Текст книги "Кукла для босса (СИ)"
Автор книги: Виктория Волкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Ева мельком огляделась по сторонам. Ничего необычного. Высокое кожаное изголовье кровати темно-коричневого цвета напоминало шоколадную плитку, обои цвета кофе с молоком придавали комнате утонченно-уютный вид, а белые кресла оживляли унылый монохром.
– Ложись, – велел Агафонов, кивая на разобранную постель, и даже слегка шлепнул по попе.
– А ты? – удивилась Ева.
– Сейчас приду, – усмехнулся он и, наклонившись, нежно поцеловал.
Ева сделала шаг к кровати и удивленно уставилась на хозяина дома, подкинувшего дрова в чуть тлеющий камин. Настоящий камин с живым пламенем! В многоэтажном здании!
– Ты чего? – улыбнулся Агафонов и, взяв ее за предплечье, плюхнулся на постель. Ева приземлилась рядом, но в тот же момент сильные руки любовника уложили ее к нему на живот.
– Попалась? – хохотнул он, убирая с ее лица волосы и покрывая его мелкими поцелуями. – Не переживай, – серьезно пробормотал он. – На этой кровати я обычно сплю один, – прошептал он, умолчав, что дальше по коридору имеется круглый сексодром из белой кожи, запросто вмещающий несколько человек. Комната без окон и с дополнительной шумоизоляцией. Шест, стереосистема, бар, все дела… Вот только заниматься там с Евой любовью совершенно не хотелось. Он осекся, прекрасно понимая, что сейчас последует вполне традиционный вопрос «почему?». Но, слава богу, Ева смолчала. Но, честно говоря, и сам Агафонов не знал ответа.
«Так зачем же ты уложил ее в койку, где спишь только сам? Проняло до костей, что у нее никого не было? Или чтоб контролировать Зака, дербанящего свои трофеи на террасе? А может быть, впервые в жизни от простого секса в миссионерской позе снесло крышу?» – Агафонов не знал и не спешил с выводами.
«Мне хорошо с ней», – поставил он жирную точку в раздумьях и, перевернув Еву на спину, навис над ней тенью.
Они задремали только под утро и почти тут же проснулись от резкого звука, донесшегося с кухни. Вернее, первым подскочил Агафонов, чем и разбудил Еву.
– Что? – спросонья пробормотала она, потянувшись к нему.
– Спи, спи, – прошептал он, целуя ее в висок.
– Там кто-то ходит? – испуганно мяукнула она и воззрилась на него широко распахнутыми глазами.
– Товарищ Зак, – скривился Михаил. – Видимо, мой кабаний медведь соблаговолил вернуться в дом. Пожрать, небось, захотел. Сейчас задам этой скотине корма и приду, – сообщил Агафонов, нежно огладив тяжелую грудь любовницы. Накинув черный махровый халат, он босиком прошлепал на кухню, намереваясь выдать папиному троглодиту кашу с мясом, с утра специально сваренную домработницей Анной Васильевной. Но включив свет, Агафонов грязно выругался.
– Твою собачью маму, Зак, – рыкнул он на собаку. Пес, конечно, дрессированный и умный, но должен признавать первенство хозяина. – Вот что ты наделал, паршивая морда?
Зак виновато глянул на него и гордо удалился на заснеженную террасу.
– Птицу свою забери, – тихо, но грозно скомандовал Агафонов. – Тебя бы еще заставить полы помыть…
Пес вернулся и, укоризненно глядя на Михаила, забрал с бледно-серой глянцевой плитки истерзанную тушку.
– Пока хозяин развлекал гостью, ты решил от души повеселиться, – недовольно пробурчал Агафонов, рассматривая пол кухни, щедро украшенный окровавленными мазками. – Тут той птицы, – пробормотал он себе под нос и, зайдя в прачечную, набрал в ведро воды и взял швабру с тряпкой. – Твою мать, Зак, – снова выругался Михаил. Можно было оставить и самому не убирать. Завтра, то есть уже сегодня, ровно в десять придет Анна Васильевна и все помоет. Но в любой момент на кухню может выйти Ева и испугаться…
Он попытался вспомнить, когда в последний раз ему приходилось махать шваброй и тряпкой. Армия не в счет. И по всему получалось, что только в родительском доме. А значит, почти двадцать лет назад. Быстро вымыв пол, он запустил кофемашину и минут через пять вернулся в спальню с подносом, где возвышались два стакана с латте.
