Текст книги "На запах (СИ)"

Автор книги: Виктория

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Глава 1

В какой-то определенный момент я понял, что есть. Точнее сказать, я открыл глаза и чуть не умер от боли в них. Яркий свет слепил и резал, мир размывало от слез. В голове проносилась куча образов и понятий, вот только пока никак не желали сложиться в единую картину.

Я начал вспоминать, что тут делаю, точнее, где я и почему лежу? Последнее или первое, что я помнил – это вспышка света и удар, а дальше только темнота и боль. Небольшое усилие, и вот я смог пошевелить пальцами руки. Еще одно, и согнул руку в локте, а если совсем поднапрягусь, то смогу ли я поднять голову?

Сказано – сделано. Накрыла темнота…

***

Очередное пробуждение и снова боль во всем теле. Здорово меня приложило! Наверно от машины вообще ничего не осталось. О! Про машину вспомнил! Мдя, зря я решил машину отца взять.

Вот только это уже второстепенный вопрос, на первом месте стоит то, как я доберусь домой и почему меня еще не нашли, дым от машины наверняка был виден еще издали. Да и от дачного поселка я не так далеко отъехал.

Все в общем-то произошло из-за глупости, я со старшим братом поспорил, что проедусь до старой мельницы и обратно, к тому же в свои тринадцать уже не первый раз садился за руль, правда до этого раза всегда рядом были взрослые.

И так попытка номер не раз!

Открываю глаза медленно и понемногу, привыкая к свету солнца. Так открыл, а небо голубое-голубое, а утром были серые тучи… Теперь надо пошевелить руками. И это получилось, значит, позвоночник цел! Это же радость какая! Теперь ноги. Сгибаю в коленях, больно конечно, но терпеть можно. Голову я пробую поднять в последнюю очередь, а то снова меня вырубит.

«А пейзажик-то незнакомый…» – это была последняя мысль, что появляется в голове.

***

Сколько на этот раз я провалялся в темноте беспамятства, сказать не могу, но на улице уже стало темно. Сейчас я не пытался подняться, а то опять сознание потеряю. Прям барышня кисейная.

На небе сотни звезд, казалось, подмигивали мне. Я им тоже скалил улыбальник и пытался отыскать Большую Медведицу. А что делать, я не астроном и знаю только ее. Наверное это бессмысленно, ну нету ее! Вот хоть тресни, а появлявшееся каждую ночь созвездие упорно не хотело показываться среди звезд.

«Сейчас со всей мочи завою, никто не услышит… Вот и я завою никто не поможет и не найдет».

Кое-как постаравшись собрать тушку в одну кучку, встал на четвереньки. А теперь поползли. , три, четыре… , три, четыре… Рука, нога… Рука, нога…

Считал я ровно до того момента, пока под руками не почувствовался шершавый асфальт.

Дальше сознание снова решило со мной распрощаться…

***

Очередное пробуждение было намного легче и приятней. Я лежал на кровати, точнее на койке с белоснежным хлопковым бельем. Обстановка вокруг просто кричала о больнице. Оно и к лучшему, судя по всему, я получил приличное сотрясение мозга, а об остальном судить было сложно, болело все! Даже ладони были стерты до кровавой корочки, про остальное даже говорить после беглого осмотра не стоило – я один большой синий ушиб!

Дверь приоткрылась, и в палаты вошел миловидный паренек с подносом, на котором стояла тарелка с какой-то кашей, а рядом лежал здоровенный шприц.

– Как твое самочувствие?

А голосок-то противный, жеманный какой-то, как у подростка до ломки голоса.

– Жить буду, наверно, долго, но фигово… – я красноречиво покосился на шприц.

– Не переживай, дорогой, это не больно. У меня рука легкая, ты ничего не почувствуешь! Поворачивайся.

И сказано это было таким тоном, что я понял ни в жизнь к нему спиной не повернусь! Пока это чудо природы приближалось ко мне со шприцом наперевес и улыбкой маньяка, я слез с койки с другой от него стороны и приготовился обороняться подушкой. Был бы дрын какой и его бы взял, но его, увы, не было.

