Текст книги "Совместимость (СИ)"

Автор книги: Виктория Свободина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Сейчас начинался самый расцвет моды на таких лошадок – большинство катались для разминки своего тела и удовольствия.

Несколько лошадок были общими. Какие-то копытные генетически подпорченные, отчего не создавшие связку ни с кем из шуманов. А у других хозяева умерли, но, благо, животные вслед за хозяином не уходят, а спокойно доживают свой век, катая уже кого угодно.

Конюх предложил мне покататься на одной из лошадок, и я радостно согласилась. Держаться в седле совсем не умела, но конюх хорошо все объяснил, да и маленькую соловую лошадку, мужчина водил по манежу так медленно, что шанса свалиться с нее у меня не оставалось. Пожалуй, даже эта небольшая конная прогулка понравилась мне даже больше, чем катание на байке. Лошадь ведь живая, большая, теплая и кажется такой хорошей. Пожалуй, мне просто стало не хватать общения, а одна лишь эта поездка подняла настроение больше, чем часовое урчание Мусса над ухом.

После катания поинтересовалась у конюха, есть ли у Леогана свой питомец. Оказалось есть. Шуман привел меня к стойлу с огромным рыжим конем. С виду конь, даже и не конь, а слон какой-то. Мощные ноги и круп, невероятно высокий, грива длинная и ухоженная. Конюх признался, что несмотря на внушительный и несколько устрашающий вид, у коня Леогана по кличке Антар, очень спокойный и добрый нрав, хотя близко ни кого к себе старается не подпускать, как и все лошади с привязкой, но никогда не лягает и не кусает обсуживающий персонал.

Заглянула в лиловые глаза животного, и, не удержавшись, протянула руку к морде Антара, чтобы погладить. На удивление, животное, аккуратно обнюхав мои пальцы, дало себя приласкать, а после и приняло угощение, которое передал через меня конюх. Чувствует своего хозяина?

В свои комнаты возвращалась куда более умиротворенной, чем до этого из нее выходила. А буквально через полчаса мне принесли радостное известие. Я могу собираться, транспорт, который отвезет меня к маме уже готов! Великан держит свои обещания.

Собралась в рекордные сроки. Где-то через пару часов меня на частном самолете с максимальным комфортом доставили в аэропорт той страны, где теперь живет мама. Все-таки есть свои плюсы в моем положении – такого количество уважения, максимальной почтительности и чуть ли не обожания со стороны обычных людей мне еще не доводилось на себе испытывать. Ув аэропорту, когда меня проводили под охранным конвоем шуманов через общие залы, ловила на себе сотни любопытных взглядов. Словно я какая-то знаменитость.

Мне сказали, что с мамой я встречусь в обычном торговом центре, но в кафе, которое заранее полностью сняли для нашего разговора.

Маму я встретила в холле торгового центра. Усталое и несколько испуганное лицо, глаза смотрят в пол, плечи опущены вниз. Видно, что мама расстроена. Смотрю на еще недавно близкого человека, прислушиваюсь к себе, но какого-то отклика в душе не нахожу. Будто все чувства выгорели.

Разозлилась сама на себя. Ведь я все помню! Как мы с мамой всегда вместе в детстве гуляли, ее поцелуи, объятия, нежность. Как мама меня жалела, когда я падала и разбивала себе коленки. Это же мама, моя родная самая любимая на свете мама. Неужели какое-то шуманское злое волшебство может вытравить всю привязанность к некогда близкому человеку?

Решительно подхожу и беру маму за руку. Мама вздрогнула от прикосновения и подняла на меня глаза, в которых я увидела смятение, растерянность и одновременно испуг.

– Мам, привет, – осторожно поздоровалась.

Разглядываю маму. Отметила дорогую хорошую одежду, общую ухоженность волос, рук и лица. Видно, что мама не бедствует и ни в чем не нуждается.

Смотрю, как по некогда родному лицу текут слезы. Опять прислушиваюсь к себе, но отклика в душе не ощущаю, будто напротив кто-то совсем чужой и незнакомый. Тем не менее обнимаю маму и она меня в ответ.

