Текст книги "Ключ"

Автор книги: Виктор Левашов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

ТРЕТИЙ ЧЛЕН КОМИТЕТА (Попову.) Вы его матом, что ли, шуганули?

ГОГИ. Зачем матом? Нет, просто плохо сказал.

ТРЕТИЙ. Ну-ка вспомни, что он тебе сказал. Слово в слово.

ГОГИ. Он мне сказал: делай, что приказано, а не нравится – убирайся к себе в Баку.

ТРЕТИЙ (Ершову.) И ты предлагаешь за это снять человека с работы? Ну, если наших прорабов за каждое грубое слово с работы снимать… на стройках аукнуться будет не с кем.

ЕРШОВ (Гоги). Расскажи еще раз.

ГОГИ. Я уже два раза рассказывал. Хватит!

ЕРШОВ. Не хватит. Ты же видишь – не слышат!

ЖЕНЯ. Не торопись.

ГОГИ. Ладно, последний раз рассказываю. Меня утром вызвали, говорят: нужно канаву копать. Меня и еще троих, молодые ребята, тоже в армии еще не служили. Мы говорим: мы эту канаву уже три раза копали, что за работа! Бригадир посылает к мастеру, мастер к прорабу. Мы пришли, говорим: мы приехали сюда год-два хорошош поработать, посмотреть, как люди живут, как правильно жить надо, а нас заставляют канаву туда-сюда копать – правильно это? Справедливо? А он мне говорит: делай что приказано, а не нравится – убирайся к себе в Баку! (Попову). Так? Так. Я убираюсь. Вот заявление. Все!

Пауза.

КУКУШКИНА. А остальные?

ГОГИ. Остальные пошли канаву копать.

КУКУШКИНА (Ершову.) Он всегда, что ли, так разговаривает с рабочими?

ЕРШОВ. А одного этого случая мало?

СЕМЕНОВ. И ты предлагаешь исключить его за это из комсомола?

ЕРШОВ. Да.

ПЕРВАЯ ДЕВУШКА. Но, может, он сгоряча, не подумав, мало ли как бывает, а теперь жалеет?

СЕМЕНОВ (Попову). К тебе вопрос!

ПОПОВ. Я сказал то, что сказал. Если мы каждый раз будем разводить чайные церемонии, так мы никогда станцию не построим. И вообще ничего не построим. У нас и так слишком много болтовни, а дела мало! (Девушке.) Спасибо за защиту, но я в ней не нуждаюсь.

ЖЕНЯ. Послушайте, вы сейчас сказали страшную вещь. Вы сказали, что главное – это построить станцию…

ПОПОВ. А по-вашему – это не так?

ЖЕНЯ. Конечно, не так! Ну, вы сами подумайте: чем будет эта станция через пятнадцать-двадцать лет? Да как для нас сейчас паровоз или самовар – дитя двадцатого века. А мы-то будем жить в двадцать первом! А что будет с Гоги через это же время? И с теми тремя, что пошли канаву копать? По тридцать-тридцать пять им будет, сама зрелость мужчины! И куда же они будут свои силы тратить, если сегодня с ними так обращаться? Новые электростанции будут строить? Нефть на Каспии добывать? Как бы не так! Вот Гоги, например, будет выращивать у себя в теплице помидоры и сюда привозить – продавать.

ГОГИ. Зачем помидоры? Лучше гвоздики.

ЖЕНЯ. Верно! Конечно, лучше гвоздики! По три рубля штука.

ГОГИ. По пять.

ЖЕНЯ. Правильно, по пять! (Попову.) Чувствуете, что вас ждет? Это же разорение. Или вы надеетесь, что без цветов проживете? Нет. Вам будет – под пятьдесят, и если захотите девушкам нравиться, не обойтись без цветов. А ведь обязательно захотите!

ГОГИ. Нет, я ему ни одного цветка не продам! (Подумал), Нет! Я ему скажу: на, бери, бесплатно бери – чтобы ты знал, какой ты человек и какой я человек! Чтобы он потом всю ночь плакал.

Пауза.

ЖЕНЯ (мягко). Вот видите. А вы говорите – станцию важнее всего построить…

ПОПОВ. Детский сад какой-то! (Жене.) Вы в детском саду работаете, я угадал?

