Текст книги "Политическая лирика(СИ)"

Автор книги: Виктор Райзман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Райзман Виктор
Политическая лирика

Виктор Райзман

ПОЛИТИЧЕСКАЯ

ЛИРИКА

(Книгу на русском языке можно приобрести на вебсайте Amazon.com в разделе Books, введя адрес viktor rayzman и кликнув в открывшемся списке наименование PoliticalLyric Poetry: Poems of 1970-2010 Years. Russian Edition)

Санта Моника

Калифорния

2015

Райзман Виктор Лазаревич

Родился в Одессе в 1934-м году. С 1944-го по 1991-й г.г. жил в Ленинграде (Санкт Петербурге). Инженер-металлург, кандидат (1978) и доктор (1990) технических наук. В 1991-м году эмигрировал в США. Стихи публиковались в альманахах: «Альманах поэзии» (Сан Хосе, Калифорния), «Из Калифорнии с любовью» (ОГИ, Москва, Россия, 2008), «Эмигрантская лира» (Брюссель, 2010), «Связь времён» (Сан Хосе, 2010), авторских сборниках «Полоса памяти» (Лос Анджелес, Калифорния, 2005), «Смена широт» (Санта Моника, Калифорния, 2007), «Место во Вселенной» (Санта Моника, 2009), «Дар отражения (Gift jf Reflection)» (Charlestown, 2013), «На старте века» (Charlestown, 2014), «Мир, как он есть» (Charlestown, 2014), «Сила судьбы» (Lulu.ru, 2014), в различных периодических изданиях. Финалист конкурсов поэтов Русского Зарубежья «Пушкин в Британии-2009» (Лондон) и «Эмигрантская лира-2010» (Брюссель).

11 сентября 2001 года

Мы это видели в кино,-

Взрыв, дым, и никуда не деться!

Такие ужасы давно

Нам Голивуд внушает с детства.

Но точно знали, что в конце

Добро восторжествует снова...

Как рухнул вдруг Всемирный Центр

С высот четырехсотметровых.

Видать, экрана миражи

Кому-то пресными казались,

И вот он сценой сделал жизнь,

Всем фильмам ужасов на зависть.

Скорбит Земля – оглушена,

И никаких надежд на чудо...

Кого ж бояться больше нам, -

Шахидов или Голливуда?

Надпись на стене

Вбегаю в рэструм*... вымыть руки.

Вдруг – наяву или во сне?-

Три неприличных буквы русских -

Перед глазами на стене!

Откуда здесь, в Оушенсайде,

В калифорнийской глубине,

Явился этот символ сальный

Перед глазами на стене?

Кто, горемычною судьбиной

Гонимый в собственной стране,

Развлёкся надписью недлинной

Перед глазами на стене?

Уже непрошенные слёзы

Дыханье затрудняют мне,

Вот-вот раскинутся берёзы

Перед глазами на стене...

Отмерил воду кран исправно,

И я читаю в тишине

Три буквы, как газету "Правда",

Перед глазами на стене.

_____________________________________

*restroom (амер.)-общественный туалет

Encinitas, Калифорния, декабрь 1999 -май 2000.

Америка для человека

При свете брежневских медалей

В "хрущобских" кухнях и в пивных

Мы над портвейном бормотали:

–Мол, что у нас? Вот как у них!

Под гнётом ЖЭКа и генсека

Мы лишены и прав, и благ!

Америка – для человека.

Россия, что ли, для собак?"

Тогда в Америку, казалось,

Как на Венеру, нет пути.

"Потустороннее" каралось

"С лишением... До десяти".

А там уж, в "зоне", встретив зека,

Ты мог склонять и так, и сяк:

"Америка – для человека,

Россия вроде, – для собак!"

Но, медленней или скорее,

Иное время настаёт.

С собакой верною своею

Сажусь в заморский самолёт.

"Не плачьте, – время лучший лекарь,

Не рвите вороты рубах!

Америка – для человека,

И, я надеюсь, – для собак!"

Итак, я в Штаты прибыл гордо.

Как снять квартиру – вот вопрос;

Твердили вежливо лендлорды:

–Окей, живите сэр, но пёс...

Уж так заведено от века

И не тебе менять, чудак, -

Америка – для человека,

Россия, может, для собак.

Грустит мой пёсик о России,

Знать не забыл, наверняка,

Как лапы резвые носили

По всем дворам без поводка...

Слегка приподнимает веко:

–Давай вернёмся , коли так?

Америка – для человека,

Россия – больше для собак."

Кливленд, Огайо – Лос Анджелес, Калифорния, 1993-2004

Русские собаки в Италии. Конец 1970-х

В Риме зной, как в термах Каракаллы,

А до самолёта – только шаг.

