Текст книги "Проклятие морфид (СИ)"

Автор книги: Вильям Цветков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Annotation

В стране процветает телефонный терроризм, преступники, пользуясь своей безнаказанностью, обманывают беззащитных граждан, и, кажется, никому до этого нет никакого дела. Высокопоставленные чиновники бьются насмерть за свои должности и в эту борьбу оказываются вовлечены ничего не подозревающие граждане, вожди племен, и... бабочки.

Проклятие морфид

Проклятие морфид

Вильям Цветков

1

Прохладную тишину однокомнатной квартиры по улице Дзержинского дом сорок три разорвал телефонный звонок.

Старый мобильник вибрировал на ночном столике у самого края, одновременно проигрывая оглушительную дребезжащую мелодию и рискуя вот-вот сорваться на пол.

Елена Андреевна стоит в отделанной деревом рубке океанской яхты, с восторгом наблюдая как она, слегка подпрыгивая на подводных крыльях мчит по серебристой глади Средиземного моря. Мощное стальное тело лодки то приподнимается из воды, то вновь погружается, – она летит словно морская птица, оставляя позади себя широкий пенистый след. Удерживая лакированный руль одной рукой, Елена Андреевна тянется к большому медному колокольчику над головой, который беспрестанно звенит, откликаясь на мощную вибрацию дизельных двигателей...

Телефон подобрался к самому краю, мгновение она разглядывала его спросонья, пытаясь понять, как вместо колокольчика появился мобильник, а белоснежная лодка с капитанской рубкой и лакированным рулём превратилась в исцарапанную прикроватную тумбочку. Она протянула руку в тот момент, когда телефон как стойкий оловянный солдатик топориком рухнул вниз.

– Черт! – вырвалось у нее, – Успела.

Номер звонящего Елена Андреевна видела впервые: странный ничего не говорящий набор цифр, будто звонили из-за границы. Она посмотрела на время. Три часа двадцать две минуты утра. Полчетвертого. Какой нормальный человек будет трезвонить в такую рань? Скорее всего, ошиблись номером или же надоедливый робот-информатор продиктует ненужное рекламное сообщение.

Она взглянула на зеленую иконку кнопки “Ответьте” и подумала, что если выключить звонок и закрыть глаза, то можно снова вернуться в океан, на волшебную лодку. Прямо сейчас. В одно мгновение.

Но палец сам, помимо ее воли, нажал на кнопку, соединяя с непрошеным собеседником.

– Алло, – сказала она в пустоту.

В ответ что-то прохрипело. Потом послышался удар, невнятное бормотание.

– Да. Алло. Алло. Мама? Это... ты?

Елена Андреевна привстала с кровати. Лёгкий холодок змейкой пробежал между лопаток.

В горле тотчас пересохло, она была настроена высказать собеседнику праведное возмущение столь ранним (или наоборот, слишком поздним) звонком, но вместо этого с трудом произнесла:

– Олег? Это ты? Что с твоим голосом?

Дрожащей рукой Елена Андреевна нащупала перекрученный провод от миниатюрного торшера, дотянулась по нему пальцами до выключателя, щелкнула кнопкой. Маленькая комната осветилась бледным желтоватым мерцанием.

– Мама, это я. Это я, Олег. Мама... – он говорил сбивчиво, длинное обволакивающее эхо сопровождало голос, отчего тот казался далеким и странным. – Только, пожалуйста, не перебивай... Я, кажется, убил человека... – От этих слов она отшатнулась, как-будто ее с ног до головы окатило ушатом ледяной водой, отвела телефон от уха, вновь взглянула на номер. Нет, неизвестный. – Мама? Мам! Мне очень нужны деньги, иначе посадят. Они сказали, что отпустят меня и уничтожат  улики, если будут деньги. – В трубке раздались всхлипывания, удары, шорохи, треск.

– Олег? Олег, что ты..? Где ты?

Она не могла понять, как средиземноморская идиллия вдруг сменилась на вязкую и страшную реальность.

