Текст книги "Секретная история"

Автор книги: Виктор Суворов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Суворов Виктор
Секретная история

Виктор Суворов

Секретная история

(статья)

"Настоящие архивы Сталина и Берии, несомненно, представляли собой скопище столь тайных и убойных материалов, что их вряд ли рассекретят полностью (если только они еще целы)". Александр Буйков. "Россия, которой ие было"

1

Книга сшибала с ног, давила, терзала, рвала в куски душу и тело. Увидеть такую книгу – то же самое, что обернуться вдруг на переезде и ощутить всем существом слепящий прожекторами, летящий из мрака экспресс в тот самый момент, когда не остается времени даже на прощальный вопль.

А самое интересное в том, что книгу эту даже не надо было читать. Она оглушала и плющила одним только названием, только титульным листом. Взглянул – и умри. Взглянул – и лопни от изумления.

О существовании этой книги я впервые узнал в секретной библиотеке Киевского высшего общевойскового командного Краснознаменного училища имени М. В. Фрунзе. В названии этого учебного заведения так много слов и в то же время – ничего не сказано. Кто не посвящен, тот никогда не догадается, кого готовили в этих стенах. Тем более что Московское высшее общевойсковое командное училище – это одна песня. Ленинградское – другая. А Киевское третья. Тут лучше параллелей не проводить. Так вот, привели меня, зеленого курсантика, к присяге, дали допуск, и вот я – за броневой дверью секретной библиотеки – вроде как неофициальный визит в чужой гарем: уж очень любопытно.

В той библиотеке – тишина и покой. И образцовый порядок. К полкам не пускают. Есть каталог, ищи. Что потребуешь – поднесут. После соответствующей процедуры. И вот я карточки перебираю, как скупой рыцарь жемчужины. А в тех карточках названия одно другого сладостнее: Изделие З-Р-10. Звучит-то как: ТРРРИ-ЭРРР-Десятъ! Или вот: У-5-ТС. Кстати, это то же самое, что и 2-А-20. Такая штука стояла на Объекте 166. А Объект 166 это вовсе не военная база. Это танк. В те времена – весьма секретный. Широким народным массам не положено знать про изделия и объекты, а я могу просто заказать книгу на выбор и вникнуть. Проблема только в том, что глаза горят и разбегаются: 3-М-6, 2-П-27, Т-12А... Выбрать-то что? С чего начинать, чем закусывать?

И вдруг на розовой карточке – то самое название книги. Название, которое разрывает человека на куски.

2

До сих пор не понял: как меня не разорвало? Дивлюсь: как это я остался жив, прочитав такое? Видимо, просто повезло. Но оглушило крепко. Две недели на зарядках и смотрах, на тренировках и поверках, на лекциях и семинарах я жил в режиме полного отключения. Вернее, кто-то за меня жил, служил, чистил оружие, сапога и сортиры, получал взыскания и поощрения, бегал, прыгал, орал строевые песни. А я, оглушенный и растоптанный, в этом мире отсутствовал.

И вот через две недели, отдышавшись, отправился снова в секретную библиотеку. За броневую дверь. Эмоции – отключил. Нашел в каталоге ту самую розовую карточку и, стараясь чувств не проявить, книгу заказал. И вот она передо мною. Небольшая. Серенькая. В правом верхнем углу гриф – "Секретно" и инвентарный номер – 0341. Автор – генерал-полковник Л. М. Сандалов. Название – "Боевые действия войск 4-й армии в начальном периоде Великой Отечественной войны". Воениздат, 1961 год.

