Текст книги "Принцесса"
Автор книги: Виктор Поповичев
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Виктор Поповичев
Принцесса
Ранней весной, когда на деревьях лишь начали проклевываться почки, Сергей попал в автомобильную катастрофу. Мотоцикл, на котором он ехал, пострадал мало, а вот Сергей… Руль вошел в живот и повредил печень. Первые недели после сложнейшей операции его преследовал один и тот же сон: мотоциклист подъезжает к перекрестку и, спасаясь от пьяного водителя самосвала, прущего на своей машине не разбирая дороги, делает левый поворот, не замечая мчащегося бензовоза… Удар!.. И вновь: мотоциклист, самосвал, перекресток, бензовоз – до умопомрачения.
Как же радовался Сергей после выписки из больницы, что жив остался. Каждого встречного был готов расцеловать, чтоб только увидеть ответную улыбку.
– Вы ничего не понимаете, – говорил он всем своим знакомым. – Просто идти по улице и на небо смотреть. Деревья зеленые, птички, бабка редиску продает – и ничего больше не надо. И ничего больше не надо, понимаете? Ты – живой!
– А с башкой у тебя все нормально? Не сдвинулась там у тебя какая-нибудь шестеренка? – смеялись приятели.
– Не понимаете, – огорчался Сергей. – Надо радоваться, что живете. Такое ведь не навсегда. Всякое случается.
А тут еще кучу денег получил по больничному листку. Гуляй – не хочу. Правда, как гулять-то? Драная печенка – дело нешуточное; врач категорически запретил употреблять спиртное. Холостяковавшему Сергею вскоре такой запрет оказался тяжким. В самом деле: больше десятка лет алканить, а тут вдруг стой, Зорька, коль утроба не в порядке.
Сергей стоял в сторонке, глядя с тоской на «соображающих» приятелей. До глухого уголка сквера, в котором они расположились, доносились звуки машин и трамваев. Сергей поднял с земли букашку, положил ее на ладонь.
– Вот, гляньте, – сказал он, подойдя к приятелям. – У нее под крылышками кисея… Тонюсенькая… И голова с рогами. Интересно, она ведь, наверное, сейчас о чем-то думает…
– Серый, может, глотнешь граммульку? – Один из выпивавших щелчком сбил букашку с ладони Сергея.
– Доктор сказал, концы могу отдать, – вздохнул Сергей. – Запретил накрепко. Забудь, говорит.
– От граммульки-то?.. Ха-ха. Брешет твой доктор.
– Чего брехать?.. Это ж печенка. Я в газете читал… Дай я лучше курнуть попробую. – Сергей улыбнулся. – Про курево доктор ничего не говорил.
И выкурил сигарету. Ничегошеньки не случилось. Голова, правда, малость закружилась с непривычки.
– Ты б хоть лизнул. – Приятель встряхнул бутылку с портвейном. – Сладенький. Чего будет от граммульки? А то неудобняк – пятерку кладешь, а мы за тебя. Не по-людски получается.
– Да я хоть постою с вами, – промямлил Сергей. – «А чего со мной станется, если и в самом деле лизнуть?» – И слюна во рту скопилась. Вытянул перед собой ладонь ковшиком, как клиент перед хироманткой: – Плесни маленько – понюхаю.
Поднес ладонь с портвейном к носу – благодать! Лизнул языком… И еще разок… Взял и сглотнул. На всякий пожарный несколько минут вслушивался в свой еще не окрепший организм.
А у дружков уже язык развязался. Гомонят. Наперебой рассказывают Сергею истории. И в каждой – пьяница, получивший нутряное увечье: легкое отрезали, селезенку удалили, почку, а пить не бросил. Мало того, еще хлеще употреблять стал.
– Это сразу нельзя. Вот ты, Серега, сегодня лизнул, а завтра – ма-аленький глоточек. Потом – стакашок. И лучше чего-нибудь сладенького, некрепкого. Печенка любит сахарок.
Серега с нетерпением ждал следующего дня. Даже с работы отпросился, чтоб очередь в винный магазин занять. А что делать, если не пить? Букашек разглядывать? Может, женщины? Какие женщины без горячительных напитков! Да у Сергея все знакомые бабы – поддавохи первого класса. Одна такая и стояла сейчас в очереди.
– Что-то тебя давно видно не было, – сказала она, забыв поздороваться. – Женился?
– Жилка, потом побазарим. Бери и на мою долю два пузыря.