Но развёл таможеник руками:

Не берёт Америка собак...

Гул винтов – предвестник

расставаний,

Горький знак пожизненной межи.

Плакали хвостатые, вставали,

Лапы на ограду положив.

Вот бы им догнать взлетевший "Боинг",-

Лая в самолётное окно,

Рядом плыть в пространство голубое...

Но собакам небо не дано.

Их удел в широтах этих низких -

Скользкие обрывки макарон,

Суета базаров италийских

И чужой язык со всех сторон.

Изредка в протоках улиц узких

Не толпой, а вытянувшись в нить,

Вслед за говорящими по-русски,

Вслушиваясь, будут семенить.

Постепенно всё бледней, всё глуше

Память, растворённая в крови,

О России, растерявшей души

И не досчитавшейся любви...

Умирая, лишь вздохнут без гнева,

Вспомнив сквозь сгущающийся мрак,-

Тень крыла, над ним – чужое небо,

Гул винтов, неслышный плач собак.

Кливленд-Сан Диего-Лос Анджелес, 1992-2005

Попутчик Голицер

(перефразировка)

"Не падайте духом, поручик Голицын..." /Михаил Звездинский/

Прощайте, Арбата знакомые лица,

Ушла из-под крыльев родная страна.

Не падайте духом, попутчик Голицер,

Кларнет Оболенскиc, не пейте вина.

По два чемодана всего лишь увозим,

А там, за бортом, где Россия во мгле,

В ночных ресторанах сидят мафиози,

Как прежде, сидят коммунисты в Кремле.

Отец пал в бою, – Сталинград им гордится.

Я плавил металл, чтобы крепла страна.

Где Ваши проекты, конструктор Голицер?

Сержант Оболенскис, надеть ордена!

Не дай Б-г дождаться российского бунта,

Где трупы в крови и руины в золе!

Уходим по небу от пятого пункта,

Чтоб русскими стать на нерусской земле...

Гудит самолёт, рассекая границы,

Чужая страна из-за туч не видна.

Не щурьтесь напрасно, попутчик Голицер,

Кларнет Оболенскис, налейте вина!

Сан Диего-Лос Анджелес, 1995-2000

Сиреневый туман

(перефразировка)

Сиреневый туман над нами проплывает,

Над башнею горит пурпурная звезда.

Таможня не спешит, таможня понимает,

Что с родиною я прощаюсь навсегда.

Звонят в последний раз над башнею

куранты,

И нам щемит сердца прощальный их

мотив,-

Уже мы чужаки, ещё не эмигранты,

Проводит нас Москва, а встретит

Тель-Авив.

Пора, пора взлетaть к Земле Обетованной!

Таможня даст добро, махнём рукой звезде.

Погрузят в самолёт и нас, и чемоданы,

Путь на гору Синай и далее – везде!

Санта Моника, Калифорния, май 2004,

После смерти Сталина

Дела врачей прекращены,

Кто выжил – те отпущены,.

А черносотенцы страны,

Как в русский квас опущены:

-Эх, кабы жил Отец и Вождь,

Пошли б у нас погромчики!

Эх, ускользнули ни за грош

Вредители-арончики!"

Зубовным скрежетом грозя,

Глушила чернь "Московскую"

Да пялилась, продрав глаза,

На башню на кремлёвскую:

-Когда ж с неё звезда мигнёт-

Кончать с жидами с этими?..."

Был начат стартовый отсчёт

От Спасских кованых ворот,

А совершился наш Исход

К концу тысячелетия.

Санта Моника, Калифорния, август 2003

По долинам и по взгорьям

(перефразировка)

По долинам и по взгорьям

Мы тащили рюкзаки,

Чтоб с надеждою во взоре

Поменять материки..

И останутся, как в сказке,

Если вспомним невзначай,

Палка докторской колбаски

И грузинский чёрный чай.

Этих дней не смолкнет слава,

Не померкнет никогда:

Мы как беженцы по праву

Покидали города.

Где ты, Питер, где Тбилиси,

Где Одесса, Киев, Львов?..

Навсегда оторвались мы

От родимых берегов.

Мчались на аэроплане

От невзгод и непогод.

И на Тихом океане

Свой закончили поход!

Кливленд – Санта Моника,,

октябрь 1994 -сентябрь 2011.

Моё поколение

Какое нам хмурое выпало детство, -

Теплушки, дуранда и вши.

И крылья с крестами над белой Одессой,

И папы, что в небыль ушли.

Сжимая в ручонках наган

деревянный,

Мы били "врага" бузиной

И, руки раскинув, сшибались в таранах,

И тыл оглашали войной.

А ночью, сложив под щекою ладошки,

Мы видели брошенный дом

И свой самокат, и с повидлом лепёшки,

И – папа сидит за столом...

