Текст книги "Не может быть, или Зазеркалье"

Автор книги: Виктория Познер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Через подвал пойдем или через тайную комнату? – глаза Натальи загорелись лихорадочным блеском.

– В имении сторож. Лучше через подвал, – оживился старик.

– Вы правы, – Наталья посмотрела по сторонам: возле входной двери дома резвились две сторожевые собаки. – Кузьма Кузьмич, извините меня за бестактный вопрос: почему вы так долго живете?

– Потому, почему и Элеонора, – не вдаваясь в подробности, ответил Кузьмич.

Азимовой этот человек был чрезвычайно интересен, она хотела узнать все, что знает он, почувствовать то, что чувствует он, и даже прочитать, если возможно, его мысли. Она была уверена, что Кузьма Кузьмич, как и усадьба, полон тайн, он как двуликий Янус, о котором говорила ей Валентина Михайловна. «Да, у этого человека два лица, – думала Наталья. – Сейчас он мог стать для меня божеством всех начинаний, дверей, входов и выходов, ключиком, который способен открыть самую важную дверь».

На минуту собеседники замолчали. У ног старика деловито прыгал взъерошенный воробей. Выискивая, что бы поклевать, он бесстрашно смотрел на двух великанов, сидевших на скамейке.

– Элеонора сказала, что устала от вечной жизни… А вам не надоело жить? – вспомнив разговор с Кошкиной, спросила у старика Наталья.

– Временами бывает, – достав из кармана бумажный свернутый кулечком пакет с семечками ответил старик.

– И что вы в такие времена предпринимаете?

– Беру отпуск и отправляюсь в путешествие, – он жестом предложил Наталье взять семечки.

– К морю? – поинтересовалась женщина, разбрасывая перед воробьем семена.

– И к морю тоже. Я сам себе хозяин.

– Не примите мое любопытство за дурной тон. Мне кажется, что чем больше я буду знать, тем лучше я буду понимать все то, что происходит. Может быть, я ошибаюсь, но…

– Спрашивайте, чего уж там, – махнул рукой старик. – Признаться, окажись я на вашем месте – засыпал бы вас вопросами.

– Здешних не удивляет то, что вы слишком долго живете?

– Я время от времени меняю место жительства.

– А как со старением?

– С этим проблемы. Элеонора утратила способность умирать в молодости, поэтому она выглядит юной, а я в преклонном возрасте. Но я знаю, что делать, чтобы казаться старше лет на десять или моложе. Хотя, если быть откровенным, меня не смущает старость, морщины и дряблость кожи. Меня волнует здоровье, физические возможности, и только. В пожилом возрасте легче оставаться незаметным. Кого интересует жизнь старика? Никого.

– В плане конспирации преклонный возраст более выигрышный, нежели молодой. С этим нельзя не согласиться.

Кузьма Кузьмич громко свистнул, и сторожевые собаки пулей подлетели к нему, радостно виляя хвостом:

– Вы мои хорошие, – приговаривал старик, ласково поглаживая собак по холке.

– В котором часу мы пойдем в тоннель?

– Через два часа жду вас у себя в доме. Рассчитывайте на то, что нам понадобится часа четыре на дорогу и на осмотр подземного этажа. Антону Павловичу лучше не знать, куда мы направляемся.

– В это время он будет занят в клубе. Сегодня киносеанс, а после обсуждение просмотренной картины. Закончат поздно.

– Хорошо.

– Кузьма Кузьмич, вы, как и Анна Васильевна, занимались магией? Или вы не практик, а теоретик?

– Не хочу вас сильно разочаровывать, но я больше теоретик, чем практик.

– Савелий Иванович идет, – заметила сторожа Наталья. – Сейчас попрощаюсь с ним и пойду домой, – она погладила по голове большую гладкошерстную собаку, которая пристроилась у ее ног. – Значит, договорились, я буду у вас ровно через два часа, – она посмотрела на наручные часы. – Сейчас час дня, ровно в пятнадцать ноль-ноль я у вас. Что мне надо с собой взять?

Собака повернула вытянутую морду в сторону приближающегося хозяина, вскочила на ноги и побежала к нему навстречу.

