Текст книги "Братья Витальеры"

Автор книги: Вилли Бредель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

ВОЙНА ПАТРИЦИЕВ

Магистрат города Гамбурга надеялся сохранить втайне намеченные с пиратами переговоры, однако, когда ганзейские когги с представителями пиратов вошли в гавань, с корабля на корабль, от дома к дому, по всему городу с необыкновенной быстротой разнеслось: «Прибыли ликедеелеры! Ликедеелеры!..» Улицы от гавани до ратуши наполнились народом, суконщики и мясники закрывали свои лавки и спешили на ратушную площадь; моряки покидали суда и бежали в гавань, уличные мальчишки карабкались по деревьям на стены, весь город был в лихорадочном возбуждении: все хотели увидеть знаменитых и грозных пиратов. Когда процессия, возглавляемая конными, двигалась по узким улицам гавани, её приветствовали восторженными криками так, как обычно приветствуют только почётных гостей города.

Во главе представителей пиратов был Клаус Штёртебекер. Решительно шагал он в своих сверкающих чешуйчатых латах, в парадном кольчужном наголовье, с широким мечом на боку. Это был могучий, уверенный в себе великан, силач. Да разве он не имел права на самые высокие почести? Князья рождались на свет уже облечёнными властью, им уже было уготовано высокое положение и богатство; он же – свободный предводитель моряков – только благодаря самому себе стал господином, хозяином моря, которого боялись князья и патриции. То, что магистрат крупного ганзейского города ведёт с ним переговоры на равных, было его триумфом. Они добивались этих переговоров, не он. И он ничуть не опасался какого-нибудь коварства, ведь они предложили на время его пребывания в городе послать на корабль в качестве заложников трех ратсгеров. Громко расхохотавшись, Штёртебекер отклонил предложение и объяснил посланникам магистрата, что, если их попробуют оскорбить, его люди разнесут город в пух и прах. И вот он здесь.

Его корабли стоят на Эльбе у Стаде.

Среди ратсгеров царило не меньшее волнение, чем среди горожан на улицах. Старый Ирм Прис, владелец трех когг, настоятельно советовал ещё раз помириться с пиратами, умиротворить их, чего бы это ни стоило, и ни в коем случае не затевать с ними ссор. Своим дребезжащим старческим голосом он увещевал магистрат:

– Легко поднять на мачту флаг войны, но тяжело его с честью снова спустить.

– Нет, вы только послушайте старого болтуна, – рассерженно кричал ратсгер Христиан Дейк. – Он боится только за свои когги! Хочет вступить с пиратами в сделку! Вот он каков!

Ратсгер Христиан Дейк был владельцем одной когги, которая ходила только по охраняемым Любеком балтийским гаваням, но, кроме того, и это было для него самое главное, он владел корабельной верфью в Грасбруке, и у него как раз строилась когга для города, а он хотел, чтобы это был орлог, потому что он принёс бы ему больший доход. Вот почему он и был против Ирма Приса, против соглашения с ликедеелерами и, якобы защищая интересы города, был очень воинственно настроен.

Бургомистр Маттиас Краман, грузный, полный человек, бывший судовладелец, – он передал управление своими торговыми делами сыну, – молча слушал эту словесную перепалку. План его действий был давно готов, но старый советник не торопился его объявить. Для того чтобы перехитрить пиратов, приходилось и многих ратсгеров держать в неведении. Бургомистр и члены Совета старейшин решили заключить с пиратами союз и в то же время почти готовый корабль превратить в орлог, вооружив его пушками как ни одно другое судно. Старый советник тайно послал в Нидерланды специального курьера подыскать опытного и отважного капитана для этого корабля, который был бы верен городу и не перешёл бы в бою на сторону пиратов. Бургомистр Маттиас Краман сохранял невозмутимое спокойствие и предоставил ратсгерам спорить и горячиться, сколько душе угодно, и не защищал позиций ни той, ни другой стороны.

