Текст книги "Рассказы о любви (сборник рассказов)"

Автор книги: Виктория Трелина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Миллион за мечту

***

N… всю жизнь мечтает купить домик на море, чтобы просыпаясь под шум прибоя, выходить на маленький резной балкончик, оплетенный виноградом, пить кофе из декоративной глиняной пиалы и вдыхать свежий, наполненный счастьем, морской воздух… Но для этого ему не хватает миллиона.

Я всю жизнь мечтаю о N… Пить ли вместе утренний кофе, встречать ли закаты, или просто, как будто случайно, иногда касаться его плеча в тесноте городского транспорта…

Y… всю жизнь мечтает обо мне. Зачем ему это Я не знаю. Говорит, что хочет сделать меня счастливой, но мне кажется, что не меня, а себя. А по большому счёту, мне всё равно, мне не интересно…

***

«Что мне сделать для тебя?» – мысленно спрашиваю Я у N…

Он улыбается. От меня ему ничего не нужно. Ему всё равно, что Я хочу сделать его счастливым. А Я знаю, что могу это сделать и знаю как…

Ему нужен миллион – миллион на мечту…

«Что мне сделать для тебя?» – мысленно спрашивает меня Y…

Но от него мне ничего не нужно. Мне нужен миллион на мечту N… то есть и на мою мечту тоже. Я люблю N…, а N… любит море. А Я хочу, чтобы он любил меня. Я дам ему миллион – он купит себе счастье, а Я куплю себе его любовь…

Как странно и цинично звучит фраза «куплю любовь». Любовь нельзя купить – так учили нас с детства. Но Я больше не хочу верить в это, иначе гибнет единственное, ради чего стоит жить – надежда. Я так хочу ласки и тепла, Я готова купить взаимную любовь за большие деньги…

«Ты бы поцеловал меня за миллион?» – вслух спрашиваю Я N…

«Да» – он ни сомневается ни секунды – он заплатит любую цену за мечту…

«Хочешь, я дам тебе миллион?»

«У тебя его нет»

***

«Что мне сделать для тебя» – глаза Y… умоляют «только скажи, любой ценой я дам тебе это»

Я смотрю в его глаза как в пластмассовые зрачки бездушной пустой куклы и ничего не чувствую…

«Дай мне миллион» – мысленно отвечаю Я. Y… слышит мою мысль.

Он встрепенулся, он не думает сейчас о том, что миллион – это не мало, он думает о том, что невозможное стало реальным. Он даст мне миллион и купит мою любовь. Как искренне он сейчас верит в это… Я смотрю в пустоту его глаз, и мне становится жаль… себя.

Я не хочу целовать Y… за миллион, Я не хочу, чтобы за миллион N… целовал меня.

«Мне ничего не нужно от тебя» – говорю Я вслух Y. Мне становится легче, а Y… тяжелее… А может быть наоборот… Я поворачиваюсь спиной и ухожу. Никогда-никогда Y… не купит мою любовь, она не продаётся ни за какие деньги. Я иду и плачу, и Y…,наверное, тоже плачет, Но мне нет дела до его слёз. И плачу Я не из-за него – я прощаюсь с N…

***

Любовь нельзя купить за деньги – так учили нас с детства. Как страшно, что это так… Как хорошо, что это так…

А домик на море купить можно. Это хорошая добрая мечта. На эту мечту N… нужен миллион… всего лишь миллион рублей на мечту…

