Текст книги "Четыре миллиарда (СИ)"
Автор книги: Виктор Решетнев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Annotation
Решетнев Виктор Сергеевич
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Решетнев Виктор Сергеевич
Четыре миллиарда
Виктор Решетнев
Четыре миллиарда
Глава 1
Кто много денег на себя не тратил, того добродетель под вопросом...
Народная мудрость
Николай Петрович Кашин, несмотря на плохие отношения с Америкой, решил с ней подружиться, купив два билета лотереи 'Powerball'. Сделал он это, отдыхая в Паттайе. Знал бы он тогда, чем всё закончится...
Теперь он летел в Нью-Йорк, надеясь там получить свой выигрыш по одному из билетов, который составил четыре миллиарда долларов. Это было невероятным, до этого максимальный выигрыш в эту лотерею составлял полтора миллиарда, и то, он достался трём американцам в равных долях. А тут весь куш должен был отвалиться ему, русскому, до мозга костей.
Визу Кашин получил достаточно быстро, но сейчас, сидя в эконом кресле самолёта компании 'Аэрофлот', его одолевали сомнения. С какого это перепугу америкосы отвалят ему столько денег?!.
– Вот и проверим их хвалёную демократию в действии, – думал он, – а то наших спортсменов затравили совсем...Получу бабки, я им тогда всем дам...то есть... покажу.
Лететь нужно было десять часов без пересадки, и времени, обо всём подумать у Петровича было навалом.
– Там же телевидение будет, – соображал он, – а ну, как попросят сказать что-нибудь против нашего президента? Или даже против России...как тогда быть? Намекнут, мол, без этого денежек не получишь...
Если бы четыре миллиона, – продолжал мечтать Петрович, – то я бы сразу отверг их двусмысленные инсинуации, но тут – четыре миллиарда. Ради таких денег можно, что угодно сказать и кого угодно продать. Тьфу...тьфу...тьфу. – Петрович мысленно поплевал через левое плечо.
Потом ему ни к селу ни к городу вспомнился анекдот про астронома, который читал лекцию на заводе в обеденный перерыв.
" – Как известно, – читал астроном, заглядывая в свой конспект, – солнце погаснет через пять миллиардов лет.
– Через сколько, сколько? – заволновался молодой мастер, сидевший в первом ряду.
– Через пять миллиардов, – уверенно уточнил лектор.
– Фу-у-у, – протяжно выдавил из себя мастер и вытер рукавом пот со лба, – а мне показалось, что через пять миллионов".
– Смешно, – подумал Петрович, ёрзая в кресле, – миллионы, миллиарды... Я и в глаза-то таких денег никогда не видел. Максимум, штуку баксов в руках держал, и то перед последней поездкой в Таиланд. Её мне собрали в дорогу престарелая мать и пока ещё не очень престарелая жена.
До этого Николай Петрович в Штатах никогда не был и быть там не собирался, он любил путешествовать по Юго-Восточной Азии. Лаос, Камбоджа, Вьетнам, были его любимыми странами для путешествий, но особенно Николаю нравилось греть свои косточки на пляжах Паттайи в Таиланде. Нет, чистотой эти пляжи не блистали, совсем даже наоборот, но обстановка курорта, комфортные люди, сюда приезжающие со всего мира, местные тайцы – все сплошь приветливые и добродушные, придавали этому местечку притягательный колорит. Петрович, если быть как на духу, хотел бы здесь и остаться, чтобы провести остаток дней.
Но было одно препятствие, мешавшее осуществлению заветной мечты – полное отсутствие у Николая денег. Дело в том, что два года назад, когда в России перманентный экономический кризис достиг своего апогея (если достиг...а то, может, статься, ему ещё длиться и длиться), Петрович закрыл свой последний магазинчик по продаже бытовой техники и вышел на пенсию. Хорошо, что всё это так удачно совпало, а то бы ему вообще сейчас не на что было бы жить.