– Ничего не надо брать. Запасной фонарь для вас у меня найдется, – ответил старик Наталье и, улыбаясь старому приятелю Савелию, крикнул: – Твои питомцы резвятся как щенки!

– Так ведь солнышко сегодня ласковое, радуются последним теплым денькам. Осень нынче хорошая. Обычно она дождливая, а в этом году ничего, небо голубое, высокое, облака белые. Роскошь! А как листвой пахнет! Вы чувствуете запах? – сторож закрыл глаза и, глубоко вдохнув, с восторгом добавил: – Рай!

– Мы здесь сидели, любовались стаей гусей, – леший посмотрел в небо. – Большая стая летела.

– Ну да, что им в холоде делать? Не дураки. Все в дикой природе разумно, ничего лишнего, все по делу, осмысленно. Животные, птицы, насекомые на самом деле умнее, чем мы думаем. Взять хотя бы собак. Они мою речь понимают, а я их лай нет. Кто в таком случае умнее: собака или человек со всем его прогрессом? Это ж какие надо иметь мозги Рексу, чтобы понимать то, что я ему говорю?! Голос, Рекс, – скомандовал Савелий Иванович, – и собака незамедлительно залаяла. – Рекс лает, а Гамлет, вы посмотрите на него, – сторож указал в сторону спокойно лежащей у ног Кузьмича собаки, – молчит. Правильно, чего Гамлету голос подавать, я ж Рексу приказ отдал. Человек – венец творенья! Животные нас понимают, а мы понять их не в состоянии! Хозяева природы! – усмехнулся сторож. – Завтра буду луковицы георгинов выкапывать. На следующей неделе заморозки обещали. Наталья Павловна, вам луковицы георгинов не нужны? У меня много, могу поделиться. Весной высадите возле Дома культуры, – предложил Савелий.

– С удовольствием возьму.

– Я вам еще луковицы тюльпанов подброшу. Цветов чем больше, тем лучше. Сейчас природа ко сну готовится, листья сбрасывает, а весной причепурится, заиграет всеми красками! Сад наш весной – райские кущи! Все цветет и благоухает: сирень, жасмин, розы… А как цветут яблони, вишни, черемуха! Кузьмич, подтверди. Разве ж это не рай?!

– Рай!

– Да и сейчас вокруг красота! Листья на деревьях желтые, красные, багровые с прожилкам зелени… Любуюсь, наглядеться не могу, все мне мало. Взять хотя бы этот засохший лист клена, – он поднял с земли скрученный по краям коричневый лист. – Какая форма! Красавец, отжил свое, отшелестел, упал на землю, нам под ноги. Нате, топчите, идите по красоте, не задумываясь, ногами, растирайте все в пыль, наслаждайтесь шелестом. Все имеет огромное значение и в тоже время ничего не стоит. Умейте ценить и ни за что не цепляться – все это ваше, но не навсегда.

– Да-а-а, – протянул с пониманием Кузьма.

– Я старый, все понимаю, но ничего с собой поделать не могу, за все, что сердцу, глазу дорого, – цепляюсь. Взять, к примеру, сад: он не мой, а я до него жадный, охраняю его не как наемный работник, а как хозяин. В лес пойду грибов набрать – та же самая петрушка! Лес не мой, а душа за него болит так, как будто это мое собственное! Ведь пойдут некоторые в лес погулять, воздухом подышать и обязательно нагадят, стаканчики пластиковые, пакеты, бутылки – все бросят и уйдут. Куда это годится? Как рука поднимается? Должно же быть в каждом из нас хоть какое-то чувство прекрасного?! – разволновался сторож. – Должно, а нету! Я тут недавно хотел сделать одному товарищу замечание…

– По какому поводу? – спросил Кузьмич.

– Бутылки стеклянные возле магазина бил. Пиво выпил – бутылку о стену.

– Кто такой?

– Наш, местный. Так вот, открыл, было, я рот, смотрю ему в лицо, а у него в глазах пусто. Пусто, как в его бутылке! Нет в нем понимания, нет чувства прекрасного! Что ему мои слова, когда он ничего не чувствует вот к этому ко всему, – он обвел парк руками. – Скудный он, смотрит и не видит, душевный инвалид, а я к нему с моралью. Поначалу я на этого субъекта рассердился, а потом мне его стало жаль. Парень ничего не в состоянии понять. Что самое интересное – природа наделила этого субчика хорошей внешностью, силой, он, можно сказать, первый парень на деревне, на мотоцикле ездит, девкам голову морочит. Ему б к фасаду ум приладить – и цены не будет. А как это сделать?

