Текст книги "Патриарх"

Автор книги: Виктор Серов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Кто является его вероятным преемником?

– Джон Кеннеди – лидер Демократической партии, но не исключена и кандидатура Ричарда Никсона.

– С Кеннеди кто-либо работает?

– Да. Им занимается Эрвин. Говорит, что подвижки есть, хотя и не очень большие. Будущий президент менее предсказуем, чем действующий.

– С русскими тоже активно ведется работа. Недавно той стороной был заключен контракт на закупку сахара и начались активные переговоры с Фиделем по поставкам оружия.

– Там руководит Райнер?

– Нет, Готтлиб, – скривил гримасу Людвиг. – Райнер сейчас находится в Германии. Генрих распорядился доставить его в Арийю.

– Что случилось?!

– Реализацией стратегических планов не может заниматься ариец, которому они не по душе. Он даже в открытую об этом говорит. Хорошо, что об этом не знает рейхскомиссар. Иначе пришлось бы везти лишь его пепел как доказательство ликвидации.

– Сожалею. Райнер – мой однокашник и хороший приятель. Видно, его честность и прямолинейность сослужили ему плохую службу. Возможно, пока вы будете находиться в Москве, я свяжусь с Генрихом и попрошу оставить его мне. Уверен, что у меня с ним проблем не будет. Здесь много работы и не только по этому направлению.

– Не советую, Лотар. Решение уже принято. Ты только навредишь себе. Ладно. Все было очень вкусно.

– Я старался. Подарки привезли?

– Как без них? – Людвиг протянул пакет. – Здесь новые модели.

Лотар извлек из пакета комбинезон и небольшой цитрон:

– Спасибо. Смотрю на Эрика и завидую. Думаю, вот бы мне такую невидимку. И цитрон меньше моего раза в полтора. Короче, порадовали.

– Мы тоже рады. А теперь, Лотар, нам пора. У нас с Эриком – жесткий график.

Попрощались, гости покинули кабину.

По пути к Нью-Йорку гравилеты арийцев пролетели над двумя крупными городами США. Балтимор показался сразу же, как только они набрали высоту, вылетев за пределы Вашингтона. Город, раскинувшийся примерно на такой же площади, что и столица, продемонстрировал уже не меньше десятка красивых высотных зданий. Филадельфия же четко вписывалась в образ Америки, который еще в Стране Детства Эрик мысленно для себя нарисовал – длинные улицы и частокол небоскребов по берегам огромной реки. Вскоре на горизонте появился самый грандиозный город мира. Людвиг специально выбрал маршрут со стороны залива и снизился до высоты пятисот метров. Эрик вначале даже хотел протереть глаза, поскольку ему показалось, что они подлетают к Городу лунной Арийи со стороны Арийского моря. В лучах утреннего солнца здания казались светлыми и яркими. Когда же они приблизились, все стало на свои места. Нью-Йорк по своим размерам значительно превосходил оба арийских города, а высота его строений тоже была несравнима с аналогичным показателем арийских зданий. Тем не менее, он явно уступал в разнообразии архитектуры и красок. В цветовой гамме проплывающего внизу пейзажа преобладал серый фон, разбавленный редкими зелеными островками и пестрыми многочисленными магистралями. Эрик поразился гигантскому количеству разноцветных автомобилей, заполнивших улицы города. Во всей Арийи до последнего времени содержались всего два автомобиля. Они были оборудованы электромоторами и принадлежали рейхскомиссару. Тот при передвижении по Городу предпочитал их гравилетам. Однако полгода назад в Стране Детства появились десятка два таких автомобилей, только меньшего размера. Эрик несколько раз на них ездил, но особого удовольствия от этого не получил.

– Наше время истекло, – послышался голос Людвига. – Встреча с Готтлибом в Москве назначена на двадцать часов по местному времени. Сейчас там – семнадцать тридцать. Поэтому полетим почти на предельной скорости.

– Людвиг, у меня к тебе просьба: покажи статую Свободы.

– Мы ведь над ней уже пролетали. Ты, наверное, смотрел не вниз, а вперед. Ладно, все равно разворачиваемся.