Так мы и бегали по палате, я с подушкой и песней «Врагу не сдается наш гордый Варяг», а он со шприцом и увещеванием о полезности витаминов, призывая меня быть хорошим омежечкой.

Вот так нас и застал мужик в белом халате, который вошел и первым делом выловил меня, закинув на плечо.

– Что тут происходит?

Вот что-то я совсем себя неуютно стал чувствовать головой вниз, голым задом перед небом. Да и парень со шприцом приближался. Но тут барахтайся не барахтайся, вырывайся не вырывайся, а хватка у мужика была бульдожья, так что не без его помощи мою попу все же продырявили.

Чуть прихрамывая, я поплелся к койке и, кинув на нее подобранную по пути подушку, упал лицом вниз, тихо застонав от боли. Вот что за гадость мне вкололи и даже не удосужился спросить моего согласия на лечение? У меня между прочем аллергия на витамины есть!

– Не расстраивайся, ничего с тобой не стало, был красавец, а станешь еще краше! И так, как тебя зовут?

Вот скажите, что бы это могло значить?

– Николай Юрьевич Боголевский.

– Когда была последняя течка?

Я от удивления даже голову поднял, а врач сидел, как будто ничего и не говорил.

– Извините, что? – переспросил я. Может мне показалось?

– Спрашиваю, когда тек последний раз или у тебя еще не было? Сколько тебе лет?

– Четырнадцать, а что обязательно должен потечь?

Охренеть, и на палочке верхом и так пока скакалка не сломается.

– А как же! На вид ты вполне здоровый омега, так что не переживай, обязательно еще потечешь и мужа найдешь хорошего с таким-то запахом. Эх, не будь я уже в паре…

Что он там бы сделал я не дослушал, тихо охеревая от сложившейся ситуации. Куда я, блядь, попал? Гомобольница? Пидоролечебница?

– А где я нахожусь? – решил я зайти с другой стороны, чтобы знать в какую сторону бежать.

– Центральная городская больница № 45, ориентированная на лечение, профилакторное обследование омег. Итак, как связаться с твоими родственниками, чтобы они могли тебя забрать, и поговорить с полицией о том, как ты мог оказаться в таком состоянии?

– Не помню… – кажется я сам себя испугался.

А правда, где я жил?! Вот точно помню, что никогда не был омегой, да и про запах он что-то говорил. Так я может и не мылся, но чтобы от меня воняло я тоже не чувствовал. Ой, мамочка моя родная, роди меня обратно.

Кажется последнее я сказал в слух, так как врач на меня посмотрел ну очень выразительно. А я, что я мог ответить, кроме как состроить скорбную моську.

– Ну, не переживай ты так, – сразу он полез меня обнимать и утешать.

Глаза начали слипаться и последнее, что я услышал, прежде чем моя голова упало на его плечо: «А вот и лекарство подействовало. Так и не поел…»

Глава 2

Очередное пробуждение встретило меня глубокой меланхолией, я пыжился хоть что-то вспомнить из прошлого, ну хотя бы то, что было неделю назад. Вот только память услужливо молчала, забившись куда-то далеко-далеко.

В таком состоянии я провел несколько дней – ел, спал, пытался вспомнить, отвечал на вопросы полицейских. В розыск меня не объявляли, что было странно, молодых омег ищут уже после первых нескольких часов исчезновения. А еще мне все тот же жеманный медбратик рассказал про сильных альф, уравновешенных бет и конечно же про течных омег. От одной мысли, что у меня из задницы что-то потечет и я при этом буду предлагать себя мужику, меня чуть не стошнило. После такой реакции меня проверили на девственность, в которой я даже не сомневался. Уверенность, что у меня такого опыта точно не было, была абсолютной. Еще узнал, что мой запах чуть сильнее, чем у других омег, не столько сладкий, сколько свежий с примесью пряностей. Он манил и притягивал всех свободных альф больницы. Так что выходить из палаты зарекся, после первого же раза, когда ко мне подскочило сразу два парня и с разных сторон приобняли, потом посмотрели друг на друга, нехорошо так посмотрели, порычали и дальше звуки ударов я слышал заперевшись в своей палате.