– Подкрепись, и поговорим, – предложил он Еве, голой стоявшей у окна и задумчиво взирающей на спящий город.
– А? – вздрогнула она. – Что?
– На вот надень, – Агафонов, поставив поднос на небольшой столик около камина, залез в шкаф-купе и вытянул оттуда первую попавшуюся рубашку. Белоснежную сорочку от Бриони по цене, равной среднемесячному окладу начальника юридического отдела. – Моя собака не привыкла к виду голых женщин, – фыркнул он, замечая, как его любовница накидывает рубашку, как подворачивает рукава и застегивает пуговицы. – Не развращай пса, Ева…
– Ты так говоришь, – усмехнулась она, – будто тут кроме меня отродясь женщин не бывало.
– Ну да, – искренне заверил он, усаживая ее в белоснежное кресло и садясь рядом в точно такое же. Агафонов хлебнул кофе из своего стакана и, задумчиво глядя на Еву, поинтересовался серьезно: – Это что за разговоры об увольнении? Ксения Олеговна вчера аж напилась с горя… – нетерпеливо бросил он, умолчав, что застал Ксению Рубакину в объятиях Игоря Антонова.
– Я ей ничего не говорила, – охнула Ева. И в мягких бликах пламени ее лицо показалось ему особенно нежным. – Только с Надеждой Сергеевной поделилась…
– А та ей из машины позвонила, когда домой ехала…
– Откуда ты знаешь? – пробормотала она, прикрывая пунцовые щеки ладошками.
– Когда твои вещи забирал, Ксения доложила, – улыбнулся он, проводя рукой по ее коленке. – У нас в компании секретов не бывает. Все равно или поздно становится явным, – досадливо крякнул он и добавил строго: – Я не хочу тебя отпускать, Ева. Мне кажется, нам будет хорошо вместе.
– Наверное, – неуверенно кивнула она.
– Точно тебе говорю, – пробормотал он и, дождавшись, когда она допьет кофе, взял на руки и перенес в постель. – Я не подпишу твое заявление, – предупредил он, снимая с нее рубашку и отбрасывая в сторону. – Такими сотрудниками не бросаются, – хохотнул довольно.
– Конечно, – кивнула Ева, а про себя подумала:
«Что толку препираться? Когда вся правда выплывет наружу, сам не захочешь меня тут видеть! У нас времени, Мишечка дорогой, только здесь и сейчас. Нет смысла тратить его на разговоры».
Она провела ноготками по широкой груди любовника, потом по животу и бедру.
– Дай передохнуть, Ева, – довольно, будто кот, промурчал Агафонов и, сграбастав ее в охапку, закрыл глаза.
Покрутившись в кольце рук любовника, она улеглась к нему спиной и тут же почувствовала, как сильное и мощное тело вплотную придвинулось к ней, в точности заполняя каждый изгиб и пустоту. Руки Агафонова снова прошлись по ее животу. А затем одна, устремившись вниз, замерла там, а пальцы другой по-хозяйски легли на грудь.
– Давай поспим хоть чуть-чуть, – пробормотал он сонно.
Глава 11
Утром Ева проснулась как от удара набата. В кухне опять что-то упало. Она покосилась на безмятежно спящего Агафонова, а потом понеслась в холл за сотовым телефоном. И уже протянула руку к собственному пакету, как услышала предупредительное рычание. Зак, будто собака Баскервилей, стоял неподалеку и угрожающе скалился. Ева мельком глянула на собачью морду, всю перепачканную кровью, и закричала. А у Зака, как и у любого хищника, встала дыбом холка. Пес явно приготовился к прыжку. Ева попробовала отступить, но собака, поняв ее маневр, начала подкрадываться.
– Фу! – раздался прямо над ухом мощный бас. – А ну на место!
