Текст книги "Красный падаван"

Автор книги: Виктор Дубчек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Так или иначе, оставшейся энерговооружённости «Палача» вполне хватило бы закончить нелепый планетарный конфликт за одни стандартные сутки и перейти наконец к решению более важных вопросов. Разумеется, после того как осядет пепел, поднятый в атмосферу вулканической активностью на месте бывшей Державы Рейх.

Вейдер вступил в военный союз и не собирался хоть чем-то вызвать неудовольствие грозных кремлёвских ситхов. Он согласился на техническое сотрудничество, предоставление научной информации, присутствие военных наблюдателей, которые, впрочем, так и не успели прибыть. Наличный состав турболазерных установок был приведён в готовность, но сразу после того, как капитан Игнази голосом продублировал его приказ о начале планетарной бомбардировки и повернул ключ активации силовых контуров турелей, серия чудовищных взрывов потрясла корабль.

Вычислительная система управления турболазерами обычно должна быть настроена таким образом, чтобы накопленный в теле накачки разряд отрабатывал за мгновение до того, как криогеника перестанет справляться с охлаждением установки. В этот раз что-то пошло не так: то ли вычислители были неверно настроены, то ли нерасчётный гипер нарушил работу квантовых генераторов отсчётов – но команды на разряд каждого орудия поступали мгновением позже, чем следовало.

Линкор содрогался от последовательных разрывов турелей, и остановить каскад было невозможно. К счастью, турболазерные установки были спроектированы таким образом, чтобы минимизировать последствия их выхода из строя в настоящем бою. Контрбарбеты разрушались, принимая на себя энергию взрывов, отражали в пространство испаряющийся металл турелей – и спасли обитаемый объём «Палача», хотя силовые контуры пострадали сильно.

Самым странным было то, что в каскад оказалась включена не только надирная артиллерия корабля. Понятия верха и низа имеют смысл лишь на орбите, в условиях трёхмерного пространства нет необходимости разделять системы управления верхней и нижней полусферами. Сейчас такая универсальность сыграла с кораблём злую шутку: пострадали все установки, физически подключённые к главному силовому контуру. Списать это на случайность было бы уже недопустимым оптимизмом.

Сама Сила встала на его пути.

До новой катастрофы тёмный джедай предполагал за относительно небольшой срок восстановить «Палач» до состояния, в котором станет возможным возвращение домой – возвращаться с поджатым хвостом он намерен не был. Теперь же оставался единственный выход – отправить курьерский челнок к Императору с просьбой о помощи.

На роль курьера годилась только «Разбойная тень», но она ещё раньше пропала в крушении на поверхности.

Владыка ситх опустил голову.

Проклятая планета играючи уклонялась от его ярости.

Товарищ Старкиллер играючи уклонился от одиночного выстрела. Коля даже позавидовал выверенности движений юноши. С таким балетным талантом, может, и правда рукопашная выйдет удачной. Тем более, в лесу длинные винтовки немцам только мешали. Вот будь у них пистолет-пулемёты – тогда другое дело.

Сам Половинкин на рожон, конечно, не полез – только дурак бежит в штыковую, когда можно поразить врага из укрытия. Пуля-дура – Суворов сказал. Шагов за сто до ожидаемого столкновения он сместился с тропы влево и пошёл пригнувшись, зорко высматривая врага и держа руку с пистолетом у пояса. Приятная весомость оружия всё-таки внушала некоторую уверенность.

Он кинул быстрый взгляд на Старкиллера. Тот спешил навстречу немцам, как совсем недавно паровозом пёр по Красной площади, только быстрее. Ничему жизнь не учит, успел хмыкнуть Коля, но тут инопланетный диверсант вскинул левую руку, и воздух прямо перед ним словно взорвался мощным порывом ветра. Неуверенный собачий лай превратился в резкий обречённый визг.

Из-за осинового ствола, за которым укрылся Половинкин, было видно, как обе овчарки, крупные серые в подпалинах звери, кубарем отлетают назад, за спины своих ошеломлённых проводников, от неожиданности роняющих поводки. Сами гитлеровцы тоже попятились, но остались стоять на ногах, и Коля как-то догадался, что их Старкиллер вовсе не собирался сшибать.

