Текст книги "Подделки на аукционах. Дело Руффини. Самое громкое преступление в искусстве"
Автор книги: Винсент Носе
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
Глава 2
Рождение «Венеры»
Первая аномалия, которая сразу привлекает к себе внимание, когда речь заходит об этой картине – это туман, окружающий ее провенанс. Сложно поверить, что произведение одного из наиболее почитаемых художников своей эпохи пятьсот лет оставалось незамеченным. Вот почему я решил первым делом побеседовать с Йоганном Крафтнером, хранителем княжеской коллекции, и с Конрадом Бернхеймером, который продал ему картину, о том, насколько реальна та бельгийская семья, которая по их словам на протяжении полутора веков являлась обладательницей «Венеры».
Ни тот ни другой не смогли назвать мне фамилию. Им, кажется, даже не пришло в голову провести историческое расследование, чтобы подкрепить фактами обнаружение неизвестного шедевра Ренессанса. Подобное легкомыслие удивило меня еще сильней, когда спустя несколько месяцев я узнал сумму сделки: 7 000 000 евро. В такую цену, казалось бы, просто обязаны входить хотя бы минимальные изыскания – например, чтобы убедиться, что картина не побывала в руках Гитлера или Геринга, особенно ценивших мастеров германского Ренессанса, на которых они любили ссылаться.
«Венера» принадлежала князю Лихтенштейна три года. Мне хватило нескольких недель, чтобы установить, что пресловутая «бельгийская семья, держательница коллекции», не имела фамилии, потому что никогда не существовала. Информация была полностью сфабрикованной. Участники сделки признались, что выдумали это, чтобы облегчить доставку картины в Брюссель, где законодательство в отношении торговли предметами искусства гораздо более мягкое, чем в остальных странах Европы. В частности, Бельгия не требует разрешения на вывоз для предметов искусства, отправляющихся в Британию. Во Франции, не говоря уже об Италии, каналы вывоза контролируются куда строже. Запрос на экспорт картины с подписью Кранаха наверняка привлек бы внимание Лувра – а этого продавцы, конечно же, хотели избежать. Некогда произведение проезжало через Париж. Но, как отмечали те, кто транспортировал его в Бельгию, разрешение на вывоз во Франции требуется только для работ, цена которых превышает 150 000 евро. Возможно, тогда «Венера» не считалась произведением Кранаха, чья стоимость составляет несколько миллионов.
По следующим договорам о продаже можно проследить дальнейший путь этой неоднозначной находки. В Брюсселе, 21 мая 2013 года, была заключена сделка на сумму 3 000 000 евро между молодым немецким финансистом, проживающим в Париже, по имени Михаель Торджман и мюнхенским обществом Bernheimer Fine Old Masters. Картину доверили попечению брюссельского адвоката Дафны Бажковски на то время, пока указанные средства не поступят на счет продавца в сингапурском отделении банка HSBC. 10 апреля картина была доставлена Берхеймеру в Брюссель, в дом 24 на авеню Марникс, рядом с банком ING, где ее поместили в специальный кофр. Михаель Торджман приложил к контракту уведомление в адрес британских властей, где сообщал, что, «насколько ему известно, для данного произведения разрешение на вывоз из Бельгии не требуется». Три месяца спустя Бернхеймер выставил князю Хансу-Адаму II счет за эту картину, в котором ее цена была выше более чем в два раза.
Наследник богатейшего рода антикваров, Конрад Бернхеймер – настоящий динозавр на рынке торговли предметами искусства. Эта сделка стала для него «лебединой песней», прокомментировал один из его коллег, имея в виду коммерческие неудачи Бернхеймера. На детских и юношеских фото он всегда появляется принаряженным, в костюме с галстуком и слегка кривоватой застенчивой улыбкой, как будто говорящей: Боже, что я здесь делаю? Однако эта кажущаяся неуверенность не помешала ему стать примечательной фигурой в антикварном мире. Круглолицый, с густой шевелюрой, теперь уже седой, Бернхеймер являлся одним из столпов престижной ярмарки искусства и антиквариата TEFAF Maastrich[8]8
The European Fine art Fair (TEFAF) – ведущая в мире ярмарка произведений искусства и антиквариата, которая проводится в голландском городе Маастрихт. Сюда съезжаются лучшие художественные критики и коллекционеры со всего мира.