– Поживем – увидим, – тяжело вздохнул Кузьмич, – может, со временем глаза у него откроются.

– Дай бог, дай бог. Главное, чтоб войны не было, – держась за бок, натянуто проскрипел Савелий.

– Что это ты о войне?

– Фильм вчера смотрел, про войну. Все там по-гусарски, с бравадой, с героическим форсом, смерть легкая, слезы не соленые, горе не горькое. На такую войну сходить за медальками одно удовольствие, себя показать, других покалечить. Никакого понимания о ценности жизни.

– Кино!

– Не такое уж это и кино. Ну, ладно, – улыбнулся Савелий, – хочу пригласить вас на чай. Воздухом чистым надышались, аппетит нагуляли – милости прошу к столу.

– Я бы с удовольствием, – улыбнулась Наталья, – но мне пора домой, Антона Павловича обедом кормить. Я зайду к вам на днях, Савелий Иванович, за луковицами.

– Буду ждать.

– До свидания, – простилась с мужчинами Наталья и в сопровождении сторожевой собаки направилась к кованым воротам.

* * *

В условленное время Азимова постучала в деревянную дверь скромного с белеными стенами дома, в котором жил леший.

Старик ее ждал, на кухонном столе лежали четыре фонаря. Один фонарь, оснащенный ремнем, Кузьмич надел на голову, ручной положил в карман, два других, точно таких же, протянул Наталье:

– Этот фонарь – на голову, – пояснил старик, – а этот – про запас, в карман, на случай, если первый перегорит.

– Понятно.

Леший отбросил коврик, лежавший на полу возле стола, в сторону, и Наталья увидела крышку люка с большим металлическим кольцом.

– Это мой погреб, – потянул на себя кольцо старик, открывая люк. – Следуйте за мной. Осторожно: лестница крутая.

В погребе было темно.

– Сейчас свет включу, – комментировал свои действия хозяин дома, пытаясь нащупать кнопку выключателя.

Одинокая лампочка, подвешенная к низкому потолку, осветила тесное помещение.

– Так лучше, – Кузьмич просунул руку за стеллаж, уставленный ящиками с картошкой, морковкой и луком. – Здесь есть рычаг. Его надо потянуть на себя, тогда это овощное добро отъедет в сторону. Запоминайте: может, вам когда-нибудь без меня придется воспользоваться входом в тоннель.

Стеллаж действительно отъехал в сторону, а за ним во мраке показался высокий сводчатый коридор, выложенный красным кирпичом.

– Не может быть! Фантастика! – не в силах скрыть восторг прошептала Наталья. Из тоннеля потянуло холодом и сыростью. – Здесь немного жутковато.

– С непривычки.

Наталья боковым зрением заметила промелькнувшую вдоль стены тень.

– Здесь крысы? – с волнением спросила она у хозяина дома.

– Крысы, – спокойно ответил он. – Подземелья без крыс не бывает. Но вы не бойтесь, они сами нас боятся.

– Давайте в следующий раз, когда сюда пойдем, возьмем с собой собаку или кота, – предложила Азимова. – Крысы кошек боятся сильнее, чем людей.

– Собака, если крысу заметит, лаять начнет. Да и кот переполох устроит – лови его потом. Возни с ними много.

– Все-таки в следующий раз давайте возьмем собаку. Наденем ей на шею поводок. Собаки послушнее кошек, их ловить не надо, – рассуждала женщина. – Мне так спокойнее.

– Я не возражаю, конечно, но если она залает в подземном этаже, в усадьбе нас могут услышать. В этом случае как быть?

– Да, придется обойтись без собаки, – с сожалением заключила Наталья. – Жаль, с собакой было бы веселей идти. Тоннель неплохо сохранился. Я бы даже сказала, очень хорошо сохранился. Стены, потолок, пол целые.

– Строили на века.

– А кто строил? – снова спросила Азимова.

– Не знаю. Я о тоннеле случайно узнал. Анна Васильевна мне о нем ничего не рассказывала. Ну правильно, зачем мне об этом было знать?

