Текст книги "Иероним"

Автор книги: Виктор Шайди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

1

Автомат выскользнул из ослабевших рук и, лязгнув, ударился об пол пещеры, подствольник оглушающе выстрелил. Вспышка – и пронзительно звенящий звук взорвавшейся гранаты ударил по ушам и эхом отразился во тьме. Меня встряхнуло. Секундный стремительный полет лицом вниз к пахнущему сыростью и порохом камню, шлепок… Яркий сполох боли ослепил глаза. Упавшая сверху тяжесть обдала вонью вывернутых внутренностей, прихлопнув к острым камням, выбив сознание.

Нестерпимая, разрывающая тело пульсирующая боль быстро привела меня в чувство. Огромная тяжесть размазывала по полу, было трудно пошевелиться, раненая рука и нога не чувствовались. Едкий запах крови и пыли щекотал ноздри. Голова раскалывалась, и в ушах настойчиво звенело. Жутко ныло лицо – и, по ощущениям, здорово распухало. Горло наждаком драл спертый воздух, коликами отдавая в легкие. Жажда впивалась колючими шипами в губы. Хотелось пить. Лежал в чем-то мокром и горячем, по голове стекала вязкая жидкость. Лицо, сильно придавленное к каменному полу, погружалось во что-то вязкое и противное. Вдыхаемый воздух вносил солоноватые мелкие капли, теплыми точками покрывавшие сухое нёбо. В быстро разрастающейся луже скоро мог и захлебнуться. Металлический привкус крови с землей усиливался. Грудная клетка нестерпимо ныла – наверное, сломаны ребра.

Интересно, с какой высоты грохнулся? Что за странная тяжесть придавила и расплющила меня по полу?

Никогда не страдал клаустрофобией и хорошо переносил замкнутые пространства, но беспомощность и сдавленность вызывала внутренний страх и неудержимое желание выбраться и ощутить свободу движений. Пересиливая боль в легких, сделал один глоток. Густая солоноватая влага прокатилась комком по горлу, продираясь через колючки сухости и жажды, приятным теплом отозвавшись в желудке. Начал жадно глотать. Неожиданный приступ рвоты застал врасплох, едва сдержался.

Да, сотрясение, а может, и контузия – от взрыва гранаты.

Только этого не хватало для не очень приятной картины ранений. Пересиливая терзавшую боль, попробовал хоть немного попить. Каждый глоток прибавлял силы. Утолив жажду, попробовал осторожно выползти из-под придавившей меня тяжести, стараясь делать меньше движений ранеными конечностями. Немного повозившись, освободился. Тело ныло и болело от ушибов, голова раскалывалась, перед глазами плыли круги. Окружающая темнота озарялась красными вспышками боли. Влажные липкие пальцы нащупали на лбу огромную шишку. По ощущениям – носом течет вязкая влага, кровь. Окончательно убедился – заработал сотрясение. Немного полежав в теплой луже, привалившись к вздрагивающей от конвульсий массе, потихоньку приподнялся. Шатало и постоянно тошнило, головная боль сводила с ума. В пещере темно, хоть глаз выколи. Нащупал в разгрузочном жилете спасительный фонарик. Луч прорезал темноту, осветил лежавшую на полу зеленоватую тушу нереальной крылатой твари. Походило на страшный сон. Мозг отказывался верить в происходящее. Луч света, ощупав размеры раскинутых крыльев, пошарил вокруг, нашел автомат, сиротливо лежавший неподалеку. Подобрав оружие, я начал искать рюкзак. Бесформенный мешок с оторванными лямками валялся около зубастой пасти. Тварь сильно смахивала на огромного варана с крыльями. Имущество найдено, срочно требовалось привести раны в порядок, пока сознание не покинуло затуманенный разум.

Почти не соображая и с трудом воспринимая реальность происходящего, постарался оценить случившееся, но боль в голове не давала мыслям собраться. В мучительном бреду, прихрамывая, осторожно побрел в сторону входа. Мысль о бандитах, способных напасть с минуту на минуту, прочно засела в мозгу.

Надо помешать противнику застать меня врасплох, в беспомощном состоянии. Попавшие в плен офицеры проходили через жестокие зверства, не пожелаешь и врагу, и испытать подобное абсолютно не хотелось. Необходимо проверить вход, пока еще есть хоть какие-то силы.