Изучая страны мира, Эрик усвоил, что каждая из них имеет свои неповторимые символы. Главным символом Соединенных Штатов Америки, бесспорно, являлась статуя Свободы. На картинках и кинохрониках, сопровождавшихся еще и определенным звуковым сопровождением, она казалась более величественным сооружением, чем то, которое сейчас находилось внизу. Даже статуя Иисуса Христа в Рио-де-Жанейро произвела на Эрика более сильное впечатление, хотя была явно меньшего размера. Тем не менее, он был очень доволен и горд собой в связи с тем, что ему собственными глазами удалось увидеть этот знаменитый символ Америки…

Пролетев в последний раз между лучами короны и факелом, гравилеты арийцев, набирая высоту, помчались над Атлантическим океаном. Когда диск Людвига прекратил подъем, один из параметров полета застыл на отметке в двадцать восемь тысяч метров. С такой высоты уже можно было заметить небольшое закругление поверхности Земли, а рассмотреть что-либо практически не представлялось возможным, поскольку далеко внизу клубилась густая облачность. Зато солнце заметно двигалось по небу. Наблюдалось обратное явление тому, которое имело место ранним утром, когда светило садилось на востоке. Теперь же оно мчалось по небосводу навстречу гравилетам с утроенной скоростью, а через некоторое время, поравнявшись с ними, так же быстро начало от них удаляться.

Облака начали рассеиваться в тот момент, когда Людвиг пошел на снижение. Большой самобытный город появился неожиданно. Здесь совершенно не было небоскребов, зато все утопало в зелени и в зданиях преобладали белый и красно-коричневый цвета. Архитектурным же символом России и Советского Союза являлся Кремль с прилегающей к нему Красной площадью. Над ними на малой высоте как раз и пролетали арийцы, когда на экране Людвига появился субъект средних лет в шляпе и светлом плаще.

– Готтлиб, мы над городом. Обозначь себя и место встречи.

– Я нахожусь в автомобиле недалеко от Красной площади. Даю сигнал.

Тонкий голубой луч соединил диск Людвига и переулок за огромным зданием, выходящим фасадом на площадь. Спустившись по лучу, гравилеты зависли над черным автомобилем. Готтлиб вышел из машины, открыл пассажирскую дверь и посмотрел вверх. Людвиг, приземлившись в двух метрах от него, мгновенно переместился в автомобиль. На этот раз Эрик сразу включил звук.

– Как долетели?

– Довольно быстро. Менее чем за два часа.

– Из Вашингтона?! Не может быть! Раньше гравилеты так не летали.

– Наверное, просто никто не пробовал. Как обстановка, Готтлиб?

– Только что восстановил все связи Райнера. Хорошо, что у меня здесь достаточно солидная должность. Иначе бы это затянулось. Думаю, с ним поторопились. Сейчас сидит у Вернера в берлинской квартире и не высовывается. Документы ему сделали?

– Да, они у меня, но уже не понадобятся. В последний момент Генрих распорядился доставить Райнера в Арийю. Хотя, благодаря тому, что мы с ним немного схожи, документы мне пригодились в Гаване. Какие успехи на главном направлении?

– Людвиг, ты ведь знаешь, что я, выражаясь по-русски, на короткой ноге с Микояном. Именно он сейчас вплотную занимается Кубой, и именно он имеет колоссальное влияние на Никиту. Поставки вооружения идут полным ходом. Правда, пока не напрямую, а через Польшу, Чехословакию и ГДР. Поверь, что через каких-то полгода они будут осуществляться напрямую и это будет уже ядерное оружие.

– Как с сочувствующими?

– Нормально. В социалистическом лагере с ними проще, потому что наши арийские ценности сходны с их идеальным обществом – коммунизмом. Это у Лотара, наверное, там большие проблемы.

– Да вроде не жаловался. Хорошо, Готтлиб, ты меня порадовал. Это тебе – новые образцы.

– Комбинезон и цитрон? Да, действительно, порадовал. Спасибо. Кто тебя страхует? Я его знаю?

– Разве тебе не сообщили? Лотар был в курсе.

– Я думал, это шутка. Неужели малолетний сын Генриха?

– Видел бы ты этого малолетнего. Он уже настоящий ариец. И по форме и содержанию. Я правильно говорю, Эрик?

Эрик от неожиданности сразу же отключил звук, но, спустя несколько секунд, поняв, что сглупил, связался с Людвигом.

