Текст книги "Моя запретная (СИ)"

Автор книги: Виктория Победа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава 6

Егор

– Ты мне по гроб жизни должен будешь, – рычит Белый, в очередной раз настраивая гитару.

Я его понимаю, все-таки подставил я его знатно, вместо того чтобы катать в доту, или тискать девчонок, он вынужден заниматься творческой самодеятельностью по случаю предстоящего концерта в честь дня учителя. Ну ж что тут скажешь – сопутствующие издержки дружбы со мной. Сам виноват.

– Ой да не ной, меня Терминатор завалила дополнительными с Семенычем, а тебе всего на гитаре пару раз потренькать.

Вообще Пална как с цепи сорвалась, до олимпиады времени еще как обезьян в джунглях, а она меня уже натаскивать решила. И только меня, блин, одного. Как будто я единственный из всего лицея удостоен чести его представлять. Тот же Белый на свидания с математиком не ходит, зато я с информатиком за милую душу. И Семеныч тоже, вечно недовольный, как собака бешенная на меня кидается. И отчего-то не сомневаюсь я в том, что не обошлось тут без тяжелой руки Ксении, чтоб ее, Александровны.

После того случая с дракой она на меня даже не смотрит, на уроках не спрашивает и делает все, чтобы ни в коем случае со мной наедине не остаться. Боится. И не меня боится, а себя.

И ко всему прочему я все-таки получил люлей от бати, до которого настойчивая Ксения Александровна все же дозвонилась и поведала интересную историю. О чем конкретно они с отцом говорили я не в курсе, но впервые за долгое время, я хорошо так от него отхватил. Так что у меня теперь своего рода домашний арест строгого режима.

– Вот скажи мне, оно того стоило? Че ты в ней нашел? – снова заводит шарманку Белый. – Ну в ней же ничего нет.

– Это в тебе и курицах твоих ничего нет, а в ней есть все.

И я ничуть не лукавлю. В ней есть все, что мне нужно и она будет моей, посопротивляется, но все равно будет. Может не сейчас, может позже, но будет. Я видел ее реакцию на себя – ротик приоткрытый, дыхание учащенное, зрачки расширенные.

И я уже в предвкушении сегодняшней репетиции, потому что сегодня не только мы с Белым после уроков в классе торчим, с сегодняшнего дня класс в полном составе начинает подготовку к концерту. А в полном – значит включая классного руководителя. Да, Ксения Александровна, вот он еще один недостаток классного руководства.

Белый слишком долго думает, что бы такого ответить, и к тому времени как он открывает рот, в класс заваливается с гулом заваливается весь одиннадцатый «А».

– Да харе галдеть как сороки, ни черта не слышно, – рявкает разражено Белый на щебечущих одноклассников. – Дайте гитары настроить.

Он как раз заканчивает со своей и берет мою. Надо сказать авторитет у него непоколебимый, в помещении сразу становится тихо, как на кладбище, и только периодическое треньканье нарушает блаженную тишину.

– Я смотрю все уже в сборе.

В классе наконец-то появляется краса моя ненаглядная. И я, наверное, выгляжу сейчас как дебил последний, идиотская улыбка самопроизвольно появляется на роже. Я уже соскучился по этой злючке. Надо ли говорить, что на уроки русского и литературы я теперь хожу в два раза реже, потому что дополнительные занятия по информатике мне вфигачили вместо пар классухи, зато учить самостоятельно приходится в два раза больше. Не то, чтобы я тупой и сам не тяну русский с литрой, но почти не видеть Александровну – это пытка. Изощренная.

– Сегодня свободен актовый зал, поэтому я предлагаю всем дружно переместиться туда, – произносит Александровна.

Возражений, естественно, нет и мы всей нашей дружной компанией меняем локацию.

– Подыграешь мне? – тихо говорю Белому, пока все заняты обсуждением нашего праздничного номер.

– Че ты опять задумал? – закатывает глаза Белый. Впрочем, оба вопроса, естественно, риторические. Конечно, он подыграет и, конечно, я что-то задумал.

– Волков, Белов, я надеюсь ваш номер уже готов? – обращается к нам Александровна.

– Естественно, Ксения Александровна, – скалюсь, и облизываюсь как котяра довольный.

