Текст книги "Демон"

Автор книги: Виктор Косенков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Косенков Виктор
Демон

Виктор Косенков

Д Е М О Н

"Покидая свое тело, как пожарище в

смертном бою."

Е.Летов

Ботинок порвался на второй день после покупки. Костя с обиженным удивлением смотрел на свой серый носок, выглядывающий из отверстия в обуви. Вид был неприглядный. В голове вертелось бестолковое : " Ведь новые же, новые..." На улице было противно, сыро и холодно. Ноги насквозь промокли, и вечерний насморк уже ждал его дома, как преданная собака.

Растерянно моргая, Костя созерцал собственный носок, когда мимо проезжающая машина ненавязчиво окатила его брюки грязной жижей из смеси снега, песка и бензина. День был явно неудачный. Впрочем, как и многие, многие до него. Это был обычный грязный день со всем его хамством, злом и унижением. Самым обидным было то, что Костя находился очень далеко от дома, от автобусной остановки и от своей бывшей работы, с которой его уволили месяц назад. Как раз сегодня Костя получил расчет и свою трудовую книжку, вытерпев месяц унижений, отказов и прочих милостей, которые вываливаются на человека государственными организациями, когда тот окажется за их высоким, сияющем бортом.

Поджимая пальцы и прихрамывая Костя добрел до остановки, дождался автобуса и отправился домой, плотно зажатый между воняющим отбросами стариком и стенкой салона. Из плохо прикрытого окна сильно дуло.

С трудом ощущая замерзшую и отдавленную ногу, Костя ввалился в свою двухкомнатную квартиру и зло бросил на подзеркальный столик новый счет за жилье. Единственное, что случилось хорошего за этот день, так это горячая ванная, в которой Костя отмачивал свое несчастное тело. Пока он сидел в ванне голова его была занята самыми различными мыслями от стандартного вопроса "Почему?" до бредовых планов по улучшения своего образа жизни. На завтра он решил пойти в обувной магазин и потребовать замены вышедших из строя ботинок. На душе было погано, и он испытывал страх перед назначенным походом в магазин. По спине противно пробегали мурашки.

Утро навалилось на крышу дома и всем своим розовато-серым существом заполнило лестничные пролеты, балконы и незакрытые шторами комнаты. Костя открыл глаза. На сердце было спокойно, и какая-то расслабленность наполняла все его естество. Казалось, что все беды и проблемы остались во "вчера", затерялись в облаке минут и секунд где-то за гранью полуночи.

"Хороший день. Обязательно будет хороший день!", подумал Костя и вдруг вспомнил, что собирался сегодня пойти в обувной, и хорошее настроение улетучилось мигом. Снова по спине поползли знакомые мурашки. Он терпеть не мог эти "житейские" коллизии. Ему всегда было как-то противно ходить по магазинам, о чем-то упрашивать продавцов. Почему упрашивать? Костя не знал. Его общение со сферой обслуживания почти всегда проходило в какой-то униженно-просительной форме. Однако делать было нечего и он вскоре потащился на улицу.

У дверей родной четырнадцатиэтажки Костю толкнули. Толкнули даже не плечом, а предплечьем, потому что плечо располагалось где-то значительно выше. Здоровяк, буркнув что-то неодобрительное, скрылся за углом, а Костя долго и старательно отряхивал рукав польто от белого налета со стены.

Над названием магазина с ярким, желтое на зеленом фоне, словом "Shop" виднелось не менее броское слово "КОЗЛЫ", написанное свежей грязью. Видимо неизвестный поклонник графити тоже был недавним клиентом магазина. Костя слегка ухмыльнулся, и подавив предательскую дрожь в самой не подходящей для этого части тела, переступил порог. Тут же мерзопакостный колокольчик звонко оповестил всех присутствующих, что прибыл еще один олух, падкий на глупые вывески и дешевую рекламу.

Лица двух скучающих продавщиц поднялись над кроссвордами и уставились на Костю с некоторым любопытством. Последний созерцал эти лица с видом кролика, на которого искоса глянул проползающий мимо удав. Снова поползли мурашки, дрожь в ягодицах и прочие признаки приближающегося позора. Судорожно глотнув воздуха, Костя ринулся в омут житейского маразма.