Когда Штёртебекер вошёл в зал ратуши, тотчас же смолкли разговоры, и все взгляды обратились на статного, по-военному подтянутого предводителя пиратов. Некоторые из почтённых ратсгеров невольно подумали, что видят перед собой одного из ставших почти легендарными вождей викингов. Высокая фигура, голубые глаза под светлыми бровями, светлая борода, упрямое властное лицо – ни один из знатных голштинцев или лауэнбуржцев не мог бы держаться столь царственно.

Штёртебекеру указали почётное место рядом с бургомистром. Он уселся, положил меч на колени, а его сопровождающие, настоящие исполины, молча стали позади своего предводителя.

– Ну, уважаемые ратсгеры, что вы хотите мне сказать?

Бургомистр Краман поднялся, поблагодарил за прибытие и изложил предложения города: союз, защита гамбургских кораблей в водах Северного моря, открытый рынок для кораблей Штёртебекера в Куксхавене и Стаде.

Пока бургомистр бесстрастно излагал эти предложения, внимательно слушающий его Штёртебекер размышлял: как это патриции снизошли до таких условий? Нет ли в городе разногласий между ремесленниками и магистратом? Может быть, есть? Горожане ведь так радостно его приветствовали… Не думает ли магистрат, что пираты помогут им справиться с ремесленниками и упрочить своё господство? Так оно и есть, и Штёртебекер втихомолку посмеялся над осторожным, недоверчивым Вигбольдом и решил использовать этот удобный случай, чтобы помочь своим товарищам – ремесленникам города. Когда бургомистр закончил, Штёртебекер вошёл в круг ратсгеров и заговорил, опираясь на свой меч:

– Если, уважаемые господа, я должен заключить с вами союз, от чего я не отказываюсь, то я бы хотел видеть в магистрате представителей и ремесленников.

Некоторые ратсгеры шумно запротестовали, Христиан Дейк кричал:

– Неужели мы допустим вмешательство в наши собственные дела?

Ирм Прис неодобрительно затряс головой. Однако бургомистр Маттиас Краман к величайшему удивлению многих ратсгеров ответил, что переговорит с представителями ремесленников, это не должно нарушить доброго согласия с ликедеелерами.

– Но у меня должны быть развязаны руки! Я воюю против ганзейского города Бремена, – крикнул Штёртебскер, разозлившись. – Бремен враждует с Кено тен Броком. А это мой друг и союзник.

Ратсгеры испуганно уставились на своего бургомистра, который и при этом выпаде против союзника оставался совершенно спокойным.

– Мы не имеем обязательств перед городом Бременом, – ответил он. – Мы не враждуем и с фризским фюрстом. Мы хотим мира и мирной торговли.

Штёртебекер рассмеялся; он был доволен. Бургомистр и Совет старейшин – тоже. Но остальные ратсгеры были озадачены и молчали, чтобы не выдать в присутствии пиратов своих мыслей.

Ложь, обман, предательство, подлость были орудием и князей, и церковников, и купцов; и ничего нового не было в том, что задумали гамбургские патриции. В то время как гамбургские ратсгеры вели переговоры с ненавистным и страшным для них главарём пиратов, представители магистрата находились в Бремене и Любеке, склоняя эти города к тайному союзу против пиратов. А курьер бургомистра Маттиаса Крамана нанимал в Нидерландах на службу прославленного в тех краях капитана Симона ван Утрехта командиром орлога города Гамбурга. Другой посланец гамбургского магистрата пребывал в Нюрнберге и готовился сопровождать транспорт с заказанными у знаменитого оружейного мастера Иоганна Прассельберга пушками для нового орлога.

Когда Клаус Штёртебекер вернулся в Мариенхав, капитаны ликедеелеров приветствовали его весьма сдержанно.

– Ну, Клаус, что говорят твои новые друзья – ратсгеры? – спросил Михель Гёдеке.

Штёртебекер усмехнулся на эту шутку, отстегнул с пояса меч и бросил его на меховое ложе.

