Текст книги "Обратная сторона неба (СИ)"

Автор книги: Виталий Благин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

  Бар международного аэропорта острова Пхукет наполнялся людьми. Несмотря на утренний час, все столики уже были заняты разношерстным людом, и зал наполнен гулом голосов и теплом кофейных чашек. Периодически на цифровом табло вспыхивали объявления о ближайших рейсах.

  Я с тоской глядел на часы, безжалостно отсчитывающие секунды. Сквозь карман рубашки кожу обжигал билет на Хельсинки на семь утра.

  В обычной ситуации я бы добрался морем до материка, а дальше поездом в Европу. Всего пять дней – и на месте. Но вчера позвонил Ден и сообщил, что мне нужно срочно быть в офисе для подписания бумаг о покупке небольшой рыболовецкой компании. Мы обхаживали владельцев три месяца, и теперь они не желали терять не минуты. Ден считал, что через год компания будет стоить в три раза дороже, и нужно не упустить шанс. А в результате мне придется целых восемь часов провести в самолете в тысячах метров над землей.

  Ден – старший компаньон в нашей фирме. Он – мозг и двигатель. Фантастическое чутье на деньги и громадный опыт работы на рынках разных стран позволили нам за четыре года увеличить в десять раз первоначальный капитал. Я – младший компаньон и юрист. В Тайланде мы уже третий год владели плантацией дуриана, приносящей доход и некоторые маркетинговые преимущества на переговорах с азиатами. Мне же приходилось совершать периодические инспекции на остров, чтобы контролировать обезьяну-управляющего. Но одно дело – спокойно добраться, оформить все дела и спокойно вернуться. И совсем другое – прервать мерный ход вещей и сломя голову лететь на другой конец земного шара.

  После звонка Дена я провел беспокойную ночь, и утром проснулся разбитым и обнаружил, что не чувствую запахов. Не в первой. По прилету чутье должно восстановиться, и к переговорам я буду в полном порядке. Но, все равно, старший компаньон у меня порядочная скотина.

  Чтобы отвлечься от дурацких мыслей, я развлекался, наблюдая за посетителями.

  Вот семья эльфов. Отец с матерью лениво цедят коктейли и слова, глядя на окружающих свысока, с легким налетом скуки. Белые ниспадающие одеяния, бледные одухотворенные лица; крылышки прицепить будут вылитые ангелы. Только те повыше и не такие хрупкие. Зато жизнерадостная дочурка играет с хрустальным шаром, видимо, купленным в лавке сувениров. Наклоняя шар из стороны в сторону, можно разгонять облака внутри и любоваться видами острова с высоты птичьего полета. Понятно: возвращаются домой после отдыха на белых песках и разноцветных шезлонгах Пхукета.

  За столиком в углу о чем-то лопочут четверо местных. Строгие костюмы-двойки, черные портфели в руках; скорее всего, летят внутренними линиями. Спорят о чем-то беспрерывно, руками машут, слегка на месте припрыгивают. Ну, эти явно из наших – оборотни. Только из мартышковых или других приматов. Несмотря на третье посещение Пхукета, я так и не научился различать тайцев. Но, Ден говорит, и для них все фаранги-иностранцы на одно лицо. Так что, в расчете.

  Враждебный взгляд исподлобья, с вызовом торчащая рыжая борода. Угрюмый гном в одиночестве выпивает перед полетом. Он здесь уже час и успел приговорить почти бутыль виски. Гном и виски? Значит, не столько выпивает, сколько напивается. Для жителей шахт и пещер полет – тяжелое испытание, и лучше немного «принять» для храбрости. Что ж, понимаю и тихо завидую. Мне, к сожалению, радости алкогольного забытья недоступны. Ден насчет выпивки специально предупредил.

  Часовая стрелка неумолимо приближалась к семерке, казавшейся мне занесенным для удара топором палача.