Оказалось, что немцев всего-то четверо и вид у них был вовсе не такой бравый, какой бывает у матёрых строевых солдат, а тем более – хвалёных фашистских егерей из команд противопартизанской или контрдиверсионной борьбы. Довольно-таки обтёрханный был вид, скажем прямо. Судя по всему, эти фашисты не охотились на них целенаправленно, а случайно оказались рядом с местом крушения и на свою беду решили разведать обстановку.

Тем лучше. Быстро становилось понятно, что ловить бедолагам тут совершенно нечего.

Один из гитлеровцев, ражий детина с безобразным шрамом на щеке, успел выстрелить навскидку и теперь судорожно передёргивал затвор своего длинного «маузера». Старкиллер скользящим шагом стремительно приблизился к немцу, сверкнула тёмно-алая молния – Половинкин понял, что юноша пустил в ход свой «сварочный аппарат», – и в руках фашиста осталось две половинки винтовки, разделённые аккуратным косым разрезом. Коля даже порадовался изумлению, проступившему было на мясистом лице немца, но тут детина оскалился и попытался ударить Старкиллера сразу обоими обломками своего «маузера». Инопланетный диверсант даже не стал уворачиваться. Он просто снова взмахнул рукой, и ещё один удар ветра отшвырнул немца в кусты.

Двое других, не таких шустрых, вскидывали винтовки, но медленно, уже слишком медленно.

Одного из них Старкиллер вскрыл косым ударом меча, рассекая чёрный танкистский комбинезон от ключицы до бедра – немец выплеснулся наружу, как большая бестолковая рыбина, но крови было совсем немного. Другого юноша походя ткнул мечом в грудь – гитлеровец захрипел, роняя оружие, и завалился на спину.

К этому моменту последний фашист бросил карабин и вскинул руки в отчаянном жесте сдачи. Старкиллер с совершенно безразличным видом отрубил немцу кисти, оба предплечья, затем голову. Алое лезвие прочертило в тонком воздухе латинскую букву Z.

Балет, подумал Коля, борясь с подступающей тошнотой, «Лебединое озеро».

Советское государство боролось за повышение культурного уровня своих правоохранителей: им запрещали ругаться нехорошими словами и всем училищем водили в театр, но тогда Половинкина, можно сказать, не тошнило.

Он вспомнил, что так ни разу и не успел выстрелить, и прислушался к окрестностям, удивляясь, что немцы шли за ними такой плотной группой. Но всё было тихо, только сзади слышался хруст шагов догонявшей их недисциплинированной Эклипс, и он дрожащей рукой убрал «ТТ» в кобуру. Возбуждение угасало.

Коля выбрался из-за дерева и пошёл к товарищу Старкиллеру. Тот убрал свою непонятную саблю и стоял теперь с упрямо опущенной головой, прямо среди убитых им фашистов. Обожжённые руки уродством теперь не казались. «Честный рабочий инструмент», – подумал Коля.

Он запнулся о какой-то небольшой твёрдый предмет и, присмотревшись, узнал знакомую говорящую коробочку. Половинкин с досадой ощупал корявое пулевое отверстие, оставленное, очевидно, единственным выстрелом. Коробочка была безнадёжно мертва, и Коле стало очень жаль её. Стоит кому-то захотеть нормальной, простой человеческой жизни – работать, дружить, кататься на маленьких колёсиках по космическому самолёту, – как обязательно подлые капиталистские фашисты припрутся к тебе домой, чтоб нагадить погаже.

Половинкин пожалел, что не успел застрелить хотя бы одного. Коробочку, наверное, надо было похоронить, но тут он поймал взгляд подошедшей лётчицы. Коля непонятно чего застыдился и небрежно отбросил мёртвую коробочку в сторону, в кусты. Он тут же пожалел об этом дурацком жесте, но было уже поздно, да и задерживаться не месте боя не следовало.

