Текст книги "Российское, Долгое Затмение (СИ)"

Автор книги: Виктор Рощин-Щавинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 50 страниц)

На самом деле, Цензура, Это ничто иное, как Ограничитель, который Сдерживает Всё То Плохое, что есть в Каждом Человеке, Есть в Целом Народе. Дело только в Том, чтобы эта Цензура была МУДРАЯ.... Ведь никто из нормальных, думающих людей, не Отважится сказать, что Отец в семье, Учитель для Ученика, или МУДРЕЦ для многих и многих людей..., Не Являются ЦЕНЗОРОМИ... Самые, что Ни на ЕСТЬ Настоящие ЦЕНЗОРЫ.... МУДРЫЙ Цензор, (МУДРЕЦ...) Учит людей, Что Делать, что не Делать и как Правильно делать... И тот, кто его Слушает..., у того Всё в Порядке, и в семье и в школе и в Мозгах, а у Того, кто не Слушает Его..., Много ПРОБЛЕМ.... Мудрец Учит, как избежать, обойти и решать Проблемы..., глупец, (демократы..., да и многие другие идеологи-правители и умники-проходимцы...) наоборот, как их найти и как в них Окунуться, по самые..., мягко говоря, УШИ....

Если образно сказать, то Цензура, – это Берега реки. Если пропустишь, проморгаешь момент своевременного исправления (искоренения) зарождающейся Лжи, то эти берега, могут быть залиты её потоками и другими сопутствующими ей нечистотами, (вся Пропаганда...) исчезнут из вида, и всё это дерьмо, бесконтрольно, нескончаемой грязью потечёт куда угодно. Через СМИ, во все дома и во все головы, многих людей.

И Цензура Опасна, Убийственна вовсе не для простых Людей, не для нас с Вами, а только для Тех, кто Её Сам боится До Смерти, поскольку Она Откроет Их Истинное, но Очень гнусное лицо.... И поэтому демократы, вместо Разумной Цензуры, предлагают Разухабистое, Глупое, Опасное и Хитрое типа: "Берите Демократии сколько Хотите..., и ешьте Её до тошноты", "Что не Запрещено, то Разрешено... (До поры, до Времени..."), "Гуляй Вася до Упора...", и ещё много всякой Дребедени, Опасной Глупости, и Ерунды.... ЦЕНЗУРА не просто Нужна..., Цензура ЖИЗНЕННО Необходима и Особенно для "современных, глубоко и высоко "образованных..." людей...". И чем МУДРЕЕ Цензура, тем Выше человеческая Нравственность, и как Итог..., Выше Духовность этих Людей.

Совесть, это и Есть Цензура. И нет Лучшей Цензуры на Земле..., чем наша СОВЕСТЬ.

Человек рождается, живёт и умирает в обнимку с этой самой Цензурой, подконтролен кому-то, со дня своего рождения, и никому и в голову не приходит мысль о том, чтобы заняться процедурой, по освобождению его от этого "нехорошего", тяжёлого бремени, и сделать его "свободным"...! А здесь, ну как же...! Свобода во всём и везде должна быть....

Свободу то, они понимают по-своему. На свой, "специфический" лад. Никто из них, не способен понять одну простую вещь, это то, что никто и никогда, ни один правитель, ( а уж тем более телевизионные болтуны всех мастей типа соловейкиных ...) будь он, хоть трижды "семи пядей во лбу", ( это ни в коей мере не может относиться к нашим политиканам...) не сможет дать Свободу не только всем гражданам страны, то есть целому народу, но он, даже, не сможет дать её всего-навсего, одному единственному человеку..., по определению! Потому что нельзя дать то, чего у тебя самого НЕТ...! Потому как любой правитель, любой политик при всей его кажущейся для людей свободе, – сам НЕСВОБОДЕН...! Его так называемая Свобода, это его (И многих, многих Людей ТОЖЕ...) большое заблуждение, это его горькая ИЛЛЮЗИЯ...!

