Текст книги "Цыганка. Кровавая невеста"

Автор книги: Виктория Руссо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 7 От себя не убежишь

Гожы испуганно смотрела по сторонам. Все было в крови – стены, пол, кровать. Словно красные блики от ее нарядной юбки испуганно расплескались по всей избе и испуганно замерли в ожидании. Ее муж лежал голый ничком посреди брачного ложа. Девушка не сразу сообразила, что произошло. Она растеряно водила глазами, не понимая, кто раскрасил светлые бревенчатые стены тошнотворным цветом. Рядом с ее ногой лежал длинный острый нож, Гожы отшатнулась от него, словно он мог и ей причинить вред.

Послышалась протяжная песня – табор еще не разошелся, цыгане продолжали праздновать, ратуя за счастье молодой пары. В последнее время поводов для радости у них было немного, в основном все трудились на благо своей общины. Вдруг Гожы прошиб холодный пот, она осознала, что поющие не разойдутся до самого рассвета, потому как, согласно традиции, они с Тагаром обязаны выйти к гостям свадьбы уже не в качестве жениха и невесты, а мужем и женой! Сердце женщины билось изнутри о грудную клетку, причиняя адскую боль, вдруг стало невозможно дышать, и она чуть не лишилась чувств, представив, как выходит к кострам вся в крови в одиночестве. В углу комнаты прямо на полу лежала ее обычная одежда, в которую она обязана облачиться, подведя итог под девичьей жизнью. Гожы торопливо сдернула изодранную в клочья рубашку, которая изначально, будучи белой, стала почти таким же цветом, как и юбка – испачкана кровью. Сознание порционно отдавало ей воспоминания прошедшего вечера и это ее ужасало: Тагар вошел в дом из сеней, после того, как напился воды. Он встал в проеме двери и долго в упор смотрел на свою жену. Молодой мужчина был очень зол, потому что на ней еще оставалась одежда…

– Я сказал тебе все снять! – грубо произнес он, стаскивая с себя сапоги.

Юная жена попятилась от его звериного взгляда и, оступившись, повалилась на пол. Красная юбка задралась, и это словно стало сигналом Тагару: он резко рванул к ней и накрыл своим телом. Гожы начала сопротивляться, но это лишь разжигало в нем желание, он начал рвать на ней одежду и ударил по лицу, чтобы она перестала кричать.

– Моя! Моя! – хрипел он болезненно. – Лучше убить тебя, чем отдать кому-то другому! Моя!

– Тагар, – жалобно шептал женский голос, – Мне больно! Не надо так!

Ее мольбы не были услышаны. Он прижал Гожы к полу, надавив локтевой частью руки на горло, а второй конечностью начал поспешно срывать с себя одежду. Девушка понимала, что через мгновение произойдет что-то жестокое и ужасное, то, что изменит ее жизнь навсегда, отравит ее существование и возможно оставит непоправимые последствия. Она вдруг прекратила сопротивляться, ее тело обмякло. На мгновение ей представилось, что она не просто несчастная цыганка, отданная замуж нелюбимому человеку и вынужденная до скончания дней терпеть унижения и издевательства от мужчины, живущего с ней в одном доме, а та самая Кармен, восхитившая ее своей силой, умеющая приручить даже самого дикого зверя внутри мужчины. Разорванная одежда обнажила часть тела Гожы, и она медленно провела рукой по груди, сладострастно застонав, словно получала невероятное удовольствие от всего, что с ней происходило. Это зрелище озадачило осатаневшего мужа, он замер и уставился на нее непонимающе. Ее маленькие аккуратные кисти ласково дотронулись до его крепкого торса и провели по натруженному рельефу.

– Мой медведь! – прошептала она, чувствуя, как под ее тонкими пальцами неистово колотится сердце грозного мужчины. Было очевидно, что он не понимал, как вести себя с податливой и обольстительной Гожы, она вела себя, как распутная девка, и это снова начало злить Тагара, он вдруг схватил ее за горло и начал душить.

– Убей меня, любимый! Мой муж! Мой повелитель! Забери мою жизнь, Тагар! – хрипела она, почти теряя сознание, Гожы смиренно закрыла глаза и приготовилась к смерти, но сильные мужские руки разомкнулись, подарив ей возможность дышать. Напуганный друг детства отполз в сторону и зарыдал, как маленький ребенок. Девушка откашлялась и приподнялась на локте. Она рассматривала его содрогающееся голое тело с любопытством. Никогда Гожы не видела мужчин «во всей красе». Она поняла одно: штука, скрывающаяся под штанами, может менять размер и приносить боль, а еще она лишает контроля голову. Это было любопытное открытие. Теперь надо было решить, что делать дальше. Необходим был новый план.

