Текст книги "Я сама тебя выбрала (СИ)"
Автор книги: Виктория Осадчая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)
ЧАСТЬ ДВЕНАДЦАТАЯ ПРО ПРОФЕССИОНАЛИЗМ И ИСПОВЕДЬ МАНЬЯКА
Я растворялась в нем, тонула, задыхалась, делала короткий вдох и снова тонула, зная, что эта пытка повторится снова, и что Волков в ней выступает в качестве инквизитора. Это были самые незабываемые дни в моей жизни, когда я могла чувствовать себя женщиной, и немного мамой. Женька волчком крутилась возле меня, боясь оставить хоть на несколько минут. А мне казалось, что это я должна была завоёвывать ее внимание. Но все оказалось в точности, да наоборот, когда юркая, острая на язык девчонка, придумывала какие-то особые дела, с которыми помочь могла ей только я, когда рядом находился отец и Света. Эта маленькая авантюристка, казалось, делала все, чтобы только я не захотела вернуться домой.
Раны мои ещё болели, поэтому для подвижных развлечений я была тюфяком, предпочитая понежить свое бренное тело в сторонке, как наблюдатель. Аринка с недоверием отнеслась к нашему с Волковым союзу, но несмотря на это, была довольна, что все так удачно складывалось для ее любимой сестрёнки.
Да, идеально! Масло маслянное, но во всем этом был ещё и блин блинский… В нашей паре Пиманова – Волков присутствовал кто-то третий. И я сейчас не говорю о мартышке Женьке. Хм, странно, но у меня было такое ощущение, что по пятам Даниила следует другая женщина, та самая, умершая несколько лет назад. Это я сейчас понимаю, что он чувствовал себя перед ней виноватым, от этого и сны, от этого и его борьба с собственной совестью. Но тогда… тогда мне было жутковато. И в принципе, не до этого.
А в мыслях у меня царил полный хаос, который выстраивался в причудливые картины происходящего вне стен Волковского жилища. Там была битва, кровавая битва с неизвестным, который кромсал молодых девушек, заставляя город с замиранием сердца ждать новую жертву.
Волков нервничал. Нервничал, когда я, надув губки после легкого поцелуя на прощание, прыгала в машину к Митьке и катила в неизвестность за поисками улик, оставляя его заниматься самобичеванием. А оно происходило в тесном конфликте с прошлым. Он ревновал, но эта ревность была, скорее всего, не в плане мужского соперничества за самку, а за ее время. Потому как выходило, что Даниил дома меня ждал дольше, чем я находилась с ним. И опять я пускала это все на тормоза, не понимая, чем это может мне грозить. Адреналин зашкаливал в крови, когда я понимала, что подобралась совсем близко к преступнику. О каком обустраивании домашнего обихода может идти речь? Точно! НИ О КАКОМ!
Помню, в тот самый день лил дождь. Такой настоящий, осенний, с тяжелым свинцовым небом, с перекличкой громовых возгласов. Мы с Митькой рванули в кафе, чтобы немного согреться чайком, да проанализировать нашу работу. В кафешке было почти безлюдно, хотя мокрые студенты заваливались в двери, дабы укрыться от непогоды под сводами здания. Среди этих людей я заметила серое существо, уткнувшееся в какую-то книгу своими толстыми линзами очков в старомодной круглой оправе. Неужели, чтобы быть библиотекарем нужно именно так выглядеть?
– Валя, привет! – решила я первая поздороваться, хотя всегда старательно избегала компанию заучек и прилипал, к числу которых относилась данная особа. Не знаю, захотелось мне что ли пообщаться с умным человеком. А может, это все моя жалость, когда руки так и чесались привести ее в салон красоты, и подобрать ей модную одежонку. Но, Валентина была неприступна, как скала. Кажется, в ее внешности ее саму абсолютно все устраивало.
– Рима, – улыбнулась она с некой натяжкой, но предложила присоединиться к ней, отложив в сторону Булгакова. – Что-то тебя совсем не видно. Давно не заходила, – отозвалась она, совсем не обращая внимания на Митьку, который внимательно ее изучал.