Увидев сонного и грозного Агафонова, голяком выскочившего из спальни, Ева облегченно вздохнула. И опрометью кинулась к нему.
– Он тронул тебя? – прохрипел, ощупывая ее, Михаил.
– Нет, – всхлипнула Ева. – Только зарычал, когда я за пакетом потянулась. Я испугалась, Миша, – запричитала она, всем телом прижимаясь к нему. Обняв ее крепкой рукой, он сердито рыкнул на пса:
– Зак!
Пес отошел в сторону, всем своим видом показывая, что добросовестно несет службу. Никого не выпускает и ничего трогать не дает, тем более когда хозяин спит.
– Почему у него морда красная? – ужаснулась Ева. – Он кого-то загрыз.
– Голубей жрет, – негодующе хмыкнул Агафонов. – Нужно что-то придумать… А то меня Гринпис проклянет.
– Есть специальные устройства, отгоняющие птиц. Обычно в отелях ставят.
– А ты права, – улыбнулся он и легко коснулся ее носа губами. – Я могу тебя удержать? – поинтересовался глухо, когда она вывернулась из его объятий и взяла свой дурацкий пакет. Выудила оттуда сотовый и охнула, увидев время. Семь часов двадцать минут!
– Твою мать, – запричитала она и снова кинулась к Агафонову. – Миш, я не могу, – прошептала чуть слышно. – Меня ждут родственники. Я обещала.
– Лети, птица, после праздников свидимся, – легко бросил он. – Такси вызвать?
– Да, пожалуйста, – кивнула она и понеслась в ванную, оттуда в спальню. Агафонов стоял посреди холла, боясь столкнуться с вихрем под названием «Ева».
«Вот так запусти в дом женщину, – мысленно скривился он. – Испугает спросонья. Потом прижмется голая и вместо того, чтобы вернуться в постель и с толком потрахаться, уедет в неизвестном направлении».
– Давай отвезу тебя, – неожиданно для самого себя предложил он. – Пока такси дождемся.
– А ты вызвал? – воззрилась она на него изумленно.
– Забыл, – растерянно улыбнулся он. – За тобой наблюдаю.
– Чтобы не украла столовый сервиз на сто двадцать персон? – пробурчала она и сама понажимала на какие-то в смартфоне. – Сейчас приедет, – возвестила радостно.
Ему хотелось закричать. Схватить ее за плечи и слегка встряхнуть. Объяснить дурной девчонке простую истину. Если двоим хорошо вместе, нужно это ценить. Не глупейшие признания в любви и идиотские клятвы верности до гробовой доски. А обычный здоровый секс и приятное времяпровождение. Да и девчонка попалась с живым умом и легким характером, что само по себе редкость!
«Ну кому ты втираешь, Миша? – остановил он сам себя. – Сиськи торчком, задница аппетитная, и, главное, мозги не выносит», – криво усмехнулся он, наблюдая, как Ева пытается застегнуть платье с перьевым подолом.
– Из какой подушки ты перьев надрала? – пробурчал он, решив отыграться за шуточки про сервиз.
– Спроси у Оливье Рустена, – весело фыркнула она, надевая сапоги. Потом пальто.
– А кто это? – удивился он, запахивая халат.
– Модельер, – отмахнулась она, без всякого сожаления засовывая пакет в сумку. – До свидания, – пробормотала она, прижавшись к нему, легонько клюнула в щеку, чуть заросшую щетиной.
– Пойдем, до крыльца провожу, – лениво улыбнулся он, хотя больше всего хотелось схватить ее и зацеловать. Ну и не пускать никуда.
«Но кто я такой, чтобы удерживать человека против воли, – мысленно вздохнул он. – Все равно после праздников встретимся и продолжим», – подумал он, спускаясь вместе с ней в лифте и напряженно пялясь в ее затылок.
Холл на первом этаже, где привычно толклись сотрудники «АМА-Девелопмент», оказался совершенно пустым. Даже у стойки охранника никого не было.
Ева вместе с Агафоновым дошла до стеклянных дверей. Увидела припаркованное невдалеке от входа такси и снова уткнулась Агафонову в плечо.
