Текст книги "Последние бои люфтваффе. 54-я истребительная эскадра на Западном фронте. 1944-1945"

Автор книги: Вилли Хейлман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 9

Немыслимое стало фактом. После прорыва, несмотря на беспорядочные и скромные арьергардные бои, французская линия фронта теперь проходила по границе Германии.

С максимально возможной скоростью на новые позиции перебрасывались последние резервы, но затем – в возможность чего не верили никакие военные эксперты в мире – союзнические войска прорвались через укрепления «Западного вала» [121]121
  Система немецких фортификационных сооружений вдоль границы с Францией. «Западный вал» рассматривался как оборонительная мера от возможного вторжения французских войск со стороны линии Мажино. Его строительство началось в 1938 г. на месте уже существовавшей линии Гинденбурга и затем продолжалось во время Второй мировой войны, но так и не было завершено.


[Закрыть]и линии Мажино.

Однако каждый в Германии знал, что война неуклонно движется к завершению и что окончится она обязательным крахом Германии, если не случится чудо.

И это чудо ожидалось страстно. На фронте появилось первое секретное оружие. И даже притом, что люди с простым солдатским юмором писали в своих блиндажах лозунги типа «Мы слишком старые обезьяны, чтобы быть немецким чудо-оружием!» и «Господи, благослови пехоту!», каждый из них надеялся, что обещания, данные Верховным командованием, будут выполнены. Некое мощное средство против дамоклова меча, [122]122
  Выражение, восходящее к древнему рассказу о сиракузском тиране Дионисии Старшем (V–IV вв. до н. э.), который однажды во время пира посадил на свое место своего приближенного Дамокла, завидовавшего ему, и приказал повесить над его головой меч на конском волосе. Выражение «дамоклов меч» стало означать грозящую опасность.


[Закрыть]некое чрезвычайное противоядие от краха.

Если все было напрасно, то почему мы годами должны выносить эти адские мучения, к чему так много крови и приносимых в жертву человеческих жизней? Миллионы убитых людей гнили забытыми в своих могилах, и их смерть была бесполезна, бессмысленна. Это не могло быть так! Это не должно было быть так!

Таким образом, войска утешались ежедневно повторяемыми обещаниями нового подкрепления, нового разрушительного, имеющего решающее значение оружия.

Имелось ли что-нибудь за этим, или же это была лишь пустая болтовня?

В армию начало поставляться противотанковое оружие, [123]123
  Вероятно, имеются в виду реактивные гранатометы «Фаустпатрон».


[Закрыть]и любой, кто видел эффект от его применения, мог быть уверен в значительном превосходстве немецкого оружия. Чтобы противостоять гидролокаторам, которые были так губительны для немецких подводных лодок, последние оборудовали шноркелем – устройством, позволявшим субмаринам идти на дизелях под водой. Люфтваффе теперь могли бы восстановить свое былое превосходство в воздухе, так как началось серийное производство самолетов с турбореактивными и ракетными двигателями.

Со дня на день должно было появиться новое оружие «Фау», и даже если «Фау-1» перестало бы вселять ужас в противника, то его гораздо более мощные преемники уничтожили бы центры военной промышленности Англии. Слухи передавались из уст в уста. Недалек тот день, когда Нью-Йорк будет засыпан ракетами, запущенными из Германии!

Несмотря на сокрушительные поражения, давление сжимающихся клещей Восточного и Западного фронтов, разрушение военной промышленности, несмотря на ежедневные массированные бомбардировки, которые разоряли и сжигали страну все глубже и глубже, несмотря на все эти очевидные доказательства его собственного бессилия, немецкий солдат все еще верил в чудо, которое все решит и обеспечит победу.

– Привет, Хейлман. Рад, что вы снова с нами.

Это было приятное воссоединение. Командир группы поспешно отпихнул папку с бумагами на подпись к краю своего большого письменного стола. Быстро поднявшись, он протянул обе руки к вновь прибывшему.

– Присядем. Дайте посмотреть, как вы выглядите. Вы можете приступить к полетам?

– Надеюсь, что да. Иначе я остался бы дома. На сей раз, в подобной сложной ситуации, это был не такой приятный отпуск.

– Я знаю, должно быть, было много слез. Рейн теперь стал полем битвы.

– Не так чтобы много, – произнес я, – но…

– Привет! Хорошо, что пришел, – это незамеченным вошел Нойман. – Извините меня, герр гауптман, но никто не ответил на мой стук. Мне срочно нужны те бумаги об испытательных полетах.

Адъютант нервно рылся в папке.

– Да, вот они, но вы все еще не подписали их.