Поковылял в темноте, освещая дорогу спасительным лучом фонаря, магической белой рукой ощупывая каменные стены и пол пещеры. Картинка плыла, перемешиваясь со вспышками боли, и упиралась в груду валунов, надежно запечатавших вход. Оставленные заряды пластида сделали дело, осталось разобраться, хорошее или плохое. Находка не могла не обрадовать, но и сводила на нет попытку выбраться. Вряд ли бандюгам придет в голову разбирать завал. Резкая мысль разметала боль в голове – радиостанция! С нетерпением нащупал и выбросил остатки залитого кровью передатчика. Пластиковый корпус рассыпался на куски от удара об пол пещеры. Последняя надежда на связь с внешним миром и помощь умерла вместе со стуком упавших на камень поломанных частей. Предстояло выживать самостоятельно. Как выбраться – подумаю позже, необходимо набраться сил и попытаться не умереть от полученных ран.

В надежде найти место, где можно укрыться и спокойно собраться с мыслями и обработать раны, шатаясь, опираясь на приклад, направился к центру пещеры, и наконец хоть немного повезло. Луч фонарика выхватил из темноты маленький беззвучный голубоватый ручеек, утекающей в расщелину на сером, потрескавшемся полу. Неутомимая вода выточила в скале небольшое, едва заметное русло. Пройдя против течения вперед, увидел темно-голубое озерцо, через край вытекающее густоватой водой тонкого ручья. Диаметром крохотное, около трех метров, не озерцо – средней глубины впадина. Присев на берегу, положил рядом фонарик. Непоседливый луч, слегка задрожав, побежал по гладкой зеркальной поверхности. Трясущиеся грязные пальцы нерешительно коснулись освещенной глади, и расползающиеся мутные капли бурой крови темными тяжелыми струйками устремились на дно. Вода на удивление теплая, мягкая и плотная – парное молоко, да и только. Достал из рюкзака химический стержень, провернув с хрустом зажим, положил рядом. Немного погодя стержень засветился зеленоватым светом, отодвигая мрак и освещая небольшое пространство вокруг.

Повозившись, скованный навалившимся бессилием, достал перевязочные пакеты, аптечку и чистый защитного цвета комбинезон, сетчатое термобелье и баллон с миниатюрной газовой горелкой. Происходящее отчетливо походило на бредовый сон, картинка продолжала плыть перед глазами, головная боль не давала сосредоточиться и собрать разбежавшееся мысли. Раны на руке и ноге перемотал моментально окрасившимся кровью бинтом, снял жгут. Помнил из занятий по медицинской подготовке – если жгут наложен слишком давно, то происходит полное отмирание тканей, приводящее к гангрене и потере конечностей. Надо же, ненужные, как казалось тогда, знания пригодились и, надеюсь, помогут сохранить жизнь. Пытаясь пересилить боль и головокружение, вспоминал разбросанную шоком на осколки информацию о действиях в такой ситуации. Достав из аптечки одноразовый шприц с обезболивающим, сделал укол в здоровую руку, чтобы наркотик не вышел вместе с сочившейся сквозь бинт кровью.

Сейчас начнут оживать онемевшие конечности и вместе с ними – боль.

Укол должен помочь удержать сознание на тонком волоске и не дать оборваться от шока. Пока, пощипывая и покалывая, отходили рука и нога, стащил с ног ботинки и, вылив почерневшую кровь, прислонил кверху подошвой к камню. Пусть немного подсохнут, попозже займусь ими. Снял разгрузочный жилет, срезал, используя широкий нож разведчика, пуговицы на комбинезоне, горохом посыпавшие на каменный пол. Повязки на ранах начали набухать и пропитываться кровью, приобретая красный цвет. Боль прокатилась по раненым конечностям. Кружилась голова, поташнивало и нестерпимо хотелось пить. Пластиковая фляга с водой, находившаяся в верхнем кармане рюкзака, смята и прокушена злобной рептилией. Вода вытекла, изрядно намочив содержимое. Зачерпнул ладонью теплую синюю воду озерца, попробовал. Странного стального вкуса глоток прокатился по горлу, не утолив жажды, резью отозвавшись в желудке. Голова закружилась еще сильнее, в боку кольнуло.

Можно отравиться.

