Текст книги "Корабль призраков"

Автор книги: Виктория Платова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Нет, – снова честно сказала я.

– И я тоже. Хотя у папы много пиджаков. Он любит “Живанши” и “Армани”. А ты?

– Изделия Трехгорной мануфактуры. Идем. Поднимемся по лестнице наверх. Думаю, что все, что мы могли обнаружить здесь, мы уже обнаружили…

Непрерывный подъем по крутым трапам был немного тяжеловат для Карпика, и мы остановились на одной из площадок, чтобы передохнуть. Я закурила неизменный “Житан Блондз”, а Карпик, прижавшись лицом к решетке ограждения, долго смотрела вниз. А потом повернулась ко мне:

– Это хорошие сигареты?

– Это любимые сигареты.

– А какая разница?

– Никакой. Любимые – всегда хорошие. Это не только к сигаретам относится.

– Дай мне затянуться, – неожиданно попросила Карпик.

– Еще чего! Не хватало, чтобы я приучила ребенка курить. Можешь стрелять сигареты у своего папочки, если хочешь…

– Он не курит.

– Видишь, какой положительный человек. Должен служить тебе живым примером.

Так, легко пикируясь, мы добрались до площадки, с которой упал Митько. Или с которой его сбросили. Лампа аварийного освещения уже была поставлена, и в ее свете мы принялись за поиски деталей, более весомых, чем немецкая пуговица-монета. Но здесь нас поджидало разочарование: ничего, заслуживающего внимания, мы так и не нашли. Это несколько обескуражило Карпика, которая ожидала от пролета весь джентльменский набор улик: луж крови, кастетов, стилетов, стреляных гильз и визитную карточку убийцы для полноты картины. Но поле гипотетической битвы оказалось абсолютно стерильным.

Карпик позволила мне выкурить еще одну сигарету и, пока я с наслаждением выпускала дым, принялась размышлять вслух:

– Главное у нас уже есть. Пуговица.

– Ценное приобретение. И что ты думаешь с ней делать?

– Сначала нужно выяснить, от чего она была оторвана.

– Интересно, каким образом?

– Будем следить за каждым. Кто во что одевается… Хорошенько ко всем присмотримся. Наверняка у него нег больше запасной… И пришить ее он не сможет.

Я улыбнулась и приподняла Карпику подбородок:

– Это спорный тезис.

– Почему?

– По разным причинам. Во-первых, я уже говорила тебе, – совсем не факт, что эта пуговица оказалась здесь вчера ночью. Во-вторых, если это действительно пуговица с пиджака убийцы – на минуту предположим такой вариант, – то нет никаких гарантий, что убийца уже не обнаружил потерю. Он мог спуститься сюда и попытаться найти ее…

– Но ведь нашли-то ее мы!

– Да. Следовательно, ее он не нашел. И потому спрячет пиджак куда подальше, наверняка этот пиджак у него не единственный. И спокойненько проходит все путешествие в другой одежде. Лично я бы поступила на его месте именно так. К сожалению, мы совершенно не были готовы к такому развитию событий.

– Ты имеешь в виду убийство, Ева? Я помялась, а потом все-таки сказала:

– Да. Вряд ли преступник, для того чтобы убить кого-то, специально переодевался именно в этот пиджак. Следовательно, он носил его раньше, он носил его вчера. И мы могли его уже видеть. Мы просто не обратили внимания на эти пуговицы… Мы и не могли обратить на них никакого внимания. Так ведь, девочка?

– Да, – вздохнув, призналась Карпик. – Если бы я знала!.. За нашим столиком ни у кого нет такого пиджака. И этот твой гнусный Вадик был в джемпере…

И я услышала нотки сожаления в голосе Карпика: о, как бы она была счастлива, если бы оказалось, что кровожадным преступником был мой оператор. Или “эта сука Клио, фак ю”. Тогда бы Карпик торжествовала, тогда ее глухая неприязнь к ним была бы полностью оправданна. Мне даже на секунду показалось, что Карпик и затеяла это сюрреалистическое расследование только для того, чтобы вывести этих двоих типов на чистую воду.

– Да. Вадик был в джемпере, а твой отец в пиджаке.

– Это совсем другой пиджак! – Карпик вспыхнула и даже сжала кулачки от негодования.