  В бар вошла невысокая миловидная девушка. Строгое голубое платье-футляр с длинным рукавом, несмотря на жару. Белый головной платок покрывает голову и шею, а довершают образ жемчужного цвета сумочка и широкие зеркальные очки-авиаторы. Внешность типично тайская, но выдает слишком светлая кожа.

  Здесь все просто: наследница одного из островных кланов десмодов летит приобщаться к плодам европейской культуры. Вряд ли учеба. Бизнес? Может быть, но тоже маловероятно. Обычно, деловые женщины движутся более резко, целеустремленно и постоянно говорят по телефону. А эта движется плавно, взгляд ищущий. Ждет кого-то?

  Я допил кофе, скрыв за чашкой непроизвольную ухмылку. Ден говорит, что все бабы – зло. И, клянусь свободой Фенрира, ему можно верить! Он уже трижды был женат и трижды со скандалом разводился, каждый раз теряя часть состояния и, как он утверждал, частичку души. Уж не знаю, какую потерю Ден переживал больнее.

  Он вдвое старше, и у него нет детей. Так сложилось, что Ден оберегает и наставляет меня, как сына. А я уважаю и слушаюсь его, как отца, которого потерял в детстве. Наверное, в ином случае мы не смогли бы работать вместе столь долгий срок. Конкуренция и желание доминировать разрушили не одну и не две компании. А, может быть, дело в том, что три четверти уставного капитала фирмы – это деньги из моего наследства. Какая разница? Главное, что я ему доверяю, а он желает мне добра.

  На цифровом табло появилось сообщение о начале посадки на рейс Пхукет-Хельсинки. Я перевернул чашку с кофейной гущей на белую гладь блюдца и напрягся, пытаясь прозреть будущее. Ничего похожего на разбитый самолет я не увидел, но кто вообще что-то сможет разобрать в грязных коричневых разводах? Когда я полез за мелочью, чтобы расплатиться, руки предательски дрожали. Пора.

  К самолету от терминала мы шли пешком. Впереди, цокая копытами по асфальту, важно вышагивал кентавр. На борту для него уже приготовлено специальное стойло, занимающее два стандартных места. Великан-огр нес на руках пьяного в стельку гнома. По всей видимости, бородатый житель подземелий предусмотрительно заказал доставку от бара до самолета. Отличный ход, нужно взять на вооружение. На дальнем конце полосы резвились драконы. Они работали как на внутренних, так и на международных линиях. Но такой транспорт по карману далеко не всем. Расход у них по килограмму пищи на километр! На приближающуюся громаду самолета я старался не смотреть.

  Я в очередной раз задумался о том, как жили люди раньше. История, картины и старые фильмы однозначно показывали, что жили по-другому. Одинаковые, как под копирку, формы. Плоское, примитивное восприятие окружающего мира. Выражение индивидуальности через яркие одежды и глупые поступки. Наши недалекие предки плохо знали друг друга и совсем не знали себя. Нас ждала та же печальная участь, если бы не история не заложила крутой вираж после Последней Мировой войны. Последней, потому что теперь все мы – разные, а для войны нужно много одинаково думающих людей.

  В 1944 году немцы безнадежно проигрывали войну. Гимлер предложил фюреру последнее средство – найти Шамбалу и получить доступ к «оси мира». Но группа альпинистов, отправленная в Тибет, в сроки не уложилась. Война закончилась победой союзников, и планета собиралась заново учиться мирной жизни. Но оберштурмфюрер Генрих Харрер с командой что-то нашли в Тибете. И все изменилось.

  Тогда это называли Катастрофой. Сейчас мы пользуемся понятием Тотемизация.

  В ночь с 20 на 21марта 1946 года все людям Земли снился один и тот же сон: мужская рука тянется к кристаллу необычайной красоты. Потом, по горячим следам, конечно, появились подробности: рука грязная, с обломанными ногтями и следом от кольца на безымянном пальце, кристалл завораживающе переливался всеми цветами спектра и, казалось, излучал сияние. И все свидетельства сходились в одном: когда рука должна была вот-вот коснуться кристалла, люди просыпались.