Он прокашлялся и хотел сказать, что им пора уходить, как неожиданно Старкиллер поднял голову и, указывая дальше в лес, произнёс:

– Там ещё двое. И кто-то еще.

Коля подумал, что двое – это гораздо меньше, чем четверо, и только кивнул. Старкиллер знакомым движением склонил голову и целеустремлённо зашагал вперёд. Половинкин подхватил с земли немецкий карабин, проверил затвор и двинулся следом – обыскать гитлеровцев тщательнее можно будет и потом, сейчас требовалось устранить новую угрозу. Его немного расстраивало, что маленькую группу вёл Старкиллер. Коля считал себя ответственным за гостей, ему было неудобно отдавать боевое первенство инопланетянину. Лейтенант Юно осторожно шла за ними. Оружия у неё не было, да и девушка всё-таки, хоть и лётчик.

Коля думал, что неплохо бы угостить девушку земляникой, которую можно набрать по пути, но не успел даже толком вообразить покрытые соком губы Юно – путешествие оказалось совсем коротким. Просветы между деревьями понемногу становились всё более широкими, лесок редел, и стало понятно, что уже совсем скоро они выйдут на серую грунтовую дорогу, пыльно изгибавшуюся в нескольких десятках шагов перед ними.

Старкиллер, неожиданно крутанувшись на месте, плавно прыгнул вперёд. Коля, поудобнее перехватывая карабин, пригнулся тоже, услыхал запоздалый звук винтовочного выстрела, потом всхлип у себя за спиной. Он резко обернулся, машинально уходя с линии возможной атаки, но атаковать было некому – лейтенант Юно Эклипс смотрела на него с гримасой боли на удивлённом красивом лице, а меж прижатых к груди пальцев медленно пробивался – нет, не сок земляники – алый ручеёк крови.

ГЛАВА 11
Карусели над городом

– Мой фюрер, я убеждён в необходимости немедленной эвакуации. Сомнений в искусственной природе объекта нет, и мы не имеем технической возможности парировать возможные агрессивные действия.

Гитлер раздражённо пригладил волосы ладонями.

– Что говорят ракетчики?

– Мы привлекли к анализу Оберта, вот его выводы, – Каммхубер выложил на стол тонкую папку, – но сейчас он сам в тему не входит, из соображений секретности, слишком известен. У Дорнбергера есть талантливая молодёжь, мы собираем рабочую группу, но пока…

– К чёрту молодёжь, – пробурчал Гитлер, небрежно перелистывая страницы, – мне необходимо точно знать, что за дрянь вывесили над Берлином англичане.

– Мой фюрер, у нас нет уверенности в том, что аппарат имеет островное происхождение.

Фюрер отшвырнул бумаги и остро посмотрел в глаза Каммхуберу.

– А в чём у вас вообще есть уверенность?

– Осмелюсь доложить, операцию завоевания превосходства в воздухе над Британией люфтваффе начало в июле прошлого года. Будь у англичан или американцев соответствующая технология – они применили бы её уже давно.

– Возможно, это всего лишь ответная любезность с их стороны. В конце концов, мы же дали им спокойно эвакуировать войска из Дюнкерка.

Фон Белов помнил знаменитый «стоп-приказ» Гитлера, который остановил танки фон Клейста в десятке километров от последнего пригодного для эвакуации порта. Тогда немцы действительно позволили англичанам вывезти с континента около четырёхсот тысяч человек – огромную армию. Но стычка с англичанами – дело полюбовное, почти семейное, белые люди между собой всегда поладят. Это против азиатских жидобольшевиков Европе вечно приходится выступать единым фронтом.

Но… не могли же дикари запустить в безвоздушное пространство над Германией гигантский бомбардировщик?

– Мой фюрер, появление аппарата зафиксировано всего через несколько дней после начала нашего похода на восток, – словно откликнулся на его мысли Каммхубер. Генерал перевёл дыхание и продолжил чуть извиняющимся тоном: – У меня нет доступа к ресурсам ведомства адмирала Канариса, но через наших астрономов удалось выяснить, что буквально за несколько часов до операции обсерватории СССР наблюдали аналогичное явление над их столицей. Конечно, с началом войны научные контакты оказались прерваны, но можно предположить, что это тот же аппарат. Вероятно, нам не следует увязывать появление аппарата с происками именно большевиков.