– И все-таки вы о нем знаете.

– Знаю. Я знал о тайной комнате, в которой мы с вами были. Там она провела ритуал над Элеонорой, поняла, что он работает, и также спасла мне жизнь. Я тогда имел неосторожность заболеть туберкулезом… запущенная форма. Вот, – протянул мужчина, – такие дела. Когда усадьба опустела, в революцию, я проник в комнату, хотел взять кое-какие книги. Заглянул в каждый угол, в каждую щель, прощупал заднюю стенку шкафа и случайно обратил внимание на бронзовое кольцо, украшенное головой льва, точно такое кольцо, как на камине. Я повернул его, и проход за колонной открылся.

– Не усадьба, а шкатулка с секретом.

– Естественно, я обследовал тоннель и выяснил, куда он ведет. В давние времена здесь конезавод был, а на месте моего дома стоял амбар с погребом. И конезавод, и амбар, и еще много чего смыло волной революции без следа, – с грустью заметил он и добавил: – Конезавод был хороший. Когда я вернулся в эти края, на месте амбара стоял домик, в нем жила учительница. Дом я у нее выкупил, а она на радостях подалась в город. Все остались довольны, – закончил рассказ Кузьмич.

– А зачем вы сюда вернулись?

– Тянет меня сюда, тянет, – остановившись, объяснил старик. – Наталья Павловна, справа от вас дверь, – осветив дверь фонарем, добавил: – Через двадцать метров точно такая же дверь будет слева.

– Вместо ручки на двери медное кольцо со львом, – заметила Наталья Павловна.

– На второй двери точно такое же кольцо, – старик попытался повернуть кольцо. – Но, увы, крути не крути – дверь не открывается. Под кольцом замочная скважина, ключ нужен.

– Ага, вижу, – Наталья провела пальцем по отверстию для ключа, пытаясь удостовериться, что это именно замочная скважина, а не просто темное пятно. – Дверь деревянная, влажная, – заметила она. – За долгое время дерево могло подгнить. Может, ее выбить?

– Дверь прочная, дерево чем-то обработано и обшито металлом. Ее просто так не выбьешь. Я рад, что иду по тоннелю не один, а с вами. Хорошо, что есть человек, с которым можно обсудить важные вопросы, появляется надежда на то, что, может быть, вдвоем мы найдем на них ответы.

Идя рядом с Кузьмой Кузьмичом, Наталья поймала себя на мысли, что если она не смотрит в его сторону, то создается впечатление, что возле нее полный сил, крепкий мужчина, но никак не человек преклонных лет. «Почему так? – задумалась она. – Может быть, из-за твердого, уверенного голоса? От этого человека веет надежностью, – рассуждала женщина. – Хотя странно: он ничего не предпринял для того, чтобы помочь Элеоноре. Как это объяснить? Дело не в трусости, это понятно. Тогда в чем?»

– Вон там вторая дверь, – леший посветил влево. – Брат-близнец первой двери, не отличишь. – Он похлопал по двери рукой, демонстрируя ее крепость.

– Да, двери совершенно одинаковые. Послушайте, а может быть, за этими дверями ничего нет, – предположила Наталья, – стена. Не знаю, почему я так подумала.

– Это правильно, что вы озвучиваете свои мысли. Все нуждается в проверке, – он достал из рюкзака зажигалку. – Сейчас проверим вашу гипотезу.

Мужчина поднес зажигалку к двери, и пламя заплясало.

– За дверью что-то есть. Видите, огонь дрожит от сквозняка. Оттуда поддувает.

– Вижу.

– Пойдемте, мы почти пришли, – сунув зажигалку в карман, Кузьмич направился дальше. – Сегодня я проведу для вас экскурсию с вопросами и ответами. Может быть, в разговоре мы натолкнем друг друга на какие-нибудь идеи. Когда разговариваешь сам с собой, мозг ржавеет. Озвучивайте все мысли, которые придут в голову, даже если они вам кажутся глупыми, наивными. Иногда глупые, на первый взгляд, мысли оказываются самыми верными. Подсознание зачастую выдает полезную информацию в нелепой обертке. Не всегда упаковка соответствует содержимому. Все надо проверять. Договорились?