Тагар никак не мог успокоиться, он плакал взахлеб, потому что чувствовал, как разрушаются его мечты и фантазии. У него уже был постельный опыт общения с женщинами: много лет назад отец водил мальчика в дом терпимости, чтобы сын повзрослел. Тагару было двенадцать лет, когда его нога переступила порог порочной комнаты. В тесном помещении с выцветшими обоями на узкой грязной кровати лежала раздетая проститутка с сигаретой в зубах, развратная дама жестом пригласила мальца сесть рядом. Звали ее Екатерина и, громко смеясь, она просила называть себя великой. Тагар бывал у нее несколько раз, а когда они расставались, оба остались довольны совместным времяпрепровождением: Тагар покинул ее мужчиной, а Екатерина великая была удивлена успехам ученика и выразила глубочайшую благодарность за приятные вечера. Он быстро взял бразды правления в свои руки и верховодил во время соитий. Уже тогда он проявлял жестокость по отношению к падшей женщине, считая ее недостойным человеком. И никогда ее не целовал, даже если она умоляла, потому что считал, что это ниже его достоинства. После «посвящения в мужчины» юнец стал по иному относиться к противоположному полу. Даже родители казались ему испачканными похотью. Гожы была его светочем, родником с кристально-чистой водой среди болота пошлости, он с юности возвышал ее над всеми, потому как не видел в ней червоточин. Но в брачную ночь он обнаружил, что прозрачный источник замутнен – в его Гожы вселился дьявол, которого он намеревался изгнать любым способом. Даже если ей придется погибнуть.

Молодая жена смотрела на рыдающего крепкого мужчину, для которого весь мир вмиг обрушился, и его существование разом потеряло смысл. Девушка понимала, что является главной причиной его тоски, но что творилось в душе и мыслях этого человека, ей было неведомо. В ту минуту она и представить не могла, в какой опасности находилась.

Гожы осторожно поднялась с пола и отошла к кровати. Она не знала, что говорить и опасалась, что Тагар снова потеряет над собой контроль. Молодой мужчина успокоился. Выглядел он нездорово: бегающий взгляд и частое дыхание – его лихорадило. Он молча встал, вышел из двери и через мгновение вернулся с длинным острым ножом, которым обычно разделывал добычу после охоты.

– Похоже, моя брачная ночь закончена? – уточнила Гожы безысходно, давясь слезами. Ответа она не получила. Голый человек был задумчив, в его душе проснулось сомнение. Та похотливая змея исчезла и перед ним стояла его маленькая Гожы – чистое ранимое существо, роняющее хрустальные слезы отчаяния. Он замешкался, его жена протянула руку и попросила отдать ей нож.

– Тагар, отдай мне его! Мы будем жить счастливо в этом большом доме! Я буду любить тебя, Тагар! – ее уста лгали впервые. «Во имя жизни», – оправдывала она себя, прекрасно понимая, что при этих обстоятельствах лучше говорить то, что он хочет слышать. Ей удалось договориться с молодым цыганом, и через мгновение оружие было у нее. Гожы оценила ситуацию: даже если она доживет до утра, нет никаких гарантий, что это не повторится вновь. По какой-то причине его отношение к ней стало двойственным: она была и друг, и враг одновременно.

– Мой милый Тагар! Кто-то из нас должен встретить рассвет свободным! – произнесла она с нежной и преданной улыбкой и почти сразу всадила в него нож. Мужчина не ожидал подобного поворота событий и схватил ее за горло, тогда она надавила на рукоятку ножа, причиняя страшную боль Тагару, а после одним рывком вытащила его. Тот героически сносил мучения и продолжал ее душить. Рука Гожы взметнулась и разъяренная сталь, просвистев несколько раз в воздухе, с легкостью вспорола человеческую плоть. Руки Тагара наконец ослабли и он, слабея, повалился вперед. Его супруга с отвращением откинула тело на кровать. Несколько минут она молча смотрела на мужа, нож выпал из ослабленной руки. «Что делать дальше и куда бежать?» – эти два вопроса устроили дикую пляску в ее голове, причиняя боль. Она осмотрела себя, затем повернулась к одежде, лежащей в углу.