Какая нам ломкая выпала юность, -

Гремел за оркестром оркестр,

Мы были готовы: -В труде и в бою нас

Проверь, – призывали. -Отец!"

Взамен наших пап, что под снегом

зарыты

Без красной звезды и креста,

Единственной Верой, Надеждой, Защитой

Он – "мудрый и ласковый" стал.

Мы в жизнь собирались молитвенно

строго:

Стоять – так уж насмерть стоять,

Рубить – так под корень, любить – так до

гроба,

Шагать – так до самых Саян!..

Но... смерть "не страшат ни посты,

ни границы".

Нас била отчаянья дрожь,

Когда оказалось, что был он убийцей

И психом, скончавшийся вождь...

Какая нам пошлая выпала зрелость,-

Врастаем в пороки и в быт.

Ну, что же, что большего раньше хотелось,

Порыв благородный забыт.

Тот пьёт, тот чулок набивает

деньгами,

А тот под подолы глядит.

И только вздыхает Земля под ногами,

Да ветер бензином смердит...

Какая ж нам хмурая выпала старость!

Что слушаем? Крики в ночи.

Что чувствуем? В мышцаж и душах

усталость.

Что смотрим? Анализ мочи.

Ленинград, 1971 – Санта Моника, октябрь 2003

Автобан в России

"В России две беды – дураки и дороги"

Н.В. Гоголь

В России ляжет автобан

От Пскова до Владивостока, -

Пульсирующая труба

Среди дремучего простора.

Народ сбежится, разодет,

Вдохнёт бензиновую "свежесть".

Пообещал им президент,

Что лично ленточку разрежет.

Россия, ты сошла с ума!

На что нацелилась, держава?!

Где возводила терема,

Где ты богатырей рожала,

Там пролетят в степях, в лесах,

Победной спесью преисполнясь,

На "Ягуаре" англосакс,

На "Хонде" – ласковый японец...

Когда-то в битве мировой

Исход смертельный был возможен,

Но вышло с Гитлером на бой

Спасительное бездорожье.

Теперь доступно всё вполне,

Шоссе достроят, знай – катайся.

Глядишь, прибавится в стране

Людей на миллиард китайцев.

Изучат в школе яркий труд

Детишки новых поколений:

Мол, из Китая род ведут

Царь Пётр и добрый дядя Ленин;

И что в Америке – обман.

Европа? Там общаться не с кем.

И слышен будет барабан,

А не, к примеру, Дунаевский...

Позвать бы Гоголя туда,

Сказал бы Николай Васильич:

– Осталась нынче, господа,

Всего одна беда в России".

Лос Анджелес, ноябрь 2004

Там и здесь

Бреду на берег тихоокеанский,

Гляжу, прищурясь, в солнечный закат.

Там – русские, а здесь – американцы,

Как пьют, о чём толкуют, что творят?

Там с другом, сидя, пропускал

рюмашку,

Здесь пью стоймя, в толпе, а-ля фуршет,

Там душу открывал, рванув рубашку,

Здесь тело обнажают, душу – нет.

Ни там, ни здесь народ не благородней,

А так уже сложилось с давних пор:

Там недруг – кто с тобой не пьёт сегодня,

Здесь тот, кто пьёт с тобою, – лишь партнёр.

Там, если кошку чёрную встречают,

Идут в обход, в объезд и даже вспять.

Здесь кошек по цветам не различают,

Здесь не до кошки – лишь бы не застрять.

Там против олигархов массы ропщут,

А здесь любой миллиардер хорош.

Там богача ограбить – благо, в общем,

А здесь суды карают за грабёж.

Там – гнев и стон, здесь – бодрость и

везенье,

Там тот, а здесь иной менталитет:

Там – в милостыне чьей-нибудь спасенье,

Здесь – без обогащенья счастья нет...

В известной, свыше спущенной

программе

Ведёт к беде подобный разнобой.

Когда "из искры возгорится пламя".

И "Манифест". И автор с бородой.

Санта Моника, июль 2004

Правителям

Когда картошка дорога,

Страна раздета, не обута,

Народ свой образом врага

Кормите, – так сытней, как будто.

Санта Моника, сентябрь 2006

В России

Кошмарный парадокс страны,

Где то, что власть, издревле свято.

Чем больше родина богата,

Тем больше граждане бедны.

Санта Моника, декабрь 2006

Х Х Х

Всё жалуются три балтийских нации,

Что оккупировали их большевики.

Да, не было бы этой оккупации,

Когда бы не латышские стрелки!

Санта Моника, декабрь 2006

Нота Госдепа

Не смей обогащать уран,

Иран!

Смотри – схлопочешь, как Ирак,

Дурак!