Затем два магазинных "удава" долго и с неизмеримым презрением объясняли несчастному "кролику", что обувь возврату не подлежит, деньги не возвращаются, товара с аналогичной ценой и сходного размера в ассортименте не наблюдается. Костя растрянно хлопал глазами, задыхался от свежего запаха лака для ногтей и старался не останавливаться взглядом на широком "декольте" блузки одного из "удавов", здоровенной толстухи с кашлем курильщицы.

Пытка продолжалась минут десять, и вскоре на сцену вышел новый персонаж в должности заведующего, то есть менеджера по продажам.

Менеджер представился Игорем Львовичем и попросил пройти Костю в кабинет. Был он, Игорь Львович, а не кабинет, невысоким, с проседью, с липкими безволосыми руками и внешностью вахтера.

– Итак, милейший...

– Константин Викторович, -отозвался Костя на немую маску ожидания на лице менеджера.

– Итак, милейший Костя. Вам, если я правильно понял суть вашей проблемы, попалась в руки, подчеркиваю – случайно, пара некачественной обуви. Это так?

– Да. И я...

– Это недоразумение, – продолжал Игорь Львович, не дослушав Костю, – легко устранимо. Настолько легко, что я просто крайне удивлен тем, что вы сами недодумались до подобного исхода дела. Вы можете просто выбросить эти ботинки, это ведь те самые ботинки вы держите в руках, в мусорный бак и купить новые. В нашем же магазине. Ха-ха-ха... и Игорь Львовичь залился веселым, если не сказать по детски жизнерадостным смехом.

Ошалевший от такой абсурдности и одновременно какой-то извращенной жизненной правоты собеседника, Костя только выдавил из себя:

– Но я рассчитывал... Меня уволили... И...

– Охо-хо.. – менеджер отсмеялся и с видом знатока заявил, Случаются, случаются в жизни неприятные моменты. Да. Но вы не огорчайтесь, это преходяще. Сегодня вас, завтра вы! Так что не унывайте. И главное не опускайте рук. Немеденно, сегодня или завтра пойдите на биржу труда, зарегистрируйтеь! Там помогут! В крайнем случае, попробуйте получить пособие по безработице. Не хлеб конечно, но тоже кое что... " Что он несет? " – подумал Костя, но на всякий случай сказал :

– Спасибо, Но разговор-то не о том. Я про ботинки. Они же развалились на второй день со дня продажи. Я...

– Да-да! К сожалению, качество обуви в последнее время не на уровне. Знаете эта западная обувь ведь не рассчитана на нашу зиму. Не рассчитана, да. Достаточно раза два наступить в лужу, и все... Впрочем выход всегда есть.

– Но простите! – Костя повысил голос, решившись на "последний и решительный..." – Тот выход, что предлагаете вы мне, совершенно не подходит. Это же... Это же бред! Я отлично знаю свои права. Я имею...

– Ооохо-хо!!! Так вы подумали, что я всерьез? Ха-ха-ха... – менеджер опять залился смехом, – Про мусорный бак?! Хааа-ха-ха. Это же была шутка. Боже мой, я не представлял, что кто-нибудь может принять за серьезное предложение. Уфф... Вы меня уморили! Мда...

Тут зазвонил телефон, и Костя был вынужден в течение пяти долгих, очень долгих минут слушать разговор Игоря Львовича со своей супругой или любовницей. Прекратив телефонный разговор Игорь Львович уставился на Костю своими немигающими глазками.

– Итак, о чем мы?

– Об обуви. Я купил у вас обувь, она развалилась. Я требую, чтобы вы ее мне заменили.

– Угу. Заменили, – по слогам произнес менеджер и, переходя с официально-бестолкового стиля разговора на приблатненно-дворовый, сказал, – Значит так. Ты, Кость, пойми, у нас шуметь не принято. Мы тебе все заменим. Но не сегодня и не завтра. Ты координаты кинь, а потом, когда новая партия прибудет, мы тебе звякнем. А щас пусто, ты последнюю пару хапнул. Так что жди, может, ближе к концу месяца... Договорились? Ну вот и ладненько. Шуруй, весельчак!