Олег... где Олег? В голове у нее помутилось, заплясали предательские черные кляксы, она не могла понять, в каком месте сейчас должен находиться Олег: дома? С женой и детьми? Он женат? Господи... винпоцетин... или как его... пирацетам давно пора пить, она все откладывала, считая, что память ее не подведет, но в этот критический момент она не могла вспомнить вообще ничего.

ВООБЩЕ. НИ ЕДИНОГО СЛОВА. НИ ЕДИНОГО ОБРАЗА. Такое бывает, когда резко просыпаешься, и не понимаешь, где оказался, мозг продолжает прокручивать яркие картины из сна, они гораздо ближе, безопаснее, надежнее и сознание всеми силами отказывается воспринимать то что вдруг пришло им на смену.

Память, соскальзывала в пропасть как альпинист без страховки – шлепая ладошками по ледяной отвесной стене, она летела в бездну с нарастающей скоростью, – будь у нее хоть какая-то зацепка, своего рода “ледобур”, она бы вколотила его в хлипкие стены воспоминаний со всей слепой яростью.

Хоть одна зацепка! Дай мне чертову зацепку!

Но перед глазами стояло лицо Олега и больше ничего.

Олег в опасности! О чем еще нужно знать, чтобы заставить тебя действовать?

Внезапно Елена Андреевна так сильно испугалась, что ноги, которые держали ее возле тумбочки, предательски подогнулись и она осела на кровать беззвучно охнув. Самое ужасное – потерять память в такой момент, когда единственный сын в опасности, а ты даже не помнишь, где он может находиться.

Соображай, Елка! Она называла себя Елкой в сложные минуты отчаяния или важных внутренних переговоров с собой, впрочем, Елкой была не она сама, а ее альтер эго, – та, которая принимала решения за Елену Андреевну, подменяя и дублируя ее. Порой Елка включалась сама по себе, просто так, иногда сама Елена Андреевна начинала монолог, а Елка подключалась, выдавая возникая совершенно спонтанные, неожиданные и подчас неприемлемые с точки зрения Елены Андреевны советы. Елка грубила, издевалась, ерничала, хамила и вполне могла расхохотаться глядя на труп в телевизионной криминальной хронике.

– Я убил, убил мама. Случайно, я не виновен, по сути, он сам упал... Нужно двести тысяч...

– Боже... – прошептала Елена Андреевна. Но у меня нет...

– У тебя есть, – сказала Елка. – Но мы их не отдадим.

– Мама, меня хотят отдать родственникам на расправу! Они хотят самосуд.

Елена Андреевна встала. Телефон дрожал в ее руках.

– Олег, что ты такое говоришь? Какой самосуд? Где ты? Скажи, я приеду сейчас. Ты в милиции? Я позвоню Геннадию Петровичу, он решит...

– Мама, я в доме убитого, – прервал ее Олег. – Никакого Геннадий Петровича. Тут следователь и родственники в соседней комнате. Они хотя...

В трубке что-то лопнуло, раздался резкий удар, потом крик, звон разбитого стекла, треск разрываемой ткани.

– Спаси! Родная! Спаси! – закричал Олег.

Елена Андреевна метнулась к шкафу, на ходу одевая теплые вещи. Несмотря на летнюю ночь, возможно ей предстояла долгая нервная прогулка.

“Куда бежать? Кому звонить?” – мысли накатывали одна на другую, разбиваясь о леденящий ужас происходящего.

Где-то внизу на улице завыла собака. Ляпнула дверь подъезда.

По её телу пробежала волна крупной, сотрясающей до основания дрожи.

Внезапно она остановилась у старинного серванта, набитого фамильным хрусталём, книгами, раковинами и безделушками из дальних путешествий. На второй полке, закрывая третий, четвертый и пятый тома Булгакова, стояла полароидная фотография, откуда, улыбаясь, смотрел Олег, ее единственный сын. Одной рукой его обнимал смуглый, чрезвычайно худой, жилистый человек, на шее которого висело ожерелье из пожелтевших зубов. Камера запечатлела их на входе в украшенный большими цветами вигвам, левее же из мрака ночи объектив выхватил танцующее племя: рослые мужчины, красивые обнаженные по пояс женщины и дети, взявшись за руки плясали вокруг гигантского костра, а выше, над ним, вплоть до самых звезд кружились мириады серебряных точек.