Гитлер вскочил из-за стола, покачался на пятках. Фон Белов почувствовал себя в кабинете лишним.

– Та-ак, – с расстановкой произнёс фюрер, – однако ваш профессор Оберт утверждает, что на Земле нет технологии для вывода в космос объекта таких размеров.

– Так точно, мой фюрер. Оберт также указывает, что в 1929 году консультировал Фрица Ланга, режиссёра фильма «Женщина на Луне».

– Помню, разумеется, помню. Это кино про женщину на Луне.

Гитлер гордился своей памятью.

– Именно так, мой фюрер, – с уважительным поклоном продолжал Каммхубер. – Если земной человек мог отправиться на другую планету в рукотворном летательном аппарате…

– Да, – неожиданно задумчиво произнёс Гитлер, опираясь на стол. – Я чувствовал, я всегда чувствовал. Этот день не мог не настать.

Присутствующие почтительно внимали.

– Кто вообще сказал, будто аппарат представляет для нас угрозу? Почему вы решили, что он вообще является бомбардировщиком? – ничего подобного Каммхубер вовсе не утверждал, но явно понимал, что ответ фюреру, в общем-то, не требуется, и благоразумно не мешал тому визионерствовать. – Что вы там пишете, сколько он уже висит над Рейхом? Рукотворный аппарат, и сперва он появился в России, сперва в России… Если на Земле его создать не могли, остаётся одно: это чудо инопланетной техники. Но не враждебной, не враждебной нам техники! Очевидно же, что создать такой межпланетный аппарат могли только межпланетные арии… инопланетные арии, белые люди с иной планеты, с Луны или даже Марса, как там…

Фон Белову почудилось, будто в рассуждениях фюрера прослеживается некоторая непоследовательность, но он тут же отбросил эту нелепую мыслишку: фюрер ошибаться не может.

– Война на востоке развивается для нас чрезвычайно успешно, – продолжал Гитлер, потрясая кистями рук, – в ближайшее время большевики будут растоптаны… они уже растоптаны, они бегут. Очевидно, межпланетные арии прибыли посмотреть на Землю, зависли сперва, по ошибке, у большевиков – и с омерзением, с омерзением отвернулись от них, да. И прилетели к нам! – Он взмахнул рукой особенно живописно и убедительно. – К нам! Куда ещё могли они прилететь, а? Ясно же, что для них именно германский народ – совершенно естественный союзник.

Он резко сел в кресло, обвёл взглядом присутствующих. Присутствующие почтительно внимали.

– Вот что, генерал, – сказал Гитлер, – я назначаю вас руководителем особой группы, новой группы. Я называю эту группу – «Слейпнир».

Каммхубер вытянулся во фрунт, щёлкнул каблуками.

– Благодарю вас, мой фюрер! Я…

– Сядьте, генерал, – успокаиваясь, приказал Гитлер. Некоторые люди могут чувствовать себя спокойно лишь тогда, когда в состоянии чем-то управлять. – У вас там радийные локаторы, вышки, что ещё. Подберите специалистов… список представите послезавтра. Нам надо немедленно, любой ценой установить связь. Грядёт великая битва, Рагнарёк, как там.

«Фюрер доволен», – подумал фон Белов.

– И вот ещё что. Вы будете собирать и классифицировать сведения обо всех необычных событиях, могущих быть связанными со «Слейпниром». Обо всех, слышите, Каммхубер? Я решу с Канарисом… что? Идите, Каммхубер, Рейх ждёт.

– Задержись, – одними губами шепнул фон Белов старому приятелю. Кажется, тому шла неплохая карта – а Рейх никуда не денется. Рейх вечен, от него не убудет, если адъютант Фюрера отщипнёт себе небольшой кусочек вечности.

– Белов! – встряхнул его голос фюрера. – Немедленно вызовите ко мне Зиверса.