Он выбрался из очереди, опасаясь за свое нутро, – правый бок, если на него надавить, побаливал. Не станешь же объяснять людям, увидевшим открывающиеся двери магазина, что у тебя полтора месяца назад печенка была разорвана.
Минут через сорок Сергей сидел в вагончике, в котором обитала Жилка, являясь сторожихой строящегося уже больше семи лет объекта, очень нужного городу.
Сергей взял наполненный вином стакан, понюхал, отпил маленький глоточек и закрыл глаза, сконцентрировав внимание на работе внутренних органов. Ему казалось, что он сможет услышать нужный сигнал, сообщающий о неприятии даже маленького глотка вина.
– Ты чего? – удивилась Жилка, пожав плечами, и сама отпила ма-аленький глоточек. – Нормальная бормотуха.
Сергей поставил стакан на стол и рассказал о своей беде.
– Вот теперь и приучаю организм, – сказал он, выйдя из-за стола. – А ты пей… Тебе-то чего бояться? Только оставь мне немного на завтра. Я с работы заскочу. Чего пялишься?
Жилка неуверенно улыбнулась, глядя Сергею в лицо.
– Треплешься, – сказала она, поймав его за рукав. – Садись. Разыгрываешь?
– Да я сам читал, что окочуриваются люди. Но я-то живым остался.
– В сам деле так было? – Она посерьезнела. Сергей расстегнул рубашку, задрал майку и показал живот, обезображенный рубцами.
Жилка отодвинула свой стакан к середине стола, потрогала дрожащими пальцами шрам на животе Сергея и зябко повела плечами.
– Наверно, больно было? – спросила шепотом. Сергей кивнул и, заправив рубашку и майку в брюки, сел за стол.
– Тогда ты правильно, что по глоточку. Мой отец, когда ему кусок желудка отрезали, – по чайной ложечке… А еще, говорят, лимоном надо закусывать. Пробовал – лимоном?.. – Жилка вновь поежилась. – Кислятина, но витаминов много.
– Пойду я. – Сергей привстал.
– Куда ты торопишься? – Жилка дернула его за рукав. – Чего дергаешься? Что я – не человек? Могу и не пить сегодня. Чтоб за компанию… Это ж надо, руль прямо в брюхо вошел!.. А кишки целы? Не порвались?
– Сутки не жрал перед аварией. Может, потому и не порвались – пустые были. У меня в тот день как раз деньги кончились.
– Слушай, – перебила его Жилка. – Ты ведь с работы?.. У меня немного супа есть… пакетного. Сейчас я соображу горячего.
Она суетливо забегала по вагончику. Стала рыться в картонных коробках, шарить по пустым полкам. Супа не нашла, но из-под топчана извлекла войлочный стоптанный сапог, до половины заполненный сморщенным бледно-зеленым горохом. Сбегала куда-то за водой с маленькой кастрюлькой.
Пока она хлопотала, Сергей разглядывал вагончик: оклеенные газетами стены, сбитый из крепких досок топчан, служивший, видимо, и кроватью и шифоньером – из-под прикрытого куском парусины матраца, свесившегося в изножье до самого пола, торчали пестрые сатиновые рукава, рыжий воротник темно-коричневого пальто, часть фиолетового платья с множеством металлических пуговиц. Как контраст ко всему на окнах висели белоснежные занавески с фирменным знаком скорого поезда «Москва – Орел».
– Слышь, а ты куда в сортир ходишь?
– Так стройка ж рядом… А можно и к бабушке в соседний дом. Заодно и воды набираю. – Жилка, поглядывая в зеркальце, висящее на стене над электроплиткой, помешивала в кастрюльке алюминиевой ложкой. – Сводить?
– Не надо. Это я так. – Сергей пнул носком ботинка полиэтиленовую пробку. Великое множество валялось их под ногами. – Что-то не очень-то мне есть хочется.
– Тебе надо горячего. – Жилка зачерпнула из кастрюльки, подула, попробовала. – Если б знала, вместо бутылки килек бы банку купила, – сказала она, вздохнув.
– Я консервы не очень… Грибочков бы баночку.
– Чуть не забыла. – Жилка бросила ложку в кастрюльку и метнулась к двери, закрылась на замок, задернула занавески. – Скоро хмырь должен притащиться. Надоедливый, гад.
К супу, больше, правда, похожему на кашу, отыскалось несколько засохших кусков батона. Хлебнув из кастрюльки, Сергей сморщился – ощущался запах несвежих носков и плесени. Однако пересилил себя и, чтобы не обижать хозяйку вагончика, вновь зачерпнул ложкой.