Олег – ученый, подумала она. Он далеко – на задании кафедры энтомологии, кажется, в Южной Америке. Или уже вернулся? Тогда бы позвонил. Недавно он прислал ей эту фотографию... она вспомнила конверт, выпавшее из него фото и краткое письмо. Но когда было, это “недавно”,  – вчера или год назад?

Голос в трубке продолжал мямлить, но Елена Андреевна его не слышала. Все ее внимание сфокусировалось на этой фотографии, убрав из происходящего остальные детали, которые стали нерезкими, неважными, как-будто она смотрела на это фото в подзорную трубу или детский калейдоскоп.

– А вот и Олег, – сказала Елка.

– Мама! – снова заговорил телефон.

Его голос? Похож? Елена Андреевна не могла вспомнить в точности, как ни старалась.

– Это не он, – сказала Елка. – Разве ты не слышишь?

– А вдруг? Представь себе на секунду, что это он. Ведь голос похож.

– Тебе так кажется, потому что от страха ты плохо соображаешь.

– Мама, ты тут? Связь плохая, меня хотят вывезти за город, я не знаю куда. Только не сообщай в милицию, не звони туда! Обещай!

– Так ему и надо, – сказала Елка.

– Что? – спросила Елена Андреевна у нее. – Как ты можешь так говорить?

Господи, помоги вспомнить, что же с ним! Откуда эта фотография? Когда он ее прислал? Это однозначно Олег, тут она ошибиться никак не могла, – его светлые волосы, его взгляд, и фото стоит именно там, где Булгаков, перекрывая три тома. Чуть левее – две маленькие фигурки Моаи – истуканы с острова Пасхи. А справа – неземной красоты бабочка со взъерошенным мехом на огромных крыльях, аккуратно приколотая к листу белого картона.

2

– Жаба, наливай! Сейчас я ей позвоню и утром деньги будут у нас. Дело стопроцентное, никакого риска и побочных эффектов! У этих старух тысяча-другая баксов всегда припрятана на черный день, так что за дело!

В стакан из бутылки с этикеткой «Джин Бифитер» полилась прозрачная жидкость.

– Где ты взял номер? – спросил Жаба, наливая Сане прочистить горло перед работой. Жабой его прозвали за удивительное сходство с персонажем Звездных войн Джаббой Хаттом. Не только внешнее.

– Как обычно, программист добыл на сайте объявлений. – Санек, долговязый парень в длинном свитере под горло, задвигал скулами, языком, все его лицо пришло в движение, превратившись в пластилиновую смесь гримас: так он разминался перед звонком клиенту, отрабатывая дикцию. – Я пробил по базе, у нее есть сын, Олег, с хорошей машиной, не женат, живет отдельно, фирмами не владеет судя по выписке, так что крутым не назовешь, а то потом могут быть проблемы. Старуха тоже одна живет, мужа нет, по крайней мере, не прописан.

– Вроде ничего, звучит складно. – Жаба, кажется остался доволен. – А то на прошлой неделе старикан дал нам жару и это, Сандерс, твоя вина. Еще чуть-чуть и могли попасть. – Он сидел в большом велюровом кресле, плотный, с бледной плешью на голове, нос вздернутой уточкой и постукивал пальцем по экрану планшета, в котором хранились звуковые эффекты для предстоящего спектакля.

– Чуть-чуть не считается, – ответил Саня и подумал, что Жаба слишком много на него взваливает, а сам ни черта не делает, только командует. Самую грязную и трудную работу приходилось выполнять ему – бывшему студенту театрального, несостоявшемуся гению столичных подмостков.

Его отчислили после того, как в администрацию училища кто-то стукнул, что он снимается в порно. И ладно бы просто в обычных, взрослых, безобидных, в общем-то, фильмах, кто из актеров по молодости и безденежью не пробовал этот легкий способ заработать сотню за час приятного времяпрепровождения. Ситуация осложнилась несовершеннолетней актрисой, оказавшейся дочкой депутата госдумы, радетеля и борца за нравственность. Дело заводить не стали, и на том спасибо. Но охрана депутата полностью уничтожила студию, а всех находившихся в ней здорово отделала, Саньке сломали нос, два ребра и указательный палец на правой руке. Легко отделался, в общем-то, считал он.