Быстро отстранилась, чувствуя фарс, как с ее, так и с моей стороны.

– Дочь, прости меня.

– Мне не за что тебя прощать, мам. Пойдем, поговорим в кафе.

Мы сели за столик. Слова для разговора находились с трудом.

– Как ты? – поинтересовалась мама.

– Спасибо, все нормально.

– Он… не обижает тебя.

– Нет. А кто у тебя родился?

– Мальчик. Назвали Алан. Он замечательный.

– Здорово. Я тебя поздравляю.

– Спасибо.

– У тебя самой все хорошо? С мужем все нормально?

Тут глаза мамы впервые восторженно заблестели, до этого же было видно, что разговор ее тяготит.

– Мирек очень заботливый. Только вот…

– Что?

– Ты знаешь, его дед – шуман. Мать Мирека рождена от шумана и человеческой женщины. Иногда я мучаюсь от мысли, что Мирек был приставлен ко мне специально и на самом деле меня не любит, хотя по его поступкам и действиям я бы так ни за что не сказала. Знаешь, как он рвался пойти вместе со мной, чтобы в случае чего защитить? Он и сейчас находится в торговом этом центре, только Мирека твоя охрана к нам близко не подпустила.

– Защитить? Но от чего? Или вернее… от кого?

Мама отвела взгляд и ответила сбивчиво.

– Мне говорили, что видеться со мной ты больше не захочешь. Какие-то изменения в организме произойдут, что ни ты, ни я друг друга любить больше не будем, и ты забудешь про мое существование. Если и захочешь увидеть, то только для того чтобы отомстить за то, что бросила тебя. Даже пугали, говоря, что некоторые жены шуманов, что помнят своих матерей, если видят тех, проявляют агрессию. Ты пойми, будь я одна, пошла бы навстречу с радостью, но у меня на руках твой младший брат. А еще я боюсь за Мирека, ведь теперь одно твое веление и нас всех растопчут.

Схватилась за голову.

– Мама, мама, мама! Неужели, даже после всех изменений, что со мной произошли, ты думаешь, что я могу стать таким чудовищем?

– Милая, я так давно тебя не видела. Я понятия не имела, как и насколько ты изменилась.

Сжала мамину руку.

– Мам, послушай и запомни. Я никогда не причиню вред ни тебе, ни твоим близким. Я хочу продолжать с тобой общаться, познакомиться с братом и даже с Миреком. Если у тебя будут какие-то проблемы, ты всегда можешь ко мне обращаться, помогу, чем и как смогу.

– Но как же то, о чем говорили шуманы? Знаешь, я ведь и правда по тебе не совсем не скучала… – мама стыдливо опустила глаза.

– Мам, мне плевать. Главное, я знаю, что ты моя мама, помню все, что нас раньше связывало и не дам никаким 'химическим' процессам разрушить то, что было. Давай заново общаться и знакомиться друг с другом, этого шуманской биологической программой никак не отрицается. Мы в любом случае сможем испытывать друг к другу хотя бы дружеские чувства. Я в это верю. Мне очень необходимо знать, что на свете есть те, кто ко мне хотя бы хорошо относиться, просто потому, что я есть.

Мама порывисто меня обняла, заплакав.

Мама порывисто меня обняла, заплакав.

Минут десять мы разводили сырость, потом мама рассказывала о своей жизни и про бабушку, я же больше слушала, про себя умалчивая. Под конец посетовала, что денег мне пока никто не выдавал, а так бы хотелось вместе прогуляться по магазинам. Прикупила бы себе что-нибудь, более привычное, а то платья мне стали надоедать. Мама предложила мне оплатить любые покупки в качестве подарка от нее, но я категорически отказалась. Наступил вечер, я видела как мама стала периодически поглядывать на часы, глядя на холл за витриной кафе. Наверняка переживает за мужа, а он за нее. Потому не стала затягивать и попрощалась с родственницей.

Возвращаться в резиденцию не хотелось совершенно, но смысла гулять одной, без денег в малознакомом городе я не увидела.