– Ты хвати стакашок, – предложил Сергей, кивнув на бутылку. – Тебе-то чего поститься. Налить? – потянулся к бутылке.
– Налито давно. – Жилка кивнула на полные стаканы. – Ослеп? Да и обойдусь сегодня, – отмахнулась она. – Вот даже интересно: смогу удержаться?
– Чего терпеть, если можно. Вот если б мне… Кто-то стукнул в дверь. Жилка, прижав к губам указательный палец, соскочила с табурета на пол.
– Иди ко мне, – прошептала, махнув Сергею рукой. Дверь содрогнулась от сильного удара, и послышался пьяный голос:
– Кончай ночевать. Слышь?.. Жилка. – И еще удар в дверь.
– Дома нет. Чего барабанить? – Звонкий голос подростка.
– Я же ей, паскуде, пятерку дал на пузырь. – Грубый голос.
– Значит, выжрала и пошла добавлять.
– Стерва. – За дверью сплюнули, долбанули так, что качнулся вагончик и что-то упало с крыши, тенью скользнув по занавескам. – Ведь сказал же, приду. Жилка!..
– Может, отдашь ему бутылку? – прошептал Сергей. – Дверь сломает. Мне, сама знаешь, не до драки сейчас.
– Обойдется… Если отворю, приставать начнет. Еще несколько минут слышался из-за двери грубый голос, костерящий хозяйку вагончика… Удаляющиеся шаги.
Жилка крадучись подошла к окошку, глянула в щель между занавесками и облегченно вздохнула:
– Ушел, гад. Опять сопляка приводил. Хочет, чтоб я за его вшивую пятерку… Кто я ему, чтоб под молокососа ложиться?
Сергей перевел дух. Очень ему не хотелось принимать участие в могущем произойти скандале.
Жилка скинула с топчана парусину, расправила скомканную простыню, аккуратно сложила в изголовье ватник. Повернулась к Сергею, глянула вопросительно:
– А тебе с бабой можно? Что доктор говорит?
– Да ты че, тетка! – Сергей притворно нахмурился. – Доктор напрочь запретил пока. – И отвернулся, пряча улыбку.
– Ну и хорошо, – обрадовалась Жилка. – Это хорошо, что пока нельзя. А то я немытая сегодня.
– Пора мне отчаливать. – Сергей встал. Вытянул из кармана пачку денег, отложил пятерку: – Тебе. Отдашь своему хмырю. А хочешь, себе оставь.
– Может, побудешь со мной? – равнодушно глядя на пятерку, спросила Жилка. – Или бутылки забери – не утерплю.
– Ничего не случится, если и выпьешь. Маленько мне оставь на завтра. Зайду после работы.
И ушел. Всю дорогу посмеивался над Жилкиной готовностью завалиться на топчан. Да и над собой – тоже. Ведь до катастрофы он не однажды поддавал в вагончике и даже несколько раз оставался спать с Жилкой. Но сегодня как-то дико все показалось, словно впервые увидел несвежую простыню, торчащие из-под матраца тряпки, бутылочные пробки под ногами. «А ведь она сегодня была совершенно трезвая, – подумал ОН о хозяйке вагончика, – даже не с похмелья. И занавески выстирала… Не погорячился ли я, что бутылки ей оставил? Надо было хоть одну с собой забрать. Придет хмырь и выжрет».
На следующий день Сергей зашел к Жилке. Увидев под ее глазом фингал, догадался: вчерашний хмырь приходил и, видимо, крепко поговорил с хозяйкой вагончика.
– Здорово тебя отоварили, – сказал Сергей сочувственно.
– Я ему морду всю исцарапала, – хохотнула Жилка.
– Винца мне не оставила? – с сомнением в голосе спросил Сергей. – Выжрали?
Но вчерашние бутылки остались нетронутыми, о чем Жилка сообщила с гордостью, словно не бутылки с бормотухой уберегла от алкашей, а взвод раненых от немецкого плена.
– А я кашки сготовила, – похвасталась она, вытирая граненые стаканы занавеской «Москва – Орел» и ставя их на стол. Затем достала из-под топчана телогрейку, в которой оказалась кастрюлька с гороховым пюре. – Пятерку я ему отдала. Пусть подавится своими деньгами.
– Может, тебе дать деньжат? – предложил Сергей, глядя на дрожащие Жилкины руки, наливающие из бутылки в стаканы.