– Я знаю, – успокоила я девочку. – О нашем столике я знаю все. Но что ты скажешь относительно оставшихся четырех?

– Стол капитана отпадает. Они все были в своей форме, ты же помнишь. Они вообще все время ходят в форме или голые по пояс, – вспомнив моториста, Карпик совсем по-женски жеманно хихикнула. – Значит, остаются еще три стола.

– Да, – поддержала я дедуктивные экзерсисы Карпика, – за вычетом двух женщин остаются девять мужчин. И, по-моему, они все были в пиджаках. Или в свитерах? Или в купальных костюмах? Или в скафандрах? Я ни черта не помню.

– Я тоже, – вздохнула Карпик.

– Плохие мы с тобой следователи, – подвела итог я. – Может быть, закроем дело? Ты как думаешь?

– После того, что мы нашли? – Карпик даже задохнулась от возмущения. – И не подумаю! И тебе не позволю. Если хочешь знать, то точно, кто здесь ни при чем, – это Муха.

– Это я уже слышала.

– Нет. Он все время ходит в рубашках апаш и жилетках. Он уже три раза их менял! А ты говоришь, что я ненаблюдательная!

Теперь и я вспомнила, что наш очаровательный, похожий на породистое животное, “голубой” действительно появляется к завтраку, обеду, ужину (обязательным для всех) и ночному чаю (посещаемому по желанию) в самых разнообразных жилетках: кожаной, гобеленовой, вызывающе кислотной, классически черной. Очевидно, они призваны как-то подчеркнуть его настроение или служат сигналом к началу брачных игр. А то, что юный жиголо Муха собирается окучивать не только своего компьютерного божка, видно невооруженным глазом. Пару раз он (якобы случайно!) касался руки универсального красавчика-стюарда Романа и мешковатой задницы рулевого Хейно. Если так будет продолжаться и дальше, то в перспективе мы сможем стать свидетелями шекспировских страстей и битвы маралов за обладание парнокопытной самочкой Мухамеджаном Странно, что глубоко порочный Муха так нравится Карпику. Хотя и этому можно найти объяснение, Карпик подсознательно чувствует, что Муха никогда не будет акцентировать внимание на ее женских недостатках. И только потому, что, с точки зрения женщины, и сам достаточно уязвим. Так что, да здравствует союз дурнушек и “голубых” – добрых друзей, которые в трудный момент всегда поддержат друг друга.

– Молодец! – поощрила я Карпика. – Но все равно остается очень много народу. Мы просто устанем всех подозревать.

– А, по-моему, это просто здорово.

– Но подозрения еще никого не приблизили к истине. Думаю, что если мы зациклимся на пуговице, то ни к чему не придем.

– Почему? – Карпик не хотела сдаваться. – Я согласна, что убийца может спрятать пиджак. Может никогда его не надеть. Тогда мы просто обыщем все каюты.

– Интересно, каким образом?

– Очень просто Кто-то берет на себя пассажира каюты, уводит его куда-нибудь… А другой в это время осматривает вещи.

– Интересно, как это сделать технически, душа моя? Ведь не все живут по одному. И потом, как мы попадем в каюты? Ведь ключи от них разные. Не красть же их за завтраком, правда?

Карпик сосредоточенно молчала.

– Или ты собираешься выбивать филенки в каждой двери?

Сведения о филенках, расположенных в нижней части каждой каюты, я подцепила из той же лекции второго помощника Суздалева: филенки легко выбивались в случае экстренной необходимости попасть в каюту.

– Нет, – Карпик покачала головой. – Тогда нас сразу раскусят. Будет большой скандал.

– Именно.

– Есть другой способ. Мне Макс сказал.

Опять Макс! Пожалуй, в скором времени я начну разделять опасения Сокольникова относительно этого Макса: за два дня нашего пребывания на судне он основательно обработал Карпика. Кто бы он ни был, но он сотворил мир “Эскалибура” – специально для несчастной хромоножки. И все же я решила не акцентировать свое внимание на Максе.

– Интересно, какой? – Я попыталась вложить в свой вопрос как можно больше беспечности.

– Замечательный. Ты же знаешь, что на корабле есть боцман.

– Догадываюсь – Я не только догадывалась, я даже видела этого боцмана пару раз. Это был ничем не примечательный мужчина средних лет: никакой боцманской дудки и пышных бакенбардов а-ля император Александр III.

