Текст книги "Истина о мастерстве и героизме"

Автор книги: Виталий Гурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Времени мало. – Продолжил Господ. Я должен предупредить тебя. Приближается Великое лихо. Не теряй веру. Дух твой силен и только тогда…

Внезапно со всех сторон и из ниоткуда раздался пронзительный голос:

– Пошел, вон, еретик!

Зрелище поражало, пятачок света, излучаемый Иисусом был поглощен просто сверх ярким свечением.

Иисуса озарил этот свет. На фоне такого свечения его собственное сияние выглядело блекло.

Виталик ужаснулся. Разум на секунду его покинул. Рядом с Иисусом стоял…. Ещё один Иисус. Этот Иисус был больше первого втрое. Выглядел он немного по–другому. В целом, похоже, но черты лица его уже бабушкиных икон не копировали, а напоминали иконы современные никонианские.

Огромная фигура молвила:

– Времени мало. Я должен предупредить тебя. Приближается Великое лихо. Не теряй веру. Дух твой силен.

Договорить ему не дали.

Фонтан света, который бы в обычных условиях сжег человека, залил, казалось, почти всю пустыню. Это опять был Иисус. Только он конкретно отличался от тех двоих. Он был уже на кресте, кроме одежды на нем была набедренная повязка. Высота его была выше второго Иисуса в пять раз и в пятнадцать первого.

– Времени мало. Я должен предупредить тебя. Приближается Великое лихо. Не теряй веру. Дух твой силен.

Разум постепенно начал покидать Виталика. Все три Иисуса что–то пытались сказать, но их слова терялись в огромном пространстве пустыни.

И, о чудо, вокруг Виталика, как насекомые столпились Иисусы поменьше. Все они отличались по–своему от больших. Были азиаты с широкими лицами и с узкими. Здесь даже были черные Иисусы. Виталик был точно уверен.

Шквал голосов порвал бы мозг, если бы он был. Мятежная душа не знала, куда от этого всего деться.

– Пошли–ка все вон. – Произнес тихий и спокойный голос. Он отличался от остальных. В нем не было ни пафоса, ни фальши. Просто убедительная просьба.

Поток шума, издаваемого Иисусами, сразу смолк. Толпа начала расступаться, образуя подобие коридора, в конце которого стояла фигура человека.

Взору Виталика предстал именно человек. Он медленным и уверенным шагом приближался. Иисусы застыли в безмолвии и уставили свои взгляды на незнакомца. Когда человек проходил между рядами Спасителей, те, в свою очередь, отступали на шаг или два. Они не боялись его, но выглядели настороженно.

Силуэт человека приблизился настолько, что Виталик мог его разглядеть детально. Человек был одет в простую серую робу. Голову скрывал капюшон. Но конституция тела выдавала в нем воина. Через спину воина был перекинут меч.

Он подошел к Виталику и сбросил капюшон с лица.

– Здравствуй, парень. – Ответил незнакомец. Меня зовут Торвальд. Тебе надо поговорить кое с кем. Пойдем со мной, времени не так уж и много.

Ни просьба и не приказ, просто констатация факта. Этот человек располагал к себе. У Виталика было множество вопросов, но он счел, что задавать их сейчас неуместно.

Он последовал за воином.

Толпа Иисусов разбрелась по окрестностям.

888

Зеленый летний луг купался в цветах заката. Приближалась ночь. Отряд воинов, устраивался на ночлег прямо в «поле». Воины занимались каждый своим делом – кто–то сооружал место для ночлега, кто–то разводил костер. Всех этих людей отличала одна странная черта. Никто не произносил ни слова.

Последние сутки их похода врезались в память картинами безумных чудес и ужасов. Копья и стрелы супостата не пугали дружину, но те события, свидетелями которых они стали, пробирали насквозь.

Два человека сидели на бревне поваленного дерева чуть поодаль от основного отряда и тихо беседовали.

– Ну, конечно, видеть такого мы не видели. – Тихо говорил тысяцкий Осока. Все как–то перевернулось с ног на голову. Говори что знаешь, Путешественник.