– Не откажусь. У меня получка через два дня – отдам. Завтра устроим королевский ужин: куплю пельменей, банку кабачковой икры. Любишь кабачковую?
Сергей положил на стол десять рублей и отдернул руку, которую Жилка хотела поцеловать.
– Нет, я просто… – сконфузилась Жилка, берясь за стакан. – Рада, что ты пришел.
«Хоть бы помылась», – подумал Сергей, брезгливо разглядывая грязные полоски под ногтями собеседницы.
Сегодня он выпил не два глотка, как запланировал, а половину стакана. И ничего не почувствовал, кроме приятного головокружения. Минут через пятнадцать допил оставшееся в стакане и выкурил сигарету из Жилкиной пачки.
– А ты ничего, приятная бабенка… И носик у тебя аккуратненький, и стройная, – вытирая фирменной занавеской выступившую на лбу испарину, сказал он, разглядывая Жилку.
– Ты кушай, кушай. – Она пододвинула кастрюльку с гороховым пюре ближе к Сергею. – Тебе хорошенько закусить надо.
И он ел, совершенно перестав чувствовать запах несвежих носков, исходивший от варева. Главное, как ему сейчас казалось, организм принял спиртное. Вспомнились чьи-то слова – мол, у тебя печень не больная, а раненая. Рана зажила: чего бояться? И он налил себе еще немного… Хорошо пошла и эта порция вина.
– Ты дверь закрой, – сказал он Жилке, закуривая, – Я сегодня у тебя ночевать останусь. Не прогонишь?
– Оставайся. Только доктор тебе не велел с бабой спать. – Она потрогала пальцем синяк под глазом и нахмурилась.
– Он мне пить и курить запретил. Хоть ложись и помирай. Живой ведь я пока. Может, не нравлюсь тебе?
– Не могу сегодня. – Жилка вздохнула. – Немытая я.
– Что я, грязных баб не видел? – усмехнулся Сергей, чувствуя, как немеет нутро, сладкая истома расслабляет руки, ноги. Развязывается язык. Налил себе еще и вдруг заметил нетронутый Жилкин стакан. – А ты чего не пьешь?
– А если с тобой что-то случится? Мало ли…
– Брось каркать, – раздухарился Сергей. – Одному мужику, говорят, селезенку отрезали, а он на третий день бутылку водяры заглотил, и хоть бы хны. Да я уже целый месяц на работу хожу. И легкий труд сняли неделю назад.
Жилка отрицательно покачала головой:
– Боюсь сегодня пить… Мне вчера по почкам досталось. – Она встала, задрала свитер и повернулась к Сергею черным от кровоподтеков боком. – Сегодня утром кровью мочилась. Бабуля, у которой воду беру, травы обещала на ночь заварить для меня. Потерпеть надо с вином… Нет, если ты сильно хочешь, то оставайся. Потихоньку только… Когда я его ногтями по морде, он велел сопляку за руки меня держать, а сам пинать… Два раза в пах ударил, гад. Я даже отключилась.
– Погоди, оклемаюсь маленько, поговорю с твоим хмырем. Покажу ему, как с бабами воевать. – Сергей затушил сигарету, бросив ее на пол и затоптав ботинком.
– Он нормальный мужик, когда не перепьет. И не жадный. Вчера затмение на него нашло. Ведь он раньше никогда на меня руку не поднимал. Ну, там, подзатыльник шутя отвесит. Ты с ним не связывайся. Лупанет по печени сдуру.
– Я ему лупану, – сказал Сергей, немного плеснув в стакан. – Взял, гад, моду – баб обижать! Ну, дал по морде раза два. Зачем почки опускать? Где он живет? – И выпил.
– Уехал он, – соврала Жилка, отвернувшись к окну. Сергею было хорошо. Немного поворчав, костеря Жилкиного обидчика, он вылил оставшееся в бутылке вино в свой стакан – выпил, придвинул к себе Жилкин стакан – хлобыстнул и его. И ушел.
Уже в автобусе ощутил теплую, пульсирующую мелкими брызгами боль под лопаткой. Ничего, успокаивал сам себя, это по первому разу так, видать. Привыкну.
Ну, сколько я там выпил? Грамм пятьсот?.. Это же мелочь. Сейчас схожу в гальюн, и можно еще столько же залудить.