Достал из аптечки транквилизатор. Проглотив капсулу, запил стального вкуса водой. Жажда не проходила. Пришлось взять в руки фонарик и, превозмогая боль, покачиваясь и опираясь на автомат, двинуться к туше ящера. Добравшись, встал на четвереньки и принялся пить тягучую кровь рептилии. Отвращение и брезгливость давно задушил, еще в училище, на уроках выживания: когда в первый раз заставили есть живых змей, многих вырвало, а кто-то упал в обморок. Надо вытеснить из головы образ пищи и представить другой, более съедобный продукт. Убедить мозг, и дело пойдет намного лучше. Сейчас не пришлось представлять, боль и головокружение смазывали реальность происходящего.

Странно, говорят, что змеи и ящеры хладнокровные, а кровь теплая.

Сдерживая рвотные рефлексы, напился. Слегка пошатываясь и хромая, вернулся к озеру. Рука и нога полностью отошли, повязки на ранах пропитались кровью. Наложив жгуты поверх ран, срезал набухший бинт, снял комбинезон и нижнее белье. Оставшись в чем мать родила, медленно, осторожно зашел в теплое синее озеро. Темная тягучая, перемешанная с кровью грязь окрашивала воду в серый цвет и, извиваясь щупальцами и тонкими ручейками, уходила из впадины, устремляясь по каменистому полу в разные стороны. Здоровой рукой долго смывал кровь рептилии, аккуратно промывая раны.

Хорошо, что кости не задеты и пули прошли навылет.

Лег на спину, погружаясь в бережно обволакивающие, бархатные объятия озерца. Вода приятно грела тело, из ран тонкими бурыми жгутиками вытекала кровь. Главное – не лежать долго, потеряешь много крови.

Задержав дыхание, с головой погрузился в теплую воду. Боль в теле и голове немного поутихла. На задний план отошли проблемы, перестало стучать в висках, лишь головокружение продолжало смазывать происходящую реальность. Обезболивающий укол – по-простому опиумный наркотик – действовал.

Расслабляться нельзя.

Вынырнув на поверхность, выбрался на скользкий и мокрый берег. Порывшись в рюкзаке, достал спички и зажег горелку. Свистящее пламя направил на кончик ножа. Огонь жадно лизал быстро краснеющее лезвие. Предстояла неприятная, но нужная процедура. Опасаясь, что боль оборвет нить сознания, сделал еще один обезболивающий укол. Никогда не принимал наркотики и не знаю, что чувствуют люди. Но смесь приятных ощущений, обжигая, потекла по венам. То ли успокоились нервы после боя, то ли подействовала вода озера, а может, и двойная доза наркотика. Боль отступила. Навалилась пуховым одеялом слабость и расслабление. Голова помаленьку переставала гудеть и кружиться.

Нож нагрелся, а рука и нога занемели. Стиснув в зубах пластиковые ножны, закрыв дорогу крику, достал из рюкзака железную фляжку с самым ценным продуктом на войне – чистым спиртом и полил рану. Острая боль сдернула покрывало расслабленности. Покрепче сжав зубы, прислонил нож к входному отверстию раны. В глазах резко потемнело, запахло паленым мясом. Слезы сами собой брызнули из глаз, под ножом зашипела сворачивающаяся кровь. Немного подождав, вернул нож в жадное пламя горелки. Отдышался, успокаивая рвущееся из груди сердце. Отхлебнул чистого спирта, задержал дыхание и приложил раскаленный нож к выходному отверстию раны на руке. Боль снова захлестнула, кисти, побелев, непроизвольно сжались в кулаки, на лбу выступила испарина. Снова зашипело и запахло паленым мясом. Терпел сколько мог, до пляшущих звездочек перед глазами, и тогда вернул нож в пламя горелки. Руки мелко дрожали. Достав контейнер со стрептоцидом, растер таблетку и засыпал раны. Перебинтовал чистым бинтом, снял жгут с руки. Теперь рана практически не будет кровоточить.

Боль от ожогов помаленьку успокаивалась, наркотик неумолимо действовал. Отдышавшись, приступил к следующей процедуре. С ногой пришлось повозиться подольше, прикладывая нож несколько раз, – слишком большое выходное отверстие пули. Получив массу незабываемых впечатлений, покончил с ранами. Химический стержень практически исчерпал ресурс, мгла плотным кольцом зажимала зеленоватый свет. Надел термобелье и чистый комбинезон, подсохшие на пламени горелки ботинки. Потом разгрузка. Остатками бинта примотал к груди повисшую руку.