Всегда и во все времена, свита делала короля. И королю, для того, чтобы царствовать дальше, просто необходимо было стать послушной марионеткой в руках этой свиты. Если король начинал взбрыкивать, гнуть свою линию, которая была отлична от того, чего хотело его окружение, эта же самая свита, этого же короля и уделывала.... И все вокруг, в очередной раз слышали очень знаменитую фразу: – "Король умер...! Да здравствует король...!"

Подтверждением этому, могут послужить следующие примеры – Леонид Ильич всё понял и никогда не шёл против своей свиты, и "правил" до конца своей жизни, а Никита Сергеевич не уразумел эту премудрость и конфликтовал со своим окружением, за что, в конце концов, и поплатился....

И вот это, так называемое «свободное...» телевидение, да и в общем то, подавляющее большинство всевозможных средств массовой информации тоже, под любым предлогом, под любым соусом, пытаются избежать какого-либо контроля, (который, кстати, очень заинтересованными людьми, ведется, мягко говоря формально, или, что происходит намного чаще, то есть практически постоянно, – не ведётся совсем...) за своей, такой, ну очень уж необходимой для всех людей, «творческой деятельностью...». И в наше время, это они делают с большим успехом. Ну, как же...! Свобода...! Свобода слова и печати! Гуляй Вася...! Ешь опилки...! И спешно гни подковы, для своего неуловимого счастья...!

"Пипикать...", почти через каждое слово, (они же культурные люди, и понимают, что к чему...!) заглушая обыкновенный уличный мат и нецензурную брань, которая разносится по всей стране....

Показывать голые задницы во весь экран, (ну..., чтобы детишкам было удобнее рассматривать... детали...).

Демонстрировать обыкновенное мерзко-пакостное порно..., (и очень "глубокомысленно", напрягая последние остатки, своего уже ржавого ума, спорить при этом, где же кончается эротика и начинается порно...? А-а-а...! Ну "игде , игде же" эта "неуловимая" грань...!?) и всю эту мерзость и непотребность, умудряться называть свободой. И причём взахлёб, брызжа везде слюной, никого при этом не слушая.

Ну..., специалисты же они! Ну..., профессионалы высокого класса...! Даже вернее, правильнее и точнее будет сказать, – "герои-первопроходцы...!"

Вот со своими бы жёнами и разбирались, и искали бы эту самую "грань". Может быть, в конце то концов, нашли её...! Хотя бы для себя....

Сегодня, «нашей» власти, «наше» телевидение, нужно в основном, только для одного..., – для одурманивания людей, ( Сама-то эта «власть», таким любимым и одновременно с этим, ненавистным для них Западом, сегодня уже Полностью Одурманена..., черёд теперь за Нами...) тобишь собственного народа, для того, что бы управлять и манипулировать их сознанием и волей, и направлять мысли и действия этих людей, в нужное для этой «власти...» русло....

Нет, друзья...! Никакая это ни свобода. Её даже запаха здесь нет. Это, просто-напросто всего лишь, гнусная ложь и обман, неприкрытое хамство, и грязное воровство. Этим глухарям, не знакомо такое понятие, как элементарная Порядочность, а уж тем более, личная Скромность. И они воруют у нас с Вами, нашу человеческую Нравственность, нашу Совесть, нашу с Вами Духовность!

Всякая Ложь, Живёт, Распространяется и Действует по принципу снежного Кома, который Всегда трансформируется и в обязательном порядке перерастает в Неудержимую, Сплошную Лавину ЛЖИ, уничтожающей Всякое Здраво и Свободомыслие на своём Пути.

Максиму частенько в голову приходила мысль предложить этим телевизионным «холуям-хозяевам», назвать и даже переименовать, телевизионный канал, в канализационный канал имени: «Тридцати серебряников Иуды Искариота...».

И Максим, (как любит выражаться политическая и даже не столько политическая, сколько просто обыкновенная мерзкая, грязная «шлюха» по жизни Жирикновский...) был «однозначно» уверен в том, что такой канал, в полной мере, на все сто процентов, соответствовал бы, своему сегодняшнему предназначению.

= = =

ГЛАВА – 50.

"ПОЛУСОННЫЕ РАССУЖДЕНИЯ МАКСИМА, на краевом активе

работников военных комиссариатов в г. Хабаровске ...".