– Были проблемы со здоровьем, – пожала я плечами.
– Ах, да, кажется, Даниил упоминал, – вздохнула она. – Я так занята была, что не предала этому значение.
– Даниил? – уточнила я. Где-то что-то ревностно кольнуло. Отзывается она о нем, как об очень хорошем знакомом, как я понимаю.
– Ну, да! Он не говорил разве, что я троюродная сестра его жены?
– Покойной, – поправила я.
– Ну, кому покойной, для кого она все еще жива, – улыбнулась она виновато-снисходительно. М-да, в тихом омуте… С этой стороны за все наши пару встреч я Валентину еще не видела. Откуда такая агрессия? Я, видимо, чем-то провинилась. Ну, да, ладно!
– Правда? А я ее в доме вот уже четвертый день не наблюдаю, – пожала я плечиками, включая стервозную сучку.
– Ты бываешь в их доме?
– Я там живу, – пояснила я.
– Поздравляю, – процедила Валя, поправляя свои очки.
– Девочки, вы не погрызите друг друга, – подал голос Митяй, на что был удостоен лишь убийственного взглядом.
– Мне пора, к сожалению! Как-нибудь заеду на чай, – попрощалась Валя.
– Странная женщина, – сделал вывод Митька, когда мы остались одни.
– Могу с тобой согласиться, потому что до этого она мне казалась абсолютно нормальной.
– Где-то я ее уже видел, – хмыкнул он. – По чайку? Или покушаем?
– Тебе бы лишь бы пожрать.
Мы еще раз проехались по свидетелям, которые объявились совсем недавно. При этом, работали все службы полиции города, независимо от рода деятельности. В мэрии даже хотели объявить комендантский час, но эти меры были отменены, так как наш народ ничем не прошибешь. И было такое ощущение, будто категория лиц молодых девиц сама искала встречи с убийцей шляясь по ночным паркам и улицам. Никакого инстинкта самосохранения.
А вечером был ужин под прекрасное вино, которое пила только я. Зная о проблемах с алкоголем, которые были у Волкова в прошлом, я и не удивлялась его трезвому образу жизни. Женька отправилась спать, а мы быстро улизнули в мастерскую. Я наблюдала, как Волков с любовью обрабатывает каждую щепочку, создавая невероятные шедевры. Он все еще был колюч, немного бурчал, но мне это даже импонировало.
Мужик ревновал, а это уже большой плюс. И если кто скажет, что ревность не должна быть в отношениях, что ревнуют только слабые и неуверенные в себе, то я назову это полнейшим бредом. Для меня ревность, это показатель того, что человек тобой дорожит и боится потерять.
И тут…Тадам! Перед глазами встает картинка одного фото, которое видела совсем недавно.
– Волков! – адреналин снова закипает в крови, бьет по мозгам, и я понимаю, что он сейчас снова будет злиться.
– Так! Мне этот твой бешенный взгляд совсем не нравится, – поднял он на меня глаза, оторвавшись от работы.
– Дань, а ты не думал, что твою жену могли убить? – интересуюсь я. Процесс, происходящий в мозге я не могу остановить, поэтому быстро-быстро моргаю, увидев его окаменевшее лицо.
– Нет. Она совершила суицид.
– А ты уверен? – уточняю я зачем-то.
– Рим, что за херня? Что на тебя нашло? – взрывается он криком. Дура, вот идиотка конченная. Мы же говорили о том, что не будем возвращаться к этой теме и тут дернул меня черт за язык. Ну, оставила бы свои догадки при себе. Но мне же нужно потрепать языком, чтобы меня сначала возненавидели, а потом просить прощение.
Нет, прощения сегодня я просить не буду. Я просто крепко-крепко поцеловала Волкова, пока он продолжал дуться, схватила ключи от машины, и со словами «Я скоро» улетела на поиски приключений на мягкую точку, которая и так уже больше недели находилась в относительном покое.
– Ты куда собралась? – нахмурился он.
– Все потом, милый, все потом! Я вернусь, обещаю, и больше никогда-никогда не буду лезть в приключения. Люблю тебя!