– Они так мало значат!

– Ты заблуждаешься, – бросил ему Магистр. – Они много значат!

Штёртебекер не обратил внимания на замечание Магистра и продолжал:

– Горожане восторженно приветствовали меня, и магистрат обещал ввести ремесленников в свой состав, как пожелал я.

Магистр грустно улыбнулся:

– И воткнут тебе нож в спину. Вопреки твоему желанию.

– То, что я не верю ни одному их слову, само собой разумеется, – вспылил Штёртебекер.

– Смотри-ка! Это уже шаг вперёд! – заметил с издевкой Магистр.

– Я буду за ними следить, – кричал Штёртебекер. – Ты думаешь, я такой простофиля, чтобы верить мерзавцам из породы Вульфлама!.. Все же бургомистр Краман понятливый человек… Что касается остального – мои шпионы в их стенах: я обо всем буду знать. Обманет магистрат – город разделит участь Бергена.

Магистр громко расхохотался.

– Ха-ха-ха!.. Если они тебя обманут… Итак, ты ещё сомневаешься и веришь их красивым словам… Пойми же наконец, они обманывают тебя по всем статьям!

– Подождём, – спокойно ответил Штёртебекер, схватил кружку, которую ему подали, и поднёс к губам.

– Если жители города насядут на них, им придётся, конечно, уступить, – произнёс Михель Гёдеке.

– Если! – воскликнул Магистр. – Это «если» – весьма сомнительная вещь!

Штёртебекер поставил кружку, вытер бороду и заявил по-товарищески, но все же достаточно властно:

– Итак, оставим это: ни одного гамбургского корабля не трогать, я должен сдержать данное мною слово! Но ни одного бременского корабля не упускать… И если уж будет надо, я пойду вверх по Везеру и выкурю их из гавани.

Вскоре после переговоров Штёртебекера с магистратом города Гамбурга к стенам города приблизился надежно охраняемый караван. Более ста всадников сопровождали его. Повозки остановились на берегу Эльбы у Блаакена, прямо у городских стен, и ждали. Тем временем конный курьер поспешил в город, и вскоре отряд всадников из города присоединился к каравану. Глубокой ночью длинная вереница повозок тронулась с места, достигла восточных ворот и потянулась по узким улицам в гавань. Горожане, оказавшиеся на пути обоза, были разогнаны городскими стражниками, идущими впереди колонны.

В гавани, когда городские стражники подошли к дому цеха моряков, никто не заметил, что в нише стены притаился какой-то матрос. Из своего убежища он наблюдал за этим таинственным ночным караваном, а затем осторожно, на значительном расстоянии, последовал за повозками и всадниками. Они поехали по мосту через Эльбу на остров Грасбрук [56]56
  Грасбрук – остров на Эльбе, часть Гамбурга.


[Закрыть]. Моряк крался за ними. Это становилось опасным: теперь уже не было спасительной тени домов и поворотов улиц; сооружения гавани располагались свободно, и местность хорошо просматривалась, кроме того, на кораблях, стоящих у пирса, не дремала ночная вахта.

Повозки остановились у верфи Дейка. Всадники оцепили со всех сторон верфь, и стали немедленно сгружать кладь. Ночной разведчик присел за опрокинутой лодкой, которая лежала на берегу в ожидании ремонта, но как он ни напрягал зрение, на таком расстоянии не смог рассмотреть, что выгружалось из фургонов и складывалось внутрь пакгауза. Пренебрегая опасностью, он решился подползти поближе. Ему повезло – он проскользнул между двух постов и подошёл вплотную к пакгаузу. Большая группа людей, напрягая все силы, втаскивала туда какие-то очень тяжёлые предметы. Разведчик понял: они разгружали пушки, большие новые пушки. Стволы, мощные лафеты и много ящиков… кто знает, что в них? Тут он припомнил, что на этой верфи завершалось строительство большой когги, самой большой в гамбургском флоте. Значит, она станет орлогом. И этого никто не должён знать! Каждому ясно, что значит такой хорошо оснащённый орлог для невооружённых торговых кораблей.