А Я повернусь спиной и уйду, может быть станет тяжелее, а может быть легче…

Смайлики

Как хорошо, что человечество придумало смс-ки! Ну, разве раньше я бы смогла прислать тебе почтой одно слово «Привет». Это было бы, как минимум глупо. Во-первых, писать незнакомому человеку письма – странное занятие. А во-вторых, вообще нерациональный подход к делу, так сказать, получается: нужно сбегать в киоск за конвертом, на почту за маркой, вырвать тетрадный листок, несколько раз на черновике опробовать почерк, облизать краешек конверта, «опечатать» этот краешек для верности несколькими штрихами-полосками, и бережно под линейку вывести индекс. А потом всю неделю заглядывать в синий ящик на заборе, в ожидании ответного послания. И всё это ради одного слова, на которое ты можешь и не ответить. А больше чем одно слово девушка первой писать не должна. Так меня учила мама. Девушка и одного слова первой писать не должна, но… Так хочется. Что же делать? Придумала. Я пошлю тебе смайлик. Смайлик – это не слово. Про смайлики мама в детстве мне ничего не говорила. Тогда не было смайликов. Как тогдашние девушки обходились без смайликов? Я бы умерла от нетерпения прямо здесь – в поезде, увозящем меня от тебя, если бы на свете не было смайликов.

Мой смайлик-колобок улыбаясь, сигналит о доставке смс-ки. Мгновение, и ты на другом конце страны получаешь мой конвертик. Как хорошо, что человечество придумало смс-ки!

Ты тоже не знаешь, как начать разговор. И присылаешь ответный смайлик.

Я ликую. Беседа завязывается. Значит, вчера на конференции ты заметил меня, заметил и выделил.

Когда мы встретились взглядами, я почему-то сразу подумала, что неплохо было бы иметь такого мужа, как ты. Воспитанный, аккуратный, в костюме и идеально начищенных туфлях ты выглядел таким надёжным и заботливым. Интересно, сколько тебе лет? Ты вроде такой уже мужчина, но совсем ещё мальчик. Такой маменькин сынок в хорошем смысле. Мама положила тебе выглаженный платочек в нагрудный карман, а папа похлопал по плечу, желая удачи. А ещё у тебя, совершенно точно, есть бабушка. Бабушки создают уют дома. А у тебя дома уютно и тепло. Я сразу это поняла. Только у тех людей, у которых есть дом-крепость, бывает такое спокойное и счастливое лицо. Мне сразу захотелось жить у тебя. С тобой. В уютном доме, с сильным мужчиной, за каменной стеной. Это была первая мысль, а уже потом я рассмотрела твои серые добрые глаза, твои ухоженные руки, твоё загорелое тело в отворотах рубашки. Уже потом я подумала, что хорошо было бы прижаться к тебе, провести рукой по щеке, коснуться твоих волос и губ.

Я не имею права написать тебе обо всём этом. Но о чём тогда? Не могу же я писать о вчерашней конференции. Тем более, что я совершенно не слышала, о чём на ней шла речь. Мне показалось, ты тоже не слышал… Я отсылаю тебе два улыбающихся смайлика. Это единственное, что пришло мне в голову. Если ты сейчас ответишь, моя голова окончательно отключится, я себя знаю…

Ты отвечаешь – жёлтый колобок без носика, лукаво подмигивает мне с дисплея. Тебе нравится эта игра. Ты рад, что я начала её. Милый, робкий, хороший мальчик! Как хорошо, что человечество придумало смс-ки!

Моя очередь. Я уже готова отправить пульсирующее сердечко, но вовремя нажимаю кнопку отмены. Голова, голова, подожди выключаться. Я должна казаться скромной девушкой. Так учила мама. Отправляю смущённого краснеющего колобка – делаю задний ход, типа, это не я пять минут назад начала диалог, и вроде как, совсем не понимаю, с чего это ты мне здесь помигиваешь.

Как раньше девушки жили без смс-ок? Сколько конвертов надо было потратить на такой вот многозначительный диалог!

Ты тоже шлёшь стесняющуюся рожицу. Какая прелесть! Ты боишься начать разговор. И я не знаю, как его начать. Жаль, что сейчас день, вечером я бы придумала что-нибудь. Вечер больше располагает к романтическому общению.

«Можно я позвоню тебе вечером?» – пишу я, нарушая «мобильную» бессловесность. Сердце колотится где-то в горле. Ты будешь благодарен мне за этот смелый шаг.

