Текст книги "Шанс (СИ)"

Автор книги: Виктор Молчанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Фортуна в дверь стучит, а Вас

Дома нет!

   Кому куда, Сашке Дробню – на промысел. Сегодня все мышки серы. Сегодня люди добры и пьяны, сегодня... сегодня у него будет к столу хоть что-то. И пусть соберёт он стол уже в полдень, а не в полночь, как все остальные, так как в полночь...

   Работа у нас такая, – мурлыкает себе под нос Сашка, хотя этой ночью и не до мурлыканья: холодновато несколько. Но всё равно – праздник накладывает настроение. Хочешь-не хочешь, а накладывает. Мелкими, в детдоме, они порой ждали чего-то: чуда, усыновления или чего иного, несказанного. Но усыновляли редко, а кого усыновляли, так порой лучше, чтоб этого и не случалось. Пацаны, которым «посчастливилось», рассказывали, что сперва, обычно, подкупают. Игрушками там, всем прочим, а потом... потом начинают дрессировать, словно цуциков каких в цирке. То слова на иностранном языке им учи, то задачки считай, а как их считать, если толком обучить детдомовцев раньше никто и не удосуживался? «Вам потом всё равно в шарагу идти», – говорили. Тройки ставили за так, а большего и не дождёшься. «Ты чего, умный самый?» – затыкали тех, кто пытался перегнуть систему. Вот и его. Обучили на кочегара, дали закуток при рабочем месте, и всё. Свободен, мол. Не, Дробень не роптал. Правда и «спасибо» не говорил, но не роптал – факт. Место, как место. Сила есть – кидай уголёк. И Ксанка с ним пошла. Ей-то после ДэДэ деваться было совсем некуда. По документам вроде как у бабки прописана, а где та бабка, если по месту прописки пепелище, огороженное забором? А системе что? Адрес числится – живи. Вот она к Саньке и пошла. Уже брюхатая. От него или ещё от кого – он не знает. Да и кто разбираться будет? Деректриса, узнав, фыркнула, – «Выпустим, а там сама о своём ушлёпке позаботится. Не наше дело». Так прямо и сказала. Вот Ксанка к нему, Сашку, и прилепилась. И родила. И в роддоме не оставила. Назло тичам. И правильно! Сашка Дробень – он добрый. Сынулька теперь у него. Даже и на Сашку, вроде, похож. Или только кажется. Да не важно. По метрике – Дробышев Ярослав. Значит – его. И точка.

   И сегодня только они вот с Ксанкой его, Сашку, и ждут. Точнее – ждали, а теперь спать легли, если Ярька не раскапризничался. Он может. Голосина, что труба. Ему наплевать, что папка на промысле для них же старается. Ревёт когда вздумается – и всё тут. А много ли на кочегарские накочегаришь? Тем более у наших топлевиков, которые поголовно банкроты и стараются работягам не платить вообще, или там давать подачки к праздникам, чтоб не рыпались? Вчера вон бутылку водки дали: «Это тебе за октябрь». Спасибки, родненькие. Сами бы на одной бутылке месяц протянули – Сашка бы на них посмотрел. А ведь ещё и Ксанка с Яриком... Вот и приходится пальчики разминать. Впрочем, сегодня лафа. Салюты все пускают. «Наклончик в сторону, карманчик порванный». А вы что думали? А он это умеет. Наловчился ещё в ДэДэ, до шараги так называемой. Борька Хлыщ их всех учил, типа, специальность передавал. У Сашки получилось – и то ладно. А принципиального Димку Градова чуть инвалидом не сделали. О батарею. Упёрся, чудачина, – «Не буду и всё». Вот и...

  – Оба на... – Сашка резко затормозил и аж присвистнул. На перекрёстке Верхневолжской и Нестерова стояли сани. Ну, сани как сани, под новый год и не такое буржуинчики себе позволить могут. Ему-то что? Ровным счётом по барабану. И лошади их, в оглоблях которые – тоже по барабану. Да, картинка, она, красивая, но – не более того. Но вот у саней никого не было. Из людей – никого. Вот это и играло, это и завораживало... Сани – это ж тебе не авто с сигналкой. Никто не выскочит. А камеры, если есть где – да пусть фиксируют хоть тысячу раз. Таких, как он, в чёрной шапчонке и куртяшке с поднятым воротом, по десятку на квадратный кэмэ. Ищи в поле. Сашка подошёл поближе, делая вид, что он вроде как тут и не причём, между тем краем глаза косясь на то, что лежало в санях. «Что лежало, то убежало». Ноги, по идее, приделать можно и самим саням, только на что они ему? Барыге не толкнёшь, самому тоже без надобности. Из возраста приколов он уже вышел. Дешёвые понты гнуть не по нему. А в санях... В санях лежали подарки. Именно такие, какие в мультиках показывают. Красивые коробочки с ленточками. В детдоме он видел, туда тоже такие привозили. От спонсоров. Он хорошо помнит. Утром подарки: мишки, роботы, конструкторы... Вечером – отнеси старшим. И чтоб без ору. Те... А те знамо куда. Барыге. За водку, дурь, да мало ли... Да и правда – куда им столько мишек, так называемым несчастным деткам? Мишка маму не заменят. Да и мамы эти, мамашки. Испитые тётки с опухшими глазами. Фи. Сашка свою вот и не видал ни разу. Потом уж узнал, что та с зоны не вылазит. Ну и чёрт с ней. Ему Ксанку поднимать. Мамашки ещё на голову не хватало. А подарков вот взять стоит. Хотя бы два. Ксанке и Ярику. Или три. Себе тоже надо, он же не рыжий, упрёт и три, если надо. А эти буржуи и не спохватятся.