Макнув перьевую ручку в чернильницу и вручив ее

командиру группы, он с улыбкой кивнул мне.

– Вы вернулись в подходящее время. Вы сразу же придете в форму, когда увидите, что теперь присылают нам в качестве «свежей крови». Они лишь несколько дней назад появились у нас.

Нойман поспешно схватил подписанные бумаги и быстро вышел из комнаты.

«Какой странный парень», – подумал я. Кажется, адъютанты во всем мире одинаковы. Большую часть времени они изображают усталость, но всякий раз, когда к ним в руки попадает обычный лист писчей бумаги, они изображают чертовскую занятость.

– Да, Нойман прав. Добрые старые дни Ольденбурга сочтены, [124]124
  С 5 сентября 1944 г. III./JG54 базировалась на аэродроме Ольденбург. Говоря о том, что его «добрые старые дни сочтены», Вайсс, вероятно, имел в виду то, что Ольденбург из тылового фактически превратился в прифронтовой аэродром.


[Закрыть]но я могу сообщить вам, что к нам прибыл значительно лучший «ящик».

– Реактивный?

– Еще нет, но это новый «Фокке-Вульф», который называют теперь «Дорой-9». [125]125
  Имеется в виду истребитель FW-190D-9. III./JG54 первой в люфтваффе была полностью переоснащена этими самолетами.


[Закрыть]Я очень доволен ею. Она на тридцать – пятьдесят километров в час быстрее и имеет впрыск метанола. С впрыском можно летать в течение получаса, и он дает дополнительные тридцать километров в час. Этим утром к югу от Бремена на семистах метрах я обнаружил разведывательный «Спитфайр». Видели бы вы этот сумасшедший цирк. Теперь мы быстрее, чем те парни. Могу сказать вам, что это замечательное чувство.

– И вы говорите это мне… А что «Спитфайр», вы сбили его?

– Как вы можете спрашивать подобное?

– Поздравляю.

– Благодарю, Хейлман. Пожалуйста, сигары, сигареты, что вы хотите. У меня здесь работа еще на несколько минут, а затем мы пойдем в ангар.

Я отрезал кончик гаванской сигары и подошел к стене, на которой висела двухметровая карта.

То, что я увидел на карте, не прибавило оптимизма. Район, в котором союзники, скорее всего, предпримут попытку прорыва, лежал между Триром и Ахеном. Канадцы и англичане были на севере, на левом фланге, так же как и во время вторжения. Большая часть Голландии была захвачена. Таким образом, линия фронта значительно сократилась.

– Так, Хейлман, я готов. Пойдемте. – Вайсс взял свой летный шлем. – Вы видели один из наших новых самолетов?

– Нет. Сначала я хотел снова увидеть «Ворона», – ответил я с улыбкой, используя шутливый кодовый позывной, который был у командира группы на фронте вторжения.

Мы оживленно беседовали, пересекая аэродром. Спустя почти семь недель после контузии я понял, что вернулся в совершенно иной мир. Пилоты практически все были новые, лишь среди наземного персонала я увидел старые надежные лица.

Минуту мы стояли молча, рассматривая новый «Фокке-Вульф».

Хорош! Он подвергся значительным изменениям, старый пузатый господин стал стройной, симпатичной дамой с волнующим именем «Дора-9». Я нашел ее ноги немного длинноватыми.

– Но внутри она похожа на старый «Фокке-Вульф», – сказал я, взглянув удивленно. – Убрали лишь старый радиальный двигатель, и теперь она оснащена рядным двигателем «Юмо-213» авиамоторного завода фирмы «Юнкерс».

Мы осмотрели новый истребитель со всех сторон.

– Как будто другой винт?

– Лопасти более широкие, и это дает значительную прибавку к скорости. Вы почувствуете, как вас вдавливает в кресло на взлете.

– Как она ведет себя на виражах? – спросил я, заметив новую дополнительную секцию фюзеляжа перед хвостовым оперением. «Дора-9» была почти на полтора метра длиннее своего старшего брата.

– О, я весьма доволен ею. Она – неплохой самолет. Должен сказать, что большая скорость и более длинный фюзеляж логически дают больший радиус разворота. Выполняйте полупетлю с разворотом более размеренно, делайте горку и выравнивайте.

– Так точно, герр гауптман! – Я щелкнул каблуками и с улыбкой приложил два пальца к своей фуражке. – Поднимем ее в воздух для наглядности?

– Отличная идея. Почему бы нет? Мы еще никогда не проводили на ней учебный бой.