– Договорились.

Леший задавал темп движению. Он шли размеренным шагом, его нельзя было назвать бодро-быстрым или прогулочно-медленным, а именно размеренным. В таком движении чувствовался деловой ритм, спокойствие, уверенность в себе, знание пути. Наталья невольно подстроилась под темп, заданный спутником, и это помогало ей преодолевать волнение, которое заставляло сердце стучать сильнее обычного.

– Мы пришли. За этой дверью подземный этаж, – он повернул кольцо на двери и потянул его на себя. Дверь открылась. – Я сейчас зажгу свечи на канделябрах – станет светло. Идите за мной. Как ни странно, крыс в комнатах подземного этажа нет. В тоннеле грызуны есть, а здесь их нет.

– С трудом верится.

– Поверьте, если бы здесь водились крысы, то книги, свечи и многое другое было бы безнадежно испорчено. Мыши, крысы не переходят порог этой двери.

– Что же их останавливает?

– Не на все вопросы у меня есть ответы.

– От волнения меня начинает знобить, – призналась Наталья.

– Идет сонастройка сознания с действительностью, – пояснил старик. – Знобит, потому что сознание ищет аналог того, что видит, с тем, с чем сталкивалось раньше. Ищет и не находит. Сознание привыкло все контролировать, всему давать оценку, оно запирает подсознание в дальней комнате и выпускает его только в экстренных ситуациях и во время сна. Сейчас сознание в панике, оно не находит ответы на поставленные вами вопросы – отсюда озноб. Прислушивайтесь к себе, ваше подсознание уже повернуло ручку двери и переступило порог, оно выходит и занимает равноправное место рядом с сознанием. Вы чувствуете это?

– Да, – протянула Наталья, – я чувствую.

Она посмотрела по сторонам, голос Кузьмы Кузьмича доносился не со стороны мужчины, а как бы рождался в ее собственной голове.

– Это что, гипноз? – спросила она вслух. – Я вас как-то странно слышу.

– Это не гипноз. Подсознание наводит в вас порядок по-своему, так, как ему удобно. Привыкайте, когда вы будете приходить сюда, ваши органы чувств: слух, обоняние, осязание – будут переходить в немного иной режим восприятия. Прислушивайтесь к себе. Эти помещения излучают особую энергию, способную раскрыть ваш потенциал. Хочу вас предупредить: вы можете услышать голоса, вас могут посетить воспоминания из прошлых воплощений. Всего не перечислить, все индивидуально. Главное, не пугаться и не думать, что вы сошли с ума. Все нереальное реально, все невозможное возможно. Настраивайтесь на эту мысль.

– Хорошо.

– И не забывайте озвучивать идеи, которые придут на ум. Это важно.

– Я поняла.

– Посмотрите по сторонам, – предложил старик. – Можно сказать, что это гостиная: камин, диван, кресла, стол, картины…

– Этот камин рабочий?

– Да, он действующий.

– А дым куда выходит?

– В дымоход. А вот куда ведет дымоход и откуда виден дым, я сказать не берусь. Знаю одно, что, невзирая на логику и здравый смысл, дым в дымоход проходит, но из видимых труб в поместье не выходит. Он выходит, но куда – я не знаю. Обошел, как мне кажется, все окрестности, но дымящей трубы, которая может принадлежать этому камину, не увидел.

– Давайте разожжем камин, – предложила Наталья.

– У нас мало времени, лучше в другой раз. А сейчас я хочу показать вам весь подземный этаж. Пойдемте.

Наталья Павловна послушно следовала за мужчиной.

– Я думаю, мы не станем во всех комнатах зажигать свечи. Это займет много времени. Сегодня просто обзорная экскурсия.

– Согласна.

Азимова прислушивалась к каждому звуку. Ей казалось, что здесь непременно должен скрипеть пол, без пугающих шорохов не бывает таинственных усадеб, подвалов и тому подобных помещений.

– Это библиотека и лаборатория. Вдоль стен книжные шкафы до потолка, в центре большой деревянный стол, украшенный резьбой. Эта комната по виду напоминает ту тайную комнату, которую вы видели в усадьбе, но эта намного больше.

– И здесь нет зеркала, – заметила Наталья.