– Так вот, у каждого боцмана на каждом корабле обязательно есть универсальный ключ от всех кают. Здорово, да! У нашего боцмана тоже есть такой ключ, и он подходит ко всем дверям.

– И ты собираешься попросить у него этот ключ?

– Нет, – просто сказала Карпик. – Я собираюсь его украсть.

– О чем ты говоришь?! Я тебе запрещаю, слышишь! Только этого не хватало! Так мы можем прийти невесть к чему. Я запрещаю.

– Тогда красть придется тебе. Иначе мы никогда ничего не узнаем.

– Я не буду этого делать. И тебе не позволю.

– В воспитательных целях?

– И в воспитательных целях тоже.

– В таком случае ты опоздала. Прошлой зимой, когда я еще училась в Англии, мы ездили на экскурсию, из Брайтона в Лондон… Ну, сама знаешь, всякие там Тауэры, Вестминстерские аббатства, Биг Бэны, музей мадам Тюссо. Ну и так далее. Так вот, я там стибрила три компакт-диска в магазине. И браслет с колокольчиками. И джинсовую рубашку.

Я смотрела на Карпика, широко раскрыв глаза: кто бы мог подумать, что эта некрасивая крошка, бесспорная кандидатка в Христовы невесты, занимается такими делами?! А может быть, именно поэтому она ими и занимается?..

В голосе Карпика мне послышался вызов, – давай, Ева, читай мне проповеди о том, как нехорошо обворовывать магазины. Начинай, а я послушаю.

Ничего не выйдет, Карпик. Я и не подумаю возмущаться.

– Ну и как, удачно? – только и спросила я.

– Не совсем.

– Что значит – “не совсем”?

– Погорела на джинсовой рубашке.

– Та-ак… И что было дальше?

– Папочка заплатил крупный штраф, и все замяли. Я же несовершеннолетняя.

– Послушай меня, девочка. Никакого ключа у боцмана ты воровать не будешь.

– Это почему же?

– Ключ свистну я сама.

– Почему ты?

– Потому что ты уже один раз попалась, и я не могу доверить тебе такую ответственную операцию.

– Вот здорово! – захлопала в ладоши Карпик. – Ева, я тебя обожаю! Дай мне слово, что мы никогда не расстанемся.

– В ближайшие две недели – точно, – осторожно сказала я. – Нужно идти, иначе мы опоздаем на обед, и это будет выглядеть подозрительно.

Мы снова спустились вниз, в машинное отделение, чтобы выйти тем же путем, которым пришли. Карпик снова потянула меня на место падения Митько. И тут произошла совершенно неожиданная вещь.

Мы оказались не единственными, кто живо интересовался машинным отделением. По полу, в точности повторяя то, что делала Карпик еще полчаса назад, ползал человек Карпик ткнула меня кулаком в бок, и я вздрогнула. Карпик же бросила быстрый взгляд на согбенную фигуру неизвестного посетителя и приложила палец к губам: ага, что я тебе говорила, на ловца и зверь бежит. Несколько минут мы наблюдали, как мужчина, лица которого пока не было видно, что-то искал, методично обшаривая пол сантиметр за сантиметром. Спина его настороженно подрагивала. Наконец Карпик не выдержала.

– Добрый день, – прощебетала она, сама кротость, бессменная героиня всех святочных открыток сразу.

Человек вздрогнул так, как будто его застали на месте преступления. Хотя, кой черт – “как будто”? Мы и застали его на месте преступления. Ему хватило двух секунд, чтобы оценить ситуацию и обернуться к нам с заранее заготовленной милой улыбкой на лице.

Это был губернатор Николай Иванович Распопов.

– Добрый день, – снова повторила Карпик, очень воспитанный ребенок.

– Здравствуйте, девочки, – он поднялся и отряхнул брюки.

– Надо же такому случиться, вчера здесь обручальное кольцо потерял. Говорят, это плохой знак. Вы ведь тоже здесь были, – обратился он ко мне, – ужасная история… И я еще кольцо потерять умудрился… Спохватился только сегодня утром, всю каюту перерыл, – нет его. Я и подумал, может быть, здесь оно.