Нарушение слова… «Денежные мешки» замышляют измену. Нужно предупредить Штёртебекера, ликедеелеров.

И все же удача отвернулась от разведчика пиратов. Когда он уже хотел удалиться и от волнения на минуту забыл об осторожности, его обнаружили и схватили конники. Этой же ночью бургомистр Маттиас Краман и несколько ратсгеров допрашивали его в присутствии палача и подручного.

Задержанный отрицал все!

Нет, он не был шпионом пиратов… Нет, он не собирался совершить измену, он только из любопытства потащился за повозками… Нет, он не знает Клауса Штёртебекера… Нет, он даже не видел, что выгружалось из фургонов…

Моряка подвергли жестоким пыткам: у служителей церкви научились патриции пытать людей. Они вытягивали его, щипали раскалёнными щипцами, сдавливали ему руки и ноги так, что трещали кости. Но истязуемый кричал:

– Нет, я не знаю! Я ничего не знаю!.. И чем ужаснее становилась боль, тем громче и упорнеё он повторял:

– Не знаю!.. Не знаю!..

На рассвете пленника, который уже не мог стоять на ногах, выволокли во двор городской тюрьмы и обезглавили.

Он не предал своего капитана Штёртебекера, но предостеречь его тоже не смог.

Симон ван Утрехт осмотрел новую коггу и пушки. Он выразил удовлетворение отменно построенным кораблём, прочные борта и крепкий бушприт были незаменимы при абордажных схватках. Он убедился, что на невысоких, но прочных мачтах сделаны марсовые площадки, на которых могло разместиться немало стрелков. Выкрасить корабль он распорядился коричневой и серой краской, а нос, также как и узкую полоску выше ватерлинии, – белой. Судостроитель Христиан Дейк воскликнул:

– Тогда когга станет похожей на пегую корову!

Симон ван Утрехт хотел, чтобы корабль выглядел не только необычно, но и устрашающе. Когда Христиан Дейк отчитывался перед магистратом, ратсгеры решили свой орлог назвать «Пёстрая корова».

В последующие дни Симон ван Утрехт занимался какими-то таинственными делами. Он посылал разведчиков, чтобы разузнать, какими силами располагают пираты, какие пути они предпочитают. Тут ему стало известно о ссоре капитанов, и он послал из Эмдена матросов в Мариенхав; с помощью ложных слухов они должны были обострить эти разногласия. Одновременно он распорядился, чтобы несколько надёжных матросов устроились на корабли к пиратам и в нужный момент затеяли там смуту. Симон ван Утрехт намеревался начать бой с пиратами между Гельголандом и устьем Эльбы. Он о чем-то договорился с одним из ловцов крабов. При неблагоприятном для Утрехта исходе боя он рассчитывал укрыться со своими кораблями в устье Эльбы.

Голландец, в противоположность Штёртебекеру, был расчётлив и предусмотрителен, каждое предстоящее сражение он подготавливал до последней мелочи, принимая в расчёт и возможные неудачи. Среднего роста, широкоплечий, с тяжёлой походкой, внешне флегматичный, он нравился купцам. «Никогда не ставить на карту все, но использовать все средства. Надеяться не только на силу, но и на хитрость» – вот его принципы.

Незадолго до завершения постройки «Пёстрой коровы» ратсгер и судостроитель Христиан Дейк заявил магистрату, что стоимость работ превышает намеченную ранее. Он обосновывал свои дополнительные требования неожиданным перерасходом, который якобы был совершенно неизбежен, так как он использовал только лучшие материалы. В действительности он хотел, пользуясь случаем, сорвать хороший куш. Магистрат совещался. Все ратсгеры знали, что их коллега, конечно, пользуется моментом, и некоторые, прежде всего старый Ирм Прис, говорили об этом открыто. Христиан Дейк решительно протестовал против такого рода подтасовки, как он назвал обвинение Ирма Приса, и лицемерно уверял, что готов нести любые расходы для блага родного города, только бы сделать новый корабль во всех отношениях неуязвимым. Бургомистр Маттиас Краман и члены Совета старейшин возражали против предоставления оправдательных документов Христианом Дейком: тогда стало бы достоянием гласности, что это военный корабль, оснащённый, тяжелыми пушками. Дополнительные средства были выделены, но так как патриции не хотели платить из собственного кармана, решено было ввести дополнительный налог на жителей города.