– Видишь, каков орел, – смеясь, продолжал тот, показывая Готтлибу появившегося в цитроне напарника.

– На младенца он не похож, да и на Генриха – тоже не очень.

– Ты не видел Ирму. Эрик – почти ее копия. Я уже заканчиваю, мой юный друг, – сказал он, обращаясь уже к Эрику. – Сейчас полетим в Германию.

Когда они покинули пределы Москвы, уже смеркалось. Эрик, посмотрев на Людвига, понял, что тот чем-то сильно озабочен. Прокрутив в памяти хронологию сегодняшнего дня, он сделал вывод, что причина его страданий заключается в чем-то другом.

– Людвиг, с тобой все в порядке? – спросил он.

– Дружище, ты можешь хранить секреты?

– Какие секреты?

– Секреты твоего друга. Мы же с тобой друзья? Я хочу отклониться от маршрута и, надеюсь, что ты мне составишь компанию. Однако об этом никто не должен знать. Даже твой отец. То есть он не должен знать об этом в первую очередь. Мне очень нужно это сделать.

– Я могу узнать о причине?

– Конечно. Я хочу увидеть маму и брата.

– Людвиг, почему ты так осторожно и с опаской об этом говоришь? Мы ведь давно знаем друг друга. Мы – друзья и немедленно летим в Бремен.

– Ты помнишь, где они проживают?! Я ведь только однажды тебе об этом сказал. Это было так давно! Спасибо, Эрик. Я посмотрю на них одним глазком, и мы сразу же проследуем в Берлин.

Диск Людвига мгновенно исчез с экрана. Эрик, включив дальнее сканирование, которое показало наличие в небе еще трех арийских гравилетов, настиг его уже над Бременом. Удивительно, но сумерек здесь не было, а солнце еще висело над горизонтом. Он едва успевал за Людвигом, который чуть ли не камнем устремился вниз и, пролетев над собором с двумя огромными башнями, приземлился на перекрестке двух узких улочек. Выскочив из гравилетов, они побежали вдоль сплошной стены, состоявшей из одноэтажных каменных зданий. Эрик лавировал между редкими прохожими, но на одного из них все-таки налетел. Тот, едва удержавшись на ногах, еще долго с испуганным видом озирался по сторонам.

– Вот мой родной дом, – Людвиг показал на небольшое здание с остроконечной крышей. – Смотри, моя мама в окне! Господи, как она постарела!

Одно из окон дома было открыто, и женщина лет пятидесяти протирала в нем стекла. Вдруг она замерла и посмотрела… в их сторону.

– Мама! – крикнул Людвиг.

– Людвиг, ты сума сошел, – прошипел Эрик. – Этим ты в первую очередь навредишь ей.

Тем временем женщина скрылась в окне и через несколько мгновений появилась на улице.

– Мальчик мой, – еле слышно проговорила она.

– Эрик, прости! – воскликнул Людвиг и направился к обочине.

– Не делай этого! – крикнул тот, но было уже поздно.

На фоне стены уже проявилась фигура Людвига. Женщина обернулась, и… Эрик еле успел ее подхватить. Если бы в данный момент кто-либо из прохожих оказался рядом, то увидел бы, как падающая женщина вдруг воспарила и перенеслась в дом по воздуху. Несмотря на возраст, она оказалась довольно хрупкой, поэтому Эрик без труда донес ее до кушетки в прихожей. В доме, к счастью, тоже никого не было. Людвиг бросился в одну из комнат и через мгновение появился с полотенцем и графином с водой. Влажное полотенце он положил маме на лоб. Веки ее дрогнули и глаза, полные изумления, открылись:

– Людвиг, сынок, это мне снится?

– Нет, мама. Я, наконец, к тебе приехал.

– Я верила, что ты живой. Несмотря ни на что, верила. Я так долго тебя ждала.