Мистер Лайен, так звали моего врача, тоже просил не выходить во избежание… Одним словом во избежание. Синяки уже почти прошли, тело не ломило и не болело, подходило время выписки. Только вот куда они выпишут омегу без памяти, документов и опекуна?

Как не странно, но вопрос решился довольно просто. В день выписки мне принесли одежду и сказали ждать. Я развернул сверток и посмотрел на кофту в рюшах и пестренькие брючки и кеды.

Вот скажите, что я сделал такого, что обязан это носить?!

А куда теперь деваться, не в больничной же пижаме ходить? Пришлось втиснуться в брюки, что облепили не хуже второй кожи, и кофта, которая так и норовила расползтись, обнажая то одно, то другое плечо.

Вот что я за чучело теперь?

В палату вошел мистер Лайен с полицейским, который в основном и вел все допросы. Ничего не могу сказать сдержанный, вежливый бета, это мне потом рассказали, когда объясняли кто есть кто в этом сумасшедшем мире.

– Ну что, поехали домой, Ник, – сказано это было так, как будто бы я действительно возвращался домой.

– Мистер Гарб, а вам, это не доставит неприятностей? – как-то совсем смутился я.

– Ты можешь называть меня теперь Рин или отцом. И нет, это не доставит мне проблем, к тому же мой супруг тоже тебя ждет и очень хочет познакомиться, – по-доброму улыбнулся он и потрепал меня по волосам.

Вот как-то так и началась моя жизнь под именем Ник Гарб. Супруг Рина Лен, тоже бета, молоденький и симпатичный парень, действительно ждал меня из больницы и, стоило только перейти порог дома, как он набросился с объятиями и повел показывать мою новую комнату, а на следующий день потащил по магазинам выбирать одежду.

Лена я принял сразу и лучше друга в первое время и не надо было. Разве что он вечно пытался вырядить меня в шмотье девчачье, хотя нет, омежье по последнему писку моду. Я уверен, что это был даже не писк, а предсмертный хрип. Так что в магазине мы спорили до головокружения, но все же находили общее решение в виде обтягивающих маек со смешными рисунками или аппликациями и обтягивающих джинс, с низкой посадкой. Под конец лета оформили все документы и меня записали в школу в соседнем районе. До нее меня обещал подвозить Рин.

Проблема встала ребром из-за моего запаха, свободные альфы так и норовили меня потискать, познакомиться, пригласить или в наглую предлагали сразу в постель, интересуясь между делом, когда меня можно пометить. Как итог – пара сломанных ребер, разбитые носы, вывихнутые плечевые суставы после моего захвата. Я не чувствовал по запаху кто есть кто и сам старался мыться почаще. Рин только ухмылялся, когда Лен жаловался на мою воинственность, сетуя, что я останусь старым, бездетным и никому не нужным омегой.

А что? Я был и не против такого расклада.

Привык я также к ним обращаться на ты и звал папами, от чего те умилялись и старались делать все по мере своих возможностей.

Рин работал в полиции начальником отделения, но иногда и сам брал дела, например как мое, о бездомном крошке-омеге. Старался не привлекать к себе много внимания, хотя внутренний мир был богат и разнообразен, но показывал, он это не всем. Его супруг Лен был напротив натурой яркой и творческой, работал в рекламном агентстве помощником фотографа и при этом успевал со всеми хлопотами дома. Я был поражен, когда узнал их разницу в возрасте в двадцать лет. Лен только улыбался и так мечтательно закатывал глаз, что становилось понятно, он с Рином по большой любви рядом. Да и Рин тоже не стеснялся выражать свою любовь мужу.

Один раз, проснувшись ночью от жажды, я пошел на кухню и застал их занимающимися любовью. Ну что, мне только оставалось извиниться и пойти спать дальше, а утром сделать вид, что ничего не было, и вообще я лунатик.

