Текст книги "Сва. Небесная птица"

Автор книги: Виктор Тарасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Преамбула

Конвенция о защите прав человека и основных свобод – международное соглашение между странами, участниками Совета Европы, разработанное в 1950 году и вступившее в силу 3 сентября 1953 года. Стороны: участники Совета Европы. 47 стран. В том числе СССР.

В марте 1998 года Российская Федерация ратифицировала Конвенцию о защите прав человека и основных свобод, которая вступила в силу для России 5 мая 1998 года.

Статья 10 Конвенции Прав Человека, гласит: Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ.

Об авторе

Дорогой читатель!

Я рад что тебя заинтересовала данная книга. Для того что бы правильно ее оценить. Несколько слов о себе.

Ни юридически ни морально, я не считаю себя – недееспособным физическим лицом. Я – Живой Человек, в соответствии с Британским Морским Правом. Человек – в соответствии с Конвенцией Прав Человека от 1953 года. Так же я – Русич, прямой потомок Святых Русов и Гражданин СССР. Представитель ортодоксальной Веры Славян и Ариев – Правь Славящих Асов или Православных Асов. Издревле проживающих на одноименном континенте Асия (Евразия) свыше 7528 лет. Почитающих превыше всего. Бога – Рода.

Прошу Вас, уважительно отнестись к моей точке зрения, моей вере – Православных Асов и моему творчеству.

Я сторонник грамотных социально-ориентированных реформ в обществе. Своим творчеством, в гротескной манере и приемами противопоставления, вскрываю социальные недостатки общества. Не сторонник религиозной вражды и не призываю к насилию и экстремисткой деятельности.

От автора

Изначально. Идея рассказа, о птице – Сва. Принадлежит моему отцу. Чаевничая, примерно лет 15 назад. Мы обсуждали фабулу и структуру повествования. Я спросил его: – Пап, если Сва, так почитаема Русами. Почему в своих набросках, ты описываешь ее как Черную Богиню и Герой повествования, в сердцах, проклинает ее? В замешательстве, поджав плечи. Округлив глаза и сделав глоток чая, он ответил: – Ммм… Пока так, сынок. Можно все изменить…

Действительно. Наброски рассказа – Птица Сва, не могли быть реализованы, по независящим причинам, долгое время. Погиб, совсем юный, мой младший брат – Владимир. Отец потерял интерес к жизни и перестал писать. Прогрессировал артрит – Наследство всех Пионеров Крайнего Севера. Любой контакт искореженных пальцев, с компьютерной клавиатурой, стал приносить острую боль. Потом его не стало.

Время, это – величина изменяемая и частично – измеряемая. Науке, о – структуре изменяемого времени, обучены хранители Веры Первопредков. Жрецы, славящие тонкий мир – Прави.

О изменяемой структуре времени, догадывался и Сергей Снегов, Советский Романист. Подчерпнувший знания, от сидевшего вместе с ним, астрофизика Козырева. В Норильском Лагере, во время строительства Норильского Никелевого Завода (1939-1945). Что было отражено, в его – творчестве. В 2012 году, я работал составителем поездов, на Шлаковом отвале этого завода. Великого – Советского Детища! Сталинского Народа – СССР! Я часто размышлял над произведениями этого незаурядного Советского писателя. Такими как – Норильские рассказы (1991) и Кольцо обратного времени (1977). Что оказало влияние на мое творчество.

Отец говорил, что можно все изменить. Да. Сейчас время пришло. Все нужно менять, восстанавливать и преумножать. Спираль Времени соприкасается с витком прошлого и Летопись Русов – Восстает. Из Кровавого Пепла Истории. Рождая в муках Новое Время, Именем – Летория.

Именно период Противоборства Великой Тартарии и зарождающегося Царства Русов, как версию, описывает мой фантастический рассказ.

Возрождается и Пылает Ярким Светом, вновь – Небесная Птица. Сва!