– В юбках бежать неудобно. Мой муж, ты не против, если я возьму твою одежду? – произнесла она спокойно. – Я знаю, что она мне великовата! Подобью бечевкой. Как говорит мой отец – главное, чтобы штаны не спадали, но в любом случае рубаха всегда прикроет причинные места.

Уже светало. Табор разошелся, у догорающего костра остался отец Гожы и Зора. Старая цыганка с беспокойством оглядывалась на дом, где молодые, как она полагала, начинают по-настоящему взрослую жизнь. Она задымила трубкой, вспомнив свою брачную ночь, и рассмеялась.

– Даже не хочу знать, Зора, о чем ты думаешь, – произнес захмелевший отец молодой жены. За вечер он наслушался массу историй о цыганских свадьбах, самогон многим развязал языки. Люди болтали о том, о чем в трезвом уме порой стеснялись даже думать.

– Иди спать! – предложила старая цыганка, видя, как он борется со сном.

– Такой день! Моя красавица Гожы теперь жена! – произнес пожилой мужчина с гордостью, вспомнив, как восемнадцать лет назад, держал маленький кричащий сверток в своих дрожащих руках. На него нахлынули воспоминания, и он расплакался. Свою жену он заприметил давно, но она была обещана другому. Юный цыган уговаривал ее бежать, но красавица горделиво отвечала, что не любит его и вообще никогда не выйдет замуж. Однако ее соблазнил залетный соперник, в которого молодая девица влюбилась по уши. Пострел пообещать жениться на ней и увезти в свой табор, но утром на сеновале девушка проснулась одна.

– Она стояла передо мной на коленях и так плакала. Мое сердце и душа соболезновали ей. Она сказала: либо мы бежим с ней вдвоем, либо она утопится, – с тоской произнес отец Гожы. Старая цыганка лишь кивала, она сотни раз слышала историю про благородного юного цыгана, который спас возлюбленную, согласившись назвать чужого ребенка своим. Старший сын, из-за которого Зора и ее соплеменники оказались в Сибири, был неродным ему, но был любим сильнее, чем собственная дочь. Эту тайну знали немногие.

Раздался истошный женский крик, перечеркнув рассветные воспоминания о былом. Пожилой цыган рванулся к дому, где жила его теперь замужняя дочь. Зора ковыляла следом.

Возле входа в избу стояла Земфира. Увидев отца Гожы, она отчаянно замахала в сторону дверей, торопя его войти. Девица не могла произнести и звука от ужаса.

– Что там? – властно спросила подоспевшая к крыльцу Зора.

– Смерть, – выдавила с трудом Земфира, задыхаясь.

– Тагар мертв, а ее нет? – спокойно уточнила старая цыганка, и, получив положительный ответ, направилась в дом. Для провидицы это не было сюрпризом. Она знала, что за Гожы по пятам ходила тень смерти. Зора надеялась, что сумеет убедить строптивую девчонку погрузиться в спокойную жизнь без иллюзий и фантазий, разрушающих обыденность и дающих ложные надежды.

Отец Гожы помрачнел. Праздник был окончен, а вместе с ним пришел новый день, в котором не было места мыслям о дочери. Он проклял свою родную кровь и отрекся от нее. Зора хотела бы вступиться за бедную напуганную девочку и напомнить старику, что в лесах они скрываются из-за преступления старшего сына и теперь их семейная книга всего лишь пополнилась еще одним убийством. Старый цыган не любил споров и разглагольствований, предпочитая ставить точку после заявлений.

– У меня нет больше дочери! – провозгласил он, собрав табор. – Имя Гожы я запрещаю произносить!

Сонные люди, поднятые с постелей, растеряно закивали, не понимая причину такой категоричности.

– Что ты делала возле дома Тагара? – спросила Зора, разглядывая припухшее от слез лицо Земфиры. Девушка мрачно посмотрела в глаза старой цыганки и бесцветно произнесла:

– Гуляла! Не спалось!

Пожилая женщина чувствовала, как кипит злость и обида в груди молодого организма. Когда Земфира зашагала прочь, старуха, дымя ей вслед своей никогда не гаснущей трубкой, тихо произнесла:

– Беги, глупая Гожы, беги! Только от себя не убежишь!