К сентябрю мои волосы уже отросли до плеч и я их завязывал в куцый хвостик. В школе поначалу пытались задирать все. Омегам не нравилось, что я отличаюсь от них, как в одежде, так и в поведении, альфы дурели и шалели от моего запаха, так что друзей я себе выбирал среди бет. На физкультуре, к удивлению всех, я занимался наравне с альфами, даже с разрешения Рина записался в кружок по боксу. Все удавалось легко, как будто бы я уже этим занимался. Единственный школьный друг Кристиан или просто Крис, подсадил меня еще и на ритмичные и динамичные танцы и мы вместе ходили на занятия. Уроки тоже давались легко, хотя историю мне пришлось учить с первого класса. Странно, но если алгебру я знал и мог решать дискриминанты и переменные неизвестные, то в истории и литературе я был полный ноль, абсолютно чистый лист.

Жизнь шла своим чередом, я отрастил волосы почти до талии, на этом настоял Лен, почти каждое утро он сам мне их собирал в хвост или плел косу. Мне было все равно, главное ему приятно, хотя ходить с ней было тяжеловато. Альфы все чаще стали на меня смотреть, но те, что знали меня, подходить не рисковали. Одиннадцатый класс я закончил с двумя четверками по литературе и все той же истории.

На школьный выпускной я пришел только забрать аттестат, а больше мне там делать было нечего. Багаж знаний я унес еще раньше, а друзей, кроме общительного Криса, так и не нашел, но с ним мы договорились в выходные увидеться и покататься на речном трамвайчике, отпраздновать окончание школы.

– Ник, выручай, – вбежал в мою комнату запыхавшийся Лен. – У меня на работе аврал, ведущая модель отказалась от показа в самую последнюю минуту.

– У вас что там дублей нету? – но все же встал и стал переодеваться в протянутую мне одежду.

Черные джинсы и белую футболку в облипку, с крылышками ангела на лопатках. Волосы Лен мне по-быстрому заплел в косу и как на буксире потащил, в общем-то не сопротивляющегося меня в машину. Ехали быстро, папа вечно смотрел на часы и газовал на каждом светофоре.

На его работе я был впервые, суета и жара были ужасными. Стоило нам появиться, большая часть сразу повернуло головы в нашу сторону. Угу, значит это альфы. Вот от них я буду держаться подальше.

Меня усадили на стул перед зеркалом и первым делом две молоденькие омежки присыпали меня пудрой, от которой я тут же расчихался, потом расплели косу и пока расчесывали, то чуть половину не выдрали, потом что-то еще мазали и втирали, выпихнули из футболки и всучили рекламируемые джинсы. Такого отношения я к себе не ожидал и настолько растерялся, что переоделся в них ничего не возразив.

– Красавец! – довольный папа чуть ли не слезу умиления вытирал, смотря на забитого меня. Мне было все это дико и от этого начинало тошнить.

На площадку меня даже не вывели, а вытолкнули. Софиты сразу резанули по глазам.

– Значит так, малыш, я хочу чтобы ты заставил меня влюбиться в тряпку, что у тебя на бедрах и сделай это как можно ненавязчивей. Понял? Полюби мою камеру и она полюбит тебя. Тишина. Начали.

Вот гадство, ну папа… Вечером я тебе все выскажу. Я честно пытался удивляться, на меня орали, я орал в ответ. Ноги на голом полу стали замерзать, спина от софитов взмокла, я был в бешенстве.

– Перерыв! – гаркнул все тот же голос.

Я стоял, опустив слезящиеся глаза к полу, и считал про себя до двадцати, медленно, размеренно, а заодно слушал, как фотограф высказывает о моей смазливой физиономии и отсутствию какого-либо таланта. Так я с ним и не спорю, сюда не рвался и, вообще, не люблю я это дело, а тут у всех на виду в одних джинсах стою. Какой-то стажер накинул мне на плечи рубашку и это стало, как спусковой курок. Влетев в гримерку и достав из своего рюкзака плеер, вернулся на съемочную площадку. Папа стоял бледный и выслушивал нотации от начальника, который явно только взял разгон.

– Бери камеру и ничего не пропусти, – просипел я в лицо довольно красивого альфы, опешившего от моей наглости.