– Яволь, мой Фюрер! – молодцевато гаркнул в ответ фон Белов, мысленно поморщившись.

Он терпеть не мог «Аненербе»: здравомыслящие люди вообще не слишком любят всю эту мистику.

– Нет тут никакой мистики, – легко засмеялся Колмогоров, – чистая математика. Да и математика совсем простая.

«Да, – подумал Берия, – тебе-то все просто».

Впрочем, в этой мысли не было и тени раздражения: нарком вообще любил учёных, а уж этого математика не любить было просто невозможно.

Уже в девятнадцать лет Андрей Николаевич Колмогоров построил какой-то особенно хитрый ряд Фурье – и стал всемирно знаменит. В тридцать пять был избран действительным членом Академии наук СССР, выдавал результаты в совершенно, казалось бы, разнородных областях математического знания – и каждый из этих результатов неизменно оказывался фундаментального свойства, качественно меняющим представления научного сообщества о задаче.

Кто другой сказал бы «повезло»; но Берия-то был Берией, он прекрасно знал, каким немыслимым трудом достигается такое «везение». Конечно, уникальный природный интеллект сбрасывать со счетов нельзя, но, чтобы достичь статуса лучшего математика XX века, Колмогоров пахал, как редкий трактор пашет. И растил людей – настойчиво заставлял окружающих тоже тянуться вверх.

Как-то легко, будто сами собой формировались вокруг молодого академика разнородные группы таких же увлечённых – пусть иногда и не столь же одарённых – коллег, соратников, учеников. Группы эти пересекались, взаимодействовали, спорили, дружили, воевали – короче говоря, жили и творили чудеса, какие и могут только творить настоящие молодые учёные. Андрей Николаевич был центром и побудителем этого радостного движения, но не единственным центром и не единственным побудителем. Так воин, преодолевший трусливые человеческие инстинкты, подхватывает залитое кровью полковое знамя и увлекает за собою товарищей, но каждый из последователей бежит за ним уже сам, и все вместе они грозной силой врываются во вражеские позиции.

Важно ли, кто окажется первым?

Вообще-то, важно.

Андрей Николаевич мечтал о новом устройстве общества, в котором богатство духовной жизни победит инстинкты. Эти идеи могли бы показаться странными, даже наивными. Но Колмогорову повезло и в этом: он родился в стране, на таких же идеях основанной.

Быть нужным своей Родине – великое счастье. Особенно в дни, когда – снова против всего мира – Родина отстаивает само своё право на жизнь.

23 июня 1941 года на расширенном заседании Президиума Академии наук СССР было принято решение подчинить деятельность всех научных учреждений военной тематике. Всем было ясно, что эта война не может быть выиграна одной лишь солдатской доблестью – сражались учёные и техники, противоборствовали инженеры и учителя. Главное артиллерийское управление затребовало от советских математиков рад сложных решений в области баллистики и механики. Колмогоров – неоспоримо первая величина в теории вероятностей – приступил было к определению наивыгоднейшего рассеивания снарядов при стрельбе – но очень быстро был затребован ведомством Лаврентия Палыча.

– Вы это сможете записать в простой форме, в виде таблиц или графиков? – спросил Берия. – Нам необходимо, чтобы с картами могли работать простые шифровальщики штаба, например.

– Конечно, – улыбнулся Андрей Николаевич, – вот смотрите… совмещаем листы – очень тонкая, кстати, работа, – да, вот эти точки. Условимся называть их реперами. Теперь строим отрезок прямой, соединяющий координаты центра вот этой условной области здесь и… ах ты, грифель… да, вот здесь.

Берия присмотрелся.

– А если следующий лист?

– Совершенно верно! – обрадовался математик, словно Лаврентий Палыч был его студентом. – Смотрите: сюда чертим следующий отрезок… Видите? Давайте проверим.

Нарком приложил ещё одну карту, присмотрелся.

– Это что же, товарищ Колмогоров, выходит, мы теперь не только в состоянии отличать наши войска от гитлеровских, но и можем предсказывать любые перемещения частей?

