Текст книги "Здесь был Рим. Современные прогулки по древнему городу"
Автор книги: Виктор Сонькин
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
Тюрьма и лестница
Жилой дом, государственный архив – все это вещи мирные. А вот если спуститься с Капитолийского холма к Форуму по Виа Сан-Пьетро-ин-Карчере, то попадешь к местам менее приятным: государственной тюрьме и лестнице, которая была хуже тюрьмы.
Тюрьма называлась Туллиан – как считали римляне, в честь царя Сервия Туллия. Более дотошные книжники возводили это слово к старинному латинскому tullius, что значит «источник». Небольшой родник там действительно был – и есть до сих пор.
Римляне не признавали тюрьму в качестве наказания. Изгнание, конфискация имущества, лишение гражданских прав, наконец, продажа в рабство и смертная казнь – вот чего мог ожидать пойманный преступник. Тюрьмы содержать невыгодно, социальная польза от них сомнительна; практичные римляне не позволяли себе такую роскошь. Поэтому Туллиан испокон веков служил местом кратковременного содержания особо опасных врагов государства – иными словами, камерой смертников. В современной Америке заключенные могут ожидать смертной казни годами и даже десятилетиями; в Туллиане никто не задерживался дольше чем на несколько дней.
Чаще всего в тюрьму попадали иностранные военачальники, проигравшие римлянам военную кампанию. Так произошло с африканским царем Югуртой, которого бросили в камеру смертников, предварительно раздев и вырвав у него серьги из ушей. Югурта сохранил присутствие духа и даже пошутил: «О Геракл, какая холодная у вас баня!» Обращение к Гераклу не следует принимать буквально – это просто междометие, вроде нашего «Господи». Спустя шесть дней Югурта умер от голода.
Впрочем, иногда в тюрьму все-таки сажали для острастки. Старинный поэт Гней Невий славился вздорным нравом; когда нелюбезных ему братьев Метеллов избрали консулами, он пустил в народ двусмысленный стих «Рок дает Метеллов Риму в консулы» (подразумевая, что рок – злой). Метеллы ответили недвусмысленным стихом: «Будет взбучка поэту Невию от Метеллов». То ли за эту эксападу, то ли за что-нибудь подобное Невий угодил в тюрьму, но, как сообщил любитель древностей Авл Геллий, вскоре был выпущен, а в заточении даже успел написать две пьесы.
Противоречивая страница в истории тюрьмы связана с заговором Катилины. Поймав заговорщиков, тогдашний консул Марк Туллий Цицерон бросил их в тюрьму, приказал казнить, а потом, выйдя к народу, произнес свое знаменитое « vixerunt». Впоследствии враги Цицерона использовали этот его поступок как предлог для расправы с ним самим: казнь римских граждан без суда и следствия была серьезным нарушением обычаев и законов.
Рассказывая про заговор Катилины, историк Саллюстий приводит самое подробное из дошедших до нас описаний Туллиана. «В тюрьме, – пишет он, – если немного подняться влево, есть подземелье, называемое Туллиевым и приблизительно на двенадцать футов уходящее в землю. Оно имеет сплошные стены и каменный сводчатый потолок; его запущенность, потемки, зловоние производят отвратительное и ужасное впечатление». [28]28
Пер. В. О. Горенштейна.
[Закрыть]
Помимо Югурты и катилинариев, в тюрьме закончили свои дни галльский вождь Верцингеторикс (обезглавлен), амбициозный сановник времен императора Тиберия Сеян (обезглавлен), ряд сторонников братьев Гракхов (удушены), гадатель Геренний Сикул (упал, ударился головой и умер, не дождавшись казни). Но самый известный ее узник – это, конечно, святой Петр.