– Тогда, может, продемонстрируете нам? – произносит все тем же тоном строгой училки, от которого меня просто уносит. Эта женщина однозначно сведет меня с ума, и я на ней женюсь.

Поднимаемся с Белым со своих мест, берем гитары и стулья. Стулья ставим посреди сцены, пока все с интересом за нами наблюдают. Еще бы, когда они еще увидят такой офигенный дуэт. А чего скромничать, ни мне, ни Белому медведь на ухо не наступал. Вообще два симпатичных пацана плюс две хорошо звучащие гитары – это беспроигрышный вариант.

– Давай красавицу, – шепчу Белому, он смотри на меня непонимающе, щас поймет.

Сажусь на свой стул и глядя на Александровну начинаю ей лишь одной адресованное представление. Белый мгновение тупит, но осознав, быстро подключается и подбирает мотив.

Я с удовольствием наблюдаю за изменениями в лице Александровны. Песня древняя, со времен мамонтов, я вообще не знаю, на кой черт выучил ее аккорды и чем она мне так понравилась, но сейчас она как никак кстати. И Александровне она тоже знакома, я по реакции ее вижу. Узнала мотивчик, а это я еще петь не начал. А когда начинаю, она и вовсе поджимает губы и комкает свой идеальный черный пиджак.

Если б знала ты, как хочу я тебя Думал на уроке один парень про себя, про себя На училку русского смотря Молодая девушка еще она была Сразу после института в школу к нам работать пришла И наших пацанов свела с ума

Скажи красавица, чего не нравится Пойми, ведь я всего лишь навсего хочу тебе понравиться Тебе понравиться, тебе понравиться

Скажи красавица, чего не нравится Пойми, ведь я всего лишь навсего хочу тебе понравиться Тебе понравиться, тебе понравиться

На доске пишу очередное правило И случайно написал, что я люблю тебя – вот беда Она со злостью смотрит на меня После всех уроков мы остались с ней вдвоем Думал я, сейчас пойдем шампусика попьем, но облом И вместо бара мы к директору идем

Скажи красавица, чего не нравится Пойми, ведь я всего лишь навсего хочу тебе понравиться Тебе понравиться, тебе понравиться

Скажи красавица, чего не нравится Пойми, ведь я всего лишь навсего хочу тебе понравиться Тебе понравиться, тебе понравиться Песня группы Фактор-2

«Скажи красавица»

Я на ходу меняю пару строчек песни, одноклассники прыскают со смеху и в этот момент я понимаю, что конкретно так переборщил, потому что, не выдержав, Александровна срывается со своего места и зажав рот ладонью, пулей вылетает из актового зала. Я прекращаю играть, откладываю гитару и лечу вслед за руссичкой.

Кажется, моя маленькая шалость выходит из-под контроля. Александровна как раз скрывается за дверью женского туалета, когда я с грохотом вываливаюсь из актового зала. В несколько шагов пересекаю расстояние до туалета и врываюсь в женскую уборную, со всей силы дернув дверь. Александровна подпрыгивает на месте, оборачивается, смотрит на меня большущими, испуганными, а самое поганое – мокрыми от слез, глазами.

– Это женский туалет, Волков, выйди немедленно, – она пытается говорить громко, но голос дрожит.

Я закрываю за собой дверь, делаю несколько шагов к Александровне. Она оглядывается по сторонам, в поисках пути отступления, но я не позволяю ей даже подумать, прижимаю к умывальнику с одной стороны и к себе с другой.

Черт. Как же я скучал по ее запаху и близости. Меня просто уносит в чертов рай.

– Чего ты добиваешься, Волков? Ты хоть понимаешь, что сейчас опозорил меня перед классом.

– Да брось, Ксения Александровна, все и так в курсе, что я от тебя без ума, я этого и не скрывал, – обхватываю пальцами ее подбородок, поднимаю голову, вынуждая смотреть мне в глаза. Слезы в уголках ее глаз мне душу рвут, все-таки я скот.

– Я твой учитель, Волков, я тебе не девочка со двора, пойми ты это уже наконец, иначе я вынуждена буду…

Не могу больше, просто наклоняюсь и затыкаю ей рот поцелуем. К черту. К черту. К черту. Все к черту. Я с ума от нее схожу, дурею просто. Думаю о ней бесконечно.