3

Что, стукнуло вас название? Как колуном между глаз? То-то. Вот и передо мною когда-то после прочтения титульного листа свет померк. Вы-то сейчас к сенсациям привыкли, к обличениям. Сейчас если название это и бьет, то не насмерть. А в те годы оно воспринималось как убойное. Нас то учили, что война была великой и отечественной. Нам говорили, что война была святой и освободительной. И некоторые этому верили. Я – в их числе. И вот оказалось, что история войны, которую мы изучали, – это лапша на наши развесистые уши. История, которую нам рассказывают, – это баллады для толпы, для широких народных масс, для непосвященных. А тут, за броневой дверью, за стальными решетками, за несокрушимыми стенами, за широкими спинами вооруженных автоматами часовых, за звериным оскалом караульных собак, за бдительным взглядом "Особого отдела" защищенная допусками, пропусками, печатями, учетными тетрадями, инструкциями по секретному делопроизводству хранится совсем другая история той же войны. И тайные воспоминания генерала Сандалова тут вовсе не в единственном числе. Просто эта книга мне первой попалась. А кроме нее, тут целый пласт секретных мемуаров: генерал армии И. И. Федюнинский и главный маршал артиллерии Н; Н. Воронов, генерал-лейтенант С. А. Калинин, генералы армии П. И. Батов и А. В. Горбатов (тот самый, про которого товарищ Сталин сказал, что Горбатого могила исправит). И много еще там всякого. Спрашивается: а что прячем? И зачем? А ведь прячем серьезно. Если я буду держать язык глубоко в своей глотке, то мне в аттестацию впишут слова о том, что военную и государственную тайну хранить умею. Но стоит только болтнуть, стоит рассказать кому-то содержание секретных мемуаров, сразу попаду под самые серьезные статьи Уголовного кодекса, начиная с 64-й. И в этом случае возможен достаточно печальный приговор. Да что там содержание! Даже не надо пересказывать содержания тех книг, даже не надо в подробности врезаться – стоит всего лишь сказать, что секретные мемуары существуют, и это уже разглашение, и это уже влечет за собой уголовную ответственность по тем же статьям. Ну, а если я ночью полезу ломать решетки секретной библиотеки, то часовой на посту разорвет меня в клочья автоматными очередями. Не задумываясь. И я сам, когда заступаю часовым на этот пост (он назывался постом N 2), разорву теми же очередями любого, кто посмеет нарушить покой наших секретов. И тоже не задумываясь. И получу благодарность за убийство и краткосрочный отпуск с бесплатными проездными документами в любой конец страны. И в мою аттестацию впишут, что проявил решительность в деле охраны военной тайны. Эти строки станут украшением биографии и помогут восхождению к вершинам карьерной лестницы. Да только что это за тайны такие, за разглашение которых я обязан убивать, не задумываясь? Что это за секреты такие, за раскрытие которых меня обязаны убить?

Прикиньте: живете вы с прекрасной женщиной год, два, десять, И всем она взяла: на зависть соседкам умна, стройна, красива, трудолюбива, чиста делами и помыслами. И вдруг узнаете, что у вашей любимой, обожаемой женщины темное, грязное прошлое. Настолько темное, настолько грязное, что попытка проникнуть в него грозит смертью. Вам попросту отрежут голову, если только рыпнетесь что-то выяснять.

Вот именно в такой ситуации я себя и ощутил. Только речь шла не о женщине, а о великой, прекрасной победе в святой и самой справедливой из всех войн. Оказалось, что у великой победы – мерзкое и грязное прошлое. В противном случае – что же мы прячем? Если та, другая, секретная история войны чиста и прекрасна, то зачем вокруг нее скулят и воют караульные псы?

4

Мы умеем секреты хранить. Мы объявляем сведения о войне секретными и совершенно секретными, мы запираем эти сведения в сейфы, сейфы опечатываем, потом запираем двери хранилищ и тоже их опечатываем. И выставляем часовых. Два часа смена, еще два часа – снова смена. Стой, кто идет? Идет разводящий со сменой! Разводящий ко мне, остальные на месте! Пост сдал! Пост принял! Караульный, принявший пост, превращается в часового, часовой, сдавший пост, – в караульного: бодрствующая смена, отдыхающая, и снова: пост сдал, пост принял. Начальник караула спит только днем, четыре часа – с десяти до двух. Если нет происшествий. В пять – развод. В шесть – смена караулов. И все – с самого начала: двухсменные посты, трехсменные. Сдал – принял. Бдительно охранять и стойко оборонять... Услышав лай караульной собаки... Часовой обязан применять оружие в случае...

Сохранение в тайне той, другой, истории войны стоит огромных средств и усилий. Вы попробуйте прокормить одну только караульную собаку, песика серого. Это советского человека можно не кормить, он привык, он выкрутится. А собачку, извольте, – по два килограмма мяса в день. Это сколько в год получается? А караулы кругом, за каждым высоким забором: кабы только народ ничего о войне не узнал. Ребяткам бы урожай собирать. А мы хлеб в Америке покупаем, а здоровых мужиков от работы отрываем. Десятилетиями. В караулах их держим, чтобы никто не узнал историю войны, которую приказано называть отечественной. Я те секреты в Киеве охранял. И не только в Киеве. А кто-то ту же секретную книгу генерала Сандалова и книги других секретных мемуаристов охранял в Новосибирске, в Риге, в Таллине, Североморске, Уссурийске, в Арзамасе и Бухаре, в секретных библиотеках Вюнодорфа и Лигницы, Хабаровска, Красноярска и Урюпинска. Это в какие же копеечки влетает нам хранение в секрете своей собственной истории?