ЖЕНЯ. Нет, в школе. И когда мои ребята получают аттестаты, я нарадоваться не могу, какие прекрасные у них глаза, чистые лица, сколько в них любопытства в жизни, доверия! Но когда потом я встречаю их или таких, как они, на улице – полупьяных, темных, сквернословящих, мне кричать хочется: как они могли так быстро перемениться, почему, кто виноват?! Вы, Попов. И такие, как вы. Потому что когда вы оплевываете их работу, вы молодых свободных людей превращаете в рабов, в скотов! (Пауза. Негромко.) Вы– негодяй!

СЕМЕНОВ. Комсомолка Ершова! Я попросил бы держаться в рамках!

ЖЕНЯ. А вы помолчали бы. Вас избрали, чтобы вы защищали интересы молодых рабочих, вам зарплату за это платят. А вы чем занимаетесь? (Показывает на Гоги.) Посмотрите на него! Вам не стыдно?

ЕРШОВ. Предложение есть – голосуй!

СЕМЕНОВ. Предложения могут вносить только члены комитета!

Пауза.

КУКУШКИНА. Предлагаю: за глумление над молодыми рабочими – исключить Попова из комсомола. (Семенову.) Голосуй!

СЕМЕНОВ (неохотно.) Кто «за»? (Считает поднимающиеся руки.) Один… два, три… Шесть… Семь. (Растерян.) Выходит, единогласно?

КУКУШКИНА. А сам – «за»?

СЕМЕНОВ. Я?: Конечно, нет!

КУКУШКИНА. Значит, «против»?

СЕМЕНОВ. Против? Нет, тоже нет.

КУКУШКИНА. Воздержался?

СЕМЕНОВ. Вот именно – воздержался. Мне надо подумать.

КУКУШКИНА. Так и пишу: семь – «за», «против» – нет, воздержался один. Принято большинством. Попов, положите на стол комсомольский билет!

СЕМЕНОВ (поспешно.) Билет может отобрать только райком!

ПОПОВ. Ну, почему? Если товарищи так жаждут крови… (Достает билет и кладет на стол. Семенову.) Сам мне его принесешь. И еще попросишь, чтобы я взял! (Ершову.) С тобой мы тоже еще поговорим! (Вышел.)

СЕМЕНОВ. Заседание комитета считаю закрытым….

ЧЛЕНЫ КОМИТЕТА расходятся. ЕРШОВ, ГОГИ и ЖЕНЯ ставят на место стол и стулья, им помогает НЕЗНАКОМЕЦ. ЕРШОВ закрывает окно и задергивает шторы, не обращая внимания на уныло сидящего в своем кресле СЕМЕНОВА.

ЖЕНЯ. Ну что, Гоги, теперь можно ехать в Баку?

ГОГИ. Теперь – нельзя!..

Стук в дверь.

ЕРШОВ. Открыто!

Стук повторяется.

ЕРШОВ. Кто там?

МУЖСКОЙ ГОЛОС. Фиалки распускаются на рассвете!

Входит МИТРОФАНОВ. Он переоделся после смены, свеж, бодр.

МИТРОФАНОВ. Вы уже с открытой дверью живете? Фу, даже неинтересно!.. (Подводит Ершова ко второму окну, показывает вниз). Внимательно смотри. Что там?

ЕРШОВ. Ну, машина.

МИТРОФАНОВ. А в машине что?

ЕРШОА. Какая-то мебель.

МИТРОФАНОВ. Это не какая-т мебель. Это – твоя мебель. Ваша. Уяснил? Из магазина позвонили, велели срочно забрать, у них места на складе нет.

ЕРШОВ. Они же сказали – можем забрать в любое время!

МИТРОФАНОВ. В любое – хоть вчера. Но не в любое – через неделю. Куда ее теперь?.. Может сюда?

ЕРШОВ. Сюда?!..

Быстро входит МЕДВЕДЕВ. За ним, чуть поотстав, ПОПОВ.

МЕДВЕДЕВ. Где Семенов?

ЖЕНЯ. У меня такое ощущение, что вы сегодня только и делаете, что входите и спрашиваете, где Семенов. Нет его здесь.

МЕДВЕДЕВ (звонит.) Диспетчер? Срочно найти Семенова и ко мне. (Ершову.) Теперь с тобой. Вот что – пиши заявление. По собственному желанию. И на этом расстанемся – так, пожалуй, будет лучше всего.