После встречи с мамой, мое неприятие шуманов в целом, и мужа в частности усилилось. По прилету в своих покоях меня уже поджидал Леоган.

Вот с кем, а с собственным мужем мне хотелось разговаривать меньше всего, но, похоже, наличие Леогана в моей жизни – это неизбежно.

Великан ужинал, и я присоединилась к нему. Налила себе только чай, поскольку ела в кафе, да и в принципе сейчас кусок в горло не лез. Замкнулась в себе. Взгляд блуждал исключительно по дну чашки.

– Как прошел твой день? – поинтересовался шуман.

– Хорошо, – спрашивать что-то в ответ мне не хотелось. Поскорее бы Леоган ушел.

– Как встретилась с мамой?

– А тебе разве не доложили?

Бросила быстрый взгляд на шумана, продолжая прятаться за чашкой. Мужчина пристально меня разглядывает, но прочесть по шуману, какие он испытывает сейчас эмоции, не могу. Самое главное, Леоган спокоен, и вроде бы полностью себя контролирует.

– Мне интересны твои личные впечатления, – нет, он что издевается? Или правда такой твердолобый и ничего не понимает?

– Как будто встретилась с чужим человеком, – все-таки глухо ответила, чувствуя, как горлу подходит тугой ком, а слезы так и норовят вырваться наружу.

– Так и должно быть, – кивнул шуман. А ведь Леоган действительно не понимает.

– Леоган, а у тебя ведь есть родители? Твоя мама из людей?

– Мои родители уже умерли, и нет, моя мать чистокровная шуманка.

Надо же. Но и такое ведь возможно.

– Соболезную.

Великан кивнул.

– Своих родителей я практически не знал. С трех лет меня отправили учиться в военную академию, мы мало общались, так что не могу сказать, что их смерть стала для меня потрясением.

– А как они…

– Погибли? – Леоган говорил совершенно спокойно. – Родители были из простых военных на разведывательных кораблях. Умерли при неудачной высадке на одной из планет.

– Ну а как ты стал правителем, если твои родители, как ты говоришь, простые военные?

Великан насмешливо приподнял брови.

– Я много и усердно учился, совершенствовался в искусстве боя, и главное, мне повезло стать обладателем многих способностей, которые тоже очень старательно развивал и тренировал. Не всегда наличие способностей зависит от наследственности, хотя, надо сказать, она у меня не плохая. Когда подрос стал участвовать в отборочных соревнованиях, в итоге выяснив, что сильнее всех остальных шуманов. Потому мне и передали власть.

– Не надо со мной разговаривать, как с ребенком, – Леоган рассказывал про свой приход к власти, словно сказку для младенца. Меня это задело.

Великан смерил меня долгим изучающим взглядом, отчего я невольно заерзала на своем сидении. Не люблю такие моменты. Женская интуиция буквально вопит, что Леоган мужчина, свои потребности сдерживает, но это не мешает ему… ощущать мой запах. Насколько поняла Медиса, я по сути излучаю зовущие шумана феромоны.

– Хочешь сказать, что ты взрослая?

Атмосфера еще больше сгустилась. Зло прищурилась.

– После того, что мне довелось испытать, мне явно пришлось повзрослеть.

– Что же, – шуман никак не отреагировал на мой выпад, вот это нервы у него. – Взрослым необходимо иметь собственные деньги. Ты согласна с этим?

Мне протягивают банковскую карточку. Вспомнила, как хотела пройтись сегодня по магазинам. Глупо проявлять гордость, так и так во всем завишу от шумана. Забираю карту. Кажется, Леоган доволен.

– И еще вопрос. Взрослым людям нужно продолжать учиться или и так сойдет?

– У меня есть выбор учиться или нет?

– Конечно, ты ведь взрослый… человек, а значит можешь сама принимать подобные решения.

– А учиться в пансионе?

– Нет, у тебя будут частные учителя. На территории резиденции есть небольшой домик с классами. Можно сказать школа. Там иногда проводят лекции и приглашают учителей те, кто здесь живет.

– Чему меня будут учить?

– Ты не получила еще высшего образования. Выбери направление, в котором хочешь совершенствоваться, учителей подберут.