– Прощай, Миша, – прошептала она. – Я очень рада, что это был ты…
Она решительно выскочила за дверь и опрометью бросилась к машине. Агафонова подмывало выбежать следом, но он остановил сам себя.
«Куда? – мысленно рыкнул. – Будешь мудями по морозу звенеть».
Михаил посмотрел вслед отъезжающему автомобилю и, быстро поднявшись к себе в пентхаус, снова завалился в кровать, намереваясь поспать до прихода домработницы. Потом неспешно позаниматься в спортзале, расположенном с другой стороны ванной комнаты, поваляться в ванне, попариться в сауне. И, может быть, деньком заехать к сестре Демы. Забрать у нее документы на дом и хотя бы на пальцах прикинуть, покроет ли сей объект недвижимости Ромкины займы, а если да, то насколько? Агафонов закрыл глаза, но сон не шел. Наоборот, в башке зажигалась красная лампочка. Сначала слегка, а потом вспыхнув на полную мощь той самой электрической дуги, проложенной прямо в мозгах. Чуйка, нюх, интуиция. Назови как хочешь. Но Агафонов прекрасно знал это состояние, означающее только одно. Он упускал что-то жизненно важное. Осталось лишь понять что именно?
Он поднялся с постели и в задумчивости подошел к окну.
– Стоп, – сказал сам себе. – Когда это началось?
Первый огонек зажегся, когда они попрощались с Евой и она, усевшись в такси, укатила домой на Ломоносовскую. Он еще тогда подумал о встрече после праздников. А она…
«Она попрощалась с тобой, задрот, – мысленно обругал он сам себя. – Вместо «до свидания» – «прощай» и дурацкая благодарность.
– Я очень рада, что это был ты… – передразнил он Еву и грязно выругался: – Штопор, епта!»
Агафонов судорожно вздохнул и принялся искать сотовый. Тот оказался в кармане джинсов, валявшихся в ванной за кушеткой.
– Ева, – рыкнул он, набрав номер, только вчера вбитый в контакты. – Ева, возьми трубку, девочка, – просипел он, догадавшись, что она ушла навсегда.
«Она не вернется после праздников, – охнул он. – Передаст заявление с матерью или сестрой. Или пришлет по почте». Агафонов уставился в погасшую трубку и еле сдержался, чтобы не разбить ее. Он быстро оделся и рванул вниз, сел в Крузак и дал по газам.
– Врешь, не уйдешь, – пробурчал он себе под нос и по пустынным улицам поехал на Ломоносовскую. Заскочил в подъезд вместе с каким-то мужиком, бегом поднялся на третий этаж и со всей дури нажал на звонок. Никто не открывал, но Агафонову оказалось, что там за дверью кто-то есть. Человек подошел к двери, глянул в глазок и затаился как мышь.
– Ева, открой, – забарабанил он негромко. – Давай поговорим.
Но вместо двери в пятнадцатую квартиру открылась соседняя.
– А Ева уехала, – оповестила его толстуха в леопардовых легинсах и черной майке.
– Там кто-то есть, – поморщился Михаил, кивая на дверь. – Я слышал шаги.
– Молодой человек, – соседка оглядела его с головы до ног. – Вы ошибаетесь. Они при мне запирали дверь, – отчеканила она. – Я мусор выносила и остановилась поболтать. Саму Еву давно не видела, да и Настя так вытянулась…
– Настя? – перебил Агафонов словоохотливую тетку. – Какая еще Настя?
– Сестра Евочкина единокровная.
– А-а-а, – протянул Агафонов, кивая. Он уже направился обратно к лестнице, когда чуть не столкнулся с той самой бабкой, что вчера пытала его в подъезде.
– Здравствуйте, – закивала она и быстро прошла в квартиру к леопардовым легинсам. – Это судебный пристав, – прошептала Вера, как только закрылась дверь. – Никиту ищет. Я уже, Любочка, передала Ильичу, не ровен час, все имущество опишут, – пробормотала она.
– А я Еве позвоню, – заговорщицки кивнула толстуха.