Молчание. Секунда. Две. Три. Неужели не ответишь? Зачем я прервала такой манящий поток улыбок и перемигиваний? Говорила мама мне! Двадцать секунд. Почему ты так долго не отвечаешь? Я всё испортила!

Нет. Есть. Щелчок. Жёлтый конвертик. Ты ответил через минуту, которая показалась мне вечностью. Открываю послание:

«Ну, если хочешь, чтобы жена меня пристрелила…»

Я ценю в людях чувство юмора. Сейчас. Сейчас. Соображаю… Нет, просто смотрю на дисплей. Ничего не соображаю. Так значит, это не мама, а заботливая жена гладила тебе платочек. Ты не скромный мальчик, ты чей-то муж, и, возможно, отец. Конечно, мужчины от которых веет надёжностью и силой у нас нарасхват. Злюсь? Нет, не злюсь. Завидую. Ей. Зависть – плохое чувство.

Щелчок, конверт. Ты не соблюдаешь очередь… Торопишься объясниться.

Три грустных-прегрустных смайлика смотрят на меня, вздыхая. Ты жалеешь, что не встретил меня раньше, ты понимаешь, что твоя судьба – это я. Но, ты ничего уже не в силах исправить. Я даже не догадывалась, что безносые жёлтые колобки так много могут сказать без слов.

Я всё ещё думаю. Вернее, пытаюсь думать. Ты – женат. Но ты мне нравишься. И я тебе, по всей видимости, тоже. И я замужем… Ты об этом тоже не знаешь.

Ты женат… Это что-то меняет? Нет. Не меняет. Надо ответить как-то с юмором, разрядить обстановку. Объяснить, что нет ничего страшного в твоём признании. А вдруг ты сочтёшь меня развратной и гулящей? Ты же меня совсем не знаешь. И я не знаю твоих принципов. А если ты не приемлешь любовь вне брака? Интересно, а я приемлю? У меня ведь такое тоже впервые. Наверное, я приемлю – ведь зачем-то я пишу тебе сейчас. Но ведь ты отвечаешь мне… Зачем-то отвечаешь…

Значит, ничего не меняется, и можно продолжать общение. Но как объяснить всё это тебе?

Щелчок. Конверт. Ты не выдерживаешь моего молчания. Оно кажется тебе невыносимым. Ты винишь себя в том, что разрушил это зарождающееся что-то… Тебе кажется, что ты потерял меня. Ты хочешь всеми силами меня вернуть. Ты боишься, что я не приемлю внебрачных отношений. Ты сам боишься этих отношений. Ты знаешь, что никаких отношений и не может быть, ведь я уже за тысячу километров от тебя. Как я сейчас тебя понимаю!

Я могу даже не раскрывать конвертик. Я чувствую все переполняющие тебя эмоции. Их невозможно выразить словами. И ты это знаешь. Ты прислал мне смайлик…

Жёлтый колобок плачет большими каплями слёз и сморкается в синий платочек.

Предполагал ли человек, придумывающий смайлы для виртуальных подростковых развлечений, что эти маленькие рисованные эмоциональные мордашки смогут всерьёз вершить судьбы двух взрослых людей?

Глупо? Наверное. Всё, что я сейчас наговорила и наделала очень глупо… Но чем ещё заняться в поезде, возвращаясь из командировки?

Мой милый мальчик

Женька пришёл к нам работать в декабре, перед самыми праздниками. Наша фирма была его первым местом работы после окончания института. На корпоративной новогодней вечеринке он очаровал всех дам своей галантностью и ушёл провожать практикантку Танюшку. На день влюблённых у нас в отделе неожиданно первый раз за четыре года вывесили почтовый ящик с сердечком, в который тут же посыпались валентинки для «самого обаятельного мужчины офиса». Видимо это была затея кого-то из Женькиных поклонниц. Я до сих пор не знаю, чья именно, потому, что новым менеджером восхищались все, включая женщин за сорок. «Какой хороший мальчик» – вздыхали они, когда речь заходила о Женьке. Я усмехалась из-за монитора и через секунду забывала о теме разговора напрочь.