Жаба коротко глянул на него, мол, есть ли проблемы. Санька отвел взгляд – нет, проблем никаких нет. Ссориться с Жабой не хотелось, но мысли начать свой подобный бизнес с каждым днем звучали все настойчивее. В конце концов, он вполне мог справиться с ритуалом один.

Съемная квартира, где проходила операция, арендована на краденую кредитку посуточно – сумма не большая и хватятся ее на сразу, главное, что хозяева жилья даже не видели их в глаза, ключи забрал мальчик из сервиса добрых дел и отвез на вокзал, где положил в камеру хранения якобы для поздно приезжающих иностранных туристов. Понятное дело, что у мальчика потом будут очень большие проблемы, как и у сервиса, но до сих пор такой способ срабатывал.

Базы данных с именами автовладельцев покупали в интернете. Прописка, мобильные телефоны – все сверялось, вычислялись одинокие старики со взрослыми детьми, имеющими автомобиль, а дальше – вопрос техники. Посреди ночи, ближе к утру, они звонили своим жертвам, сообщая шокирующие подробности только что произошедшего преступления с родственником. Сбил насмерть или зарезал случайно, защищаясь, везут в отделение, где ждут крупные неприятности, но дело можно закрыть, если заплатить.

Кто-то сомневался? Никто. Каждый взрослый человек прекрасно знает, что может случиться с трезвым, абсолютно здоровым человеком, попади он в полицейский участок помимо своей воли. А уж мнительные старики, круглосуточно проводящие время за просмотром безумных новостей и бандитских сериалов – и подавно. Естественно, большинство этих страхов надуманы, в 99% случаев вы даже не вспомните такой эпизод  своей жизни через пару дней, попади туда, однако... дыма без огня не бывает.

– Во сколько начинаем? – спросил Санька.

– Как обычно, в полчетвертого утра, пока они крепко спят и пускают слюни на подушку, – сказал Жаба.

Покачивая стакан в руках, Жаба медленно тянул из него чистый джин через тонкую прозрачную трубочку, пока не послышалось громкое шипящее бульканье. Он поставил стакан на стол, отметив про себя, что неплохо бы вытереть везде отпечатки пальцев, когда все закончится. Да и Санька как-то странно смотрит, – чем-то недоволен, однозначно. Недовольство следовало пресекать на корню, пока оно не разрушило все дело. Любая ошибка грозила скамьей подсудимых. А предательство и вовсе  – могилой.

– Поехали, – сказал он, включая планшет. – Начнем чуть раньше. – Жаба провел толстым пальцем по циферблату больших позолоченных часов “Rolex”, купленных за два бакса в переходе метро. Они показывали три часа двадцать одну минуту.

3

Докладывал министр внутренних дел, Президент слушал вполуха, поглощенный собственными тяжелыми мыслями. Полтора часа назад приступ астмы, застигнув его врасплох, едва не привел к смерти, помогла расторопность личного охранника, принесшего на руках бездыханное тело докторам, благо оборудованный по последнему слову медицинский кабинет, включающий, в том числе, огромный операционный зал, находился на том же этаже, что и кабинет. Круглосуточная дежурная бригада из лучших в стране врачей смогла довольно быстро привести его в чувство.

Чуть позже Андрей Ильич, личный доктор, сообщил, с трудом подбирая слова, что еще чуть-чуть, может быть минута или две, и мозг подвергся бы кислородному голоданию. Что могло привести... все знают, к чему. К уголовному делу на половину присутствовавшего в здании персонала. Именно этого они боялись больше всего, а не трагической смерти по причине закончившегося противоастматического аэрозоля.

Президент хотел было отказаться от присутствия на традиционном совете безопасности, но в последний момент приказал сообщить о своем участии: в конце концов, пойдет слух о пошатнувшемся здоровье Президента, а ему это перед грядущими выборами совсем ни к чему.