От подобного обращения Костя начал потихоньку заливаться дурной темной кровью. Почувствовал, как к лицу прилил жар и, вскочив со стула, не-то вскрикнул, не-то взвизгнул, но как-то позорно закричал:

– Вы мне не тыкайте! – и, не выдержав напряжения, выскочил прочь из кабинета, успев заметить хищно подобравшееся и странно покрасневшее лицо менеджера и услышать его издевающийся, громогласный смех за спиной.

Пробегая мимо продавщиц, Костя уже почувствовал, что прилив адреналина прошел и на место слепой ярости, которой он поддался, приходит такая же слепая жалость к себе. И эта жалость выплеснулась на лицо Кости противными, несдерживаемыми слезами. И он побежал, зажимая подмышкой коробку с рваными ботинками. Побежал от людских лиц, от продавцов, от менеджеров, от надписи "КОЗЛЫ" и от всего, что смеялось ему в спину, хлопая себя по ляжкам потными ладонями...

Остановился Костя уже на каком-то пустыре. Лицо замерзло. Было холодно и гадко. Возбуждение, гнев, жалость сменились глубокой апатией и глубоко запрятанным отвращением к себе. Он побрел, медленно размазывая жидкие дорожки на лице, вдоль каких-то камней, непонятных ям и неизвестно откуда взявшихся памятников. Что они делают тут? Какой-то пустырь, странно. Потом Костя понял, что это совсем не пустырь, а очень старое кладбище. Старое, заброшенное, изрытое не известно кем, с поломанными надгробиями и оскверненными могилами. Костя шел, пиная попадавшиеся на пути банки и оскальзываясь на редких льдинках.

В голову лезли различные воспоминания, которые память долго копила в своих запасниках и вот сейчас улучила момент, чтобы выплеснуть всю их замшелую мерзость.

Костя видел себя школьником, который с Судорожной гримасой на лице собирает раскиданные тетрадки, а кто-то другой, маленький и нагловатый, давит его очки ногой. Осколки брызжут во все стороны, а Костя сидит у стены и ничего не делает, даже не плачет. Потом Костя увидел, как он на своем первом серьезном свидании напился и был бит двумя здоровыми жлобами. После чего долго отлеживался в какой-то канаве, бултыхаясь в грязи и гнилой воде. Институт прошел перед его глазами, как одно сплошное унижение. Преподаватели смотрели, вернее совсем не смотрели на него. Эдакое пустое место. Хотя, с другой стороны, "букварем" и "ботаником" Костя не был. Скорее просто неудачником. Неудачи преследовали его постоянно. Хамы чувствовали в нем свою законную жертву, любое мелкое жлобство видело "способ для самоутверждения", женщины не видели в нем мужчину, они бросали его быстро и без сожалений, легко, как надоевшую одежду. Ноги вывели Костю за ворота кладбища. Он кинул в руки ближайшего попрошайки свои ботинки и, чувствуя как замерзают ноги в старой изношенной обуви потащился, к ближайшей остановке автобуса. Но не дошел. Завернув за угол, он почувствовал такой резкий приступ отвращения к себе, что его вырвало. И так продолжалось до тех пор, пока его желудок полностью не освободился от скудного завтрака.

С позеленевшим лицом, задыхаясь, Костя отошел несколько шагов и присел на корточки у изношенной временем стены из серого известняка. Голова свесилась, сознание помутилось...

Очнулся Костя, ощутив, как что-то засовывают ему в руки. Он поднял голову и увидел, что на ладони у него лежит десятка. "Теперь еще и милостыню подали..."– тупо удивился он. Туго соображая, Костя повернул голову вправо и увидел удаляющуюся спину ангела. Белоснежные крылья развевались у него за спиной, от всего образа исходило сияние, а в воздухе чувствовался чудный аромат и явственно слышались удаляющиеся песнопения.