А чекисты бдят. А чекисты высматривают: нет ли где утечки информации о войне, которой приказано гордиться. А чекисты вылавливают тех, кто замышляет открыть тайны самой справедливой в истории войны. И получают за бдительность боевые ордена. А ведь и чекистов надо кормить. Мясом. И не хуже, чем караульных собак. А то, не ровен час, чекистская бдительность притупится, и наш народ что-нибудь пронюхает про войну, которая отгремела полвека назад.

5

Сам бы я до такой крамолы ни за что не додумался. Но готовили меня не в простом учебном заведении, а в особом. И в самый первый день, на самой первой лекции матерый полковник объяснил сразу все секреты ремесла: не верьте, говорил, тому, что вам назойливо демонстрируют, ищите то, что от вас прячут. И весь первый час он повторял, что нельзя верить тому, что демонстрируют. А весь второй час – что надо искать то, что от нас скрывают. А завершил так: "Найдете то, что скрывают, не радуйтесь. Это может оказаться всего лишь вторым каскадом закрытия. Помните: хороший секрет закрывают в два каскада. Или в три".

А тут подвернулся тот самый случай. Мне всю мою, тогда еще короткую жизнь весьма назойливо демонстрировали светлую и чистую историю великой и священной войны. И вот выясняется, что другую историю той же войны от меня тщательно прятали. Я еще не открыл секретную книгу Сандалова, я еще не держал в руках секретных мемуаров других генералов и маршалов, но уже сообразил, что существуют две параллельные истории. И это две совершенно разные версии. Бели бы они были одинаковыми, то зачем одну из них прятать?

А какая из двух более правильная? Видимо, та, которую охраняем. Если у нас есть золотое колечко, то мы, уходя из дома, его спрячем, а дверь на ключик запрем. Еще и собачку с цепи спустим, чтобы по двору бегала, хвостиком виляла. А если у нас цепочки и крестики алюминиевые, под золото крашенные, если наши бриллианты стеклянные, то мы об их сохранности не особенно беспокоимся. Так вот: то, что хранится за броневыми дверями, это и есть история войны, хотя, может быть, и не вся. А то, чем нас кормили Некричи, Чаковские, Шолоховы, Озеровы и всякие прочие Стаднюки, короче Главпур с Агитпропом, то историей не является. То – суррогат, эрзац, фальшь, подделка.

Тут надо и об официальных шеститомниках и двенадцатитомниках сказать: это то, что было приказано выпячивать. В этой же связи – и об отношении к тем тысячам томов военных мемуаров, которыми наши генералы и маршалы завалили библиотеки и книжные магазины. Какая им цена? Вот тот же генерал-полковник Л. М. Сандалов написал три хорошие книги о начале войны: "Трудные рубежи", "Пережитое", "На московском направлении". Но как прикажете относиться к этим книгам, если вы узнали, что кроме трех есть еще одна, секретная? В несекретных книгах генерал Сандалов гнет одну линию, а в секретной другую. Как после этого прикажете его несекретным книгам верить?

Само наличие секретных мемуаров наводит на размышления о том, что не все в той великой войне чисто, и о том, что у наших генералов – уголовные повадки: толпе одни истории рассказывают, своим – другие. Как урки. Так у воров принято: для всех раскидываем чернуху, а своим рассказываем другую версию, зная, что из своего круга она не выйдет. И неважно – в своем кругу говорим всю правду или не всю, важно, что в своем кругу рассказываем не то, что всем.

6

Мемуары – штука интересная. Но документы войны интереснее. Как же к ним прорваться? Наши вожди много десятилетий держали в секрете не только содержание архивов, но и способы проникновения в них. И только через 46 лет после германского вторжения, когда бушевала и на все лады воспевалась так называемая "гласность", "Военно-исторический журнал" (1987, NO 9, стр. 87) наконец объяснил всем любителям способ проникновения к архивным документам времен войны: "К документам главных штабов и центральных управлений видов Вооруженных Сил, главных и центральных управлений, военных округов, округов ПВО и фронтов – с разрешения Начальника Генерального штаба Вооруженных Сил СССР".