Так ратсгер и судостроитель Христиан Дейк, мило улыбаясь, положил в карман немалую сумму.

В Мариенхав прибывали моряки, странствующие подмастерья, плебеи и мастера из Бремена, Стаде, Гамбурга и из разных концов страны, чтобы стать свободными пиратами. Ненависть и гнев против гнёта патрициев толкала их на этот шаг. Они рассказывали ужасающие истории о бесчеловечности купцов, торгашей, этих «денежных мешков», что правят в городах. Клаус Штёртебекер принимал их с радостью, потому что это были большею частью крепкие парни. И снова и снова убеждал своих товарищей: ну должны же они наконец понять, что народ в городах сыт по горло господством патрициев и что надо идти на помощь измученным людям.

Магистр Вигбольд не хотел ни о чем слышать и отказывался брать на свой корабль кого попало. Однажды Штёртебекер послал ему десяток крепких молодцов, которые просили принять их в пираты. Штёртебекер знал – Вигбольд нуждается в людях. Тот прислал их назад: неискушённые парни ему не нужны. Одного, который вызывал особое подозрение своим не совсем обычным произношением, он оставил, но тайно учинял ему суровые допросы, и на четвёртом допросе тот признался, что завербован магистратом города Бремена и послан для того, чтобы шпионить за пиратами и сеять среди них раздор.

Вигбольд предостерёг Штёртебекера. Тот призадумался. Конечно, патриции способны на любое предательство, им нельзя верить. Но, возражал он, под пытками всякий может сознаться в чем угодно.

«Держи свой корабль в чистоте!» – советовал Вигбольд. Он предпочитал лучше иметь маленькую команду, где он знает, что думает каждый, чем большую, в которой помыслы многих были бы для него тайной.

Михель Гёдеке оставался верным другом Штёртебекера, ценил он и Магистра; дружба была, но прежнего согласия не было.

Вигбольд был образованнее Штёртебекера. И Клаус злился, что часто тот оказывался более дальновидным и проявлял самостоятельность. Он знал, что Магистр учился в Оксфорде, был учеником знаменитого доктора Евангеликуса и противника папства Джона Уиклифа [57]57
  Уиклиф Джон (родился около 1320 – умер 1384) – английский религиозный реформатор. Утверждал необходимость подчинения церкви государству, требовал отчуждения от церкви земель. Свои идеи Уиклиф пропагандировал через «бедных священников» – лоллардов№№. Критика Уиклифом католической церкви была воспринята народом как критика феодальных порядков. Уиклиф и его последователи были признаны возмутителями крестьянских масс во время крестьянского восстания 1381 года. После смерти Уиклифа церковь объявила его еретиком, и останки его были сожжены.