Костя вскочил и кинулся следом. И почти догнал, когда увидел, что крылья – это всего лишь белоснежный плащ, а под ним скрываются черные, покрытые шерстью ноги, оканчивающиеся тяжелыми раздвоенными копытами. Пахнуло какой-то дрянью и в воздухе раздался громкий рев. Затем Костю сильно швырнуло на стену. И последнее, что он увидел, перед тем, как выключился свет, это удивленное лицо обладателя белоснежного плаща. Обычное лицо, с бородкой и большими удивленными глазами.

Над головой было все то-же серое небо, что было и раньше. Все как всегда с одним только отличием – правая половина лица и левая нога болели. Костя потрогал лоб обнаружил, что из разодранной брови идет кровь. Ногой шевелить было больно, но скорее всего переломов не было. Какое-то лицо наклонилось над ним. Бритые щеки, бритая голова, мощный подбородок и грубый слегка гнусавый голос.

– Ну ты, блин, дал! Совсем что-ли тронутый? Ты что ж, сука, под колеса-то лезешь? Если тебе, скотина, своя жизнь не дорога, так зачем машину-то портить!? Эй, ты вообще как? Придурок...

– А? Извините... – Костя попытался сесть, ему помог бритоголовый водитель автомобиля. – Я... Я плохо себя чувствую. Мне... Извините.

– Извините... Хренли мне от твоего извиненения? Ты глянь, что наделал!

Костя посмотрел. На правом крыле серебристого форда красовалась чудная вмятина, которая, не разбирающемуся в автомобилях Косте, показалась легкой царапинкой.

– Но это ведь не страшно!? – неуверенно сказал он.

– Не страшно!? – завелся водитель. – Ты хоть знаешь, быдло, сколько такое крыло стоит. Я ж тебе не лошина с рехтованным крылом катать. Это ж менять надо!

– Извините... – Костя все еще прибывал в том же трансе, что и до наезда. Все казалось ему несколько иллюзорным.

Вскоре водитель понял, что добиться чего-либо от Кости невозможно и отвалил. Небольшая толпа, собравшаяся вокруг, рассосалась, а Костя все стоял, прислонившись к стене и думал о том человеке, подавшем ему деньги. Порывшись в кармане Костя достал ту самую десятку.

Он не помнил, как и кто положил ее ему в карман. Вероятно, он же сам это и сделал. С купюры на него взирал, с явным недовольством, какойто человек.

Поймав себя на мысли, что, стоя в таком виде и с жалкой десяткой в руках, он скоро дождется еще новой милостыни, Костя пошел домой. На его лице, под коркой запекшейся крови, явственно читалась решимость. Словно вся мерзость его существования наконец осталась где-то позади и ледяное спокойствие снизошло на него, подобно непробиваемому панцирю.

Дом встретил Костю все тем же теплом и одиночеством. Костя пообедал, налил ванну и минут тридцать, почти ничего не чувствуя, сидел в теплой воде. Выбравшись из ванной, он выпил несколько рюмок коньяку и немножко посидел на старой деревянной табуретке посреди комнаты.

Последующие действия Костя выполнил, как в тумане. Он встал на ту самую табуретку, на которой только что сидел, снял люстру, вдел в крюк веревку и крепко затянул. Снимая люстру он оборвал провода, и теперь оголенные концы сомкнулись, вспыхнула яркая искра, и комната погрузилась в полумрак. Перегорели пробки. Это происшествие нисколько не повлияло на Костины действия. Он аккуратно скрутил петлю и затянул ее на своей шее. На стене перед Костиным лицом тикали часы. Секунды срывались с острого кончика секундной стрелки и проскакивали мимо. Свет в комнате изменился и стал каким-то темно-бордовым. Тени затеяли свистопляску, словно за окном кто-то безумный прыгал с ярким фонарем и освещал комнату неровными вспышками. Тень Кости – тень висельника, промчалась через всю стену и вновь появилась в левом углу. Потолок стал темнеть и на пол начали падать тяжелые мутные капли какой-то темной жидкости. Костя, стиснув зубы, наблюдал за всем этим непотребством и тяжело дыша все туже затягивал у себя на шее веревочную петлю. Сквозь шум в ушах он услышал смех, визг, скрежет... Что– то мучительно поднималось из глубин Костиной души. Какое-то ненужное желание, которое он уже пережил. Пережил и забыл!!! Вот оно все выше, выше...