– Нашли? – спросила Карпик, а я вдруг страшно испугалась, что она может предъявить ему пуговицу и спросить в своей обычной бесшабашной манере: “Вы случайно не это потеряли?” И если окажется, что пуговица как-то связана с убийцей… А убийца стоит перед нами… У меня даже подогнулись колени. Но Карпик оказалась умницей.

– Нашли, что искали? – снова переспросила она.

– Представь себе, деточка! – Теперь он позволил себе торжествующе улыбнуться и показал нам кольцо, которое держал в руках. – Рядом с этой махиной упало, или как это называется.

– Дизель-генератор, – подсказала осведомленная Карпик.

– Смышленая девочка… Слава богу, что нашел… У меня молодая жена, очень ревнивая, я только два месяца как женился… Она бы меня не поняла. Это кольцо сделано на заказ… Три бриллианта, видите? – Губернатор водрузил кольцо себе на палец и перевел дух.

– Очень дорогое, да? – Карпик проявила живейшую заинтересованность в кольце.

– В общем, недешевое. Но не это главное. Это подарок на свадьбу, я бы ей ни за что не объяснил…

– Сказали бы, что потеряли, – посоветовала Карпик. – Подумаешь, ущерб! У вас ведь таких колечек куры не клюют.

– С чего ты взяла, деточка?

– А вы губернатор. Значит – власть. А власть всегда ворует. Так папа говорит. На то, говорит, она и власть, чтобы пожить всласть.

– Так и говорит? – деланно удивился Николай Иванович и приподнял брови.

– Угу. А еще он говорит, что от трудов праведных не наживешь палат каменных.

– Твой папа очень не прав, деточка.

– А я думаю, что он очень прав.

– Как тебя зовут, деточка?

– Лариса.

– Вот что, Ларочка, никогда и никого нельзя обвинять огульно.

– А я не огульно. Папа говорит, что всегда есть доказательства, но нет политической воли. И честных людей нет. Вы вот наверняка не очень честный человек.

– Я поговорю с твоим папой.

– Сделайте одолжение.

– Оригинальная у вас девочка, – потеряв всякую надежду воздействовать на Карпика, губернатор обратился ко мне.

– Что есть, то есть, Николай Иванович.

– Должно быть, дочка бедного работника бюджетной сферы, который не сводит концы с концами, – Николай Иванович тоже умел показывать зубы. – А теперь разрешите откланяться.

Не удостоив Карпика и взглядом, Распопов ретировался из машинного отделения.

– Что это он имел в виду? – озадачилась Карлик.

– Он имел в виду, что ты маленькая богатая стервочка, и твой отец так же обирает народные массы, как и он, – донесла я до Карпика общий пафос последней реплики губернатора.

– Сволочь! Как он смеет!

– А ты как смеешь?

– Ты на его стороне, Ева? – Карпик взяла мою руку, нашла указательный палец, пострадавший во время церемонии посвящения в сестры, и приложила его к своему указательному пальцу.

– Я на твоей стороне, девочка. Пойдем отсюда. Не нравится мне это место.

– А мне нравится. Я люблю такие запахи. И еще, когда пахнет краска. А тебе нравится, когда пахнет краска?

Мне всегда нравилось, как пахнет краска. Но я не стала распространяться об этом, мы и так были ужасающе похожи. И эта похожесть начинала серьезно пугать меня. Если так пойдет и дальше, то в скором времени я начну прихрамывать на левую ногу.

Когда мы вышли из машинного отделения, я облегченно вздохнула. Больше я туда не спущусь. Ни за какие коврижки. Поглощенная своими мыслями, я не сразу заметила, что Карпик заметно поскучнела.

– Что с тобой? Ты расстроилась из-за папы?

– Нет. Из-за того, что все кончилось.

– Что кончилось?

– Все расследование. Я не думала, что это будет так просто.

– О чем ты говоришь?

– Мы же нашли убийцу. Этот тип, губернатор. Он увидел, что у него оторвана пуговица и специально пришел сюда, чтобы ее найти. А тут мы. Вот он и придумал про кольцо. Первое, что пришло ему в голову. Я бы тоже так сделала на его месте.