[Закрыть]. Со свойственным ей энтузиазмом Роксана Азими в Le Journal des arts восторгалась его «реформаторским духом», благодаря которому он «не удовольствовался просто ведением дела», полученного по наследству. Ну что же, можно сказать и так… Если же выражаться по сути, остается лишь констатировать, что процветающая баварская династия из четырех поколений торговцев произведениями искусства на нем подошла к концу.
В 1864 году его прадед, Леман Бернхеймер, открыл в Мюнхене торговлю дорогими тканями и стал декоратором и поставщиком королевского двора при Людвиге II. Скопив состояние, он приобрел огромный пятиэтажный особняк в стиле барокко, который заполнил драгоценными коврами, предметами мебели, скульптурами и картинами. После прихода к власти Гитлера сын Лемана, Отто Бернхеймер, некоторое время оставался в безопасности благодаря статусу почетного консула в Мексике. Но в 1938 году Бернхеймер-Хаус был разорен во время «Хрустальной ночи», а всю семью отправили в Дахау. Мексика вмешалась. Геринг воспользовался случаем и заключил с антикваром сделку: разрешил ему выехать в Венесуэлу с женой и детьми. В обмен Бернхеймер соглашался выкупить по многократно завышенной цене заброшенную кофейную плантацию, принадлежавшую семейству рейхсмаршала, и увезти с собой тетку Геринга с мужем, которых обязался содержать до конца их жизни. После войны Отто Бернхеймер вернулся в Мюнхен, чтобы заново отстроить дворец, пострадавший от бомбардировок, но его сын Курт поклялся никогда больше не ступать на немецкую землю. Он женился на молодой католичке с соседней асиенды, от которой в 1950 году у него родился сын Конрад. Преждевременная смерть Курта повлекла за собой возвращение семьи в Баварию. Конраду тогда было четыре года. Только став взрослым, он узнал, что его отец покончил с собой.
Отто Бернхеймер, президент национального общества антикваров, взял внука под свое крыло и стал учить разбираться в керамике из Урбино, бархатах из Генуи и коврах из Константинополя. Но все это было юноше в тягость, потому что он уже тогда решил сосредоточиться на живописи. Попытав свои силы в Christie’s, в двадцать шесть лет он вступил в семейное предприятие и постепенно выкупал доли акционеров, пока не получил его под свой контроль в 1982 году.
Его карьера напоминает забег с препятствиями, в котором он так и не добрался до финишной черты. Бернхеймер-Хаус был настоящим мастодонтом из прошлого века, возвышавшимся над Ленбахплац. Конрад рассказывает, что двухчасового блуждания по дворцу с богатыми американскими клиентами ему хватило, чтобы принять решение избавиться от семейного дела. Он начал по одному закрывать его подразделения, после чего ликвидировал бизнес и в 1987 году продал дворец, чтобы посвятить себя старинной живописи. Запасы римских саркофагов, немецкой резьбы по дереву, мебели эпохи Регентства, восточных ковров и колонн итальянского Ренессанса Конрад перевез в Бург-Марквартштайн, тирольский замок, заложенный в XI веке – его альпийскую резиденцию. В 1985 году он основал в Лондоне антикварный дом своего имени, который закрылся десять лет спустя. В 2001 году он думал, что возьмет реванш, когда немецкий магнат пищевой промышленности Рудольф Откер предложил ему выкупить галерею Колнаги, приобретенную у лорда Джейкоба Ротшильда. «Предложение, перед которым невозможно устоять», назвал это Конрад Бернхеймер, имея в виду престиж галереи, считающейся самой старой в мире, и предпочел проигнорировать намеки знакомых, предсказывавших переворот на рынке предметов искусства. Любопытно, что тут история повторилась, хотя и наоборот. Глава группы Откер был не просто поклонником живописи: ранее он служил в СС и тоже провел некоторое время в Дахау, где проходил военную подготовку (его собственные дети заказали расследование, выявившее этот факт, и опубликовали его результаты – все чтобы вернуть картины, полученные в наследство, еврейским семьям, у которых их украли).
За свою карьеру Конрад Бернхеймер заключил несколько успешных сделок. Он показал себя щедрым и надежным другом. Однако его, человека увлекающегося, вечного оптимиста, бездумно повышающего ставки на аукционах в отсутствие – вопреки собственной уверенности – наметанного глаза, неоднократно подводила излишняя самоуверенность, унаследованная, вероятно, от склонного разбрасываться пращура. Не обращая внимания на критику, он разрешил выставлять произведения декоративной живописи в галерею Колнаги, традиционно занимавшуюся великими мастерами прошлого, и открыто признавал такую смену направления деятельности. Рынок сужался, финансовые трудности накапливались, и Бернхеймеру пришлось объединиться с домом Hauser & Wirth, специализировавшимся на современном искусстве (заявив журналистам, которые проглотили наживку, что он пускается в эту авантюру в свои шестьдесят шесть лет, хотя на самом деле никакой совместной деятельности между двумя домами не планировалось). В Мюнхене ему пришлось сдать помещение своей галереи торговцу рукописями, знаменитому Хериберту Теншерту[9]9
Хериберт Теншерт (Heribert Tenschert, р. 1947) – немецкий антиквар, публицист и писатель.