"ЖИИИТЬ!! Я ХОЧУ ЖИИТЬ!!!" Кричал не он, не Костя. Кричало то, другое, что поднималось изнутри. И понимая, что все его планы могут рухнуть, Костя шагнул вперед. Шагнул в вязкую путоту безвременья.

На голову посыпалась труха и мелкие камушки. Узкая веревка больно врезалась в горло. Повинуясь инстинкту, Костя вцепился руками в петлю, стараясь оттянуть неизбежный конец. Ноги барахтались в пустоте, тщетно стараясь найти опору. Он все дергался и дергался, жгло горло, горели легкие, но Костя все не умирал. Секунды, прежде резво шнырявшие вокруг, вдруг застыли. Часы остановились, тени замерли. Напряженные, выпученные, налитые кровью глаза Кости смотрели на этот ужас и не могли закрыться. И вот он услышал смех. Тихий. Даже не смех, а эдакое подхихикивание. Оно звучало оттуда, откуда секундой ранее что-то пыталось выбраться наружу. Хотело жить. Изнутри.

– Жить. Я хочу жить. Не так, как ты. Если я все налажу, ты выпустишь меня? Ведь ты тоже хочешь жить, – произнесло приговор Нечто, слова произносились с некоторым шипением.

– Дааааа!!! – Крутясь в круговороте тьмы, света, дурноты и темнобагрового сумрака, Костя желал только одного – прекратить это. Прекратить эти невероятные и невыносимые страдания, как угодно, но только прекратить.

– Хорошо, – голос прозвучал более явственно и с явным наслаждением, растягивая гласные, – хорошо! Время, иди!

Раздался громкий треск. Веревка, на которой мучился Костя, лопнула, и он с грохотом рухнул на пол. И уже на полу, захлебываясь рвотой и желанием дышать, он понял, что совершил нечто невозможное, неправильное, ужасное. Понял, что снова проиграл, что его снова подло обманули. Его обмануло время, обмануло собственное тело и обмануло мироздание.

А потом он встал и с хрипом втянул в себя воздух.

Шея представляла из себя сплошной синяк. Багровая река перечеркивала кадык в обрамлениии темно-синих берегов. Болело неимоверно. Костя не ел, не шевелился и не говорил. Все это время он тихонько сидел дома, в спальне, и лишь изредка вставал, чтобы приложить к шее компресс или осторожно выпить чашку бульона. Костя старался не думать о своем поступке и о том, что случилось. Каждый раз, когда память подсовывала ему эти воспоминания, ту багровую тьму, вспышки света и голос изнутри, Костю начинало трясти. Но вместе с тем, вместе со страхом и дрожью он чувствовал какое– то наслаждение, наслаждение от того, что жив. Жив и почему-то не одинок. Хотя в квартире по-прежнему было тихо, пусто, тепло и одиноко.

Вскоре боль спала и появилась возможность есть. Вместе с этой возможностью Костя ощутил жуткий голод. Страстно захотелось мяса. Перед глазами явственно плясала крепкая отбивная с косточкой и гарниром из жареной картошки. С трудом сглатывая обильную слюну, Костя залез в холодильник. В его необъятной пустоте лежали какие-то консервы, некоторое количество яиц, сыр. Больше ничего. В кладовой нашлось немного картошки. Мяса не было. "Плохо, – подумал Костя, – Придется идти в магазин."

Замотав горло шарфом и подняв воротник, Костя достал из тайничка последние деньги и вышел на улицу. Было морозно, но солнечно. "Когда я последний раз видел солнце? – спросил сам себя Костя и сам же себе и ответил, – Давно." На его памяти постоянно было пасмурно, тучи, дожди... Разве что в детстве. Несколько раз...

Костя расслабился и даже заулыбался, впервые в жизни не заботясь о том, как он выглядит, стоя на улице и улыбаясь во весь рот.

И тут его мысли были довольно грубо прерваны. Его толкнули. Даже не плечом, а предплечьем. Потому что плечо располагалось где-то значительно выше...