Максим по всей вероятности относился к категории людей, которые не могут и не хотят долго находиться на одном и том же месте, в одной и той же житейской среде.

Ему надо было регулярно, и было просто необходимо, менять обстановку, менять среду своего обитания. Приблизительно так же, как и рыбке менять воду в своём аквариуме.

Ему очень сильно и просто жизненно необходимо, требовалось какое-то движение. Хоть в какую-либо сторону.... И если это, по каким-то причинам, независящим от Максима не происходило, он начинал чувствовать себя очень неуютно. Максим становился неуверенным в себе, раздражительным и злым. Он начинал задыхаться в этом старом, застоявшемся, и как ему казалось дурно пахнущем окружении.

Максим чувствовал себя потерянным, ненужным и беспомощным. Примерно так же, как чувствует себя рыба, выброшенная на берег, или, как чувствовал себя Гулливер, обмотанный лилипутами с ног до головы, множеством тонких, но всё равно, достаточно крепких верёвок.

Максим, заметил за собой одну странную особенность.... И она заключалась в следующем.... Он в обязательном порядке, раз в году, а иногда и чаще, занимался перестановкой мебели у себя дома. Таким образом он пытался менять обстановку вокруг себя, (или обмануть себя...) он пытался менять свою среду обитания. И очень даже возможно, и, скорее всего так и было на самом деле, что эта самая особенность касалась и женщин, которые находились рядом с Максимом и шли с ним по этой жизни. Он менял их местами и передвигал их, как мебель в своей квартире.

= = =

По приезде на Дальний Восток, он довольно быстро увидел и понял, что подавляющее большинство офицеров и особенно тех, кто просто дослуживал до своей родной и долгожданной пенсии, вполне устраивало то положение дел, и та обстановка, в которой они в данный момент находились. И находились там , они уже достаточно длительное время.

В отличие от Максима, они в своём окружении ничего менять не хотели. Не хотели никаких изменений и никаких перестановок. Их вполне устраивало то, что они имели сегодня, вчера и, что они будут иметь завтра.

Казёнщина и равнодушие ко всему происходящему вокруг, ощущались и наблюдались у них везде и во всём. В том числе даже и к своему родному, рабочему месту....

И наверное поэтому, нередко, и при этом нисколько не испытывая страха перед человеком, обычный, жирненький паучок, мог спокойно спуститься по своей тоненькой лестнице на их рабочий стол. И свободно, без опасения за своё здоровье и саму жизнь, разгуливать по документам с грифом "совершенно секретно", беспрепятственно изучая эти самые документы....

А что если вдруг, этот самый паучок окажется американским шпионом!? А...!? Кто его знает...?! Эти пройдохи америкосы на всё способны...! Да, да...! Что тогда с нами со всеми будет!? Затягают по всяким шпионским инстанциям! Шутка...!

Все кабинеты, помещения в военкомате были обшарпанные, неухоженные и неуютные. В общем, скажем так, до предела задрипанные....

Максиму это очень не нравилось, и с этим он никак не хотел мириться. Ему опять нужна была смена жизненных декораций. Время его пришло...!

И он пока, начал наводить порядок в своём кабинете....

Во время ремонта, к нему, проявляя неподдельное любопытство, нередко заглядывали его коллеги, любители пыли, пауков и паутины.

Они вначале заглядывали просто так, из чистого любопытства, но через какое-то время, когда они поняли, что Максим не шутит, и серьезно взялся за дело, осуждающе, недовольно и прямо спросили: – "Тебе чё...!? Больше всех надо...!? Чего спокойно не живёшь? Свербит что ли где-то...!? Тогда попроси, мы почешем тебе это место...!"

Но чесаться пришлось им самим. Военком с легендарной фамилией Карбышев, и не менее легендарным именем Остап, поддержал инициативу Максима. Все занялись ремонтом и наведением порядка в служебных кабинетах и во всём здании в целом. Военкомат начал преображаться и причём, в лучшую сторону. Теперь офицеры и служащие с определённым интересом и даже уважением поглядывали на Максима и, наверное, в какой– то степени были ему благодарны за проявленную им разумную инициативу. Теперь они уже и сами наперебой советовали всем подряд, вносили предложения, по поводу того, как и каким образом, ещё лучше обустроить здание военкомата.