– Это то же самое, что я бы пообещал застрелиться, – хмыкнул он. Не держал, это уже хорошо. – Ты ненормальная, Пиманова!
– Знаю, и– поцелуй – За это ты меня и любишь! – и все, я уже выезжаю за ворота и набираю Митьку, который в это время, видимо, дрыхнет, потому что трубку не берет. Черт! Куда я опять лезу? Мне бы сейчас в теплую кроватку со своим мужиком, а я мчу в неизвестность. Стоя на светофоре, фотографирую с телефона ту самую фотографию, о которой я думала раннее и отправляю ее Митьке с текстом «Вот кого она тебе напоминала».
Окна квартиры, где живет Валя уже темные. Я вглядываюсь в их пустоту и гадаю, чем она сейчас занята. Да, на фото именно она, но под именем Веры Крапивиной. Это был бред, конечно, при чем, абсолютный, принимать родственницу Волкова за давно убитую девушку, но я всматривалась снова и снова в черты ее лица и понимала, что я не могу ошибаться. Рука непроизвольно потянулась к пачке сигарет, потому что мне нужно было подумать, а с дымом думалось легче. Открыла окно, подкурила, наблюдая с превеликим удовольствием, как в темноте тлеет табак. После второй затяжки, меня начала накрывать паника и ощущение, что я здесь не одна. Да, так и было! В один миг стекло треснуло и осколки посыпались на меня. Я непроизвольно оградилась от них руками, но поздно… Следующий удар пришелся на мою голову. Больно! Теряя сознание, я чувствовала, как горячая струйка крови стекает по моему лбу, а дальше просто наступила пустота.
Вот так всегда, попадешь в какую-нибудь задницу, а потом очухаешься не знамо где. Да, это печально и прискорбно, но иногда приходится возвращаться в мир, где ты всё ещё кому-то нужна, а кому-то стала поперек горла ребром. Вот как раз этот второй вариант стоял передо мной в большой мужской куртке, засунув руки в карманы и наблюдал, как я прихожу в себя.
Естественно, голова трещала. А разве можно ожидать другого эффекта от удара? И руки были прикованы к чему-то. К чему, я и сама пока не разобрала потому, что в помещении было темно. Конечно, не «глаз выколи», но когда зрение твое только-только начинает адаптироваться к мраку, разглядеть что либо тяжело. Силуэт я хорошо могла видеть, и как это ни прискорбно звучит, я не ошиблась. Это была Валя. Узнала я ее по старомодной юбке и очкам, на линзы которых падал свет с улицы и они немного поблёскивали в этом освещении.
– Я так понимаю, договариваться с тобой бесполезно, – констатирую я факт.
– Умная девочка, – улыбается она. Страх холодком пробегает вдоль позвоночника. Что можно ожидать от такого человека? Да, верно! Всего! Скорее всего, отсюда я уже живой не выйду, но надежда тлела сигаретным окурком, что Митька увидел мое сообщение и меня уже ищут. Главное, выиграть время! А как? Пиманова, ты же журналист! Интервью что ли брать разучилась у людей с прибабахом?
– Почему теперь я? – уточняю я осторожно, оставив в своем голосе только нервную дрожь. Ей ведь понравилось, что я ее боюсь. Хоть это и было так, но мы, сильные девочки, учимся не показывать все некрасивые эмоции.
– А ты не догадываешься? Поторопилась я тебя назвать умницей.
– Из-за Волкова?
– Ну, это не самая главная причина, Римочка, – хмыкает Валя. – Ты сука, а Землю от таких нужно очищать.
Обидеться? Нет, я не в том положении. Эх, Митяй, меня убивают, а ты спишь.
– Значит, этих девочек тоже ты убила? – ещё один вопрос, ответ на который я уже знала.
– Девочек?! – выкрикивает Валя, меняясь в лице. – А ты знаешь, кем они были, пока папы и мамы считали их святошами? Я должна очистить город от таких.
Божечки, я попала в руки к психопатке. Таких лечить надо, а не сажать. Человек возомнил себя санитаром города. Большего бреда я просто не слышала никогда.