Ну не понимала я прелести мужчин с типом внешности и манерами «А-ля ДиКаприо». Обаянию и улыбке блондина Иванушки из детских сказок я всегда предпочитала мускулатуру и твёрдость Вандама. Не спорю, Женька милый мальчик, и своими светло-серыми глазами и ямочками на щеках он мог бы сразить наповал всех девчонок-школьниц, включая пятиклашек, но не меня. Нет, не меня – решительную, уверенную в себе брюнетку, претендующую на звание «Женщина-вамп». Да, собственно говоря, Женька, видимо понимая, что он – не мой тип, никаких попыток к сближению и не делал. Мы едва ли здоровались по утрам, и весь день сосуществовали на одной территории, но в разных измерениях. У него и без меня хватало почитательниц самых разных возрастов.

Моя очередь наступила весной. Как раз в пору майских гроз и запаха сирени. Среагировав на первое солнышко, мы с коллегами покинули унылый офис, и устроили добровольный субботник прямо в разгар понедельника. Видимо что-то было в атмосфере, но всем, как по взмаху волшебной палочки, неожиданно захотелось утопить в зелени и цветах наше маленькое серое здание. Мы дружно и оживленно, расчищали территорию и разбивали клумбы. Я присела на скамейку и закрыла глаза, подставив лицо тёплым лучам весны. Напротив меня мужчины, охваченные энтузиазмом, сооружали беседку. Солнце припекало всё сильнее, верхняя одежда начинала мешать. Женька снял лёгкую чёрную ветровку и положил рядом со мной.

– Покараулите? – улыбаясь, спросил он, обратившись ко мне по имени отчеству.

Я повела полуприкрытыми ресницами и снова забыла о существовании мальчика-сердцееда.

Когда всё было готово, и мы засобирались по домам, Женька обнаружил, что его куртку ветер бережно уложил под скамейку. Он, улыбнувшись, поднял её с земли и, отряхивая пыль, поискал меня глазами. И нашёл. И я посмотрела на него с улыбкой, навеянной тёплым ветерком, открытой, доброй и чуть-чуть виноватой. Это не было кокетством, но Женька среагировал на мою расположенность по-своему – нам вдруг, оказалось, по пути. Хотя раньше я не замечала, что мы живём в одной стороне. Да чего там говорить, раньше я вообще его не замечала.

Мы шли пешком на другой конец города, по мосту, по цветущему скверу, по дворам со скрипящими качелями и говорили-говорили-говорили. Я не помню о чём. Обо всём: о поздней весне, о популярных фильмах, о техническом прогрессе двадцать первого века, о велоспорте и о породистых кошках. Мы разговаривали всю дорогу, занимавшую два часа, а потом ещё час стояли у моего подъезда.

– Можно, я позвоню Вам сегодня? – спросил Женька прощаясь.

– Можно, – засмеялась я, – И даже можно перейти на «ты».

Мне было неловко от того, что мне выкает человек, с которым мы бок обок проработали полгода. У нас в компании вообще принято общение на «ты» на западный манер. Может быть, я кажусь ему слишком старой? Интересно, сколько ему лет? Во сколько у нас заканчивают институт? Я посчитала по пальцам, начиная с семи – с первого класса школы. Получилось двадцать один. Не такая уж у нас и большая разница. По крайней мере, с его мамой меня точно не спутают.

Женька позвонил через двадцать минут после того, как мы расстались у подъезда. Ещё два часа по телефону мы говорили о детстве, о летних каникулах в деревне, о первых учителях. Казалось, темы разговора у нас никогда не иссякнут. Я удивлялась своим открывшимся способностям и интересу к нескончаемым разговорам. Общаться с милым мальчиком было свободно и просто, у нас было столько общего, будто бы мы с ним выросли вместе. Я погрузилась в сладкие юношеские воспоминания, и мы, перебивая друг друга, как школьники, кричали в трубку: «А помнишь, как по ручью в резиновых сапогах?», «А помнишь бумажные кораблики?»