Примерно через год после этих событий, когда Максим уже работал начальником второго отделения, в краевом центре, в городе Хабаровске проводилась очередная партийная конференция. В ней приняли участие представители всех военных комиссариатов края. Максим и Карбышев, так же в качестве представителей от своего военкомата прибыли на это мероприятие.

Максим к этому времени, уже окончательно понял и для себя чётко уяснил один из основных принципов армейской службы. Он заключался в следующем и звучал примерно так: – Ты, начальник, – я дурак! Я начальник – ты дурак...!"

И если кто-то был не согласен с этим крылатым постулатом, и каким-то образом пытался доказать и показать другим глупость и вредность этого высказывания, то он в этом случае получал кучу проблем и различного вида сложностей по своей службе и в самой жизни. Таких умных "выскочек" в армейской среде не очень то любят. И его, этого умника, тихо начинали грубо прессовать со всех сторон. И делали это до тех пор, пока этот человек, а с ним заодно и его собственный интеллект, не опускался до уровня обыкновенного бытового, строительного плинтуса или даже хуже того..., – ниже, чем курс героической гривны в позапрошлый понедельник....

Другими словами, он становился таким, как и все в армии. Ни лучше всех и не хуже всех! Получался такой своеобразный, образцовый, снивелированный под одну гребёнку, человеческий штакетник в военной форме.

Максиму, такая инкубаторская, безликая и однообразная, как морская пена, а потому, на его взгляд безрадостная жизнь, совсем не нравилась. Но и поменять кардинально её, поменять на сто восемьдесят градусов, как когда-то он сделал это в Ростове, Максим тоже не мог. Просто, уже сам возраст мешал ему сделать подобный дубль в его жизни и вновь начать всё сначала, то есть начать жизнь с чистого листа. Это сейчас для него было довольно затруднительно, или даже, скорее всего, практически невозможно.

И поэтому Максим в основном уже довольно спокойно и где-то даже равнодушно плыл по течению жизни. Он, всё реже и реже поднимал вокруг себя брызги какого-либо возмущения и недовольства этой самой жизнью, и всё чаще не видел и не замечал обман, зло и несправедливость, которые продолжали спокойно существовать на этой земле, как вокруг Максима, так и далеко от него.

Медленно, но очень верно Максим превращался в равнодушного хама и плавно переходил в новый социальный слой нашего общества. Слой безразличного отношения ко всем и вся, хамского равнодушия ко всему, что происходит рядом с нами, вокруг нас, и заодно и во всём мире тоже. Жил по известной пословице: – "Тише едешь, мягче ехать...!".

Хотя всё же, в виде исключения всплески у Максима всё-таки были. Хотя и довольно редко, но иной раз наблюдались. Максим, теперь уже довольно изредка, но все, же ещё бил, своим, уже изрядно износившимся копытом....

= = =

Краевой актив офицеров военкоматов, проходил в актовом зале крайвоенкомата, который был рассчитан на триста, триста пятьдесят посадочных мест.

Карбышев и Максим сидели рядом. И они, как впрочем, и подавляющее большинство сидящих людей в этом зале, под равномерный гул, монотонного выступления докладчика, мирно "куняли" носом. Им спокойно и вполне безмятежно дремать никто не мешал.

Сам президиум, восседал на высокой сцене за длинным столом, накрытым скатертью, или просто большим куском красного материала.

Президиум возвышался над всем остальным, прочим народом, сидящем в зале.

Нависал над ним, как несокрушимая глыба, как неотвратимая армейская погибель, которая сейчас, вдоль и поперёк была утыкана золотыми генеральскими погонами, и которая тоже держалась из последних своих сил, чтобы не закимарить прямо за столом.

Даже невооружённым глазом было видно, что генералы тоже люди и что всё человеческое им не чуждо. Они тоже были бы не прочь немного подремать, пусть даже и в самом президиуме. В общем, дремали все без исключения. Почти открыто, не стесняясь никого, те, кто сидел в зале, и чуть соблюдая хоть какое-то приличие, сидящие в президиуме, которые при этом, то бишь при своём неудержимом зевании, элегантно и очень глубокомысленно прикрывали свои рты и глаза одновременно, растопыренными пальцами ладоней.