Она теряется лишь на секунду, а потом начинает колотить меня своими малюсенькими кулочками, все равно что скалу иголкой дробить. Александровна шипит, вырывается из моих рук, словно птичка, оказавшаяся в тисках. А потом по всему помещению разносится звонкий хлопок, эхом отражающийся от стен, и я чувствую яркую вспышку боли.

Пощечина. Александровна зарядила мне чертову пощечину.

Я отпускаю Александровну, потираю пострадавшую от удара щеку, облизываю губы, на которых еще остался вкус руссички.

– Никогда больше не смей так делать! – шипит она, вытирая ладонью губы, а потом, улучив момент, проскальзывает мимо меня и выбегает из туалета, а я стою как дебил последний и улыбаюсь, потому что целовать ее в сотню раз приятнее, чем представлять. И по роже от нее получать тоже приятно.

Глава 7

Егор

– Ты вообще в своем уме? Не пороли мы тебя с матерью, а, видимо, надо было, – отчитывает меня отец посреди кабинет Терминатора.

Спасибо хоть, что с глазу на глаз, без посторонних. Да, не думал я, что моя маленькая шалость поведет за собой подобную цепную реакцию. Ну спел я песню, ну поцеловал училку и чего теперь? Невинный поцелуй, можно подумать… Ой нет, не надо думать…

Вчера Александровна извинилась, сослалась на внезапно возникнувшие семейные обстоятельства и исчезла с горизонта, а сегодня мы с отцом стоим посреди кабинета директора лицея. И если до приезда в лицей я еще сомневался в том, что вины Александровны тут нет, то завидев в кабинете директора историчку нашу пришибленную и информатика, окончательно убедился.

Александровна моя не причём.

Она тоже сторона пострадавшая. Это я понял, когда увидел ее зареванную на выходе из кабинета.

– Это же надо было, с учительницей в туалете зажиматься, с тобой мы дома поговорим, а этой вертихвостке…

– Не смей, слышишь, никогда не смей ее при мне оскорблять.

– Она вылетит отсюда как пробка из бутылки шампанского, и ее ни в одно учебное заведение приличное не возьмут даже уборщицей, – рычит отец.

– Только попробуй и ноги моей дома не будет!

– Егор!

– Она ни в чем не виновата, и ничего из того, что тебе здесь представили, не было. Это я ее обидел, и в туалет за ней пошел, потому что она из-за меня в слезах убежала. Я извиняться пошел, понимаешь, извиняться! Между нами, ничего нет, она мне просто нравится. На этом все. Если у нее будут проблемы – у тебя не будет сына.

– Егор.

– Я тебе ни разу не доставил проблем, я не дебоширил, меня не приводили посреди ночи менты, я провожу дома вечера и праздники, хорошо учусь и занимаю первые места на олимпиадах, я не позорил ни тебя, ни мать. И прошу только одного взамен – доверия, пап.

Я не дожидаюсь ответа от отца, молча выхожу и хлопаю дверью со всей дури.

Неподалеку стоят историчка, информатик и Терминатор.

Я закипаю просто. В том что Семеныч положил глаз на Александровну я даже не сомневаюсь, как и не сомневаюсь в том, что историчка его приревновала. Она давно на него смотрит как на божество какое-то. Привела бы себя в порядок, может, и заинтересовала бы. Нормальная же баба, если бы еще не одевалась как синий чулок и очки эти дебильные заменила на что-то более стильное. Молодая же, старше Александровны, но молодая. Ровесница Семеныча приблизительно.

– Волков, – останавливает меня Семеныч, когда я прохожу мимо. – Я тебя жду в кабинете через десять минут.

– Да хоть через двадцать, я уже разбежался, ага.

– Егор, – одновременно восклицают Терминатор и историчка.

– Я, Валентина Павловна, официально заявляю, что мне абсолютно насрать на вашу олимпиаду по информатике, также как и Белову сейчас внезапно станет насрать на математику. Лично я не собираюсь защищать честь учреждения, в котором среди преподавателей стукачи и змеи.

– Волков, ты оболдел? Ты, кажется, забываешься, вылетишь отсюда…

– Да я сам уйду, Валентина Пална, в ту же девятую гимназию, как думаете, какая школа в этом году займет первое место?