[Закрыть]. Из воинственного учения лоллардов, которые в Нидерландах составили антипапское религиозное братство. Вигбольд заимствовал основы братства ликедеелеров и с помощью Штёртебекера и Гёдеке осуществлял их. Магистр не доверял патрициям, также как и папистам, потому что паписты были в его глазах дьяволами в человеческом обличье. Однако он не верил и в то, что новая каста братьев ремесленников способна принести бесправным свободу, а бедным человеческое счастье. Много лет тому назад, живя в Англии, он хорошо узнал и темноту верхушки ремесленного бюргерства, и её презрение к городской бедноте. Хозанг, на которого так часто ссылался Штёртебекер, был передовым, думающим торговцем, изредка и такие попадались, но их были единицы. А вот Карстен Сарнов, сам ремесленник, достиг власти, используя собратьев по цеху, и этой властью злоупотребил. Именно это казалось Вигбольду характерным для разбогатевшей ремесленной верхушки. Положение в мире нужно до основания изменить – таково было мнение Магистра. Как и с чьей помощью – этого и он не знал. Но он знал, что Джона Уиклифа терпели при английском дворе до тех пор, пока он был ему полезен. Когда же он надоел владыкам Англии своими проповедями против «папского антихриста в Риме», они его устранили и стали преследовать его приверженцев. Недостаточно быть против таинства причастия, против исповеди, безбрачия духовенства, против поклонения святым, против церковной службы; надо в больших городах и во всех странах заново перестроить человеческое общество. А так как Вигбольд, несмотря на свою учёность, не знал, как это осуществить и кто это должен осуществить, он и стал «всего мира врагом» – пиратом. Слова, своего рода девиз ликедеелеров: «Богу друг, всему свету враг!» – были его. Это было своеобразное выражение мысли: для того коммунизма, к какому стремились ранние христиане, мир ещё не созрел. Этот необыкновенный капитан пиратов мечтал о всемирном государстве, объединявшем людей различных языков и рас, где никто никому не враг, но все братья, где нет больше ни Каина, ни Авеля [58]58
  Каин и Авель. – По библейскому сказанию Каин, старший сын Адама, убил своего брата Авеля.


[Закрыть], но господствуют вечный мир, благоденствие, блаженство.

Но благоразумный и недоверчивый Магистр тоже стал жертвой хитрости патрициев. В его каюте как-то вечером появилось письмо, в котором неизвестный сообщал ему по секрету, что Штёртебекер больше не верит ему и хочет в союзе с магистратом города Гамбурга нанести ему коварный удар. Что Штёртебекер обещал схватить Магистра Вигбольда и доставить в Гамбург. Вигбольд рассмеялся. Ему было ясно, что это тоже дело рук патрициев. Они хотят поссорить капитанов кораблей ликедеелеров. Штёртебекер выдаст его патрициям? Мысль была глупа. Он даже не дал себе труда поставить в известность о содержании этого письма Штёртебекера. Он и так довольно часто предостерегал его от хитрых торгашей.

И все же невольно со времени их ссоры Магистр иногда с недоверием смотрел на Штёртебекера – разве тот не вёл один, без него и Гёдеке, переговоры с ратсгерами в Гамбурге? Не была ли свадьба в Мариенхаве хорошо продуманной уловкой, чтобы отойти от пиратов? Уж не хочет ли он, выдав товарищей, искупить свои старые грехи? Потом Магистр устыдился своих мыслей. Он убеждал себя, что Штёртебекер никогда не пойдёт на подобную подлость. И все же эти мысли невольно лезли в голову, а это было дурное предзнаменование.

И Магистр, стоя за рулём своего «Рысака», серьёзно задумался о поисках у южных берегов Норвегии нового опорного пункта и убежища. В Мариенхаве он чувствовал себя неуютно.

Однажды, когда Магистр с тремя кораблями был в море, взволнованный Михель Гёдеке ворвался к Штёртебекеру, который находился в замке Мариенхав: один моряк ему только что сообщил, что Магистр намеревается напасть на караван гамбургских судов в устье Эльбы.

Штёртебекер пришёл в бешенство и приказал подготовить корабли к выходу в море. Что же это такое – в глазах магистрата и горожан Гамбурга он окажется нарушителем договора? Или его слово уже больше не имеет силы?..

Только два корабля стояли в бухте – «Тигр» Штёртебекера и «Пенящий» Михеля Гёдеке. Остальные были в каперских походах в голландских и английских водах.

К устью Эльбы понеслись по морю когги обоих предводителей вслед изменившему им, как они думали, Магистру.