  Сейчас в школах подробно разбираются все этапы Тотемизации: видения родовой памяти, сны прошлых жизней, возвращение к истокам, проявление скрытых способностей. Тогда же люди думали, что сходят с ума. А через полгода начались физические и ментальные изменения.

  Прадед рассказывал, что легче всего приспособились дети. Они восприняли дары Тотемизации, как еще одну способность своего тела и ума. Взрослым пришлось намного тяжелее. Кости деформировались, кто-то вытягивался, кто-то, наоборот, сжимался. Менялись биологические циклы, и появлялись странные необъяснимые привычки. Кому повезло иметь в Роду крупногабаритного Предка, начинали безостановочно есть, увеличиваясь в размерах. Люди были к такому не готовы. Страх неизведанного, комплексы, иногда стыд. Ну, и зависть, опять же. Почему у эльфов жизнь долгая? Почему вампиры эмоциями питаться умеют? Почему русалки под водой дышат? Почему гарпии с крыльями и летают, а я только на самолете?

  Но Карма никого не обделила. Оказалось, новые способности позволяли лучше реализовывать природные наклонности. А наклонности определялись Предком Рода. Вот такое колесо. Как не крути, но кентаврами чаще становились те, кто до Тотемизации предпочитал мотоциклы и велосипеды пешему ходу. А суккубы и до возврата к истокам отличались неутолимым сексуальным голодом. Так что, как любил говорить сам Харрер, каждому – свое.

  Про то, что случилось в Тибете, строили разные версии. Одни считали, что оберштурмфюрер нашел «загрузочный диск» планеты и изменил «правила игры». Другие утверждали, что он хотел стать богом. Может, даже и стал. Только ему никто не молится и не приносит жертвы. Да, и какая разница? Главное, чтобы в наши повседневные дела не вмешивался.

  Вначале было страшно, но люди приспособились. Наука перестроилась на расширенного человека. Биология пересмотрела теорию развития видов, медицина и психология научились воспринимать homo auctus во всей полноте его проявлений. Генетика рассчитала возможные последствия скрещивания различных видов, а этика определила новые правила поведения в обществе. И через два поколения жизнь снова потекла своим чередом.

  Старый мир пал, да здравствует новый мир!

  В тени крыла самолета о чем-то живо переговаривался экипаж. У всех троих стандартная синяя униформа дополнялась фуражками с высокой кокардой. Руки держат вдоль тела, а голова вращается на шее, как на шарнире, из стороны в сторону. Значит, кто-то из птичьих. Это хорошо. Если вообще может быть что-то хорошее в предстоящем полете.

  Вот только командиру на вид никак не больше тридцати. Сколько часов налета у него может быть? Для международных рейсов нужен опыт и еще раз опыт. А тут совсем желторотый юнец. Надеюсь, в Финнэйр знаю, что делают! Я почувствовал, как начало дергать правое веко. Предок, спаси и сохрани.

  В салон я вошел одним из первых. Вроде, все спокойно, стюардессы мило улыбаются. Могли бы они так улыбаться, зная, что не все в порядке с самолетом? В любом случае, нужно быть внимательным.

  Бизнесс класс, место 1D. Проверить спасательный жилет и респиратор. Теперь можно немного отдышаться. Когда приходится добираться самолетами, всегда выбираю место у прохода и поближе к аварийным выходам. Так больше шансов выжить, если что... Надеюсь, обойдется. Еще не взлетели, а я уже весь мокрый, хоть отжимай, от волнения. Думаю, в офисе Ден сейчас от икоты до потолка подпрыгивает.

  По моим ощущениям, самолет должен быть заполнен меньше, чем на половину, но, все равно, пришлось изрядно подождать, пока все пассажиры займут места согласно купленным билетам. В бизнес классе летели и знакомцы по бару. Тайка-десмод в голубом платье расположилась на два ряда дальше. Летит одна, и взгляд по-прежнему ищущий. Когда наши глаза встретились, она улыбнулась кончиками губ. Или мне показалось? Кто этих женщин разберет? А, тем более, когда напрочь отшибло чутье.