Разворачиваюсь и ухожу, не обращая внимания на летящие мне в спину гневные тирады. Мою Александровну никто обижать не будет.

Мне плевать, пусть выгоняют, можно подумать свет клином на этом лицее сошелся. Мне сейчас ее найти нужно.

И я нахожу Александровну в классе. Она даже не замечает моего появления, уткнувшись в ладони рыдает навзрыд. И я себя последним скотом чувствую, потому что она из-за меня плачет. Потому что я виноват в том, что с ней произошло.

– Ксюш, – я запираю дверь изнутри и подхожу к столу, и она тут же подскакивает.

Смотрит на меня своими огромными синими глазами, полными слез и отчаяния, и мотает головой.

– Ну что тебе еще от меня нужно? Зачем ты опять пришел? Тебе недостаточно того, что ты сделал?

Я ничего не говорю, просто сажусь на стул и увлекаю Александровну за собой, сажаю ее на колени. Она, конечно, сопротивляется, но я все же сильнее и в какой-то момент она просто сдается. Прижимается ко мне, утыкается носом в рубашку и заливает ее слезами. А я ничего не могу, просто глажу ее по голове и шепчу какие-то тупости, чтобы хоть немного успокоить.

– Прости меня, ладно? У тебя не будет проблем, больше не будет, слышишь, я обещаю.

Даю ей слово, потому что, черт возьми, я все сделаю, чтобы ее вся эта грязь не коснулась. Даже на шантаж пойду, впрочем, уже пошел, и Белого втяну во все это, если будет нужно. По гроб жизни ему должен буду, но втяну.

– Ты не понимаешь? Это ты моя проблема, ты, Волков. Ты хоть понимаешь, какой это… Учительница и ученик – это скандал!

– Ты ни в чем не виновата, никакого скандала не будет, ничего не будет, просто поверь мне.

– Я увольняюсь, Егор, – ошарашивает она меня.

– Чего?

– Я не могу работать в таких условиях, ты не оставил мне выбора.

Я ушам своим не верю. Нет, и еще раз нет. Она не уволится, я просто не допущу этого. Не потому, что я чертов эгоист и эгоистично хочу видеть ее на занятиях, это, конечно, само собой, но и потому что она такую работу больше не найдет. Не в этом городе. Сюда просто так не попадают.

– А если я дам тебе слово, что больше не буду тебя преследовать и провоцировать, ты останешься?

– А ты его сдержишь?

– Сдержу.

Выпускаю ее из объятий, и она сразу же встает на ноги. Смотрит на меня недоверчиво. Я поднимаюсь вслед за ней, заостряю взгляд на ее лице. Черт. Кажется, она действительно много для меня значит и эта не подростковая блажь.

– Этого больше не повторится, – обещаю и выхожу из кабинет.

Не могу там больше находиться. Это выше моих сил.

Тупые, идиотские, кем-то придуманные правила. Глупые стереотипы. Я хочу ее, и не могу получить, пока не могу.

Едва сдерживаясь, я пересекаю длинный коридор, спускаюсь вниз и выхожу из этой душной ловушки. К черту пары. Сегодня у меня выходной

Глава 8

Егор

Я держу данное мной слово, вот уже почти два месяца держу. Тот случай замяли, отделались устным выговором и забыли.

Александровну я больше не достаю, даже не смотрю на нее, не провоцирую. Порой, пропускаю ее пары чаще, чем следовало бы, потому что не могу находиться рядом с ней. Потому что меня разрывает от чувства собственной беспомощности. От того, что Александровна так близко, а я даже коснуться ее не могу, потому что нельзя. Потому что она – табу. Я сам сделал свой выбор, сам дал ей слово.

Я не хочу, чтобы из-за меня она потеряла действительно хорошую работу. Мне сложно и больно, и хочется орать об этом на весь свет, но я молчу, только Белый знает, как на самом деле я себя чувствую и что чувствую.

Еще дед прицепился, нашел мне какую-то очередную тетку, английскому меня, типа, учить будет. Но с дедом не спорил, дед у меня один и самый лучший. Его я расстраивать не могу и не хочу. А потому прекрасным воскресным утром топаю к своему новому репетитору.