   Сашка быстро взял три коробки и, воровато оглядываясь, отложил в сторону. Вот и всё. Это теперь не их. Его. И ничего не докажут. А чтоб совсем не докопались, он крепко двинул ногой в борт саней. Несчастный случай это у вас, мол, а он, Дробень так, просто мимо шёл. Борт раскрылся. Тихо шурша, красивейшее разрисованное добро посыпалось вниз, в грязный снег. А Санька уже далеко. Ищи ветра... Ну, не вытряс он гаманки из толстосумов. Вот вручит подарки и потрясёт. А сейчас к Ксанке. Положит тихо у подушки, вроде как Дед Мороз приходил. Не то, чтоб она верит, но хоть улыбнётся. Ей приятственно – и ему. И Ярику. Нет, Ярику пока всё едино. Ему молоко нужно. А молоко у Ксанки есть. И то ладно. Не надо всяких «Нанов» в супермаркетах ссыпать. Ну, вот и кочегарка. Писка не слышно – и то хорошо. Спит, значит, Ярька. Насосался мамкиного молока и спит. Проволочкой Сашка открыл крючок, на который Ксанка дверь прикрывала, да так и встал. Того, что он увидел, быть не могло. Не могло, да и только. Ну, сани с подарками – это ещё так-сяк. Но не это. У них были гости...

  – Дверь прикрой, надует ведь ненароком, – с хрипотцой донеслось из угла.

  – Ага... – Санька притворил ногой дверь, да так и продолжал стоять, разглядывая тех, кто сейчас находился в их закутке вместе с его женой и сыном. Те, правда, тоже были тут: Ксанка с глазами в пять копеек, прижимавшая Ярика к груди, Ярик, чмокающий из титьки, вроде и не испуганный, да его напугать, это не Ксанку, у него мыслёнки свои, невнятные. Чего надо не боится, чего не надо...

  – Положи коробки-то – произнёс один из гостей, тот самый, что и дверь просил закрыть, – Всё одно ведь – не твоё. Так?

  – Так,– послушно произнёс Сашка и положил коробки на пол рядом с собой.

   Его собеседник, которого Дробень успел уже рассмотреть, был росточка хоть и небольшого, ну, с Ксанку, не более, но какой-то странный сам из себя: с длинными ушами. Острыми такими. Сашка подобные во «Властелине Колец» видел. У эльфов. Только нос у него был не такой гордый, как в фильме, а что сучок. И чёрные патлы, как у еврея. На худеньком торсе жилетка овчиной наружу, на шее то ли крест, то ли ещё какая цацка болтается. И сапожища. Здоровенные, прорыжевшие все, изношенные, но здоровенные, размера сорок шестого – минимум. Второй... Второй тоже был странным. Личико плоское. Сам грязноватый, узкоглазый и в ватнике. На голове треух, а сам босой. И тоже уши. В смысле – длинные, и острые на концах.

  – Вот и я про то, – продолжил между тем более бойкий из гостей, который в сапогах – Так кто же ты такой, мил человек?

  – Сашка. Сашка Дробень.... То есть Дробышев, значит, Александр Сергеевич. А вы это – эльфы, да? – немного осмелел Сашка. А что? Не киснуть же. Может, они и эльфы. Всякое бывает. Он не напугается. Банда таджиков, когда их с десяток – куда страшнее. Лишь бы Ксанке ничего не сделали...

  – Эльфы! Сказал тоже! – фыркнул тот, что в сапогах, – Уж и лешего признать не могут. Молодежь... – презрительно скривил рот гость, сделав ударение именно на первом слоге, а не как по правилам положено.

  – А он? Он – тоже?

  – А он – кочегарный. Ну, овинник с переквалификацией. До домового не дотянул, к вам вот попал.

  – То есть...

  – Ага. И молоко он у вас лямзил. А что? Закон такой. Ладно, не жмуримсь. Сейчас о тебе речь. И он тебя тут не спасёт.

  – От чего?