  Последним погрузили беспробудно спящего гнома. Огр заботливо расправил рыжую бороду поверх пледа и заспешил на выход.

  Люки задраили, и через некоторое время по внутренней связи зазвучал голос командира: «Вас приветствует экипаж...». Я не слушал, что он говорил. Главное, как он говорил. Голос немного высоковат и слегка отрывистое произношение, но для птичьих это нормально. Говорит уверенно, не мямлит и не спешит. Может быть, я ошибся в оценках его опыта? Будем надеяться, что за штурвалом он такой же профессионал, как и в приветственных речах.

  Потом стюардессы показывали, как обращаться со спасательной техникой, но я и так знал инструкции наизусть. Если есть хоть малейшая возможность повысить шансы на выживание, нужно ими воспользоваться. А, тем более, когда в воздухе от тебя практически ничего не зависит.

  Разгон.

  По статистике девяносто пять процентов аварий случаются при взлете и посадке. Я еще так молод. Молюсь Предку и, на всякий случай, Харреру, если он и в правду стал богом.

  Двигатели надсадно взревели, натужно отрывая тушу самолета от земли.

  Я неимоверным напряжением мышц всего тела помогаю аэробусу не упасть. Давай, родной, давай! Глазные яблоки готовы лопнуть под сжатыми, как давильный пресс, веками. Зубы скрипят и, кажется, крошатся. Рот перекошен. Щеки и лоб превратились в маску, какие раньше клали на лица мертвецам. Не думать о смерти! Думать о белой обезьяне! Моторы работаю не на топливе, а на моей несгибаемой воле. Тела нет, разума нет, осталось только звериное желание жить. Отрыв!

  Первым возвращается слух. Люди в салоне хлопают экипажу, радуются. И я радуюсь. Я родился заново. Мокрый, почти слепой, учусь дышать. По щекам текут слезы облегчения. Мы взлетели!

  Через несколько минут сведенные судорогой мышцы отпустило, и я, взяв пакет со сменной одеждой, направился в туалет. Второй пакет использую по прилету в аэропорт назначения. Если ничего не... Думать о белой обезьяне!

  Когда легли на курс, стюардессы начали развозить напитки. Девушки симпатичные, наверное, оборотни из парнокопытных. Грациозные, но без той слегка медлительной затаенной опасности, свойственной кошачьим. Газели, наверное, или лани. Мне мило улыбаются. То ли потому что я молод и богат, то ли потому что девушек-травоядных всегда тянет к мужчинам-хищникам. Кто их разберет? Разве что Ден с его опытом и мудростью.

  Люблю съесть на завтрак бифштекс с кровью или отбивную. Но сегодня пришлось ограничиться чашкой кофе. А вот вчера за ужином до звонка Дена я ни в чем себе не отказывал. При мысли о еде в низу живота образовался комок, устремившийся вверх к свету и свободе. Усилием воли и напряжением мышц загоняю неприятеля обратно. Тошнота отступила на исходные позиции ниже желудка, и, судя по ощущениям, начала перегруппировку. В руках наготове держу гигиенический пакет. Меня ждут незабываемые восемь часов!

  Самое лучшее в полете – уснуть. Тогда время летит незаметно, и можно обойтись без смены одежды. Сон у меня чуткий, ели что случится – обязательно проснусь. Закрываю глаза. Дышу ровно. Мимо проходит стюардесса с тележкой для бизнес класса. Походка спокойная, никуда не спешит. Это хорошо. Спешка в полете – последнее дело. А если экипаж начинает проявлять излишнее волнение, значит, все пропало.

  Самолет тряхнуло. Первая воздушная яма. Дышу ровно. Думаю о белой обезьяне. Я сильный. Я справлюсь.

  – Вы позволите?