Однако, сойдя с автобуса и пройдя шагов двадцать, вдруг почувствовал слабость в ногах, и словно кто-то сильно толкнул в спину…
Очнулся он от приятной прохлады: поток воды лился на его распластавшееся по кафельному полу тело. Сергей повернулся так, чтобы вода омывала полыхающий огнем правый бок.
– Очухался, – услышал он и увидел стоящего в проеме двери милиционера, брякающего ключами, и двух парней в гражданской одежде. – Тащите его в камеру, пока не окочурился.
– Я сам, – сказал Сергей, пытаясь подняться. Неудобно повернулся и вновь потерял сознание.
Утром ему вернули одежду и пачку денег.
– Пересчитай и распишись. – Дежурный милиционер протянул Сергею ручку. – С такими деньгами на дороге валяешься. Миллионер, видать.
– Вы же видели, какой у меня живот… Я и выпил-то всего ничего. – Сергей расписался и, не пересчитывая, сунул деньги в карман вместе с квитанцией об уплате за посещение вытрезвителя.
– «Живот»… – передразнил дежурный. – Иди, на работу опоздаешь. Скажи спасибо, что не обчистили тебя, когда в грязи пьяный валялся.
Под лопаткой побаливало, но терпеть было можно. Чертовски неприятный привкус во рту провоцировал рвотные спазмы. Однако страшнее всего казалась въевшаяся в мозг мысль: «Завязывать придется с пьянкой. Загнуться можно».
За работой время летит быстро. Не успел оглянуться – конец смены. Вышел из проходной и… Что делать? К кому спешить? Один Сергей в городе Листенце: ни родственников, ни хорошего, понятливого и непьющего друга. С завистью глянул вслед бывшим собутыльникам, веселой толпой двинувшимся к винному магазину. Шагнул было за ними, но остановился, вспомнив Жилку.
– Ну как ты? – Она смотрела на него весело.
– В вытрезвитель залетел. – Сергей принюхался, уловив в воздухе запах жареного картофеля.
– А печенка?.. Как с нутром-то? – Жилка высыпала из кастрюльки песок, разровняла его подошвой спецовочного ботинка и присела на нижнюю ступеньку лесенки, ведущей в вагончик.
– Приступ был. Упал посреди улицы мордой в грязь. Менты решили, что пьяный. От меня же фонило после вина.
– Надо было постепенно, а ты сразу бутылку высадил, – вздохнула Жилка. – Торопишься… Мой отец почти целый месяц по чайной ложечке. И только перед едой… А я помылась сегодня!
Она скинула с головы выцветшую хлопчатобумажную косынку.
Глядя на веселую хозяйку вагончика, которой день назад подбили глаз и опустили почку, Сергей улыбнулся, подумав: «Бабы – живучий народ. Да и не так плохо все в жизни, как казалось всего несколько минут назад. Живут же люди без спиртного: книги читают, на рыбалку таскаются, в театр шастают. Заведу себе бабенку, и забота появится. Вот она, Жилка: и волосы у нее густые, и веснушки – к лицу, фигурка ладная. Белесые ресницы черной тушью помазать – не стыдно с такой по улице прошвырнуться. А если еще и приодеть, вообще за первый сорт сойдет».
– Ты пока в вагончик ступай, а я кастрюльку сполосну и водички принесу.
Стол был заставлен пол-литровыми банками: картошка жареная, пельмени, бульон, капуста с зеленым луком, а в одной из банок – грибочки.
Вместо воды Жилка принесла в кастрюльке золотистого компота.
– Бабушка налила. Она все равно его не пьет, – пояснила она, придвинув все банки с яствами ближе к Сергею: – Кушай.
Он отхлебнул теплого бульона, сжевал пельмень, но аппетита не было: после вчерашнего приступа во рту остался дурной привкус. Бутылки с вином на столе не стояло.
– Вино еще вроде оставалось, – сказал Сергей, покосившись на пачку сигарет. Просто так сказал, ведь надо же хоть о чем-то говорить.
– Понимаешь, должна я была одной крысе… Пришла сегодня утром и говорит: с похмелья, мол, помираю, полечи… Но я тебе верну. Вот получу получку и отдам. Завтра обещали нашей организации деньги привезти.
– Да ладно, – отмахнулся Сергей, закуривая, чтоб хоть никотином перебить во рту вкус тухлого яйца. – Тяжко мне, – сказал он, выпуская дым. – И чего я такой невезучий?