Vixerunt – это прошедшее время совершенного вида множественного числа от глагола vIVere, «жить». По-латыни можно одним словом сказать что-то вроде «они свое отжили», то есть «они мертвы». Сравните эту римскую лапидарность с тавтологическим многословием боярина Масальского в финале пушкинского «Бориса Годунова», когда он хочет так же уклончиво донести до народа такую же информацию: отравили себя ядом… мертвые трупы…
Легенда о заточении святого Петра в Туллиане не подкреплена никакими источниками и фактами. Но на то и легенда, чтобы жить своей жизнью. Апостол, как утверждают, сотворил чудо: у подножия колонны, к которой он был прикован, забил источник. В водах этого источника он крестил своих раскаявшихся тюремщиков, Прокеса и Мартиниана, которые потом тоже приняли мученическую смерть.
Из самого верхнего яруса древнеримской тюрьмы уже давно сделали часовню, которая так и называется – Сан-Пьетро-ин-Карчере, «Святой Петр в тюрьме». В ней есть барельеф, изображающий крещение Прокеса и Мартиниана, источник, алтарь, а на алтаре – небольшой перевернутый крест в память о том, что святого Петра распяли вниз головой. Из этой часовни можно спуститься ниже, но ступеньки, дверь, кирпичный пол – все это следы перестройки XVII века, когда над часовней Петра построили церковь Сан-Джузеппе-ди-Фаленьями. В античные времена никаких лестниц между ярусами не было: заключенных в самом буквальном смысле слова бросали в темницу – через дырку в полу.
Пленный Югурта перед Суллой. Гравюра XVIII века (художник Хоакин Ибарра).
Одно из самых страшных и выразительных изображений казни святого Петра в мировом искусстве – это картина Караваджо «Распятие святого Петра» (1600 г.). А посмотреть на нее можно неподалеку, примерно в двух километрах к северу от Капитолия: эта картина украшает капеллу Черази в старинной церкви Санта-Мария-дель-Пополо на Пьяцца дель Пополо («народной площади»). В этой же капелле расположена парная к ней картина того же художника – «Обращение святого Павла на пути в Дамаск».
Туллиан часто называют Мамертинской тюрьмой. Это слово такое же темное, как и «Туллиан», но с уверенностью можно сказать, что оно гораздо более позднее, средневековое.
Туллиан. Рисунок XIX века.
Преподобный Эдвард Бертон, профессор богословия оксфордского колледжа Крайст-Черч, так охарактеризовал Туллиан в своей книге «Описание древностей и других примечательностей Рима на основании личных наблюдений и посещения Италии в 1818–1819 годах»: «Для заточения человека трудно придумать более ужасное место».
Как будто этого было недостаточно, где-то поблизости – возможно, повторяя направление улицы Сан-Пьетро-ин-Карчере – проходила еще одна из окружавших Капитолийский холм лестниц, по-русски обычно называемая Гемонской лестницей (scalae Gemoniae). Римляне связывали ее название с глаголом gemo(«стонать»). Эта этимология почти наверняка ложная, но более чем уместная: на Гемонскую лестницу выбрасывали тела казненных. Для античного человека даже намек на то, что тело может остаться непогребенным, был кошмаром и позором; именно для устрашения и предназначались макабрические зрелища на ступенях. В старые добрые республиканские времена про такое не слышали – первые упоминания о Гемонской лестнице относятся к эпохе гражданских войн. Самое душераздирающее свидетельство оставил историк Тацит, и оно связано с бесславным концом императорского временщика Сеяна. Сначала, в предзнаменование будущих бед, его телохранители, спускавшиеся с Капитолия после совершенного Сеяном жертвоприношения, были оттеснены от своего хозяина и, поскользнувшись, попадали на Гемонской лестнице. Потом по единодушному решению Сената был казнен и выброшен на ступени сам Сеян. Месть грозному временщику на этом не прекатилась: «После этого было решено, – пишет Тацит, – разобраться с детьми Сеяна, хотя гнев народа остывал: большинство удовлетворилось прежними казнями. Итак, их доставили в тюрьму; сын понимал, что вот-вот произойдет, девочка настолько ничего не понимала, что спрашивала, за какой проступок и куда ее тащат, говорила, что больше так не будет, спрашивала, нельзя ли ее просто отшлепать. Тогдашние авторы передают, что поскольку предать девственницу триумвирскому наказанию [смертной казни] было делом неслыханным, палач изнасиловал ее прямо возле удавки; детские тела с раздавленными гортанями были потом выброшены на Гемонии».