На улице совсем расцвело. Старая крестьянка лежала на печи, широко зевая. Много ночей она не спала. Лежала и слушала, как разговаривает ее старый дом: заскрипят половицы, затрещит один из углов, забеспокоится лампадка. У соседей закукарекал петух, это значило, что нужно вставать и заниматься привычными делами: поговорить с козой Машкой, которая почему-то начала прихрамывать. Старуха переживала, что животное откинет копыта, и она останется совсем одна. Надо было сходить по воду к колодцу, находящемуся на краю деревни, там вечно собирались бабы, чтобы обмениваться последними новостями и слухами. Мужики прозвали это место «радиоузел» и вечно подтрунивали над теми, кто шел с коромыслом. Сварить щи, в которые кроме перемороженной капусты и картошки добавить было нечего. Пожилая женщина не успела распланировать свой бесконечно продолжительный день, переходящий в такую же долго тянущуюся и бессонную ночь – кто-то робко постучал в окошко.

От любопытства старуха чуть не свалилась с печки. Натянув валенки, она сразу пошла на улицу, будучи уверенной, что ничего опасного у ворот не произойдет. Открыв ворота, она увидела паренька, но это на первый взгляд. Одежда была явно с чужого плеча и великовата, но были заметны внушительные округлости, что выдавало женскую особь.

– Помогите мне, бабушка! – прошептала Гожы и упала к ее ногам. Старуха узнала свою ценительницу, которая не так давно была в ее доме и забрала боль из спины. Пожилая женщина поняла, что с молодой цыганкой произошло несчастье, на маленьких руках она заметила запекшуюся кровь. Крестьянка торопливо помогла Гожы подняться и повела ее в дом. На всякий случай оглянулась перед уходом по сторонам, чтобы убедиться, что приход переодетой девушки остался незамеченный соседями.

Глава 8 Ловушка для холостяка

– Моя Кармен, как же ты желанна! – шептал Святослав в маленькое ушко красавицы. Он тут же поморщился из-за того, что произнесенная им фраза звучала слишком банально. Он резко открыл глаза и отшвырнул подушку, которую только что так страстно прижимал к себе. Уснуть популярный автор не мог уже несколько часов. Почему-то он четко представлял, как в этот миг молодая женщина, которая ему очень нравилась, занимается непристойностями с его другом. Маленькие челюсти пакостливой собачки по кличке «ревность» оставляли неприятные следы в его мыслях. Елизаров включил ночник и уселся на кровати. Было пять утра, и он боролся с желанием позвонить другу-издателю, чтобы как бы невзначай уточнить, чем закончился вечер и пригодился ли лобстер. Устав думать о призе, который ему не достанется, Елизаров нервно встал и направился в гостиную к старине бару – вот кто мог спасти его в любое время суток и подарить временное забвение. Свое хранилище элитного алкоголя он называл «исповедальней». Частенько писатель садился с бутылкой крепкого напитка и вслух беседовал на различные темы. Это было его тайное увлечение. Приятно ведь иногда пообщаться с мудрым человеком, умеющим слушать, да еще и полностью разделяющим твое мнение. Среди приятелей такой экземпляр найти сложно. Вечно испортят все своим мнением!

В дверь позвонили. Елизаров озадачился и снова посмотрел на часы. Пять утра – не время для гостей.

– Наверняка это Василий! Пришел похвастаться, что все же отымел эту чертову цыганку! – пропыхтел писатель и, опрокинув рюмку водки, поспешил к входной двери, скорее из любопытства, чем из вежливости.

На пороге стояла Кармен. Выглядела она все так же великолепно и притягательно, и даже свежо для такого времени суток.

– Удивлены? – спросила она, с улыбкой глядя на оторопевшего писателя.

– Не думал, что вы знаете мой адрес, – глупо почесывая затылок, произнес Святослав.

Елизарову очень хотелось повести себя неординарно, и он не придумал ничего лучшего, как просто отойти в сторону и, не задавая лишних вопросов, впустить ее в свою квартиру.

– Наверняка вас мучает миллион вопросов о том, как я здесь оказалась… Ведь мемориальной доски с вашим именем пока на доме нет…

Гостеприимный хозяин налил в еще одну рюмку водки, т. к. барышня предпочла тот же напиток, что и он. Ореол загадочности вокруг красивой цыганки, прибывшей издалека, и портрета, украшавшего стену поместья, будоражили сознание писателя.

– Красивая пижама! – произнесла она невпопад, получая выпивку от услужливого «бармена». – Я чувствую себя как в элитном доме престарелых.