Санта Моника, 2008

Случай в Севлаге

По мотивам письма Варлама Шаламова Борису Пастернаку

Мороз, обмётан рот коростой.

Невыполненье норм – расстрел.

Он за сугроб шмыгнуть успел,

Ползком – в кустарник мелкорослый.

Тревогу подняли в колонне,

Был для поимки послан взвод,

Собаки взяли след, и вот -

Настигла беглеца погоня.

-Стой! Он петляет юрким зайцем.

–Огонь! Оборвана тропа, -

Беглец качнулся и упал.

Он взводу мёртвым показался.

Отрезав трупу обе кисти,

Чтоб отпечатки пальцев снять,

Ушли в казарму досыпать,

Тушёнку есть, винтовки чистить...

Труп застонал внезапно: -Братцы!

И встал, превозмогая боль.

Не чуя снега под собой,

Он смог до лагеря добраться.

Вопрос о нём решить сумели

В теченье часа или двух:

–Куда теперь такой без рук?

Расстрел – и никаких сомнений!..

А мне порой другое снится:

Безрукий лагерь обогнул

И сквозь десятилетий мглу,

Кровавя снег, бредёт в столицу.

Их миллионы, и шаги их

Устремлены к зубцам Кремля.

И станет пухом им земля,

Когда покаются живые.

Санта Моника, ноябрь – декабрь 2004

Учитель музыки

Он музыке учил детишек в школе,

Голосовал, как все мы, только "за",

Не выделялся – был не алкоголик,

Но два-три раза лыка не вязал.

На педсоветах вежлив был взаимно,

На митингах садился за рояль

И извлекал святые звуки гимна,

Чем укреплял советскую мораль.

А зал вставал в предписанном

порыве,

Президиум от стульев рвал зады,

И в мире ликов не было счастливей

Под отблеском рубиновой звезды...

Закрылась школа, стал учитель

нищим.

Но раз, когда в ночи он тосковал,

Его внезапно осенило свыше:

Ведь я ж сидел, когда весь зал вставал!

Трясло от гимна музыкальный ящик,

Весь педсовет стоял, а я сидел!

Выходит, значит, был я настоящий -

Как это называлось? – ди – сси – дент!

Теперь кричит он, самолюбье грея,

И устремляет палец в вышину:

–Мы с Сахаровым – как его? – Андреем

Боролись! А плоды другие жнут!..

Есть в жизни место храбрецам и

трусам.

Но вот промчится, этак, лет с полста,

Глядишь – великих имена сотрутся,

А ловкачи взойдут на пьедестал.

Санта Моника, апрель 2005 – март 2007

Дорога на родину

Я к родине дорогу потерял,

Ушёл, когда почувствовал – не нужен.

Моря и континенты покорял

И к прошлому казался равнодушен.

Что толку, если б захотелось вдруг,

Чтобы дорога привела обратно, -

Дорога, как река, она – не круг,

Не циркулем наносится на ватман.

Держава развалилась на куски,

Расцветкой новой заиграли карты.

По банкам растеклись большевики,

По заграницам – физики и барды...

Я к родине дорогу потерял,

Ушёл, когда почувствовал – не нужен.

И как потом бинокль ни протирал,

Обратного пути не обнаружил.

Санта Моника, май – октябрь 2005.

Кто виноват?

Я – мастер смены. Беспартийный.

В бригаде двадцать остряков.

По одному и коллективно

Поносим власть у верстаков.

Но каждый вторник хмурим лица,

И я на пресном языке

Читаю им передовицы

В скрипучем красном уголке.

Профорг Евсей садится слева,

А справа – Пётр из партбюро,

И выражает наша смена

Партийной линии "добро".

Строчу для токаря Сизова

К партхозактиву краткий спич.

Его расскажет слово в слово

С трибуны Николай Кузьмич.

Потом к ноябрьской годовщине

Вовсю готовится завод.

Составлен список. В нём мужчины,

Кто, что, в каком ряду несёт.

За длинный лозунг – два отгула,

А за портрет вождя – один.

Колонна плечи развернула,

Весь "треугольник" – впереди.

Конечно, мы в пути устали,

Но коллектив единству рад...

Пускай не врут, что лично Сталин

В том самом культе виноват.

Санта Моника, декабрь 2005-ноябрь 2007

Странный сон

"Что русскому здорово,

то немцу – смерть" /Пословица/

Мне сон приснился. Странный.

Исторический.

Две сверхдержавы – Штаты и Союз,

Наделав бомб в немереном количестве,

Пошли швырять друг в друга страшный груз.

Земля покрылась пеплом и

пожарами,

Расплавились арктические льды,

И хлынули библейской Б-жьей карою

Потоки нескончаемой воды.

Америка намокла и Евразия,

Архипелаги и материки,

Окопы затопило жидкой грязью, и -

В дерьме по горло бравые полки.