Микеланджело и Новый Капитолий
С западной стороны, от Виа дель Театро Марчелло, к Капитолийской площади (Пьяцца дель Кампидольо) поднимается необычная лестница: ступени ее очень широкие и невысокие, чтобы по ней могли передвигаться не только люди, но и повозки, запряженные лошадьми или мулами. Сейчас это, конечно, не очень актуально, зато на ней можно снять убедительную сцену автомобильной погони для какого-нибудь голливудского боевика. Такая лестница называется кордоната.
На верхней площадке Кордонаты, когда Капитолийская площадь открывается перед вами во всей красе, стоят статуи близнецов Кастора и Поллукса (мы с ними уже встречались во время прогулки по Форуму), и рядом с каждым – тяжелое вооружение, которое к братьям не относится, а называется «трофеи Мария». Вопреки названию, эти скульптурные щиты и мечи относятся не к временам полководца Мария (II – i в. до н. э.), а к правлению императора Домициана (конец I в. н. э.). Папа Сикст V, велевший городским чиновникам установить трофеи, просто что-то слышал про то, как Юлий Цезарь восстановил на прежнем месте трофеи Мария, убранные с глаз долой политическими противниками. Между прочим, имена чиновников, выполнивших папское веление в конце XVI века, благодаря особенностям латинского синтаксиса вытеснены на «изнаночную» сторону щитов – зато с имени Сикста V надпись гордо начинается.
Квиринал
Капитолийские Диоскуры – не единственные и даже не самые знаменитые близнецы-конеборцы в Риме. Еще одна пара стоит на самом северном холме, Квиринале. Это позднеантичные римские копии греческих оригиналов, но в средние века многие верили шутливым надписям на постаментах ( Opus Fidiaeи Opus Praxitelis), которые приписали изображения юношей с конями величайшим скульпторам классической Греции – Фидию и Праксителю. В конце XVI века статуи отреставрировали и сделали частью нового фонтана работы Доменико Фонтаны, а между ними возвели обелиск, найденный возле Мавзолея Августа. Скульпторы и заказчики разных эпох часто использовали мотив укрощения как аллегорию подчинения дикой природы или необузданной стихии силам разума и порядка. Среди самых известных скульптурных групп этой тематики – четыре композиции на Аничковом мосту в Петербурге, а также две статуи над воротами королевского дворца в Неаполе работы того же автора (барона Петра Карловича Клодта) – дар Николая I королю Обеих Сицилий Фердинанду II. Легенда утверждала, что Квиринал был заселен сабинскими племенами и что здесь находилась резиденция царя Тита Татия, соправителя Ромула. Сегодня Квиринал тоже является одним из центров государственной власти: в Квиринальском дворце живет президент Итальянской Республики. Квиринал богат барочными памятниками, которые выстроили там, соревнуясь друг с другом, местные аристократические семьи.
Квиринальский обелиск. Гравюра Доменико Амичи, 1838 г.
Сама площадь вымощена темно-серым и светлым камнем; их сочетание создает необычный узор, который виден с верхних этажей музеев и на спутниковых снимках. В самом центре узора – двенадцатиконечная звезда, в центре звезды – бронзовая конная статуя: бородатый мужчина с довольно постным лицом протягивает в жесте благословения правую руку, лошадь поднимает правую ногу.