Не только ты, Карпик, но и я сделала бы то же самое на его месте. Слишком много совпадений: отсутствие большого и указательного пальцев на руке – чем не деталь, о которой говорил старпом? Деталь, не подлежащая восстановлению. И почему губернатор оказался вчера в машинном отделении? Капитан и второй помощник – понятное дело, по штату положено. Адвокат и патентованный нейрохирург – то, что доктор прописал. Мы с Вадиком, приглашенная для запечатления трагедии съемочная группа, – яснее ясного. Но что делал в этой сугубо профессиональной компании губернатор? Он единственный оказался лишним человеком. Если бы я могла спросить кого-нибудь об этом… Впрочем, почему бы мне не спросить, – Суздалева, например. Этой ночью он, видимо, собирал всех, кого было необходимо собрать. Не думаю, что это будет для меня большой проблемой. Гораздо сложнее будет вывести Распопова на чистую воду. Если, конечно, он и есть настоящий убийца… Его история с кольцом – может быть, чересчур нервно сымпровизированная – незыблема. Действительно, что же тут такого, с пальца соскользнуло обручальное кольцо, подаренное молодой и горячо любимой женой, – тут не только машинное отделение, но и весь корабль перевернешь. А если он действительно искал кольцо? Пуговица, пусть даже и такая необычная, – слишком хлипкая улика. Ее не хватит даже на то, чтобы что-то доказать себе, что уж говорить о большом жюри и суде присяжных. Распопов слишком влиятельный человек и слишком сильная фигура…

– Ева! Ты меня совсем не слушаешь!

– Слушаю. О чем ты говорила?

– Это он, точно.

– Это недоказуемо. Может быть, он и вправду искал кольцо.

– Знаешь, если бы я была на его месте…

– Ты сказала бы нам то же. И вела бы себя точно так же. Я уже слышала это, Карпик.

– Нет, я не то хотела сказать. Совсем другое… Если бы я женилась на молодой жене и очень бы ее любила… На месте этого гада… Я бы никогда от нее не уехала. Или взяла ее с собой, правильно?

Я остановилась и с изумлением посмотрела на Карпика: это была блистательная мысль, а Лариса еще раз продемонстрировала свои дедуктивные мускулы. Как же мне самой не пришла в голову такая простая мысль. Распопову минимум полтинник, и он говорит, что у него молодая жена, наверняка какая-нибудь “Мисс Крыжополь” с шикарной грудью и мозгами тутового шелкопряда. Никогда стареющий мужчина не оставит молодую жену без присмотра, тем более если они женаты всего лишь два месяца… Тут Карпик права… Но как она…

– Знаешь, я начинаю тебя бояться, – вполне искренне сказала я.

– Почему? – Губы Карпика задрожали.

– Потому что ты умница.

– А умниц нужно бояться?

– Опасаться, скажем так. Никогда не знаешь, когда их ум обернется против тебя… Карпик обхватила меня руками:

– Никогда, никогда не обернется! Я тебе клянусь!

– Пожалуй, хватит клятв на сегодня. Пойдем. Я провожу тебя до каюты. Нам еще нужно переодеться, чтобы вовремя явиться к обеду и не вызвать ничьих-подозрений. Идет?

– Идет!

– Вот и отлично. Тогда обедаем и встречаемся на шлюпочной палубе сразу же после компота. Никому ни слова. Полная конспирация.

– О' кей!

– Знаешь, Карпик, ты молодец Больше всего я боялась, что ты вздумаешь показать ему пуговицу и спросить невинным голосом: “Не это ли вы ищете, господин хороший?”

– Ну, я еще не совсем дура. Как ты думаешь, Ева?..

* * *

Почему он хочет улететь? Так скоропалительно, так поспешно, наплевав на деньги, уже заплаченные за охоту? Неужели его так взволновала смерть старпома? У Сокольникова такой же крутой бычий лоб, как и у дочери, он не располагает к сантиментам, его трудно чем-либо смутить или сбить с толку. Сокольников, судя по всему, довольно крупный банкир, а это предполагает максимальную загруженность, полное самоотречение и работу на износ. Такие люди редко могут позволить себе долгосрочные удовольствия (варианты милой банной расслабухи с девочками по вызову в расчет не берутся). Должно быть, ему было непросто выкроить две недели для отдыха с дочерью, приехать с ней на другой конец страны, выйти в открытое море… И вот теперь – весь отдых насмарку, вся будущая охота псу под хвост, такой ничтожный повод, как случайная смерть случайного человека, заставляет его ломать весь график, отказываться от уже запланированного. Не очень убедительно это выглядит. Так же неубедительно, как пространные объяснения губернатора Распопова насчет якобы утерянного обручального кольца. Но, в любом случае, моя собственная охота закончена: губернатор нашел кольцо, банкир улетает вертолетом, убийство никогда не будет раскрыто…

– Ева, ты собираешься на обед или нет? – поинтересовался у меня Вадик, тщательно выбривая и без того гладкий безволосый подбородок.