На пенсию Николай вышел на четыре года раньше положенного срока. Когда-то, сразу после института, он отработал десять лет на Крайнем Севере, но пенсия у него всё равно получилась мизерной, на которую провести достойную старость не представлялось возможности. А вот слетать в Паттайю Петрович себе мог позволить, и там всё было гораздо дешевле, чем в его родном городе. К тому же, недавно он нашёл себе приработок. Дело в том, что квартира Петровича была большой, сто квадратных метров, и расположена она была в центре города. Вот он и решил сдавать её в аренду. Пенсия да плюс аренда, короче, на жизнь в Паттайе теперь ему вполне хватало. Петрович даже в баню там зачастил, почти каждую неделю начал её посещать. Хорошую баню, на Джомтьене, бывалые люди о ней знают...
Однажды он в этой бане чуть не подрался с таким же, как сам, престарелым американцем. Тому не понравилось, что Петрович плеснул на камни не чистой водой, а смешанной с эвкалиптовым маслом. Несколько капель он предварительно капнул в ковшик, которым потом поддал. Всем получившийся аромат понравился, а американцу нет...удивительно. Хозяин бани молодой крепкий итальянец встал на сторону Петровича и попросил задиристого янки покинуть заведение. Какого же было потом удивление Николая, когда он через месяц узнал в этом янки террориста, расстрелявшего пятьсот человек в Лас-Вегасе. Сначала были сомнения – может это не он?? Но потом они развеялись как дым. Дотошные корреспонденты выяснили, что американец этот любил посещать злачные места в Юго-Восточной Азии. А какое же место на земле более злачное, чем Паттайя?!
Примерно в то время Петрович и купил себе лотерейный билет в одном из торговых центров. Билеты американской лотереи 'Powerball' в Паттайе продавались впервые. Обычно за пределами Штатов их вовсе не продавали, но в этот год в Таиланд понаехало столько янки, что ушлые американцы открыли представительство 'Powerball' в одном из торговых центров Паттайи. Билеты продавались по сто бат за штуку. Петрович купил себе, аж два штуки, на всякий пожарный. Через пару недель состоялся розыгрыш, который показали по телику в прямом эфире. Петрович сидел и смотрел на экран во все глаза. Выиграл билет, купленный в Таиланде, так объявили, и выигрыш, выпавший на него, составил четыре миллиарда долларов. Это со всеми вычетами, если деньги получать сразу на руки. До этого в эту лотерею самым крупным выигрышем был куш в полтора миллиарда долларов. Нужно было угадать номера пяти белых шаров и одного красного, только-то и всего. Петрович, хотя и не отводил глаз от телевизора, главное он всё же просмотрел, а именно, кому достался выигрыш. И даже потом, когда объявили, что джекпот выпал на билет, купленный непосредственно в Паттайе, он всё равно не поверил своему счастью.
– Этого не может быть, – подумал он, – потому что этого не может быть никогда...(Кашин любил Чехова).
Передачу эту больше не повторяли, и свериться с номерами шаров возможности не представилось, а потому Петрович решил, что шанс этот не для него. Он продолжил посещать пляжи Паттайи и разглядывать там грудастых девчонок.
– Что ещё надо в старости? – как говорил известный персонаж в известном фильме.
Но однажды, примерно через месяц после розыгрыша, его друг Глеб, постоянно живущий в Паттайе, выдал ему:
– Какие всё же американцы бестолковые! Выигрыш не могут получить. Кому-то из них обломилось четыре миллиарда в лотерею, а этот кто-то за ними не спешит. Организаторы сказали, что если через месяц никто не явится, то деньги пойдут на благотворительность.
Услышав эту новость, Петрович моментально прозрел. Бестолковые – вовсе не американцы, это он сам бестолочь. Он – Николашка – простачок.
Уяснив сей непреложный факт, на следующий день Петрович улетел в Москву. Там он подал документы в посольство на американскую визу, через неделю её получил и вылетел в Нью-Йорк.
Приземлившись в аэропорту имени Джона Кеннеди и выйдя в досмотровый зал, Николай поймал себя на мысли, что чувствует себя примерно также, как герой фильма 'Брат 2'. На таможне американцы устроили ему настоящий допрос, разве что про сало не спросили.