Здоровяк, буркнув что-то неодобрительное, попытался пройти в подъезд. Однако Костя ухватил его за рукав.

Здоровяк выглядел так классически – в спортивных штанах из-под кожанной куртки, здоровый "мобильник" болтается на ремешке возле правой руки, дурацкая кепка на голове и туповатый взгляд серых, бесцветных глаз.

Как в хороших фильмах про мафию, здоровяк долго пялился на руку, сжимающую его рукав, но Костя не собирался его отпускать, и здоровяк посмотрел Косте в лицо. В глаза. И смотрел долго. Не мигая. И то, что он там увидел, заставило задергаться его щеку. На его лице стал явно проступать страх. Нет не так – Страх. Тот самый первобытный Страх, что заставлял свирепых и волосатых воинов пещерных племен отступать под взглядом вошедшего колдуна.

– Вы толкнули меня, – медленно, словно пережевывая слова, произнес Костя, – Уже второй раз вы толкаете меня, и я не слышал еще ни одного слова извинения.

– Извините, – поспешно произнес здоровяк и, судорожно сглатывая, пробормотал, – я не специально. – Хорошо, – кинул Костя и не оборачиваясь побежал вниз по лестнице.

А позади него с нелепой гримассой на тупом лице стоял большой, но видимо глупый человечек.

Косте даже не показалась странной своя реакция. Он, сумрачно усмехаясь, быстрым шагом направлялся к магазину, уже предвкушая вкус жареной отбивной. Только один раз, в самом начале Костя подумал, что делает что-то странное, не типичное, но отмахнулся от этой мысли, как от надоевшей мухи.

В магазине Костя выбрал самый сочный и большой кусок мяса, как хотел с косточкой, и подошел к кассиру. Она вяло окинула его взглядом, так же лениво пробила чек и неразборчиво пробормотала цену.

– Что? – спросил Костя.

Кассир так же неразборчиво повторила цену и окинула Костю презрительным взглядом. "Он еще и глухой, пугало." – подумала она.

– Я не услышал слова "Пожалуйста". – сказал Костя и через паузу добавил, – Вас вежливости не учили?

Сидевшую за кассой девушку просто на понт взять было трудно. Она смело глянула на Костю и спросила:

– Уж не вы ли собрались меня учить? – и как бы в сторону добавила – Ну все такие умные, одна я тут дура сижу. Он меня учить будет, надо же...

– Буду, – тихо-тихо произнес Костя, и все дальнейшее произошло в один миг.

Костя оглянулся. В магазине было почти пусто. Затем он опрокинул стоявший рядом йогурт прямо на черную юбку девушки, после чего ухватил ее за короткие крашеные волосы и, коротко дернув назад, залепил ей звонкую пощечину и, не медля ни секунды, ткнул двумя прямыми пальцами ей в солнечное сплетение. Потом отпустил кассиршу и полюбовался результатом. Девушка сидела, широко раскрыв глаза, судорожно вздрагивая и делая безрезультатные попытки глотнуть воздуха. Одна ее рука находилась около горла, а вторая искала кнопку сигнального звонка. Костя перехватил ее и сильно сжал место возле большого пальца руки кассира. Глаза девушки широко раскрылись, а из горла вырвался какой-то сипящий крик.

– Закричишь – пришибу, – спокойным, не оставляющим сомнений тоном сказал Костя, – а теперь, что ты должна сказать?

– Простите. Пожалуйста. Отпустите... Я больше не бууудуу... – и девушка тихо, слегка заикаясь, заплакала.

Костя с отвращением отшвырнул ее руку. Отсчитал положенные деньги и еще раз удостоверившиь, что эту сцену никто не видел, забрал мясо и поспешил домой. О кассирше он больше не думал, ему хотелось есть.