Спустя тридцать минут целая эскадрилья на летном поле зачарованно смотрела за захватывающей игрой, происходившей между двумя изящными серебристыми самолетами, рисовавшими инверсионными следами узоры в небе. Выполняя фигуры высшего пилотажа – развороты с набором высоты, безумные пикирования почти до самой земли и головокружительные горки, элегантные петли, крутые спирали, бочки и виражи на грани сваливания, – командир группы и старший из его командиров эскадрилий испытывали новые истребители.

Радость полета…

Вековая мечта и вечное стремление всех мальчишек быть столь же свободным, как птица. Вверху – великолепная свобода воздуха, а внизу – яркая, красочная поверхность покинутой земли: сине-зеленые пятна воды, обширные горные массивы с пропастями, скользкими ледниками и искрящимися снежными вершинами. А между ними веселая мозаика возделанных полей, похожих на лоскутное одеяло; красные тона деревенских крыш и расплывчатая дымка над промышленными городами.

Однажды, взлетев из Биаррица, я смог полностью насладиться жизнью пилота. Я летел на высоте 11 тысяч метров, оставив позади Атлантический океан с Бискайским заливом; дикая могучая цепь Пиренеев простирала свои длинные, резко очерченные гребни к Альпам, чьи ледники сверкали среди вечного снега и льда всеми цветами радуги. Справа от меня, насколько могли видеть глаза, расстилался блестящий голубой ковер Средиземноморья.

Никто из ходящих по земле не сможет понять пилота, когда тот пробует выразить словами это опьяняющее и прекрасное чувство. Кто бы ни поднимался в воздух, оставлял все заботы и проблемы этого мира далеко позади себя. Безмятежная, приносящая радость, неограниченная свобода, в которой нам, живущим на земле, отказано, делает пилота новым человеком, и больше того – самолет, послушно исполняющий любые желания пилота, сливается с человеком, становясь совершенно новым существом!

Летчики с воодушевлением говорят об этом чувстве, о вечной жажде неба и облаков, но всегда печально добавляют: «Если бы только они больше не швыряли в нас большие куски железа!» И пилоты совершенно правы. Стать оружием в этой смертельной схватке совсем не отвечает юношеской мечте об опьяняющей красоте.

Прибыл профессор Танк, конструктор «Фокке-Вульфа-190». Он хотел поговорить с пилотами, которым в скором времени предстоит опробовать их в бою. Брикеты торфа мягко потрескивали в камине, распространяя в комнате характерный аромат. Это было живописное зрелище: закопченный, из красного кирпича камин с пылающими кусками торфа, но он давал мало тепла, и мы придвинули стулья поближе к огню. Поскольку эта встреча держалась в секрете, собрались лишь несколько офицеров – командир группы, четыре командира эскадрилий, [126]126
  В августе 1944 г. численность III./JG54 в рамках общей реорганизации истребительной авиации была увеличена до четырех эскадрилий. 9-я эскадрилья осталась без изменений, 7-я была переименована в 10-ю, 8-я – в 11-ю, а 12-я эскадрилья была создана на базе бывшей 2-й эскадрильи.


[Закрыть]адъютант, офицер по техническому обеспечению и сам профессор.

Да, это был один из самых талантливых немецких авиаконструкторов!

На первый взгляд это был симпатичный, крепкий, широкоплечий человек, энергичный и решительный. В нем не было ничего от общепринятого образа. Несмотря на возраст, он был естественен и жизнерадостен.

Он сразу же расположил к себе пилотов, и скоро уже мы вели оживленную беседу. Мы узнали, что «Дора-9» была лишь временным, срочно потребовавшимся решением, главным образом потому, что на авиамоторных заводах фирмы «Юнкерс» скопилось огромное количество двигателей «Юмо-213», которые были изготовлены, чтобы удовлетворить потребности других немецких боевых самолетов, которые теперь не использовались. [127]127
  Имеются в виду бомбардировщики, чье производство к концу 1944 г. было практически прекращено.


[Закрыть]

Детищем Танка был Та-152 – высотный истребитель с герметичной кабиной, с потолком в 12,8 тысячи метров. Он был фактически готов к серийному производству. Как и следовало ожидать, лучший поршневой самолет в мире.

Последнее утверждение не показалось нам само собой разумеющимся, и Вайсс заметил:

– Если другие не будут спать тем временем, герр профессор.

Танк казался немного уязвленным тем, что кто-то сомневается в достоинствах его проекта. А затем те из нас, кто обладал достаточной сообразительностью, чтобы услышать несказанное, поняли, что конкурентная борьба между немецкими авиаконструкторами подвергала опасности ведение войны. Танк, конечно, мог не волноваться о подобных интригах, потому что его высоко ценили. Только лишь благодаря поддержке Гитлера Вилли Мессершмитт имел возможность продолжать серийное производство своего Ме-109, который, как мы знали, был полностью перепроектирован. Для своего времени Ме-109 был лучшим в мире истребителем, значительно превосходившим обычные бипланы и полуторапланы, но его дни прошли!

