бывало спросила Давильникова у капитана.

– Нестеренко, – ответил он, присаживаясь.

– Вашей карточки у меня нет, – врач пухлыми пальцами, унизанными золотыми перстнями, перебирала бумаги на столе. – Пройдите в регистратуру.

– А я к вам не на прием. Побеседовать. Прошу… – капитан показал удостоверение.

– Это срочно? – ничуть не удивившись, ровным, бесстрастным голосом спросила Давильникова, глядя на старшего оперуполномоченного, как на пустое место.

– Очень.

– Ну что же… Только, надеюсь, вы понимаете, что меня ждут больные…

– Понимаю, но я вас долго не задержу.

– Что вас интересует?

– Амбулаторная карточка начальника СМУ-131 Сванадзе.

Что-то неуловимое промелькнуло в темных неподвижных глазах Давильниковой, какая-то острая холодная искорка. Но только на миг.

– Сванадзе? В регистратуре…

– Нет, у вас. Я уже там был.

– Но мне лучше знать, где она может находиться.

– А вы поищите, – Нестеренко смотрел ей прямо в глаза, спокойно и выжидающе.

Врач нехотя открыла ящик стола, достала оттуда амбулаторную карточку и положила перед Нестеренко.

В это время входная дверь стремительно распахнулась, и в кабинет вошел высокий мужчина в белом халате. Судя по всему, это был главврач поликлиники.

– Инна Николаевна! – негодующе произнес он, не обращая внимания на Нестеренко. – Плотник Васильков у вас был на приеме?

– Да-а… – протянула Давильникова. – Он что, вам нажаловался? Но… Я не могу выдать больничный. Он здоров. Анализы его в норме.

– Вы… Вы знаете, что это за человек? Орденоносец, бригадир передовой бригады…

– Для меня, Виктор Алексеевич, все пациенты одинаковы, если человек болен… – Давильникова не договорила, ее перебил главврач.

– А я вам хочу сообщить, коллега, что Васильков болен. Он после беседы с вами едва сумел переступить порог моего кабинета, как тут же упал. Тяжелейший сердечный приступ. Ваш поступок несовместим с высоким званием врача…

После посещения поликлиники Нестеренко стало ясно, что Сванадзе симулирует.

22

Сванадзе гостил у своей подружки Элеоноры.

Грозный начальник СМУ-131, который держал своих подчиненных в ежовых руковицах, был трусом. Долгое время он пытался скрывать этот недостаток от Павла Константиновича. Но вскоре тот все понял. Это и привело к падению Гиви; так и не узнав мотивов, которыми руководствовался босс, он был отстранен от крупных дел. Мелкие поручения Сванадзе выполнял с особенной тщательностью, но с затаенным отвращением. А в результате – мизерный гонорар.

Неожиданный визит старшего оперуполномоченного МУРа, его расспросы и сообщение о смерти Зиселевича напрочь выбили почву из-под ног Сванадзе. Он знал, что Артур не раз ездил в Магадан по заданию старика, догадывался зачем. А посему предполагал, что могло послужить причиной его гибели. Единственное для него было неясным – какими сведениями располагает уголовный розыск и что кроется за повышенным интересом капитана к начальнику СМУ-131.

Гиви пытался звонить Павлу Константиновичу, разыскивать Захара – тщетно. На телефонные звонки у босса никто не отвечал, а Касперский был в командировке.

Тогда Гиви и воспользовался услугами Давильниковой. Он хотел на некоторое время скрыться с глаз МУРа, переждать надвигающуюся опасность хотя бы до тех пор, пока не свяжется с патроном. В несчастный случай с Зиселевичем он мало верил…

Громко, требовательно зазвонил телефон. Гиви вздрогнул и резко остановился, словно натолкнулся на невидимую стену. Трубку подняла Элеонора.

– Кто звонит? Да… Минуту… Дорогой, – позвала она Сванадзе. – Врач Давильникова. Что ответить?

– Положи трубку! – Гиви подскочил к параллельному аппарату. – Да, Инна Николаевна!

Не дослушав до конца объяснений врача, он швырнул трубку на рычаг и заметался по комнатам в поисках пиджака…

Через полчаса начальник СМУ мчался на работу. То, что сообщила ему Давильникова, могло означать только одно, – провал. И напуганный до полуобморочного состояния, Гиви спешил замести следы своей "коммерческой" деятельности: в новеньком несгораемом сейфе, который стоял в его кабинете, хранился "дипломат" с круглой суммой – итог последней операции.

Оставив машину в квартале от управления, он вихрем промчался по тротуару и только в коридоре, который вел к его кабинету, приосанился.

Закрывшись на ключ, он метнулся к сейфу, вытащил портфель с деньгами и уже было направился к двери, как увидел из окна кабинета старшего оперуполномоченного МУРа Нестеренко, поднимавшегося по лестнице, ведущей в подъезд управления. С перепугу Сванадзе заметался по кабинету. Потом сообразил и ринулся в туалет, окно которого выходило в сквер с противоположной стороны здания. Там он перевалился через подоконник и тяжело рухнул с высоты трех метров в чахлый кустарник.