– Как у твоей жены, у меня будут обязанности?

– Пока особо нет. Лет до двадцати-двадцати пяти к тебе будет предъявляться минимум требований. Лишь иногда, желательно появляться со мной на некоторых церемониях и приемах.

– А потом?

– Потом? – мне кажется, шуман хочет уклониться от ответа. Я уже знаю, что если Великан о чем-то умалчивает, значит это какая-то пакость для меня. – Потом будет видно.

Решила побыть страусом и не допытываться до правды. Мне бы переварить то, что есть сейчас.

– Мне можно выходить из резиденции, путешествовать? Я бы хотела и дальше встречаться с мамой.

Леоган согласно кивнул и я радостно выдохнула.

– Можно. Но только чтобы с тобой всегда была охрана, и к вечеру ты возвращалась обратно в резиденцию – нам желательно иметь контакт каждый день.

Поморщилась от слов 'иметь контакт'. Противно.

Если до этого у меня еще и оставались вопросы, то все выветрилось из головы. Как только появилась возможность, заявила, что хочу спать, и Леоган ушел.

* * *

Следующие месяцы прошли для меня в состоянии постоянной депрессии. Вообще мне не нравится испытывать негативные эмоции, и я всегда быстро забывала все негативное, но тут вдруг оказалось, что выплыть из состояния постоянного напряжения и стресса у меня теперь получается плохо.

Не скажу, что Великан не пытался исправить ситуацию. Мы теперь стали много друг с другом разговаривать, мне постоянно делались какие-то подарки, но если в моей прежней жизни вещи что-то значили, то теперь все это обесценилось. Близости с Леоганом я боюсь, как огня, и стоит мужчине даже просто протянуть ко мне руку, чтобы помочь отодвинуть стул, и еще что-то в этом духе, как я вся сжимаюсь, и хорошо, если шарахаюсь в сторону. За этот период шуман не притронулся ко мне ни разу, максимально близкое расстояние, которое я могла ему позволить, это метра полтора от меня.

В резиденции мне скучать не удавалось. Учебой я загрузилась по самую макушку, чтобы как-то себя отвлечь. Мне настоятельно порекомендовали выбрать направления межрасовых отношений, политики и экономики. Я не отказывалась, все равно понимала, что все эти сферы теперь рано или поздно коснуться моей жизни, а отрицание это не выход. Хотя… вот например следовать шуманскому этикету я так и не могу себя заставить. Внутренний протест. Шуманские жены, да и многие шуманы смотрят из-за этого на меня пренебрежительно, а кто-то и с презрением. По их мнению, я то ли не могу выучить правила, то ли специально демонстрирую всем, особенно своему мужу неуважение, и в последним предположения ушли не так далеко от истины. Тем не менее, Леоган еще ни разу не попрекнул меня в том, что я себя неправильно веду. Однако это и не нужно, за него это хорошо делают его подданные. В местной женской иерархии, как мне кажется, меня поставили на самую низкую ступень и, наверное, принимают за юродивую, иначе объяснить то, что меня порой демонстративно игнорируют, не могу.

Впрочем, на то, как ко мне относятся в резиденции, мне плевать. Мне не нравятся ни шуманы, ни их жены. Самое главное, что мне удалось наладить постоянный контакт с мамой. Мы теперь видимся не реже одного раза в неделю, свободно гуляем по паркам и магазинам, я уже успела бесконечно полюбить своего маленького братишку Алана, к которому, к сожалению, не смею даже прикоснуться, хотя мне и успели сказать, что маленьких детйям мужского пола я могу спокойно трогать, но рисковать не хотелось. Зато Алана активно задариваю всевозможными подарками, скупая целые магазины игрушек. С Миреком у нас сложились довольно ровные отношения. Поначалу мужчина относился ко мне с большой настороженностью, но потом, кажется, успокоился, встречая мое появление неизменно приветливо.