Кармен почувствовала, что своим комплиментом смутила хозяина квартиры и поспешила перевести тему. Она обвела взглядом интерьер и отметила, что все устроено со вкусом.

– Выглядит очень по-мужски – универсально. На мой взгляд, стиль «хай-тек» полон отчуждения. Мне кажется, в нем люди прячутся, чтобы не показать своего истинного лица, – размышляла женщина и, приподняв рюмку, произнесла: – За вашу скорлупу!

Через мгновение сорокоградусная жидкость была в плену организма загадочной гостьи. Она поставила опустошенную емкость на маленький столик, прикрепленный к боковине дивана, и откинулась, поджав ноги под себя. Цыганка вела себя развязно, будто была в этом доме не в первый раз. Елизаров же напротив, чувствовал себя скованно и глупо в своей пижаме. И откуда у него взялась эта идиотская привычка спать в одежде?! «Хорошо, что на мне нет тапочек и очков! Еще бы в руки утреннюю газету – и вылитый банкир на пенсии!» – ворчал мысленно мужчина, являющийся предметом женских грез.

– Почему вам кажется, что в подобном дизайнерском стиле люди прячутся? – деловито уточнил Святослав, продолжив светскую беседу. Он с трудом отгонял от себя мысли о том, чтобы перебраться в спальню для более тесного знакомства. А дабы его повышенная заинтересованность не была заметна сквозь пижаму вольготно расположившейся на диване женщиной, он сел на кресло и скрестил ноги, стараясь выглядеть отчужденно.

– В помещении не прослеживается индивидуальность хозяина дома. Все есть – а вас нет, – произнесла, пожав плечами женщина, с необычным именем. – Вот, к примеру, вы носите именное белье с собственными инициалами: это говорит о себялюбии, т. е. этим минимальным изыском вы проявляете свое отношение к собственной персоне.

– Послушайте, эти байки о трусах…

– Я вас не осуждаю, Святослав! – рассмеялась Кармен приятным звонким смехом. – Я хочу понять: почему такой мудрый и талантливый человек, как Елизаров, существует в пластиковом пакете?! – притворно возмущалась она, немного захмелев. – Когда вы в вакууме – окружающим не дотронуться до вас, но ведь и вы обделены истиной вкусов и чувств!

Ему нравилось, как она говорила. Он восхищался этой женщиной. Возможно потому, что Кармен так тонко угадывала истинное положение его внешне блестящих дел. Никто никогда не видел за его успехом ранимость и одиночество. Доспехи оставались у входной двери, и популярный автор становился пародией на престарелого банкира в пижаме и рюмкой водки в руках в плену современных холодных стен и путаных мыслей.

Кармен предложила выпить еще. Для шести утра ее предложение было весьма оригинально, но чем дольше она была рядом, тем спокойнее чувствовал себя Елизаров, торопясь подпоить свою новую знакомую (и не с целью затащить ее в постель). Ее тост звучал лаконично:

– Желаю вам вылупиться из скорлупы, раскрыться! – провозгласила она, блеснув глазами.

– Я даже не предлагаю вам закуску! – спохватился мужчина, наблюдая, как ловко она осушила рюмку, слегка сморщившись в финале.

– О, что вы! Огромный лобстер до сих пор напоминает о себе. Никакой еды!

Эти слова задели Елизарова. Ревность колючей проволокой свернулась в его груди, и мешала свободно дышать. Гостья заметила перемену его настроения и уточнила, все ли в порядке. Святослав отставил свою рюмку и, извинившись, произнес:

– Новый день уже настал и у меня есть кое-какие планы. Я могу вам вызвать такси…

– О, не трудитесь! Я живу в гостинице неподалеку – в двух шагах. Я должна тоже извиниться за свое вторжение… Вообще-то я так не делаю – не навязываюсь мужчинам под утро. Что ж…

Кармен не скрывала разочарования и неудобства от сложившейся ситуации. Она поднялась с дивана и поспешила к выходу, расстроенный Елизаров побрел за ней. Вскарабкавшись на высокие каблуки, молодая женщина потянулась к хозяину дома, чтобы поцеловать его, но он отстранился.

– Я снова сделала глупость! – констатировала Кармен, ощущая себя полнейшей идиоткой. – И снова приношу извинения. Всего доброго, Святослав, было приятно находиться в вашей компании. Когда-нибудь много лет спустя я расскажу, что общалась с самим Елизаровым.