Торвальд начал свой долгий рассказ:

– Да, что тут скажешь–то? Вы и сами все видели. Лонга–то ваш не из этих мест был.

– Это ещё мягко сказано. – Перебил собеседника Тысяцкий.

– Так, вот. – Продолжил Торвальд. Зло–то оно везде кроется и даже на самые светлые помыслы готово посягнуть. Оно ведь как. Когда добрые дела творишь, надо с добрым умыслом. А когда со злым–то – на деле черт те что выходит.

Человек он же создание такое – все о вечном думают, о добром, стало быть. А на деле? Тьфу.

Торвальд сплюнул.

– Господ наш Иисус Христос зла никому не желал ни делами своими, ни помыслом. Оставил после себя последователей своих, те, в свою очередь своих и так далее. Но там где человек, там злоба бывает очень часто.

Не все стали напутствия Спасителя во благо употреблять. Кто–то для власти и богатства, а кто–то чтобы оправдать деяния свои перед угнетенными.

Так вот время–то, сколько прошло с Воскресения Христова? Уже почитай девятьсот лет. За это время–то много поменялось. Спаситель он же книжек не писал никаких – ему слово достаточно было. И слово было Богом. А потом «мыслители» всякие по научению дьяволова всякого понапридумывали.

Кто–то в пользу себе начал тексты первородные дописывать и дополнять. И, вроде бы, ничего крамольного и злого в них не было – наоборот, все по благочестию чин держали – что, да как. Вот только когда все это разрастаться начало, все это простым мирянам уже сложно стало. Нужны были разъяснения. А разъяснения – они как? Они ведь от людей уже простых, по сути. Один священник все так трактует, а другой по–другому. Отсюда деления всякие сделались. Арианцев уже анафеме придали, Армяне, и Ассирийцы по своему пути пошли.

Видел сон я, что наша вера расколется не давеча как через полвека. И будут братия–христиане резать друг друга аки басурмане безродные. По научению вот таких вот, как этот.

Торвальд намекнул на Лонгу.

– Так огню их всех предать и делов! – Воскликнул Осока.

– Не все так просто. – Посетовал Путешественник. В меньшинстве своем святители люди хорошие и правильным вещам учат. И добро проповедуют и милосердие. К Богу взывают. Большинство же из них – люди простые. И не проповедуют ничего и добра не творят, да и пользы не приносят – что уж тут говорить. Но и худа от них нету. Но есть и такие, которые щупальца свои запустили в горло к князьям да Патриархам и Папам и сосут из них волю. Разум туманят, и зло большое творят для беды великой.

И найти их сложно. Не всякого отличишь от человека простого. Но я вижу их. Этот, Лонга ваш, на Руси третий уже.

– Так делать–то что, Святитель? – Озадаченно спросил Тысяцкий.

– Так видимо чего. – Тихо ответил Путешественник. В добро веровать. Милосердие проявлять. Дела добрые творить. Зла не делать. Жить по заповедям Христовым. По более мы–то и сделать не сможем. Но ежели все разом по благочестивому пути пойдут, и лихо всякое исчезнет сразу.

Тысяцкий понял, о чем говорит Торвальд. И ему сразу стало грустно. Он понимал, что жить так люди начнут не скоро, если, вообще начнут. Сама натура человеческая виной тому. И поэтому, такие как Лонга, будут появляться в этом мире постоянно.

888

Душа Виталика следовала неизведанными пустынными тропами за своим загадочным проводником в мире мертвых. Сколько прошло времени, и были ли оно тут, вообще. Виталик не знал. С одной стороны у него было тысячи вопросов, с другой он был подавлен происходящим. Понимание своей смерти было странным. Он узнал, что конца все–таки нет. Своим поступком он целенаправленно открыл дверь туда, откуда никто не возвращался. Мысли были скомканы. Пейзажи здесь были унылы и пусты. Только песок и ветер.

Торвальда, казалось, это не смущало. Он шел вперед по известному ему маршруту. Сколько он здесь провел?