Вообще дед о ней хорошо отзывается, говорит, что толковая. Где он ее отыскал – не знаю, не дай Бог на своем факультете.

Адрес и дом нахожу быстро, из нужного подъезда как раз выходит какая-то бабулька и пропустив ее, я быстро проскальзываю внутрь и поднимаюсь на нужный мне этаж.

Жму на звонок, а на той стороне тишина. Продолжаю давить на кнопку не меньше двух минут, нормально вообще. Наконец по ту сторону слышатся шаги и вскоре дверь передо мной распахивается. Передо мной предстает маленькая беременная блондиночка, явно только проснувшаяся, о чем свидетельствует смешная детская пижама и гнездо на блондинистой головке. По виду ей не больше двадцати, может, ровесница Александровны.

– О, здрасте, – улыбаюсь, глядя на нее сверху вниз. – Мне нужна Ярослава Викторовна, я вроде по верному адресу, – чешу затылок, блин, может я адрес перепутал?

– Ну я Ярослава Викторовна, а вы, простите…

– Эээ, – пялюсь на нее, как дебил. Это вот это беременное чудо – мой новый репетитор? Очень надеюсь, что дед не впал в маразм. – Так это, Егор я, Волков. У нас вроде как урок запланирован на сегодня.

Не знаю, кто из нас сейчас в большем шоке, но, кажется, мысли у нас примерно в одном направлении работают. Она явно не ждала, что к ней заявится двухметровый шкаф, а я не ожидал, увидеть… в общем, ее.

– Теть, ты чего зависла-то? – щелкаю пальцами перед ее лицом.

А она мне нравится, смешная.

– Проходи, и я тебе не тетя! – пропускает меня в квартиру.

– Да ладно, теть, ну я ж любя, – она так сильно напоминает мне Александровну, что я не могу сдержать смех, в ответ получаю улыбку. – Ну вот, улыбка тебе идет.

– Работаем без выходных? – раздается за моей спиной. Я оборачиваюсь. Вижу перед собой какого-то мужика. Перевожу взгляд на растерянную Ярославу, потом снова на мужика.

– Дядь, у тебя проблемы какие-то? – обращаюсь к нему. – Или ты так, мимо шел просто? – ну а чего? Тетя, похоже, потерялась.

– Егор, иди, пожалуйста, в комнату, – наконец она снова подает голос. Я делаю как она говорит, если что, я все равно рядом, а потом слышу фразу, от которой впадаю в истерику: – А ты проваливай, тебя венеролог уже наверняка заждался.

– Че за дятел? – интересуюсь, когда Ярослава входит в комнату.

– Недоразумение, – что-то я в этом сомневаюсь. – Не лезь в это, пожалуйста. Лучше садись, а я сейчас подойду. Можешь сделать себе кофе или чай.

Я не из стеснительных, раз уж предложили, то почему бы не воспользоваться? Пока моя новая репетиторша возится где-то в спальне, делаю нам чай и иду к креслу. По пути замечаю полку с фотоальбомом на ней.

Интересно.

– А ты не оборзел?

– О, да ладно тебе, теть, это всего лишь фотки, – откладываю альбом.

– Это вообще-то личное.

– Ладно, прости, просто интересно стало. Я тебе чай сделал, могу завтрак приготовить.

– Ты всегда такой деятельный?

– Да нет, но ты ж не завтракала, а в твоем положении питаться нужно правильно, – говорю вполне серьезно. У нее там вроде как новая жизнь.

– За час со мной ничего не случится. Давай-ка мы лучше твои знания проверим, расскажи мне немного о себе.

Я какое-то время смотрю на нее и думаю, стоит ли раскрывать перед ней карты. Дед ведь наверняка ее относительно моих знаний просветил и ждет она от меня максимум «Лондон из зе кэпитал оф Грейт Британ».

В конце концов решаю, что, наверное, клоунаду перед ней строить не нужно, в конце концов она сильно отличается от тех нудных теток, нанимаемых моими родителями. К тому же она беременная. Потому решаю выложить все как есть и говорю на английском так, как действительно умею. А умею я хорошо.