Когда все расспросы закончились, он быстренько ретировался из аэропорта на улицу. Там он поймал жёлтое такси, и отправился на нём к офису фирмы 'Powerball'. Нет, таксисту Петрович говорить ничего не стал: ни о своём возможном выигрыше, в который он по-прежнему в глубине души не верил, ни о том, куда ему надо ехать. Он просто ткнул пальцем в карту города, вручённую ему в аэропорту, и попросил водителя остановиться недалеко от места назначения.
На входе в здание прямо над автоматической дверью красовалась вывеска:
'Powerball' – 3-й этаж'.
Петрович вошёл. Охранник не спросил у него никаких документов, и Николай бодро проследовал к лифту.
И вот он на третьем этаже перед заветной дверью. Перекрестившись для верности три раза, он открыл её.
Что с ним творилось потом, вспомнить Николай толком не мог. Всё происходило, будто во сне. Его о чём-то спрашивали на английском языке, но Петрович, как бы всё понимая, всё равно отвечал невпопад. Сначала он вытащил билет, оказалось, что не тот, и протянул его кому-то из сотрудников фирмы. Этот кто-то взял этот билет и начал проверять его на светящемся аппарате, потом покрутил билет в руках и хмыкнув, вернул его Николаю обратно.
– Раша стюпид, – радостно засмеялся американец и несколько раз повторил обидный эпитет, – стюпид раша...
– Это он что, тупым меня обзывает? – Петрович чуть не вскипел от ярости, но вовремя спохватился, – а вот я ему сейчас ещё один билет покажу.
28 ноября 2017г
Глава 2
Когда в руках американца оказался второй лотерейный билет и когда он сверил цифры на нём с цифрами на экране своего монитора, то смех его тут же закончился. Зато начал смеяться Петрович: дико, надсадно и очень неприятно. Он смеялся и упивался своим превосходством над американцем. Нет, даже не так, он упивался превосходством всех русских людей над всеми янки вместе взятыми...
При этом Петрович заметил, и это было ему, словно бальзам на душу, как моментально скукожилось лицо американца и сползло вниз.
Потом прибежали ещё какие-то люди, будто из-под земли выросли работники телевидения, и катавасия началась. Николаю задавали вопросы, а он бодро на них отвечал. Отвечал по-русски, уверенно, без запинки, нисколько не сомневаясь в правильности ответов. Своего президента и Россию он хвалил, но и американцев тоже старался не задевать. Всё же они первыми на Луну слетали...
При этом Петрович всё время думал, как бы его не пришили прямо здесь перед объективами телекамер, или сразу после окончания представления, а то ведь и пожить не придётся. Поэтому для страховки он с самого начала съёмок попросил американцев скрыть его настоящие имя и фамилию. Надо отдать должное, работники фирмы 'Powerball' вняли его просьбе. Более того, они загримировали ему лицо и одели на голову кучерявый парик, так что недавно прибывший из Паттайи загорелый Петрович оказался здорово похожим на афроамериканца.
Когда шумиха закончилась, Николай за десять 'лимонов' нанял юридическую контору, которая ещё за десять 'лимонов' выправила ему настоящий загранпаспорт на другое имя. Деньги Петрович рассовал по трём крупнейшим американским банкам. Половину суммы на своё новое лицо, половину на старое. Ещё через неделю, вернувшись в Россию в свой родной город, Петрович сделал себе небольшую пластическую операцию и выправил уже новые Российские документы на новое третье своё имя.
– Главное теперь, спрятаться получше, – думал он, – а то не успею деньгами попользоваться, как наступит каюк.
После всех перипетий, произошедших с ним, Петрович отдыхал целый месяц, одновременно переводя деньги из американских банков в швейцарские. Но он и тут подстраховался, перевёл их не все. Всё же Америка – есть Америка. Она всё контролирует.
И вот, наконец, благостный сон о четырёх миллиардах закончился, впереди предстояла новая жизнь...
– Почему мне достался такой выигрыш? – терзался в сомнениях Петрович, – не три, не пять, а именно четыре миллиарда?