Предисловие

Это было странное светящееся облако. Которое быстро превратилось в не менее странную птицу, с почти человеческим лицом. На фоне предрассветной темноты, ее гигантские, протяженные в бесконечность – крылья. Лучились таинственным, холодным светом . Медленные и мерные взмахи которых, ощущались как единый, чудовищной мощи – турбулентный поток. Заслонивший собой, едва наметившуюся кромку белеющего горизонта и начинающие бледнеть, колючие – звезды.

Расцветка облачной птицы тоже была странной, поделенная на две стороны. Левое крыло, чернее ночи – подавляло и уничтожало. Зато, ослепительно-белое, правое – дарило восторг и счастье. От махов которых, внизу, возникали отчетливо видимые атмосферные вихри. Мутные и опустошающие – слева и сияюще-светлые, орошающие – справа. Цветом были разделены не только крылья, но голова и хвост. Видение птицы-исполина было совершенно отчетливым и происходило в полном безмолвии.

Утренняя тишина беспокоила. Не вздрагивала глухими раскатами орудийных выстрелов. Зябкая и сонная – давила безмолвием. Без рева и воющего звона самолетных двигателей, тревожила и примораживала. В это предрассветный час, наши и немцы, урывками спали.

Мысли были заняты предстоящим вылетом, и потому видение сказочной птицы мало удивило меня. Ну, бывает, примерещилось. Как в детстве, когда видишь в облаках воздушные замки и сказочных драконов. Тут же превращающихся в распластавшихся в прыжке богатырских коней.

Но так продолжалось только до того момента, когда оба сияющих глаза призрака не раскрылись. Обнаружив на темной земле махонькую комаху, то есть – меня…

Ощущение чужого взгляда более чем странное. Удар непонятной Ментальной Силы. Нечто, проникшее в душу и высветившее все её закоулки. Я чувствовал себя так, словно попал в перекрестие прицела пушки и невольно передернулся. Вы когда-нибудь чувствовали, на себе, продолжение визирной линии от вражеского оружия? Пусть в реальной жизни, это продолжается всего мгновенье. Кто после остался в живых, меня поймет.

Взгляд Птицы опалил сознание, но в нем не чувствовалось зла. Скорее, это было любопытство. Что за козявка копошится на заснеженной земле? Что она может? Что чувствует? Постепенно, ощущение огненного взгляда ушло. Вместе с ним, исчезло и видение огромной птицы. Все вокруг было прежним. Я – нет. Уверенность в этом пришла из ниоткуда.

Комиссар и политрук полковой эскадрильи – башкир. Старый Коммунист, с именем Интернационала – Альфред. Уже мерз от утреннего холода и ничего не заметил. Я молчал. Выскажешься, а потом попадешь в цепкие руки полкового эскулапа. Лучше молчать. И все-таки, что это было? Галлюцинация, нечто вроде самогипноза? – сознание цеплялось за привычные термины, – или просто почудилось от напряжения чувств перед вылетом? Но я Ошибался. Как покажет время – абсолютно и полностью.

Моторы прогреты и техники торопливо укутывают их теплыми чехлами. Мы, летчики, в полной боевой готовности стоим у машин. Прикрывая немеющие лица, от тянущего с востока – холодного ветра. Погода здесь для меня совершенно непонятная. Вроде бы нет мороза, а зябко. Наверное, от повышенной влажности. У нас в Сибири все по другому. В эту пору морозы достигают градусов двадцати – двадцати пяти и снег по колено. Здесь даже снега настоящего нет, особенно по полям. Лишь кое-где нанесло ветром грязные сугробы в колках и рощах.

– Ну что, богатырь свет Романович? Дадим фрицам прикурить в историческом месте, дружно, без свар и котор¹? С легкой иронией в голосе и в задумчивой полуулыбке, обращается ко мне Мухаметзянов. Его фигура смутно вырисовывается на фоне светлеющего востока. Альфред зябко кутается в офицерский полушубок. Видно – простыл старик. Когда три дня назад, вытаскивали из оврага, изломанное тело – Вальки Татаринцева. Не спит, беспокоится. Как пройдет штурм моторизированной колонны. Которая, по данным разведки, уже должна выходить из Еленовки. Ее мы обязаны разгромить. Девяткой Чаек – нашей эскадрильи.