ЕРШОВ (жене.) А у меня такое чувство, будто меня сегодня целый день увольняют. Только утром было проще: «Ты уволен!» – и все. А теперь – заявление… Бюрократом становитесь, Роман Степанович, а это нехорошо!

МЕДВЕДЕВ. Второе. Чтобы через десять минут комитет был освобожден. Все. (Пауза.) Что ты меня разглядываешь?

ЕРШОВ. Пытаюсь понять: а как вы все это себе представляете? Вот вы пришли, отдали приказ, а я что? Под козырек – есть? А? (Митрофанову.) Заноси!

МИТРОФАНОВ (высовывается из окна, кому-то свистит, машет). Давай!… (Выходит.)

МЕДВЕДЕВ. Отказываешься освободить помещение?

ЕРШОВ. А вы еще не поняли?

ПОПОВ. Я же вам говорил!…

Дверь распахивается, появляется МИТРОФАНОВ, с ним вместе несколько парней – монтажников из бригады Ершова. Они вносят громоздкий шкаф.

МЕДВЕДЕВ. Это что такое?

МИТРОФАНОВ. Гардероб… извините, не зашибить бы!.. Ставим!… Хорош!…

Выходят. Тотчас двое других парней вкатывают ящик для белья.

МЕДВЕДЕВ. А это еще что?!

ОДИН ИЗ ПАРНЕЙ. Простыни туда складывать… и подушки. Поберегитесь!.. Из свинца его сделали, что ли?…

Ставят, выходят. Следом появляются: стол, тахта, стулья, торшер – комната быстро заполняется мебелью….

МЕДВЕДЕВ (уворачиваясь). Прекратить!… Что за дьявол?!.

Последним входит МИТРОФАНОВ, вносит пуфик, садится на него и облегченно вытирает лоб.

МИТРОФАНОВ. Все!

Пауза.

МЕДВЕДЕВ. Так… Так что же это такое?

ЕРШОВ. Наша мебель. Представляете свою задачу? Мебель выкидывать, нас за руки и за ноги выносить. А мы же брыкаться будем (Жене.) Правда же?

ЖЕНЯ. Еще как!

ЕРШОВ. Пожарников придется звать на подмогу! Чувствуете? Мы присутствуем при рождении легенды: о том, как бывший начальник стройки Медведев выселял каких-то молодоженов из комитета!

МЕДВЕДЕВ. Почему же «бывший»? Это ты бывший бригадир. А я сам намерен первую очередь пустить. И пущу.

ЕРШОВ. Вы в самом деле рассчитываете продержаться до того дня? С вашими-то методами работы с людьми?

МЕДВЕДЕВ. Ну и наглец же ты, Ершов!

ЕРШОВ. А вы…

ГОГИ предупредительно бьет по тарелкам ударной установки. ЕРШОВ оглядывается на Женю, потом подходит к Медведеву и что-то негромко говорит ему на ухо.

МЕДВЕДЕВ. А ты… (Наклоняется к Ершову, шепчет). Понятно?

ЕРШОВ. А вы… (Шепчет).

Телефонный звонок.

ПОПОВ (в трубку.) Совещание.

МЕДВЕДЕВ. А ты… (Что-то говорит на ухо Ершову и тут же отходит в сторону).

ЕРШОВ. А вы… (Оглянувшись на Женю, со вздохом.) Энергичный и решительный руководитель.

МЕДВЕДЕВ. Ты почему так со мной разговариваешь?

ГОГИ. Потому что он вас не боится! Он никакого не боится! Поэтому он свободный человек! Как и я.

МЕДВЕДЕВ. Значит, не будешь писать заявление?

ЕРШОВ. Не буду.

МЕДВЕДЕВ. Не все еще выходит, свои идеи проверил? Есть еще парочка в запасе?

ЕРШОВ. Одна.

МЕДВЕДЕВ. Выкладывай.

ЕРШОВ. Странный вы человек. Пока вас не обложишь как следует, и разговаривать нормально нельзя!

МЕДВЕДЕВ. Без предисловий.

ЕРШОВ. Ладно. Почти все новые дома мы отдаем под рабочие общежития. В среднем по пять квадратных метров на человека: пять у мужа, пять у жены. Почему не дать молодой семье те же десять метров, но вместе – в доме гостиничного типа?