– По чайной ложке надо было. Помаленьку. Мой отец…
– Брось стрекотать. Заладила в одну калитку. Жить скучно. Понимаешь? Чего я, спрашивается, к тебе притащился? Чего мне тут надо?
– Так я разве отказывалась? – Жилка отвернулась к окошку и всхлипнула. – Честное слово, не притворяюсь. – Она натянула горлышко свитера на лицо, вытерла слезы. – Думаешь, мне не больно?.. Я уже второй день крошки в рот взять не могу!..
Такого поворота Сергей не ожидал. С чего это вдруг заплакала хозяйка вагончика?
– Ты чего, тетка? – удивился он. – Разве я запрещаю тебе есть? Или, думаешь, за бутылку осерчал? Отдала и отдала, хрен с ней. И денег мне от тебя не надо. Зачем мне деньги?
– При чем тут деньги, когда ты…
– А-а-а… – догадался Сергей. – Ты решила, что я к тебе трахаться пришел.
– А что – нет? Все вы одинаковые – одно на уме. Если б хоть один догадался пожалеть бабу. – Жилка подошла к зеркальцу над электроплиткой, причесалась пятерней, потрогала пальцем подбитый глаз. – О себе только думаете.
«В самом деле, зачем я сюда приперся? – подумал Сергей. Чего мне надо? Кто она, эта всхлипывающая женщина? Ведь она совершенно чужая и непонятная. О чем думает, когда остается одна, когда за окошком ночь и голова трезвая и совсем не хочется спать? А мечты? О чем она мечтает в долгие дни перед получкой и авансом, когда нет денег на вино и поневоле начинаешь вглядываться, вслушиваться в текущую мимо тебя жизнь?»
– Если обидела тебя – прости, – сказала Жилка.
– Как тебя зовут? – спросил Сергей. – У тебя ведь есть настоящее имя.
– Я давно привыкла откликаться на собачью кличку – Жилка. Так что можешь звать меня так. Зачем тебе мое настоящее имя?
– И все-таки? – настаивал Сергей. – Какое имя тебе родители дали?
– Джульетта… Странно, правда? А тебя?
– Сергеем зовут, – усмехнулся он. – Вот и познакомились. А тебя в самом деле Джульеттой зовут?
Она встала на колени, пошарила рукой под топчаном и вытащила коробку из-под обуви. Разворошила содержимое и протянула Сергею паспорт:
– Убедись, если не веришь.
– Джуль-ет-та, – сказал Сергей, смакуя каждую буковку красивого имени. Перелистнул страницы в паспорте. – Так тебе еще и… Постой, а какое сегодня число?
– Восьмое сентября с утра было. – Джульетта грустно улыбнулась и села за стол. Облокотилась, заслонив подбитый глаз ладонью. – Зима скоро.
– Так у тебя день рождения через неделю. Исполняется двадцать три года. А я думал, тебе лет тридцать.
– Спасибо за комплимент, – вздохнула она. – Хоть бы в кино кто сводил в честь дня рождения. Говорят, индийский фильм в «Космосе» идет. Наверное, про любовь. Они про любовь здорово могут.
Сергей поскреб затылок, критически оглядев Джульетту:
– У тебя кроме шаровар есть что надеть?
– Что я, совсем, что ли? – Хозяйка вагончика вытащила из-под матраца фиолетовое платье с металлическими пуговицами, приложила к себе: – Нормально?.. Только погладить надо. Сейчас я к бабушке сбегаю за утюгом.
«Какое там нормально», – подумал Сергей, разглядывая рыжее пятно на подоле платья. Да и размер… С чужого плеча, видать.
– Вот что, – сказал он. – Спрячь это барахло и пошли со мной.
– И верно, – согласилась Джульетта, сунув платье под парусину покрывала. – Страсть как не люблю наряжаться. Нормальные у меня шаровары. И кто на нас смотреть будет? Кому мы нужны? Может, мы прямо с работы. Верно?
Однако Сергей повел ее не в кинотеатр на индийский фильм, а в парикмахерскую.
– Сейчас посмотрим, что из тебя получится, если отмыть.
– Да не хочу я, – засопротивлялась она. – Людей фингалом пугать? Если тебе деньги девать некуда, мне отдай. Я себе шапку мохеровую куплю.
– Успокойся. – Сергей решительно взял Джульетту под руку. – Вперед, к бабскому мастеру. Мне просто интересно, как ты выглядеть будешь, если тебя помыть. И чтоб все по высшему классу: маникюр, кудри белого цвета, штукатурка на морду.