Ева Макарова, ответив на звонок соседки, не знала, плакать ей или смеяться.
«Судебный пристав, еперный балет, – усмехнулась она, прекрасно понимая, кто именно приезжал на Ломоносовскую. – Все закончилось. Зачем ты погнался за мной, Миша?» – думала она, вполуха слушая веселый треп сестры и мачехи.
– Что там случилось, Ева? – строго поинтересовался отец, глянув на нее в зеркало заднего вида.
– Никиту судебный пристав ищет, – хмыкнула она.
– Странно, – пробурчал отец. – Вроде у него нет долгов.
– Так можно на сайте посмотреть, – вставила Алина. – Сейчас гляну, Вадечка, – проворковала она.
– Ага, – кивнул отец, выезжая на трассу. – Так, народ, – скомандовал он. – На заправке советую посетить сортир. Едем без остановок. Пит-стопов нет.
– Папа! – завопила Настя. – А если я…
Ева, улыбаясь, смотрела на младшую сестру, ввязавшуюся в спор с отцом, и смаковала детали прошлой ночи. Снова ощущала на себе каждое Мишино прикосновение, снова слышала его голос и запах.
«Может, стоило остаться? – подумала она. – Провести праздники с Агафоновым. Оттянуться на полную катушку. А то папа сказал, а я сразу же послушалась. Взрослый я человек или дите малое», – хмыкнула она про себя, наблюдая, как за окошком гелендвагена мелькают деревца и рощи, заправки и поселки.
«Утром все не так, как кажется вечером, – вздохнула Евдокия. – Уже сегодня вы, Михаил Александрович, забудете обо мне, – подавила она собственный всхлип. – Только я всегда помнить вас буду, – пробормотала она про себя и, положив затылок на кожаный подголовник, закрыла глаза. И снова увидела Михаила Агафонова, услышала его яростный шепот.
– Я приеду за тобой, куколка, – пообещал ей грозный начальник. – Верну тебя.
– Ага, как же, – фыркнула она. – Вы с радостью подпишете заявление об уходе, – заявила она ему. – Как только все узнаете, так и выпрете меня поганой метлой. И даже на улице не поздороваетесь. Да и я не смогу доказать, что ничего не знала», – охнула она и мотнула головой, словно отгоняя от себя остатки сна. Покосившись на младшую сестру, Ева быстро написала сообщение в чате.
«Все свершилось, куколки! Мэн попался идеальный!»
По пути домой Агафонов позвонил старшей сестре Демьяновского.
– Тань, – пророкотал в трубку. – Удобно будет, если я сейчас заеду за документами?
– Да, – заверила Танюха хриплым прокуренным голосом и добавила по-свойски: – Слышь, Ага, ты Ромке позвони. Он тут с ума сходит.
– Что-то случилось?
– Да, – выдохнула Татьяна. – Его ограбили, представляешь?
– Сам-то хоть цел? – обеспокоился Агафонов.
– Да-а, – фыркнула она. – А что ему сделается? Только злой как зараза. По всему городу воровку ищет.
– Это не его Тамилла, часом? – усмехнулся Агафонов.
– Камилла, – поправила Танюха. – Она самая, – отрезала она и, пробурчав дежурное «ладно, давай!», отключилась.
Разговор с Демой много времени не занял.
– Миша, – прорычал он в трубку. – Мне срочно бабки нужны. Двадцать тысяч евро. Будут у тебя?
– А что случилось, братан? – протянул Агафонов. – Таня мне вкратце рассказала. Обставила тебя девица, – усмехнулся кисло. – Что предпринять собираешься?
– Сначала сам разберусь, – рыкнул Ромка, – а если не получится, заявление в ментовку подам. Пусть дело заводят. Вот только никак не пойму, зачем Милочке у меня деньги красть. Я ее замуж позвал, она согласилась. Ладно, Мишань, я сейчас подъеду.
– Хорошо, – рявкнул Агафонов. – Жди на парковке.
Сорок новеньких розовых бумажек быстро перекочевали из сейфа Агафонова в загребущие руки Демы.