Преступность в стране его особо не волновала: до него лично она дотянутся не могла никак, поэтому он целиком доверял министру внутренних дел, который сыпал ворохом цифр об успешной раскрываемости.

– Но есть и проблемы, – продолжил генерал Гордеев. – По центральным каналам телевидения прошло несколько выпусков о том, что граждане взбудоражены засильем телефонных вымогателей. Пенсионеров, пожилых людей, участников войны ловят на доверчивости и под предлогом возможного уклонения от ответственности за якобы совершенное преступление вымогают деньги, крупные суммы, которые старики несут за выкуп своих близких. Вернуть же украденное не удается... мошенники хорошо перестраховываются, используя недоступные нам каналы связи из-за границы.

Секретарь Совета безопасности кашлянул. Генеральный прокурор, вычерчивая на бумаге простенькую виселицу, сказал себе под нос:

– Получается, знают, что никто не будет искать мошенников... вот и действуют.

Все посмотрели на Президента. Повисла тяжелая пауза.

– В чем проблема? – спросил Президент. – Поймать не можете? Мне что ли их ловить?

– Никак нет, – сказал министр внутренних дел. – След уже есть, на этой неделе думаем взять.

– Думаем... быстрее думайте! Не хватало еще чтобы они моим родственникам начали звонить.

Никто в огромном белом зале не понял, смеяться или плакать.

Генеральный прокурор нарисовал петлю вокруг круглой головы человечка, стоящего прямо под виселицей: на неровном кругляше вместо лица правильной вогнутой дугой застыла широкая улыбка.

4

– Господин Президент, вы желали меня видеть?

Президент, высокий, властный мужчина в спортивном костюме с национальной эмблемой страны стоял спиной к входной двери возле огромного книжного шкафа. Он пытался найти решение чрезвычайно важной для него проблемы, неожиданно возникшей вечером, перед совещанием по безопасности.

Министр внутренних дел, генерал Гордеев, в сером отглаженном костюме застыл на входе в президентский кабинет. Двери были распахнуты, но он не решался пересечь черту, глядя издали на Президента, сложившего руки за спиной и стоящего с высоко поднятой головой у необъятного книжного шкафа.

– Вы видели мою коллекцию бабочек? – спросил наконец Президент, не поворачиваясь.

Собеседник Президента отступил ещё на шаг от воображаемой границы кабинета. К чему он клонит? Визит в полчетвертого утра из-за бабочки? Или что-то действительно серьезное?

Министр почувствовал, как деревенеют икры ног – плохой знак, свидетельствующий об излишнем напряжении. По его виску поползла тяжёлая капля пота. Он хотел ее смахнуть, но передумал, ощущая предательское скольжение на щеке.

– Нет господин Президент. Не имел чести.

Президент повернулся к нему лицом. Из разделяло метров десять-двенадцать, но Гордеев почувствовал, как наэлектризован воздух в кабинете. Высокий лоб Президента пересекла пульсирующая жилка: министра страдал дальнозоркостью и буквально видел перед собой с какой бешеной скоростью она билась. Тотчас он почувствовал, как его сердце наткнулось на непреодолимую преграду, замерло, руки похолодели.

– Не имели? – Так вот. Пропала бабочка. Та, которую, между прочим, вы сами мне принесли недели две назад. Вечером, как вам должно быть известно, у меня случился приступ астмы и пока я отсутствовал, она исчезла из хранилища. Я не нашел ее.

– Что? – Не веря своим ушам сказал министр. – Пропала бабочка? В полчетвертого... – он осекся, увидев, как побагровел Президент.

– Завтра в это же время она должна быть на месте, – сказал Президент. – Делайте что хотите.

– Но здесь не моя юрисдикция, – сделал слабую попытку возразить министр.

– Теперь ваша, – отрезал Президент.

5

– Набирай, у меня все готово, – скомандовал Жаба.

Санек быстро нажал на кнопки заученного наизусть номера. Сигнал пошел через заграничный сайт, оттуда сквозь многочисленные фильтры и кордоны, препятствующие определению телефона и местоположения звонящего. Продрал напоследок горло, потом скорчил побитую физиономию и резко, со всей силы дернул себя за левый сосок. Гримаса боли прокатилась по его лицу, в глазах проступили слезы.