И тут он вспомнил о своих недавних розовых мечтах, которые одолевали его в последние месяцы его бедной жизни.
– Неужели, мне никогда не придётся пожить, как человеку? – мечтал он тогда, – неужто так в бедности и пройдёт моя старость?
При этом ему припоминались слова Глеба, его паттайского друга, который всегда говорил ему, что, если до сорока пяти лет мужик не срубил деньжат, то уже не срубит таковых никогда.
– А вот кукиш тебе с маслом, – Петрович скрутил из пальцев дулю и показал её самому себе, – четыре миллиарда, это не фунт изюму?
Он хотел подобрать другое слово, более увесистое, но ему ничего не пришло на ум, и тогда он продолжил размышлять, почему именно ему достались миллиарды, и почему, именно четыре. Наконец, он вспомнил, почему.
Сидя однажды на унитазе и отгадывая кроссворд, Петрович с определённого момента стал отмечать цифрами каждое слово.
– Если разгадаю вот прямо сейчас всё до конца, – мечтал он, – то эти цифры превратятся для меня в миллиарды, если нет, то в миллионы.
Откуда в конечном счёте взялась цифра четыре, Петрович помнил. Просто в том кроссворде ему не давались последние четыре слова и он решил их написать наугад. Потом, когда он сверился с ответом в конце кроссворда и понял, что угадал их верно, то окончательно утвердился в мысли, что скоро они превратятся для него в миллиарды. Если бы он ошибся хотя бы с одним угаданным словом, то получил бы только миллионы.
Тут он, кстати или не к стати, вспомнил опять про астрономический анекдот и рассмеялся. Когда мифические деньги были получены, Петрович начал строить планы, как он их потратит.
– Себе всё забирать не стану, – мечтал он, – миллиард отдам на благотворительность. Больным деткам помогать надо. Столько их несчастных у нас на Руси, и столько операций предстоит сделать, чтобы все они выздоровели.
– Тут, правда, и миллиарда не хватит, – вздохнул Петрович, но рассуждать дальше в этом направлении не стал.
До этого он иногда посылал сообщения на благотворительный номер с пометкой 'Добро', но что он мог послать, если у него самого денег было кот наплакал.
Теперь же, имея мифические деньги, для детей можно было выделить кругленькую сумму.
– Так, один миллиард уже ушёл, – размышлял дальше Петрович, – куда же потратить другой? Построю-ка я спортивный дворец для бесплатных занятий спортом и для детей, и для взрослых. Такой, этажей в восемь (эта цифра ему нравилась), и сам буду заниматься и других привлекать. На миллиард баксов можно шикарный дворец отгрохать и тренеров хороших подобрать.
Так, вот и второй миллиард ушёл, – размышлял дальше Николай Петрович, – осталось ещё два.
Ну, один себе возьму. Слишком большим альтруистом быть не стоит.
'Альтруизм – самая обидная форма эгоизма', – вспомнилось высказывание нашего известного классика. Петрович тоже слишком долго был альтруистом, хорошо, что денег тогда у него было мало, а то бы теперь ему пришлось выражаться покруче классика.
– Итак, остался неистраченным последний миллиард, – заканчивал свои размышления на унитазе Петрович, – кому его предложить? Конечно же, родственникам и друзьям, кому же ещё. А то ведь проклянут...
Сыну и невестке немного отдам, кое-что внуку отпишу. В восемнадцать лет пусть получит миллион, остальное пусть отдадут ему в сорок. А то профукает всё...
Сам бы Петрович в молодые годы профукал и прогулял всё гораздо быстрее внука.
– Ну что ещё? – мечтал дальше Никлоай Петрович, – возьму самых близких друзей, и отправлюсь с ними в кругосветное путешествие. Целый год будем ездить по экзотическим странам, побываем в новых городах, поваляемся на шикарных белоснежных пляжах... Так, что ещё? Вроде бы всё. Ладно, там видно будет, – заканчивал на унитазе свои мечтания Петрович...
И вот сейчас всё это оказалось явью. Кашин мог теперь осуществить свои самые потаённые мечты.
– С чего же начать? – задумался он, глядя в окно на знакомый пейзаж...
