Текст книги "Переправа"

Автор книги: Виктор Некрасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Виктор Платонович Некрасов
Переправа

Дивизия наша подошла к селу Кашперовка уже под вечер. Разведка донесла, что немцы сидят на том берегу Южного Буга, но почему-то молчат и что ни мостов, ни каких-либо других переправочных средств в этом районе не обнаружено.

Майор, командир сапёрного батальона, – я был тогда заместителем по строевой – вызвал меня к себе и, как всегда перед заданием, ворчливо-недовольным тоном сказал:

– Фриц не знает, что мы вышли к реке, поэтому, очевидно, и молчит. Надо, значит, воспользоваться этим делом и за ночь организовать переправу. Нет – не за ночь, за полночи. Понимаешь, почему? Чтоб пехота до рассвета успела переправиться (это была его манера – задавать вопросы и самому на них отвечать). Комдив так и сказал Сергееву – чтоб полк его до шести утра был уже на той стороне, с пушками и со всем прочим. А сапёров у Сергеева, сам знаешь, – три калеки. Вот и придётся нам отдуваться. Займись-ка этим делом.

Я пошёл во вторую роту. Народу в ней было человек двадцать – в основном плотники, – за командира же орудовал временно Савчук, расторопный и страшно хитрый старший сержант – одессит. Командира роты ранило на Ингуле, и он трясся где-то позади на медсанбатовских подводах.

– Бери роту и двигай на берег, – сказал я Савчуку. – Я поужинаю и через полчасика приду к вам. Разведай пока берег, заготовь телеграфные столбы для плота – там их на шоссе видал сколько… В общем, подготовь всё, а я приду, и тогда начнём. К трём кончишь?

– Зачем к трём? К двум кончим. Трос у нас есть, инструмент наточен. Под пушки, что ли, плот делать?

– Под пушки. Полковые.

– Ясно.

Савчук щёлкнул каблуками – парень он был фасонистый, из кадровичков, и делал это всегда с истинным кадровым блеском – и побежал к роте.

С ужином я задержался, потом плутал в темноте по незнакомым улицам, угодил в какое-то болото – короче, на переправу попал часам к девяти. Особенно я не беспокоился – Савчук парень толковый, энергичный, наверное, всё уже заготовил и сидит где-нибудь в халупе, дожидается меня…

Но получилось не так. Не дошёл я каких-нибудь пятисот метров до условленного места, как понял, что на берегу творится что-то неладное. Крики, ругань, безалаберщина… Что за чёрт! У Савчука обычно всё тихо, чин чином. Я нарочно даже велел Крысаку, командиру взвода, – Савчук с ним часто сцеплялся – остаться в расположении и в минном хозяйстве разобраться. А тут… Ничего не пойму. Тьма непроглядная. За два шага ничего не видать. Кричат, ругаются…

– Савчук! Где ты?

– Это вы, товарищ капитан? – слышу его голос, совсем уже охрипший. – Скобы наши попёрли все…

– Кто попёр?

– А чёрт его знает. Принесло сюда ещё каких-то. Армейские, что ли? Говорят, что это их место. Тоже плот делают. Я уже трос стал натягивать, а там какой-то – майор, что ли, – ругается, пистолетом размахивает… Вы б с ним…

– А где он?

– Да вон там – разоряется. Слышите? Два столба у нас стащили. А теперь вот скобы…

– Кто тут старший? – спрашиваю кого-то большого, громоздкого, в шуршащей плащ-палатке.

– Я. А вы кто такой?

– Комендант переправы, – вру я.

– Чепуха! Комендант – я.

– Ладно… Забирайте своих бойцов и не мешайте работать.

– Кому? Вам? Мне это нравится! Кто вы такой? Командующий армией, что ли?

– Кто бы я ни был. Это вас не касается. Освободите берег и верните скобы, которые у нас взяли.

– Я? У вас? Скобы? Спятили, ей-богу… Это ваши бойцы три топора у нас свистнули…

– Нужны нам ваши топоры… – вмешивается Савчук. – Своих будто не имеем… Вы лучше скобы отдайте. Я их сразу узнаю.

– Ори, ори побольше, – вступился ещё кто-то, из того уже лагеря. – Фриц услышит, даст дрозда, тогда не только скобы побросаете.

– Вам не оставим, не беспокойся…

Поругались мы так ещё минут пять или десять и ни к чему, конечно, не пришли. Единственная польза, что Савчук, воспользовавшись ссорой начальства, захватил берег в самом узком месте реки и стал забивать колья для троса.

Стало тише. Майоровы бойцы подвинулись немного вправо. В темноте трудно было разобрать, где наши, где его, и только редкие уже вспышки ругани показывали, где проходит между нами линия «фронта».

Я сел на бревно и закурил. Река в этом месте была неширокая, но извилистая, с множеством рукавов. Немцы сидели на высоком правом берегу, километрах в полутора от нас, и время от времени бросали ракеты. Но нам они не мешали. Стрельбы ни с нашей, ни с немецкой стороны не было никакой.

Минут двадцать всё шло спокойно. Вдруг слышу опять голос майора:

– Где этот… начальник ихний?

– Чего вам ещё надо? – спрашиваю.

Майор подходит. Задыхается от бешенства:

– Если вы сейчас же не уберётесь отсюда, я вынужден буду…

– Что?

– Выкину вас отсюда. Силой.

– Попробуйте.