Молодая женщина взмахнула рукой и сделала шаг в открытую дверь, но, остановившись, резко развернулась к нему и серьезно спросила:

– Почему?

– Понимаете, Кармен… Я чувствую запах чужого мужского одеколона, и должен сознаться: не привык… как бы это сказать… скрещивать шпаги с приятелями даже ради такой очаровательной дамы, как вы!

Над носом женщины появилась задумчивая складка. Она размышляла:

– Зная, что вы писатель, склонна думать, что в ваших словах есть скрытый смысл – аллегория… Как истинная цыганка, попытаюсь разгадать смысл образов: приятель – это Василий! Скрещивать шпаги…

Елизаров смутился, надеясь, что она не узрит соль этой шутки, но Кармен действительно была не глупа.

– Скрестить шпаги… секс? Вы подумали, что я переспала с вашим приятелем и поспешила к вам? Для чего? Пополнить бесчисленную коллекцию?

Кармен рассмеялась громко и открыто. Елизаров воровато осмотрел подъезд и, убедившись, что никого нет, втиснул хохочущую особу обратно в прихожую, аккуратно закрыв дверь. После громкого самоубийства поклонницы, он предпочитал вести себя сдержанно и тихо, не привлекая лишний раз внимания к себе.

– Хорошего же вы обо мне мнения! – перестав смеяться, произнесла Кармен, шутливо стукнув своим маленьким кулачком его в предплечье.

– Лобстер, знаете ли, дал мне повод для размышлений.

Она округлила глаза в этот раз, не поняв завуалированного смысла.

– Лобстера я получила перед тем, как покинуть автомобиль вашего друга, – робко оправдывалась цыганка. – После ужина, с которого вы к моему великому сожалению бежали, он показал мне город, а когда повез к гостинице, сказал, что великий Елизаров соседствует с обычными людишками в этой новостройке. Все спали, и светилось только ваше окно – добрый маячок для лавирующих кораблей, которые могут разбиться о неровный коварный берег жизни. Я зашла в номер, разделась… съела лобстера, посмотрела телевизор, но так и не смогла уснуть, поэтому решила дерзнуть и заявиться к вам! Без предупреждения!

– Тогда почему на вас вчерашняя одежда? – этот вопрос, выразивший настороженность и недоверие, вырвался сам собой, видимо утренний алкоголь ослабил упряжь, и конница слов была бесконтрольна.

– Разве это не очевидно? Разбудите свою фантазию, товарищ писатель!

Кармен с хитрым прищуром наблюдала за мыслительным процессом мужчины, который транслировался прямо на его лицо.

– У вас украли багаж в аэропорту! Какой-нибудь поклонник-фетишист! Или возможно вы продали все, что имели в своем городе, и денег хватило лишь на билет, красивое платье и номер в гостинице! Вы охотница за состоятельным женихом?

– Денег у меня достаточно, не переживайте! – смеясь, произнесла она. – Боюсь, причина слишком банальна: лежащие в чемодане вещи мнутся, а заставить кого-нибудь гладить одежду в пять утра, чтобы отправиться на желанную встречу с красивым мужчиной – настоящая проблема! Пришлось надеть вчерашний наряд. Но белье на мне свежее! – прошептала она таинственно. Сердце Елизарова затрепетало. Ему захотелось сгрести эту остроумную выдумщицу в охапку и унести в свою спальню. Как интеллигентный человек, он не мог себе позволь столь варварскую выходку, поэтому культурно предложил показать святая святых – место, где он коротает ночи.

«Еще одна пошлятина! – размышлял писатель, готовя завтрак. – Самый избитый прием накормить свою женщину блинами или яичницей, после того, как ты с ней занялся бурным сексом». Во всей этой истории со жгучей Кармен его на самом деле смущал только один момент: как на это отреагирует Василий, учитывая, что роман Святослава с его супругой и по сей день поминается всуе.

Вошла Кармен. Она окуталась простыней и выглядела, как греческая богиня. Молодая женщина поправила растрепанные волосы и вдохнула аромат, издаваемый пекущимися блинами.

– Это волшебно! – произнесла она нараспев. – Мне никто никогда не стряпал… что сейчас? Уже не обед… но пока не ужин…

– Полдник, – утвердительно произнес Святослав, поставив тарелку на стол, на котором уже была сметана, варенье, мед, кленовый сироп, сахарная пудра и корица. – Не знал, что ты выберешь, – прокомментировал он щедрый выбор «приправ» для горячих блинов.