Она приподнялась, обняла сына и… зарыдала. Эрик, еще раз убедившись, что в доме больше никого нет, вышел на улицу. Недалеко несколько подростков шумно выясняли между собой отношения. Когда проходящая мимо девушка поравнялась с ними, они тут же переключились на нее. Один из них выхватил у нее сумочку и бросил другому. Когда она попыталась ее вернуть, сумочка моментально была переброшена третьему. Все это сопровождалось выкриками грубых слов, которые в Арийи практически были вне закона. На глазах девушки появились слезы. В этот момент брошенная в очередной раз сумка зависла в пространстве, вернулась к бросавшему и сильно ударила ему по лицу. Переместившись к следующему, она врезала и ему. Пока они находились в ступоре, сумка, таким образом, сделала еще один круг. Поняв, наконец, что это мордобитие не является случайным рикошетом, пацаны с воплями понеслись прочь. Девушка тоже пребывала в шоке и с открытым ртом наблюдала за происходящим, но, когда сумка, сопровождаемая словами: «Возьмите, пожалуйста», самостоятельно вернулась ей в руки, она спокойно ответила: «Большое вам спасибо» и, не оглядываясь, продолжила свой путь. Теперь уже Эрик изумленно смотрел ей вслед.

– Прошу тебя, мамочка, не провожай меня, – послышался голос Людвига из-за приоткрытой двери, – теперь я постараюсь прилетать к тебе чаще.

– Людвиг, дорогой, хотя бы поужинал. Ну как же так?

– Спасибо, мама. У меня совсем нет времени. Пожалуйста, никому, кроме Матиаса, не говори обо мне. Все, я побежал.

Людвиг, выскочив из дома, быстро проследовал по улице. Когда мать вышла на мостовую, его уже нигде не было.

Берлин встретил гостей проливным дождем. На гравилетах тут же была включена противодождевая визуальная защита. Они долго кружили над восточной частью города, пока в световой рамке цитрона Людвига не появилось строгое лицо арийца:

– Людвиг, опоздание на пятнадцать минут! Ты лучше меня знаешь, что это абсолютно недопустимо. Я вынужден буду доложить Генриху.

– Прости, Вернер. Как-то случайно упустили время. Да еще этот дождь. Мы ведь уже минут пять кружим и все это время у меня включен вызов.

– Я разговаривал с человеком, но это случилось уже после контрольного времени. Ладно, даю ориентир.

Диски опустились по светящейся нити в один из уютных берлинских двориков. У подъезда прилегающего здания стоял тот самый строгий субъект. Когда арийцы вошли в подъезд, голубой контур Людвига исчез, после чего он дружески похлопал Вернера по плечу.

– Даже не старайся – все равно доложу, – со смехом проговорил тот.

– А где же Райнер? – спросил Людвиг, когда они вошли в апартаменты.

– Там же, наверное, где и твой Эрик, – ответил ему Вернер.

В этот момент, как по команде, в пространстве проявились оба упомянутых арийца. Райнер, обняв по очереди гостей, поинтересовался:

– Документы привезли?

– Не приставай к ним, пусть вначале отдохнут и поужинают, – одернул его Вернер.

За ужином Людвиг рассказал землякам о последних новостях и событиях, произошедших в Арийи, а также о главных задачах, стоящих перед разведчиками – арийцами. Эрик заметил, как при этом помрачнел Райнер. Когда Людвиг закончил, он процедил сквозь зубы:

– Бесноватый роет могилу всему человечеству, включая и Арийю.

– Кого ты имеешь в виду? – спросил Эрик.

– Райнер, замолчи! – воскликнул Вернер. – Ты уже договорился до отзыва, а скоро договоришься и до трибунала.

– Какого отзыва? – удивился Райнер.

– Мы тебя забираем с собой. Генрих распорядился тебя привезти, пока о твоем отношении к нашему основному мероприятию не узнал рейхскомиссар, – сказал Людвиг и с опаской посмотрел на Вернера.

Тот, перехватив его взгляд, сразу отреагировал:

– Не волнуйся, я слишком высоко ценю этого арийца, чтобы его сдавать. Более того, когда я узнал об отзыве, я связался с Генрихом и еще раз попросил оставить Райнера в Берлине. Ведь вначале было принято именно такое решение. Райнер должен был стать координатором сочувствующих среди молодежи.

– Генрих в последний день перед вылетом изменил свое решение. Все направления деятельности сейчас связаны с нашей главной задачей. После ее выполнения Райнер вернется.

– После ее невыполнения я вернусь! После выполнения некуда будет возвращаться! Вы что, еще не поняли?! – возмущенно воскликнул Райнер.

– Я точно ничего не понимаю, – сказал Эрик. – О чем идет речь?

