Текст книги "Добровольное общество (СИ)"

Автор книги: Виктор Молчанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

   «Береги природу – мать твою!»

   В пятницу Вадик домой пришёл в приподнятом настроении. И не зря. Не каждый день происходит такое! И не в том дело, что он умудрился получить сразу две пятёрки и обе по математике. Бывало и больше. Но сегодня они все, весь второй "Б" вступили в общество охраны природы. А значит – теперь он не просто октябрёнок, а октябрёнок, который любит и бережёт свой край, все эти берёзки, травинки, осинки и одуванчики. А ещё кактусы на окнах и независимого бабушкиного кота Максика, который тоже природа, хотя порой даже слишком живая.

   Уроки делать Вадька не стал. Кто же в здравом уме их делает в пятницу, если впереди ещё очень долгие выходные? Успеется. Да и радость обретения красной книжечки жгла душу, не давая покоя.

  – Баб, я пойду погуляю!

  – А обедать? – донесся с кухни голос старшего поколения, довольно-таки бодрой старушки Тихоновны, которая в свои восемьдесят два умудрялась обходиться без палочки и держать всё хозяйство Беляковых в крепких мозолистых руках.

  – Ну, я всего часок... – жалобно застонал Вадька.

  – Ешь щи и – хоть до материного прихода. Я уже разогрела.

   Пришлось подчиниться. Щи, правда, были разогреты аж до точки кипения, и Белякову младшему осталось только сперва расправиться с двумя горбушками ржаного, а потом выхлёбывать уже остывший суп, памятуя, что, если бабка вспомнит ещё и о макаронах, быстро выбраться из дома тогда уже точно не получится.

   – Ба! Я всё! – Вадька хотел, было, прополоскать тарелки, но, подумав, что время дорого, а бабке и так заняться нечем, сгрудил грязную посуду в раковину и, вильнув мимо гостиной, выскочил за дверь. Настало время беречь природу. Только вот – как? Максика дома не наблюдалось, цветы мать полила ещё с утра, а ничего путного в голову почему-то сразу как-то и не лезло. Впрочем – лиха беда начало. В соседнем дворе жила ушлая девчонка по прозванию Ланка Сметанка, которая уже давно должна была заявиться из школы, а, может даже и пообедать. Была она на год старше Вадьки, но о жизни понимала куда больше, ибо, с её же слов, «девочки, они завсегда взрослеют быстрее». Так это или нет, Вадька не проверял, но ему сегодня уж кто-кто, а Ланка точно могла рассказать, как эту самую природу надо беречь и от кого защищать.

   Лихо насвистывая прилипчивый мотивчик, Вадька подскочил к широко открытому Ланкиному подъезду да так и остановился. Его лицо сперва начало улыбаться, потом вдруг нахмурилось, потом снова расплылось в широкой улыбке. Возле дверей подъезда стояли палки. Палки были от американского клёна, но, самое главное было то, что они были свежесрезанными. А уж мальчишка восьми лет от роду вам безошибочно с пяти метров скажет, какая палка имеет какой срок давности и от какого она дерева отломлена. Если это, конечно, настоящий мальчишка. А Вадька был настоящим.

  – Ланка! – заорал он, как только та отрыла ему дверь, – У вас в подъезде палки стоят! Свежие!

  – Ну и что? – толстые короткие косицы девчонки, чем-то похожие на перевитые бантами маленькие русые канатики, взлетели и перемахнули за спину. – Что я, палок не видала?

  – Ты в «Обществе охраны природы» состоишь? – задал Вадька вопрос, с которого и планировал начать разговор, заранее предвкушая, какой будет ответ.

  – Ну да! У меня и книжечка есть. А в книжечке марочки. Нам как раз сегодня выдавали. Марочки, марочки, я наклею марочки... – запела, подтанцовывая, Ланка, закрывая за взъерошенным Беляковым дверь. – Ну, и при чём тут палки?

  – Так это – Природа! – Вадька поднял указательный палец, а потом прищурился, чуть склонив конопатую голову на левое плечо. – А, может, это ты их сломала?

  – Вот ещё! Больно надо! Это знаешь кто? Это Толька Потапов из второй квартиры, вот кто.

  – А ты откуда знаешь? – даже опешил Вадька.

  – А кому ещё у нас подъезде? Тут и без сыщиков понятно. Не Коршуновы же и не Женька из восьмой. Она же ещё в каля-яске ездит. Точно – Толька. Больше нЕкому.

   Спорить с Ланкой было трудно. Впрочем, доводы её Вадька нашёл вполне резонными и тут же предложил нанести визит к этому самому Потапову, чтобы поговорить с ним по душам и убедить его беречь и защищать родную природу, которая даёт Тольке, Вадьке и прочим гражданам кислород, красоту и много чего ещё столь же необходимого для здоровья.

   Минут через двадцать (Ну, право же, что за копуши эти девчонки, когда тебе очень надо!), когда Вадька уже успел вдоволь налюбоваться на разноцветных пластмассовых обезьянок, прицепленных к ключу от платяного шкафа, напротив которого его посадила эта самая копуша с косичками, Ланка таки обрела вид, в котором можно было отправляться на улицу.

  – Пошли. Я же сказала, что я быстро.

   Спорить Вадька не стал. С ними, Сметанкиными, не поспоришь. Ланкина мать, тётя Лариса, одна на собрании могла переорать весь подъезд, а то и два соседних впридачу.

   Звонок в квартиру Потапова разлился не обычным «Пип», а новомодным электрическим соловьём.

  – Кто ещё? – из-за обшарпанной клеёнчатой двери послышался нагловатый голос Тольки.