В устье Эльбы находилось маленькое поселение гамбуржцев – Куксхавен. Здесь жили рыбаки, которые большею частью промышляли ловлей крабов. Во время отлива они выходили на своих маленьких лодках, и если море было спокойно, даже варили улов прямо в лодках под защитой скал острова Гельголанда, чтобы продать крабов в Куксхавене или в другом месте. Вечно неспокойное Северное море и в этот мартовский день 1401 года разгулялось.

Тяжёлые валы, темно-серые, с белыми пенистыми гребнями накатывались на берег. Тёмные тучи заволокли небо. Временами с шумом хлестал дождь. А когда наступил рассвет, над водой поднялся плотный туман, он окутал и затруднил ориентировку «Тигра» и «Пенящего». Как только они достигли устья Эльбы, Штёртебекер решил до следующего дня отстояться на якоре у острова Гельголанд. Михелю Гёдеке предстояло поискать в устье реки корабль Магистра.

«Тигр» отдал якорь, укрывшись за скалами острова. Море немного успокоилось, но туман стал гуще. Штёртебекер чувствовал себя спокойно, потому что при такой погоде Магистру едва ли удалось бы выследить гамбургские корабли. Он не хотел применить силу к изменнику, он хотел его вернуть. Матросы должны решить, кому быть предводителем ликедеелеров. Магистр, как и каждый, может подчиниться этому решению, а не хочёт – может идти своей дорогой.

Ночью Штёртебекер ещё не спал, когда услышал:

– Ахой!

Потом вахтенный заговорил с кем-то, кто подошёл к борту. «Кто бы мог быть в такую туманную ночь на море? И кто так близко подошёл к кораблю, что с ним можно говорить?». Штёртебекер поднялся и вышел на ахтердек.

Один из матросов, которые недавно прибыли в Мариенхав, чтобы с пиратами бороться против патрициев, нёс ночную вахту. Штёртебекер узнал его, когда тот подошёл. Он накануне наблюдал за его работой и был доволен этим ловким парнем.

– Кто тут? – спросил он.

– Ловец крабов заблудился в тумане и просит разрешения расположиться под прикрытием кормы и варить крабов.

Штёртебекер посмотрел за борт. Внизу покачивалась маленькая рыбачья лодка, и крохотный огонёк светился в тумане. Штёртебекер усмехнулся: всего-навсего ловец крабов.

– Когда он сварит свой улов, я его куплю. Скажи это ему.

С этими словами он вернулся в свою каюту и лёг спать.

Когда наступило утро и солнце рассеяло туман, Штёртебекер вышел на палубу, посмотрел через борт вниз, но никакого ловца крабов не было. Штёртебекер окликнул вахтенного. Никто не отозвался. Тогда он пошёл в кубрик команды. Его парни крепко спали. Он разбудил старшего и приказал отыскать матроса, стоявшего на вахте.

Едва он подошёл к своей каюте, как услышал громкий крик:

– Впереди корабль!

Может быть, это «Пенящий»? Клаус вернулся на палубу. Сквозь дымку расползающегося тумана он увидел приближающийся большой корабль. Нет, не «Пенящий»… Не один ли это из гамбургских торговых кораблей, которых хотел подкараулить Магистр?.. Штёртебекер громовым голосом отдавал команды на палубе. Матросы быстро сбежались: они стали карабкаться на мачты и поднимать паруса. Штёртебекер ухватился за румпель, чтобы положить «Тигра» под ветер. Но руль не поворачивался. Он приложил все силы, чтобы повернуть руль, но тот даже не пошевельнулся, словно примёрз. Между тем неизвестный корабль, высокобортная когга, был уже на расстоянии окрика. Странный корабль, пёстрый, как морское чудище, коричневый и серый…

– Что с рулём? – закричал Штёртебекер.

Ответа он не получил.

Оставив руль, он приложил руки ко рту и закричал:

– Эй, что за корабль?.. Гамбургский?..

Молчание.

На корме неизвестного корабля подняли гамбургский флаг с белыми городскими воротами на красном фоне.