Теперь он был полностью переработан, и с каждым изменением становился все хуже. В узком фюзеляже больше не было места для установки дополнительного вооружения и компрессоров наддува. В бортах проделали отверстия, а выступающие части прикрыли обтекаемыми панелями. Из-за своего внешнего вида этот некогда выдающийся самолет сразу же получил прозвище «Шишка».

«Но почему они продолжают выпускать его, когда „Фокке-Вульф“ значительно лучше?» Это был вопрос, который неизменно задавали пилоты при упоминании о Ме-109.

Реактивные самолеты «Арадо» и Ме-262 подвергались критике. Ме-163 «Комета» должен был еще показать себя.

– А как дела с производством? Другими словами, что осталось после бомбардировок противника? – спросил один из командиров эскадрилий.

– Если бы ваш генерал Галланд был волшебником и создал столько же пилотов, сколько мы можем собирать машин!.. Не смейтесь, господа. Я не обманываю вас, когда говорю, что в настоящее время в месяц собираются четыре тысячи машин. Самое позднее через четыре месяца мы достигнем англо-американского потенциала вооружений. Сам Шпеер [128]128
  Альберт Шпеер, архитектор по образованию, с февраля 1942 г. занимал пост рейхсминистра вооружений. Под его руководством военная промышленность Третьего рейха, несмотря на массированные налеты авиации союзников, смогла добиться огромных производственных успехов.


[Закрыть]стоит во главе всего этого…

– Хорошо, если через четыре месяца нас не разобьют в небе.

Слова Вайсса прозвучали резко и четко – слова, отозвавшиеся эхом в комнате и прозвучавшие предупреждением об опасности. А когда офицер по техническому обеспечению спросил, во сколько в настоящее время оценивается производство американских самолетов в месяц, профессор Танк не смог дать никакого ответа.

3 октября я многозначительно написал в своем дневнике: «Воздушные замки или факты? Самообман или уверенность? Несмотря на его большое обаяние и очевидные технические знания, я не мог избавиться от ощущения, что каждый наверху, включая профессора Танка, работает лишь сам для себя».

Бог знает, есть ли большая угроза, чем эта.

Приятным сюрпризом была отправка пилотов «Зеленого сердца» в Ольденбург, где мы проводили время как в приятном отпуске. Театры, кино, гостиницы с удобными холлами. На действовавшем учебном аэродроме был специальный кинотеатр для постоянного состава. Вечеринки и танцы, поочередно устраиваемые различными эскадрильями, размещенными в близлежащих деревнях – пилоты жили на частных квартирах, – порождали беззаботный оптимизм.

День за днем новые «Фокке-Вульфы» вели учебные бои, а опытные эксперты давали наземному персоналу необходимые технические наставления.

Группа «Зеленое сердце» была переоснащена и снова готова к боевым действиям. Новых пилотов нельзя было назвать новичками в обычном смысле, большинство из них были профессиональными летчиками из расформированных бомбардировочных эскадр. Это стало причиной больших трудностей для некоторых из них, когда они пытались сохранить свои места во время воздушной карусели. Бомбардировщики не знали ничего о высшем пилотаже. Летчики-истребители называли этих товарищей, обученных слепым полетам, «воздушными таксистами», – маневрирование на скоростных одноместных истребителях оказалось для них гораздо более трудным делом, чем кто-либо мог подумать вначале.

В каждой эскадрилье были два или три офицера летного состава и двадцать унтер-офицеров. За исключением нашего командира, Ханса Дортенмана, назначенного командиром эскадрильи, и меня, все остальные офицеры летного состава были новенькими. Среди унтер-офицеров были Патт, Кролл, тиролец Гуссер и фон дер Йехтен. Из Jagdgeschwader 26 были направлены лейтенанты Прагер и Крумп, [129]129
  Ханс Прагер был назначен командиром 10./JG54, а Петер Крумп возглавил 11./JG54. К концу войны на счету Прагера была 21 победа, а на счету Крумпа – 24.


[Закрыть]чтобы усилить нашу группу офицерами с истребительным опытом.

Перевооружение включало сведение линий огня пушек в точке, находящейся приблизительно в 120 метрах перед машиной. Проводились учебные стрельбы, чтобы мы могли испытать новое оружие, прежде всего 20-миллиметровые скорострельные пушки, синхронизированные для стрельбы через плоскость вращения винта.

III./Jagdgeschwader 54 снова была готова действовать.