Максим сидел на своём ряду, в своём кресле, никого не трогал и никому не мешал. Он сидел с плотно закрытыми глазами, и при этом, с большим удовольствием размышлял на тему, очень далёкую от тех вопросов, которые вроде бы, обсуждались сейчас, на совещании офицеров края.

Он пытался для себя определить, понять и наконец-то решить, что же всё-таки первично? Курица или яйцо...? Сознание или материя? Женщина или Мужчина..?

На эту очень щекотливую и интересную тему, Максим рассуждал уже не первый раз в своей жизни. И он ещё никогда, и ни разу не принял

окончательного решения и не поставил жирную точку в этом вопросе. Что же всё-таки первично? Яйцо или курица...? Сознание или материя...? Женщина или Мужчина...?

И вот сейчас, в данный момент его полусонных рассуждений, весы опять, в очередной и который уже раз, не качнулись ни в ту, ни в другую сторону. Ни в сторону курицы, ни в сторону яйца..., ни тем более, в сторону Женщины...!

Ну, вот Попробуйте сами ответить на вроде бы простой вопрос... Почему наш БОГ, мужского рода, – ОН, а Не ОНА...? Ведь Бог Обладает, как Мужским, так и Женским НАЧАЛОМ...! Но тем не менее, Бог не Она, а ОН... И Никто Против Этого не Возражает и не оспаривает данный Факт..., ни одна Женщина...?! А не потому ли это происходит, что, на Духовном Уровне Человека, На уровне Подсознания (Женщины, Мужчины...) Всем, ясно и очевидно, что ОН, (Мужское Начало...), ПЕРВИЧНЕЙ..., Важнее, чем Она, (Женское Начало...)

Мужчина Тоже ОН..., так Решил Сам БОГ, а значит, Мужчина ВАЖНЕЕ Женщины.... То есть, другими словами, Женщина ВТОРИЧНА..., Нисколько не ХУЖЕ Мужчины, НЕТ..., но Вторична.... И Всякая Женщина Понявшая ЭТО..., – ВСЕГДА в Этой земной Жизни, как Женщина, будет Абсолютно Счастлива.

И в этот раз, свои мысли и сам мыслительный процесс, Максим, закончил примерно так:– "Первичен только сам единый Сущий Бог, а всё что после него – вторично, ну, и так дальше и дальше, согласно строгим правилам арифметики!

И здесь вдруг, как сквозь густой туман, до ушей Максима начали доходить следующие слова: – На трибуну для выступления приглашается начальник второго отделения городского военного комиссариата города Комсомольска, майор... – тут Максим услышал свою фамилию, и почему-то с удивлением, но очень быстро, открыл свои сонные глаза....

Рядом сидящий с Максимом военком, с легендарной фамилией Карбышев, толкал Максима в бок и говорил почти скороговоркой: – "Послушай Максим! Совсем забыл тебе сказать.... Я же вписал твою фамилию в список выступающих на этом Активе. Да, по-моему, ты и сам хотел выступить? Или нет...? Ну, в общем ладно...! Чего сейчас то зря руками махать! Теперь это уже делать немного поздновато.... Поздно что-либо уточнять, а уж тем более менять. Так что давай иди на трибуну. И скажи там им всем чего-нибудь! Давай, давай...! Ну, давай же Макс..., двигай своей худой задницей....!"

Максим шёл по проходу к трибуне, а в голове у него было чёрте что, ну, то есть полная пустота, и ни одной мало-мальски нормальной мысли. Зато там почему-то был, вернее, торчал, как ржавый гвоздь, старый, старый анекдот, придуманный когда-то людьми, по поводу совместного спанья мужчины и женщины: – На съезде, во время перерыва, в коридоре, к Леониду Ильичу подходит уже немолодая женщина и говорит ему: – «Вы уже забыли меня дорогой? А я вот Вас нет, не забыла...! Ведь мы же давно с Вами знакомы! Мы, мой горячо любимый Леонид Ильич, с Вами спали, вместе!» – Тот нервно восклицает – Когда? Где!? – Женщина поясняет – «А на прошлом съезде Леонид Ильич. Только Вы в президиуме, а я..., в зале...»