Нахождение вместе с мамой и ее семьей, стало для меня небольшой отдушиной. С бабушкой, которую, по словам мамы поселили со всем комфортом в новом хорошем доме, мне видится не хотелось, может быть на более дальних родственников изменения в восприятии изменились сильнее, а может дело в том, что меня до сих пор царапал тот факт, что бабушка, когда разговаривала со мной в больнице в живую, обо всем знала, но даже не попробовала предупредить. Понимаю, что шансов на побег у меня все равно никаких не было, но…

Я довольно быстро открыла в себе одну особенность, которой раньше не было, но звать Миреса, помогать ее осваивать не стала. Даже у людей, не то что у шуманов есть много техник для развития подобного навыка. В общем я заметила, что память моя стала куда лучше, чем прежде. Мне с легкостью удается запоминать огромные тексты. Стоит один раз что-то прочитать, и меня ночью разбуди, я перескажу нужный текст на зубок. Способность мне понравилась, в учебе очень помогает, учителя на меня ненахвалятся, я прохожу теоретический материал с большой скоростью. Если дальше развивать свою способность, моя память точно станет фотографической. За последние месяцы мне пришлось перезнакомиться со столькими шуманами с трудновыговариваемыми длинными именами, что я только рада. Теперь я понимаю, как была не права, когда говорила Миресу, что не нужны мне никакие шуманские способности – полезная штука.

Этим вечером Леоган решил куда-то меня отвезти. Не иначе как на новое свидание. Вот не надоело еще шуману устраивать этот фарс? Толку все равно никакого. Кстати цветы мне Леоган не дарит совершенно.

Место, куда мы прилетели в этот раз, напомнило мне огромный вычищенный до блеска суперсовременный коровник. Оказалось, я ошиблась, но совсем чуть-чуть. Конюшня-питомник, где разводят шуманских модернизированных лошадок. Быстро догадалась, зачем мы сюда приехали, и едва удержалась от радостного визга. Впервые за долгое время Леоган угадал с желанным подарком.

В какой-то момент я даже схватила большую ладонь шумана, крепко сжав. Как-то еще выразить свою благодарность я не смогла, но и это для меня большой прогресс.

Работники питомника отвели нас в специальный демонстрационный зал. Как мне сказали, по моему генетическому коду подобрали лошадок, наиболее ему соответствующих. Мне осталось поближе познакомиться со всеми 'претендентами' и, возможно, почувствовать с кем-то особую связь. Ну или просто выбрать ту, что больше понравится. А дальше процесс закрепления, как у шуманов с их невестами – постоянный контакт в течение месяца.

Удивилась, как много лошадей мне потенциально подходят. Взгляд насчитал не меньше сотни заполненных стойл.

Бесконечно долго ходила среди рядов, с красивыми ухоженными лошадками. Все животные как на подбор – длинные ноги, лоснящаяся шкура, красиво изогнутые шеи, умные добрые глаза. Приметила пару лошадей, но почему-то у меня остались сомнения, ведь ничего особенного не почувствовала, а судя по всему надо было бы.

– А вот этот настоящий злюка. Скорее всего, придется списать, ни один покупатель так и не решился его взять из-за характера, а возраст для продажи уже вышел.

Шуман, терпеливо демонстрирующий мне всех лошадей, добродушно указал на громадного черного жеребца. Действительно настоящий злыдень – из ноздрей чуть ли не пар идет, угрожающе скалится, кося на меня свирепым глазом. Может, он бешеный вообще?

Тем не менее, при взгляде на Злыдня, сердце екнуло, и сказало 'мое'. Даже имя сразу придумалось. То, что мне нужен только этот жеребец, и никакой другой, я поняла сразу, вот только как на таком ездить? Я держусь в седле очень неуверенно, да даже если бы и хорошо – тут и самый лучший мужчина-ездок не смог бы управлять конем со столь диким норовом. И почему мне именно Злыдень подошел? Странно, поразительно, но я действительно больше никого, кроме него не хочу. Интересно, у Леогана, когда мы встретились в первый раз, со мной так же было?