Глава 10

Лучшее вооружение всегда решает исход сражения. Но оно должно быть задействовано в самый разгар сражения, и любой, кто не осознает эту прописную истину, позволяет победе ускользнуть сквозь пальцы.

По приказу Гитлера Ме-262 – первый в мире реактивный истребитель со скоростью свыше 900 км/ч – был задействован как бомбардировщик. Наше командование с безумным, ослиным упрямством требовало сбрасывать бомбы на Лондон, и чтобы эти ценные, незаменимые машины доставляли в Южную Англию [130]130
  В действительности Ме-262 никогда не совершали налеты на Южную Англию и действовали только над Северной Францией, Голландией, Бельгией и, естественно, Германией.


[Закрыть]по 500 килограммов бомб – всего по 500 килограммов бомб! А один-единственный «Боинг» мог в ответ привезти почти в двадцать раз больше.

Приглушенный гневный ропот пробегал по рядам летчиков-истребителей. Действительно ли Верховное командование было настолько лишено здравого смысла и не понимало, что реактивный истребитель, с его превосходством в скорости и большой огневой мощью, был единственно возможным избавлением от смертоносного дождя бомб? При ведении оборонительных действий, которые стали почти бесполезными в силу вражеского превосходства в воздухе, реактивные истребители, бывшие на 200 км/ч быстрее, могли выбирать себе цели, где и когда им было удобно.

Эскадрильи «Летающих крепостей» и «Либерейторов» были бессильны против губительного огня четырех 30-миллиметровых скорострельных пушек. Их силуэты появлялись в прицелах подобно амбарным воротам, и было невозможно промахнуться ни по одному из этих гигантских «ящиков».

Но предложения скорейшего использования Ме-262 по прямому назначению не рассматривались. Это было все равно что говорить с каменной стеной. Лондон должен быть стерт в пыль, даже если вся Германия станет грудой щебня в ходе этих попыток!

Командующий истребительной авиацией под свою ответственность, рискуя собственной шеей, приказал майору Новотны [131]131
  Приказ о формировании этой группы был издан 26 сентября 1944 г. К этому времени на счету майора Вальтера Новотны было 255 воздушных побед, одержанных на Восточном фронте. Первоначально его группа Ме-262 получила обозначение III./JG6, но уже 10 октября 1944 г. была переименована в «Командование Новотны».


[Закрыть]сформировать специальную группу. С аэродромов Хезепе и Ахмер, расположенных по одну сторону канала Миттельланд, [132]132
  Канал Миттельланд, или Среднегерманский канал, пересекает Германию с востока на запад. Он соединяет р. Эльбу около г. Магдебург и канал Дортмунд – Эмс в районе г. Райне.


[Закрыть]в нескольких десятках километров к северу от Оснабрюкка, [133]133
  Аэродромы Хезепе и Ахмер находились соответственно в 20 км севернее и в 15 км северо-западнее г. Оснабрюкк.


[Закрыть]тридцать пилотов летали на Ме-262, пытаясь доказать числом своих воздушных побед, во-первых, что реактивный истребитель с 500 килограммами бомб был глупостью с военной точки зрения и, во-вторых, что реактивный истребитель, быстрый как стрела, представляет собой будущее военной авиации.

Единственными уязвимыми местами «Турбины», как летчики-истребители окрестили Ме-262, были взлет и посадка. Несмотря на стартовые ускорители – по три твердотопливных ракеты под каждым крылом, – машина отрывалась от земли слишком медленно, и из-за опасно высоких температур, которые выдерживали не все материалы, ускорение запуска двух ее двигателей и увеличение оборотов было возможно лишь в незначительных пределах. В противоположность самолету с поршневым двигателем, на котором при взлете рычаг дросселя резко толкался вперед, пилот реактивной машины должен был работать рычагом дросселя медленно и мягко. В этот момент необходимо было следить за указателем числа оборотов двигателей, и пилот должен был концентрироваться на этом, в то время как его машина взлетала.

Это были ужасно длинные минуты, в течение которых любой вражеский истребитель, спикировав из облаков, мог принести неизбежную смерть. То же самое относилось и к посадке. Таким образом, «Фокке-Вуль-фы» должны были раскидывать над аэродромом защитную сеть, пока «Турбины» не уйдут достаточно далеко или не приземлятся. И поэтому 2 октября 1944 г. Дортенман и я со своими эскадрильями вылетели на юг и приземлились в Ахмере и Хезепе соответственно. [134]134
  Фактически приказ о направлении 9./JG54 в Хезепе, а 12./JG54 – в Ахмер был отдан лишь 7 октября 1944 г., после того как в тот день сразу после взлета из Ахмера два Ме-262 были сбиты американскими Р-51 и еще один самолет был расстрелян на взлетной полосе во время разбега.