Математик покрутил в пальцах источенный карандаш, чуть пожевал губами, кивнул, словно мысленно соглашаясь с самим собой.

– И достаточно уверенно, вероятность я вам с ходу не назову, но достаточно уверенно. Надо будет ещё рельеф местности учесть, дороги, снабжение там и прочие сопутствующие факторы. Но в целом, полагаю, задача решению вполне подлежит.

Берия испытал ни с чем не сравнимое, почти физическое ощущение непосредственного соприкосновения с гением. Это было то самое высокое интеллектуальное наслаждение, с которым не сравнятся никакие примитивные животные удовольствия.

«Я люблю свою работу», – подумал Лаврентий Палыч.

Он мысленно, усмехаясь собственному хулиганству, примерил Колмогорову на высокий взморщенный лоб табличку «Осторожно: работает гений!».

По такой табличке можно проверять себя, как по святым мощам: бесов коробит, ангелы ликуют. Берия прислушался к ощущениям и решил, что сам-то он пусть и не ангел, но человек, несомненно, замечательный. Хотя и слишком за последнее время уставший.

Ну да такую задачу сломать – дорогого стоит. Осталось довести до практики: не будешь же на картах целого академика держать.

– Товарищ Колмогоров, – сказал Берия, – нам нужен чёткий свод правил по работе с этими вашими реперами, и срочно. Пригодный для использования военными.

– Формализованная методика анализа и прогнозирования, я понял, – уверенно кивнул Андрей Николаевич, – к вечеру будет черновик.

– Из помещения не выходить, с вопросами обращаться к товарищу Белобородову… нет, он сейчас подойдёт. Еду вам принесут, я распоряжусь. И чай, само собой, спокойно работайте. Вопросы?

– Есть, товарищ Берия, – сказал Колмогоров, пристально разглядывая листы бумаги, – а что это за технология такая своеобычная? Я вполне знаком с артиллерийскими картами, но тут рисунки…

– Аэростатная служба, – не моргнув глазом соврал Берия. Он любил учёных – но он знал учёных.

– Аэростатная? – с большим сомнением протянул Колмогоров. – Если принять во внимание радиус кривизны земной поверхности…

Придётся вводить в тему, подумал Берия, впрочем, оно и к лучшему.

– А вот что, Андрей Николаевич, – сказал нарком, подаваясь вперёд и дружелюбно поправляя пенсне, – хватит вам заниматься вашими снарядами да пулями. Есть задача поглубже.

– Пуля там. Глубоко.

– Достань, – онемевшими губами произнёс Коля.

– Не могу достать, – сказал фельдшер, отводя глаза. – Кровь я остановил… пока. А достать – инструменты нужны, лекарства. И хирург хороший.

Хирурга не было ни хорошего, ни плохого. Ничего не было. Молодой белобрысый парень, только по весне выпустившийся из фельдшерского училища, как мог закрыл рану, но все понимали, что этого недостаточно.

Маленький отряд забился в лес, в стороне от дороги. Огня не разводили, молчали и приходили в себя.

Старкиллер сидел на коленях наособицу, кажется, в глубокой задумчивости. Он первым попытался лечить Эклипс, но отступился почти сразу, что-то пробормотав, мол, не владеет он нужными техниками.

Бойцы с интересом прислушивались к незнакомой речи, но явной агрессии не проявляли. Да и то сказать – после устроенного на дороге представления сложно было бы не опасаться.

Бдительного стрелка инопланетянин зарубил в настолько тщательной манере, что остолбенели и пленные красноармейцы, и последний оставшийся в живых конвоир. Наши опомнились первыми: пожилой одышливый майор с размаху заехал своей палкой немцу по затылку, над сбитым с ног фашистом сомкнулись сосредоточенно работающие локтями и пятками люди – и через пару секунд всё было кончено.

«Досталось мужикам», – безо всякого осуждения подумал Коля, когда грязные, хмурые бывшие пленные наскоро засыпали пылью следы крови, оттаскивали в лес тела немцев и помогали ему отнести Юно подальше от дороги.