– Я тебе к дому могу отдать еще и парковку, – заявил он. – Хочешь?
– Я пока не пойму, зачем мне дом на Красной Поляне, – хмыкнул Агафонов и тут же осекся. Будто язык себе прикусил. – Раз по твоей вине я лишился Доломитовых Альп, съезжу посмотрю на дом. Может, и покатаюсь заодно… – бросил он небрежно.
«Ева, Евочка», – пропел он, наблюдая, как Ромка Демьяновский пересчитывает купюры, а затем прячет их в бумажник.
– Подвела меня сука, – проворчал он. – Да ладно если б мои были. Эту двадцатку нужно сегодня человечку одному передать…
– После праздников вернемся к расчетам, – пробормотал Агафонов. – Я сам на дом посмотрю, потом с оценщиками посоветуюсь. Если средняя по рынку цена будет выше того, что ты мне предлагаешь, то включу этот транш в расчеты.
Ромка подлетел и с чувством сжал руку. Только на шею не кинулся.
– Ты настоящий друг, братан, – пробубнил солидно. – Я в долгу не останусь…
– Подожди радоваться, – хмыкнул Агафонов. – Если мне дом не понравится, я его не возьму. И тогда эти деньги включу в общий договор и соответственно накручу проценты. Ну ты понимаешь…
– Ты меня выручил, Миш, – пробурчал Ромка. – Иначе б грохнули из-за этой алчной твари. Найду – придушу собственными руками.
– Я не совсем понимаю, – поморщился Агафонов. – Зачем ей красть, если ты замуж звал? Она же на двадцать тысяч сменяла спокойную жизнь, работу и тебя, Дема!
– Да знаю я, – отмахнулся он. – Но факты – вещь упрямая. Никого кроме нее посторонних не было. Да и хватиться я мог только после праздников. Бабки сперла, а когда я ее к стенке прижал, умудрилась удрать…
– К ментам бы надо, – хмуро посоветовал Агафонов. – Сам много не найдешь…
– Да знаю я, – фыркнул Демьяновский, направляясь к лифту. – Дома ее нет. Мать говорит, что и не появлялась, – недовольно пробурчал он. – Мои безопасники сейчас подруг проверяют. Есть вероятность, что она у них прячется, – глухо заметил он, шагнув в лифт. Как только лифт уехал, Агафонов прошел на кухню. Зак, вытянув лапы, спал посреди прохода.
– Никак тебя не обойдешь, – хмыкнул Михаил и, не дожидаясь домработницы, принялся готовить завтрак. – Хорошо хоть у меня таких проблем нет, – вздохнул легкомысленно и тут же опешил.
«Ева, твою мать, – прорычал он. – Зачем ты, девочка моя, устроилась на работу в известный в городе холдинг? На хорошую должность и приличную зарплату… Переспала со мной и решила сдернуть. Никто никогда не уйдет, поймав на крючок босса. Тут или великая любовь просыпается, или желание оттяпать побольше. Никто не уходит после первой же ночи. Зачем ты вообще пришла, Ева?» – мысленно осведомился Агафонов и тут же помчался за сотовым.
– Та-а-ак, Николаич, – проорал он, как только Кислицын ответил. – Живо дуй в офис. И подружек своих прихвати. Надежду Сергеевну и Ксюху. Давай, жду.
Он сердито заходил по квартире, не зная, на ком или на чем сорвать свою злость. И только когда в руку ткнулся влажный кожаный нос, понял, что пора бы остыть и вывести собаку на прогулку.
Вышагивая вместе с Заком по аллее, Агафонов безуспешно пытался понять, что же все-таки двигало Евой. А когда раздался звонок сотового, даже вздрогнул от неожиданности.
– У тебя опять что-то украли? – на правах родственницы ехидно поинтересовалась Надька.
– А? Что? – вынырнул он из раздумий и уставился на Зака, весело потрусившего гонять голубей.
«Специально выведенная порода для охоты на птиц», – фыркнул мысленно Агафонов.
– Что случилось, Миш? – серьезно поинтересовалась Надежда.
– Приезжай, – выдавил он. – Обсудим.