Виталик читал про него. Это был миссионер–путешественник, который нес слово Христово на Русь ещё до того, как государственной религией было принято Христианство. Как минимум это была очень интересная личность.

– Куда мы идем, Путешественник? – Задал свой вопрос наконец–то, Виталик, когда ему надоело любоваться пустынями.

– Не так уж и много я путешествовал. – Пробубнил себе под нос Торвальд. Он хитро улыбнулся.

– Понимаешь, ли, парень. – Продолжил викинг. Надо тебе тут кое с кем переговорить, перед тем как принять решение.

– Какое ещё решение?

Виталик и Торвальд понимали, что каждое слово, сказанное в ответ на вопрос Виталика будет порождать ещё один вопрос и, соответственно, очередной ответ. Поэтому Путешественник решил взять диалог в свои руки и начал говорить.

– Делов ты натворил, парень многих. Ты пойми – там, в миру, ты ещё не умер, лежишь на больничной койки и ждешь. Ждешь своей участи. По нормальному стечению обстоятельств, ты бы уже должен умереть, но…

– Что, но? – Переспросил Виталик, после долгой паузы викинга.

– Но, сразу, к сожалению, ты не скончался там, в приюте. Молва о тебе уже расползлась по миру. Люди разные поют дифирамбы, превозносят. Патриарх уже тебя к лику святых заочно готов определить. Молиться на тебя все будут.

– Вот, дела… – Протянул Виталик. Я же крещён в старой вере.

– Да это не важно. Вера, что старая, что новая, что языческая – все одно. Ежели ты в добро веруешь – верь.

Виталику эти слова показались, непонятны, он просто продолжал слушать.

– Ну, так вот. И люди в тебя уже как бы поверили. Представь, жизнь их насыщенна обыденностью, злобой и несправедливостью. И тут, – на тебе, герой–спаситель. Собой пожертвовал ради многих. Ради сирых и убогих, что забыты. Резонанс колоссальный. И вера их в тебя питает твое тело там, в миру, в больнице.

– Что, неужели питает прямо так, чтобы полностью сгоревший и изувеченный человек, мог жить? Колдовство какое–то. – С недоверием ответил Виталик.

– Ну, колдовство, по сути, и есть часть веры. Когда очень сильно хочешь чего–то, то веришь в это. По особенному настраиваешься и все получается.

– Что–то не похоже. – Прокомментировал дух. Как раз наоборот получается.

– Ну, так не без этого. Просто когда человек настраивается на что–то, не всегда может разум свой освободить для достижения цели. Наоборот разочаровывается и закрывает все. И получается – вот она мечта, только руку протяни, ан нет, внутренние убеждения не дают. Тут точно так же. Но в твоем случае все идет, как по маслу питают тебя люди верой своей. О тебе даже ваш главный, как его там… – Торвальд запнулся.

– Президент? – спросил Виталик.

– Точно, президент, стало быть, говорил о тебе. По всем телевизорам и интернетам уже раструбили. За тебя уже и мусульмане, и католики молятся. А это представляешь, какая силища–то, а? Огромная сила. Особо упертые, вообще, тебя спасителем называют.

– Ну, это уж басни!

– Вот, тебе и басни. Ну, а ежели ты умрешь все же, след веры из тебя сделает слепок в сознании людей и будут почитать тебя как святого, и будешь ты как один из этих… – Торвальд кивнул куда–то в сторону пустыни. Виталик понял, что речь идет об Иисусах.

– А, кстати, что с Иисусами–то? Я, ведь, вообще не понял ничего.

– А, ну так это. Чего тут не понятного–то? – Как само собой разумеющееся ответил Торвальд. Люди верят в спасителя, но все по–разному. Вот и наплодили, грешники. Тот, кто к тебе первым подошел – ваш, старообрядческий. Тот, кто по–больше, уже новый. Самый большой – католический. Ну, а толпа маленьких это всякие местные – китайские, африканские, пятидесятники и так далее.

– Разве такое может быть? Я думал, что Иисус один и все в него по–разному верят. – Сомневался Виталик.