Стало понятно, что наговориться мы не сможем. Он предложил встретиться. Вечером. Он будет ждать меня у подъезда. Что это? Свидание? Нет, беседовать с Женькой, несомненно, интересно, но никакой тяги к нему я совершенно не испытывала. Но, соскучившаяся за зиму по мужскому вниманию, я автоматически представила, сгодится ли Женька на роль мужчины на сегодняшнее свидание. Вот мы сидим на скамейке под луной, он смотрит мне в глаза, берёт меня за подбородок. Ой, нет, бред какой-то. Ещё я не целовалась с ДиКаприо. Не хочу, будем просто общаться. Тем более, что общение складывается фантастически легко.

Женька встретил меня в джинсах и красной футболке под расстёгнутой ветровкой. В таком виде он выглядел непривычно и казался совсем подростком. Я посмотрела на его руки и прикинула, как он этими руками обнимет меня. Стоп. Снова мне в голову лезут посторонние мысли. Зачем нам обниматься, мы же с ним просто коллеги.

Мы бесцельно шли по тёмным дворам и аллеям и не унимались – он рассказывал мне о спортивном ориентировании. Очень интересное дело, почему я никогда не занималась этим? Мне страшно хочется теперь попробовать. Нет, это какое-то наваждение – общение с милым мальчиком приятнее, чем с самой закадычной подругой.

Мы незаметно подошли к роще. Днём там бывает очень красиво.

– Пойдём через тёмный лес? – заулыбался Женька. Точнее говоря, он и не прекращал улыбаться. Это было его неизменное состояние, которым заражались все, находящиеся рядом.

– Пойдём, – мне было всё равно куда идти, ночь ещё такая долгая.

Спуск к роще был достаточно крутым. Женька спускался первым, и помогал мне. Его рука, в которой он сжимал мою ладонь, была тёплая и крепкая. Было темно и по-ночному тихо, поэтому меня ничего не отвлекало от наслаждения таким тактильным контактом. Я вся ушла в это прикосновение, пытаясь представить, что держусь за руку с высоким брутальным мужчиной средних лет. Но мужчина-мечта как-то плохо мне удавался. И я впервые поймала себя на мысли, что мне приятно именно его – Женькино прикосновение…

Мою руку он так и не отпустил. Мы, уже молча, шли среди спящих деревьев. Ночью здесь не очень уютно и прохладно. Как хорошо, что рядом мужчина. Хотя какой из Женьки мужчина? Я посмотрела на его профиль в свете луны. Очень хороший мужчина. Довольно высокий, симпатичный, обаятельный, с сильными руками. Я восстановила в голове мысль, которая пару часов назад показалась мне абсурдной: Скамейка, его серый взгляд, его рука на моей щеке и подбородке. Было бы занятно. Интересно, хочется ли ему поцеловать меня?

– Ты замёрзла? – спросил Женька.

Я внутренне возрадовалась – знаю я этот коварный вопрос. С него и начинается в таких ситуациях открытый флирт.

– Прохладно, – я поёжилась.

Женька снял с себя ветровку, ставшую причиной нашего с ним сближения, и бережно накинул мне на плечи, приблизившись почти совсем вплотную. Я почувствовала тепло его тела и запах парфюма. Стало совершенно ясно, что поцелуя сегодня мы не избежим. Эта мысль привела меня в восторг от сладостного предвкушения.

А потом мы вышли из рощи и забрели в какой-то пустынный двор с широкими качелями. Качели оказались стандартно скрипучими, но очень удобными. Мы с Женькой слегка отталкивались ногами и скрипели на весь двор: Скрип-скрип. Но, ни в одном окошке не загорелся свет. Люди, наверное, просто крепко спали. Но мне казалось, что во всём городе сейчас нет, ни единого человека, только мы. Мы сидели близко-близко, прижимаясь локтями, и вслушивались, как по телу бегут электрические разряды. В последний раз я испытывала такое в школе, когда меня посадили с нравящимся мне мальчиком за тесную парту.