Усмехнулась, продолжая сравнение. Если сравнивать себя с этими животными, то лошадка в моем исполнении шуману досталась необученная, не из питомника, вообще дикая. Один плюс, что жеребенок. Есть время и возможность поставить под седло. Но и сразу на такой животине не поездишь – мала для габаритов хозяина. Так еще впоследствии выяснилось, что животное расставаться с привычной средой обитания никак не хочет, норов показывает, и возить новоявленного хозяина не желает.

Обернулась к стоящему за спиной Великану и указала на черного жеребца.

– Вот этот.

– Вы уверены, анмарх? – тут же встрял продавец, взволнованно на меня посмотрев. – Конь опасен, и вряд ли он даст на себе ездить. Вы можете получить травмы!

Могу, но от этого все равно не умру, а любые повреждения заживут мгновенно. На меня внимательно смотрит Леоган.

– Так что, готова взять такого коня? Он ведь тебя возможно, так и не полюбит, и против, чтобы ты его к себе привязывала? – мне показалось, или вопрос Великана действительно с подтекстом?

Печально вздохнула и обреченно кивнула.

– Готова, – сама же, вновь посмотрев на вороного, поняла, что моя душа, при взгляде на него, поет от счастья.

Потом продавец, пока оформляли документы, еще долго пытался меня отговорить. Леоган же молчал, целиком приняв мое решение, никак не возражая и не препятствуя. Под конец шуман из питомника, скрепив сделку, похоже, все-таки смирился и произнес:

– Поистине, анмарх, этому жеребцу Вы подарили вторую жизнь. После сегодняшнего дня его, скорее всего, усыпили бы.

Как и было сказано, я стала каждый день посещать Злыдня, которому выделили отдельное стойло в конюшне резиденции. Приносила разные вкусности, которые конь не брал, пыталась дотронуться, погладить, выводить гулять в загон, но все бес толку. Жеребец продолжал демонстрировать, как не любит всех и вся вокруг, особенно меня. Впервые задумалась, какого со мной Леогану.

Тогда я сменила тактику, и просто стала говорить, много, обо всем, что только можно. Жеребец бесился в своем стойле, демонстрируя, что и слышать меня не хочет, однако деться он никуда не мог. А все говорила, рассказывала сказки, пела песенки, сообщала, как прошел мой день. Постепенно я заметила, как Злыдень начал успокаиваться и воспринимать меня более спокойно. Когда я рассказывала сказки, даже косился на меня заинтересованно и вставал поближе. Я нисколько не сомневалась, что модифицированный конь достаточно умен, и возможно отчасти понимает мою речь.

Когда мой лимит сказок закончился, я стала рассказывать про свою жизнь, с самого начала, только очень-очень тихо, чтобы не дай бог, кто-нибудь из шуманов, с их острым слухом, меня не подслушал. Было забавно, наблюдать, как любопытный конь, пересиливает себя, и все-таки подходит ко мне, подставляя свое большое махровое ухо. Мы тогда находились как никогда близко. Я на грани слышимости рассказывала про мир, в котором была рождена, про маму, бабушку, свои детские проказы, первую встречу с Леоганом.

За время жизни в резиденции меня не раз отправляли к разным психологам, психиатрам, шуман обладающим способностью лечить души, даже пробовали на исповедь отправить, но я никому не верила, ни перед кем не открывалась, и вообще не хотела, чтобы меня 'лечили' и пытались вписать в нужную им реальность. До сих пор я все держала в себе. А тут, с конем, который точно никому не расскажет мои 'тайны' но внимательно, и при этом с толикой своего особого лошадиного понимания, выслушает, я неожиданно раскрылась. С каждым приходом мои рассказы становились все откровеннее. Нет-нет, и на лошадиную шкуру попадали соленые капли. Однажды, забывшись, обняла конскую шею, зарывшись лицом в гриву, и, что удивительно, Злыдень не отстранился. На душе стало легче. От того что высказалась, от того что, кажется, появился тот, с кем можно разделить то, что даже маме и самой близкой подруге не расскажешь.