– Ну, как же он один может быть, Иисус–то? Когда католики православных режут, молятся по разные стороны, вот они здесь оба силу и набирают. Ну и что, что о добре молятся? Получается, что все по–разному все равно. Ну, а так – результат на лицо. Сколько течений, столько и богов.

– Так, они что же Боги разные что ли? – Виталик переваривал удивительную информацию. И что все добро проповедуют?

– Да, в общем–то, ничего плохого в этом бы не было, если бы люди из–за этого не грызлись бы. – По–отечески отвечал Торвальд. Это что, тут ещё несколько Аллахов, Магометов, Будд, хотя последних и может быть очень много. Короче, весло тут.

– Ну, а кто же настоящий из них?

– А нет среди них настоящего. – Поучительно отвечал викинг. Настоящий человеком был, как и Магомет и Али. Живут тут неподалеку все. На скалах. Давно их не видел. Все грустят, что люди не поняли ничего. Сами–то они, видишь ли, книг никаких не писали, а только добро проповедовали, но только за ними толпа ходила всякая и ученые всякие, которые все записывали. Но это, когда один записал – одно дело, а когда оно через сотни лет прошло, да уже после смерти, да через десятые руки. Тьфу. – Торвальд сплюнул.

– Понятно. – Протянул Виталик.

– Да, ничего тебе не понятно. – Смешком ответил Торвальд. Мне и самому порой кажется, что ничего не понятно.

Пейзаж вместе с тем начал ощутимо меняться. Впереди показалась пропасть. Как будто пустыня представляла собой пирог, а от него взяли и отрезали кусок. И в эту пропасть походу Торвальд вел одинокую душу.

– Ну и куда мы идем? – спросил, наконец, Виталик.

– К Богу идем, парень. Идем к настоящему Богу.

888

Алексей находился в лаборатории. Голова ещё болела, после вчерашней попойки. Но исследования надо было делать. Да, он работал за маленькую зарплату и на энтузиазме, но все же надеялся на получение жилищного сертификата и тогда можно будет съехать от родителей. Тогда можно будет доказать им, что Алексей не только умеет пьянствовать, играть на бас–гитаре в панк группе, но и своим пытливым умом сам добивается своего.

К сожалению, родители махнули рукой на Алексея. Нет, они ничего ему не говорили, по поводу того, что он живет у них в доме и ест их пищу – все–таки он был их сыном. Но осадок оставался, во взглядах, в безразличии. Это похоже на то, когда тебе говорят, что болеют за тебя. Вот только поставили уже на другую команду.

Поэтому Алексей работал.

Обычному человеку, несведущему в физике, химии и генетике, эксперимент мог показаться просто удивительным. Он заключался в том, что клетку какого–нибудь животного, например мыши, подсаживали в яйцеклетку другого животного, например зеленой макаки.

Почему именно проводились эксперименты на этих видах, Алексей слабо представлял. Его панковская натура все–таки в тайне желала, что в один прекрасный момент из эмбриона вылупится Годзилла и всех сожрет.

Ещё одним интересным фактом было то, что пересадка клеток осуществлялась лазером. Луч лазера затягивал искомую клетку и перетаскивал её к яйцеклетке. В принципе, для непосвященного обывателя все выглядело как телекинетические способности.

Но, Алексей, не был обывателем, он был кандидатом наук института физических наук.

Да, он пил, играл в группе и ничего не делал все свободное время, но это не означало, что он дурак. Напротив его пытливый ум уже придумывал – как увеличить мощность лазера, для переноски более крупных предметов. Железные микро шарики уже переносились. Переноска была возможна только круглых предметов. Поэтому если сделать круглый танк и мощный лазер, то можно было бы…

Хотя эти рассуждения были из разряда про Годзиллу. Алексей отвлекся.

Он вышел из лаборатории и пошел в питомник. Тут содержались подопытные звери.

К своему сожалению ученый подошел к клетке Пушистика – своей любимицы и увидел, что и на этот раз эксперимент по пересадке клетки не удался. Макака погибла, как и во всех предыдущих случаях.

Если бы они занимались пересадкой клеток от мыши к мышам, то все было бы нормально. Зачем пересаживать мышиные клетки макакам знало только руководство института.