Без коек, без горячего питания

Поникли янки гордой головой.

Солдатам русским эти испытания

Знакомы, им такое не впервой .

Ушли, укрылись супермены бывшие

В своей заокеанской стороне.

Советы, жить в дерьме давно привыкшие,

Верх одержали в ядерной войне...

Ворочался потом в постели долго я,

С кошмарами не в силах совладать.

С Россией воевать – идея дохлая.

Там жить порой страшней, чем воевать.

Санта Моника, сентябрь 2006 – май 2007

Выучить детей!

Издревле создавали состояния

Не ангелы, что сахара белей, -

Пираты их величества в Британии,

Корсары арагонских королей.

То крестоносцы в пользу папы римского

Рубили в Палестине мусульман,

То гангстеры в Чикаго старом рыскали,

"Ослам" служа посильно и "слонам"...

Теперь в России разгулялась мафия -

Капитализма дикого бойцы.

Оружием и ядами размахивая,

Берут страну, как лошадь, под уздцы.

Распахнуты земного рая кущи им,

Где, как известно всем, не брат – сам чёрт.

В друзьях сердечных – только власть имущие,

А остальным цена пятак – пучок.

Но вырастут у них и двинут в гарварды

Мальчишки и девчонки на подбор.

И поведут, не то что папы-варвары,

Они интеллигентный разговор.

И всё, чему учили, что запомнили,

Окупится по множеству статей.

Тогда лишь отступает беззаконие,

Когда бандиты выучат детей.

Санта Моника, январь 2006 – январь 2007

К покаянию!

По сообщениям СМИ население России

ежегодно сокращается на миллион жителей

Куда ж уходит этот миллион, -

В Америку, Европу или в землю?

Есть, правда, и на небо путь резервный,

Однако только для безвинных он.

А те, кто доносил и кто судил,

И кто рукоплескал их приговорам.

Покрыты все виною и позором,

Без всяких исключений, как один!

И ежегодный миллион – цена

Позора равнодушного народа.

Как метеор уходит с небосвода,

Так исчезает с глобуса страна.

Покаемся, припав лицом к земле

И головы посыпав пеплом серым, -

Все, кто принадлежал к эсэсэсэру,

Живущие и в Штатах, и в Кремле!

Сердца заставим трепетно дрожать,

И станет на Руси светлей и тише,

И каждый год на миллион детишек

Там будут больше женщины рожать.

Санта Моника, сентябрь 2006-январь 2007

Ода демократии

Чтобы назвать сограждан братьями,

Ценя тепло сплочённых плеч,

Крепите, люди, демократию,

Народовластие, сиречь.

Система древними очерчена,

При ней сознательный народ

Перикла выберет иль Черчилля,

А может быть, наоборот.

Но заблуждаться надо меньше вам,

Хоть это и не всем дано, -

Любой народ опасно смешивать

С подонками от слова "дно".

До прав дорвавшиеся люмпены

Попрыгают на трупах всласть.

Падут на Землю беды лютые, -

Одна в семнадцатом стряслась...

А возвратится демократия,

Когда однажды ясным днём

Поднимется, как лава в кратере,

Народ, порвавший с грязным дном.

Санта Моника, ноябрь 2005

К годовщине октябрьской революции

Были мы одной командой

С батьками и дедами.

Всё мы делали как надо,

Только не доделали.

«Вышку», знать, не всем вкатили,

Знать, не всех прикончили,

Знать, недоруководили

Нами наши кормчие.

Потому советский строй

На куски рассыпался,

И теперь живот пустой

Лишь бурчит о сытости.

Не бросали бы седла

В красных звёздах конники,

Был порядок бы всегда,

Были б все покойники.

Санта Моника, ноябрь 2005.

Диалог Андрея Тарковского с Анатолием Эфросом

(по воспоминаниям режиссёра Сергея Соловьёва)

А.Т.: – Я слышал – Вы ставите «Мёртвые души»?

А.Э.: – Да, ставлю. Надеюсь, что будет успех.

А.Т.: – А Чичикова исполнителем лучшим

Считается Икс, он талантливей всех.

А.Э.: – Нет, Икса в моих "Мёртвых душах" не будет!

Он друга предаст, на жену донесёт.

А.Т.: – Да, бросьте! Подобные Иксы – не люди.

А.Э.: – А кто же они?

А.Т.: – А они – наше всё.

Санта Моника, ноябрь 2005

Место справедливости

Мы рады – демократия на марше,

Свободы слова пламенный парад!

На Волге, на Гудзоне, на Ламанше

Нам с пафосом про разное твердят.

Один за мир, другой – за бой кровавый,

А третий чист, как детская слеза.

Но как же так – одновременно правы

Кто против, воздержался и кто за?!