– Как с чего? Конечно же, с детей. Не надо изменять мечте, пусть и выдуманной на унитазе, ноги в руки и айда в Москву к Алине Чулпановой. Она возглавляет фонд 'Сохрани жизнь' и многое делает для детей. На вид она честная, к тому же, довольно симпатичная...
Сказано, сделано.
2 декабря 2017г
Глава 3
– Вот только на чём я поеду? – заволновался Петрович.
Дело в том, что два года назад свою Ниву Шевроле он отдал детям, великовозрастным детям – сыну и невестке. У тех была машина, но им захотелось иметь две. Невестка сказала, дескать, хочет выучится на права и возить внука Петю в детский сад.
Петрович внял просьбам великовозрастных отпрысков, и отогнал им машину, сам же её потом переоформил на имя невестки и подписал все документы. Сделав это, он пожелал ей безаварийной езды. Но невестка не долго ездила на новой машине, через недельку, а, может, через две... нет, она не попала в аварию, она её продала. А объяснила этот факт так:
– Нива – тачка не очень! Фары ночью сами собой не гаснут!!!
'При чём тут фары'? – психанул тогда Петрович, но говорить что-либо своим великовозрастным детям не стал.
Потом часть денег невестка всё же отдала ему...правда, сделала это через полгода после продажи машины.
– Совесть заела, – решил тогда Петрович и мысленно выругался. Купить себе новую тачку за полученные от невестки деньги, он уже не мог, даже если бы присовокупил к ним свою мизерную пенсию.
После расставания с любимой Нивой Петрович и начал мечтать. Он представлял, как вскоре ему обломится крупный куш, и он купит себе другую машину.
– Но такую же, как Нива Шевроле! – представлял он, – покупать что-либо другое будет не честным. Чем я тогда буду отличаться от жадных олигархов? А в России столько детей несчастных.
Но когда деньги Петровичу обломились на самом деле, он оказался в цейтноте, что ему покупать. Да и жена ему заявила, что ехать в Москву к известным и уважаемым людям на Ниве – просто смешно.
– И не безопасно это, – прибавила она, – знаешь, какие у нас дороги. А если ты Ниву свою всё забыть не можешь, то купи себе вместо Нивы Шевроле, Шевроле Тахо. И доедешь, как человек с комфортом, и мечте своей не изменишь. Ведь главное и в Ниве и в Тахо – это что? А то, что они обе Шевроле.
Петрович улыбнулся доводам жены, но согласился с ними.
– Она права, – решил он, – не надо быть святее Папы Римского.
Но осадок от этих мыслей у него остался.
– Не с того я начинаю, – вздохнул он,– ну, да ладно...где-нибудь через годик я её продам, и куплю себе обычную Ниву. Ведь, зачем мне нужна машина? На рыбалку ездить. Тусоваться, я уже давно не тусуюсь, а для рыбалки лучше нашей Нивы ничего ещё не придумано.
На следующий день Петрович пошёл к своему другу Мише Перельману. Тот всю жизнь занимался бизнесом и достаточно в нём преуспел, но денег, о которых когда-то мечтал, так и не заработал в родной стране. Во времена оны Петрович начинал в его фирме простым клерком, через какое-то время поднялся на определённый уровень и занял солидную должность с хорошей зарплатой. Но Николай мечтал не об этом, он хотел стать писателем и написать шедевр, чтобы прославиться. А там, глядишь, и Нобелевскую премию получить...
Об этом он поведал другу Перельману, и тот отпустил его на вольные хлеба. Миша потом даже какое-то время помогал Петровичу в его мелком бизнесе, а когда Николай написал первую книгу, то издал её за свой счёт.
Короче, отношения с тех пор у них никогда не прерывались, они продолжали дружить и общаться. Петрович время от времени приходил к Михаилу в гости в офис и читал там ему свои рассказы. Перельман слушал и, в свою очередь, рассказывал Николаю о своём житье-бытье. Однажды он рассказал, что недавно принял обряд крещения и стал православным. А посему, на родину предков на ПМЖ теперь он не поедет.