В холле «Салона красоты», куда Сергей привел Джульетту, сидело несколько женщин. Заняли очередь за дамой в красной косынке.
– Долго ждать? – спросил он у Джульетты, стремящейся схорониться от посетителей салона за спиной Сергея. – И кончай ломаться… Как малый ребенок, честное слово.
– Торопитесь? – улыбнулась дама в красной косынке, с любопытством оглядывая Джульетту. – Наберитесь терпения часа на два. Может, и больше потребуется ждать.
– Так долго? – удивился Сергей. – Тогда… Тогда, если кто-то придет, скажите, что мы скоро вернемся.
Проехав одну остановку на автобусе, они вышли у магазина «Одежда». Джульетта, перестав сопротивляться, послушно двигалась за Сергеем.
– Выбирай не торопясь, – сказал он, подтолкнув ее к отделу с нижним бельем. – И не смотри на цену. У меня денег много. Юбку и теплую кофту возьмем.
– Там нижнее продают, – прошептала Джульетта. – Юбки в другом отделе.
– Сначала трусы с лифчиком купи. – Он вновь ее толкнул. – Ну? Чего внимание людей привлекать? Быстро покупай.
– Да у меня плавки чистые. Только вчера надела. А лифчик я не ношу. Чего в него ложить-то? – Она хихикнула и схватила Сергея за руку: – Пойдем со мной. Вдруг тебе не понравится мой выбор? Пошли? А то я боюсь, меня еще за воровку примут.
– Иди, не бойся. Мерь все подряд. Старайся… Чтоб к лицу цвет был.
Вкус у Джульетты оказался нормальным: она выбрала простенький голубой свитер из искусственной голубой шерсти и такого же цвета юбку с разрезом на боку.
– Ну?.. Подходит? – Она стояла в обновке, смотрясь в зеркало примерочной кабинки. – Вроде нормально. Как тебе?
– Волосья в белый цвет выкрасишь – ничего будет. Только и пэтэушные ботинки поменять надо. А чего это у тебя колени окорябаны?
Джульетта глянула на свою обувку, перевела взгляд на Сергея и всхлипнула:
– Зря ты затеял… Жила без тряпок…
– Ну, ну, захлюпала. Скидывай барахло и дуй в кассу. Нам надо еще башмаки тебе приглядеть.
Выбор обуви в магазине маленький, но Сергею все ж понравились одни туфельки: голубенькие, на средней высоты каблучке и недорогие. А главное – в тон к свитеру и юбке. Съездили на вокзал, где Джульетта переоделась в туалете, оставив в урне старую одежду. Со слезами расставалась с шароварами, свитером и пэтэушными ботинками. Пока ездили, подошла очередь в парикмахерской.
На беду оказалось, что, кроме стрижки и маникюра, здесь больше ничего не делают – нет белой краски, чтоб волосы покрасить, нет и того, отчего кудри долго держатся.
– Нам жениться завтра, – солгал Сергей парикмахерше. – Свадьба у нас. Может, поищете в загашниках? – И шепотом: – Я заплачу сколько надо.
Уж так ему захотелось увидеть Джульетту блондинкой. Только блондинкой, и никаких гвоздей.
– Десятку сверху кладешь? – так же шепотом спросила парикмахерша.
– Постарайтесь, – сказал он, отсчитав шесть пятерок и сунув их в руку мастера. – Штукатурки не жалейте.
– Сделаю, не учи. Погуляй часа полтора, жених. Если ты с первых дней ее так любишь, то что после свадьбы будет? – Она многозначительно посмотрела на подбитый глаз Джульетты.
Сергей бродил по улице. Тужился вспомнить что-либо хорошее из прожитой жизни, но в голову лезла всякая гадость: то он, напившись в дым, на спор выпил целый флакон жидкости для борьбы с домашними паразитами, то свистнул в заводской столовой чью-то телогрейку. Припомнились некстати и шесть мешков цемента, которые он помог приятелю украсть с завода. Получалось, что сейчас, покупая Джульетте обновки, он совершал единственный в своей жизни поступок, который потом можно будет вспоминать с радостью. Ему почему-то казалось, Джульетта с самого своего дня рождения не имела приличной одежды.
– А я тебя ищу. – Джульетта, распространяя запах дешевого одеколона, взяла Сергея под руку и потащила в ближайшую подворотню.