И снова этот непонимающий, удивленный взгляд. Честно говоря, он меня уже порядком достал. То, что я вполне себе смазливый, двухметровый лоб с горой мышц, еще не значит, что лоб тупой. Да, тетя, я вполне себе умный, книжки читаю, языком владею, и даже в математике шарю. Вот такой уникум, правда, нафиг не сдавшейся одной милой особе… А впрочем не нужно тут вспоминать Александровну.

– И что это значит? – скрестив руки на груди, она пронзает меня взглядом, обещающим убивать, медленно. – Твой дед говорил, что ты в английском полный ноль и он тебе совсем не дается.

Откидываюсь назад и начинаю смеяться. Да, дед, порой считает меня совсем потерянным.

– Теть, ну я ж не тупой, чему там не даваться, я на нем каждый день с пацанами говорю, в игрушки-то я рублюсь как-то.

Я улыбаюсь, а ей как-то совсем не смешно.

– Да ладно, теть, не расстраивайся ты так, письменный английский у меня и правда никакой, впрочем, как и русский, – признаюсь честно, пишу я паршиво.

– Ты деду своему голову зачем морочил, и родителям, и репетиторам?

– Репетиторам, – фыркаю, вспоминая каждую их них, – ты бы их видела, будто с конвейера сняли, все одинаковые.

– В смысле?

– Трусы свисли. Очкастые, престарелые, злобные тетки. Скучные и старомодные. Такими детей пугать только.

– А для меня почему исключение сделал?

– А ты мне понравилась, ты ничего такая, жаль старовата для меня, а так зажгли бы, – я просто хочу ее немного расслабить, заставить улыбнуться, беременным ведь нужны позитивные эмоции, да и мне самому сейчас они очень нужны.

– Я не буду с тобой заниматься, и деда твоего оповещу, что внук у него говнюк редкостный.

Вот тут я перестаю давить лыбу.

– Так, теть, ты не горячись, давай договариваться, – поднимаю руки вверх, – хочешь я, ну не знаю, с недоразумением твоим по-мужски поговорю, – кажется этот вариант ее не устраивает. – Ну или не по-мужски.

– Это как? – в ее взгляде загорается огонек.

В общем-то так и началась наша с ней, если так можно выразиться, дружба. По крайней мере она отвлекала меня от повседневности, от реальности, в которой я сходил с ума. Так она с моей помощью обклеила тачку своего соседа стикерами, с которым у них, судя по всему, очень интересные отношения. Потому что теперь она катается на тачке с водителем, нанятым этим самым соседом.

В общем, в подробности я не вдаюсь. Ей и без меня забот хватает, я даже на новый год ее приглашаю. Мать с отцом будут не против, Дед – тем более рад, лучшая студентка на курсе, и она не одна будет праздновать. Одной, наверное, паршиво.

– Теть, а приходи к нам на новый год? – примерно так звучит мое приглашение.

– Не думаю, что это хорошая идея, – она улыбается, но как-то совсем неестественно.

– Это еще почему?

– Потому что это не уместно.

– Че это неуместно? Теть, чепуху несешь, дед рад тебе будет, я рад буду, родители у меня вообще мировые, так что не дури.

Я пытаюсь убедить ее как могу, но в этот момент раздается звонок в дверь.

– Я сейчас.

Слава уходит, я остаюсь разбираться с купленной елкой. За то время, что Славка отсутствует, я успеваю собрать елку и установить ее посреди комнаты. В какой-то момент понимаю, что подруги моей закадычной как-то слишком долго нет и иду проверить, как у нее дела. Прихожу в общем-то вовремя.

Дверь приоткрыта и через небольшую щель до меня доносится чей-то женский голос.

– Ты забываешь, деточка, что у ребенка есть отец. Если ты надеешься, что ребенка оставят с тобой, пожелай он его забрать, ты сильно ошибаешься, в нашем мире деньги и связи решают все.

– Вы не посмеете, – а это Слава

– Вот теперь я вижу в твоих глазах понимание, у тебя нет ни мужа, ни стабильного дохода, потому я предлагаю еще раз, по-хорошему, назови цену и…

Здесь я не выдерживаю и выхожу из квартиры.

– Мадам, а не пойти бы вам нахрен? – обращаюсь к холенной тетке, наводящей страху на Славку.

Славу затаскиваю в квартиру, хоть она и пытается сопротивляться, и прикрываю дверь.