  Из полудремотного состояния меня выдернул вопрос тайки-десмода. Стоит надо мной, смотрит. То же голубое платье-футляр, тот же белый платок вокруг шеи. По всей видимости, она одежду не меняла. Аккуратное личико украшено вопросительным изгибом бровей, а миниатюрная ручка указывает на соседнее с моим пустое кресло.

  – Да, конечно, садитесь.

  – Я Жан Тум, – представилась она.

  – Я Карл Гурд, люпус. Возвращаюсь в Осло по велению бизнеса.

  На несколько секунд повисло неловкое молчание.

  – Хотела просить, это случайно не Вы подвывали во время взлета?

  Я почувствовал, как щеки заливаются краской стыда. Опять не сдержался! Как я мог так опозориться!

  – Ну, что Вы, – успокоила меня новая знакомая. – Ничего страшного в этом нет.

  Ничего страшного? Я на мгновение вернулся в те злополучные секунды подъема над землей. Накатила волна ужаса, а с низу живота в атаку устремилась тошнота. Врешь, не пройдешь. Усилием воли, я вернул контроль над телом.

  – Да, вот, знаете, не люблю самолеты, – пробормотал я, будто оправдываясь.

  Возьми себя в руки! Не мямли!

  – Тогда зачем полетели? – удивилась Жан.

  В ее карих глазах плескалось искреннее недоумение. Вот человек не любит самолеты, а летит. Зачем так себя насиловать?

  – Я же говорю, – повторил я уже более твердым голосом. – По велению бизнеса и старшего компаньона.

  – Он, наверное, очень жестокий, раз так с Вами поступает.

  Ее маленькие губки сжались в осуждающем выражении. Думаю, она бы меня не заставила лететь на самолете против моей воли. Но с Денном особо не поспоришь.

  Мимо с пустым подносом в руках прошла стюардесса. Слишком быстро. Почти пробежала. Жан перехватила мой встревоженный взгляд.

  – Вас что-то беспокоит?

  – Не люблю спешку во время полета,– осторожно заметил я.

  – Думаю, ничего серьезного. Мало ли что могло случиться?

  О, Предок! Что могло случиться? Двигатель дымится? Проводка горит? Вышла из строя электроника?

  Руки на подлокотниках сжались, продавливая пластик. Что произошло?

  Через минуту стюардесса вернулась с подносом, полным конфет. Кого-то укачало? И это все? Вот напугала, коровища. Несколько раз дернуло левое веко.

  – Вот видите. Все в порядке.

  Голос Жан был мягким и ласковым. Он успокаивал меня, позволяя отвлечься от мыслей о том, что мы небе на высоте десять тысяч метров и наши жизни полностью в руках пилотов и автоматики. Что если «что-то случиться» шансов выжит будет один на миллион. И хуже всего, что мы никак на эти шансы не повлияем. Предок, спаси и сохрани!

  Жан рассказывала о своей семье, занимавшейся экспортом манго на Пхукете и других островах Тайланда. Спрашивала меня о жизни в Европе, где она еще ни разу не бывала. Разговор наш складывался легко и непринужденно. Ден говорил, что женщины – зло, что они жадны и глупы. Но к милой Жан это все никак не относилось. Возможно, даже Ден иногда ошибается?

  По внутренней связи снова зазвучал голос командира экипажа. «Мы пролетаем над Аравийским морем, а дальше вы сможете увидеть...». Обычная болтовня.

  – Вам не кажется, что командир слишком молод для международных рейсов? – поделился я своими опасениями с собеседницей.

  – Думаете, у него нет опыта длительных перелетов? – сразу ухватила суть умница Жан. – Но не могли же посадить на такой ответственный и сложный рейс некомпетентного пилота только потому, что он чей-то родственник.