Теперь время не тянулось бесконечно и занудно. Перемены, произошедшие в Косте, заставляли время нестись галопом. Жизнь перестала быть чем-то вроде тяжелого и бесконечного разгребания мусора. Она приобрела ясность и смысл. Костя стремился жить так, как все время хотел, но не мог. Он устроился на высокооплачиваемую работу, оплатил все счета за квартиру и после нескольких визитов в домоуправление его стали приветствовать по имени– отчеству. Костя менял женщин, как когда-то они меняли его. Женщины страдали, но не оставляли Костю. Подтверждая старый тезис о том, что женщины любят мерзавцев гораздо больше, чем всех остальных "нормальных" мужчин. Он устраивал дома оргии и забавлялся, как хотел, занимался любовью с секретаршей, кричал на подчиненных и нагло разговаривал с руководством. Все то хамство и жлобство, что когда-то досаждало ему, старалось не попадаться на глаза.

Одно слегка огорчало, на шее остался темный след от веревки. Никакие мази или притирки не помогали, и Костя был вынужден носить на шее платок.

Она была невысокой и хрупкой. Ее рыжеватые волосы оканчивались гдето у плеч, а темные глаза почти всегда смотрели искренне и одновременно недоверчиво. Она не учавствовала в оргиях, старалась их избегать. Вскоре Костя обнаружил, что желает ее больше, чем всех остальных женщин.

Он прекратил сомнительные развлечения, разогнал всех своих женщин и почему-то сделал ремонт в квартире. Непонятное, ранее ни разу не испытанное чувство поднялось в Косте и у него появилось ощущение, что его разрывают пополам. Ему одновременно хотелось ее ударить, загнать в угол и бить ногами, а вместе с тем он испытывал страстное желание упасть к ее ногам, прижаться к ней и никуда ее не отпускать. Эта постоянная борьба изматывала его. Сжимая в кулаке своей неведомо откуда взявшейся воли все эти чувства, Костя продолжал жить, надеясь на "авось".

Она появлялась в его доме все чаще и чаще, а вскоре переехала к нему, и время впервые за несколько месяцев прервало свой галоп и пошло мерным шагом.

Была весна – время, когда у шизофреников и гипертоников наблюдается обострение болезни. И без того не обильный снег стаял, птицы затеяли свою извечную возню в кронах еще не "оперившихся" деревьев. По ночам во дворе тягуче орали коты и в тон им орали сигнализации машин, под которыми устраивались выяснения отношений между котами. Воздух был свежим и сырым, дули сильные ветры, ночи становились все светлее и светлее.

Все произошло внезапно. Равновесие нарушилось, весы качнулись в сторону. Причиной, если конечно кого-то интересуют причины, послужил разбитый бокал. Красивый и дорогой, эти бокалы Костя выписал откуда-то из-за границы. Месяца два назад он и не обратил бы внимания на эту мелочь. Сам Костя бил подобные бокалы во время своих оргий десятками.

Раздался звон. Костя поднял голову и увидел ее извиняющийся виноватый взгляд. И этот– то взгляд и открыл в нем те двери, за которыми он все это время прятал все темное и мерзкое. Это выплеснулось наружу.

Он ударил ее тыльной стороной ладони с крепко сжатыми пальцами. Она вскрикнула и попятилась. Лицо Кости озарила та улыбка, что видимо появлялась на лицах скандинавских берсерков в моменты их боевого безумия. Искаженная гримаса радости, радости от того, что кончилось мучительное ожидание, которое хуже всего, хуже результата, каким бы мерзким и страшным он ни был, хуже смерти. Костя схватил ее за волосы левой рукой и со всего размаха из-за головы ударил по лицу раскрытой ладонью. Кровь, брызнувшая в разные стороны, только подхлестнула и усилила то чувство темного счастья, что охватило его.

Из горла Кости вырвался крик. Он что-то кричал, что-то первобытное, дикое, затертое миллионами лет эволюции и полуприкрытое тонкой пленкой цивилизованности. Теперь в каждый удар Костя вкладывал стих, строку, фразу. Откуда все это взялось в его голове, он не знал. Просто эти стихи, строки и фразы появились изнутри и точно сочетались с действиями Кости. Большую часть этих строк он даже не понимал, резкие сочетания согласных и гортанные возгласы, но знал, чувствовал заключеную в них силу. И падая в шелестящую тьму Костя понял, что растворяется в ней, теряется, пропадает.