Он даже что-то говорил, а я уже воткнул наушники в уши и включил на полную громкость музыку. Что ж…

С первых же секунд я отдался танцу, то быстро двигаясь, то провокационно изгибаясь и приснимая висящую на плечах рубашку. Кружил, прыгал, обнимал себя руками и в то же время смотрел в темноту за светом софит, зная, что там стоит Лен и очень сильно переживает. С последними словами песни, я сорвал с себя рубашку и держа ее в кулаке одной руки, чуть наклонив голову смотрел вперед, на папу, который всегда меня примет и простит, если что не так.

Выдернув наушники и откинув уже не нужную рубашку, я подошел к фотографу и исподлобья посмотрел тому в глаза.

– Этого было достаточно? Твоя камера полюбила меня? – я видел по его глазам, подернутым пеленой похоти, что он получил то, что хотел.

– Да, для новичка было неплохо. Завтра будут съемки с партнером, приезжай к восьми и не смей опаздывать, – уже уходя бросил через плечо этот урод.

– Ник, ты был бесподобен, – папа обнял меня и нежно прижал к себе. – Я знал, что ты справишься! Я горжусь тобой, сынок.

Только ради этих слов стоило потрудиться. У Лена красивая улыбка, она стоит этого.

Глава 3

POV. Говард Салеш.

С самого утра день начался отвратно. Кофе подгорел и выкипел из турки, загадив плиту, машина не завелась, на работе самоуверенная, наглая омега отказалась выйти на съемки и мне глубоко плевать на то, что это модель с мировым именем. То кривляние, что она выдала вчера, ни в какие ворота не лезло. Казалось, что даже с фото на меня смотрит блядь.

Я готовился к провалу, честно подсчитывая сумму неустойки, когда мой помощник предложил привести сына. Я помню, он как-то рассказывал, что они с супругом подобрали какую-то бродяжку. Вот только на черта мне обычная модель? Сейчас зажмется и все.

С Леном я работаю уже около семи лет и уже с трудом представляю себе, что делал бы без него. Этот бета всегда знал, что мне нужно и когда.

Не желая его обидеть, махнул рукой – хуже уже все равно не будет. Вот так, медленно скатываясь в депрессию, прикидываю куда бы податься сегодня вечером, чтобы напиться и подцепить омегу.

Мысли резко оборвал потрясающий аромат, а на площадку вошел Лен, держа за руку идеал. В брюках стало как-то тесновато, а похотливые взгляды других альф злили до дрожи.

Парень, растерянно оглядываясь по сторонам, топал за моим ассистентом, удалялся в сторону гримерки. Уже на подходе туда, его подхватили мастера своего дела – Винсент и Адам, две вечно неразлучные омеги.

Я ждал, впервые я ждал, не смея зайти в гримерку и сказать, чего я хочу получить на выходе. Я не мог сдвинуться с места, в руках была верная камера и сейчас меня мало интересовало, что я хотел поменять пленку.

Через десять минут вышло божество с голым торсом. Чуть рельефный живот, проглядывающий бицепс органично смотрелись на тонком теле. Розовые соски чуть напряженные, их хотелось взять в рот и облизывать, чуть сжав зубами. Он шел, игнорируя все похотливые взгляды, и на площадку его чуть ли не вытолкнул Лен.

Мое чудо начало позировать, это было прекрасно, он исполнял в точности все, что я говорил. Только напрягали ничем не заинтересованные стеклянные глаза. Я не заметил, как отснял всю пленку.

– Перерыв! – я сам не узнал свой голос.

Долго рылся в своей сумке, ища запасные пленки, при этом по-привычке высказываясь о кукольности и неестественности модели.

– Бери камеру и ничего не пропусти.

Это фраза сказана была с такой злостью, что у меня даже дар речи пропал. Ну, и что же ты мне еще сможешь показать, мышонок? Поставив камеру на штатив, я принялся смотреть, как паренек убирает в карман плеер, а проводки наушников чуть задевают горошинки сосков.