Где ж справедливость? – выяснить я рад бы.

Она, быть может, в аккурат лежит

Чуть-чуть левее, чем граница правды,

И чуть правее, чем граница лжи.

Санта Моника, декабрь 2005 – январь 2007

Сомнение

Перестройка пожаром нагрянула,

Затрещали устои в огне.

Как же быть нам – не юным и грамотным

В неожиданно чуждой стране?

За картошкой часами выстаивать?

Возле окон в апатии млеть?

Чтоб действительно жизнь перестраивать,

Надо хватку другую иметь...

Закрывались конторы и фабрики,

Вились ленточки очередей.

Отплывали по небу кораблики,

Увозили не юных людей.

Всё мы сделали правильно, вроде бы,

Но тревожат сомненья не раз:

То ли мы свою бросили родину,

То ли родина бросила нас?

Санта Моника, январь 2006

Политики

В политиках я дилетант,

Их различаю слабо,

Смотрю – юрист иль музыкант,

Мужик он или баба,

Диету любит или бег,

Какая форма носа?..

Но что нечестный человек -

Такого нет вопроса.

Санта Моника, июнь 2006.

Х Х Х

Как только лава в кратере,

Рыча, грозит взорваться,

Речь не о демократии,

Речь о цивилизации.

Мы бегаем со списками,

Разбив народ по партиям,

А кратер лавой с искрами

Плюёт на демократию.

Когда грозит несчастье нам

Под пеплом оказаться,

К чертям народовластие!

Даёшь цивилизацию!

Санта Моника, июль 2006.

Лозунг

«Крестьянам – землю! Фабрики – рабочим!» Нам этот лозунг сызмальства знаком.

Он жарок от огня, от крови сочен,

Он отдаёт могильным холодком.

Промчались над страной десятилетья

Войны и мира, скорби, суеты.

Ушли из жизни тех утопий дети,

Пусты поля и фабрики пусты.

И тишина глухая днём и ночью

Как Б-жье наказание висит.

"Земле – крестьян, а фабрикам – рабочих!"

Таков отныне лозунг на Руси.

Санта Моника, сентябрь 2006

Цвета цивилизации

Исчезают пятна белые,

С лика матушки Земли

Тонем, тонем оробелые

В исторической пыли.

Дым цветной вползает флангами,

Запах гари принесло...

В райских кущах белых ангелов

Сильно выросло число.

Санта Моника, август 2006

Х Х Х

Как террористов извести,

Америку обезопасив?

Повсюду выставлять посты,

Заборы строить? Труд напрасен.

И не пеняйте на ислам,

Признайтесь, не таясь, по чести -

Кто к Кеннеди убийц послал ...

И терроризм в стране исчезнет.

Санта Моника, сентябрь 2006

Убийцам журналистки Анны Политковской

"Мы будем мочить их в сортире"

/Президент России Владимир Путин/

Ну, это, братцы, вы хватили!

Начальство надо уважать.

Нельзя в парадной наезжать,

Коль сказано "мочить в сортире",

Вы «наши» или же не «наши»?

Напомнить вам не премину:

Чем ты послушней Пахану,

Тем дальше будешь от параши!

Санта Моника, октябрь 2006

Х Х Х

В памяти свежо, ещё бы,

Эра, чай, не римская,

Учинённое Хрущёвым

Это Хамство Крымское.

Санта Моника, июнь 2008

Х Х Х

Суть басни дедушки Крылова

Стара, как мир:

Ты, обретя свободу слова,

Теряешь сыр.

Санта Моника., сентябрь – декабрь 2009

X X X

Мы все учились без восторга,

Из школьных выбираясь пут;

И в наших дневниках пятёрка

Обозначала пятый пункт.

Санта Моника., октябрь 2009

Голос из Кишинёва

Меня бы в кнесет раз позвали,

С трибуны их призвал бы я:

– Страну зовите не Израиль,

Зовите БеЗарабия!

Санта Моника, февраль 2010

Возвращение к Б-гу

В СССР паспорта с указанием национальности были введены в 1932-м году

Наши папы и мамы – безбожные

Комсомольцы двадцатых годов

Жили истинами непреложными:

"Будь к борьбе с капиталом готов!

Не желаем с буржуями знаться мы,

Коммунизма огни снятся нам.

Нет в Союзе понятия "нация",

Мы – один

Интер-

национал!"

Но, доверясь своей "гениальности"

И архивные папки копнув,

Сталин строчку о национальности

Записал в паспорта, в пятый пункт.

Мы, родительской веря безбожности,

Получили евреев клеймо,

Недоступны нам верхние должности,

Не пускают в Физтех и МГИМО.

Мы унижены были отчизною,

И евреи планеты Земля

Нас из гетто советского вызвали,

О содействии Б-га моля.