[Закрыть]. В 2016 году его партнер в Лондоне, Кэтрин Беллинджер, крупный специалист по рисунку, решила расторгнуть отношения с ним. Несколько месяцев спустя Бернхеймер продал галерею Колнаги двум молодым мадридцам, которые вновь поставили ее на ноги.
2015 год ознаменовался для Бернхеймера крупными ликвидациями. Прибыли с продажи Кранаха оказалось недостаточно, и ему пришлось закрыть мюнхенское предприятие, а остатки наследства выставить на торги в Sotheby’s. Момент был выбран неудачный, и на аукционе не нашлось покупателей на половину лотов. Наконец – завершающий штрих – Бернхеймер выставил на продажу свой феодальный замок в Альпах. Он до сих пор висит среди предложений агентства недвижимости Sotheby’s с указанием, что замок площадью 1300 м² не нуждается в реставрации и включает в себя сорок комнат, восемь ванных и девять туалетов, несколько гостиных и хамам со сводчатым потолком.
Михаель Торджман, продавший ему «Венеру», был, напротив, совершенно неизвестен на рынке предметов искусства, про который, как он сам охотно признался, мало что знал. Тридцатилетний, слегка застенчивый, элегантный и обаятельный, единственный сын во франко-немецкой семье, он начинал в сфере финансов, предлагая займы ювелирам Антверпена. Его мать с отличием закончила Гарвард, после чего стала первой женщиной, возглавившей крупное горнодобывающее предприятие в Америке. В ее кабинете на стене висел диплом Air France за рекордное количество перелетов на Concorde, сильно впечатливший ее сына. Детство он провел с матерью и ее мужем, кинезиотерапевтом, в особняке в стиле Фрэнка Ллойда Райта в поселке Леле, на территории свыше тридцати гектаров в лесу Рамбуйе. Во время нашей первой встречи, вскоре после изъятия «Венеры с вуалью», он искренне изумлялся размаху, который приняло это дело, как будто ее подлинность не ставилась под сомнение.
Где он ее взял? В компании Skyline Capital, президентом которой является. Владеющая почтовым адресом на Бродвее и представленная финансовым директором, Дэвидом Дженкинсом, компания купила «Венеру с вуалью» у другого акционерного общества в Делавэре, Art Factory, принадлежащего специалисту по французскому искусству, который проживает в Италии, по имени Жан-Шарль Метиаз. Михаэль Торджман познакомился с ним через его зятя, с которым вместе учился в Американском университете в Париже. Он предложил ему услуги финансового консультанта для реструктуризации и переноса капиталов» Art Factory в Америку, чтобы получить там налоговые льготы (не только в Панаме и на Виргинских островах можно обрести финансовый рай).
Полотно было продано ему 21 марта 2013 года за 700 000 евро, и в контракте уточнялось, что предложение он принял 28 декабря предыдущего года. Про картину говорилось, что она «приписывается Лукасу Кранаху», иными словами, на профессиональном жаргоне, что точное авторство не установлено. Выражение «приписывается» в каталоге или контракте означает, что произведение могло принадлежать этому художнику или его мастерской, но никаких гарантий авторства не дает.
Жан-Шарль Метиаз, с виду – жизнерадостный задира, живет в Апулии. В свободное время он любит рыбачить со своей лодки, производит собственное оливковое масло и пишет яркими красками картины, изобилующие химерами и женщинами с торчащей грудью, одна из которых украшает стену популярного кафе в Милане. По его словам, он два месяца держал у себя «Венеру с вуалью» от имени соотечественника, живущего близ Пармы, Джулиано Руффини, с которым у них были общие дела. Этот последний выдал ему «доверенность на продажу и прохождение экспертизы», подписанную в Париже 19 ноября 2012 года. Для произведения, явственно напоминающего Кранаха, к тому же с его подписью, описание было на удивление кратким – «Обнаженная», – без упоминания автора и даже эпохи. Стоимость также не указывалась. Однако Метиаз, ради предосторожности, все-таки добавил от руки «датирована 1531 г.»