Штёртебекер облегчённо вздохнул. Ну, ладно, раз гамбургский корабль – опасаться нечего. Он закричал ещё раз:

– Что с рулём? – И дёрнул неподвижный румпель.

Вдруг громовой раскат заполнил тишину утра. Сразу же за ним последовал страшный треск. Грот-мачта «Тигра» с грохотом упала на палубу. На баке [59]59
  Бак – носовая часть верхней палубы судна.


[Закрыть]был расщеплен фальшборт.

Предательство… Нападение…

– К оружию! – крикнул Штёртебекер. – Краболов… Вахтенный… Измена! Держитесь, друзья, мы возьмём их на абордаж [60]60
  Абордаж – способ ведения боя на море в эпоху гребного и парусного флота, состоявший в том, что корабли сцеплялись борт с бортом и рукопашная схватка определяла исход сражения.


[Закрыть]! «Пенящий» придёт к нам на помощь! К оружию, – кричал он. – Смерть патрициям! Смерть предателям!..

Новый залп. «Тигр» поднялся на дыбы. Доски взлетели в воздух. Среди обломков полегли многие пираты.

– Где оружейник? – орал Штёртебекер. – Почему не стреляет наша пушка?

Оружейника не было. Лишь позже Штёртебекер узнал, что среди его парней было четверо вражеских лазутчиков, они ночью заткнули оружейнику рот и выбросили его за борт. Кроме того, они забили дверь крюйт-камеры. Ловец крабов никаких крабов не варил, а плавил свинец и расплавленным свинцом залил рулевую цепь…

– Измена! Измена!.. Ох, Магистр Вигбольд, я был несправедлив к тебе!.. Твоё недоверие было оправдано… Я был глупцом, доверился слову патрициев… Измена!.. Где же «Пенящий»?

Беззащитный «Тигр» доставался врагу! Смертельно раненный, он качался на волнах – игрушка ветра и коварных гамбуржцев.

Штёртебекер собрал уцелевших и ждал врагов. Был бы его корабль способен двигаться, подчинялся бы руль его рукам – и «Морской тигр» бесстрашно пошёл бы на сближение с намного лучше вооружённым вражеским кораблём и прижался бы к его борту. Тогда, как во всяком честном бою, все решал бы меч… Но не в честном бою предстоит им пасть. Измена, коварство и подлость берут верх…

Когда Симон ван Утрехт увидел, что на лишённом управления полуразрушенном корабле осталось всего около дюжины пиратов, он приказал взять судно на абордаж. Медленно приблизилась «Пёстрая корова» к изуродованному ядрами «Морскому тигру».

Оставшиеся в живых пираты и не думали сдаваться. Клаус Штёртебекер сражался во главе своих товарищей; видя смерть перед глазами, видя, что гибель неизбежна, они все же геройски боролись. От меча Клауса один за другим падали ганзейские наёмники.

– Богатых враг! – кричал он, нанося удар. – Бедных друг! – нанося другой.

И все же знал – спасения нет.

Ганзейцы уже заняли фордек, ахтердек, на средней части корабля происходила ожесточённая рукопашная схватка. Топоры пиратов были ужасным оружием. Ганзейским наёмникам не удавалось одолеть эту маленькую горстку храбрецов. Они уже начали под ударами меча Штёртебекера отступать. И тут Симон ван Утрехт прибегнул к новой хитрости. Он приказал бросить с высокой кормы на Штёртебекера и его товарищей стальную сеть. Тотчас же спрыгнули вниз его наёмники и затянули её: Штёртебекер и девять его друзей были схвачены

Связанного Штёртебекера доставили к Симону ван Утрехту. Торжествующая усмешка появилась на его лице, когда страшный пират предстал перед ним как пленник.

– Ну что, Штёртебекер? – с издёвкой спросил он. – Теперь ты во второй раз нанесёшь визит магистрату славного города Гамбурга.

Штертебекер подошёл вплотную к Симону ван Утрехту и плюнул ему в лицо.