От античности до наших дней дошло очень мало бронзовых статуй: металл во многие эпохи ценился дороже, чем отлитые из него произведения искусства. А конная статуя дохристианских времен и вовсе сохранилась всего одна – как раз та, которую можно увидеть на Капитолии. (Впрочем, это не совсем точно: настоящая статуя стоит в тепличных условиях в одном из залов Капитолийских музеев, а на площади ее место с 1997 года занимает тщательно сделанная копия. В 1979 году на площади произошел теракт: правые радикалы взорвали бомбу возле мэрии, которую в тот момент возглавлял политик-коммунист. Статуя не пострадала, а Палаццо Сенаторио пришлось подкрашивать.) Статуя не пошла на переплавку оттого, что в средние века ее считали изображением императора Константина, первого христианского правителя Города и империи. Микеланджело перенес ее на Капитолий с площади перед церковью Св. Иоанна Латеранского, а где она стояла еще раньше – неизвестно; может быть, даже на Форуме. Возможно, когда-то скульптура была покрыта тонким слоем золота; римская легенда утверждает, что в Судный день золотое покрытие чудесным образом восстановится. Обратите внимание, что император-философ сидит на лошади без стремян. Это потому что стремена изобрели гораздо позже: у древних греков и римлян их не было.
Капитолийская площадь. Гравюра XIX века.
Всю эту красоту, включая три великолепных дворца, придумал Микеланджело в середине XVI века. Правда, строительство продолжалось довольно долго, и площадь в ее нынешнем состоянии архитектор не увидел (а если бы увидел – расстроился: его замысел был воплощен со значительными искажениями). Многие решения, испробованные на Капитолийском холме, были весьма эффектны – не только Кордоната, но и так называемый «гигантский ордер» дворцов, когда колонны охватывают не один ярус здания, а два и больше. Постамент для статуи Марка Аврелия тоже спроектировал Микеланджело. Римские экскурсоводы шутят: если не помнишь, кто построил здание, говори «Микеланджело», и в половине случаев не ошибешься.
Глава шестая
Колизей, или Кровь и песок
Рим=Колизей. – Первая первая леди императорского Рима. – Миногилюдоеды. – Где Овидий советовал знакомиться с девушками. – Неприличный рельеф на стене монастыря. – Что такое церковный «титул». – Лары: квартальные боги. – Арка неудачливого императора. – Фонтан нимф. – Меценат, политтехнолог Августа. – Был ли Нерон блондином? – Греческие увлечения Нерона: искусство и спорт. – Великий пожар Рима и христианский след. – «Рим превратился в дворец!» – Рафаэль, Екатерина II и гротеск. – Гибель Нерона. – Разрисованный город. – Семь залов, они же девять цистерн. – Потерянные руки Лаокоона. – Святой Климент, крымский чудотворец. – Славянский след в церкви Святого Климента. – Гладиаторская школа. – Почему потеют фонтаны. – Самая большая статуя Рима. – Что должно пасть, чтобы пал Рим? – Конструктор «Собери сам» и Арка Константина. – Война, религия, охота и другие римские развлечения в рельефах. – Божественное вдохновение Константина: точка невозврата античной истории. – Стены Колизея. – Устраивались ли в Колизее морские сражения? – Гладиаторы: секс-символы Рима. – Цицерон и пантеры. – Кто приходил в амфитеатр. – Колизей и христиане. – Неудачное колдовство Бенвенуто Челлини. – «Римские каникулы» или «Потеха римской черни»? – Флора Колизея.
Наберите в поисковой строке слово «Рим» по-русски или по-английски (но не по-итальянски, потому что Roma – это не только Рим, но и официальное название цыганского народа) и задайте поиск картинок. Примерно четверть из них будет изображать Колизей в том или ином виде. Около моего подъезда висит реклама строительной компании «Рим» – на ней нарисован стилизованный Колизей. На логотипе известной программы для записи компакт-дисков Nero Burning ROMизображен горящий Колизей, хотя с исторической точки зрения это полнейшая путаница (об этом – позже). С обложками исторических книг и путеводителей ситуация примерно такая же. Колизей – единственный архитектурный памятник Европы, вошедший в список «новых семи чудес света».