Максим взошёл на трибуну. Примерно, как на лобное место. Без мыслей в голове на своё спасение и без денег в своём кармане, на подкуп палача.

Он стоял на трибуне и молча, даже как-то робко смотрел в зал, на мирно дремлющих людей, полномочных представителей своих военных городских организаций.

На него никто не обращал внимания. Ни единая душа. Ни спящий зал, ни дремлющий президиум. Как впрочем, и на других выступающих до него тоже.

Но Максиму надо было когда-то, всё-таки начинать, и хоть что-то говорить. И он, напрягая свои полусонные мысли, с большим трудом, всё же попытался это сделать.

Максим глубокомысленно начал: – "Ээ-э-э, товарищи! Я хочу сказать ээ-э-э, следующее...!". Он видел, что его никто не слушает. Не желает слушать то, о чём бы он сейчас не говорил! Ни один человек в этом сонном царстве.... И это обстоятельство, почему-то даже немного забавляло Максима, ну, и одновременно, в какой-то мере раздражало его. Его от этого равнодушия, даже слегка начало подташнивать. А может быть, от своего бессилия, или просто от злости на них!?

И вот тут вдруг, как говорится, ни с того ни с сего, и непонятно от чего, Максима понесло..., ну, прям почти, как «настоящего...» Остапа...! Сразу по всем и по всему подряд, и сразу по всем буграм и кочкам. Маленьким и не очень....

Максим страстно и пылко говорил о недостатках в работе, уже прочно укоренившихся и ужившихся в системе подавляющего большинства военных комиссариатов. О процветающем равнодушии и казёнщине. О грубости офицерского состава проявляемого в отношении призывной молодёжи, которое нередко перерастает в простое хамство. О взяточничестве, вымогательстве, воровстве и протекционизме. О показухе и очковтирательстве. И ещё о многом, многом другом. Но он не просто так махал вострой шашкой. Нет...! Максим, не только, как кому-то могло показаться на первый взгляд, безосновательно, огульно, и к тому же очень безжалостно вскрывал недостатки и указывал на одни и те же, ежегодно совершаемые руководящим составом ошибки, но он так же (наверное, с большого перепугу, или с устатку потому, как просто не выспался, когда сидел в зале...) отважился критиковать и сам, уже давно устаревший, если не сказать насквозь прогнивший метод и стиль работы военных комиссариатов. Саму систему...! То есть, священное, не подлежащее какой-либо критике «табу...». Но наряду и параллельно с этой критикой, Максим предлагал на его взгляд, вполне разумные и вполне доступные пути по устранению этих самых ошибок, просчётов и недостатков.

И тут зал проснулся...! Да и президиум, заодно тоже. Генеральские звёзды на погонах, ощетинились, как острые иголки на спине у ёжика, который вдруг почувствовал приближающуюся к нему опасность. Все головы за столом президиума были повёрнуты строго в одну сторону. В сторону трибуны, за которой выступал Максим. В глазах у них стоял и читался только один вопрос: – Что это за майор и откуда он такой взялся!? И вообще, что за дела...!?

А Максим всё говорил и говорил. Его словно прорвало...!

Его никто не перебивал, а тем более никто не останавливал и не напоминал о существовании временного регламента на выступление.

Ритм, динамика старого проведения собрания, который был до Максима, если таковой был вообще, полностью нарушился, сбился и куда-то пропал совсем.

Сейчас уже существовали, совершенно новый ритм жизни и поведения участников краевого Актива, которые возникли не по указке сверху, а возникли сами по себе..., естественным путём.... И возник этот ритм, или вернее родился в данный момент, по единодушному, совместному желанию большинства людей, находящихся в зале. Так сказать, из низов....

И теперь, эти люди, тоже хотели говорить, они хотели высказаться... Они сейчас очень хотели что-то изменить в своей работе, да и заодно, в своей жизни. И сейчас этот зал уже не дремал, и уж тем более не спал. Нет...! Он проснулся, проснулся полностью и окончательно, и он гудел, как потревоженный улей. И это большое офицерское собрание проходило дальше и заканчивалось, совсем уже не так, как оно началось ещё недавно...