  Такой расклад мне в голову не приходил. В горле образовался комок. Тошнота снова попыталась взять штурмом желудочный сфинктер. Кровь отхлынула от лица, и, наверное, я побледнел. На такой ответственный и сложный рейс... Только потому, что чей-то родственник... Я забыл, что в Азии семейные связи традиционно сильны. Новая волна. Держусь. Если вырвет, то, надеюсь, не на Жан. Было бы неприятно испортить многообещающее знакомство с такой милой девушкой... Держусь.

  По статистике девяносто процентов времени полет контролируется автопилотом. Роль летчиков минимальна – взлет и посадка тоже автоматизированы. Если ничего не случится, то летчики вообще могут не прикоснуться к штурвалу. А если случится? Я мысленно застонал, проклиная свое богатое воображение. Что может сделать щенок-командир, если «что-то случится»? Превратиться в птицу и покинуть падающий самолет? Спокойно, Карл. Дышать ровно. Все будет в порядке. Все. Будет. В порядке. Открыть глаза.

  Не знаю, как изменилось мое лицо, но Жан выглядела испуганной.

  – Что с Вами? Вам дурно? Позвать стюардессу?

  Какая же она заботливая. Даже Ден так обо мне не печется. Мужчины считают, что каждый должен сам решать собственные проблемы. Никакая отеческая забота не сравнится с женской.

  – Все в порядке, – простые слова довались с трудом. – Все в полном порядке.

  Если долго повторять, то можно и самому поверить.

  – Мне показалось...– она мило закусила губу. – А впрочем, ладно.

  Какая же она тактичная. Мужчины на такую деликатность не способны.

  Мы продолжили болтать о разном: о политике, об особенностях сельского хозяйства в Тайланде, о последних фильмах. Она оказалась приятной и начитанной собеседницей. Внимательно слушая меня, она излагала и аргументировано отстаивала свою точку зрения по значимым вопросам. Наслаждаясь свободным общением, я почти позабыл страхи. Все же Ден не прав. Женщины вовсе не зло, а наоборот. Жан покорила меня сразу и полностью. Я представил реакцию Дена, если сообщу, что решил жениться, и внутренне усмехнулся. Он будет топать ногами, обзывать дураком, отговаривать. Раньше такие мысли мне в голову не приходили. Они оказались свежими и странно приятными.

  Разговор планов перетек на историю, Тотемизацию, родовые сны. Потом заговорили о вещих снах и толкованиях.

  – Кстати, мне сегодня приснилось, как я открываю бутылку вина, и у меня из рук падает штопор. Карл, как Вы думаете, что это может означать?

  Вино снится к удачному завершению дел. А падающий штопор? Падает... Штопор... Падает. В штопор.

  Мне опять стало хуже. Неужели вещий сон? Самолет упадет и разобьется. Или слова о штопоре – знак для меня, и все можно изменить? Что-то нужно делать? Что? Взламывать кабину пилотов? Сказать, что у меня бомба и нужно посадить самолет? А если именно мои действия послужат причиной падения?

  Картины в воображении являлись одна хуже другой. Страх накатывал волнами, заставляя потеть и бороться с приступами дурноты. Тело выплескивало в кровь адреналин, требуя немедленных действий. Бежать или нападать? Какая разница; нужно что-то делать, мужчина я или нет?

  Собрав последние силы и ошметки воли, я поднялся и нетвердой походкой проковылял до двери туалета. Внутри меня стошнило несколько раз подряд. Прощай, вчерашний ужин, нам не суждено быть вместе. Прохлада льющейся на руки воды освежила мысли. Давненько меня так не прижимало. Из зеркала на меня смотрел испуганный светловолосый парень. Карл, дружище, успокойся, все будет хорошо. Конечно, будет. Главное долететь и приземлиться. При мысли о будущей посадке меня стошнило желчью прямо в раковину.

  Когда я вернулся к Жан, походка моя была твердой, а взгляд решительным. Я смогу. Я справлюсь. Не сорвусь и не буду обращенным бегать по салону, выть в голос и требовать посадить самолет, как было в первый полет. Жан не должна стать свидетельницей моего позора.