«Новые семь чудес света» – проект, благодаря которому в ходе самого массового в истории всемирного волеизъявления при помощи SMS, телефона и интернета были выбраны семь ныне существующих архитектурных памятников взамен семи чудес древнего мира (из которых до наших дней дожили только египетские пирамиды, вошедшие в новый список на правах «почетного гостя»). Результаты голосования были объявлены в июле 2007 года в Лиссабоне. Новыми чудесами стали: Великая Китайская стена, комплекс Мачу-Пикчу в Перу, каменный город Петра в Иордании, мавзолей Тадж-Махал в Индии, статуя Христа-Искупителя в Рио-де-Жанейро, пирамиды Чичен-Ицы в Мексике и Колизей.
В общем, массовая культура давно поставила знак равенства между Колизеем и Римом. И в этом нет ничего удивительного. Но прежде чем мы приступим вплотную к истории и легендам знаменитого амфитеатра, пройдемся по окрестностям – они тоже хранят немало преданий.
Тот кусок древнего Рима, который нам предстоит обойти в этой главе, в археологических путеводителях называется «долина Колизея и Эсквилинский холм». По форме это неправильный четырехугольник. Площадь Колизея, безусловно, представляет собой смысловой центр этой зоны, но геометрически находится в ее нижнем левом углу (если смотреть на карту). Длинные стороны четырехугольника образуют Виа Кавур (и продолжающая ее Виа Джованни Ланца) сверху, Виа Лабикана снизу, а в верхнем правом углу расположилась площадь Виктора Эммануила II. В центре четырехугольника большая часть пространства занята парком Колле Оппио.
I. САДЫ МЕЦЕНАТА
ПортикПервая достопримечательность, которая окажется на нашем пути, если мы будем двигаться вдоль русла древнеримской улицы под названием Субурский спуск ( ClIVus Suburanus, нынешняя Виа ин Сельчи), к сожалению, полностью виртуальная: от нее не осталось решительно ничего. Это Портик Ливии, жены императора Августа, построенный в последние годы I века до н. э.
В Риме портик был не просто крытой колоннадой для приятных прогулок. Там назначали встречи, беседовали о высоком, вели дела, просто прохаживались – в общем, подобно базилике, портик был предназначен для разных общественно полезных дел. Колоннады обеспечивали укрытие от непогоды и палящего солнца. Не будем забывать, что почти вся рабочая деятельность римлян происходила вне дома, и защита от зноя, особенно летом, считалась делом государственной важности.
Ливия Друзилла происходила из знатной патрицианской семьи; и ее отец, и первый муж сражались против Августа (здесь и далее титул «Август» употребляется для простоты: он вошел в употребление несколько позже) – сначала на стороне Брута и республиканцев, потом на стороне Антония. Когда победивший Август объявил амнистию, Ливия вместе с мужем вернулась из изгнания в Рим. Как только Август с ней познакомился, он немедленно захотел связать с ней свою судьбу, развелся с тогдашней женой и убедил или заставил мужа Ливии дать ей развод. Пренебергши приличиями, Август и Ливия поженились сразу после своих разводов, причем «выдавал» Ливию замуж ее собственный бывший супруг. Хотя и современники, и историки склонны считать этот союз браком по расчету, Август и Ливия прожили вместе больше пятидесяти лет и считались идеальной парой. Общих детей у них не было. Ливия еще при жизни Августа приложила все усилия, чтобы власть над Римом перешла к ее потомкам от первого брака. Это ей удалось. Четыре следующих императора: Тиберий, Калигула, Клавдий и Нерон – были ее сыном, правнуком, внуком и праправнуком соответственно.
У места, на котором стоял портик, была предыстория. До того там располагалось имение Ведия Поллиона (в те времена – окраина города, места почти дачные). Поллион был нуворишем, человеком темного происхождения, чуть ли не из вольноотпущенников, но при этом – близким соратником Августа. Август назначал его на важные должности, даже губернатором провинции Азии – неслыханная честь для человека без роду-племени. Поллион, как полагалось прилежному царедворцу, завещал императору большую часть своего имущества. Виллу в Кампании Август себе оставил, а вот городское имение снес, чтобы расчистить место для нового портика.