Измазанное кровью существо, некоторое время назад бывшее человеком, рисовало сложные геометрические фигуры на стенах, в некоторых угадывались звезды, в некоторых не угадывалось ничего, кроме некой логической структуры. Существо прыгало вокруг тела, неподвижно лежащего на полу квартиры, прыгало на задних лапах, все еще имеющих облик человеческих ног, и на четвереньках. Существо кричало, визжало и клацкало зубами, все ближе и ближе подбираясь к горлу еще живой женщины. Пуская слюни, оно рычало от удовольствия и вдруг замерло, посреди эйфории ощутив, как нечто поднимается изнутри, возвращается...

В спешке принятые меры не возымели результата, и Костя лицом к лицу встретился с тем существом, что заняло его тело.

Несчастное тело, в котором помещалось два разума, в один и тот же момент времени, упало на пол и забилось в жесточайших конвульсиях.

Реальность тихо распалась и начала походить на плохо сложенные декорации.

Двое стояли на плоскости с переменным углом отражения. Сознание Кости припомнило, что когда-то слышало эти строки в какой-то песне. Демон презрительно усмехнулся и без предисловий начал атаку.

Титаны Демона вышли на просторы Земли и, грозно размахивая ручищами, кидали целые скалы и втаптывая континенты в просторы мирового океана, но Костя призвал сторуких Гекатохейров, и исполины сцепились друг с другом, дробя черепа как орехи и ломая хребты. Сила Хаоса навалилась на Сторуких, растворяя их в себе, но посреди всего этого разрушения буддистский монах Костя спокойно медитировал, создавая из Хаоса Порядок и обуздывая Энтропию. На поле боя бесновался Змей, но Костя выпустил архангела Гавриила с огненным мечом и с архангелом Михаилом на подхвате. Невероятная по размерам армия Ксеркса вступила на греческую землю, но Костя во главе нескольких сотен обезумевших спартанцев прорвался сквозь полки и легионы и убил царя. Тогда Демон заменил Спартака и возглавил кровавое восстание, но Костя подговорил морских пиратов, и Спартак попал в западню. Демон призвал на помощь время, и стая тиранозавров набросилась на римских воинов. Костя понял, что правил в этой игре нет, и изменил климат. Динозавры вымерзли, даже не успев понять, что послужило причиной. Пещерные люди выгоняли из приглянувшейся пещеры медведя. Медведь размахивал лапищами и орошал снег кровью людей, но шустрых полуобезьян было больше. Демон снова извернулся, и жалкое стадо питекантропов было сметено бещеной атакой французской кавалерии. Демон основал систему коррупции и бандитизма, но Костя вместе с Железным Феликсом организовал Черезвычайный Комитет. Затем Время и История не выдержали и совсем смешали карты. Наполеон был разбит под Ватерлоо силами Союзников, Антанта вышибла из Вьетнама Соединенные Штаты, а заодно и вьетнамских партизан, японский капитан подводной лодки протаранил американский грузовой карабль, везущий атомную бомбу, Д'Артаньян рубился не на жизнь, а на смерть с Денисом Давыдовым, Дантес застрелился на дуэли, а Жуков с Наполеоном двигали фигурки на шахматной доске. Наконец батальные сцены стали носить одновременно более абстрактный, более глобальный и более локальный вид. Энергия Инь стремилась поглотить энергию Янь, сталкивались галактики, мангуст воевал с коброй.

Двое стояли на плоскости с переменным углом отражения.

– Ну хорошо. Прекратим это, – произнес Демон и сотворил из воздуха два удобных кресла, – Давай поговорим.

– Давай, – согласился Костя и сел. Перед ним сидела точная копия его самого, только более самоуверенная и полная жизненных сил.

– Ты оказывается силен, не ожидал. Хм... Не ожидал.

– Просто ты постоянно ставил не на ту лошадку, – Костя внимательно изучал существо, сидящее перед ним.

– Совсем нет, это ваша история... В ней всегда имелось какое-то слабое звено. Или злая воля. Столько завоевателей находилось за эти века... Сколько раз мы пытались установить один порядок на всей Земле. Для всех, для вас глупых... И каждый раз находились какие-нибудь, Демон сделал презрительную мину, – людишки, которые портили все дело.