И хоть с детства в Него мы не верили,

Всё ж не дал нам Вс-вышний пропасть, -

Это Он записать нас евреями

Надоумил советскую власть.

Санта Моника, май 2007 – апрель 2010

К вопросу о крещении Руси

Жить всё же с идолом удобней,

Не с тем, что был в Днепре утоплен, -

Нам люб живой на троне идол,

Чтоб только Г-споду не выдал.

Пусть обездолит и замучит,-

Нам, грешным, с ним, жестоким, лучше,

Поскольку заповеди Б-жьи

Для жизни суетной негожи.

Мы, долго не переживая,

То – украдём, ту – возжелаем.

Грешим, надеясь: идол рОдный

Наш грех прикроет как угодно.

Так, соблюдая православье,

Мы место идолам оставим.

Сей путь для нас – не катастрофа,

Ведь мы не очень-то Европа.

Санта Моника, июль 2007–июль 2008

Российский налог

В гражданскую народ платил собой,

Он шашками немало душ отчислил.

Кровь красную мешая с голубой,

Размазал мужиков по всей отчизне.

Крестьян на север гнали сквозь тайгу,

Не различая молодость и старость.

Останками замёрзших на снегу

Страна с голодомором рассчиталась.

ГУЛАГ достойных выкосил мужчин

С нежизненно высокими мечтами.

Погибших на войне не всех учли

И сгинувших в плену не сосчитали.

Теперь от водки тает пол мужской,

От самопальной и вполне легальной.

Тосклив пейзаж бездымный заводской,

В Сибири на китайцев спрос повальный...

Статистику доступную прочти

И обнаружишь с тихим восклицаньем:

С российского народа век почти

Берут налог мужьями и отцами!

Санта Моника, ноябрь 2007– май 2009.

Немного о Петре I

По следам телевизионного "Пресс-Клуба"

Когда поднялся Пётр Первый вверх,

Почувствовав спиною спинку трона,

Народ весь был двенадцать миллионов,

От мала до велика, человек.

Когда ж петровский оборвался бег,

И погрузился царь в земное лоно,

Всего каких-то восемь миллионов

В империи осталось человек.

Нам с детства власть о прошлом ложь внушала,

И помните при празднествах любых:

Великою становится держава,

Лишь подданных в избытке перебив.

Санта Моника, февраль-март 2008

И снова о покаянии

Нам россиянам с немцев брать пример

Негоже, это стыдно для державы.

Никто не побеждал эСэСэСэР,

А раз мы победили, значит, правы.

Ведь это немцы, битву проиграв,

Разорванные на четыре зоны,

Рыдали: дескать, их народ не прав,

Сгубивший чужеземцев миллионы.

Мы следовать не станем плачу их,

Мы тоже миллионы истребили,

Но больше шли войною на своих,

Засыпав тундру лагерною пылью.

Отсюда вывод: чтоб наверняка

Нас на Земле и в небесах простили,

Всех сгинувших незримые войска

Должны заставить каяться Россию.

Санта Моника, февраль 2007– май 2009

«Пижма»

По следам одной легенды

Жил-был первопроходец русский,

Любитель северных широт.

По имени его – Челюскин

Был назван мыс и пароход.

Мыс до сих пор в порядке, Вот он,

Хранится в холоде давно,

А пароход в тридцать четвёртом

Пробитый льдом ушёл на дно.

Но люди спасены и грузы,

Подмога мчит с Большой земли.

"Герой Советского Союза" -

Тогда же звание ввели.

Газеты, книги, киноленты

Те яркие воспели дни...

Но истины, как и легенды,

Сюрпризам каверзным сродни.

А сзади без оваций пышных

Плелась во тьме полярных дней

"Челюскину" в кильватер "Пижма",

Две тыщи зэков было в ней.

Священники, рецидивисты,

Троцкисты, люди из мещан

И радиоспециалисты -

Их рвеньем Коминтерн вещал.

В стальных решётчатых пеналах,

Внимая скрипу льдин о борт,

Не ведали они, что ждал их

Заснеженный чукотский порт.

А дальше – рУдник оловянный,

Забоев пыльных тупики...

Но ледокола к каравану

Не выслали большевики.

"Челюскин" тонет льдом расплющен,

И "Пижме" льдину не взломать.

Тут из Москвы приказ был спущен:

– Взорвать с людьми, в такую мать!

Кандыба, командир конвоя,

С бойцами средь февральской мглы

Заряды, те, что для забоя,

На "Пижме" заложил в углы.

Бикфордов шнур зажжён и – к чёрту!

Чекистам плакать не к лицу.

В Москве – награды, круг почёта

Вдоль по Садовому кольцу.

Конвой и Шмидт, и пассажиры

"Челюскина"

домой летят.