Видите, как все легко: нужно просто пойти в Генеральный штаб, найти дверь Маршала Советского Союза Н. В. Огаркова (или кто там сейчас), постучаться, сказать: "Здрасьте, мне бы по архивам поскрести, по сусекам помести..." И тут же вам дадут разрешение.

Правда, за этой простотой кроются две оговорочки и одна недоговорочка. "Военноисторический журнал" разъяснил, что, во-первых, исследователь должен рыскать по архивам не по собственной инициативе, а "по направлению воинских частей, учреждений и государственных организаций". А какой, объясните мне, прок главе учреждения инициативу проявлять, на свою голову приключения искать, брать ответственность за ваши исторические изыскания в сферах, где таковые изыскания вовсе не поощряются, а весьма решительно пресекаются? А вторая оговорочка вот какая: "направляемый ими исследователь должен иметь справку о допуске к работе с секретными документами". Круг замкнут быстро и надежно: особо любопытным допуска к работе с секретными документами не дают, а тот, кому такой допуск дан, им дорожит, не высовывается и за разрешением к начальнику Генштаба никогда не попросится. Но если и попросится, если ему и откроют доступ, то и тогда никто результатов изысканий не узнает: поработал в архиве, любопытство удовлетворил и помалкивай в соответствии с подпиской о неразглашении.

Это такие оговорочки. А вот недоговорочка: все сколько-нибудь важные решения по вопросам ведения войны принимались Сталиным и его ближайшим военным окружением, то есть Ставкой Верховного Главнокомандующего – СВГК. Все остальные государственные и военные органы, все командующие и все штабы были всего лишь исполнителями сталинской воли. А в перечисленном выше списке сказано о многих весьма высоких инстанциях, но не о Ставке ВГК. Так вот, если у вас и есть допуск к работе с секретными документами, если вашему большому начальнику и загорелось нечто такое о войне узнать и он оформил соответствующее направление, если начальник Генерального штаба вам и позволит по архивам рыскать, то главного там все равно вы не найдете. Ибо допускают вас к второстепенным бумажкам второстепенных штабов.

Через несколько лет заместитель начальника Генерального штаба по научной работе генерал армии М. А. Гареев это подтвердил: "Документы Ставки ВГК после войны были изъяты из Генштаба" ("Красная звезда", 27.07.91). А кто изъял и куда спрятал, генерал армии Гареев почему-то не рассказал. Вот и ищите правду о войне, ломая головой непробиваемые стены.

Справедливости ради надо отметить, что один исследователь из университета Тель-Авива без всяких проблем получил не только разрешение, но и приглашение на работу с любыми архивами России, включая архивы министерства иностранных дел, Генерального штаба, ГРУ, внешней разведки, Коминтерна, и даже в помощники ему выделили советника президента России. Случай интересный. Я с завистью говорю: везет же людям! Только мне непонятно, какая государственная организация давала этому исследователю направление и кто ему давал допуск к работе с секретами? Ведь для получения такого допуска надо принять присягу, доказать преданность правящему режиму и умение хранить государственную и военную тайну. Товарищ исследователь, вы приняли присягу на верность? Вы соответствующие бумаги подписали?

7

Такое везение сопутствует не всем. Вот, к примеру, исследователь Дмитрий Юрасов. С 13 лет ведет картотеку репрессированных. Окончив школу, поступил в историко-архивный институт, был кадровым работником архивов октябрьской революции, народного хозяйства, Верховного суда СССР. За многие годы (данные на февраль 1993 года) собрал 430.000 (четыреста тридцать тысяч) карточек и 60.000 (шестьдесят тысяч) писем. Интересуется человек историей. Вот таких-то приказано выявлять. Вот за такими и охотятся недремлющие органы. Повышенный интерес Юрасова к нашей истории был изобличен Верными Русланами. И вылетел любопытствующий Юрасов из архивов и более туда не пускаем. А ведь Дмитрий Юрасов всего только собирает данные о преступлениях, которые, как заявляют горластые "дети XX съезда", давно разоблачены. Юрасов военных тайн не касался. В военные архивы не рвался. И собирал он сведения НЕ СЕКРЕТНЫЕ.

Таких собирателей наше родное руководство не жалует и при случае с чувством глубокого удовлетворения вставляет им рельсы в колеса.

А тот, кто интересуется войной, находится в еще худшем положении. Вокруг военных архивов барьеры куда как выше.