– Справимся, Товарищ Комиссар. Не в первый раз! – нарочито уверенно отвечаю я. Смущенный тем, что политрук назвал меня богатырем, да еще по отчеству.

Виновницей такого обращения ко мне, стала моя вчерашняя, краткая – лекция. Спонтанно прочитанная в столовой. После ознакомления с картой местности. Мы знали. Утром, на рассвете, эскадрилья будет работать в районе Еленовки. Расположенной на берегу, неприметной речушки – Кальчик.

Тогда, я считал, что хорошо знаю и понимаю историю. Поэтому безбоязненно рассказал ребятам, что это современное название реки. Что семьсот лет назад эту речку называли – Калкой. Именно возле нее состоялась, в – Тысяча двести двадцать третьем году, историческая битва. Первое столкновение русских войск с татаро-монголами. В той битве русские дружины потерпели сокрушительное поражение.

Неожиданно для меня. Все три находившиеся в столовой эскадрильи полка, заинтересовались моим рассказом. По просьбе присутствующих, мне пришлось встать за импровизированную трибуну и подробно рассказать о событиях семи вековой давности. Лекция увлекла меня самого и забыв стеснительность, я разговорился. Тем более что по глазам пилотов видел, что они искренне переживают перипетии давнего сражения.

Сперва, я кратко охарактеризовал политическую ситуацию среди Русских княжеств. Потом описал, вынужденный союз того времени, с половецкими ханами. Не умолчал и о не утихающих княжеских дрязгах. Роковым образом сказавшихся на исходе сражения и судьбе Русской Земли. Под конец повествования, мой старый друг – Сашка Мальцев. С которым, полтора месяца назад, мы вместе прибыли в полк. Не сдержал эмоций и вскочив с табурета, в сердцах швырнул на пол, свой – кожаный шлем. Всех потешив и развеселив. Он заорал: – Черти бы побрали, этого Мстислава Киевского! Помог бы Удалому Князю со своей дружиной. Смотришь, и не было бы трех веков Татарского ига!

– Может и не было бы, Саша, что вряд ли – сопереживая другу, честно ответил я.

– Поражение в битве ничему не научило княжеское сословие. Русские князья по-прежнему продолжали драться меж собой, интриговали. Каждый старался захватить себе удел побогаче и место получше. Хватали, все что могли, доказывая свое положение согласно Лествичного права. Когда чувствовали за собой силу, то и вопреки ему.

– А народ что делал? Равнодушно смотрел на княжьи безобразия? – спросил, не сдаваясь Сашка, – Почему не поднялся? Не скинул князей к чертовой матери?!

– Наверно, народ не мог этого сделать, хотя многие понимали опасность для Руси княжеских усобиц. Вспомните, автора – Слова о полку Игореве. В сознании народа князья Рюриковичи владели землей славянской с согласия Богов Наших. Как народ мог пойти против их воли?

– Только с 17 на 18 октября 1917 года, народ сверг угнетателей, произошла – Великая Советская Социалистическая Революция. Когда сперва в РСФСР, потом и во всем СССР, наступило время справедливого общества. Я осекся, обдумывая речь. Продолжил – Снова и снова, захватчики попирают Родную землю. Опираясь на международных финансистов, извлекающих выгоду из смерти людей. Показывают свой фашистский, звериный оскал. На оккупированных территориях, уничтожают народную милицию. Набирают полицаев, самых жадных и беспринципных, из захваченного населения. Что бы через них, продолжать грабить и насиловать голодный народ. Негласно добиваясь неминуемой и скорой, народной смерти. В братских могилах, пока еще, на своей – земле.

Кто смог вырваться – бежал. Оказывает сопротивление в организованных партизанских отрядах. Теперь, они – товарищи по оружию! Наша общая задача – Остановить Коричневую Чуму!