Внезапно в питомник влетел Сергей. Он выглядел возбужденным.

– Лёха, там дружбана твоего, этого медика по телеку показывают.

Вот это новость! Виталик не понятно где пропадал два дня, а тут объявился, да ещё самым удивительным образом. Прославился на всю страну!

Надо было взглянуть на это.

К своей великой печали, по телевизору, установленному в конференц–зале, молодая журналистка рассказывала, что студент медфака Виталий Слободушкин совершил героический поступок. Он спас какое–то количество детей из огненного пекла и получил ужасные травмы.

В настоящий момент герой в коме в центральной больнице. Состояние его очень тяжелое, а врачи борются за его жизнь.

Услышав все это, Алексей взял свой рюкзак прыгнул на свой велосипед и помчал в больницу. Он даже забыл снять лабораторные халат, очки и перчатки.

888

Вокруг центральной больницы творилось что–то невероятное. У входа толпились люди разного пошива. Были тут и журналисты с микрофонами и камерами, снимающие сенсационный репортаж. И обычные люди, которые толпились повсюду. Некоторые держали в руках иконы. У входа было оцепление милиции, которое не впускало этих обезумевших внутрь.

Черному Порш Кайен поначалу даже не нашлось мест на парковке. Водитель элитного внедорожника решил заехать на закрытую территорию – стоянки скорой помощи. Путь ему преградил шлагбаум.

Вышедшему навстречу охраннику, было показано удостоверение сотрудника ФСБ. Шлагбаум незамедлительно открылся. Машина была припаркована у черного входа.

Из иномарки вышли двое людей. В черных дорогих костюмах. Один покрепче, другой по–моложе. Молодой нес сумку с ноутбуком. Уверенным шагом они направились к черному входу, который так же охраняли трое сотрудников полиции.

– Все в порядке, ребят. – Улыбнулся Мастер, демонстрируя ксиву. Дело государственной важности.

Полицейские не стали спорить. Они расступились от двери и впустили гостей внутрь.

Через каких–то пару минут у черного входа возник ещё один человек. Он был одет в белый лабораторный халат, лабораторные очки и перчатки.

Полицейские решили, что человек является сотрудником больницы и так же впустили его внутрь, не удостоверившись в его личности.

Алексей же автоматически, не придал этому значения и отправился искать друга по зданию больницы.

888

Дворец парил среди пустоты. Едва только Торвальд опустил свою стопу в пропасть, как под ней в мгновении ока материализовалась небольшая поверхность земли, напоминающая мосты. Сделав пару шагов, мост продолжал появляться. Это было удивительно.

– Сюда пускают только тех, кого ждут. – Парировал все вопросы Виталика, Торвальд.

Дух полетел за ним. Самосборный мост вел к дворцу. Он был величественен в своей простоте. Находясь на скале посреди пустоты, дворец украшали четыре резные башни, которые, казалось, смотрели на каждую из сторон света. Если бы в этом месте были стороны света. Из небольших окон бойниц крепости исходило темное свечение.

Это действительно была обитель Бога. Массивные резные ворота из золота были распахнуты.

Внутри замка пахло полным аскетизмом – ни картин, ни гравировок, только серые стены, коридоры и каменные ступени.

Торвальд умело вел душу Виталика перед собой, пока они не вышли в просторную залу, в конце которой стоял трон. От него веяло сыростью и холодом. В нем не было ничего примечательного – обычный вырезанный из камня стул, только больших размеров. На нем величественно восседал хозяин замка.

– Подойди. – Властно ответил хозяин.

Виталик приблизился. Холод, исходивший от незнакомца, затягивал и обжигал его душу.

Торвальд остался стоять на входе, лишь проводив Виталика грустным взглядом.

Бог, как понял Виталик, был облачен в простую серую кольчугу. Голова его видна не была – она скрыта капюшоном из серой ткани. Ростом он был чуть выше Торвальда. Левая рука его опиралась на подлокотник трона, правая на стальной меч. Меч слабо светился тусклым зеленым светом.