Когда Максим, после своего выступления возвращался по узкому проходу на своё место, к нему тянулись руки незнакомых ему офицеров. И он чувствовал искреннее рукопожатие своих товарищей по оружию.

Легендарный Карбышев, (который по всей вероятности, всё время выступления Максима обливался холодным пОтом, переживая за себя и своё тёпленькое местечко...) когда Максим уже сел на своё место рядом с ним, долго и внимательно смотрел на него и потом, очень доходчиво изрёк: – "Ну, ты Максим и-и-и ...! Ну, ты...! М-м-м... Да...!!! Вот...!

= = =

ГЛАВА – 51.

«ЛЮБОПЫТСТВО не ПОРОК..., а „современный“ Способ ПОЛУЧЕНИЯ Информации...».

-Об уме правителя первым делом судят по тому, каких людей он к себе приближает...– Н. Макиавелли.

– Ну, что Максим, потопали по свежему снежку..., окропим его кровушкой нашего лося...!? – сказал, Гуцман и несколько раз подпрыгнул, таким уже не раз испытанным способом, проверяя своё охотничье снаряжение. Что бы ничего, нигде не звякало, не брякало и не мешало при движении. Лыжи у него были приторочены за спиной.

На охоту, он собирался, как в бой, или через линию фронта за «языком...». Пётр Яковлевич, всегда очень серьёзно и с особой тщательностью готовился к охоте, не говоря уже о самой охоте. Максиму, эта черта в своём товарище очень даже нравилась.

– Давай, пошли... – тоже немногословно, ответил Максим.

Они обогнули пятиэтажный дом, в котором оба проживали, через задний двор вышли на пустырь, и зашагали к лесу, по заснеженной, накатанной, почти, как ледяной каток, дороге. Было около шести часов утра. До тайги им надо было добираться, около двух с половиной часов.

Какое-то время они шли молча.... Каждый думал о своём, а возможно об одном и том же, а именно о предстоящей охоте на таежного красавца лося. И тут вдруг, вроде бы, ни с того ни с сего, без всякой видимой причины, Пётр Яковлевич, нарушив молчание, произнёс следующее:

– Слушай, Максим...! Хочу уже давно тебя спросить? Хоть это может и не мое, наверное, дело, и что, скорее всего так и есть по большому счёту, но всё-таки! Уж очень хот-ца...!

– Валяй, спрашивай, коль есть охота... – вяло ответил Максим.

– Вот я тебя знаю уже достаточно долго и вроде бы должен очень хорошо изучить тебя. Ведь так...?

– Интригующее начало у твоего вопроса! Ну и дальше...?

– Нет, я вполне серьёзно, Максим. Не иронизируй. Ты для меня действительно до сих пор, как какая-то загадка. Прямо, как "кракскворд...", какой-то! Ну вот, к примеру, такой вопрос. Почему ты не женишься...? Или просто не заведёшь любовницу, как это делают многие другие товариш-чи...!

– Ну, во-первых, потому, что я уже был однажды женат и у меня, о чём ты прекрасно осведомлён и дети есть. Два сына. Это, во-первых. А во-вторых, отвечу вопросом на вопрос, любовницу то зачем заводить...? Какая цель "командировки"...? И откуда ты знаешь, что у меня, её нет...? А может у меня, их несколько. Я же тебе не обязан об этом говорить, как это сейчас делается на телеэкране. Кто кого и, как и сколько.... А уж тем более отчитываться. Верно...?

– Ну, перестань Максим, ты ж не ребёнок!? Ну, как это зачем...? Первый раз на свет, что ли народился...? Ты же живой человек! Чай не помер ещё...? И потом, никому и ни в чём не надо отчитываться. Все и без всяких отчётов и докладов знают, что у тебя никого нет. Не только я один. Ты сейчас живешь, как одинокий тополь на Плющихе.