В столовой повисла тишина. Я продолжил: – Так и в далеком прошлом. Князья набирали и содержали вооруженные силы. Дружины и профессиональных воинов – Рыцарей. Не только для войн, но и для насаждения своих порядков. Подавления мятежей и волнений.

– Насчет рыцарей ты, лейтенант, загнул! – возмутился один из слушателей – Рыцари, это там были – на Западе. Псы – одним словом, не рыцари. Крестоносцы, Тевтоны. Захватчики и фашисты – в общем!

– Нет в иностранных языках такого слова – Рыцарь – ответил я – Это слово наше – русское! Вслушайтесь: Ры – царь! Царь – Понимаете? Означало это слово иноземного, тяжело вооруженного воина на боевом коне . Профессионала, которого с ранних лет обучали владеть всеми видами оружия. По французски рыцарь, это – Шевалье. По английски – Найт. По немецки – Риттер. На Украине в семнадцатом веке, отличного и хорошего воина, называли – Лыцарем. На манер, принятый в Речи Посполитой. Но в одном вы правы. По-русски в те времена воинов – профессионалов гораздо чаще называли витязями или храбрами. Простых дружинников – гридями или просто воями. От этого слова и название полководцев: воевода, который воев водит…

– Куда же тогда наши богатыри делись? – спросил кто-то из третьей эскадрильи – Ты, лейтенант, почему о богатырях умолчал?

– Богатыри у нас позже появились. Само слово богатырь, как считают некоторые ученые, восточного происхождения. Оно пришло в наш язык от татаро-монголов. Монгольских тяжело вооруженных воинов, мастеров конного боя. Они звались – Батырь. Богатырями народ прозвал независимых от князей профессиональных воинов. Богатырь мог быть принят на службу к какому-либо воеводе или князю, на определенный срок. Такой прием в дружину делался с большой охотой и такой богатырь, получал статус и звание – Витязя. Божьим быком – звали сильного мужа, обученного военному искусству, волхвами старого бога Велеса.

Разговор в столовой продолжался почти целый час. Мы успели обсудить некоторые старинные обычаи. Коснулись рыцарского кодекса чести разных странах. В конце снова вернулись к событиям начала тринадцатого века. Я свободно перечислил запомнившиеся имена бойцов, участвовавших в битве на Калке. Упомянул и брата Даниила Волынского – Василько Романовича.

– Совсем, как тебя зовут! – увидев аналогию, восхитился Мальцев – Василий, Василек, Василько Романович! Ты у нас и впрямь – профессор, Василий. Не знал, что ты хорошо знаком с древней историей!

– Все, товарищи летчики, пора и честь знать! – остановил наш затянувшийся диспут, молчавший до этого, политрук – Мухаметзянов. Завтра рано вставать, так что расходитесь, поднимут до рассвета!

В тот вечер я еще не предполагал, что уже скоро я буду знать наверняка, Официальная История – Миф…

Глава 1

На востоке уже встала заря, когда к нам с Мухаметзяновым, подошел командир эскадрильи, капитан – Устьянцев. Он кивнул комиссару. Потом снова, медленно и размеренно, повторил мне задание:

– Ты, Василий будешь взлетать последним. Пойдем, до линии фронта и после, тройками – на малой высоте. Держись отдельно от нас. Метров на триста – четыреста выше и левее. Ты у нас самый глазастый, так гляди, чтобы мессеры к нам не подкрались. Над линией фронта, в прорыве, держи 4-200. Я на тебя поглядывать буду. Как кого заметишь, дай сигнальный трассер. Ясно?

– Ясно, товарищ командир!

– Держись – Профессор!

Командир размашисто идет к своей машине. Порядком застывший политрук, хлопая руками по бокам, семенит в штабной блиндаж. Я, постукивая друг о друга, кирзовыми сапогами – смотрю вслед.