До этого момента версии обоих одинаковы, но далее их свидетельства расходятся. 16 января был подписан акт передачи картины Art Factory. Проживающий по адресу Брюссель, авеню Уинстон Черчилль, 3, Джулиано Руффини «продает картину маслом по дереву, датированную 1531 г., приписываемую Лукасу Кранаху Старшему, изображающую «Венеру с вуалью», из своей частной коллекции за сумму 510 000 евро, каковая должна быть выплачена по условиям контракта 044 764 160 113. Атрибуция: Лукас Кранах».
Позднее Джулиано Руффини уверял, что этот контракт «не имел никакой юридической силы» и что его подпись подделали. Он утверждал, что так и не увидел обещанных 510 000 евро, что его бывший приятель Метиаз решительно отрицает. Руффини дошел до того, что подал на своих двух партнеров в суд, претендуя на репарацию. В мае 2014 года он обвинил Жана-Шарля Метиаза и Михаэля Торджмана в «нарушении контракта» и «занижении цены путем мошенничества» и потребовал от них 3 000 000 евро в качестве компенсации за моральный ущерб и процента от сделки. По словам его адвоката, «хотя подпись художника просматривалась нечетко, интуиция подсказывала господину Руффини, что речь может идти о картине мастерской Луиса Кранаха Старшего (однако заметим, что в первом договоре о продаже он об этом не упомянул). Соответственно, он обвиняет ответчиков в «сокрытии их действий и результатов экспертизы», «нелегальном вывозе картины с французской территории» и в завладении ею «на основании поддельного контракта». В 2015 году ему удалось добиться ареста имущества своих бывших друзей: квартиры в Париже – у Торджмана, собственности в Апулии и картины Мари Кассат – у Метиаза, что, естественно, не способствовало налаживанию отношений между этой троицей.
Долгое время Джулиано Руффини вел процесс за собственные средства, потом процедура была заморожена в ожидании результатов судебного расследования: ответчики заявили, что если экспертиза установит подделку, картина потеряет свою ценность, так что его претензия на миллионы евро лишится всяких оснований. Однако 30 января 2020 года судья вынес решение о возобновлении процесса, объясняя это тем, что споры о подлинности картины не должны влиять на судопроизводство, поскольку обвинения господина Руффини «основываются на его претензиях к ответчикам, как к посредникам в сделке, и к исполнению ими своих функций».
Оба ответчика категорически опровергают любые претензии и заявляют, что на самом деле Джулиано Руффини просто не смог смириться с тем, что цена на картину многократно выросла после того, как он избавился от нее. За шесть месяцев «Венера с вуалью» пять раз переходила из рук в руки (Руффини, Art Factory, Skyline Capital, Торджман, Бернхеймер, Лихтенштейн), и стоимость ее выросла с полумиллиона до семи миллионов евро, что позволяет составить представление о накручивании процентов на рынке предметов искусства, где сделки заключаются в тайне. Следует заметить, что за это время она получила благословение двух крупнейших специалистов по творчеству Кранаха.
В договоре о продаже Бернхеймеру больше нет никаких расплывчатых формулировок вроде «приписывается тому-то». Михаэль Торджман «открыто и уверенно» заявляет о «подлинности картины», описываемой как «Венера с вуалью», доска, масло, 38,7 × 24,5 см, Лукас Кранах Старший (1472–1553)». Как объясняет его адвокат, Пьер-Оливье Сюр, «он купил сомнение и продал достоверность». Поскольку к договору Михаэль Торджман приложил два сертификата подлинности, выданные с разницей в неделю: один подписанный берлинским историком искусства Вернером Шаде, второй – его коллегой из Базеля Дитером Кепллином.
У обоих – безупречная репутация. Их сертификаты, оба на немецком, выписаны вручную после визуального осмотра произведения. Эксперты в возрасте 78 и 76 лет соответственно, до сих пор живут в мире, где нет места компьютерам и мобильным телефонам. С ними надо связываться по почте, звонить по стационарным телефонам или записываться на прием. В остальном они охотно идут на общение и с радостью отвечают на вопросы.
Вернер Шаде – автор биографии Кранаха и его потомков[10]10
Die Malerfamilie Cranach, Der Kunst, Dresde,1974.