Полковник Бойко учил при первой возможности восстанавливать боеспособность, основу выживания на войне. Как бы плохо сейчас себя ни чувствовал, но желание выжить не давало покоя. Немного повозившись, почистил оружие и смазал оружейным маслом, хранившимся в разгрузке. Достал остатки боезапаса из рюкзака, забил пустые магазины. Всего восемь полных рожков, две гранаты для подствольника и одна ручная осколочная.

Негусто.

Дела сделаны, настала пора подумать о желудке. Если не есть, то силы оставят тело, превратив в беспомощный овощ. Организму необходима энергия, чтобы восстановиться и затянуть раны. Голова по-прежнему болела и кружилась, тело после мучений требовало покоя. Действие наркотика заканчивалось, и слабость и усталость мешали движениям. Картинка плясала, не желая фокусироваться. Тьма постепенно поглощала остатки бледного химического света. Влажный воздух, перемешанный с запахом крови, внутренностей и горелой плоти, усиленным парами спирта, раздражал. Взяв фонарик и нож, хромая побрел к туше рептилии. Скоро последние капли адреналина с наркотиком перестанут действовать, и физические возможности тела резко уменьшатся. Опухнут раны, боль скует движения, да еще и последствия контузии – звон в ушах и головокружение – внесут лепту. Времени, чтобы позаботиться о пище, в обрез.

Пошатываясь, подошел к крылатой ящерице. Луч фонарика тщательно шарил по туше, определяя размеры. Тело – темно-зеленоватое, огромное, длиной около пяти метров, с бугрящимися под чешуей мышцами – поражало своей нереальностью. Перепончатые крылья черными кожаными тряпками раскинулись по каменному полу. Гибрид варана и летучей мыши со змеиной тупоносой головой, покрытой большими костяными пластинами. Разум отказывался воспринимать реальность и грозил неминуемым сумасшествием. Здравый смысл забился в панике. Если бы глаза не видели выхваченные из тьмы лучом фонарика части животного, то никогда бы не поверил в существование монстра.

Ученые, наверное, за экземпляр озолотили бы.

Сильно повезло.

При ударе о дно пещеры у автомата самопроизвольно сработал подствольник, снаряд проломил грудь ящера и взрывом вывернул внутренности, упавшие мерзким дождем на пол.

Его величество случай – а то закончил бы жизнь в зубах доисторического животного.

Казус – участвовать в современной войне и быть сожранным последним, непонятным образом уцелевшим динозавром.

В развороченной, зияющей обломками ребер груди фонарик высветил большое, опутанное толстыми артериями и венами сердце. Долго возиться с отрезанием подходящего куска мяса не было возможности – головокружение и боль угрожали усилиться, перед глазами плыла смазанная картинка гигантской туши, сильнее наваливалась смертельная слабость. Находясь во власти шока, подающего реальность бредовым сном, несколькими движениями ножа вырезал еще теплое сердце. Крепко прижал чуть не выскользнувший из пальцев тяжелый ком мяса к груди. Еле хватило сил вернуться к озерцу. Бросив ношу, на камне порезал на тонкие ломтики. Насадив на шомпол автомата, поджарил на горелке и начал, обжигаясь, откусывать сочившиеся горячей влагой куски. Запах плохо прожаренного мяса дразнил ноздри.

Конечно, полусырое мясо без соли не очень вкусно, но на уроках выживания приходилось есть и худшее. Сейчас, в катастрофически бредовом положении, выбирать не приходилось. Нужно пытаться выжить, и я для этого готов есть что угодно.

Сдерживая рвотные позывы, постарался максимально забить желудок полусырым горячим мясом. Трапеза освещалась угасавшим тусклым зеленым светом, даваемым химическим стержнем. Ужин запил глотком спирта, разбавленного теплой водой озера, разжевал таблетку с горьким антибиотиком. Желание выжить отбросило другие мысли и переживания, отдав управление остатками здравого смысла во власть автоматизма. Перенесенный шок напоминал о себе усилившимися головокружением и болью, тошнота все чаще подкатывала к горлу.

Лишь бы не рвота.