– Отдайте лодку! Сейчас же отдайте лодку! Или я… – Он заковыристо выругался и, мне показалось, полез в кобуру.

– Какую лодку?

– Что вы дурачком прикидываетесь? Лодку, которой… Мы трос на ней тянули, а ваши… Она стояла здесь, на берегу. В общем… Я – майор, командир батальона, и приказываю…

– Я тоже майор, и тоже командир батальона.

– Короче, отдадите лодку или нет?

– Никакой лодки я не знаю.

– Значит, не отдадите?

– Оглохли, что ли?

– Хорошо. – Голос его принял угрожающе-ледяной тон. – В три часа здесь будет генерал Мякишев, я думаю, вы его знаете…

– Знаю, – ответил я. Мякишев был начальником инженерных войск армии.

– Вот тогда посмотрите. Доложу ему.

– Ладно, не пугайте. Пуганые…

К двум часам ночи плот был готов – добротный, большой, с перилами и даже настилом. А те всё ещё возились. Савчук натянул трос, великодушно отдал лодку соседям, и теперь было слышно, как ругаются на том берегу майоровы бойцы, забивая колья.

– Ну что – домой двинем? – подошёл и сел рядом со мной Савчук. – Слово сдержал, как видите. К двум кончил – впритирочку.

– Всё?

– Всё.

– И пристань кончил?

– А как же. – Он вздохнул. – Не представляю только, как это две дивизии сразу грузиться будут. Мостик от мостика – метров десять, не больше. Переругаются, вот увидите. Как мы с этим майором.

– Придётся тебе посидеть здесь с бойцами, – сказал я, – пока пехота придёт. А то растаскают. А я пойду в штаб, доложу.

Проходя мимо майора, я не удержался и съязвил:

– Привет генералу. И не засиживайтесь особенно – светать скоро будет.

Майор только буркнул в ответ, что где-то в каком-то месте ещё поговорит со мной, но мне было наплевать – работа сделана, а впереди ещё полночи, можно и заснуть, чего ещё надо. Ноги у меня замёрзли, аппетит разыгрался, и я не пошёл, а побежал к штабу.

Только стал подыматься по крутой уличке, ведущей к нашему расположению, как налетел на меня отряд всадников.

– Кто идёт? – осветил меня кто-то фонариком. – Сапёр, что ли?

– Сапёр, товарищ генерал. – Я узнал голос Мякишева.

– Переправу сделал?

– Сделал, товарищ генерал.

– А ну пойдём, покажешь.

Генерал грузно слез с лошади и кинул поводья ординарцу:

– Здесь подождёшь.

На переправе генерал зажёг фонарик, прикрыв его рукой, и попробовал ногой настил.

– Выдержит?

– Выдержит.

– Ну смотри же, не искупай мне пушки.

– Товарищ генерал! Это не наш… – подскочил вдруг майор. – Наш вот, правее…

Белый луч фонаря осветил круглое и потное лицо майора со съехавшей на затылок пилоткой и… – ах ты, сукин сын! – погоны старшего лейтенанта.

– Вот сюда, товарищ генерал. Только настил осталось. А там уже…

– Ничего не понимаю. – Генерал осветил фонариком соседний плот. – Что значит «наш»? А это чей?

– Мой, – ответил я.

– А ты кто такой?

Я отрекомендовался.

– А ты?

Старший лейтенант стоял и растерянно смотрел то на генерала, то на меня.

– Оглох, что ли?

Старший лейтенант вытянулся:

– Командир роты армейского сапёрного батальона старший лейтенант Костриков.

– Чего ж глазами хлопаешь?

– А… Тут, товарищ генерал, недоразумение какое-то, сам не пойму.

– Какое недоразумение?

– А мне, видите ли, товарищ генерал, приказано было переправу сделать… Для ихней, теперь оказывается, дивизии… Ну, и мы сделали, и они сделали…

– Две, значит, переправы сделали?

– Выходит, что две.

– И ты что ж, огорчён?

– Не то что огорчён, но, видите ли, товарищ генерал… Мы с ним, – он указал на меня, – поругались даже по этому поводу. А теперь…

– Что теперь?

– Теперь ему ж и сдавать надо.

Генерал хлопнул его слегка по плечу нагайкой:

– Эх вы, сапёрщики. Горе мне с вами. Нажимай-ка там со своим настилом. А то полки подойдут – не завидую тогда тебе.

Со стороны Кашперовки доносилось уже бряцание котелков, лопаток, сдержанно ржали артиллерийские и обозные лошади.

Месяца через четыре, летом уже, мы попали с этим самым Костриковым в один и тот же госпиталь – недалеко от Люблина, в Лущуве.

Оба мы были ранены в руку, лежали в одной палате и даже койки свои поставили рядом.

– Ну сознайся, – спросил он меня как-то, – дело уже прошлое, лодку мою вы спёрли тогда?

– Мы, – сознался я, – а вы скобы…

Он расхохотался.

– А ты знаешь, что стащили-то мы их только после того, как твой сержант, или кто это у тебя там был, начал скандалить. Мы и не подозревали, что они у вас есть. А он выдал. Я разозлился и велел весь берег обыскать, но скобы у тебя стащить…

Между прочим, я до сих пор не знаю, почему получилось так, что оба наши батальона послали на одну и ту же работу. Но так или иначе, а полк тогда переправился вместо четырёх за два с половиной часа.