– Кто, как не Михаил, поможет мне с покупкой машины, – подумал Николай, – да и остальные деньги потратить с пользой без сведущего человека не так-то просто. В два счёта могут облапошить. А так, я и с Мишей поделюсь, как с братом, и на душе у меня будет спокойно. Поделюсь, конечно же, я своими деньгами, а не детскими!!! – уточнил для себя Николай Петрович.
Решив так, он отправился по знакомому маршруту.
Перельман выслушал друга с большим интересом, и тут же принялся за дело. Он пригласил к себе в кабинет главного механика и велел тому к завтрашнему вечеру пригнать оформленную на Петровича Шевроле Тахо.
– Какого цвета вам нужна машина? – поинтересовался механик.
– Чёрно-синий металлик, – ответил Петрович, вспомнив о своей чернявой, блестящей, почившей в бозе Ниве Шевроле.
– Посмотри там, чтобы окантовка на радиаторе была серебром отделана, и диски сияли, как зеркало, ну и чтоб всё было чики-чики, – строго приказал своему механику Перельман.
Тот взял под козырёк и вышел из кабинета.
– Надо бы обсудить твою долю, – робко произнёс Николай, – совместная наша работа, можно сказать, началась.
– Нечего обговаривать раньше времени несделанные дела, – заявил Михаил, – я тебе доверяю. Ты же знаешь об этом...
Петрович подошёл и с радостью обнял своего русского друга...
Через два дня рано утром на новеньком, огромном как дом, Шевроле Тахо, Николай выруливал на Киевскую трассу. Встречные машины шарахались от него во все стороны, а попутные не решались обогнать, завидев тонированные до нельзя боковые передние стёкла.
– Вот ещё один минус к моей мечте, – чертыхался Петрович, – ну кто его просил брать тачку с такой тонировкой? Я что ему: мент, или бандит?... Ладно, пусть, – успокоил он себя, – потом отдеру...ну или скажу кому-нибудь, чтобы отодрали.
О том, что его могут остановить по дороге в Москву с такими номерами на машине, а они были 'ноль-ноль-один', с первыми буквами от слов 'еду, как хочу', Петрович и не помышлял. Вряд ли кому из полицейских захочется лишиться работы.
До Москвы Петрович долетел за три часа. Вот уже и метро 'Спортивная' показалась на горизонте, а за ней улица Доватора.
Припарковав Шевроле недалеко от подъезда, Петрович поднялся на нужный этаж.
Перед тем, как войти, он вдруг вспомнил один разговор, который состоялся с Глебом давным давно, когда они ещё были – не разлей вода. Друг тогда спросил его, смог ли бы он, Петрович, если бы получил десятимиллионный гонорар за свою книгу, отдать его весь целиком на благотворительность?
И пусть речь тогда шла о рублях, всё равно это была кругленькая сумма. Но главное, на что напирал его друг, это то, смог ли бы Петрович отдать все деньги полностью, ничего не оставив себе.
Николай чувствовал тогда укорительные нотки в голосе друга и понимал, на что тот намекал. Дескать, он, Глеб Павлович, отдал бы детям всё, до копеечки, а вот, как поступит Николай Кашин?
К своему стыду, Петрович уже тогда знал, что оставил бы часть денег себе, но и на счёт друга он сомневался.
– Подначивать всегда легче, – переживал он тогда, – чем самому поступать по справедливости....
Но вот и нужная дверь. Алина Чулпанова встретила его приветливо:
– Хотите помочь детям? – спросила она.
'Намётан глаз', – подумал Петрович, а вслух произнёс:
– Хочу.
– И какую же сумму вы решили пожертвовать? – поинтересовалась брюнетка.
– Миллиард американских рублей, – торжественно объявил Петрович.
– Очень рада за вас, – спокойно констатировала покрасневшая Алина, – и за наших детей тоже. Давно уже никто не делал таких крупных пожертвований. Надеюсь, они заработаны честным путём?
– Честнее некуда, – выдал Петрович, – я их выиграл в американскую лотерею. Пусть теперь эти денежки помогут нашим детям.