Знаю, при контузии и сотрясении человека часто выворачивает наизнанку, не позволяя организму принимать пищу. В моем нынешнем положении это равносильно неминуемой смерти. Много крови потеряно, и телу необходима пища для восстановления. Продолжая бороться с приступами рвоты, достал из аптечки небольшой продолговатый пенал. В нем спасение – сильное противорвотное средство, рекомендованное при отравлении нервно-паралитическими газами. Невыносимым усилием заставил себя проглотить пару таблеток. Тьма почти победила зеленый свет, поглотив окружающее пространство. От рюкзака отстегнул спальный мешок и теплоизоляционный коврик, расстелил рядом с озерцом на ровной поверхности. Навалилась усталость, слипались веки. Спальный мешок, резко взвыв «молнией», плотно обнял, сберегая тепло. Рука нащупала успокаивающую шершавую рукоять пистолета. Коснувшись затылком положенного под голову рюкзака, моментально провалился в черную, полную кошмаров, вязкую пропасть сна.

Проснулся от сильнейшей боли, тысячами игл пронзающей раны. Тело окутал липкий, холодный, болезненный пот. Дрожь и стук собственных зубов эхом отдавались в гудящей голове. Промокший насквозь комбинезон мерзко облепил руки и ноги. Холод пронизывал, пуская волны слабых судорог. Пришлось раздеться, откинув в сторону промокшую до нитки одежду и вывернуть спальный мешок. Сильно знобило, местами бросая в жар, тошнота и головокружение не давали возможности хоть немного сосредоточиться, собрать воедино снующие в тумане бреда мысли. Состояние удручало.

Окружающая непроглядная тьма пахла разлагавшимся мясом. Пока в сознании, необходимо было позаботиться о ранах. Трясущимися скрюченными пальцами нащупал в недрах рюкзака последние два чистых перевязочных пакета. Щелкнул выключатель фонарика, и яркий луч разрезал тьму, побежал по голубоватой поверхности озерца и, устремившись вдаль, застыл солнечным зайчиком на шершавой каменной стене пещеры. В рассеявшемся мраке осторожно разбинтовал и обработал спиртом и стрептоцидом набухшие и покрасневшие раны. Почернений пока не наблюдалось, и это не могло не радовать.

Надеюсь, что это происходит в реальности, а не в горячечном бреду раненого.

Окровавленные бинты красными лентами плавали на поверхности озера. Здоровой рукой, взяв их за концы, полоскал круговыми движениями в теплой воде. Кровь растворялась, пускала бурые облака, ленты бинта светлели, извивались пронзающими муть щупальцами. Тяжеленный автомат положил между камнями и повесил на него мокрый бинт. Каждое движение давалось с большим трудом, постоянно шатало и тошнило. Страшно хотелось пить, казалось, будто рот полон шершавого песка. Губы потрескались и покрылись сухой коркой. Отбросив отвращение к теплой воде, наклонился к голубоватой поверхности озера.

Еда – лучшее лекарство.

Превозмогая боль, разогрел на горелке остатки сердца ящера и набил желудок недожаренным мясом. Сознание угрожающе болталось на волоске. Забравшись в спальник, отключился.

Озноб и кошмары принялись за дело, мучительными вспышками терзая рассудок, боль не отступала и во сне. Кровавыми жуткими слайдами менялись картинки боя, нападающего ящера, разорванное пулями лицо бандита. Периодически впадал в беспамятство. Не знаю, сколько находился в плену бреда, но, очнувшись, испытал зверский голод.

Желание выжить с трудом поставило меня на ноги. Луч фонарика светящимся столбом уперся в пол, выхватывая из мрака куски потрескавшегося камня, освещая путь. Пошатываясь от боли и головокружения, осторожно ступая, побрел к туше дракона и нарезал мяса. Вернулся к озеру, прополоскал в воде липкие куски. Понюхал – резкого характерного запаха гниения не чувствовалось. Запасы еды, хранившиеся в рюкзаке, стоило поберечь. Может, придется долго проваляться в пещере. Зная, что в воде мясо сохранится немного дольше, пару раз сходил к туше и отрезал большие куски, которые и кинул в озерцо. Головокружение мешало собраться с мыслями, постоянно казалось, что происходящее – продолжение бреда. Отдохнув и поджарив на горелке немного мяса, наелся. Верный друг фонарик смело боролся с мраком, прорезая световые туннели, заставляя уползать под камни тени. Пора было заняться здоровьем. Обработал и перебинтовал покрывшиеся буграми сукровицы раны, из-за ожогов болевшие еще сильнее. Грязные бинты долго полоскал в озерце и снова развесил сушиться на автомате. Жажда давала о себе знать, покрывая сухой коркой губы.