Устьянцев – безупречный командир и товарищ. Еще раз предупредил, насчет тактических действий, при атаке Худых. Алгоритм действий был отработан еще с вечера. Но для командирского беспокойства, всегда есть основания. Тихоходны наши штурмовики. Четыреста сорок кэмэ – Чайки², против шестиста – Худых³ . Слаб и бронебойный, зажигательный, трассер ШКАСа⁴. Против пушек противника.

– Не пытайтесь состязаться с мессерами на вертикалях. Используйте маневренность Чайки на виражах. Крутите головой на триста шестьдесят пять. Пока вы не асы, как Ахмет Хан Султан и Бондаренко, но можете – стать. Ничего не забывайте. Тогда уцелеете – не уставал наставлять Устьянцев. Наконец, звучит его команда:

– По машинам!

Техники бросаются к машинам. Снимают чехлы. Сашка машет рукой и быстро ныряет в кабину своей Чайки. Утренняя тишина заполняется гулом моторов. Переваливаясь на неровностях, машины неторопливо выруливают на старт. Выстраиваются тройками и с ревом начинают разбег.

Пропустив вперед эскадрилью, последним выруливаю на старт. Прогретый мотор работает четко. Толкаю рычаг газа вперед до упора и Чайка начинает разбег.

Когда машина в воздухе, добираю на эшелон и сближаюсь. Заняв контрольную высоту и дистанцию – оглядываюсь. Земля внизу еще окутана сумерками. Но – здесь, в небе, рассвет уже зажег полнебосвода. Видимость на все – сто. Мы идем точно на запад. Где, в пятидесяти километрах, находиться линия фронта. Вдоль петляющей реки – Миус.

Позади в сумерках, остаются еле различимые улицы, станицы – Снежной. Места нашего базирования. Перед линией фронта, Устьянцев резко переходит в набор высоты. Последовательно выполняя согласованные действия. Дальше, ведет эскадрилью эшелоном прорыва на 3-800. Ведомые – вторая с третьей неполной тройкой, летят в след.

Я по-прежнему держусь левее на триста и выше эшелона на четыреста, согласно приказа. Сквозь начинающий мутнеть от времени, плексиглас козырька, оглядываю лежащее впереди пространство.

Взгляд влево, направо, вверх и вниз. Начинаю потеть. Мне не может быть прощения. Если упущу атаку Худых. Никому от них, в нашей эскадрилье, на тяжело груженых машинах – не уйти. Каждый под фюзеляжем, несет по двести кило бомбового груза. На подвесках – по шесть или восемь эРэСов. Совокупного энергетического вооружения у нас достаточно. Чтобы на марше, разгромить моторизированную колонну. При доле успеха, возможно и целый механизированный полк.

Над Миусом проходим в полном порядке. Немецкие зенитки молчат. Прозевали наш прилет в такую рань. Значит, по планам фашистского командования, сегодня наступления нет. Отсутствие боевой готовности противника, нам – на руку. За линией фронта, командир снижается. Ведет эскадрилью на бреющем, в сотне метров над землей.

Уже рассвело. Заснеженная степь внизу, отчетливо исчерчена следами колес и гусениц. Моспино, осталось – справа. Вижу по карте, мы пролетаем над Кампиусом. Я по-прежнему держусь на дистанции. Выше и левее от восьмерки Чаек. Гляжу по сторонам.

Заметили, сволочи! – срывается с губ возглас досады.

Справа, со стороны Донецка замечаю мелькнувшие в утренней дымке туманные силуэты. Худые, те самые, ненавистные – мессеры! Они прикрываются редкой облачностью и постепенно приближаются к линии нашего маршрута. Меня пока, на наше счастье, не обнаружили.

Даю совсем короткий трассер. Командир покачивает крыльями, показывая – вижу. Были бы у нас, как у немцев – рации, насколько безопаснее было бы, выполнять задания. Но, их – нет.

Набираю высоту и тоже стараюсь прикрыться клочьями облаков. Худых – двое. Предположительно – патруль, свободные охотники. Пользуясь преимуществом в скорости, они полого идут на снижение, скользят, нацеливаются на ведущего. Это тяжело груженая машина, капитана – Устьянцева.