Почти здоровы, в общем живы,

Не до утопших работяг.

Однако же, осечка вышла, -

Заряды взорвалИсь не все,

И с медленно тонувшей "Пижмы"

Спаслось народу сотен семь.

Долой от полыньи смертельной

Они бежали кто куда.

И лишь радисты Коминтерна

Тянуть остались провода.

От пижминской радиорубки

Детали с треском оторвав,

Металлом обжигали руки

И смастерили телеграф.

–Крути динаму!" И морзянка

Даётся из последних сил:

На льдине холодно и зябко.

Лети, Америка, спаси!..

И нёсся шопот благодарный

В больничной белой тишине

К той авиации полярной,

В чужой, но доброй стороне.

Да, шопот, только шопот, ибо

Мертвы для родины они.

Расстрелян был "герой" Кандыба

Во избежанье болтовни...

Звонить в Россию стало просто

Лишь в перестроечные дни:

–Я твой отец, мне девяносто.

Не верь, всё врали вам они...

Я, вспомнив прошлого детали,

Подумал, что в свои года

И мы в Америку взлетали,

Дав позывной, хоть не со льда.

Санта Моника, март 2008 – июнь 2009

Контур

Посмотрите на карту России, -

Контур чем-то на зверя похож.

Зверь, положим, не очень красивый,

Но живой он как будто бы всё ж.

Хвост опущенный – это Камчатка,

А Чукотка – приподнятый зад,

Задних спаренных лап отпечатки

По Японскому морю скользят.

Две передние лапы в Кавказе,

Как в болоте, увязли почти,

Грудь – она колесом, чтоб не сглазить,

Упираясь в Европу, торчит.

Шея – это Карелия просто,

Под ключицей, как жилка, – Нева.

Кольский смотрит назад полуостров, -

Чем, скажите мне, не голова?

Да, про тело мы чуть не забыли.

Никакой в нём изящности нет, -

Там обвислое брюхо Сибири,

Вечной тундры промёрзший хребет...

Если дело не в контуре только,

Можем с Гоголем спорить теперь,

Что Россия – не бойкая тройка,

А дороги не видящий зверь.

Санта Моника, сентябрь 2008

Чингисхан

Чингисхан владел надменный Древней Русью и Китаем,

А потом его империя распалась.

Две страны освобождённых вознесла волна крутая,

И над каждой слава реяла, как парус.

Чингисхана поминают на Руси недобрым словом,

Скрыть страдания былые не пытаясь.

А Китай твердит с восторгом о властителе суровом:

– Чин-Гис-Хан был величайший наш китаец!

Каждый ищет и находит в днях былых пытливым взором,

Восхваляя дальних предков подвиг ратный,

То, что может называться славой так же, как позором.

И всё – правда, и ни слова кроме правды!

Санта Моника, ноябрь 2008 – январь 2009

Парад на Красной площади

На Красной площади парад

В две тысячи девятом.

Бомбардировщики парят,

И держат строй солдаты.

На Красной площади парад

Народу нужен нешто?

Кто в русских бедах виноват?

"Америка, конешно!"

На Красной площади парад,

На нефть упали цены,

И каждый штык или снаряд

В Америку нацелен.

На Красной площади парад,

Сурово реет знамя...

И я, признаться, очень рад,

Что океан меж нами.

Аляска-Санта Моника, май 2009

X X X

Так зачем же продали Аляску, -

Зелень, белизну и синеву,

Инеем усыпанную сказку,

Вставшую над морем наяву?

Семь каких-то жалких миллионов

За озёра, недра и леса,

Ледники, скользящие со склонов,

И рыбачьих лодок паруса!

Но зато не продали Чукотку

И края, где бродит камчадал.

Там, глотая в утлых чумах водку,

Человек туземный вымирал.

Не слыхал он о водопроводе,

О хайвеях* среди скал и льдов.

Зверобой марала не находит,

Осетра не сыщет рыболов.

Ну, а что касается круизов,

С ними порт Анадырь** незнаком,

И японцы проплывают с визой

Мимо, на Аляску прямиком.

Так что извините за подсказку,

Но с подсказкой вывод наш верней:

Для того и продали Аляску,

Чтобы люди жить могли на ней.

*– highway – скоростная дорога,

**– порт и столица Чукотки

Аляска, май 2009

Зоотечественник

В Союзе он служил в торговле

И жил, признаться, от души...

Из ОбэХаэСэСа гОвны

Статью облыжно стали шить.

Отбрыкался не за копейку,

Ни дня по делу не "канал"

И, спешно в жёны взяв еврейку,

Улепетнул за океан.

Теперь он беженец не гордый,

Забыты "левые" дела.

Ему пособия и льготы

Сполна Америка дала.