МЕДВЕДЕВ. Для этого и построили Дом молодоженов.

ЕРШОВ. Один из восьми новых?

МЕДВЕДЕВ. А ты сколько хотел?

ЕРШОВ. Шесть. Все восемь!

МЕДВЕДЕВ (звонит.) Нина Петровна? Зайдите в комитет комсомола. (Ершову.) Я смотрю, крупно ты разворачиваешься. Уже и этот кабинет мал? На мой прицеливаешься? Что ж…

Входит НИНА ПЕТРОВНА. В руках у нее карандаш и блокнот.

МЕДВЕДЕВ (показывая на Ершова.) Ваш новый начальник. Вместо меня. ВРИО.

НИНА ПЕТРОВНА. Очень приятно.

МЕДВЕДЕВ (Ершову.) Диктуй. Приказ по «ТЭЦстрою». Что хочешь – полный хозяин. Ну?

ЕРШОВ. «Приказ по ТЭЦстрою»… (Подошел к столу, взял протокол заседания комитета, просматривает.) «За неумение организовать работу без авралов и взрывов…»

НИНА ПЕТРОВНА. Дальше?

ЕРШОВ. «За оскорбительное отношение к молодым строителям…»

НИНА ПЕТРОВНА. Дальше?

ЕРШОВ. «Отстранить старшего прораба Попова от занимаемой должности…»

НИНА ПЕТРОВНА. Основание?

ЕРШОВ. Решение комитета комсомола от сегодняшнего числа.

МЕДВЕДЕВ. Ну-ка, ну-ка, что за решение?

ЕРШОВ (передает ему листок. Нине Петровне). Второе….

МЕДВЕДЕВ. Минутку! (Попову.) Вы сказали, что вам рекомендацию не утвердили, потому, что Ершов всех взбаламутил, а Семенов пошел у него на поводу. А тут написано, что вас исключили из комсомола!

ПОПОВ. Но вы же понимаете, что никакой райком эту филькину грамоту не утвердит. Детский сад это, а не аргументация.

МЕДВЕДЕВ (Ершову.). Почему его исключили?

ЕРШОВ. Там написано.

МЕДВЕДЕВ. Ты меня убеди, если не хочешь, чтобы эта бумажка осталась филькиной грамотой! Вы исключаете из комсомола человека, который завтра, может быть, станет главным инженером стройки – должен же я знать, почему!

ЕРШОВ. Знать – одно, а вмешиваться в решения комитета – совсем другое.

НЕЗНАКОМЕЦ. Очень грамотно сформулировано.

МЕДВЕДЕВ. Что именно?

НЕЗНАКОМЕЦ. Вы можете принять или не принять во внимание ходатайство комитета. Но отменить или утверждать решения – это компетенция комсомольских органов.

МЕДВЕДЕВ. «Семь – «за», «против» – нет, воздержался – один». Кто же это?

НИНА ПЕТРОВНА. Семенов.

ПОПОВ. Просто он один знал, что я буду главным инженером, а остальные не знали.

МЕДВЕДЕВ. Ну, теперь даже я не знаю…

ПОПОВ. Вот как?

МЕДВЕДЕВ. А как бы вы поступили на моем месте? Мне не нужен главный инженер, который с людьми ладить не умеет. Я и сам… достаточно энергичный руководитель… (Ершову.) Что ж, диктуй дальше. Посмотрим, докуда ты развернешься.

ЕРШОВ. Второе. «В плане застройки Нового города предусмотреть строительство домов гостиничного типа…»

НИНА ПЕТРОВНА. Дальше?

ЕРШОВ. «… вместо восьми запроектированных домов».

МЕДВЕДЕВ. Стоп! А теперь самое время подумать. Муж и жена в разных общежитиях – плохо?

ЕРШОВ. Очень плохо.

МЕДВЕДЕВ. А муж, жена и один или два ребенка в десяти метрах гостиничного типа – хорошо? И не год, не два!

ЕРШОВ. Но их можно будет потом переселить.

МЕДВЕДЕВ. Куда – если сейчас, как ты предлагаешь, все деньги в дома гостиничного типа угрохать?.. Молчишь? То-то! А то ты, видно, решил, что выше тебя одни дураки сидят, пять и пять сложить не умеют!.. (Нине Петровне.) Спасибо. Теперь я снова ваш начальник.