Срочно необходимо найти питьевую воду.

Подобрал лежащий рядом пистолет, взял фонарик и, покачиваясь, осторожно ступая на раненую ногу, побрел в противоположный конец пещеры. Каждое движение отдавалось в ранах пульсирующей болью. Бинты моментально окрасились сукровицей. Это хорошо – пусть выйдет дурная кровь.

Фонарик четко выхватывал из темноты куски каменных стен. Небольшие сталактиты острыми зубьями свешивались с потолка, а навстречу им росли маленькие сталагмиты. Чувствовал себя жертвой в невероятной каменной пасти пещеры, в каждую минуту угрожающей захлопнуться. Первый раз в жизни видел такое чудо неживой природы. Красотой мешали насладиться головокружение, постоянно смазывающее нечеткое пространство, и единственная мысль о выживании. Если не действовать, то необычной красоты пещера станет отличным склепом. Луч фонарика, устремившись к дальней стене, отбил у мрака зубастую арку небольшого хода, ведущего из зала.

Легким уклоном пол шел вниз. Немного передохнув, придерживаясь за шершавую влажную стену, начал потихоньку спускаться. Световое пятно непоседливо скользило, ощупывая рваные края коридора. Раненая нога плохо слушалась, каждый раз отдавая пробегавшей по кости тупой болью. Ход то расширялся на прямых отрезках, то сужался на поворотах, но продвижению не мешал. Спуск занял около часа. Луч фонарика, прощаясь, скользнул по потрескавшемуся краю арки и, не найдя противоположной стены, бесследно утонул в просторном зале, пробив во мраке световой туннель.

Размеры зала впечатляли. Поводив фонариком и так и не найдя ни потолка, ни противоположной стены, в изнеможении привалился к холодному камню и закрыл глаза. Сил пройти дальше и обследовать пахнущее пылью пространство не хватало. Немного отдохнув, на трясущихся от усталости ногах повернул назад.

Возможность спасения извне умерла вместе с разбитой радиостанцией. Нужно собрать оставшиеся силы, чтобы двигаться и бороться. Использовать любую возможность выжить и срочно искать питьевую воду. Без воды человек протянет недолго, а в моем состоянии еще меньше.

Мрачные мысли не покидали и без того болевшую голову. Шишка на лбу здорово опухла и нудно саднила, пополняя и так нерадостное самочувствие. Сотрясение постоянно напоминало о себе головокружением и тошнотой. Хорошо, что хоть противорвотное средство помогло задержать пищу в животе, а то давно бы от бессилия не смог стоять на ногах. Нудное возвращение вконец меня измотало. Добравшись до пещеры, кулем рухнул на спальник.

Необходимо поспать, набраться сил для поиска воды и нового места. Еще немного, и туша ящера начнет протухать, отравляя трупным ядом воздух.

С тревожными мыслями провалился в глубокую темную яму беспамятства, перемежающегося приступами жара и бреда.

Сознание возвратила моя спутница боль. Фонарик белым пятном уперся в рюкзак. Головокружение привычно качнуло картину реальности. Поднялся, пересилив желание не вылезать из спальника. Изрядно повозившись, перебинтовал начинающие темнеть и затягиваться раны. Запах разложения ощущался все сильнее.

В таких жутких условиях не выздороветь.

Измученный усталостью и слабостью, собрал вещи и экипировался, напоследок засунул в рюкзак большой кусок мяса. Туша протухала, вытесняя вонью воздух. Находиться возле озера становилось невозможно. Свет фонаря коснулся бурой поверхности воды и, растворившись, не достал дна. Озеро потемнело, сменив чистоту голубизны на темный цвет грязи. Набирать впрок пахнущую тухлятиной, непригодную для питья воду не имело смысла. Обругав себя ослом за то, что не додумался сделать это раньше, двинулся, опираясь на автомат, к разведанному ходу. Окованный приклад гулко постукивал по каменному полу пещеры, отмеряя каждый шаг.