– А теперь слушай сюда, ты сейчас разворачиваешь свои каблуки и валишь отсюда по одному известному адресу? Тебе записать или наизусть запомнишь? – обращаюсь к тетке. Ребенка ей продать, а больше ничего не надо, нет? – Еще раз здесь появишься, на каблуки больше не встанешь.

Она пытается возразить, приходится объяснить доходчивее. Матом. В общем прощаемся на относительно мирной ноте, и я возвращаюсь обратно в квартиру.

– Ты чего здесь стоишь, теть? – смотрю на стоящую у двери Славку.

– Зачем ты влез? – срывается на мне на эмоциях. Я не в обиде. Ей только что угрожали, ребенка отнять грозили.

– Затем, что она на себя слишком много взяла.

– Ты не понимаешь.

– Слав, – подхожу ближе, но она не позволяет, отходит назад, – да брешет она, слышишь.

– Ты не мог бы оставить меня одну, пожалуйста?

– Теть, – идея оставить ее одну мне совсем не по душе.

– Егор, правда, мне сейчас не до того. Со мной все будет в порядке, ладно?

Я молчу. Всматриваюсь в лицо Славы. У нее ведь совсем никого нет, кроме соседа ее странного, о котором она мне толком ничего не рассказывает. А если что-то случится? Я же себя съем заживо. Но и настаивать на своем присутствии не могу, лишний раздражитель ей ни к чему.

– Хорошо, но обещай, что, если что, ты мне позвонишь. Сразу, – делаю акцент на последнем слове.

В конце концов я не так далеко живу, на такси минут пять, если что вернусь.

Прощаюсь со Славкой, выхожу из ее квартиры и в этот самый момент у меня в кармане звонит телефон.

Белый.

И че ему от меня вечером понадобилось?

– Чего тебе? – бросаю в трубку, пока спускаюсь по лестнице.

– Ты где?

– Что значит где? Дела у меня, ты че мамочка.

– Ты придурок, мы через сорок минут должны быть в театре, через час спектакль начинается, «Гранатовый браслет», епт.

Ох ты ж. Я и забыл совсем об этом светском рауте. На кой черт мне театр сдался? Мне не сдался, зато Александровне сдался. Она нас к высокому приобщать решила.

На самом деле это было так: вы все равно читаете в сокращении, и ваша любовь к литературе меня огорчается, так что хоть в театре посмотрите то, что должны были читать.

– Я скоро буду.

Раньше у меня было только два случая, когда я надевал костюм, не считая тех светских вечеров, что устраивали мои предки или куда они были приглашены, потому что туда я не хожу.

А вот теперь у меня третий случай в году – поход в театр. Честное слово, не помню, когда в последний раз в театре был. Но не отказывать же Александровне. В общем, когда мы подходим к месту сбора с одноклассниками – в большом холе театра – все ждут только нас. Все при параде. Парни в костюмах, девки в платьях. А я… я вижу только ее, свою Александровну. Она стоит безумно красивая, нереально просто. В черном, обтягивающем тонкую фигурку, платье чуть выше колен. На маленьких аккуратных ножках такие же черные сапожки, на высоком каблуке. Волосы завитые, уложенные в прическу. Я взгляда от нее оторвать не могу просто, стою и пялюсь как баран на новые ворота.

– Опаздываете, – обращается она к нам с Белым.

– Извините, Ксения Александровна, – говорит за обоих Белый, потому что ко мне дар речи никак не хочет возвращаться.

Она кивает и так мило краснеет под моим пристальным взглядом.

– Чудесно выглядите, – произношу хрипло, и Александровна краснеет еще больше.

– Спасибо, – отвечает она неуверенно, – пойдемте, скоро уже начало.

Наверное, я действительно скот, ведь я обещал держаться от нее подальше и не создавать проблем, но не могу. Хотя бы сегодня я хочу быть к ней максимально близко. И поэтому делаю все, чтобы занять место рядом с ней. Делать в общем-то ничего не приходится, мои одноклассники ребята умные, быстро соображают, что к чему и вот я уже сижу по левую руку от Александровны.

Мне ровным счетом по боку, что происходит на сцене, весь спектакль я смотрю на нее, на свою Александровну. Даже в приглушенном свете мне удается рассмотреть каждую черточку ее лица, каждую родинку, каждую небольшую морщинку под глазами.