  – От справедливости. Ты хоть знаешь, дурилка картонная, кого прокинул давеча? – леший хитро прищурился и уставился Сашке, казалось, в самые глаза.

  – Буржуев...

  – Эх, уморил...– леший согнулся впополам, кочегарный тоже мелко захихикал. Ксанка ещё глубже втиснулась в угол, – Деда Мороза ты нагнул, чудо богатырь.

  – И что? Много этих дедов нынче. По корпоративам...

  – Так то – корпоративные. А это – Сам! – леший возвёл корявый палец к высокому потолку.

  – А на нём что, написано?

  – Да в том-то и дело, что нет. Чего писать, если его никто не видит? То есть – почти никто. Ты вот только сподобился. Оттого и мы тут. Чуешь?

  – Нет.

  – Он ещё и не чует! Совсем чувырло необразованное! – вновь зашёлся леший в приступе хохота.

  – Объясни ему, что ль... – подал голос кочегарный. И громко высморкался, прямо себе в левый рукав.

  – Придётся. Да ты разуйся что ль. И тащи подарки. Что взял – значит, оно тебя дожидалось. Развернёшь – посмотришь. Что не взял – отработаешь.

   Сашка снял обувь, не отрывая взгляд от странных гостей, потом куртку, шапку. Шапку сунул в рукав, куртку повесил на гвоздь.

  – Так...открывать?

   Кочегарный кивнул. Дробень потянул за фиолетовую ленточку. Бумага подалась под узкими пальцами. Перед ним была микроволновка. Сашка посмотрел на устройство, потом на лешего. Агрегат был тяжёленьким. А тащил вроде как всё за пазухой. Как убиралось, где силы брались?

  – Там внутри ещё термос и ещё что-то.

  – Ксюх, ты поняла... – Сашка пялился на машинку, как на что-то не из своего мира, хотя какое «не из своего», встреча с лешим она ж куда чуднее кухонного агрегата будет, а вот..

  – Развёртывай дальше, – щёлкнул пальцами леший.

  – А можно?

   Во второй коробке оказалась детская железная дорога.

  – Рано Ярьке... – отстранился было Дробень.

  – А кто сказал, что ему? А сам?

   А сам... Своё «сам» Сашка научился давить ещё когда только пришли они мелкие в ДэДэ. Все такие послушные и зелёные. И им тогда объяснили доступно, ну очень доступно, что ничего своего тут нет. Только общее. И ещё малышковая мечта о поезде так и осталась мечтой. Несбыточной. Ибо игрушки можно было ломать. Можно было пинать. А вот беречь и сживаться с ними было нельзя. Ни в коем случае. Потому что, как только ты с ними сживался, их ломал кто-то другой. Ведь это не твоё. Общее.

  – Спа... спасибо, – только и промямлил Сашка и потянулся к третьей коробке.

  – Может не надо? – леший вдруг посмотрел на кочегарного. Но тот хитро, совсем по-восточному кивнул в ответ:

  – Заслужил. Открывай, давай...

   В коробке лежали ключи от машины.

  – Не для тебя старались – для мелкого. За кочегаркой УАЗ. Он твой. С умом распорядишься – человеком будешь. И его поднимешь. Нет – помощи не жди, – сурово сказал кочегарный.

  – Дак, у меня и так специальность, – Сашка размял пальцы.

  – А вот об этом забудь. С первого наскока я ж тебя и сдам. Для дома радею, а дому вор не нужен. Усёк?

  – Угу, а права? Ну, к машине?

  – Шустёр, подмётки рвёт, – хмыкнул леший.

  – В бардачке. Да, а перед Дедом ответишь, – кочегарный кивнул лешему, как бы передавая слово тому, кто куда ближе к Новогоднему деду, чем он, хозяин человеческих жилищ.

  – Кхы-кхы, – прокашлялся тот, – Смотри, Лександыр, живёшь ты грязновато, топишь ты угольком, да и вокруг грязюка. И тут и во всём квартале. Вот ты и озелени всё. Окрестные дворы, то бишь. Как знаешь, как умеешь, но чтоб я возрадовался. Тебе ведь несложно будет, да и жена, она поможет. А там и сын. А мы проверять станем. Новый год он же каждый год. Вот и ощутишь. По полной ... А теперь закройте глаза и сосчитайте до пяти. Дайте уйти, как положено

   Сашка послушно подчинился. Когда глаза были вновь открыты, ни кочегарного, ни лешего рядом не было.

  – Что это было? – Дробень посмотрел на Ксанку, разглядывая ключи от УАЗика на своей узкой ладони...

  – Сказка... Сань, и они тебе дали шанс... – произнесла женщина, многозначительно посмотрев на «добытчика».

  – Не мне одному. Всем нам... – Санёк опустился на матрац рядом с женой и подмигнул умильно чмокающему Ярику, – А главное – ему.