– Я выберу тебя, – мягко произнесла женщина и обняла повара сзади. Для него это был самый сокровенный вариант выражения эмоций. Именно так он представлял идеальное утро: тело нимфы касается его обнаженного торса, две ручки смыкаются на торсе. Чувство, вызывающее трепет!

– Чем займемся? – двусмысленно уточнила Кармен, довольно разжевывая вкусный блинчик.

– Я хочу тебе кое-что показать, – задумчиво произнес Елизаров.

К усадьбе их вез тот же таксист, что и в ночь, когда Елизаров договорился о покупке недвижимости с художником. Шофер встретил писателя как самого близкого родственника и долго расспрашивал о здоровье.

– Я так плохо выгляжу? – уточнил тихо Святослав у прижавшейся к нему Кармен. – Слишком много вопросов о моем организме!

– Дежурное любопытство – коммерческая подоплека, – пожав плечами, ответила женщина.

Отказавшись надевать «вчерашнее» платье и не желая брести в гостиницу за чистыми вещами, она выпросила у него одежду. Кармен облачилась в елизаровские шорты и футболку. Одеяние было ей велико, она напоминала модного рэпера и изобразила несколько «коронных» движений, чем насмешила мужчину до слез.

– Бичоныш, – ласково произнес он перед выходом. Чтобы не залазить на каблуки, женщина оседлала писателя, вскарабкавшись ему на спину, и он даже не сопротивлялся.

– А если у подъезда будут журналисты, поджидающие знаменитого писателя? – спросила она с хитрецой.

– Тогда я сброшу тебя в кусты и пройду к такси, как ни в чем не бывало!

Кармен не ведала, куда ее везут. Она просто дремала, припав к мужественному писательскому плечу. Наконец, автомобиль оказался у ворот. Елизаров поспешно выскочил из машины, чтобы освободить въезд. Кармен вдруг стала беспокойной и немного нервной. Она прилипла к боковому стеклу и внимательно уставилась на усадьбу.

– Ты говорила, что я прячу индивидуальность в «хай-теке», – произнес Святослав с пафосом, когда мотор заглох, а вместе с ним и любопытный водитель, болтающий без умолку. – Я хочу тебя познакомить с собой! Вот что я думаю…

Она его не слушала. Молодая женщина заворожено смотрела на здание усадьбы, после чего поспешно выскочила из машины и босиком поплелась к крыльцу.

– Можете не волноваться, Святослав, я деньги вперед не требую, – услужливо пропел водитель перед тем, как пассажирская дверь захлопнулась.

– Здесь большая площадь? – поинтересовалась Кармен, не глядя на писателя. Все ее внимание было приковано к поместью, словно оно заворожило ее, похитило мысли и внимание. Елизаров признался, что не уточнял, какой метраж в его собственности, но то, что в обозрении, – точно принадлежало ему. Мужчина открыл замок и распахнул дверь. Кармен не решалась войти вовнутрь.

– Что с тобой? Ты будто напугана, – осторожно произнес Святослав, рассматривая побледневшее лицо любимой женщины.

– Это похмелье. Восприятие и чувства утрируются, – произнесла она как-то плоско, при этом дежурно растянула губы в улыбку.

– Восприятие и чувства утрируются? – вторил мужчина с подтекстом. – Тогда давай найдем укромное местечко в доме и повторим наш утренний променад?

Кармен одарила Елизарова холодным пронзительным взглядом и, ничего не ответив, вошла в дом. Она бродила больше часа по комнатам. Что-то шептала, трогала стены. Писателю была не понятна ее резкая смена настроения. Он терпеливо ждал ее возле камина в гостиной, чтобы получить ряд разъяснений. Когда она появилась и объявила о готовности вернуться в гостиницу, писатель предложил не торопиться и попросил оглянуться.

– Не знала, что ты рисуешь, – произнесла Кармен, будто бы нисколько не удивившись, что на стене ее портрет.

– Я его не рисовал. Это поместье принадлежало одному художнику. Он согласился его продать, и вручил мне в довесок проклятие в виде этой зарисовки.

– Проклятие? Дикость какая! – усмехнулась Кармен, разглядывая себя. – Ты ведь не суеверен?

Она несколько мгновений смотрела на картину, а затем резко повернулась и серьезно произнесла:

– Слушай, Елизаров, я хочу стать твоим проклятием! Женись на мне, а?