– Речь идет о ядерной войне, юноша, – тихо прозвучал ответ. – Гитлер решил спровоцировать ядерную войну между США и СССР, не понимая, что накопленных ядерных и термоядерных зарядов уже сейчас достаточно, чтобы уничтожить все живое на поверхности и не только. Воздух будет заражен. Поэтому даже жители земной Арийи долго не протянут. А может быть, он это понимает и делает умышленно, а?

– Не драматизируй, Райнер. Это будет локальная война, и мы вовремя вмешаемся, – попытался успокоить его Вернер.

– Ты сам веришь в то, что говоришь? Ты забыл войну? Когда она начнется, будет использовано все вооружение.

– Вы это серьезно? – спросил изумленный Эрик. – Ради чего это затевается?! И я в этом участвую? Спасибо тебе, папа.

– Это задумано с целью скорейшего решения главной задачи Арийи, – попытался объяснить Людвиг.

– Зачем тебе это надо, Людвиг? – в запале выкрикнул Эрик. – Ты хочешь убить своих мать и брата?

– Замолчи!!! – Людвиг привстал и сжал кулаки.

– Хватит, хватит, – Вернер взял Людвига за плечи. – Больше об этом ни слова. Мы все равно ничего не изменим.

На несколько минут установилась тишина. Эрик под сверлящим взглядом Людвига уставился в стол, пытаясь придумать нужные слова извинения. Но разрядил обстановку Райнер:

– Все мы здесь – нормальные ребята и нам никак нельзя ссориться. Я хорошо знаю родителей Эрика. Сейчас вот узнал, что и у Людвига есть мама и брат. Я сам родом из Кройцберга и уже присмотрел себе квартиру рядом с тем местом, где был мой родной дом. Почти всю войну я прожил там один. Мои родители оба служили в Абвере и погибли в сорок втором году. А меня и еще двоих моих друзей в конце войны переправили в Арийю.

– Твоего дома сейчас нет? – спросил Эрик.

– Да, его разбомбили уже после моего отъезда.

– Кройцберг – это район рядом с Фридрихштрассе?

– Да, он примыкает к улице.

– Ты хорошо ее знаешь? – Эрик почувствовал, как у него от волнения забилось сердце.

– Конечно, – ответил Райнер. – До войны вместе с друзьями исследовал ее вдоль и поперек.

– Вернер, дай мне, пожалуйста, бумагу и карандаш, – попросил он, заметив, что Людвиг наблюдает за ним уже с совсем другим выражением лица.

Эрик нарисовал улицу, большой красивый дом и несколько, похожих между собой, небольших зданий:

– Ты это узнаешь?

– Узнаю. Это – дворец Адмиралспалас, а это – жилые дома. Дворец цел, а вот вместо разрушенных домов сейчас подобие сквера.

– Людвиг, пожалуйста, когда будем возвращаться, посетим это место? – умоляюще попросил он.

– Не сомневайся, посетим, – ответил тот с недоумением.

Людвиг сдержал слово. Более того, когда они зависли над пустырем, он разрешил Эрику приземлиться, а сам с Райнером остался в воздухе. Выйдя из гравилета, Эрик сразу все вспомнил. Вот здесь было крыльцо, здесь была клумба, а здесь… Он встал на колени, зачерпнул пригоршней мокрую землю и… заплакал. Вдруг завибрировал цитрон:

– Эрик, дорогой, я все понял. Прости меня, пожалуйста.

– И ты меня прости, Людвиг.

Спасение

Узнав, что Эльза вернулась из марсианской Арийи, патриарх решил лично с ней познакомиться. Перед ним предстала симпатичная круглолицая арийка с вьющимися волосами и удивительно мелодичным голосом, который она тут же и продемонстрировала:

– Я безмерно вам благодарна, ваше величие за себя, и, главное, за Эрика. Мне трудно представить, что сейчас его не было бы в живых, если бы не вы. Никогда себе я этого не простила бы… я и сейчас постоянно себя ругаю…

Эрик Первый не удержался, подошел и погладил ее по шелковистым волосам:

– Не казни себя, девочка. Ты в любом случае не удержала бы его. Он, как и его новый приятель Игорь, все равно бы переступил формальную черту. Мне это хорошо известно, потому что я… тоже такой.