Античные авторы в один голос рассказывают про Ведия Поллиона одну и ту же жутковатую историю. Этот богатый выскочка, говорят они, с особой жестокостью обращался с рабами. В имении у него был пруд, в пруду водились миноги. Неугодных рабов Поллион бросал в пруд на съедение этим кровососущим прожорливым рыбам. Однажды, когда у него гостил сам Август, прислуживавший за обедом раб разбил стеклянный кубок (стекло было редкостью и ценилось очень высоко). Поллион тут же приказал бросить неуклюжего раба к миногам. Август пытался заступиться, но хозяин упорствовал. Тогда Август попросил принести всю ценную посуду, какая есть в доме, и демонстративно ее перебил на глазах у растерявшейся публики. Поллиону было неловко подвергать человека казни за тот же проступок, который только что в особо крупных масштабах повторил император, и он нехотя простил раба.
История, конечно, вполне фантастическая; ее настойчивое повторение в разных источниках свидетельствует не столько о ее правдивости, сколько о статусе «городской легенды». Между прочим, Плиний Старший, относившийся к Августу прохладно, рассказ о его милосердии опускает, а Тертуллиан, упражняясь в христианской риторике, добавляет леденящие душу подробности: Поллион-де не только бросал рабов в пруд, но специально откармливал миног человечиной, чтобы потом, лакомясь рыбой, предаваться вторичному каннибализму.
В Средиземноморье и на Балтике минога до сих пор считается деликатесом. И есть еще одно странное сближенье, по которому миногам самое место в главе про Колизей: если на что и похож вид римского амфитеатра сверху, так это на разинутый рот миноги.
С биологической номенклатурой у древних авторов все довольно непросто. Существенная часть дошедшего до нас с древнеримских времен латинского лексикона состоит из названий животных, растений и минералов, которые встречаются по одному разу в монументальном труде Плиния Старшего «Естественная история» и надежному отождествлению не поддаются. Есть вероятность, что миноги, которым Поллион скармливал провинившихся рабов, – это не миноги, а мурены.
Хотя от Портика Ливии не сохранилось даже развалин, он запечатлен на Капитолийском мраморном плане (Forma Urbis Romae), о котором шла речь в главе про императорские форумы. Там видно, что портик был обнесен стеной, что основной вход в него располагался с северной стороны, где ступеньками поднимался наверх когда-то шумный и многолюдный Субурский спуск. Теперь основную транспортную функцию перетянула на себя Виа Джованни Ланца, а повторяющая траекторию Субурского спуска Виа ин Сельчи, наоборот, стала оазисом сонного покоя в центре города. В центре портика стояло какое-то архитектурное сооружение – возможно, фонтан или алтарь.
Постройка общественно полезного портика на месте дома жестокого богача – идеологически выверенный ход, один из тех, на которые Август был большой мастер. В поэме «Фасты» Овидий так описывает этот благородный поступок:
Знай тем не менее, век грядущий, что именно там, где
Ливии портик стоит, высился раньше дворец.
Граду подобен был этот дворец, занимая пространство
Большее, чем у иных есть на земле городов.
Срыт был он вровень с землей, но не потому, что казался
Царским; нет, роскошь его нравам опасна была.
Цезарь готов ведь всегда низвергать такие громады,
Хоть и себя самого этим наследства лишив.
Так он нравы блюдет, ибо лучшего нету примера,
Чем исполнять самому то, что предложено всем. [29]29
Пер. Ф. А. Петровского.
[Закрыть]
В поэзии Овидия этот архитектурный комплекс встречается дважды. Второе упоминание, в поэме «Наука любви», – весьма бестактное. Овидий более подробно описывает живописное убранство портика:
Но кому дается этот совет – нам, любознательным туристам? Увы, вовсе нет – молодому повесе, который ищет, где бы найти подружку: «Так и ты, искатель любви, сначала дознайся, / Где у тебя на пути больше девичьих добыч». Августу, который, конечно, предназначал строительство портика для пропаганды семейных ценностей, такое его использование вряд ли могло прийтись по нраву. Может быть, именно из-за этих строк император и отправил Овидия в ссылку к безрадостным студеным берегам Черного моря?