НИНА ПЕТРОВНА. Очень приятно. А с первым приказом что делать?

МЕДВЕДЕВ. С первым? Нужно подумать.

Телефонный звонок.

НИНА ПЕТРОВНА. Вас слушают!.. (Медведеву.) Диспетчер. Говорит, Семенова нигде не могут найти.

МЕДВЕДЕВ (взял трубку.) Алло! Как только найдется, пусть сразу собирается в Усольск. И мне позвонит. (Вернул трубку Нине Петровне, та положила ее на аппарат.)

ЕРШОВ. В Усольск?

МЕДВЕДЕВ. Да. Отказался я от твоего плана. Больно уж зыбко. Со своих толкачей я хоть что-то могу спросить. А там – с кого? Только время зря потратим и деньги выброшены…

ЕРШОВ подходит к столу, пишет.

МЕДВЕДЕВ. Что ж, пора подвести итоги. Пожарников я вызывать, конечно, не буду, нет у меня никакой охоты легенды собой украшать, пусть Семенов сам эту задачку решает… А уволить тебя, выходит, нет у меня оснований?

ЕРШОВ. Сейчас будут. Держите! (Протягивает листок.)

МЕДВЕДЕВ. Что это?

НИНА ПЕТРОВНА (передавая листок). По собственному желанию. С сегодняшнего числа.

МЕДВЕДЕВ. Это еще вдруг почему?

ЕРШОВ. Когда сюда приедут ребята в заводов-поставщиков, я хотел бы оказаться подальше – где-нибудь в районе Баку. Чтобы за вас не краснеть.

МЕДВЕДЕВ. Уже отправили приглашения? Недолго и отменить.

ЕРШОВ. Это уж без меня. Подписывайте!

МЕДВЕДЕВ (кивнув на Попова.) Вон твой начальник.

ЕРШОВ. Будьте добры.

ПОПОВ. С удовольствием. (Подписывает заявление.)

МЕДВЕДЕВ. Эй-эй, что вы делаете?!

ПОПОВ. Подписываю заявление.

МЕДВЕДЕВ. А работать с кем будете?

ПОПОВ. Только не с ним. Выбирайте, Роман Степанович: или я – или он.

МЕДВЕДЕВ. Он.

ПОПОВ. Вот как? Что ж, тогда и главным инженером назначайте его. А почему бы и нет? Хозяин-барин!.. (Вышел.)

МЕДВЕДЕВ (Нине Петровне). Подготовьте приказ на подпись. Все свободны.

НИНА ПЕТРОВНА выходит. МЕДВЕДЕВ тоже идет к двери, его останавливает НЕЗНАКОМЕЦ.

НЕЗНАКОМЕЦ. Мне нужно с вами поговорить.

МЕДВЕДЕВ. Пойдемте. (С порога – Ершову.) Вот куда я Попова переведу – в стройнадзор. Гарантировано будет качество – он с вас до микрона спросит!.. (Ушел.)

ЕРШОВ. Слушайте, про Семенова-то мы забыли! (Гоги.) Сбегай, включи!

ГОГИ выходит. ЕРШОВ отодвигает штору и останавливается в недоумении: висит люлька, в ней стоит кресло, а Семенова нет. ЕРШОВ и ЖЕНЯ распахивают окна, всматриваются вниз, вверх – безрезультатно.

ЖЕНЯ. Слинял!

Картина четвертая

Через час. За окнами низкое полуночное солнце. В комитете комсомола – ЕРШОВ. Один. Поправляет расставленную впопыхах мебель, с интересом рассматривает ее.

Стук в дверь.

ЕРШОВ. Кто там?

ЖЕНЯ (из-за двери.) Здесь продается славянский шкаф?

ЕРШОВ отпирает. Входит ЖЕНЯ. В руках у нее плотно набитая спортивная сумка.

ЖЕНЯ. С одеялами и простынями порядок. А вот насчет подушек… Не взяла. Ну, сам представь: по пустому солнечному городу идет девушка, и в руках в нее – две подушки. Ну, как?

ЕРШОВ. Очень красиво. Если это ты идешь ко мне.

ЖЕНЯ. А если не я? Или не к тебе?

ЕРШОВ. Безобразие и разврат!

ЖЕНЯ. Сашка!

ЕРШОВ. Что?

ЖЕНЯ. Неужели мы наконец-то одни?