– В каждой комнате висит большая картина с пейзажем, имитирующим вид из окна.

– Хорошо придумано, – Азимова подошла к картине на стене. – Оконная рама изображена так натурально! Но вот пейзаж за окном неместный. Море, горы…

– Да, неместный.

– Я заметила, здесь нет пыли. Кто ее вытирает?

– Никто. Ее просто нет. Это еще одна загадка.

– И много здесь загадок?

– Думаю, что много. К примеру, свечи горят, воск плавится, стекает. Но при этом свеча до конца никогда не догорает и всегда остается одной и той же высоты.

– Здесь очень красиво: потолки с лепниной, мебель с резьбой, канделябры. А люстра на потолке?…

– Люстру можно опустить и зажечь на ней свечи. Вот, – мужчина подошел к стене и принялся крутить какую-то ручку.

Люстра, медленно, бисерно позвякивая хрустальными висюльками, поплыла вниз. Опустившись на метр, она начала восхождение к потолку.

– Так работает этот подъемник, – объяснил он. – Крутишь по часовой стрелке – люстра опускается, против часовой стрелки – поднимается. И так во всех комнатах. Пойдем дальше.

– Хотелось бы в книгах покопаться.

– Сегодня обзорная экскурсия, – напомнил Кузьма Кузьмич.

– Хорошо, тогда я возьму какую-нибудь книгу с собой почитать. Можно?

– Конечно. Только читайте так, чтобы никто эту книгу в ваших руках не видел.

– Само собой, – согласилась женщина и, взяв с полки первую попавшуюся книгу, сунула ее в рюкзак.

– Из этой комнаты мы попадаем в бальный зал. В зале нам придется зажечь свечи. Я покажу вам, как это сделать.

Бальный зал был круглой формы, с колоннами и шелковыми портьерами, украшающими стены от потолка, до самого пола. Мужчина опустил люстру и поджег тонкий шнур, по которому пламя, искрой облетело все ярусы, воспламеняя фитильки свечей.

– Нет слов! Здесь можно жить!

– Можно, – согласился леший. – Здесь даже есть небольшая кухня-столовая. Помните роман Жюля Верна «Двадцать тысяч лье под водой»? У капитана Немо был подводный корабль «Наутилус», который служил ему домом, исследовательской лабораторией, орудием возмездия, средством перемещения. Подземный этаж поместья чем-то напоминает мне это умное сооружение.

– Да, только тот корабль в романе был на ходу, а наш нет.

– Я бы так не сказал. Ну, пойдемте дальше. Сюда мы еще вернемся.

– Сказать, что я удивлена и нахожусь под сильным впечатлением, – это значит, ничего не сказать! Подобный восторг я впервые испытала, когда познакомилась с Валентиной Михайловной, – делилась впечатлениями Наталья, следуя за стариком. – А Элеонора знала об этом месте?

– Нет, – открывая дверь в столовую, ответил мужчина. – Элеонора натура очень страстная, эмоциональная и в то же время скрытная. Чрезмерная эмоциональность не самый лучший советчик в делах, в которых нужна осторожность и холодный рассудок. Этот «Наутилус» требует к себе исследовательского подхода.

– Я пока не очень понимаю…

– Всему свое время.

С каждой новой зажженной свечой канделябра из темноты кухни-столовой начинали проступать очертания стола и буфета, плиты и вытяжки над ней, картина на стене напоминала о саде, в котором не далее как сегодня дышали свежим воздухом и разговаривали Кузьмич, Савелий и Наталья.

– А этот пейзаж я узнаю, – обрадовалась Азимова. – Это же наш сад!

– Так и есть, – доставая из буфета бутылку, подтвердил собеседник. – Я сейчас угощу вас, – он надел очки и попытался прочесть надпись на бутылке. – Нет, не прочесть. Могу сказать одно: это красное полусладкое вино. Судя по изрядно выцветшей этикетке, оно должно стоить баснословных денег на аукционе вин.

– Ого! Я думала, у нас короткая экскурсия… что время дорого… – улыбнулась Азимова.

– Так и есть, время дорого. Будем пить вино и разгадывать ребусы.

Штопор ввинтился в пробку, и легкий хлопок сообщил о том, что бутылка откупорена.