Парень (я узнал, что его зовут Ник) пришел в движение, а я, меняя ракурс, постоянно фотографировал. Столько сейчас страсти и желание в его глазах, а движения, порой соблазняющие, сводили с ума. Хотелось находиться рядом, вжать столь желанное тело в себя, провести рукой по выпирающим позвонкам, сжать упругую попку, целовать эти чуть приоткрытые губы, купаться в его запахе и оставить свой на нем. Хотелось попробовать его соки на вкус и, войдя на полную длину, заставить стонать и выгибаться под собой. Заставить шептать мое имя и просить не останавливаться.

Я продолжал фотографировать и представлял его в различных позах. Последний взгляд, что я поймал в объектив, чуть не заставил кончить себе в штаны. Столько дерзости в нем было, это приглашение разделить борьбу за любовь? В этот момент я решил, что он будет только моим!

– Этого было достаточно? Твоя камера полюбила меня? – чуть запыхавшись, с вызовом спросил он.

"О, еще как полюбила", – мысленно усмехнулся я, чувствуя болезненное напряжение в штанах.

– Да, для новичка было неплохо. Завтра будут съемки с партнером, приезжай к восьми и не смей опаздывать, – уже уходя бросил через плечо, спеша снять напряжение. А еще надо было проявить пленку и распечатать материал и отобрать на постеры.

Зайдя в туалет, мне хватило пары движений, что бы излиться в руку. Такого со мной еще не было. Все тело горело, и хотелось схватить Ника и трахать до потери пульса. Член снова встал колом. В таком состоянии я помыл руки и, сказав, что сегодня работа закончена, набрал по телефону номер знакомой омеги, которая периодически согревала мне постель.

Трубку подняли быстро. Назвав время и адрес отеля, я сел в машину. Дорога заняла около часа, за это время возбуждение чуть спало. В вестибюле ко мне прижался омега и, сняв комнату, озверело на него набросился, сминая и целуя. Под моим напором он застонал, и я как с цепи сорвался, рыча перевернул его и поставил на колени. Сжав ягодицы в руках, развел в стороны, наблюдая, как трепещет сжатое колечко мышц. Чуть поводя по ней головкой своего истекающего смазкой члена. Омега заскулил и задвигал задом прося большего.

Я представил, как вхожу в Ника, и сразу чуть не кончил. Ну уж нет, так дело не пойдет! Зарычав, вошел резко на всю длину и с шлепками начал сильно и быстро двигаться, где-то на краю сознания отмечая стоны омеги.

С кровати я встал, оставив парня в сонном, ближе к обморочному состоянию. Приняв холодный душ, начал собираться, напоследок оставив крупную купюру, достоинства которой было намного больше, чем требовалось на оплату номера.

Омега спал в кровати, свернувшись в клубок, бока покрылись белесой пленочкой, а из задницы подтекало семя. Зрелище мало возбуждающее, наверно стоит удалить его номер.

Глава 4

Вечером Лен, порхая по кухне, готовил праздничный ужин, я, помогая резать овощи, выслушивал каких вершин достигну, став моделью. Что Рин будет мной гордиться, а Лен всегда поможет своими связями.

Что ж, боюсь его ждет сегодня большой сюрприз. Я понимал, что модельный бизнес может стать неплохой подработкой на время, но не более. Мне еще вчера пришел ответ из универа с решением о зачислении моей персоны на медицинское отделение с выплатой стипендии.

Рин пришел ближе к восьми и, поцеловав Лена в щеку, направился на кухню.

– А по какому поводу праздник? – присвистнул отец.

– Сегодня у меня на работе произошло ЧП и мне ничего не осталось, кроме как попросить Ника подменить зарвавшуюся модель. И-и-и-и… – Лен выдержал паузу. – Ник справился на ура! От него невозможно было глаз оторвать!

– Ну, а ты чего молчишь? – хмурился отец.

– А я для себя уже все решил, – пожав плечами, ответил. – Пока я не против покривляться перед камерами, а потом у меня на это времени не будет.

– И что ты решил потом делать? – продолжал хмурится отец. Ему явно не по душе было, что я согласился на предложение папы.