Эльза изумленно смотрела на патриарха и пыталась увидеть в его глазах хоть какое-нибудь лукавство. Однако тот был абсолютно серьезен.

– Извините, ваше величие, разве подобное мировоззрение можно ограничить рамками патриарха?

– Я понял тебя. Можно, но очень трудно. Нам в Арийи многое нужно сделать, но прогресс не под силу догматикам. Поэтому в первую очередь нужно менять наши законы, уклад нашей жизни. Как ты правильно заметила, необходимо расширять рамки возможностей арийцев, патриархов, страны. Нам нужно полностью пересмотреть политику в отношении землян. Сейчас существует доктрина, преследующая цель завоевания планеты. Раньше во главу угла для достижения этой цели ставились силовые методы. Сейчас этого уже нет. Решено это достичь мирным путем. Я же считал и считаю, что саму доктрину в корне нужно менять. Мы должны искать пути мирного сосуществования с землянами. Я думаю, что так или иначе начало этому положено. И ты знаешь кем. Да, да, Эриком Двадцать Вторым. Арийи нужно не сажать его в тюрьму и, тем более, убивать, а делать нашим посланником на Земле. А известного тебе Игоря Родионова – посланником в Арийи. И через этих молодых ребят налаживать наши отношения. Что-то подобное все равно бы случилось. Парни просто ускорили события. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы все развивалось так, как я сказал. Ближайшая моя задача – спасти Эрика и переместить его в лунную Арийю.

– Эрик мне говорил, что пока это не получается.

– Да, но это пока. У нас еще есть время.

Однако, как показали дальнейшие события, времени на это практически уже не осталось. В середине дня с патриархом связался Ральф и попросил срочной аудиенции. Через несколько минут взволнованный советник уже входил в кабинет Эрика Первого:

– Ваше величие, полчаса назад я общался с Лоренцем. Он поделился со мной секретной информацией: Дитрих Третий привел нашу Тайную службу в полную боевую готовность.

– В связи с чем?

– К Земле движется транспортный корабль под управлением Игоря Родионова.

– ???

– Сегодня утром марсианские рабы в количестве двухсот человек захватили космогравилет. Одним из организаторов побега является Родионов. Он же и управляет этим кораблем.

– Поступок неординарный. Вот это личность!

– Думаю, это не главное. У них в заложниках находятся несколько арийцев. Кроме того, маршал пытается использовать Эрика Двадцать Второго для оказания влияния на беглецов.

– Каким образом?

– Пока неизвестно. Он, скорее всего, откажется им помогать и разозлит Старейшего. В любом случае над ним сейчас нависла реальная угроза. Его нужно спасать, ваше величие.

– Ты прав, Ральф. Срочно свяжись с советником Дитрихом. Жду его на новом космогравилете. Возьмите оружие. Вылетаем через полчаса.

– Нам не помешали бы еще и несколько вооруженных тайнистов.

– Это лишнее, Ральф. Во-первых, мы привлечем этим лишнее внимание моих коллег-патриархов. Во-вторых, у них есть непосредственный начальник – Лоренц. Пока он разберется в сути происходящего, мы потеряем время. Ну а в-третьих, наша миссия должна быть абсолютно секретной.

– Лоренц предан вам. Он лучший ученик Людвига.

– Я не спорю. Поэтому не хочу его сразу ставить перед выбором. Все! Я принял решение!

Через полчаса белый гравилет патриарха взял курс на Марс. Корабль был сделан совсем недавно по личному заказу патриарха и являлся предметом его гордости. Технические требования Эрик Первый разработал самостоятельно. Гравилет мог обеспечить автономное пребывание в нем десяти арийцев в течение полугода. Мощность его вооружения была несравнима с мощностью любого из существующих арийских кораблей, а его корпус мог выдержать однократный залп лучевой пушки. Но самым большим достоинством являлись его скоростные качества. Они превосходили соответствующие параметры других космогравилетов почти в полтора раза.

Неожиданно в цитроне патриарха появился его давний приятель Каспар Четвертый, который являлся вторым номером в иерархии блюстителей законов и постоянно проживал на Марсе:

– Эрик, ты просил держать тебя в курсе событий, связанных со смертником Эриком Двадцать Вторым. Его навестила делегация, состоящая из наших и тайнистов. У них было задание – заставить смертника повлиять на Игоря Родионова с целью возвращения беглецов. Тот категорически отказался и тайнист Вернер Одиннадцатый в него выстрелил. К счастью для всех заряд прошел мимо. Только что Старейший пригласил к себе всех руководителей блюстителей и Тайной службы. Совещание состоится через два часа. По окончании я вновь с тобой свяжусь.