[Закрыть], которая считается главным справочником по этому художнику. В своей аттестации, датированной 31 января 2013 года, он выказывает полную уверенность, слегка колеблясь лишь в идентификации богини: Венера это или Афродита? Атрибутов, чтобы это определить, она демонстрирует немного… Одновременно эксперт признается, что был немного удивлен упрощенным оформлением даты на картине и драконом с крыльями летучей мыши, которым художник подписывался с тех пор, как получил дворянство в 1508 году. Оба символа являются частью исходной картины – все исследования это подтвердили. Как сказал мне сам Вернер Шаде, его убедила «красота картины» и ее близость к другим оригиналам великого мастера. «Картина, вне всякого сомнения [ohne Zweifel] принадлежит к числу великих произведений Кранаха».
Родившийся в 1934 году во Вроцлаве, Вернер Шаде на протяжении практически всей своей карьеры проработал при коммунистической диктатуре, будучи руководителем отдела рисунков и эстампов галереи Дрездена, а затем Восточного Берлина. Сейчас, на пенсии, он живет в Берлине, в особняке, где Кристоф Фридрих Николаи во времена Люмьеров основал свой литературный кружок. Со слезами в голубых глазах, Вернер Шаде рассказывал мне, как страдал от того, что не мог свободно перемещаться по Западной Европе, чтобы любоваться ее памятниками и изучать рисунки времен Ренессанса. Во время нашего разговора в июле 2016 года он долго мне объяснял, по каким причинам атрибутировал «Венеру с вуалью» великому мастеру Ренессанса. «Я видел картину в Лондоне – мне ее показал сын той брюссельской семьи, которая владела ей очень долго. Я рассматривал ее много часов. Там присутствовала еще реставратор, которая очень помогла, потому что могла ответить на вопросы о состоянии произведения. У меня не было и мысли, что картина может относиться к другой эпохе. Оставалось только разобраться, атрибутировать ее художнику или его мастерской. Для меня было очевидно – она настолько красива, что не может относиться к кисти младшего Кранаха. Картина могла быть написана только рукой Лукаса Старшего». Несмотря на то что воспоминания об этом моменте Вернер Шаде сохранил в точности, хоть и был утомлен пребыванием в больнице, никаких фамилий он не запомнил. В действительности, «сыном той бельгийской семьи» был не кто иной, как Михаэль Торджман. Этот последний вспомнил, что реставратор, Кэтрин Ара, привлекла внимание немецкого историка искусства к сети кракелюр, которые показались ей необычными. «Но он опроверг ее сомнения, обосновав это свойствами дубовой древесины, которая реагирует немного по-другому».
Во время нашей встречи в 2016 году Вернер Шаде уже знал об изъятии картины, но только по коротким заметкам в Spiegel. «То немногое, что я прочитал, меня не убедило; знаете ли, это было действительно редкой красоты произведение, – заявил он, прежде чем заметить: – Но если современные методики выявят, что она датируется другой эпохой, я спокойно признаю свою ошибку. Такое с каждым может случиться, не надо бояться это признать». Эти слова сопровождались широкой улыбкой.
В 2013 году его положительное заключение было подтверждено еще одним специалистом. 8 февраля Дитер Кепплин выдал Михаэлю Торджману второй сертификат подлинности, причем с менее расплывчатыми формулировками, чем у берлинского коллеги. Кепплин, 1936 года рождения, руководитель отделения графики в Базеле, возглавлял большую выставку 1972 года в честь пятисотлетия со дня рождения художника. Он осмотрел картину, доставленную ему Михаэлем Торджманом, со своим другом Бодо Бринкманом, хранителем и руководителем отдела живописи в музее Базеля, еще одним знатоком, который пять лет спустя организовывал ретроспективу Кранаха в Королевской Академии Лондона.
Этот дуэт высказался не так уверенно, как Вернер Шаде. В их заключении просматривается некоторое сомнение. Для начала, оба отмечают, что картина находится «в превосходном состоянии». Оба признают некоторое недоумение относительно характера кракелюр, указывают, что «не сразу признали «почерк» Кранаха в некоторых элементах, в частности, на правой руке» богини. Однако в финале они также утверждают, что убеждены в совпадении «этой фигуры столь великолепных пропорций» с другими «Венерами» Кранаха, Франкфуртской (1532) и Парижской (1529). Они рекомендуют, соответственно, уточнить дату вырезки доски, перепоручая это исследование по дендрохронологии профессору Питеру Клейну в Гамбурге.
Чего эти трое специалистов не знали, когда устанавливали подлинность произведения, так это того, что несколькими месяцами ранее аукционный дом Christie’s отказался выставить ее на продажу после серии проверок, показавших неоднозначный результат.