Произвожу в уме привычный расчет. Мой трассер должен прошить Худых раньше, чем они встанут на боевой курс. От напряжения по спине начинает бежать пот.

– Обеспечь прикрытие. Защити эскадрилью, любой ценой – в голове звучит, приказ командира.

Внимание Худых полностью сосредоточено на восьмерке Чаек. Меня они еще не видят. Есть только один шанс, одна попытка, спасти всем жизнь. Атаковать – первым.

Мокрый подшлемник раздражает, скорый и обильный пот – злит. Течет и щиплет, попадая в глаза. Мой тактический расчет – верен. Успеваю. В пикировании, по тонгажу – минус двадцать и сближением по касательной через двести. Прицельно – атакую. Один, из коротких, огненный трассер, вспарывает – Ведущего. Он так и не успел понять, что произошло. Фонарь пилотской кабины – прошит. Худой чадит и валится, перевертышем, вспахивая – землю. Краем, глаза – вижу, зачетный взрыв и клубы дыма.

Один есть! – ору я. Возбужденный, от неожиданной простоты и легкости свершенного. Ищу взглядом второго.

Второй, ведомый мессер – впечатляюще скор. Резким подъёмом, уходит вверх и влево. Легко оторвавшись, в скоростной бочке, скрылся в облаках. Ушел? Может вернется и зайдет с новой атакой? Моя машина загружена боезапасом меньше других, всего сотня килограммов осколочных бомб для пехоты. Но даже так, мне за ним – не успеть. Горечь бессилия снедает меня.

Командир эскадрильи покачивает крыльями в знак того, что он все – видел. Я снова ухожу выше и держу дистанцию. Опытный, воевавший в финскую, политрук Мухаметзянов. Не раз говорил: – Проявляйте неустанную бдительность. В вольные охотники патрулей, идут только опытные асы Геринга! Второй, ведомый мессер, даже не пытался ответить – удрал. Вот тебе и асс!

Спохватившись снова начинаю крутить головой на триста шестьдесят пять, как учит капитан Устьянцев. Каждые тридцать секунд взгляд назад, слева вверх и вниз, вперед, взгляд направо…

Треск! Машину тряхнуло. Сверкающая трасса короткой очереди проходит немного выше левой плоскости. Успеваю заметить серый стремительный силуэт Худого, пронесшийся мимо. Не ушел, значит – Паскуда. Решил отомстить за гибель ведущего!

Тело само выполняет заученные движения. Чайка послушно вписывается в левый разворот с набором высоты, еще выше, входит под защиту небольшого белого облака. Худой стремительно набирает высоту, теряясь еле заметной точкой.

Передышка на несколько секунд. Вижу впереди и правее нашу восьмерку. Дальше -темную и длинную змею. На фоне белесой степи – механизированная колонна. Цель нашей эскадрильи.

Самолетов прикрытия вблизи колонны нет. Прозевали они, наш ранний визит – Господа-оккупанты. Теперь уже не успеют поднять своих асов с ближайшего аэродрома. Методичный капитан Устьянцев – задание выполнит. Он уже встает на боевой курс. Куда пропал Второй, охотник патруля? Неужели не попытается помешать? Не атакует нашу эскадрилью?

Гад!.. Стоило мне высунуть нос из-под защиты облаков, снижаясь. Как вот он, следующий беглый трассер! Резким нырком, ухожу ниже. Мессер проносится мимо, по левому борту. Поворачиваю машину вслед, жму на гашетку и не успеваю. Мессер снова идет вверх, стремительный и неуловимый.

Набрав высоту и развернувшись, он снова нацеливается на меня. Промахивается. Я лихорадочно маневрирую, стараюсь угадать момент атаки. Незаметно, малыми поворотами – проскальзываю. Гляжу в оба, когда ас, опасный левша – атакует. Стремительным нырком в полубочке, ухожу с линии прицела. От постоянных оглядывании назад и в стороны, уже мокрая, от пота – спина. Затекли – шея и плечи.