– И вы хотите отдать весь выигрыш? – нотки удивления прорезались в её мелодичном голосе.
– Что вы, Алиночка, – тут уже зарделся Петрович, – я выиграл больше. Но душой пока ещё слаб, и не решаюсь отдать всё. Хочется немножко и себе оставить, чтобы пожить как человек, а потом...
Он не договорил фразы, Алина вовремя перебила его.
– Что вы, что вы, – затараторила красавица, – не корите себя, – вы даже не представляете, насколько вы святой для нас человек.
Петрович улыбнулся успокоенный и с интересом посмотрел на Алину. Затем он взглянул на девушку ещё раз, уже игриво и подумал:
'А вот если бы она...то, сколько бы я ещё прибавил тугриков...'...
Домечтать он не успел, Алина прервала его игривые мысли:
– Ради детей я, конечно, готова на всё, но нас с вами это только рассорит. А так, лучше мы останемся друзьями. Вдруг, вы опять захотите помочь детям, тогда, милости просим, можете снова к нам приезжать.
'Я и не собирался ничего такого думать', – хотел, было оправдаться Петрович, но не стал. Он подошёл к Алине и пожал её руку. Рука у красавицы была тёплой с изумительно нежной кожей, и пахло от неё до головокружения. Чулпанова посмотрела на Николая с благодарностью, но в то же время снисходительно, и поцеловала его в щёку.
'Мало пожертвовал, – укорил себя Петрович, – для детей мог бы дать и больше'.
– Будем теперь с вами на связи, – сказала Алина, прощаясь, – а я перед вами теперь буду отчитываться за каждый ваш потраченный рубль.
– Хорошо, – улыбнулся Петрович и ещё раз с удовольствием пожал ей руку.
Обратно он ехал довольный в хорошем настроении. В голове он прокручивал образ прекрасной Алины, и душа его наполнялась лёгкой грустью...
– Это ничего, что я машину такую дорогую купил, – успокаивал он себя, – это для дела. Отказаться от неё я всегда сумею...
На самом деле Петрович лукавил, от шикарной машины, как и от шикарной женщины, отказаться ой как трудно...
И ещё он поймал себя на мысли, что богатая жизнь ему начинала нравиться.
3 декабря 2017 г
Глава 4
Вернувшись и отдохнув денёк от трудов праведных, Петрович снова направился к своему другу Перельману.
– Как дела? – поинтересовался тот, – как машина? Доволен?
– Всё прекрасно, – поспешил успокоить друга Петрович, – но теперь нужно второй миллиард потратить.
– Не слишком ли быстро? – Михаил вопросительно посмотрел на друга, – так и миллиардов никаких не напасёшься.
– Всё по плану, – успокоил его Петрович, – буду действовать так, как когда-то наметил. Иначе этих денег я бы никогда не увидел.
– Я весь во внимании.
Перельман улыбнулся, подвинул кресло другу, а сам пошёл в закуток, сделанный на этот случай за одной из стен кабинета, заваривать чай. Петрович уселся в это кресло, которое он сам когда-то подогнал Михаилу вместе с очень дорогим мебельным гарнитуром.
Поёрзав в нём немножко, он стал ждать угощений.
Да, много тут было чайку выпито в своё время. Перельман разбирался не только в чаях, но и в хороших конфетах. Когда-то он продавал этот товар оптом, а в кабинете держал образцы. Сейчас у него был другой бизнес, но страсть к чаям и конфетам осталась, и образцы лучших чаёв и конфет всегда оставались на своих местах.
Петрович иногда тут засиживался с Михаилом за полночь, и тогда к чаю прибавлялись бутылочка коньячка и бутерброды с красной икрой. Уже будучи подшофе, Кашин потом ловко прихватывал пару-тройку конфет из хрустальной вазочки, стараясь при этом думать, что он это делает незаметно. Конечно, поступать так ему не хотелось...но человек слаб, и даже в таких курьёзных ситуациях.