Я, заговорчески улыбнувшись им обоим, достал из кармана мятый конверт и передал отцу. Тот, развернув письмо, начал внимательно вчитываться. Лицо светлело, а брови распрямлялись по мере прочтения. Отдав письмо папе, отец встал и ушел в гостиную, провожаемый нашими недоуменными взглядами и через десять секунд вернулся с бутылкой вина.

– Дорогой, в нашей семье теперь будет настоящий медик. Это надо отпраздновать!

Ужин прошел шумно и весело. Рин уже мечтал увидеть меня педиатром с детишками или медбратиком в белом костюмчике и шапочке, а Лен предлагал, как провести лето и куда еще можно направить мое портфолио, которое он попросит сделать Говарда, своего начальника.

Так я узнал чего ждут от меня родители и как звали сегодня фотографировавшее хамло. С такими мыслями я и улегся спать.

***

Утро стало для меня ранним и неожиданным. В комнату залетел Лен и сдернул одеяло.

– Уже шесть утра, а ты даже не умыт, нам надо 7:30 быть на месте, Салеш не терпит опоздавших. Быстро в душ и на кухню завтракать!

Такого Лена я еще не видел. Это какая его муха укусила?! За пятнадцать минут я принял душ и почистил зубы. Уже спускаясь завтракать, я застал папу с расческой в руках, а дальше начался мой персональный ад. Пока меня расчесывали и заплетали тугую косу, я не мог не только чая отпить, но даже бутерброд откусить, иначе на меня начинали ворчать и дергать волосы.

– Ты уже поел? На кровати лежат вещи на сегодня. Иди, одевайся. Времени почти нет, а ты еще не готов!

Я с максимальной скоростью взлетел в комнату и, сняв пижаму, со скоростью солдата при подъеме нацепил то, что подготовил папа, и только в зеркале обратил внимание на салатовую футболку и черные джинсы, оставшиеся со вчерашней съемки.

Закатив глаза, поплелся на выход и, нацепив кроссовки в прихожей, закрыл за собой дверь. Папа уже ждал меня в машине.

Добравшись до работы, он подцепили меня на буксир. В машине я благополучно вздремнул минут на сорок и теперь в растерянности мог врезаться во что угодно, ибо глаза не желали открываться ни в какую.

Очухался только в гримерке и знакомые омеги уже меня штукатурили, я морщился, чихал, но этого никто решил не замечать. Волосы распустили, помыли и, высушив, чуть завили. В результате всех стараний на меня из зеркала уставился перепуганный красивый парень. Чуть подведенные глаза стали более выразительными, губы сложены в буковкой "о", волосы пышным черным каскадом, обрамляли лицо и крупными волнами ложились на плечи и спину.

Черные обтягивающие штаны и белая расстегнутая рубашка с классическим воротником стоечкой и чуть подвернутыми рукавами. Увидь я такое рядом, точно влюбился, несмотря на то, что девушки мне нравятся больше.

Лен, забежавший отвести меня на съемочную площадку, поправил рубашку и босого меня потащил. На мои возмущенные вопли оборачивались мимо проходящие, я же чуть ли не гарцевал на холодном кафельном полу.

На площадке уже все было готово и ждали только нас. На этот раз играла довольно ритмичная музыка. Я стоял, поджав одну ногу, слушал какого-то альфу, раздевающего меня взглядом, и пытался сдержать приступ гнева. Убил бы, суку! Но вместо этого приходилось улыбаться и слушать тему съемок.

– Ты избалован и тебе хочется соблазнить брутального альфу, он же отъявленный хулиган и ему все равно кто ты. Он одиночка и ты хочешь, чтобы он стал зависим от тебя. Понял?

– Угу, – мрачно откликнулся я, в очередной раз запахивая на себе рубашку.

Рядом с фотографом уже стоял папа и мой партнер по съемкам. Парень был действительно очень красив, но ни в коем разе не смазлив. Короткие темные волосы, чувственные губы, нижняя чуть пухлее верхней, прямой нос и загорелая кожа. Накачанная грудь, обтянутая модной дырявой майкой, свободные штаны с не зашнурованными кирзачами. Пожалуй все. Я разочаровался даже, дерзко, но никакого бунта.