Получив информацию, патриарх долгое время сидел в задумчивости. Наконец, он встал, прошел в дальний угол общего отсека, и поднял руку с цитроном. В световой рамке тут же появился… Ганс Первый. Советники от неожиданности схватились за головы.

– Неужели это свершилось? – прошелестел Старейший. – Сам Эрик Первый связался со мной по собственной инициативе. Что же вашему величию надобно?

– Не ерничай, Ганс. Мне только что сообщили о побеге рабов. Я хотел бы тебе напомнить о том, что, какие бы меры в отношении беглецов не предпринимались, все арийцы должны оставаться в правовом поле. Я в первую очередь имею в виду Эрика Двадцать Второго. В отношении его действует однозначный приговор, и вероломства я не допущу.

– Какой побег, Эрик? У тебя устаревшая информация. Да, рабы пытались убежать. Мы их призывали к благоразумию и уговаривали вернуться. Они не согласились даже под страхом смерти. Поэтому мы их уничтожили.

– В живых кто-либо остался?

– Нет. Разнесли всех в клочья. Их было двести человек, включая пятерых обнуленных арийцев. Кроме того, утерян транспортный гравилет. Как ты думаешь, кто виноват в этой трагедии? Молчишь?… А я скажу! Твой подзащитный, вот кто. Он привез в Арийю этого Родионова вопреки всем нашим законам. А ты мне тут рассказываешь о каком-то правовом поле. Эту заразу надо давить на корню, не взирая ни на что. Но, увы… ты прав. Суд состоялся. Приговор вынесен. Полгода, подаренные ему тобой, мы подождем. Пусть посидит, а потом ответит за все. У тебя ко мне все?

– Ганс, ты сказал больше, чем я ожидал. Я очень хотел бы тебе верить. Я попытаюсь это сделать.

Старейший вышел из связи, а в ослепительно белом гравилете, стремительно отдаляющемся от Луны, опять надолго повисло молчание. Советники все еще не могли прийти в себя от неожиданного решения патриарха связаться с Гансом Первым, а сам Эрик Первый пытался оценить его степень искренности. Как только патриарх собрался нарушить молчание, его цитрон вновь засветился:

– Эрик, у меня опять новости. События произошли гораздо раньше, чем я рассчитывал. Ганс Первый только что по неизвестным причинам отменил общий сбор. Вторая новость трагическая – тайнисты уничтожили гравилет беглецов. Хорошо это или плохо, я не знаю. Во всяком случае, для тебя – это информация к размышлению.

– Каспар, в живых кто-либо остался?

– По официальным данным – нет. Если появится что-то новое, я сообщу.

С этими словами он отключился, а патриарх тут же поинтересовался параметрами полета. Дитрих ответил, что корабль идет со своей максимальной крейсерской скоростью, равной почти полутора миллионов километров в час и что включены все системы безопасности, в том числе и суперзащита системы распознавания. Конечная точка полета при сложившемся в данный момент взаиморасположении планет будет достигнута через сорок пять – пятьдесят часов.