– Я согласна, я тоже подхожу под эту категорию, – от подхалимства ещё никто не умирал, и я не хотела быть первой. Хотя, хрен ее знает, что там в ее башке твориться. На нее простые человеческие законы не действуют. Ведь она сама навела нас на себя. Чувство вины? Жажда избавления? Все же было что-то такое, чем она хотела поделиться, но пока не решалась. Тяни время, Рима, тяни время.
– Подходишь, Пиманова! Но ты мне нравишься, поэтому ты сама себе придумаешь способ смерти. Разрешаю!
– Желательно от старости, Валь, – заключила я, взяв на себя огромную ответственность за свою жизнь.
– Хм, а ты не глупая! Так не хочется тебе отказывать, – вздохнула она притворно, – го, наверное, придется. С ними я долго не разговаривала.
– Валь, а почему ты дала мне наводку на прошлую серию? – этот вопрос меня терзал. Все равно умирать, так почему бы не утолить свое любопытство?
– Не знаю! Наверное, хотела проверить твой профессионализм.
– То есть, в любом случае, конец для меня ты уже предвидела?
– Не совсем! Приближение твоей кончины началось с того момента, как ты позарилась на того, кого я долгие годы лелеяла и берегла для себя. И Наташа эта тоже хотела его, за что и поплатилась. Ты бы знала с каким удовольствием я втыкала в нее ее же собственную пилочку. Как она исходила кровью… И ты в тот вечер должна была умереть, но Даниил все испортил. А я не могла допустить, чтобы ты умерла на его руках, чтобы он снова погряз в терзаниях совести на восемь лет. С Маринкой я, конечно, оплошалась. Но она мешала. Она не давала ему нормально жить. Я ждала полгода, и смотрела, как она его мучает. И ведь никто даже не догадался, что это я помогла ей. Зря!
– Он говорил, что Марина твоя сестра.
– Не разочаровывай меня своей наивностью. Ты ведь прекрасно знаешь, как меня зовут на самом деле. Когда я уехала из своего городка, отомстив всем обидчикам, я вспомнила, что Валька мне говорила о своих родственниках. А так как мы были похожи, и Марина не видела ее долгое время, то и я могла сойти за нее. Вот и вжилась в роль.
– Ты сказала «Обидчикам»? – уточнила я, понимая, что и психопатке иногда необходимо выговориться.
– Да, Рима, ты не ослышалась. Я мстила! Я мстила за то, что они со мной сделали. Об этом никто не знал, поэтому не знаешь и ты. Не порядок. Я думала, что это ты сможешь выяснить. Коржин ведь знает всю правду.
– Уже нет, Вера. Тебя же Вера зовут?
– Тебе виднее. Так почему он уже не знает?
– Потому что буквально две недели назад Коржин умер от туберкулёза. Мне мой коллега сказал, что он очень долго мучился.
– Это за все грехи его. Я ведь любила его, Рима, безумно. Иногда аж больно было от этого чувства. А он меня предал. Он отдал меня на растерзание своему дружку, проспорил. К дружку подключился брат, а мои подруги, которые должны были меня защищать, стояли и смотрели. Меня насиловали почти двое суток. Ведь мы после выпускного небольшой компанией поехали отдыхать, поэтому меня никто и не хватился. Меня били, издевались. А потом бросили умирать в лесу, думая, что я не выберусь. Родным сказали, что я уехала с каким-то мужиком, сбежала из дома. А я решила и не ломать им легенду. Я просто их всех перебила. Вилентию, которую мы называли Валькой я оставила на последок. Облила ее кислотой, заживо. А потом обставила все так, будто это я. Отвезла в лес, а сама уехала. Боронько оба покоятся в озере без своих мужских причендалов, которые я им отрезала живьём. Не смогла только Коржина убить. Не поднялась рука. Несмотря на тот кошмар, который я пережила, я его любила. Поэтому и подкинула все улики ему. Они меня предали, все те, кто звался моими друзьями и подругами. Они завидывали моей популярности, завидовали моей красоте. Эти четверо, от которых я очистила наш город, были такие же. И знаешь что, я не жалею. Блин, мне на работу пора! А ты сиди здесь, куколка, не смей сбегать. Хотя даже при большом желании, тебя все равно не найдут! Так что в твоих интересах, чтобы я вернулась. Быстрая смерть она все равно лучше, чем мучения от голода и того, что ты подохнешь в собственном дерьме.