[Закрыть]

Добрые спокойные дни Ольденбурга закончились.

Теперь ситуация становилась действительно жаркой. Новые «Фокке-Вульфы» должны были в любой момент доказать, чего они стоят. Каждый день четырехмоторные вражеские бомбардировщики совершали очередной массированный налет, и их всегда сопровождали «Мустанги» и «Тандерболты».

Вначале янки не всегда могли идентифицировать «Дору-9». Она имела некоторую схожесть с «Мустангом», и наша зенитная артиллерия немедленно открывала по нас огонь, как по вражеским машинам, поэтому пилоты «Тандерболтов» часто думали, что видят перед собой своих собственных товарищей. Это скоро изменилось, и они очень быстро узнали, какие крепкие парни защищают эти два аэродрома на канале Миттельланд.

Поскольку в воздухе «Турбины» оказывали им достойное сопротивление, они барражировали над двумя этими аэродромами, карауля рискованный момент взлета или посадки.

Снова и снова горстка храбрых пилотов «Фокке-Вульфов» набрасывалась на вражеские стаи и обеспечивала эффективное воздушное прикрытие для реактивных самолетов. Однако, несмотря на наши превосходные машины, мы несли большие потери, и спустя два дня Дортенман, который базировался в Ахмере, должен был попросить о подкреплении. Я был вынужден сделать то же самое.

Штаб 9-й эскадрильи располагался приблизительно в четырех километрах от аэродрома – в мирной, идиллической деревне на задворках войны. Если бы отсутствие сыновей, сражавшихся на фронте, не слишком сильно мешало их работе, то крестьяне Мальгартена [135]135
  Мальгартен – поселок в 4 км северо-восточнее Хезепе.


[Закрыть]могли бы еще в течение долгого времени быть вне войны.

Местность вокруг Брамше [136]136
  Брамше – город, расположенный в 3 км южнее Хезепе и в 4 км восточнее Ахмера.


[Закрыть]очень богата. Поколения трудолюбивых крестьян упорным трудом обеспечили себе комфортное существование, и в глазах жителей Вестфалии [137]137
  Вестфалия – историческая область на северо-западе Германии.


[Закрыть]светилась гордость за свое хозяйство.

Каждый трактир гордился бесчисленными рядами копченой свинины и колбас, свисающих с массивных закопченных дубовых балок. И это неудивительно, потому что Вестфалия – крупнейший в Европе регион по производству свинины, и не было ни одного крестьянского дома, где нельзя было бы найти славный кусок молочного поросенка.

Мальгартен для эскадрильи стал раем, садом Эдема. [138]138
  По библейской легенде, в саду Эдема, земном рае, жили Адам и Ева, которые затем после грехопадения были изгнаны оттуда.


[Закрыть]Молочные поросята, гуси, колбасы и свинина – все это действительно можно было отведать здесь на шестом году войны.

Изголодавшийся наземный персонал начал напоминать откормленных собак, а многие старшие унтер-офицеры должны были заказать новую пару брюк, поскольку потребление свинины в таких больших количествах сделало невозможным ношение старых.

Тучный почтальон проклинал огромное количество посылок и пакетов, наводнивших его контору после долгих лет тихой службы. Продукты из этого рая отправлялись во все концы Германии.

– Разве мы не должны пойти сегодня в церковь? – спросил Патт, произнося свою излюбленную шутку. – Солдат имеет право сделать это, герр обер-лейтенант.

– Вы действительно неисправимы, Патт. Идите, если вам этого хочется.

– О нет. Мы все должны пойти. Ну что, проявим почтение к старикам Брамше и позволим им увидеть нас, идущих гусиным шагом к алтарю? Обычно они видят нас лишь издали и сердятся, потому что мы захватили лучшие места в их сараях! Хе, хе, хе!

– Герр обер-лейтенант, Патт прав. Если все мы однажды появимся в церкви, то одержим победу. Я знаю это от штабс-фельдфебеля.

Каждый с нетерпением ждал, что скажет дальше лейтенант Бартак.

– Я думаю, что ему требуется некоторая поддержка.

– Я предполагаю, что вы подразумеваете, что он хочет получить новое фото для своего бумажника? Хе, хе, хе! – прокаркал Патт, размазывая последний кусок масла по толстому ломтю белого хлеба.

Все засмеялись, поскольку каждый знал о приятном времяпрепровождении штабс-фельдфебеля.

– Да. Продолжайте, Бартак, – сказал я с интересом.