ЕРШОВ. Похоже на то… (Обнимает жену.)

Какой-то шум.

ЖЕНЯ. Здесь кто-то есть!

ЕРШОВ (осматривает комнату.) Показалось.

Целуются. Шум.

ЖЕНЯ. Слышал? Будто кто-то чихнул!

ЕРШОВ. Что за дьявольщина?! (Заглядывает в шкафы, под стол. Проверяет, плотно ли закрыты окна и дверь.) Никого нет.

ЖЕНЯ. Это дух Семенова не может найти покоя!.. (Вынимает из сумки простыни и одеяло, начинает стелить.) Сашка!

ЕРШОВ. Что?

ЖЕНЯ. Ты и вправду уволился бы?

ЕРШОВ. Да.

ЖЕНЯ. И не обидно? Когда до пуска осталось меньше года?

ЕРШОВ. Обидно, конечно. Ноя знаю только один способ поступать так, как считаешь верным: заранее быть готовым к самому худшему.

ЖЕНЯ. А если женишься, что здесь может быть самым худшим?

Негромкий стук в дверь.

ЕРШОВ (помрачнел.) Что не дадут остаться одним!

Стук повторяется.

ЖЕНЯ. Кто там?

Молчание.

ЖЕНЯ. Странно… (Подходит к двери.) Кто здесь?.. (Открывает.)

За дверью АНЯ СЕМЕНОВА.

ЖЕНЯ. Аня? Что же вы молчите?

АНЯ. Я… испугалась. Как услышала женский голос, прямо обмерла… Господи, я такая дура! Добрый вечер, извините. Я вдруг подумала, что здесь мой – Семенов. Нет его?

ЕРШОВ. Сами искали.

АНЯ. Диспетчер три раза звонил – нет нигде. Я дочку уложила – дай, думаю, сбегаю. Раньше он здесь часто ночевать оставался, еще когда выбрали. Даже спальный мешок в шкафу держал… (Заглядывает в шкаф.) Все побольше хотел успеть, да без толку. Начальство недовольно – беспокойство, райком недоволен – сводки задерживаются, а сами комсомольцы – а, им бы только танцы, а тут субботники, мероприятия…

ЕРШОВ. Это он так говорил?

АНЯ. Ну! Нет, потом ничего, приспособился, вовремя стал домой приходить… Что-то на сердце у меня – будто он где-то здесь, поблизости… (Обходит комнату, осматривая мебель.) Вы только не подумайте чего. Сколько живем, дочке два года – ни на кого не посмотрел. Но люди – разные же они. Кто поймет, правильно? А он совестливый, первое время мы даже в вагончике жили, с полгода, пока я не заставила его пойти к Медведеву. Да что же это такое, все начальство давно в новых квартирах, только мы одни, как бедные родственники!… Неужели снова по-старому пойдет, когда он сутками дома не ночевал? И ведь не то плохо, что его нет, а то, что никогда точно не знаешь, где он и с кем. И вот сидишь, и такое зло берет – и на него, и на себя, и на все на свете!.. Гарнитур-то почем брали?

ЕРШОВ. Пятьсот шестьдесят шест.

АНЯ. А у нас финский, за восемьсот. Но этот тое хороший… Извините – ворвалась, как не знаю кто… До свидания, спокойной ночи!… (Ушла.)

ЕРШОВ (на два оборота ключа замер дверь.) Все! Нас нет! Ни для кого!

ЖЕНЯ. И не будет!

Телефонный звонок.

ЕРШОВ. А нас нет!

ЖЕНЯ. И не будет!

Звонок повторяется.

ЕРШОВ. Ни для кого!

Звонок.

ЕРШОВ. Гляди-ка, какой настойчивый!

Звонок.

ЖЕНЯ. Совести у людей нет!

Звонок.

ЕРШОВ. Ну, скажу я ему сейчас! (С угрожающим видом хватает трубку.) Да!… (Пауза.) Как?… (Слушает.) Понятно. (Положил трубку. Нерешительно смотрит на Женю, потом подводит ее к окну.) Вон – видишь состав, маневровый толкает?

ЖЕНЯ. Ну?

ЕРШОВ. Так это из Усольска. Представляешь? Успели!

ЖЕНЯ (холодно.) Да что ты говоришь? Подумать только!