  Запаса смелости хватило до следующей воздушной ямы.

  Девушка поняла мое состояние и заговорила со мной, пытаясь всячески отвлечь от ненужных мыслей. Какая удача, что я лечу не один! Все пройденные тренинги, прочитанные брошюры о преодолении страха полетов, подаренные Денном, установки и психотехники оказались бумажными копьями перед мордой животного Ужаса. Он раздавил и смел их, как ураган сметает песочные стены замка на пляже. Запустив когтистую холодную лапу в мои внутренности, Ужас пытался добраться до сердца. И только присутствие Жан мешало капитулировать и, поджав хвост, отдаться на милость победителя. Что будет, когда мы расстанемся?

  Разум голосом Дена напомнил, что я ее совсем не знаю. Она не представилась, как положено этикетом при знакомстве. Рассказывая о семье, ни разу не упомянула Род. Отсутствие чутья мешало со стопроцентной уверенностью утверждать, что она десмод. Но все внешние признаки: бледность, закрытая одежда, атавистические клыки и слегка заостренные уши выдавали вампирскую сущность. Ну и что? Я – оборотень, она – вампир. Что здесь такого? Женщина – носитель Рода, значит, наши дети тоже будут вампирами. Может она стесняется Предка? Или на Пхукете вампиры подвергаются притеснениям, как в первые годы после Тотемизации? Ни о чем таком я не слышал.

  Телепатов традиционно не любят. Кому понравится, когда собеседник видит все, что ты не сказал? На телекинетиков всем плевать, а телепатов не любят. Несмотря на пропаганду терпимости и с детства внушаемую Этику отношений. Не доверяют. Подозревают. У них самый строгий Кодекс Чести, а, все равно, не любят.

  Наверное, обидно принадлежать одному из самых дескриминируемых Родов. Сложнее только Змеям. Тех боятся представители любого Рода на генетическом уровне. А бояться, как говорит Ден, значит, ненавидеть.

  И вампирам поначалу доставалось. Когда рядом находится человек, питающийся эмоциями, поневоле заподозришь собеседника в неискренности. Смеется над шутками потому что ты – светоч остроумия или просто питается весельем? Сочувствует потому что жалко или просто питается болью? Потом люди приняли и привыкли. В парках аттракционов, на похоронах и спортивных соревнованиях часть людей с голодными глазами – вампиры. В зависимости от Рода десмоды питались разными эмоциями. На органической пище они хирели и впадали в депрессию. А приток нужных эмоций подпитывал энергетику лучше любого энергетика. Вот такой каламбур. В теории, вампир, постоянно подпитываемый родовыми эмоциями, может жить вечно, не старясь и не болея.

  Жан, по всей видимости, питалась положительными порывами. Ее присутствие меня умиротворяло и настраивало на позитивный лад. Она старалась утешить и успокоить меня. Отвлекала от страхов и переживаний. Подбадривала. Определенно, положительными.

  Жан, что-то рассказывала, весело смеясь. А я смотрел в прекрасные карие глаза, понимая, что пропал. Ее ласковый голос, звонкий колокольчик смеха, тонкие пальцы рук, мягкие волосы и кроткий взгляд. Как я мог жить без всего этого раньше? Как смогу жить дальше? Не хватает только обоняния, чтобы насладиться всеми оттенками ее запаха. Но у нас все впереди.

  Ден со своими принципами и убеждениями может идти в сторону. Моя жизнь – мое решение. Ничего, смирится.

  На губах у меня появилась улыбка и не пропадала до объявления посадки.

  Жан отправилась на свое место, а я приготовился к бою с Ужасом. Посмотрим, кто кого.

  Самолет качнул крыльями и пошел на снижение.

  Я закрываю глаза. Дышать ровно. Я смогу. Теперь я сильнее. Представляю, что Жан все еще сидит рядом. Я буду достойным ее. Не опозорюсь. Не завою. Не струшу. Я справлюсь.