– У штабс-фельдфебеля большие трудности с дочерью трактирщика. Его самая последняя подруга настаивает на том, что он должен играть роль важной персоны в папочкиной гостиной, если хочет, чтобы она подмигнула ему. Но это не имеет смысла. Несмотря на всю свою хитрость, он никак не может добраться наверх, в спальню. Тогда ему пришла блестящая идея. Он должен пойти в церковь. Любовь в этих деревнях такая…

– Штабс-фельдфебель, идущий в церковь. Какая замечательная идея, – произнес Кролл, покатываясь со смеху.

– Вы можете смеяться, Кролл, пока он штурмует цитадель и завоевывает себе невесту.

Взрывы хохота прокатились вокруг стола.

Ординарец выключил настенные бра. Над верхушками деревьев сияло красное солнце, а через открытые окна слышался звон колоколов. Да, это воскресенье.

На совещании накануне вечером майор [139]139
  Имеется в виду майор Новотны.


[Закрыть]обещал, что пилоты «Фокке-Вульфов» смогут отдохнуть в воскресенье. Но они должны быть готовы к вылету после четырех часов вечера. Он неоднократно предупредил об этом.

Так что у эскадрильи в тот день было много времени на завтрак. Обычно он проглатывался поспешно, и было еще темно, когда я на своем «Ситроене» отправлялся в Хезепе.

Когда я поднялся из-за стола, остальные удобно расселись в углу, раскуривая сигары. Скат и шахматы, газеты и журналы, лежавшие на столе, не позволяли нам скучать.

Это был прекрасный осенний день.

– Если у вас есть какие-нибудь дела, я предлагаю закончить их к трем часам дня.

– Мой дорогой Вилли, вы можете объяснить мне, черт возьми, что можно делать в этом негритянском краале, [140]140
  Крааль – кольцеобразное поселение в Южной или Центральной Африке, внутренняя круглая площадь которого служит загоном для скота.


[Закрыть]кроме как играть в скат и есть? – сказал со смехом Зибе. Он три дня назад прибыл в эскадрилью.

Его ожоги зажили удивительно хорошо, и лишь вокруг запястий были видны красные рубцы.

– В настоящее время я хочу поехать в Оснабрюкк. Я решил это вчера днем, когда во время атаки «Тандерболтов» внезапно увидел под собой те печальные руины. Я проеду по окрестностям. Возможно, найду какой-нибудь славный сельский трактир или что-нибудь еще. Я вернусь к полудню. Кто-нибудь из вас хочет поехать со мной?

Зибе и Патт, мои старые приятели еще с фронта вторжения, согласились, и вместе с Туннесом, ординарцем, принесшим корзину с провизией для пикника, мы выехали на экскурсию.

Оставив позади себя все заботы о предстоящих боевых вылетах, мы ехали в ярком воскресном солнечном свете…

Маленькие озера, темные рощицы, уютно устроившиеся между небольшими холмами, обширные, крепкие крестьянские фермы, большинство из них с гигантскими соломенными крышами. В воротах, подобно вековым караульным, стояли искривленные дубы или большие липы. Все здесь было крупным, тяжеловесным.

Неудивительно, что, когда кто-нибудь из военных проезжал через эту местность, жители были упрямы, молчаливы и неуступчивы.

Наша четверка решила отправиться к Тевтобургскому Лесу. [141]141
  Тевтобургский Лес – горный массив, расположенный между Иббенбюреном, Билефельдом и Падеборном.


[Закрыть]С воздуха окрестности вокруг Иббенбюрена и Теккленбурга [142]142
  Иббенбюрен – город в 23 км западнее Оснабрюкка; Теккленбург – поселок в 19 км юго-западнее Оснабрюкка.


[Закрыть]выглядели особенно привлекательно.

– Ваша идея, герр обер-лейтенант, была хороша, – бодро сказал Патт.

Я сунул ему в рот сигару, и Патт поклялся, что никогда не курил ничего столь великолепного. Было смешно наблюдать за тем, как он растопыренными пальцами держит сигару между губ, мирно попыхивая дымом, который при каждой затяжке поднимается над его веснушчатым лицом, выглядывающем из двигающегося автомобиля.

– Вы правы, Патт, – согласился Зибе. – Шефу пришла хорошая идея. Этот вечный скат и прочие карточные игры действуют мне на нервы, а в шахматах или в шашках я полный профан.

Патт согласился.