Я часто останавливался и, привалившись к стене, отдыхал. Присаживаться не пытался, боясь не подняться. Ноги едва держали. Из-за головокружения казалось, что стены коридора постоянно пытаются схлопнуться, зажав меня. Периодически то правая, то левая больно ударяла меня в плечо, отбрасывая к противоположной соседке. Неторопливо, но упорно я продвигался к намеченной цели. Время растягивалось, удлиняя муки и проклятый каменный коридор. Рюкзак немилосердно давил на плечи. Противная нога плохо слушалась, и лишь верный тяжеленный автомат позволял на себя опереться. Мучитель коридор, напоследок поставив подножку выпуклым камнем, вытолкнул меня в огромный зал.

Луч фонаря не добивал до стен. Чувство свободного пространства приятно обняло пахнущими пылью камнями и еле уловимой свежестью горного ручейка. Сердце забилось быстрее, и радость робко толкнулась в груди. Омрачало одно – страшно хотелось пить. Жажда иссушила, тугим комом застряла в горле. Легкие вдыхали воздух, песком щекотавший гортань. Желание пить толкало вперед. Проковыляв небольшое расстояние, наткнулся на бесформенные развалины какой-то постройки. Свет фонарика вырвал из тьмы глыбы камня и грубо отесанные колонны, явно сделанные человеческими руками. Надежда на спасение тоненьким ростком пробивалась сквозь мрачные мысли, согревая душу.

Люди были здесь. Значит, мои шансы выйти наружу увеличивались.

Милый фонарик тщательно ощупывал щербатый от времени контур полуразрушенного здания, каменные ступеньки, арку входа… Тени испуганно шарахнулись, вжавшись в углы. Толстый, нетронутый слой серой пыли успокаивающе не обнаруживал признаков присутствия человека. Давно никто не ступал на полуразрушенные ступени. Жажда гнала меня, неумолимо толкая вперед, заставляя превозмогать боль и, пошатываясь, переставлять словно налитые свинцом ноги, поднимаясь по каменным ступеням. Потревоженное мертвое море пыли взвилось клубами. Луч жадно ощупал гранитные стены просторного зала, застыв на постаменте из черного камня. Его венчала, изгибаясь контурами, грубо выточенная из дерева чаша. Шестиконечное основание плавно перетекало в узкую ножку, заканчивающуюся широкой полусферой, этакая конфетница. Пошатываясь, подошел к постаменту и заглянул в чашу. Луч света искорками заиграл в прозрачной воде, наполнявшей деревянный сосуд.

Мираж.

Прислонив автомат к постаменту, потянулся дрожащими нетерпеливыми пальцами к чаше. Приятная шершавость дерева легла в ладони. Попытка наклонить сосуд ни к чему не привела. Чаша и на миллиметр не оторвалась, намертво приклеившись к поверхности постамента. Зеркальная гладь воды не шелохнулась.

Совсем ослаб.

Попытка встать на цыпочки и дотянуться губами до вожделенной влаги гулко отозвалась болью в раненой ноге, и отяжелевший рюкзак предательски дернул тело назад, врезаясь лямками в плечи. Оставив попытки дотянуться, я, пересиливая боль, снял рюкзак. Плечи благодарно отозвались легкостью. Ноги подкосились, я разжал пальцы, и рюкзак упал на каменный пол, выбив облачко пыли и вероломно задев многострадальную ногу. Боль впилась в рану. Перед глазами поплыли красные круги. Жажда терзала, усиливая и без того плохое самочувствие.

Глоток бы той бурой воды из озера…

Теряя сознание, погружаясь в липкие лапы бреда, вцепился слабеющей рукой в чашу, вытянул шею, подтянулся и, встав на носок здоровой ноги, наконец вожделенно коснулся губами шершавого края чаши. Зубы намертво вцепились в дерево, помогая телу. Свежесть влагой защекотала ноздри. Из последних сил жадно втянул воду. Жидкость устремилась в горло, огромными глотками проваливаясь внутрь. Холод болью обжег потрескавшиеся губы. Абсолютно безвкусная живительная влага.

Жажда отступала. Усталость невидимой легкой рукой снимало с плеч, а глотки студеной живительной влаги, казалось, проникают прямо в вены, разгораясь пожаром. Побелевшими от напряжения пальцами продолжал подтягивать тело, не разжимая впившихся в край чаши зубов. Чаша не пустела. Огонь и холод встретились в середине груди и взорвались болью, пронзившей меня как раскаленным железом. Зубы разжались, постамент ударил в грудь, опрокидывая на спину. Сознание, пискнув, выключило мозг.