– Это уж точно, пока ещё не умер, иначе бы тебе некому было задавать свои вопросы. И для чего весь этот душещипательный разговор, да перед такой ответственной охотой...!? Не уходим ли мы немного в сторону от нашей главной цели!? А...!? Ты уверен, что он нам, так уж и необходим? Лось то наш где-то бродит в тайге, как неприкаянный, и, наверное, уже заскучал по нам, а мы тут с тобой устроили утренник вопросов и ответов. Как в детском саду. Не помешает основному делу...?! Неужто это так любопытно и занятно для тебя дружище?

– Не хитри Максим! Не увиливай. Отвечать-то тебе не очень хочется? Верно? Интересно только знать, почему...?

– Интересно говоришь...? Ну, что ж, попробую этот твой интерес удовлетворить. Только стихами, хорошо...?

– А своими словами, что нельзя...? Я бы лучше понял.... Да и потом, я совершенно не

интересуюсь поэзией. Ничего из стихов не помню, кроме разве, что "я не поэт, но я скажу стихами..., пошёл ты...!", ну а дальше..., и сам знаешь.... Вот и все мои широкие и очень "глыбокие" познания в этих самых стихах.

– Я это знаю. А вот я в отличие от некоторых моих товарищей-друзей, в моей далёкой и в чём-то даже счастливой юности, сам писал стихи. Вернее пробовал писать. Но, к сожалению, ничего путного не получилось. Поэт из меня так и не вышел. Или наоборот!? Вышел совсем и навсегда и больше ко мне никогда не возвращался. Даже в гости не заглядывал...! А стихи некоторых поэтов люблю до сих пор. Ну..., А.С. Пушкина, к примеру, или Омара Хайяма. Великие мужи...! Оба смотрели вдаль, вширь и вглубь.

Я кстати, между ними, частенько, даже знак равенства провожу. Оба прорицатели, оба пророки. Ты когда-нибудь читал Омара Хайяма...?

– Нет Максим, я его, к моему большому стыду, а скорее больше к моему удовольствию, не читал. Доволен хитрец...!? У тебя есть одна очень занимательная черта Максим. И знаешь какая...?

– Ну, и какая же...? Открой нам свой секрет.

– Если ты не хочешь на что-либо дать прямой и исчерпывающий ответ, то ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос. Да так хитро и умело, что этим самым отдаляешь собеседника, нередко даже умного и проницательного, от сути своего же вопроса и всё больше и больше запутываешь его. Ты в этот момент, уж очень больно похож на паука..., который, не взирая ни на что, плетёт свою паутину. И человек зачастую, даже забывает, о чём он спрашивал в начале. Он запутывается и попадает в твою паутину, а затем попадает прямо на обеденный стол паука. Как в анекдоте, но только наоборот... – "Профессор хотел запутать студента своими вопросами, а студент запутал профессора своими ответами...".

– Хочешь ответный еврейский анекдот по теме, вернее по тому, что ты сказал, что я частенько, не отвечаю на заданный мне вопрос прямо и слишком просто...?

– Давай, послушаем твой анекдот. Деваться то мне некуда.... Ты всё равно меня объегоришь Максим. Обдерёшь как липку. Одними только словами вчистую запутаешь....

– Ну, так слушай.... – "Один не еврей, возмущённо говорит еврею. – "Почему вы евреи, никогда не отвечаете прямо...? Почему вы всегда отвечаете вопросом на вопрос...?" – Еврей очень внимательно выслушал все претензии своего возмущённого собеседника, и также очень серьёзно, смиренно и с почтением спросил, – "А как надо...!?"

– Ну и как тебе старый, мудрый еврей...? Кстати, ты не слишком ли завысил мои скромные способности, по поводу моего умения, витиевато вести беседу с людьми...?

– Ха-ха-ха-ха...! – в это самое время с большим видимо удовольствием, хохотал Гуцман – Молодец, юморист этот твой еврей. Ничего не скажешь...! Еврей, он всегда, из любого положения вывернется, причём уверенно, легко и элегантно красиво..., и обязательно с пользой для себя любимого.... – И тут внезапно Петруччио замолк..., а затем довольно игриво попытался напеть... – Евреи, евреи..., кругом одни евреи...! – вдруг неожиданно для Максима, даже не пропел, а как-то очень трогательно и задушевно, простонал Гуцман...