С тех пор стало проще. Злыдень все еще не подпускал к себе, но я даже не пыталась оседлать его. Зато жеребец благосклонно принимал угощение, давал за собой поухаживать и расчесать. Я даже один раз самостоятельно вывела коня в загон, но там он вновь сильно бесновался, и обратно в стойло его буквально затаскивали трое крепких шуманов. Мне показалось, что жеребец просто хочет воли, наконец свободно побегать и почувствовать ветер, от того и злится. Но одного его никто не пустит гулять, а с табуном опасаются, что нападет на других лошадей.

Мне же оставалось только мечтать, как мы однажды поскачем со Злыднем через окружающие резиденцию фермерские поля.

Отмеренный для привязки жеребца месяц прошел, но я все так и не решалась сесть на Злыдня. Ситуацию изменила случайность. Не самая приятная случайность. Хотя может и совсем не случайность.

Мне давно стало известно от Великана, о готовящемся в ближайшем будущем большом приеме. Очень важный для шуманов праздник по случае их высадки на нашу планету и окончания долгих скитаний в космосе. Размах этого праздника не сравним ни с каким другим, как у людей, так и у шуманов. Леоган попросил меня присутствовать на приеме вместе с ним. На празднике соберется огромное количество важных шуманов и людей со всей планеты. Великан просто не может прийти без жены. Я согласилась, мне не трудно, вот только Леоган рискует, ведь мне до сих пор не удается себя переломить и следовать заведенному для шуманских жен этикету. Мой супруг сказал, что ничего страшного, пусть веду себя, как веду, достаточно того, чтобы была рядом с ним и не выказывала открытой ненависти.

Незадолго до самого обсуждаемого в резиденции события, я, проходя мимо одной из гостиных, услышала разговор стайки шуманских жен. Двери оказались открыты, но самих участниц разговора со стороны видно не было. Женщины не пытались говорить тихо, наоборот, разговор шел на повышенных тонах, с громкими взрывами смеха, и обсуждали в этот момент мою персону.

В основном говорила та, что в первый день моей прогулки по резиденции, я признала за старшую – Эмили. Остальные голоса лишь вторили, своему лидеру.

– Подумать только, какой позор будет! И почему нимарх не запер эту Кэрри где-нибудь подальше? Ведет себя, как хочет. Разве может достояная жена так вести себя с шуманом? Вытирает об нимарха ноги, растаптывает в пыль авторитет правителя, и главное, нимарх этому потворствует, и заставляет всех остальных плясать под ее дудку!

Гул одобрительных голосов, и несколько примеров от других участниц разговора, того, какая я плохая и никчемная.

– И ладно бы оказалось, что у соплюшки есть хоть какие-то таланты, так нет, ничего от шуманов не передалось, а значит обыкновенная слабая человечка. Не пойму, как только ей повезло иметь совместимость с правителем?

По поводу способностей я про себя возмутилась. Насколько мне известно, в резиденции официально способности выявлены только у самой Эмили. Кажется, женщина умеет левитировать предметы, но и то недолго, и некрупные. Похоже, шуманская женщина больше предпочитала интриги, чем развивать полученную силу. Тем не менее, на неформальном уровне среди жен, обладание чем-то 'особенным' негласно повышает авторитет. По мне, так лучше сохранить преимущество, и никому ничего не говорить о своих умениях, а просто пользоваться ими в нужный момент.

– … ни способностей, ни воспитания, ни хорошего образования. Да она только и может что быть подстилкой, которую от посторонних глаз надо прятать, а не показа выставлять. Нимарху стоило бы спрятать эту пародию на жену где-нибудь подальше, и навещать для удовлетворения потребностей и получения детей.

– Правильно! Для чего эта Кэрри тут вообще нужна? Все равно нимарху никак не помогает, ни с кем не общается, только нос задирает. Ничтожество. А нам красней за нее перед гостями. Бедный нимарх станет всеобщим посмешищем.

И опять одобрительный гул нежных женских голосов.

Меня затрясло от обиды. Столько грязи и несправедливых обвинений. За что? Что такого я сделала этим женщинам, что они так меня возненавидели?

Губы задрожали, глаза уже на мокром месте.