Не давая опомниться, притиснула к стене и крепко поцеловала в губы. Все произошло так стремительно, что Сергей прикусил язык и теперь ощущал во рту привкус губной помады и крови. Вдобавок от неловкого движения стало больно в правом подреберье. Джульетта ослабила объятия, отступила на шаг.
– На валютную проститутку похожа! Верно? – сказала она.
Перед Сергеем стояла, восторженно блестя глазами, миловидная блондинка. В угасающем свете дня ее лицо, оглупленное смущенной улыбкой, казалось таинственным и чужим. Нет, Сергею до сегодняшнего дня еще не приходилось общаться с такой симпатичной женщиной. Именно такие блондинки привлекали его взгляды на улице, именно такую всегда мечтал попробовать, непременно сняв для этой цели роскошный номер в самой дорогой гостинице.
– А… А фингал где? – спросил Сергей, не увидев синяка под глазом Джульетты.
– Нету. – Она улыбнулась, разведя руками. – Такой беленький порошочек есть, как мука… Ну? Чего ты рот раскрыл?
– Понятно… Может, рванем в кабак? А потом снимем номер в гостинице и…
– Ты обещал в кино сводить, – напомнила Джульетта.
– Значит, двигаем в кино, – согласился Сергей.
– Только пешком. Ладно?.. Мне парикмахерша брюки предложила: голубые и цветочки красные вышиты на карманах. Импортные. Говорит, мне пошли бы. А я отказалась. Веришь, сто пятьдесят рябчиков за них просила. Спекулянтка. Но красивые… И как раз мой размер.
Сергей остановился. Достал деньги:
– Сразу надо было сказать, ворона, – отсчитал сто пятьдесят рублей и сунул в руку Джульетте. – Дуй за штанами, пока другой кто не перехватил.
– Может, не надо? И так столько потратил на меня сегодня. Чем рассчитываться буду?
– Натурой, – пошутил Сергей и подтолкнул Джульетту: – Ступай за брюками. Потом разберемся с расчетом.
Поздно ночью, когда они пешком возвращались из кинотеатра, Джульетта, одной рукой прижимая сверток с брюками, другой обнимая за талию своего кавалера, сказала тихо-тихо, так тихо, что Сергей скорее догадался, чем расслышал ее слова:
– Кошатушко мой, – и потерлась щекой о его плечо.
– Ты че, тетка? Что за слово такое? – удивился он.
– Так в нашем селе девушки любимых парней называют. – Джульетта вновь ткнулась носом в Сергеево плечо: – Если бы сейчас молодость вернуть! – и вздохнула.
– Ну ты даешь! Тебе сколько лет? Старуха, что ль?
Он остановился и поцеловал ее в губы. Нежно поцеловал, осторожно обнимая, помня об ушибленной почке. Ему было хорошо. Почему бы и не жениться ему на Джульетте? Ведь недаром, видать, говорят, что из послушных баб хорошие жены получаются. Наплевать, что Жилку каждая собака знает в Ново-Листенецком районе, что каждый второй ханурик переспал с ней, – можно же уехать в другой город, завербоваться куда-нибудь на стройку. Да мало ли куда можно спрятаться, чтоб начать новую жизнь. «А на какую жену я могу рассчитывать, – думал Сергей, – если и росточком не вышел, и лопоух, а сейчас еще и калека…»
Года два тому назад ходил Сергей к вдовушке: баба на десять лет старше него, имевшая двух взрослых дочерей-старшеклассниц. Как-то принес он с получки гостинец – три шоколадки. Десятиклассница-дочь возьми и поцелуй Сергея на глазах у матери. И не просто так чмокнула в щеку, а с долгим объятием и в губы. Затем всхлипнула и убежала на улицу. Вечером, как обычно бывало в такие дни, выпили с вдовушкой бутылку водки, закусили. Захмелевшая хозяйка нервным движением вытерла жирные от подливы губы газетой и спросила: «Спишь с моей старшенькой?» – «Ты о чем?» – удивился Сергей, еще не понимая причин злости, которую разглядел в сморщенном лице женщины. «Султаном решил заделаться?» – «Дак она пацанка еще, – догадался он. – Что я – долбанутый?» – «А я тебя в дом пускаю, – запричитала она. – Тряпье твое вонючее стираю, носки штопаю. Доверила козлу капусту!» И выскочила из-за стола. Рыдая и матерясь, вытащила сонную дочь из-под одеяла и за волосы приволокла на кухню… Сергей, проклиная свою несчастную звезду, ушел. И никогда больше не заходил в эту квартиру. Никогда.