– Здравствуй, Виталик. – Произнес якобы-Бог.

– Мы не знакомы. – Ответил Виталик. Признаюсь, я представлял тебя не таким.

– А каким? – Заинтересованно спросил Бог.

– Ну, хотя бы, как Иисус. – Ответил Виталик.

– Который из них? – Спросил заинтригованно Бог.

Этот вопрос поставил Виталика в тупик.

Бог продолжил:

– У них, как и у многих до них, как и у многих после них, одно имя на всех. У меня же много имен на одного. Меня чтят все христиане и мусульмане, и даже иудеи. Все язычники и дикари. И пусть многие и не знают моего имени, вообще. И пусть многие уже и забыли мои имена, но все же я всегда был, есть и буду. Никакой Иисус таким похвастаться не может. Ни Магомет, ни Будда, ни Аллах или Яхве.

– Так кто же ты?

– Древние славяне называли меня Черным Змеем, греки – Аидом и Танатосом. Буддисты и индусы называют меня Яма. Тюрки – Эрлик. Иудеи и мусульмане Азраилом. Но все эти имена не имеют значения, когда главное – суть. Я – смерть. Убийца королей и уничтожитель миров. И в меня верят все люди, потому что я материален, так же как и ты, Виталик. И это мой мир Виталик. Мир нави, мир подземного царства. Мир мертвых.

Душа парня была удивлена и ошарашена.

Эрлик продолжил:

– Я пока не могу поприветствовать тебя в своих чертогах, парень. Потому что ты ещё не ушел ко мне полностью. Людская вера питает тебя. Злые силы уже взяли твое тело под прицел и готовы забросить гарпун. Остерегайся соблазнов, человек. Выбери правильную дорогу.

– Я не понимаю. – Пробормотала душа.

– В этот самый миг в миру образовалась дыра врат. Злые духи хотят использовать тебя в своих целях. – Договорить Танатосу не дали

Виталик прервал монолог Бога:

– А ты, стало быть, добрый?

– Нет. – Усмехнулся Черный Змей. Сильный ливень может принести влагу на поля для хорошего урожая, а может и затопить деревни и города. Солнечный свет приблизит приход весны и оттепель, но сожжет тебя в пустынях. Разве это плохо или это хорошо? Нет, – просто я есть, вот и все.

Виталик задумался.

Нергал продолжил:

– Так, вот, я вижу сквозь ткань времени и пространств, что двое посланников темного, склонились над твоим умирающим телом и хотят заключить с тобой сделку.

– Темного? – спросил дух.

– Да, Темного. – Ответил Плутон. Ещё один истинный Бог, помимо прочих. К сожалению. Учитывая то, что на протяжении тысячелетий люди творят только зло, Темный подпитывается этой энергией и силен как никогда прежде. Здесь и сейчас он готов нанести сокрушающий удар по человечеству. А так как никаких сильных божеств у человечества больше не осталось, мне приходится взять на себя некоторые обязанности по наставлению человечества на путь истинный.

– И какое тебе до этого дела?

– В порядке вещей. Хаос это хаос. Я не приемлю этого. Все должно быть упорядочено. Время подходит к концу, Виталик. Если человечество исчезнет, то меня тоже не станет.

– А Темного? – удивленно переспросил Виталик.

– А Темному все равно. – Вздохнул Яма. Его цель – безумие и агония, все остальное – по боку.

– Что я должен сделать? – Обреченно спросил Виталик.

– Точнее, то чего не должен. – Продолжал Осирис. Демоны могут умасливать тебя всякими благами и высшими целями. Не верь им. Не иди на сделку. Эта тропа проклята. Все будет выглядеть дюже хорошо и правильно, но все это – обман. Это – конец. Они приходили до этого к другим. Ничего хорошего это не принесло. Ты хороший человек и достойно погиб. Не сделай ошибку…

Бог пытался говорить что–то ещё, но мир вокруг померк. Ощущение было такое, будто Виталик выныривает из–под толщи воды на свежий воздух.

Он пробудился от комы.