А потом, в один момент, обоим стало неловко. Мы уже знали, чего хотим, и знали, что это непременно произойдёт. Но как перешагнуть эту грань, за которой останутся отношения между коллегами, и где начнутся новые отношения. Лично, я уже плохо помнила, Женьку – менеджера. Полгода, которые я знала его таковым – ничто, в сравнении с сегодняшним днём, когда я узнала другого Женьку. Он казался мне почти родным человеком. Ещё немного, и слово «почти» в этой формулировке будет лишним. Женька взял меня за подбородок и повернул моё лицо к себе…

…

– Позвони, когда поднимешься к себе, – шепчет Женька, мелко целуя меня в щеку. Мы стояли у моего дома и никак не могли разойтись. На улице светало.

– Хорошо, – бормочу я, и не могу найти в себе сил уйти.

Он не выдерживает и звонит сам, не успеваю я засунуть ключ в замочную скважину.

– Я дома, – шепчу в трубку

– Я целую тебя, – слышу в ответ

– И я тебя

– Спокойной ночи

– И тебе спокойной ночи

– Самых-самых сладких снов, – Женька не хочет заканчивать разговор, это слышно по надлому в его голосе.

– И тебе тоже, самых счастливых снов, – я готова бежать назад из подъезда в его объятья.

– Приснишься мне? – Женька спрашивает очень серьёзно

– Конечно, – уверяю я, – А ты мне?

– Да, да, да, – его голос дрожит, заражая меня этой дрожью. – Клади трубочку, – я чувствую, как он улыбается.

– Давай ты, – я действительно просто физически не в силах этого сделать.

– Я не могу, – признаётся Женька.

Я ложусь на кровать с телефоном в руке. Я чувствую в трубке Женькино дыхание.

– Ты спишь? – шепчу я, почти проваливаясь в сон.

– Не сплю, – через секундную паузу слышу ответ на том конце, – Спокойной ночи, солнышко.

– И тебе, – я вспоминаю, какие удивительно мягкие у него губы, и засыпаю с улыбкой, не нажимая сброс.

На часах шесть утра. Оператор даже не успевает разъединить нас. В семь я просыпаюсь на работу. Просыпаюсь на удивление легко с предчувствием чего-то хорошего. Смотрю на телефон, лежащий на подушке, и вспоминаю, откуда взялось это предчувствие.

– Доброе утро, – тихонько говорю я телефону

– Здравствуй, я так соскучился, – слышу ласковый голос в ответ.

Мы приходим на работу совсем другими людьми. Я весь день рассеянно улыбаюсь и ловлю его взгляд. Он пишет мне нежные смс-ки, на перерыве мы, не обращая внимания на коллег, сидим на подоконнике глаза в глаза. Домой идём вчерашним маршрутом. Беседуем. Всё так же непринуждённо, но на более откровенные темы. Он рассказывает мне обо мне. О том, что я кажусь ему необыкновенной девушкой, о том, как боялся он ко мне подойти все эти полгода. Я со смехом рассказываю ему, как до последнего не видела в нём мужчину, и как не любила смазливых мальчиков. Женька смеётся. Я знаю, что то, что я говорю, ему не обидно слышать, потому, что всё это было ДО, и уже не имеет никакого значения.

– Я вечером позвоню, – говорит он у подъезда. И звонит через час.

Я не удивилась, я ждала этого звонка. Мы потрясающе точно чувствуем друг друга.

– Что ты со мною делаешь? – шепчет Женька в трубку.

– Я схожу с ума, – говорю то, что думаю, не стесняясь. Я уверена, что с ним не надо притворяться и играть в безразличие. С ним всё по-другому, по-настоящему.