– Не могу я, – огрызнулась она. – Костик ругается. Давай по телефону, – предложила она. – Ты намекни, я пойму.
Агафонов вздохнул, представляя, как Надька в единственный выходной перед праздником носится по дому, как ее толстый и плешивый Костик чистит на кухне картошку…
– Ладно, – проскрипел Михаил. – Мне вот интересно, Надь. Мы приняли на работу человека. А кто-нибудь проверил, кто она такая?
– Кислицын вроде, – пробормотала Надежда, подозревая, что у шефа вышел облом с юристочкой. – Девочка хорошая. А что случилось, Миш?
– Ага, они все хорошие, – пробурчал Агафонов, взяв за ошейник подбежавшую собаку, и сумрачно всмотрелся на заснеженные деревья. – Вон Деме какая-то фифа выставку устроила. На двадцать тонн евро выставила. Может, и мы такую на работу взяли? Или от конкурентов лялечка?
– Нет, – хохотнула Надежда. – Даже не думай! Ева тут точно не при делах!
– Тогда почему она решила уволиться после праздников? – прорычал Агафонов.
– Миша, – строго заметила Надежда. – Приезжай к нам, а? Я котлет пожарила. Пюре сделала. С Костиком по стопочке усугубите за праздник. И поговорим…
– Котлеты – дело хорошее, – пробурчал он. – Но без водки. Мне еще за рулем ехать, – отмахнулся он.
– В Доломитовы Альпы? – весело хмыкнула Надька и добавила душевно: – Отменяй собрание, Миша, и приезжай.
– Ладно, – нехотя фыркнул Агафонов, внезапно поняв, что за все годы после развода с Ниной если и скучал о чем-то в прошлой жизни, то только по Надькиным котлетам. А наевшись домашней стряпни, он перевел подобревший взгляд на бывшую свояченицу и попросил душевно:
– Рассказывайте, Надежда Сергеевна…Что за тайны у нашей Евы?
– Да тут и тайн нет никаких, – вздохнула Надежда. – Все лежит на поверхности.
– На какой? – обалдело переспросил Агафонов.
– Макарова Евдокия Вадимовна! Миш, ты и вправду не догадался? – душевно поинтересовалась Надежда и, подперев щеку, глянула жалостливо.
– Нет, – недоуменно мотнул от башкой и задумался лишь на секунду. – Подожди… Она дочка Вадима? Да? – до глубины души изумился Агафонов, лихорадочно соображая, за какой бок после сегодняшней ночи его подвесит Вадик Макаров.
– Да, – торжественно заявила Надежда и вся расплылась в улыбке. – Вадиму – дочь, а Илье – сестра. Поэтому она и решила, что ты, узнав, выгонишь ее вон.
– Илья? – переспросил Агафонов. – Это твой новый зять, что ли?
– Ну да, – всплеснула руками Надежда и добавила сочувственно: – Пирожок хочешь? Сегодня пекла.
– Нет, – мотнул он башкой. – Ничего не хочу. Дурдом какой-то, Надь! А куда ты смотрела на собеседовании?
– Так меня там не было, забыл? – пробурчала она. – Ева все равно увольняется. Она тоже сразу не поняла, куда попала. Найдешь другого юриста. Вон Старшинов из отдела продаж рвется…
– Забудь. Никто никого не выгоняет, и никто из холдинга не увольняется, – рыкнул Агафонов угрожающе, а потом сгреб опешившую Надежду в охапку и чмокнул в щеку. – Спасибо, сестра! С Новым годом!
Из окна кухни Надежда смотрела вслед спешащему прочь Агафонову. Пружинистой походкой он несся по расчищенной от снега дорожке, а за ним еле-еле поспевал Надин муж Константин Иванович.
– Были когда-то и мы рысаками, – горестно вздохнула Надежда, разглядывая двух совершенно непохожих мужчин. Вот Костик что-то сказал на прощанье, и Агафонов, пожимая руку хозяину дома, весело рассмеялся.
– Влюбился, что ли? – задумчиво хмыкнула Надежда, не в силах припомнить, когда в последний раз видела Мишку таким счастливым.