Прихрамывая, но держа мертвой хваткой ручку "дипломата", Гиви кое-как доковылял до машины и рванул сразу со скоростью под сто километров. Обезумевший от страха, он гнал "Волгу" по улицам Москвы.

Тяжелый, неуклюжий МАЗ неожиданно вынырнул из-за поворота, и последнее, что увидел Сванадзе, был выросший до размеров небоскреба стальной бампер машины…

23

Смерть Сванадзе возвратила следствие на исходные позиции. Но то, что Сванадзе причастен к гибели Зиселевича, уже не вызывало сомнений у Нестеренко. По крайней мере, как считал капитан, косвенно. А уж в том, что Гиви мог многое порассказать, он был уверен.

В извлеченном из-под обломков "Волги" шикарном "дипломате" Гиви оказалась крупная сумма денег. К сожалению, обыск у Сванадзе не принес ожидаемого результата.

Больше повезло следователю прокуратуры. Он все-таки узнал, где скрывался "больной" Сванадзе. И в "гнездышке" манекенщицы Элеоноры Тисе обнаружили то, что искал Нестеренко у начальника СМУ, – тайник с крупной суммой в валюте. Судя по всему, Элеонора не знала о существовании тайника. Наконец удалось разыскать и родственников Зиселевича, которые проживали в Одессе. Они-то и опознали на фотографии, найденной на квартире Зиселевича, в одном из мужчин родного брата матери Артура, некоего адвоката Наума Брокмана.

Было поднято давнее дело об убийстве этого адвоката, оставшееся нераскрытым.

В глаза Нестеренко сразу бросилось заключение эксперта – преступник, по всей вероятности, левша. Удар ножом нанесен в спину сзади-слева. Выходило, что Брокман был убит так же, как Зиселевич и Свистунов.

Снова и снова перечитывал капитан пожелтевшие страницы дела, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку, которая могла бы вывести на след. Читал и вспоминал записку, адресованную Артуру: "…Я прошу только одного – остерегайся X. Если со мной что случится, знай – это его рук дело". Писал ее Брокман, это уже установлено. Кто же такой этот таинственный "X"?

Адвокат был человек состоятельный, занимался коллекционированием антикварных вещей, в основном икон, церковной утвари, рукописей, изделий из фарфора и фаянса. Преступник имитировал ограбление… Так, протокол допроса свидетеля.

"…Георгий Ставракис, 1925 года рождения, национальность – грек, пенсионер, проживает по адресу: Кронштадтский бульвар, дом… квартира… Беспартийный, не судим". Вот человек, который, пожалуй, лучше всех знал адвоката и его окружение – он присматривал за квартирой коллекционера.

Нестеренко решил встретиться со Ставракисом. Нашел его на небольшом рынке. Лысый, сухощавый и по-юношески подвижный, старик расположился со своим товаром под парусиновым тентом.

На прилавке лежали искусно сплетенные дамские сумочки, аккуратные лестницы с резными деревянными ступеньками, рыболовные сетки, коврики – красочные, многоцветные. Был там и гамак, свернутый в скатку. Нестеренко присмотрелся и едва не вскрикнул от изумления! Нет, ошибиться он не мог – веревка, из которой сплетен этот гамак, была как две капли похожа на ту, что видел старший оперуполномоченный на шее Зиселевича.

Не мешкая, капитан обратился к Ставракису:

– Извините, это вы продаете? – указал на гамак.

– И продаю, и не продаю, молодой человек.

– Как это?

– Я его изготовил на заказ, как почти все, что ты здесь видишь. И он уже продан – за ним сегодня придут.

– Очень жаль… А много у вас заказов?

– За последний год – это пятый. Вот в этой тетради все мои заказчики записаны. Видишь?

– Конечно. А когда будет готово?

– Ровно через неделю. Приходи сюда в это же время. И будь добр внести задаток, десять рублей. У меня такое правило… – Мастер с озабоченным видом стал хлопать по своим карманам. – Вот незадача…

– Что случилось?

– Очки забыл дома, дырявый мой котелок… Послушай, запиши свой адрес и фамилию сам. Возьми ручку.

– А зачем вам адрес?

– Как это – зачем? Вдруг забудешь о своем заказе – бывало у меня и такое, – сам доставлю.

Старика на минуту отвлекли. Нестеренко, как бы невзначай повернувшись спиной, торопливо строчил ручкой – переписывал фамилии и адреса клиентов. О Брокмане старший оперуполномоченный так и не стал спрашивать, еще не время.

Попрощавшись, капитан решил съездить на окраину Москвы, чтобы побеседовать со своим старым знакомым Аристархом Гребенниковым. Тот когда-то дружил с Ковтуном – Котом, мнимым утопленником.

На откровенность рецидивиста Владимир особенно не рассчитывал, но попытка – не пытка. Тем более у него появилась ниточка: Кота-Барсука или очень похожего на него человека видели в метро.

Дома Аристарха не оказалось. "А ведь Серый сбежал!" – эта мысль не вызывала сомнения у Нестеренко. Гребенников обладал прямо-таки удивительным чутьем на опасность…