– Давай встретимся прямо сейчас

– Конечно, – радуюсь я. Ведь это действительно мысль. Зачем ждать вечера?

Мы расходимся в пять утра. Усталости не чувствуется. Кажется, организм компенсирует сон нежностью. Я чувствую себя самой красивой, совсем юной и полной сил. У моего дома к нам подходит дежурный милиционер, требует паспорта, принимая нас за несовершеннолетних. Я хохочу до коликов, я просто счастлива. В мои неполные тридцать лучшего комплимента я ещё не получала.

На следующий день в офисе весь женский коллектив косится на меня с интересом. Женька торчит у меня в кабинете целый день. С работы уходим естественно вместе.

Дома я засыпаю. Первый раз за то время, что себя помню, я сплю днём. Видимо, организм вспомнил, что спать всё-таки надо.

Просыпаюсь на секунду раньше, чем раздаётся знакомый звонок.

– Милый, дорогой, – бормочу я радостно и смеюсь, – Я сплю на ходу.

– Не пугай меня, солнышко, неужели мы не увидимся сегодня?

Всё же чувствуется, что Женьке двадцать один. Я не могу проиграть это испытание на молодость.

– И не думай даже об этом, – я протираю глаза и улыбаюсь заходящему солнцу.

Так продолжалось целую неделю. А в пятницу Женька с грустью сообщает, что ему нужно на выходные съездить домой, в область. Я уже не представляю, как проживу без него целых два дня. Но стараюсь искать плюсы, и, улыбаясь изо всех сил, отшучиваюсь:

– Хоть отоспимся.

– Мне жалко тратить на сон время, которое можно провести с тобой, – очень серьёзно произносит Женька.

Я растрогана. Кажется, я уже не смогу разжать руку, чтобы отпустить его на автобус.

Он уехал и не звонит. Я в панике. Звоню сама. В ответ сухая фраза автоинформатора: «Абонент вне зоны доступа». Гипнотизирую телефон взглядом, как влюблённая школьница.

Дисплей засветился. Я же говорила, что между нами какая-то телепатия.

– Родная моя, я еле прорвался к тебе, здесь не ловится сеть, я сижу на крыше гаража, – радостно кричит Женька, – Какой же я дурак, почему я не взял тебя с собой? Как я хотел бы сейчас быть рядом.

Я плачу от счастья, слушая родной голос и громкое пение соловья где-то там, у Женьки в деревне за гаражом.

Ночью мне снилась поляна ромашек, и мы с Женькой бежали по ней, не касаясь земли.

Он приехал в понедельник утром, с автобуса прямо на работу. Вошёл и так заулыбался, что я отвернулась, испугавшись, что не выдержу и накинусь на него прямо в офисе. Весь день мы смотрели друг на друга с такой страстью, что всё живое замирало, попадая в волну наших взглядов. За час до конца рабочего дня, я еду на важное совещание с водителем. Как назло, нам с Женькой не удаётся пойти домой вместе. Я не знала, как дожить да вечера. Эта разлука показалась вечностью.

– Мне кажется, я не видел тебя, целую вечность, – орёт Женька в трубку.

– Больше чем вечность, – я бегу ему навстречу, не выпуская из рук телефон.

– Ты где?

– Я вот, вот, на повороте…

– Я не верю, что сейчас смогу дотронуться до тебя.

– Я вижу тебя…

Я роняю телефон, но мне не до этого – в пяти шагах от себя в темноте я вижу Женькин силуэт. Весь день я мечтала об этой минуте. И уже ничего не имеет значения: ни разлетевшийся на части по асфальту дорогой мобильник, ни то, что Женька не похож на Вандама, ни то, что через два месяца мне исполнится тридцать. Я спешу преодолеть эти пять шагов, как будто могу не успеть. Я почти физически чувствую, как моя нежность выплёскивается через край. Мы бросаемся друг другу в объятия, будто искали друг друга всю жизнь и, наконец, нашли совсем не там, где искали. А впрочем, так оно и есть…