Эрик много раз за свою жизнь летал на Марс. Впервые он посетил красную планету еще во время учебы в университете. В то время о существовании марсианской Арийи никто даже и не предполагал. Это в настоящее время существует устойчивая гипотеза о наличии четвертой Арийи где-нибудь на краю Солнечной системы. А может быть, и не только четвертой. В шестидесятых же годах прошлого века арийцы не сомневались, что оазисы жизни древние обустроили только в Антарктиде и на Луне. Посещение планеты Марс было запланировано в рамках практических университетских занятий. Тот полет, наверное, не совсем продуманный и организованный, был полон неожиданностей и опасностей. Началось с того, что корабль с двадцатью студентами и столькими же взрослыми арийцами по пути следования попал в жесткий метеоритный поток. Система безопасности того времени не достаточно четко справилась с этим бедствием, в результате чего скорость гравилета упала в два раза. Тем не менее, возвращаться не стали, потому что до цели оставалось всего несколько часов полета. На поверхности планеты из трех запланированных суток они находились всего часов двадцать, а собственно за пределами корабля в скафандрах удалось поработать два-три часа, не больше. Виной всему оказались мощные пылевые бури, разыгравшиеся как раз в это время. Прогноз на ближайшее время, переданный из лунной Арийи, был неутешительным, поэтому раньше времени было решено покинуть планету. При взлете корабль попал в вихревую воронку, после чего пилоту чудом удалось вывести его на орбиту. Это был едва ли не единственный случай, когда в гравилете, тем более – космическом, полностью отказали все системы, в том числе и двигатель. А именно это и произошло, когда, слава богу, корабль уже оказался за пределами атмосферы планеты. Через три дня прилетел другой корабль и спас всех арийцев. С тех пор у Эрика при приближении к Марсу всегда имело место некое чувство тревоги, а при возвращении – напротив: чувство радости и легкости. При полетах к другим объектам Солнечной системы таких эмоций у него не возникало, хотя позже ему доводилось садиться на Венеру и Меркурий, и даже пролетать атмосферу Юпитера. По иронии судьбы именно ему удалось обнаружить доказательства существования марсианской Арийи и принять участие в первой экспедиции, посетившей новую территорию.

– Ваше величие, – вывел патриарха из воспоминаний Ральф, – я вижу, вы очень опасаетесь за судьбу Эрика Двадцать Второго. Позвольте мне связаться с Лоренцем, ввести его в курс дела и попросить его обеспечить охрану смертника да нашего прибытия.

– Как ты себя это представляешь?

– Поверьте мне – у Лоренца такая возможность имеется.

– Нет, Ральф. Я уже по этому поводу все сказал. Конфронтация раньше времени может значительно усложнить ситуацию. Дитрих, мы можем увеличить скорость корабля?

– Очень незначительно, ваше величие. На гравилете установлен двигатель новейшего типа. Его пограничные режимы еще не достаточно хорошо изучены. В постоянном режиме мы его не можем форсировать. Я попробую периодически разгонять его до максимальных оборотов. Этим самым мы сможем увеличить скорость процентов на десять, то есть наше время в пути сократится часов на пять.

– Приступай.

В ослепительных лучах Солнца корабль патриарха с невероятной для современных арийцев скоростью мчался к планете Марс. Когда настало время сна, советники проследовали в свои купе. Эрик же остался в общем отсеке. Всю ночь он провел в размышлениях, несколько раз прерываемых неспокойной дремотой. В обрывках сна он снова видел маму. Ирма почему-то находилась в том далеком берлинском доме. Ту, родную маму, он внешне уже давно не помнил. В его памяти сохранилось только ощущения раннего детства, где Ирма являлась почти ее копией. Поэтому образ матери в его памяти был однозначным. Она ушла пятнадцать лет назад, когда достигла предельного возраста арийки. К тому времени Эрик уже был патриархом. Отец же носил звание почетного патриарха. Генрих был старше жены на семь лет. Звание давало ему право дожить до своей естественной смерти, которая и наступила через полчаса после сожжения Ирмы. Он даже не успел отойти от крематория. Так в один день пятидесятилетний патриарх Эрик Первый лишился обоих своих родителей. Он понимал, что арийская норма предельного возраста является чудовищным преступлением против человечности, но, когда она принималась, он не был ее противником. В то время перевесили прагматические преимущества этой давней инициативы Гитлера, заключающейся в том, что современная арийская медицина могла гарантировать безболезненное существование арийца именно до этого возраста. Вторым аргументом, оправдывающим законность этой нормы, являлось поддержание среднего возраста населения, который был установлен в пределах сорока лет. В день смерти родителей у него произошла переоценка собственного отношения к жизни и смерти. Он долго проклинал себя за то, что своей властью не отменил сожжение матери, хотя вероятность этой отмены была весьма призрачной. Прецедентов по отмене этой нормы для кого бы то ни было, кроме патриархов, в истории Арийи еще не было. После смерти родителей, испытывая чувство вины, Эрик с удвоенным рвением стал опекать Конрада и Катрин. Несмотря на отсутствие элементарной взаимности, ему удалось вывести их в элиту арийского общества. Конрад стал патриархом, а Катрин – руководителем Медицинской Службы лунной Арийи.