Перельман замечал оплошности друга, но не видел в этом ничего дурного. Он считал это детскими шалостями и позволял брать Петровичу конфет столько, сколько тому заблагорассудится. Михаил был щедрым парнем. Но в последнее время Николай Петрович всё чаще и чаще бывал на бобах, показывать этого ему не хотелось, уж лучше было незаметно стащить из вазочки две-три конфетки...
Пока Кашин размышлял в таком ключе, Перельман вернулся из закутка, неся в руках пышущий паром заварочный чайник.
– Я весь во внимании, – сказал он, садясь за стол напротив Петровича.
– Хочу приличный спортивный центр построить в нашем городе, – выдал Кашин, – за миллиард баксов.
– Я часом не ослышался? – Михаил застыл с заварочным чайником в руках, – я тебе и за гораздо меньшую сумму сооружу такой объект, что только диву дашься. Например, за сто миллионов.
– Нет, – возразил Николай, – за сто миллионов мне не нужно. Такую сумму я планирую выкроить лично тебе, а на дворец хочу потратить миллиард. Ну, или девятьсот миллионов, если быть точнее. За такие деньги хороший должен получиться спортивный дворец, а не что-то другое, – уточнил Петрович, – и он должен быть лучшим архитектурным сооружением города.
– Этот дворец будет лучшим в России! – заверил Перельман.
– Ну, в России навряд ли, – засомневался Петрович, – в Лужники, или в стадион на Крестовском острове гораздо больше вбухали, а статус дворцов им можно дать с большой натяжкой.
– Ты не знаешь, сколько там спёрли, – засмеялся Михаил и потом долго не мог успокоиться, – твоих бабок хватило бы разве что на откат чиновникам, и то вряд ли. Сейчас многие денежные ребята из России, как крысы с тонущего корабля бегут. Почти все олигархи со своими семьями на запад укатили, сюда они только на заработки прилетают. Их личные 'Бомбардье', 'Эмбаэры' и 'Боинги' всё время под парами стоят в Домодедово и Внуково...Но это между нами, – уточнил он.
– Могила! – заверил его Петрович.
– Итак, и где же ты хочешь поставить свой спортивный дворец? А что он будет именно твой, то есть твоего имени – это само собой, разумеется, – уточнил Перельман и начал разливать чай по чашкам.
– На площади Партизан, – Николай взял свою чашку, подул на неё и потянулся за конфетами, – есть там одно местечко. На нём до сих пор стоит развалюшный еврейский домик. По моим данным в нём прописано одиннадцать квартиросъёмщиков. Вот на этом месте я и желал бы видеть дворец своего имени.
Сказав это, Петрович хотел последние слова обратить в шутку, думая, что Михаил посмеётся вместе с ним и скажет, что на счёт именного дворца он пошутил, но Перельман не повёл даже бровью. В денежных вопросах он шуток не терпел.
– Знаю я про этих квартиросъёмщиков, – продолжил он серьёзно, – с некоторыми даже лично знаком. Мы их уберём оттуда в шесть секунд, и даже дадим меньшую компенсацию, чем они уже несколько лет требуют у администрации. Я знаю, чем их можно припугнуть...
Ну а о моей доле будем говорить по окончании строительства. Уже завтра я начну искать проектировщиков, – прибавил он, – есть у меня на примете парочка серьёзных фирм.
А ты пока отдыхай, – обратился он к Петровичу, – слетай на юга и возьми кого-нибудь с собой. Расслабься там по полной программе, а я буду держать тебя в курсе на счёт строительства.
И вот ещё что, – спохватился он, – я дам тебе одного человечка, который мне всегда отдых организовывает. Ты его с собой возьми, он не надоедливый, пусть всегда под рукой будет.
– Спасибо, Миша, – Петрович поблагодарил друга, и, потянувшись незаметно, как ему показалось, к вазочке, стащил по привычке пару конфет.
Перельман усмехнулся.
– Бери, сколько хочешь, не стесняйся. И не оглядывайся на меня, вижу я это или нет. Нашим с тобой взаимоотношениям количество унесённых тобой конфет никогда не мешало. Не помешает и впредь, я думаю. Ну, кажется, всё, обсудили. Я теперь – за работу, а ты отдыхай...