– Да, сейчас. Что-то ты стал подозрительно тщательно следить за собой, друг мой. Все еще не теряешь надежды произвести впечатление на певичку?

– Надежда умирает последней, это еще великий гомеопат Авиценна говорил, а ему можно верить. Ты тоже, я смотрю, времени зря не теряешь.

– В каком смысле?

– Решила окучить банкира при помощи его хромоножки?

– О чем ты?

– О твоих методах. Это же шито белыми нитками. Возишься со вздорной девчонкой, делаешь вид, что тебе безумно интересно с этой соплячкой.

– Мне интересно с этой соплячкой.

– С ней или с деньгами ее папочки? Думаешь, если доченька тебя полюбит, то и папочка в конце концов привыкнет?

– Так далеко я не захожу.

– Да ладно тебе Я же не против, каждый выбирает наилучший вариант.

– Если ты не прекратишь нести чепуху, то…

– То что? Попросишь, чтобы тебе сменили каюту? Подселили к святому семейству?

– Подселить не получится. Они улетают сегодня вечером.

– Вместе с трупом? – цинично спросил Вадик – На одном вертолете? У папаши железные нервы. Немудрено, что девчонка такая дрянь. Яблочко от яблоньки, как говорится.

– Замолчи, пожалуйста.

– Может быть, все они здесь и богатые. И умные, этого я тоже не могу исключить. Но я никогда не полетел бы со своими детьми, а у меня, заметь, мальчишки, с мертвым телом.

Ты прав, Вадик. Я бы тоже не полетела. Что-то настойчиво гонит Сокольникова с “Эскалибура”. Но что? Этого я никогда не узнаю. Вряд ли мы будем разговаривать об этом за обедом, за биточками по-флотски и гарниром из зеленого горошка…

– Послушай, Ева, они тебе не кажутся странными?

– Кто? Банкир и его дочь?

– Да нет, эти само собой. Кое-кто из экипажа…

– В каком смысле? – Я была так далека от проблем Вадика, что спросила об этом просто по инерции.

– Не похожи они на матросов, я так думаю.

– Вот как? А на кого они похожи? Капитан типичный морской волк, как раз в духе Станюковича.

– Вот-вот, чересчур в духе. Оперетта какая-то, показательные выступления.

– Ты несешь чушь, – мне не хотелось спорить с Вадиком. – Пока мы идем точно по курсу, делаем положенное нам количество узлов, используем рулевое колесо и гирокомпас, машинное отделение тоже функционирует исправно и механизмы там самые настоящие…

– Да я не об этом. Бог с ним, с капитаном…

– Тогда о ком?

Вадик вздохнул и яростно потер подбородок.

– Об этом стюарде. Или как там у них называется? Матрос-уборщик. Об этом удоде в тужурке, об этом павлине… Марабу гнусном… Видела его глаза? А руки? Ты видела эти руки?

– А что с ними? Перепонки между пальцами? Или, не дай бог, лишний мизинец?

– Очень остроумно! Никакой он не матрос, никакой он не уборщик. Холеные ручки, как у какого-нибудь щипача. За всеми шпионит, за всеми подглядывает… С такими повадками нужно где-нибудь во внешней разведке работать…

– Господи, так ты Романа имеешь в виду?

– Ты уже и имя изучила…

– Это было несложно, поверь мне…

Я рассмеялась. Надо же, несчастный Вадик совсем сошел с ума от бесперспективной страсти к Клио и такой же бесперспективной ревности. Красавчик-стюард все время отирался возле певицы, и ей это нравилось. Должно быть, Вадик застукал их за страстным поцелуем где-нибудь в районе калориферной и теперь бесится.

– Ты просто ревнуешь, друг мой.

– И не думал ревновать. – Вадик вспыхнул. – Вчера этот московский либерал потерял свою записную книжку. А стюард шел как раз за ним, книжку поднял, но не отдал. Сунул к себе в карман как ни в чем не бывало.