888

Юсуф ибн Айюб наблюдал во главе своего воинства за цитаделью Иерусалима. Он недоумевал – как это сборище грязных, оборванных, закованных в доспехи дикарей, именуемыми крестоносцами могли взять Иерусалим. Его просвещённый народ обладал познаниями в математике, навигации, астрономии и медицине, тогда как дикари даже вопросами личной гигиены не озаботились. От них поголовно воняло и тошнило. Как они смогли захватить Иерусалим?

888

Капитан жандармерии Луи де Дюшон наблюдал за тем, как его подчиненные заталкивают группу арабов–мусульман в полицейскую машину, за разбойное нападение. Грабители представляли собой жалкое зрелище – жалкие оборванцы. Он недоумевал – как такие люди могли насаждать свои порядки в его демократической и просвещённой стране, где господствовала светская власть и наука. Как так получилось, что уже половина населения страны была мусульманской. Как же так получилось?

IV И встанет солнце

Маленькие проблемы. Их можно решить. Большие проблемы можно решить за деньги. Огромные проблемы можно решить за большие деньги. За огромные деньги можно решить любые проблемы.

Эту простую истину Славик понял уже на первом курсе института. Там, где у его однокурсников была возможность забивать на учебу и оставаться на курсе, Славику приходилось буквально изворачиваться и грызть гранит науки. У него не было права на ошибку. Он должен был нормально учиться, чтобы получать стипендию. Он должен был ещё и подрабатывать на всяких грязных работах, чтобы нормально одеваться и не выглядеть белой вороной на фоне остальных сокурсников. Нет, были и другие бедные ребята на курсе. Но их участи парень себе никогда не желал. Они все были ярко выраженными ботаниками и белыми воронами. В чем это выражалось? Да во всем. Уже с институтской скамьи им была уготована участь неудачников. Низкооплачиваемая работа. Начальство, которое ничего не делает, но ездит на этих убогих. Девушки не такие, какие ты хочешь или любишь, а те, что достались, такие же, как и они – страшные, толстые, не следящие за собой. И что? Оставалось только плодить безнадежное потомство из поколения в поколение.

Правда был в такой жизни и плюс – стабильность, мать его. Таким людям не страшны были никакие перемены общественного строя или экономического, они даже не приспосабливались к окружающему миру, потому что у них все было стабильно плохо. Может быть, это все было на генетическом уровне? Кто знает? Теории евгеники и телегонии были признаны научным бредом.

Так ли это? Славик не знал.

И, вот сейчас, Славик, как и тогда, много лет назад в институтской скамье боролся за место под солнцем. За то место, где его не ждали – оно уже было занято задолго за него. Где его считали чужим, но все же он вырвался из мира серости и уныния жизни.

Но, за все надо платить. Суровая жизнь и в этот момент решила потребовать плату за все его деяния. За загородный дом, дорогую машину и даже костюм с носками.

Тимур сидел на соседнем кресле в автомобиле и курил очередную плюшку гашиша. Славик не замечал за ним такого пристрастья раньше. Видимо нервы. Маленький кусочек плюшки был бережно раздавлен большим пальцем в очередной раз и уложен на кончик тлеющей сигареты.

Затем эта безумная конструкция была аккуратно вставлена в специально подготовленную пластиковую бутылку, которую сразу же заполнил дурманящий дым. Через какое–то время Тимур открыл крышку и вдохнул содержимое.

Его взгляд и разум затуманился, он полетел в какие–то свои миры. Возможно к звездам.

Сам Славик покуривал иногда, но не перебарщивал. Все–таки он опасался остаться дураком.

На пике погружения в нирвану всегда возникали мысли – вдруг не отпустит. Они улетучивались, когда действие проходило.

Сейчас бы он тоже не отказался дунуть, но держался. Ожидание убивало. Они уже тусовались целый час возле банка. Заключающая стадия. Петрович должен был уже выйти, но его все не было. Славик уже два раза ходил проверять. Уже закрались мысли, не смылся ли он с баблом.

Но нет, это от паники.