Генерал армии М. А. Гареев, сообщив в "Красной звезде", что документы Ставки ВГК находятся неизвестно где, продолжает: "Как это ни печально, но, трезво оценивая обстановку, видимо, придется считаться с тем, что к какой-то части документов доступ будет открыт еще не скоро".

Перевести генеральские слова можно так: дорогие товарищи исследователи, самого интересного в Генштабе давно нет, а к тому, что есть, мы вас, к великой нашей печали, допустим еще не скоро.

Опубликовано это "Красной звездой" 27 июля 1991 года. С момента германского вторжения до момента публикации генеральского заявления прошло ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕТ, ОДИН МЕСЯЦ И ПЯТЬ ДНЕЙ. В сравнении с этим сроком как прикажете, товарищ генерал, понимать термин "еще не скоро"? Это когда?

И вот вам, генерал армии Гареев, все тот же вопрос: ЗАЧЕМ? Объясните не мне, а народу, который вас кормит: ЗАЧЕМ секреты войны надо хранить? ЧТО ВЫ ОТ НАРОДА ПРЯЧЕТЕ?

Самое пикантное тут вот что: именно этого генерала из породы стерегущих назначили президентом Академии военных наук, именно он и является самым активным исследователем войны, стирателем белых пятен. Приветствую вас, о великий открыватель тайн истории!

И работает Академия военных наук, и гордится составом своим: неисчислимыми стадами докторов и кандидатов. Вызываю на бой великих открывателей: опровергнуть "Ледокол" – ваша прямая обязанность. Товарищи генералы, нужно или признавать "Ледокол", или оспаривать. Вам за это деньги платят. Ну, кто выйдет конным или пешим, грудь на грудь и щит на щит? Кто возразит по существу, а не по мелочам? Но храбрых выйти на поединок под телекамеры ни в министерстве обороны, ни в Генеральном штабе, ни в Академии военных наук не сыскалось. А вместо опровержений нашли генеральные академики и академические генералы отговорочку: мол, все в "Ледоколе" вроде бы правильно, да вот только подтверждающих документов в архивах, к сожалению, найти не удалось.

Здорово у генералов получается: с одной стороны – документов найти не удалось, а с другой – "как ни печально, но к какой-то части документов доступ будет открыт еще не скоро". Бедные генералы-исследователи: они никак не могут обнаружить то, что твердо решили нам не показывать. Они украли и спрятали нашу историю, а теперь почему-то никак не могут найти украденное.

Работает генерал армии Гареев не один, а в дружном коллективе таких же открывателей. Вот еще один упорный исследователь – генерал-полковник Ю. А. Горьков. Он часто мечет булыжники в мой огород. Придумал он вот какой финт: объявил, что архивы-то в руках генеральских, следовательно, только в их творениях – чистая правда. А некоторые, понимаешь, пописывают без опоры на архивы, что с них возьмешь?

Генерал-полковник Горьков прикидывается слабоумным, делает вид, что не понимает простых вещей: а ведь доступ к архивам вовсе не означает стремления говорить правду. Наши генералы ВСЕГДА имели доступ к архивам, но из этого никак не следует, что они говорили правду. А существование целой подпольной генеральской секретной литературы о войне, "закрытые исследования", неприступность военных архивов – это как раз и есть ясно выраженное НЕЖЕЛАНИЕ ГОВОРИТЬ ПРАВДУ. Это как раз и есть четко проявленное стремление ВРАТЬ. С опорой на архивы.

А генерал Горьков не унимается: "Выяснение истины... учитывая особую сложность проблемы, требует осмотрительности, трезвости суждений, строгой опоры на документы" ("Красная звезда", 21.10.9^). Далее генерала понесло в высокие материи. Генерал-полковник Горьков рассказывает о высоком потенциале нашего народа: "Этот потенциал включает и знание истории, в которой общество черпает силы. И изучать историю нужно, образно говоря, не по поддельным копиям, а в подлиннике".

Ай да логика генеральская! Историю надо знать! Из нее народу следует силы черпать! И изучать ее надо по подлинникам, с твердой опорой на документы... которые генералы никому не показывают, которые спрятаны неизвестно где, которые с собаками стерегут, к которым 50 лет народ так и не подпустили и в ближайшие пятидесятилетия допускать не намерены.

x x x

А не кажется ли вам, товарищи генералы, что делаете вы ту же самую работу, что и серые караульные псы, которые за два килограмма мяса в день не подпускают народ к истории войны?