Папа потянул меня в сторону зеленого фона и, шепнув на удачу "Ни пуха…", придал ускорения в нужную сторону. Вот только не учел того, что мои ноги уже окоченели от холода и сами подвернулись через пару шагов. Упасть мне не дал партнер по сессии и вот тогда я понял, почему выбрали его. Цвет глаз был пронзительно голубым, как у хасок или лаек.

– Не ушибся? – мягко улыбнулся он.

– Нет, – буркнул я, освобождаясь от ненавязчивых объятий, и уселся на подиуме так, что бы было удобней растереть ступни и одеревеневшие мышцы.

– И долго нам тебя еще ждать? – надо мной возвышался Говард Салеш.

Ничего не отвечая, я прикоснулся ледяной ступней до щиколотки мужчины. Чуть склонив голову, он улыбнулся, что меня несказанно удивило, и, присев на корточки, взял ступню в горячие ладони и начал растирать, смотря прямо мне в глаза. Сказать что меня напрягала эта ситуация, это значит не сказать ничего!

– Ногу… – пискнул я.

– Что ногу? – спросил он. Ух, какие интонации бархатные.

– Ногу, извращенец, отдай! – гаркнул я и, от смущения потеряв весь свой страх, выдернул из его рук щиколотку.

Я был готов к любой реакции, но только не к тому, что Говард начнет смеяться.

– Сладкий oмежка! – так прошептал он мне, что услышать мог только я.

Рррр… Я поднялся и зло посмотрел на по-идиотски лыбящегося партнера. Ну ты у меня получишь! Все равно больше выместить злость не на ком.

– Музыку громче! Начали! – из темноты за софитами раздался голос причины моей злости.

Ну что ж, потанцуем!

Я зашел чуть за спину альфе, по-свойски положил руку на футболку, так что казалось, дырки были разорваны моими когтями, постарался состроить самую невинную моську. Чуть приподнявшись, что бы хоть немного сравняться ростом с этой дылдой, открыто посмотрел в его удивленные глаза. На талии почувствовал горячие ладони альфы и он чуть наклонился, пытаясь меня поцеловать, но я отклонился назад и поцелуй достался шее.

Дальше все действия напоминали плохо поставленную эротику. Альфа поцелуями опускался все ниже, а я все сильнее выгибался, чуть ли не становясь на мостик. Одной рукой я схватился за волосы и, отодрав лицо от свой груди, отстранено посмотрел на удивленного парня. Второй рукой я взял его запястье и уже через секунду возвышался на поверженном альфе. Заломив руку назад и все так же держа его за волосы, чуть нагнулся и, что бы это было по-эффектней, выгнулся в спине, оттопырив попу, лизнул мочку уха. Отпустил руки и сжал ногами бедра в миг подскочившего альфы. Я легко спрыгнул и уже хотел уйти, как почувствовал на плече руку, а после и парня прижимающего меня к себе. Еще одна подсечка и моя босая нога стоит на его груди не давая подняться. Я протянул ему руку, все еще стоя и дал чуть приподняться, прежде чем убрать ногу.

Только сейчас я понял, что музыка стала более динамичной и, кажется, партнер это тоже заметил, так как, прежде чем подняться, он провел рукой по моей икре и, дернув за чуть согнутое колено и заставляя на него упасть, сам поднялся и теперь смотрел на меня свысока. Я протягиваю к нему руки и меня одним рывком поднимают и чуть наклоняют, опирая на ногу. Я на него усаживаюсь и, дернув за руку, уже сижу сверху. Чуть наклоняюсь к его груди, как бы желая поцеловать, но резко оказываюсь под альфой. Вот только лечь на себя я не позволил, выставив ногу и уперев ее в торс.

Ну нет, дорогой, меня так просто не поимеешь.

Развлекаясь подобным образом, я совершенно потерял счет времени. Когда прозвучала команда об окончании съемок, я чуть ли не упал от накатившей на меня усталости. Только силой воли заставил себя отказаться от протянутой руки помощи партнера и упал в объятия папы.

– Поехали домой, – я состроил самую жалобную моську.

– Конечно, родной, сейчас только переоденешься и поедем.