Жаба ткнул пальцем по экрану планшета. Комнату наполнили шорохи, вскрики, звуки улицы, неразличимые отрывистые голоса, иногда прерываемые резкими сигналами рации.

Санек дождался, пока на восьмой или даже девятый гудок трубку поднимут, он услышал как Елена Андреевна спросонья сказала:

– Алло.

Выждав паузу, чтобы она смогла сориентироваться и, самое главное, осознать услышанное, он произнес:

– Да. Алло. Алло. Мама? Это... ты?

Елена Андреевна ответила не сразу, с трудом соображая, кто говорит.

– Олег?.. Что с твоим голосом?

Последовала череда ударов, которые она слушала с содроганием, каждый звук хлесткой плетью обрушивался на ее худые плечи.

Елена Андреевна даже не помнила, что говорила и советовала, да и что она могла вообще сказать в такой ситуации? Все ее мысли, стремления, желания и надежды слились в одну пульсирующую точку – помочь сыну.

– Я привезу, Олег! Все привезу как скажешь, прямо сейчас. Только с карточки нужно снять.

Она постаралась запомнить инструкции, два раза повторила их про себя: положить деньги в конверт... прийти на улицу Вересковая за старым светозаводом, конверт крест накрест примотать скотчем к специальной платформе под дроном.

Что такое дрон? Это миниатюрный летательный аппарат на радиоуправлении. Дрон не надо искать. Нужно ждать, пока он сам прилетит. После того, как примотала, поставить дрон на асфальт и убираться восвояси. Все понятно?

– Елка! Ты не помнишь, куда делся конверт?

– Можно в целлофановый пакет положить деньги, чтобы не намокли.

– Сказано же, конверт.

– Он сверху, на книгах лежит.

Елена Андреевна протянула руку, нащупала на книгах конверт и достала его. Да, тот самый. Плотный, хороший конверт с маркой, изображающей индейца. Двести тысяч пятитысячными купюрами, сколько это? Сорок штук. Как раз войдет.

На миг к ней вернулось самообладание, она подумала, что Олег должен быть далеко в командировке, он и не возвращался из нее.

ЕЙ ХОТЕЛОСЬ, ЧТОБЫ ОН БЫЛ В КОМАНДИРОВКЕ.

Но что, если ему действительно нужна помощь? Что тогда?

Она опустила конверт в карман плаща, развернулась и хотела было идти, но тут вспомнила что-то важное, остановилась, снова достала конверт и вложила в него бабочку, распластавшуюся на куске картона. Олег точно любит бабочек, – подумала она. Он с детства их боготворит, и, пусть эта красивая большая бабочка, которая сегодня чуть не угробила Президента, поможет ему в трудной ситуации сохранить самообладание. По крайней мере, если он увидит ее, наверняка поймет, что я не бросила его, пришла на помощь, я где-то рядом.

Покачиваясь со сна и дрожа от страха, Елена Андреевна вышла на улицу.

6

Президент дождался, пока министр скроется из виду и нажал кнопку вызова охраны. Тотчас появился человек, постоянно дежуривший у дверей.

– Да, господин Президент.

– Вызови Строева.

– Так точно, господин Президент.

Через одиннадцать минут тридцать две секунды поднятый с постели полусонный начальник охраны полковник Строев стоял перед Президентом навытяжку.

– Что так долго?

– Виноват, господин Президент.

Он не спрашивал, что случилось: по хорошим поводам в такое время не вызывают. Однозначно, ЧП. Однако, радио молчит, твиттер молчит, оперативники сообщили, что в стране тихо, Северная Корея и та спит. Все спят. Кроме Президента и теперь его самого, начальника охраны Президента полковника Строева.

– Кто-нибудь входил в хранилище без моего разрешения когда меня госпитализировали? – спросил Президент.

– Господин Президент, это исключено. – Полковник похолодел. Кто-то проник? Он знал, что попасть в хранилище никак нельзя, но...

– И тем не менее. У меня пропала бабочка из... коллекции. Коллекция находится в хранилище. Вы же об этом знаете?