– Надеюсь, ты вывел мерзавца на чистую воду?

– Еще чего не хватало! Мы с ним в разных весовых категориях. Была охота связываться. Просто хочу предупредить тебя, что здесь полно типов с двойным дном…

– Хорошо, милый, я приму это к сведению…

…И все-таки на обед мы опоздали.

Мы явились в кают-компанию даже позже Клио, которая после смерти старпома стала проявлять удивительную дисциплинированность. То ли сырой морской воздух выветрил из ее головки все звездные недомогания, то ли она сама устала от своей романтической стервозности, – во всяком случае, Клио не требовала жареных туканов под соусом тартар и кротко ела обычный суп с фрикадельками. За ней, к вящему неудовольствию Вадика, наперебой ухаживали лысый Альберт Бенедиктович и Мухамеджан. Муха пользовался полной свободой: его патрон не явился ни ко вчерашнему ужину, ни к сегодняшним завтраку и обеду: он страдал морской болезнью.

– Ты права, Карпик, – сказала я девочке и ободряюще ей улыбнулась, – он меняет жилетки в зависимости от настроения.

К сегодняшнему обеду Муха облачился в совершенно новую жилетку, полностью состоящую из карманов, заклепок и “молний”: карманы были даже на спине – мечта оператора, работника обменного пункта валюты или байкера со стажем.

– Вы о ком? – спросил Валерий Адамович.

– Точно. – Карпик ответила мне такой же ободряюшей улыбкой. – И настроение у него что надо.

– Вы о ком? – снова повторил свой вопрос банкир.

И я и Карпик проигнорировали Сокольникова – это была маленькая месть за желание уехать. Он и сам понял это и больше не приставал с расспросами. Только в конце обеда крепко взял девочку за руку:

– Вертолет будет в шесть. Доедай быстрей, нам еще нужно собраться.

– Ну, папочка!..

– Лара, ты помнишь наш уговор? Карпик опустила голову.

– Я спрашиваю тебя, ты помнишь наш уговор? Сейчас ты встанешь, подойдешь к Николаю Ивановичу и извинишься, – чертов губернатор все-таки нажаловался отцу на дочь.

– И мы останемся?

– Ты пойдешь и извинишься за все, что ему наговорила.

– И мы останемся?

– Не нужно меня шантажировать, Лара. Мы не останемся. Но извиниться ты должна, потому что этого требуют правила приличия.

– Хорошо, я извинюсь. – Карпик отставила стакан с недопитым соком и вышла из-за стола. Такой исполнительности и быстроты реакции, казалось, не ожидал и сам Сокольников. Карпик подошла к столу, за которым сидел губернатор Распопов. Сейчас он был занят тем, что потягивал пльзеньское пиво, которое завез на “Эскалибур” в большом количестве, и оживленно дискутировал с Арсеном Лаккаем на животрепещущие политические темы.

Некоторое время Карпик смиренно стояла у стола, терпеливо ожидая, когда Распопов соизволит заметить ее. Наконец, закончив тираду о частной собственности на землю, губернатор повернулся к ней:

– Что тебе, девочка?

– Мне нужно вам кое-что сказать.

– Слушаю тебя.

Впрочем, слушал не только он. Все головы в кают-компании повернулись к Карпику. Я уже заметила, что она вызывала снисходительное сочувствие: больной некрасивый ребенок в обществе сытеньких и преуспевающих взрослых.

– Я хотела извиниться.

Я видела, как покраснел Сокольников: видимо, он совсем не так представлял себе сцену извинения Карпик должна была сделать это незаметно и тихо, не вызывая всеобщего интереса Я была уверена, что в каюте они несколько раз прорепетировали это, и Карпик получила нужный текст.

– Слушаю.

– Простите, что назвала вас вором и не привела никаких доказательств, – зажмурившись, выпалила Карпик – Папа сказал, что сначала это нужно доказать, а потом уже высказываться. Так что извините, пожалуйста. Была не права.

Теперь уже покраснел Распопов. Но ему еще хватило сил промычать в ответ:

– Хорошо, девочка. Иди к папе.

Первым рассмеялся Арсен Лаккай. Это был вполне добродушный и даже изящный смех Он должен нравиться потенциальным избирателям Очевидно, с Лаккаем работают профессиональные имиджмейкеры.