И она ушла, оставив меня в этом темном сыром помещении дожидаться своей участи. Это все было бы хорошо, если бы не было так печально. А делать что-то нужно было. Например, выбираться отсюда. В первую очередь освободить себя от наручников. А как? Помниться, я брала интервью у известного фокусника, и он делился в личной беседе, которая проходила на следующий вечер в ресторане за ужином, секретом освобождения рук от наручников. Я ещё спросила, зачем мне это. Ответ был оригинальный: «С твоей профессией тебе это надо». Как в воду глядел, козел. И это все было года три назад. Ещё бы вспомнить его мастер-класс.
Так… Во-первых, нужно что-то, чтобы сделать ключ. Как назло шпилек у меня в голове не было, с короткой стрижкой они не нужны. Блин, блин… А, нет! Чёрт! Так привычнее. Вроде наручники без заморочек, поэтому нужно лишь подцепить механизм и отпустить пластину с зубцами. Голова уже начала соображать, как мне поступить и что придумать, пока не вспомнила, что сегодня заплетала утром Женьку, и в кармане кардигана должна остаться парочка невидимок. Это мысль здорово грела. Неудобно было только то, что руки были скованы, и при этом цепочка наручников находилась за трубой. Дотянуться до кармана было сродни муке. Даже моя фитнес – растяжка мало чем помогала. А тем более, я не могла вспомнить в каком именно кармане их оставила. И пока я обнаружила одну заколку, с меня сошло семь потов и ощущение было такое, словно я совершила трехчасовую пробежку. Мышцы от неудобного положения начинали ныть. Тяжелее оказалось проделать с невидимкой нехитрые маневры. Например, удержать ее в руках. Она всё время норовила упасть, и один раз ей это удалось, когда я ее уже загнула в виде клюшки, сделать таким образом импровизированный ключ, и пыталась найти для него скважину.
Помещение очень слабо освещалось двумя мелкими окошками, находящимся под самым потолком. И было ясно, что это скорее всего, подвал какого-то старого здания. Я долго-долго шалила по полу, благо батарея позволяла пальцами прощупывать пол в нескольких сантиметрах. Повезло, что она не отпружинила куда-нибудь подальше. Потому следующий раз попытку вскрыть наручники, я использовала аккуратно, не торопясь. И вуа-ля! Через несколько движений моя невидимка подцепила тормоз внутри, и он щелкнул. Затем я быстро справилась со вторым браслетом и раздосадовано потерла затекшие запястья. Так, выбраться через окошко отсюда не получится. Подставить-то можно было что-то, чтобы добраться туда, но с моей комплекцией я в него не влезу. Если только на помощь позвать.
Сердце бешено колотилось потому, что хотелось закончить это все побыстрее. Я ужасно устала и была голодной. Сейчас бы кофе с булочкой, несмотря на то, что Алиска со своим итальянским гонором запрещала пить его с чем-либо. Наплевать! Кофе, свежая булочка с маслом, которое тает на ее теплом боку и, конечно, постелька, мягкая и теплая. Ведь я только сейчас начала осознавать, что здорово замёрзла. Теперь бы найти в этом полумраке что-нибудь для защиты себя от Вали – Веры. В дальнем темном углу помещения грудой были навалены старые кресла концертного зала. И только по ним я поняла, что скорее всего, нахожусь в доме культуры. А это означало то что, либо в обеденный перерыв, либо вечером после работы эта ненормальная меня навестит. И не думаю, что после ее визита я останусь живой. Надежду мне дал стол, заваленный стягами и транспорантами, с давно потрескавшимся и облупившимся лаком на крышке. Я вспомнила, что такие имелись ещё в советское и постсоветское время и у дедушки, и у нас дома. А там очень тяжёлые ножки, которые можно открутить, если только резьба не ржавая в этой сырости.