Начальник охраны, конечно же знал, что Президент увлекается бабочками, но коллекция...

Он получил от охранника рапорт о вечернем происшествии в кабинете Президента, однако в нем не было упоминаний о коллекции. Президент выходил из хранилища и потерял сознание из-за внезапного приступа астмы. Охранник не видел, что в секретную комнату кто-то входил, прибывшие чуть позже люди также не успели разглядеть содержимое, его дверь автоматически закрылась.

Главный охранник замялся, на самом деле он понятия не имел, что там за той дверью и это доводило его до белого каления в отдельные дни, он справедливо считал, что секьюрити должен знать все тайны, иначе его миссия рано или поздно провалится.

– Я знаю, что вы коллекционируете бабочек.

– А вы в курсе, какая именно это бабочка? – Президент повысил голос. – Ваша прямая обязанность следить за тем, чтобы тут ничего... не пропадало. Да что я вообще говорю! Как подобное стало возможным, что меня обокрали? Отвечайте.

– Мы процедим каждый сантиметр в здании. И в городе. И в стране, если потребуется. Завтра бабочка будет у вас, господин Президент.

– У вас три часа, чтобы выяснить, кто ее взял. – Президент отвернулся к книжному шкафу. Начальник охраны знал, что за ним находится бронированная дверь, ведущая в личное хранилище Президента. – Время пошло.

– Всех, кто имеет чертов доступ к кабинету Президента, мог хоть на километр находиться рядом с ним, ко мне! Спят, трахаются, жрут, срут, – неважно, даже если умерли, труп должен быть здесь в ближайшее время. Ясно? – Начальник охраны выстроил трех замов и главного смены. – Кого хотите поднимайте. Мне все равно. И в первую очередь... кто там был в кабинете? Уборщицу.

Машина президентской охраны всесильна и всемогуща. Пять минут ее деятельности по возможностям равносильны  суткам деятельности целого исследовательского института. Ровно через две минуты двадцать три секунды аналитический отдел выдал список граждан, имеющих пропуск, всех, кто в этот день находился в здании или около него, через пять минут пятьдесят семь секунд программа распознавания лиц отсортировала из списка тех, кто поднимался и присутствовал на этаже, спустя шесть минут двадцать семь секунд все они получили СМС: «В течение получаса явиться в отдел 9 или сообщить свое местонахождение». Через сорок семь минут шестнадцать секунд всех работников, опознанных системой, собрали в старом здании службы безопасности, людей доставили с мигалками, некоторых пришлось везти вертолетом. Допросы начались через сорок девять минут.

Спустя один час и двадцать три минуты полковник Строев владел полной картиной за сутки. Кто, когда и зачем входил в кабинет Президента – все они покорно сидели на скамейках, дожидаясь вызова. Однако, проблема заключалась в том, что в самом кабинете Президента съемка не велась, это категорически запрещалось: каждый день техническая служба проверяла помещение на наличие скрытых видеокамер и прочего шпионского оборудования.

Поэтому персонал, министров, посетителей пропускали через детектор лжи, дающий практически стопроцентный результат.

Спустя два часа и сорок две минуты начальник охраны Президента понял, что результатов нет. Никто из посетителей кабинета Президента за прошедший день ничего не выносил и уж точно не крал. Впрочем, по другому и быть не могло – тогда начальника охраны вряд ли бы что-то спасло от позора и тюремных нар.

У полковника Строева заныло под ложечкой. Доклад Президенту должен начаться через восемнадцать минут, а у него ни единой зацепки.

– А где уборщица? – рявкнул он на весь кабинет. Потом посмотрел на портрет Президента, улыбающегося со стены и вытер слезу, скатившуюся из уголка глаза от нервного перенапряжения. Сквозь приоткрытые жалюзи уже виднелась тонкая полоска голубовато-розового рассвета. Еще чуть-чуть, – подумал он, – и все. Из-за какой-то чертовой бабочки, кто бы мог подумать! – за одну ночь потерять карьеру, отлаженный бизнес, рухнут все цепочки, ведущие от него к влиятельным бизнесменам...

В кабинет почти сразу вошел начальник опергруппы.