  – Ты, Потапов, открывай давай, «Чужие здесь не ходят», – взяла быка за рога Ланка, процитировав название одного из только что вышедших на экран фильмов. Они все у неё были записаны в отдельную тетрадочку, что делало автоматически Сметанину младшую одним из лидеров при игре в «Хали-хало»

   Дверь открылась и Толька в потёртых трикошках и полинявшей зеленоватой майке высунулся на площадку. Был он на полголовы выше Вадьки, имел репутацию мелкого хулигана, но из-за врождённой худобы выглядел немного младше своих десяти.

  – Здравствуй, Толь, – начал Вадька, не зная, с чего начать разговор. Друзьями с Потаповым они не были. Не были и врагами. Один раз, правда, дрались. И Вадька даже, может, и победил бы, если бы не вмешался мелкий Шурик Трусов из пятого подъезда, коварно схвативший Вадьку сзади, когда он почти провёл приёмчик против Толика. Впрочем, с Шурика какой спрос? Им же в первом классе ещё не объясняли ни про дуэли, ни про «один на один».

  – Ну, и ты будь здоров.

   Вадькин лоб немного вспотел. Он вытер выступившие капли правой пятернёй и продолжил, набирая уверенность с каждым словом:

  – Тут в подъезде палки. Свежие. Это ты сломал?

  – Да, да, Потапов, не отпирайся. Все знают, что ты. Больше некому! – встряла Сметанка и заприплясывала позади Вадьки, – Это Толька всё сломал, Это Толька ободрал.

  – Я, – в голосе Потапова почему-то не наблюдалось ни капли раскаяния. Словно всё идёт как надо. Словно он готов каждый день не только отламывать ветки, но и вырубать рощами берёзы и столетние вязы.

  – Так... так они же живые! А мы...я теперь в «Обществе охраны природы»...

  – Да, да. И ты, Толечка, тоже. И не отпирайся, – хитро улыбнулась Ланка, – Вот мы всё-о-о расскажем, как это пионер Потапов природу защищает. Книжечка-то есть у тебя с марочками?

  – Валяется где-то... – сонно ответил Толька и почесал в затылке, – А палки... Я ж их принёс, чтоб в мушкетёров... Шпаги сделать...

  – А ты не выкручивайся! – наседала Сметанка, – Так и скажи, что природу не любишь и...

  – Да ну вас! – Толька даже не нашёлся сразу, что и ответить на такие серьёзные обвинения и сплюнул прямо на бетонный пол лестничной клетки. – А, впрочем – айда со мной. Вот только рубашку накину.

   Идти, так идти. Чего же не пойти, раз зовут? Вадька переглянулся с Ланкой, пожал плечами и последовал за Толькой Потаповым, который, застёгивая свою клетчатую «ковбойскую» рубашку на ходу, выскочил из подъезда и свернул под кусты жасмина на узкую тропку, ведущую за гаражи.

  – Вот тут, смотрите, – послышался его голос из-за поворота тропы.

  – Грядки... – оторопело сказал Вадька, когда и ему открылось то, что хотел им продемонстрировать «природоненавистник» Потапов.

  – Сам ты грядка. Клумбы это. Вот тут тюльпаны ещё. Отцвели только давно. Тут нарциссы. А вот этот здоровый – пионище.

  – Ты всё сам, да? – уже не так решительно, как прежде, спросила Ланка.

  – Зачем сам? Тёть Валя Коршунова в основном. А я так... Помогаю, если трудно. Вон и этого покорчевал, – Толька кивнул на американский клён, растущий возле стены, – Разросся, понимаешь ли. Всё своими палками глушит. Его не корчуй – не будет тут цветов. Ясно?

  – Ага... – смущённо ответил Вадька и отвёл глаза.

   А потом они играли в мушкетёров. Теми же палками, между прочим. И Вадька даже умудрился несколько раз пробить Толькину защиту и поразить его в самое сердце. Хотя тот совсем-совсем не поддавался. А Ланка хлопала длинными ресницами на своих огромных глазищах и томно вздыхала, изображая прекрасную даму. А ещё они условились придти сюда же завтра, чтобы подумать о том, как соорудить в садике скамейку. Как раз под тем самым вредным американским клёном, отрезанные ростки которого и послужили началом этой истории.

  – Пусть он хоть так пользу приносит, – рассудительно подвела итог Сметанка.

   А вот спал Вадька плохо. То, что случилось за день, всё прокручивалось у него в голове и, почему-то, целостная картина совсем не складывалась. Утром, да что там «утром», в обед всё стояло на своих местах. Палки ломать было плохо, быть членом добровольного общества охраны природы – хорошо. А теперь что? Толька Потапов, которому вроде бы совсем начихать на дорогую ещё Вадикиному сердцу красную книжечку с марками, помогает соседке выращивать цветы. При этом он ради цветов безжалостно корчует пресловутые кленовые побеги, которые тоже очень даже живые... Да и не он один! И в деревне ведь сорняки полют, баба Капа например, и не только. Как же так и что защищать тогда прикажете? Что из природы для природы важнее? А для него? Да и зачем тогда общество это, если тот же Толик помог бы соседке и просто так, потому что захотел, а не оттого, что надо...

   Наверное, тогда и поселилось в голове у Вадьке первое сомнение. Сомнение в правильности того, что творится вокруг. Мысль, что надо самому доходить до истин, а не полагаться на чьи-либо слова, каким бы для тебя авторитетом не был предлагающий готовые решения. Может, оттого в девятом классе, его чуть не выгнали из комсомола, когда он на собрании, «противопоставляя себя коллективу», выступил за иные мероприятия, нежели те, что были уже утверждены. Может, оттого, он, имея на руках «белый билет», пошёл служить в армию, а в августе девяносто первого находился среди тех, кто бросался под танки, защищая Белый Дом.