Для этого мне пришлось лезть под него и рукой нащупать винтик. Я по нескольку раз попробовала открутить каждую из четырех ножек, но они были слишком плотно затянуты, а может металл действительно поддался коррозии. Вконец, после долгих и упорных попыток мне удалось сдвинуть ножку с места. Импровизированная бита готова. М-да, свобода легко не дается, без сноровки не обойтись. Теперь осталось дождаться главного злодея. Как в кино, ей Богу!
А вот злодей-то не спешил! Времени уж прошло достаточно, как я села около двери в ее ожидании. Меня даже пару раз «рубануло» сном. Чтобы окончательно не потерять бдительность и разогреть коченеющие мышцы, пришлось совершить небольшую пробежку. И, видимо, кто-то свыше решил вознаградить мои усилия. За дверью послышались шаги и после нескольких поворотов ключа в замочной скважине, она отворилась. Я не стала долго церемониться и огрела вошедшего по голове, а когда тело осело на бетонный пол, я захлопнула дверь и метнулась в верх по лестнице в спасительное тепло.
ЧАСТЬ ТРИНАДЦАТАЯ «НОВАЯ ЖИЗНЬ»
Коридоры петляли словно в лабиринте. М-да, строили раньше на века и при чем в таких вот зданиях было очень легко заблудиться. Помыкавшись между закрытыми дверьми, я обнаружила еще одну лестницу, которая вела в закулисье концертного зала. Никого в здании не было, так как, видимо, все разошлись на обед. Пересекла проход между рядами кресел и двинулась в холл. Тут-то я уже была парочку раз. Естественно, входная дверь оказалась запертой. Поэтому, схватив стул, который стоял неподалеку, я ударила по стеклу. Которое разбилось на мелкие осколки. Тут же сразу сработала сигнализация, но и реакцию на нее со стороны охранной фирмы или правоохранительных органов я ждать не стала. За мною уже слышались спешащие шаги. Видимо, не слишком сильно я ее огрела. И в голове сразу пунктик для помечивания галочкой «Нужно усилить физ нагрузки на руки». Забыла я даже про то, что рана моя все еще болела. Даже в постели Даниил старался быть очень аккуратным. А я тут строю из себя спринтера. И второй удар по стеклопакету, который как надоедливый прыщ вылез в виде тамбура на старом здании. Приложила я максимум силы для того, чтобы и он лопнул. Три, четыре удара… Наконец, поверхность идет трещинами и тут меня сзади хватает сильная рука за волосы. А на улице уже слышен вой сирены. Я пытаюсь вывернуться из ее хватки, бью ее ногой в живот, когда у здания резко сбрасывая скорость, тормозит машина Митяя. За ним, на такой же скорости, влетает патрулька, оглашая округу своим воем. Митька выносит ногой остатки стекла и оттаскивает Веру от меня, выбивая из ее руки нож, который я до этого не заметила. Весь гнев ее сбивается в один яростный крик и попытку вырваться из Митькиных цепких лап. Затем на улице в качестве еще одного действующего лица появляется третий автомобиль, откуда вылетает Даниил. И уже видя его, я с большим облегчением понимаю, что ВСЕ! Все законченно!
Только по прибытию кареты скорой помощи, нервы начинают сдавать. От первоначального шока я начала отходить, поэтому все раны на теле начали ныть. А еще, как оказалось, Валя-Вера успела меня садануть хорошенько по спине, где остался синяк, который увидели врачи при осмотре. А потом на моем теле была обнаружена еще одна существенная деталь – след от укола, при чем не одного.
Как выяснилось, искали меня мои товарища вот уже двое суток. От этого даже жутко становилось. Но я помнила лишь последние несколько часов, так как все остальное время находилась под действием какого-то наркотика, или снотворного. Черт его знает. В подробности в тот момент вдаваться не хотелось, а название этого препарата стерлось из головы, как ненужная информация.