– Допросили первой, у нее доступ категории “А” и самая строгая процедура проверки, однако с ней все нормально, идеальные ответы. Все-таки тридцать лет тут работает. Ни одного замечания.

– Да хоть триста. Я не про эту. – Строев скользнул взглядом по фотографии женщины на обложке личного дела в руках начальника опергруппы. – Эта с утра заступала, но после обеда работала другая, я помню, черненькая, маленькая... – он наморщил лоб: – Елена Андреевна, вот. Где она? Я ее не видел, ее допрашивали? Разве в рапорте охранника эта? – он с силой ткнул пальцем в лицо женщины.

– Никак нет, но ее нет в списках.

– Почему, черт возьми?!

– Сейчас уточню, – начальник опергруппы поднял рацию: – Валежников, срочно, по Елене Андреевне, уборщица, фамилию не знаю, где она?

Рация стихла на мгновение, потом два раза щелкнула и бодрый голос сообщил:

– Корниенко Елена Андреевна вышла на пенсию. С сегодняшнего дня. Поэтому ее нет в списках. Система почему-то вычеркнула ее.

– Почему-то? На пенсию? Вы уверены?

– Конечно. Президент ее очень любил и сокрушался по этому поводу, что больше такой не найдет.

Начальник охраны привстал с кресла и выставив руки вперед, как зомби пошел на оперативника, его челюсти тряслись в немом крике, лицо побагровело:

– Срочно группу по месту жительства Корнеенко! Живо!

– Я поеду сам, – сказал начальник опергруппы полковнику Строеву. Тот кивнул.

Начальник опергруппы был прирожденным ищейкой, то ли якут, то ли бурят, он как-будто чувствовал, или его направляли гены, опыт предков, шаманов, или кто они у него были, однако чтобы стать главой опергруппы президентской охраны, требовались незаурядные данные.

Строев набрал начальника канцелярии.

– Феликс Карлович? Да, это Строев. Главе аналитического строгий выговор и неполное соответствие. Еще один прокол и на Колыму. Пусть там программирует.

7

– Это какая-то особая бабочка? Дорогая? Редкая? Я понимаю его увлечение, но уж увольте! – не сейчас.  – Министр внутренних дел позвонил на сотовый директору института зоологии. Тот спросонья не сразу понял, с кем говорит.

– Если бы все так было просто. Мало того, что она редкая, за ней гоняется полмира коллекционеров. На черном рынке стоимость этой бабочки в отличном состоянии может доходить до двухсот тысяч долларов. В некоторых племенах Амазонии ей приписывают, скажем так, эзотерические свойства.

– Да? Какие, например?

– По легендам, они помогают умершим найти путь к небесам. Или в ад. Кому что уготовано.

– Вы смеётесь? – министр внутренних дел искренне изумился. – Какие ещё небеса? О чем мы говорим вообще? – Он посмотрел на время, половина шестого утра.

– Господин министр, конечно иносказательно. Личинки этих бабочек чрезвычайно опасны, они очень любят гнилое мясо, мертвую плоть. Если какие-то ранки или порезы... Но факт остается фактом, некоторые племена используют их в погребальных ритуалах. Это из доклада человека, который выполнял задание. Он до сих пор еще там, в Южной Америке.

– Ладно... мне кровь из носа нужно найти эту бабочку сегодня. Понимаете? Иначе...

– Выжила только одна личинка, – отозвался директор. – Поэтому Президента можно понять. Но помочь ничем не могу, молитесь, чтобы она нашлась.

Генерал Гордеев знал, что разговор с директором института зоологии прослушивается и полковник Строев узнает о нем уже через пару минут. Это его вполне устраивало. Он улыбнулся и повесил трубку.

8

Президент приоткрыл шторы в кабинете. На горизонте занимался рассвет. Он не спал всю эту ночь, продолжая думать, куда могла исчезнуть самая дорогая бабочка в его коллекции: хранилище, находившееся за книжным шкафом отгораживалось непроницаемой сейфовой дверью, запираемой по радужной оболочке глаза. Никто, абсолютно ни один человек в мире не мог проникнуть в него.