Понимая, что не выдержу, и сейчас разрыдаюсь, бросилась наутек. Куда угодно, лишь бы подальше из этой душной грязной резиденции. Не хочу, чтобы кто-то увидел мою слабость и слезы.

Ноги сами повели по привычному для меня маршруту в конюшню. Я влетела в стойло Злыдня, даже не задумавшись, что раньше никогда этого не делала, и конь просто может меня затоптать.

Кинулась на шею жеребцу, и там дала волю горьким надрывным рыданиям. Я плакала не только из-за услышанного разговора, а оплакивала всю свою неудавшуюся жизнь и собственную никчемность. Моя личная охрана мялась какое-то время рядом, но потом шуманы куда-то испарились. Думаю, кто-то все же остался незримо охранять, а кто-то пошел докладывать о моем срыве.

Конь фыркал и тыкался мордой мне лицо, а затем аккуратно двинулся на выход из стойла, я продолжавшая обнимать шею коня, не сразу вспомнила, что дверь закрыть забыла.

Далее произошло совсем странное. Злыдень словно приглашающе кивнул на свою спину. Не задумываясь в тот момент ни о чем (а надо бы ведь езжу я не так чтобы хорошо, тем более седла на Злыдне на тот момент не было), взобралась сначала на стоящую у загона бочку, а затем на спину коня. Стоило сесть на широкую спину, и вороной рванул с места, не слушая окрики конюхов. Казалось, мы не в поля рвались, нет, мы с конем взлетали в небеса.

Вернулась спустя пару часов верхом на Злыдне. Жеребец шел, теперь уже никуда не спеша. Я же была абсолютно спокойна. Хотят достойную шуманскую жену? Они ее получат.

В своей спальне засела за книги по этикету. Живя в резиденции я успела много узнать и на практике увидеть, как должны вести себя шуманские жены, так что оставалось изучить тонкости и потренироваться перед зеркалом. Хорошо, что в оставшиеся до праздника дни Леоган у себя вообще не появлялся – видимо поглотила подготовка к будущему мероприятию и другие дела. Так что будет и Великану сюрприз, когда вернется.

Моя месть обидчицам довольно проста в своем замысле, но сложна в достижении.

Если я просто стану ругаться с Эмили и остальными, то это ни к чему не приведет. Скорее даже порадую этот гадюшник, давая им новый повод для обсуждения и сплочения вокруг общего врага. Буду жаловаться и ябедничать Леогану – тоже самое. Уверена, Великан, конечно примет какие-то меры, но в итоге получится тоже самое, только я еще наживу себе врагов в лице мужей шуманов всех незаслуженно обвиненных и обиженных жен. Так и представляю. Я окажусь и лгуньей, и истеричкой, и еще большей слабочкой, раз не могу поставить себя в женском коллективе самостоятельно. Нет, гораздо интереснее будет переиграть этих женщин на их же поле.

Будет трудно соревноваться в совершенстве и правильности поведения идеальной жены шумана с Эмили, особенно, если учесть, что она и остальные девушки обучались этому буквально с пеленок, причем, насколько успела понять по пансиону именно в условиях вечного соперничества, но попробую. Думаю, все произойдет так же, как и вовремя учебы – тот кто сильнее, затем и идут. Думаю, страшнее всего для Эмили отдать свое первенство и оказаться за бортом всеобщего женского почтения.

И ведь шуманы поддерживают в своих женах это стремление к лидерству, поскольку сами они такие же. Поскольку к чему тогда эти соревнования каждый год на определение самого сильного и крутого шумана?

Иронично хмыкнула. Интересно, а сам Леоган обрадуется моему изменившемуся покладистому поведению?

Все оставшееся до праздника время почти не выходила из комнаты, готовясь. Если по резиденции распространилась новость, что я слышала нелицеприятные высказывания о себе, то наверное думают, что я расстроенная заперлась ото всех и плачу. Приходилось лишь посещать назначенные для меня занятия и приходить пообщаться и погулять со Злыднем. Конюхи, после того дня как мы с вороным вернулись в резиденцию, смотрят на меня очень уважительно. Ну да, покорить сердце такого коня не каждому под силу, уж кому, как не им это понимать.