А знаете, что делал Митяй со своими коллегами? Следили! Нет, вы можете себе такое представить? Я ему прислала доказательства, конечно, косвенные. Но спасать меня никто не собирался, решив, что возможно я уже не жива. Поэтому за этой психопаткой просто следили. Гребанные детективы!
И на них я злилась, и на себя тоже. Сама ведь влезла в эту историю.
А потом меня долго-долго допрашивали, просили что-то подписать, когда просто хотелось есть и спать. Эмоции все смешались, поэтому я не знала, что чувствую в тот момент. Но точно знала, что никого видеть не хочу. А само прекрасное было то, что мораль мне никто не читал, ни сестра, ни мама, ни Даниил.
Местная пресса с особым остервенением освещала данную тему, придумывая все новые и новые факты из жизни Вали-Веры, создавая ей все больше угрожающую репутацию. Конечно, все материалы дела не разглашались. А мне ее, если честно, было жалко. Она была несчастным человеком, которого предали близкие, которому сломали психику, судьбу и жизнь. Она ведь не сама стала такой. А что бы я сделала, оказавшись на ее месте? Если честно, даже думать об этом было жутко.
Вот только терзаясь мыслями об одном человеке, я совсем не замечала, что теряю другого.
Для Даниила это тоже стало большим потрясением. Во-первых, Женька иногда оставалась с Валей наедине, во-вторых, женщина, которую он считал предательницей, которая все это время терзала его изнутри, оказалась жертвой. Это перевернуло его сознание. Ему нужно было это все переварить, настроить себя на новую жизнь, да и вообще решить, нужна ли ему эта вот самая новая. И в этот момент я должна была находиться рядом. Но я побоялась быть отвергнутой. Клятву «в горе, и в радости» мы друг другу не давали, поэтому я просто собрала вещи и вернулась в Москву, оставив их с Женькой налаживать свою жизнь, но уже без меня.
Несмотря на то, что больничный у меня продлен был еще на две недели, я решила немного отвлечься и вернуться на работу, где меня встречали настоящим героем, по слухам этой истории. А я совсем расклеилась. Не знаю, что случилось. То ли это все навалившаяся не вовремя осенняя хандра, переходящая медленно в депрессию, то ли боль, от которой хотелось рвать и метать, что я, собственно, делала по вечерам дома. Я скучала по Женьке, по Дане, по нашим тихим почти семейным вечерам, по тому времени, когда я просто могла наблюдать за тем, как Даниил трудится над куском дерева…
Думаете, сильные девочки не плачут? Читала где-то в соцсетях о том, что они сползают по стене в беззвучных рыданиях… Бред! Сильные девочки просто заливают свое горюшко хорошим пойлом и танцуют полуголые в полном одиночестве, превращая свои проблемы в агрессию.
Я единственный раз позволила себе порыдать, когда приехала мама. Арина все еще с настороженным хладнокровием относилась к переменам, что произошли в ней, когда я начинала привыкать к ее вниманию. Мне нравилось, что, наконец, у меня появилась мама. И я плакала… плакала, положив голову на ее колени, позволяя себя убаюкивать, как маленького ребенка.
Она ушла. Утром Даниил обнаружил пустой шкаф и пустые полки ванной комнаты, где остались его бритвенные принадлежности и Женькины пузырьки с пеной и шампунем. Что-то надломилось внутри, обдало обидой словно кипятком. Оставив распоряжения Свете, Даниил решил отправиться на поиски беглянки. Он не знал еще для чего, и что он хотел выяснить, но эта ситуация задела за живое. Ярость обуревала внутри, силясь превратиться в ураган, и если он обрушит его на Риму, ей точно будет не очень хорошо. «Бросила!», «Сбежала» – слова пульсировали в мозгу, причиняя не то боль, не то облегчение.
Облегчение…
Это осознание заставило его резко вырулить и направить автомобиль совсем в другую сторону. Нет, не сейчас. За Римой он не поедет. Ярость сменялась каким-то непонятным чувством, что все идет правильно. Необходимо изначально разобраться в себе.
Притормозил у причала, который в это время года начинал пустеть. Одинокие лодки и небольшие катера уныло покачивались на волнах, создавая ощущение полной раздавлености.