Они договорились с Петровичем так. С ребят – поддельный паспорт, трудовые книжки, документы с поддельной работы, телефоны и все остальные бумаги. С Петровича – собственно сам Петрович, походы в банк и непосредственное получение денег. Доход пополам.

Первый этап прошел как по маслу – заявка на кредит была оформлена, из банка отзвонились и дали согласие.

Осталось только забрать бабки.

Вот он. Славик напрягся. К машине из банка направлялся Петрович с сумкой денег. Значит все нормально. Он подошел к машине открыл заднюю дверь и сел в неё. Славик предусмотрительно нажал кнопку центрального замка.

– Ну, как. – Спросил от волнения Славик. – Все нормально?

– Конечно. – Ответил бывший десантник. – Короче, я отдаю вам половину и сваливаю.

– Ну, нормально, чё? – Попытался вмешаться в разговор Тимур, но наркотический угар не позволил этого сделать в полной мере.

Петрович достал деньги из сумки. Пачка свежих банкнот завораживала и манила, отталкивала и вызывала отвращение одновременно.

Славик отсчитал половину. Все нормально. Можно свободно вздохнуть. Большие проблемы можно решить за деньги.

Время встало. Внезапно о стекло автомобиля постучали каким–то тупым предметом. Тонировка создавала ощущение защищенности, словно воздвигнутые стены замка в средневековье. Но даже самые высокие стены порой не могли уберечь его защитников от орд захватчиков.

На улице возле автомобиля стоял знакомый следователь и как бы нехотя стучал рукояткой пистолета о стекло машины, требуя, чтобы находящиеся внутри уделили ему внимание. Он был одет в гражданскую одежду. Весь вид его излучал спокойствие. О его компаньонах в бронежилетах и масках с автоматами наперевес, окружившими автомобиль, такого сказать было нельзя. Их позы говорили о сосредоточенности и возможности применить оружие в случае сопротивления.

Славик, сглотнул слюну и нажал кнопку стеклоподъемника. Тонированное стекло опустилось, и солнечный свет ясного дня наполнил тьму салона. Лицо следователя расплылось в улыбке.

– Джентльмены! – С видом победителя произнес Виктор Алексеевич.

* * *

Веришь ли ты в чудеса, Путник? Почему ты не веришь? Ты не видел воочию их? Не чувствовал своим разумом? Ты думаешь, что чудес нет? Конечно, в нашем сером материальном мире место для чуда – вещь неоднозначная.

Но взгляни на звездное небо путник. Разве это не чудо? Разве не чудо то, что ты проживаешь на огромном шаре, парящем в пустоте, вокруг светила вместе с такими же шариками – большими и маленькими. Разве это не чудо?

Разве не чудо то, что в огромной вселенной несчетное количество таких миров? Разве не чудо то, что строение солнечной системы повторяет строение атомов? И не из этих ли атомов состоит наша вселенная. Не из них ли состоишь ты, Путник?

Кто ты?

4 4 4

Можно ли видеть незрячему? В зависимости от повреждения органов зрения. Если же глаза сгорели совсем? И их нет. Возможно ли такое?

Теперь Виталик знал, что это возможно. Он не чувствовал боли. Его мысли были ясными и спокойными. Он видел палату, приборы, поддерживающие еще теплящуюся в нем жизнь. Через широкое окно пробирались лучи летнего солнца. Запахи лета. Залетал тополиный пух.

Это было удивительно.

Более удивительно было видеть ангелов Божиих в этой же самой палате. Их было двое. Один находился у ног Виталика. Второй сидел рядом на стуле и читал газету. Их белоснежные одежды были безупречны. За спиной каждого были сложены огромные крылья.

У того, кто сидел при себе, кроме газеты ничего не было. У стоящего ангела на поясе в ножнах висел меч искусной работы.

– О. – Восхитился сидящий. – Ты очнулся.

Он обращался к Виталику.

– Как ты себя чувствуешь? – Его голос был нежен, и его хотелось слушать постоянно. – Мы успели вовремя, Виталик. Помолчи пока, нам есть, что сказать тебе. Меня зовут Ланцеус. Моего спутника – Гладус. Мы рады видеть, что тебе лучше.