ЕРШОВ. Они… это самое… как только получили наше телеграмму…

ЖЕНЯ. Я слушаю тебя с большим интересом.

ЕРШОВ. Ну, отгрузили… И зеленую улицу выбили… И с грузом – их парень.

ЖЕНЯ (вежливо.) Из Усольска?

ЕРШОВ. Да. (Упавшим голосом.) И сейчас он придет сюда…

Пауза. Грохот сапог в коридоре, стук в дверь. ЕРШОВ открывает. Входит ПАРЕНЬ В ТУЛУПЕ. Тулуп у него до земли, какие выдают ночным сторожам и железнодорожной охране.

ПАРЕНЬ В ТУЛУПЕ, Привет! Ты – Семенов?

ЕРШОВ. В некотором роде. Хоть и не буквально.

ПАРЕНЬ В ТУЛУПЕ. До чего же у вас тут здорово! Ночь – а хоть загорай!… Слушайте, это комитет? А зачем тут мебель?

ЕРШОВ. Как бы тебе объяснить…

ЖЕНЯ. Так удобнее.

ПАРЕНЬ В ТУЛУПЕ. Понимаю. Вроде своей гостиницы, да? (Ершову.) Ладно, собирай своих. А я пока вздремну. Двенадцать часов без остановки – все-таки вымотало. К концу разгрузки подойду, сверим фактуру. (Жене.) Ты зря мне простыни постелила, я же весь в угле! Уж лучше я тут приткнусь, в уголке. Тулу, доложу я вам, это вещь! Не все случаи жизни!.. (Пристроился на полу у стены, с головой закрылся тулупом. Утих.)

ЖЕНЯ. Спит… Чего ты ждешь? Собирай своих.

ЕРШОВ. А ты… не того?

ЖЕНЯ. Конечно, того! А что делать? Насильно нас сюда никто не тащил – сами вселились!

ЕРШОВ (звонит.) Митрофанова из двадцатой – срочно!… Паша? Пришел состав из Усольска, двадцать платформ, поднимай ребят… Во-первых, чтоб с утра начать монтаж. А потом – они аврал устроили, а мы мариновать будем? Спецуру мою захвати. Все, иду! (Положив трубку, Жене.) Ты чего улыбаешься?

ЖЕНЯ. Наша вторая брачная ночь!.. (Поцеловала мужа.) Чеши!

ЕРШОВ ушел. ЖЕНЯ помахала ему из окна, присела на край тахты. Неожиданно крышка ящика для белья начинает медленно подниматься. ЖЕНЯ в ужасе смотрит на нее. Из ящика появляется СЕМЕНОВ.

ЖЕНЯ. Валерий…вы?!

СЕМЕНОВ. Тсс!… Я. (Стараясь не шуметь, вылезает.)

ЖЕНЯ. Как вы здесь оказались?

СЕМЕНОВ. Тсс!… (Показывает жестами: спустился по веревке из люльки, влез в ящик, ящик перенеслю сюда.) Ясно?

ЖЕНЯ. Но зачем?!

СЕМЕНОВ. Зачем! Сами меня выжили, еще и спрашивает – зачем! Снять осаду – так сказать, изнутри.

ЖЕНЯ. А! Ну, снимайте.

СЕМЕНОВ. Бесполезно. Устаревший тактический вариант. Похоже, есть только один способ выкурить вас отсюда.

ЖЕНЯ. Какой?

СЕМЕНОВ. Придет время – узнаете!.. (Стараясь не шуметь, подходит к столу, отпирает сейф, прячет туда бумаги и комсомольский билет Попова. Подумав, достает печать.) Пригодится – текущие дела решать. (Запирает сейф, снимает со стены рабочую куртку, надевает ее вместо пиджака. Жене.) Будут звонить – меня нет. Придут из отдела кадров – пусть придут в другой раз… (Открывает окно, перелезает через подоконник в малярную люльку. Надевает каску. Из люльки.) Моя-то, а? Сердцем чуяла, что я здесь! Как кошка. Вот что значит любовь! (Нажимает кнопку, люлька спускается вниз.)

Неожиданно громко и некстати начинает звенеть будильник. ЖЕНЯ хватает его, глушит. Так, прижав будильник к груди, она и застывает у окна, прислушиваясь к стремительному бегу времени и к тяжелому лязгу платформ на подъездных путях «ТЭЦстроя».