Он ведь верил на протяжении долгих восьми лет, что Марина его предала и поддалась на провокацию своей болезни. А теперь оказывается, что она жертва, и что он все это время заставлял себя подавлять все то светлое, что хранилось в его памяти о ней. Он ведь себя и разлюбить ее заставил.
В бардачке он обнаружил пачку сигарет, которая осталась от Римы. Сейчас никотин организму просто был необходим.
Рима что-то почувствовала, она не могла просто так уйти. Да и какая уже разница? Свой шанс они уже просрали.
Уже к вечеру, немного успокоившись, позвонил Арине:
– Да, она уехала сегодня. Не знаю, что между вами произошло, но такой я ее давно не видела.
– Я все испортил, – честно признался Даниил.
– Бывает. Вы там разберитесь.
– У меня даже номера ее нового нет.
– У меня, если честно, тоже. Телефон она после своего похищения так и не купила. Могу дать адрес, но пока не советую ехать, а то пришибет ненароком. Пусть успокоится немного
Совету старшей Римкиной сестры Волков внемлил, и решил эту ситуацию поставить на тормоз. А пока можно заняться самобичеванием, например, облегчить задачу сигаретами.
Сколько времени прошло? Уже месяц как. Долгий и мучительный месяц, который выбил меня из привычных колеи и образа жизни. На работе я была все той же самой жёсткой и беспринципной акулой пера, но дома заедала депрессию плюшками, и всякими другими сладостями, включающими опасную дозу шоколада. За это время Волков пытался со мной связаться, дозвонившись на домашний номер, но был послан на три советские, отчего обиделся, и больше не звонил. Тоже мне мужик пошел, никакого упорства. Конечно, я бы тоже обиделась, но я же девочка!
Зато эта нехорошая хандра способствовала творческому подъему. Возьмём, например, мой ноутбук, на дисплее которого виднелись черным по белому целых полторы главы моего нового романа. А чем я хуже всех новоявленных писак? Редактор есть. Несмотря на мой вредный характер, гадкий нрав, и любовь к шантажам, Андрей свёл меня с одним интересным человеком, которого заинтересовала история, которую я ему поведала. И с прототипом главной героини я даже попыталась встретиться.
К Валюше, которая в это время лежала на освидетельствовании в психушке меня пустили не сразу. Пришлось побегать по нескольким инстанциям, и выкупить это право. И пока она ещё не была признана психически-больной, мне необходимо было с ней договориться, и заключить договор на авторские права.
– Про меня книга? – удивилась она.
– Ты станешь прототипом главной героини.
– Гадости будешь писать?
– Обещаю, что не буду. И имена реальные упоминать тоже не буду.
– Думаю, это будет лучшей компенсацией за то, что я натворила, – вздохнула она, а я в который раз поняла, что не перестаю ее жалеть.
Мой адвокат подготовил бумаги, и только после того, как они были подписаны, я начала писать. Выходило все достаточно мрачненько, под стать моему настроению. Зато с работы уволилась, перейдя в ряд внештатных журналистов, которые получают не хуже, ведя свой микроблог на сайте газеты. А ещё волосы с каре сменила стильной короткой стрижкой. Говорят, когда женщина меняет прическу, она меняет что-то в своей жизни. А перемены уже начались и без новой прически.
И все так серенькой, ванильненько, и тут ещё один телефонный звонок. Сотовый я приобрела накануне, поэтому номер мой был известен только трем определенным личностям, и те были занесены в телефонную книгу.
– Алло, Рима, привет! – детский голос на том конце заставил меня врасплох. – Это Женя.
Я невольно забыла даже как дышать, мне было безумно перед ней стыдно.
– Привет, Женечка!
Я просила Арину, чтобы она дала ей мой номер. Мне хотелось общаться с девочкой, хотелось когда-нибудь загладить свою вину за побег.
– Рима, мне нужна помощь. Понимаешь, у папы снова срыв, а мне уже больше недели приходится жить у Светы. Приезжай, пожалуйста!
Сердце сжалось от жалости к этой маленькой девочке, которой приходится страдать из-за дурости взрослых.