  Посадка прошла на удивление легко. Впервые мне не понадобится второй комплект одежды. Большая «маленькая победа».

  Люди снова облегченно аплодируют профессионализму экипажа и собственной смелости. Мы долетели. Жизнь прекрасна.

  Когда я открыл глаза, пассажиры уже спешили на выход к подъехавшим трапам. Расслабляю мышцы лица. Усилием отрываю затекшие пальцы от поручней кресла. Блаженно улыбаюсь. Карл, дружище, ты – лучший.

  Запахи начали возвращаться, раскрасив мир миллионами оттенков. Не оборачиваясь, я знаю, что пьяному рыжебородому гному от пятидесяти до пятидесяти пяти лет, у него двое взрослых детей, собака и слабый мочевой пузырь. Одна из стюардесс, действительно, оборотень – лань. Ей не больше двадцати пяти, и она сделала несколько глотков алкоголя во время полета. Скорее всего, виски шестилетней выдержки в дубовых бочках. Мохноногий хоббит болен гриппом. Телефон у него в руках – чужой. Украл? Подарили? Не мое дело.

  Мое дело – Жан. Какой у нее запах? Взглядом я попытался найти голубое платье и белый шарф. Наверное, уже вышла из самолета. Значит, встретимся на земле.

  Спешу к трапу, расталкивая всех локтями. Простите-извините-поберегись-посторонись.

  Спускаясь по ступенькам, не смотрю под ноги, гляжу только на Неё. Голубое пятно возле ворот терминала. Она ждет меня. Сердце сладко заныло. Она. Ждет. Меня. Жизнь прекрасна!

  Подбегаю. Тяжело дышу, отрывисто улавливая обрывки запаха.

  – Десмригато! – произносит она, со значением глядя на меня.

  Ритуальная благодарность вампиров после приема эмоций. Понятно. Об этом я и сам догадался. Жадно втягиваю носом воздух. Род?

  – Десмод Террос? – выдыхаю вопрос.

  – Да. Я питаюсь страхами. Но ты должен понять... – сбивчиво начинает объяснять она. – Ты мне и так нравишься. Без всяких страхов.

  Получается, всю дорогу она, как пиявка, жадно пожирала мои страхи... Нет! Ничего не изменилось. Прочь подозрительность! Прочь сомнения! Её Род не встанет между нами.

  Вдох полной грудью. Я хочу знать о ней всё.

  Но что это? Не может быть!

  Жан что-то говорит, но я не слышу.

  – Шарф!– выдавливаю из себя только одно слово.

  -Что?

  Нужно просто проверить. Возможно, я ошибаюсь. Запах замаскированный и затертый. Предок, Харрер, кто там еще, пусть я ошибаюсь.

  Поднимаю руку и тяну белый шарф, скрывающий шею Жан. Она не сопротивляется.

  Красивая тонкая шея. Плавный лебяжий изгиб, тонкие синие ниточки артерий. И острый, торчащий углом кадык.

  У женщин так не бывает. Значит...

  – Катой? – вопрос в упор.

  – Да, – коротким приговором в ответ.

  Как же так? Почему так? За что?

  – Карл, ты должен понять. Я в душе женщина и всегда была женщиной. Вот только ошибочно родилась в другом теле. Мы с тобой созданы друг для друга. Мы должны быть вместе. У меня все в порядке. Сделаны все операции и есть справки. Осталось только шею исправить, но в Тайланде такого не делают.

  Жан говорит и говорит. Сбивчиво, горячо, убедительно. Я молчу. Просто молчу.

  – В Швеции я сделаю операцию и сменю имя. Никто не узнает. Никогда. Мы сможем жить здесь, в Европе. Если захочешь, я сделаю большую грудь, как у европеек. Мы будем счастливы вместе...

  Я поднимаю руку, прерывая словоизвержение. Нет никакого «мы». И не будет.

  Уходя, я слышу за спиной рыдания.

  Ден прав.

  Женщины – зло. Особенно, если они – мужчины.