– Возьмите в буфете бокалы. Надо признаться, я иногда позволяю себе открыть бутылочку красного или белого под настроение. Выпью глоток, и на меня накатывают приятные воспоминания, – он попробовал вино. – Что-то подобное мы с Анной Васильевной пили во Франции, в ресторанчике «Нанте». В этом заведении любили бывать артисты, рядом находился театр «Граслен». Интересно, этот ресторанчик еще существует? – он сделал второй глоток. – Хорошо, очень хорошо! Попробуйте! Мне ценно ваше мнение.

– Вкусное, сладкое и в то же время терпкое, – поделилась впечатлением Азимова. – Надеюсь, это не последняя бутылка?! – засмеялась она.

– Было бы обидно осознавать, что мы больше никогда не сможем вкусить подобный нектар, да?!

– Да!

– Спешу вас утешить, – он с улыбкой на лице распахнул дверь кладовки, за которой ровными рядами на стеллажах лежали одна на другой бутылки со спиртным. – Важная деталь, но не единственная. Итак, продолжим осмотр. Вы видели гостиную, кабинет-библиотеку, столовую и бальный зал. Зал с колоннами я условно называю бальным залом, на самом деле я не знаю, что это за помещение.

– Вполне возможно, что вы недалеки от правды: зал круглый, с колоннами, очень торжественный, с мозаичным полом. Пол, кажется, мраморный?

– Похоже, что мраморный. Пойдемте в зал. Я хочу вам кое-что показать.

– Савелий Иванович даже представить себе не может, что мы сейчас здесь. Хороший он человек, – следуя за Кузьмой Кузьмичом, Наталья вспомнила разговор со сторожем усадьбы.

– Хороший.

– А что у него с боком? Когда он говорил о фильме, он держался за бок. По лицу было видно, что его мучает боль.

– Присаживайтесь, – предложил леший, указывая на диван круглой формы.

– Забавный диван, – заметила Наталья. – Я подобный видела в музее художественной галереи. Посетители сидели на нем по кругу и любовались живописью.

– Да, в Лувре я видел похожий диван.

– Так что у Савелия Ивановича с боком?

– В прошлом воплощении, в 1812 году, он был ранен штыком в бок, в то самое место, за которое держался. Тело у него новое, а подсознание старое. Стоит заговорить о войне – он хватается за бок.

– Что за война?

– Война между Россией и Францией. Он был французским подданным.

– В каком чине?

– Простой солдат.

– И что, сильно его ранили? Как это произошло?

– Тогда в ходу были кремневые ружья, изготовленные из металла и дерева, с имитацией ударно-спускового механизма. Высекая искру, они поджигали порох, и пуля летела в намеченную цель. Перезарядить ружье было не так просто, требовалось время, которого не хватало, поэтому часто приходилось прибегать к штыковому бою, – старик на минуту задумался, лицо его стало серьезным, он продолжил: – Савелия Ивановича смертельно ранили. Его отряд отступал, живые спасали свою жизнь, а мертвые остались лежать на поле, дожидаться мародеров и диких зверей. У войны кровавое лицо смерти, она часто прячет его под маской славы победителя, за лозунгами и призывами защиты правого дела, но как бы ни припудривали ее физиономию, под гримом всегда скалится людоед.

– Что можно украсть у солдата?

– Французские солдаты получали жалование, а потом у мертвого военного можно было, если повезет, срезать часы, обручальное кольцо, какой-нибудь медальон с изображением любимой, снять хорошие кожаные сапоги, шинель крепкого сукна, в конце концов, можно было оторвать пуговицы. В хозяйстве все пригодится, – пояснил старик, отодвигая шелковые шторы.

– А как сейчас к французам относится Савелий Иванович?

– Как к неродным, с обидой: зачем, дескать, пошли войной на Родину?!

– На Россию?

– Ну да, теперь его родина Россия.

– А…

– А раньше он рассуждал в другом ключе: «Поставим на место зарвавшегося русского царя с его необразованным, темным, крепостным народцем…» Риторика военного убийства может быть разной, она меняется, но согласитесь, неизменным остается само убийство и боль потери. Словом, бывший француз, ныне русский, Савелий Иванович, будучи смертельно ранен в бою, навсегда усвоил урок, преподнесенный ему судьбой. Для него тема войны болезненна, говоря о ней, он видит не доблесть побед и разочарование поражений, а искалеченные судьбы: убитых, раненых, вдов, сирот… Ценность человеческой жизни для него стоит во главе угла.