Я реально счастлив. Она на меня не смотрит да, хоть и чувствует на себе мой взгляд, а я все равно счастлив.

После спектакля у меня назревает план. Наши постепенно прощаются, и расходятся, Белый свалил еще посреди спектакля, сорвался на звонок отца, а я остаюсь в гардеробной вместе с Александровной.

– Давайте я вас домой провожу, темнеет уже, – предлагаю ей. Не хочу с ней расставаться, потому что завтра начнутся серые будни. Где она снова будет строгой училкой, а я тем парнем, который дал ей обещание.

– Не стоит.

– Брось, Александровна.

– Егор, ты дал слово.

– Я помню, но мы не в школе, и я всего лишь предлагаю проводить.

Она наконец соглашается, я помогаю ей надеть пальто, надеваю свое и мы вместе выходим из театра. Галантно предлагаю ей свой локоть, все-таки на улице не май, а она на каблуках. И меня словно током простреливает, когда она все-таки берет меня под локоть, едва ко мне прижимаясь.

– Может прогуляемся? – смотрю на нее, она хмурится. – Просто прогулка.

– Хорошо, – кивает она, – сто лет не была на набережной.

Я улыбаюсь. Все-таки я счастливый идиот. Веду ее в сторону набережной, спрашиваю что-то, какую-то абсолютно банальную и нелепую чепуху. По началу напряженная Александровна постепенно расслабляется, и даже сама что-то рассказывает, а потом смеется и смех у нее такой звонкий и заразительный, что я невольно зависаю. Это пытка. Просто чертова пытка. А потом она случайно признается, что то стихотворение Есенина, что я прочел на первой паре – ее любимое, и на этой ноте я не выдерживаю, просто разворачиваю ее к себе и целую. Как тогда, в школе. Целую Александровну целую вечность. Понимаю, что нарушаю данное руссичке обещание, но ничего не могу с собой поделать, она такая… Меня просто на части рвет, от ее губ, от ее близости, разрывает просто, на миллионы атомов.

Не отпущу.

Моя. Только моя. И плевать на все и на всех. Она сначала пытается оттолкнуть, а потом сдается, ладошки замирают на моих плечах, обреченный стон срывается с губ, и Ксюша отвечает на мой поцелуй. И мне от ее податливости еще больше рвет крышу, как… как мне от нее оторваться? Как мне без нее жить?

– Моя, ты моя слышишь? Не могу без тебя, подыхаю, не могу так больше, – шепчу, обхватив ладонями ее лицо.

– Егор, я…

Внезапно нашу идиллию нарушает телефонный звонок, и я проклинаю звонящего, покрывая его совсем не литературным матом.

На экране высвечивается номер отца Белого и у меня отчего-то холодеют руки.

– Слушаю, дядь Саш, – произношу раздраженно, Ксюша, получив свободу, тем временем ожидаемо пытается сбежать, но я не позволяю, хватаю ее за руку и тяну на себя.

– Егор, Рустам с тобой? – раздается голос в трубке.

– Нет, он к вам поехал. Он разве не дома?

– Он… —, мнется дядя Саша, а я понимаю: что-то случилось, сердцем чувствую. – У нас в семье…в общем я не могу до него дозвониться, мои ребята его ищут, он взял машину и…

– Я понял, найду его, – бросаю и вешаю трубку.

– Что-то случилось?

Поднимаю вверх палец, заставляя Александровну замолчать, набираю номер друга. Длинные гудки, снова и снова.

С третьего раза Белый поднимает трубку.

– Ты где?

– Понятия не имею, – ржет он, правда, голос какой-то горечью отдает. – Катаюсь по городу, ты когда-нибудь гнал со скоростью сто пятьдесят километров в час по городским дорогам?

– Белый, ты че творишь? Белый, – слышу его смех, какой-то совершенно ненормальный, пугающий, словно друг с катушек слетел. – Белый, мать твою! Тебя отец ищет, что…

– Отец, – он усмехается в трубку, – он убийца, ты знаешь? Он ее убил.

– Что ты несешь? Кто кого убил? – перевожу взгляд на Ксюшу, она кажется обеспокоенной, но терпеливо ждет.