Следом за Лаккаем прыснули еще двое: Клио и Муха и плохо говорящая по-русски, но всегда готовая поддержать любое веселье Аника. Заулыбался и ее муж, этакая скептическая улыбка предпринимателя, которому до смерти надоела исполнительная власть и налоговая полиция, ее олицетворяющая. Даже стюард Ромик позволил себе улыбнуться своей фирменной улыбкой. Вот только глаза остались холодными, цепкими и оценивающими. Я перехватила его взгляд и впервые подумала о том, что, может быть, Вадик не так уж и не прав.

– Ловко она вас, Николай Иванович, – поддел Распопова Лаккай.

– А что делать, дорогой Арсен Муратович – Губернатор пытался сохранить хорошую мину при плохой игре.

– Глас народа – глас божий, Николай Иванович.

– Слава богу, пока еще существует презумпция невиновности.

– Не пойман – не вор?

– Только этим и спасаюсь, дорогой Арсен Муратович…

На Сокольникова было жалко смотреть: он сгибал и разгибал в руках чайную ложку Карпик вернулась к столу и стала в отдалении, сама невинность, прихрамывающая на левую ногу.

– Я сделала, как ты просил, папа.

– Даже больше, – прошипел банкир.

– Ты портишь казенную ложку, папа, – в голосе Карпика послышалось участие.

– А ты портишь мне жизнь. Почему ты всегда портишь мне жизнь?

– Я стараюсь быть хорошей, папочка Я хочу делать все так, как ты хочешь.

– Я вижу. Идем.

– Да.

– Нам еще нужно собраться.

– Да.

Сокольников встал из-за стола и взял Карпика за руку. Она покорно пошла за ним. Проходя мимо столика губернатора, Сокольников хотел что-то сказать, но только махнул рукой. У самой двери Карпик обернулась и подмигнула мне. И показала глазами наверх.

И я вспомнила наш уговор.

Наверху была шлюпочная палуба.

Карпик появилась в спасательной шлюпке только через час. И все это время я терпеливо ждала ее. Я – взрослая, много пережившая женщина под тридцать, с богатым прошлым и туманным будущим. Я ждала тринадцатилетнюю девочку и думала о том, как будет грустно без нее, как опустеет без нее корабль. Уже сегодня вечером, в девятнадцать тридцать мы будем сидеть за нашим столиком только вдвоем с Вадимом. Но, в конце концов, Аника научит меня играть в бридж, а я научу ее играть в бильярд. Когда-то я неплохо играла в бильярд. Я устрою на корабле турнир по олимпийской системе и выбью всех, за исключением разве что милого нейрохирурга Антона. Возможно, мои шансы на легкий флирт повысятся: мужчинам нравятся женщины, играющие в бильярд…

В шлюпке было холодно, чего же еще ожидать от Охотского моря в апреле месяце? Влажный ветер пронизывал меня насквозь, даже свитера и собачья доха меня не спасали… Наоборот, от близости большой воды они страшно набухли, я знала, что такое случается с одеждой, кожей, волосами, – я сама выросла на море. Только это было совсем другое море.

Южное.

Доху дал мне покойный старпом Вася Митько. Мертвый Вася, тело которого через несколько часов поднимут, как чурку, на борт вертолета. И ничего нельзя изменить. А с ним улетит и банкир. И его дочь, чертова Карпик. От долгого ожидания я начала злиться на Карпика: совсем не здорово валяться в шлюпке, затянутой брезентом и пахнущей черт знает чем. К тому же шлюпочные банки немилосердно давили бока, и я лениво поминала анатомию своего собственного тела: неужели у меня всего лишь двенадцать пар ребер? Должно быть, их гораздо больше, и на каждое из них немилосердно давит мокрое дерево. А потом я вспомнила о неприкосновенном запасе в шлюпках, – о нем уже говорила мне девочка. Заглянув под банку, я нашла там то, что искала: маленький рундучок, набитый последними надеждами потерпевших кораблекрушение: фляги с водой, пачки леденцов, пиротехника, блесны и крючки. Надорвав зубами леденцовый пакет, я уже было намеревалась закрыть рундук. Когда увидела на самом дне его какую-то пухлую папку, завернутую в целлофан. Должно быть, инструкции по правилам поведения в час “X”, или, того хуже, корабельный устав ВМФ, или атлас картинок по спасению на водах…