За отдернутой шторой появилось огромное, во всю высоту стены, зеркало.

– За всеми шторами находятся зеркала.

Идя вдоль стены, Кузьма Кузьмич тянул за толстый, сплетенный из множества нитей шнур с кистью на конце, и портьера отъезжала в сторону, открывая взору посетителей работу венецианских стеклодувов. Плоские стеклянные зеркала, на оборотной стороне которых была нанесена тончайшая цинковая фольга, залитая несколькими слоями ртути, образовавшая вместе с цинком слой амальгамы, смотрели на Наталью Павловну.

– Вот это да! – еле слышно протянула женщина и, как воду, залпом выпила содержимое своего бокала.

– Я вижу, вас впечатлило, – подливая вина в бокал собеседницы, продолжил мужчина. – Красиво, не правда ли? За вашей спиной так же находятся зеркала, они не венецианские, а французские, немного другие, но такие же красивые. Я не буду сейчас их открывать. Поверьте, когда открыты все зеркала, начинаешь чувствовать себя немного неуютно. К ним надо привыкнуть.

– Понимаю, – кивнула женщина.

– Главная задача нашего с вами визита носит ознакомительный характер. Я хочу, чтобы вы здесь немного освоились, почувствовали себя как дома. Между прочим, здесь есть три небольшие спальни и две туалетные комнаты. Они находятся справа по коридору, между кухней и гостиной.

– Я не заметила.

– В коридоре темно. Я хотел первым делом показать вам этот зал. Когда будем возвращаться, заглянем в оставшиеся помещения.

Азимова подошла к зеркалам, осмотрела их, постучала по стеклу пальцем и провела ладонью по рельефу изыскано украшенной фруктово-цветочным орнаментом раме.

– На первый взгляд, зеркала одинаковые. А сейчас, кажется, что немного разные.

– Они сделаны разными мастерами, – подтвердил старик.

– Откуда вы знаете?

– В шкафу есть амбарная книга, в ней написано, какое зеркало, когда было изготовлено, каким мастером и откуда было привезено. Рамы, кстати, тоже разные.

– Да, я заметила. Какие же они огромные! Как их сюда доставили?

– Не знаю. Меня тоже этот вопрос интересует. Как их сюда доставили? Видите сколько вопросов! Это только начало.

– У меня не выходит из головы история Савелия Ивановича. Откуда вы о ней узнали? Он ведь, как я поняла, ничего из своей прошлой жизни не помнит.

– Не помнит, – подтвердил слова Натальи старик. – Мне надо было вам рассказать раньше… Впрочем, и сейчас не поздно. Дело в том, что Анну Васильевну, вашу родственницу по прошлой жизни, интересовала магия как наука. Что такое магия, все то, что непонятно и необъяснимо, – чудо. Спиритические сеансы тоже сродни чуду, реинкарнация, гипноз… Я увлекался чудесами гипноза. Наши интересы пересеклись.

– Вы обладаете гипнозом?

– Да, я обладаю гипнозом. Однажды я был в гостях у Савелия, мы засиделись допоздна, разыгралась непогода, сильный дождь, ветер… Словом, я остался ночевать в имении и оказался свидетелем истерического припадка, если это можно так назвать. Савелий Иванович во сне стал кричать, просить о помощи, во сне он вернулся в тот день, когда его ранили. Он умер не сразу. Когда мародер стаскивал с него сапоги, он был еще жив. Я услышал крик, вбежал в его комнату, он лежал на кровати, держась рукой за бок, как бы пытаясь зажать рану, чтобы та не кровоточила.

– Вы применили гипноз?

– Что мне оставалось? Я выяснил, что его так взволновало. Захлебываясь слезами, тяжело дыша от боли, он все мне рассказал. Я успокоил его, убедил в том, что он сейчас лежит не на земле, в луже крови, а в постели, что это всего лишь страшный сон. Когда Савелий Иванович проснулся, он ничего не помнил: ни того, что мне рассказывал, ни самого сна.