Туннес, юнец из Кёльна, который из-за болезни сердца стал медлительным флегматичным человеком, склонным к случайным истерическим вспышкам (штабс-фельдфебель не мог понять, почему командир эскадрильи держал этого «плачущего Вилли»), наслаждался спокойствием, тихо сидя в своем углу, держа на тощих коленях корзину с ветчиной, яйцами и шнапсом. Он думал, что таким образом сбежал из аэродромной столовой, где с утра до вечера был на ногах, носясь от одного офицера к другому и выполняя все их пожелания. Ни один из них не понимал, как ужасно они обращались с ним. Однако этим утром грязную работу мог выполнять кто-нибудь еще, и он улыбался сам себе, подобно школьнику, прогуливающему уроки.

Вскоре после того, как мы уехали, зазвонил телефон.

Карточная игра в углу продолжалась. Наконец, из буфетной комнаты вышел Макс, ординарец, и взял трубку.

– Пожалуйста, один момент, герр майор.

Затем он повернулся и сказал, что на линии майор Новотны и что он хочет говорить с обер-лейтенантом. Подскочил лейтенант Колодци, маленький, невзрачный пилот.

– Лейтенант Колодци слушает. Да, герр майор. Нет, герр майор. Герр обер-лейтенант уехал. Да, герр майор, в восемь десять. Я исполню, герр майор.

С нахмуренными бровями он вернулся к трем остальным. Прежде чем он произнес хоть одно слово, они уже поняли, что их воскресный отдых закончился.

– Я думаю, что нам тоже лучше было бы исчезнуть. Что вы думаете, Колодци? – спросил обер-фельдфебель Бродт.

– Хм-м. Не знаю. – Колодци, казалось, вспыхнул от гнева. Он сердито тряхнул копной белокурых волос. – Предполагается, что после отъезда командира я возглавляю эскадрилью, и мы поднимемся в воздух со всем, что у нас имеется. Обер-фельдфебель уже проинформирован и готовит «ящики».

Лица у всех вытянулись.

Небольшой грузовик повез пилотов на аэродром. Были собраны карточные игроки, Колодци, Бродт и унтер-офицеры Кёниг и Фосс, и лейтенант Бартак и унтер-офицер Кролл, которые в своих комнатах писали письма. Их сердца бились быстрее, когда они думали, что им предстоит вылететь только шестью самолетами.

Колодци был старым хитрым лисом. Он стал истребителем в звании ефрейтора и был за храбрость произведен в офицеры. Он ощущал нервозность своих товарищей.

– Не впадайте в панику. Я прослежу, чтобы мы соединились с Дортенманом. Давайте надеяться, что парни из Ахмера не исчезли.

Вскоре они прибыли на аэродром. Надеть парашюты – они уже лежат на крыльях, – а затем быстро в кабины.

Они запустили двигатели приблизительно в 8.14. Несколько минут спустя «Турбины» начали выруливать на взлетно-посадочную полосу, в тот день были только шесть самолетов. Пронзительный вой, и они взлетели, оставляя позади крыльев длинные дымные шлейфы. Если «Фокке-Вульфам» для взлета хватало лишь половины длины взлетной полосы и обычно они стартовали прямо от своих капониров, то для реактивных самолетов бетонную взлетно-посадочную полосу пришлось удлинить на 500 метров.

В то время как 9-я эскадрилья с парой самолетов-разведчиков кружилась над аэродромом, «Турбины» одна за другой поднимались в воздух. Шасси убраны, и, выполняя широкий разворот, эта шестерка присоединилась к самолету, вероятно взлетевшему из Ахмера. Их целью была армада бомбардировщиков, которая в этот необычно ранний час появилась над Центральной Германией.

Колодци был в одиночестве. Из Ахмера никто не взлетел. С наземного пункта управления по радио передали приказ оставаться в воздухе еще четверть часа, до тех пор, пока не взлетит Дортенман, чтобы прикрыть посадку возвращавшихся «Турбин».

– «Виктор», – отрывисто бросил лейтенант Колодци.

Довольный, он посмотрел на своих товарищей. Вражеских самолетов не было видно. Майор совершенно напрасно приказал им подняться в воздух, поскольку было еще слишком рано для вражеских истребителей. Те никогда не стремились взлетать в сумерках, и им потребуется целый час, чтобы добраться сюда.

Внизу под «Фокке-Вульфами» мерцала серебряная ленточка канала Миттельланд, который на западе у Райне впадал в канал Дортмунд – Эмс, соединяя Эльбу и Эмс и одновременно систему каналов на территории Северо-Западной Германии и Голландии. В слепящем солнечном свете раннего утра они могли различить темную линию Везера с глубоким треугольным вырезом Вестфальских Ворот. [143]143
  Вестфальские Ворота – название ущелья около одноименного городка в 4 км южнее г. Минден, через которое протекает р. Везер.


[Закрыть]На юге на горизонте виднелся Тевтобургский Лес.