Лётчица была без сознания. Сразу после ранения, когда Половинкин подхватил её обмякающее тело, девушка только раз назвала его по имени, после чего закрыла глаза и с тех пор в себя не приходила. Крови на губах не было, и фельдшер считал это хорошим знаком.

Паренёк вообще как-то сразу принял их за своих. Трое из леса: чумазый всклокоченный энкавэдэшник, маньяк-акробат с горящей шашкой, раненая девица в тёмно-синей униформе с неизвестными опознавательными знаками – сразу видно: свои, славные ребята. Менее простодушному майору Коля сунул свои документы. Простые документы. Нежную шёлковую тряпицу с текстом и печатями – документ куда более непростой – он выпарывать не стал.

Пожилой мужчина опёрся на свой самодельный костыль, вскрыл плотный коричневый конверт, изучил содержимое, хмыкнул. Кивнул бойцам, успевшим разойтись настороженным полукругом. Хромая, подошёл к отвлёкшемуся Половинкину, козырнул:

– Майор Куравлёв. Команда сборная, из трёх дивизий бойцы. Выходили из окружения, попали в плен возле…

– Доктор, есть у вас доктор? – не слушая, спросил Коля, на мгновение отрывая глаза от бледного лица Юно.

– Доктора нет, только фельдшер. Макаров! Но он с гражданки, на следующий день мобилизован.

Старкиллер уже оставил свои попытки помочь раненой, и к ней торопился фельдшер. Остальные бойцы деловито обирали убитых конвоиров. Медикаментов у немцев не было, нашлось немного бинта. У Половинкина оставался ещё индпакет.

Больше помочь Юно они ничем сейчас не могли.

Коле было скверно. Он сидел на траве, держал на коленях голову лётчицы и чувствовал ненавидящий взгляд Старкиллера. Диверсант молчал, серёжка-толмач, которую Половинкин почти сразу перевесил с правого уха на левое, оставалась без работы.

– Лейтенант, а что за товарищи с вами? – осторожно спросил майор, продолжая массировать вывихнутую лодыжку. Полномочия у Половинкина были прописаны немаленькие, но, кажется, этот грузный немолодой мужчина и в иных обстоятельствах предпочёл бы вести разговор интеллигентно.

– Иностранные специалисты, товарищ майор, – безразлично ответил Коля, – с миссией военно-технической помощи.

– Союзники? – с блеском в глазах спросил Куравлёв. – Уже? А как же на европейском театре? Или это из САСШ товарищи?

– Не американцы, товарищ майор. И не англичане, – сказал Коля, прерывая дальнейшие расспросы, – не спрашивайте, не имею права.

Он поправил Юно светлые волосы, осторожно подложил ей под голову свёрнутый китель и поднялся. Черты лица его заострились, словно лейтенант вдруг стал взрослее.

– Сидеть нечего. Мы сделаем носилки и пойдём на восток. Надо найти врачебную помощь и выйти к своим, – произнёс Половинкин, разминая затекшие ноги. – Там в лесу ещё четверо немцев, пошлите бойцов забрать оружие и сапоги.

Неожиданно для себя самого пожилой майор почувствовал облегчение. Этот лейтенант ещё просто не знает, что такое разгром, что такое – побывать в плену… будет хорошо, если он негласно возьмёт на себя командование. Хорошо для всех.

– Нельзя уходить от «Тени», – хмуро произнёс Старкиллер. Майор с недовольным интересом покосился на него, но смысла слов не понял и промолчал, – нас ищут.

– Откуда знаешь? – спросил Коля, поворачиваясь к нему всем корпусом.

Вместо ответа диверсант развернул свой инструментальный пояс. На изнанке Коля увидел тёмно-серую прямоугольную полосу со скруглёнными краями, ровно помигивавшую неяркими – не присмотришься, не заметишь – голубоватыми вспышками.

– В «Тени» аварийный маячок, – пояснил инопланетянин. Подумал и добавил: – Радио.

– Кто ищет?

– Поисковая группа, десант. Там обязательно есть врач и бакта.

Последнего слова Коля не понял, зато понял всё остальное.

– Обязательно возле «Тени»? Там же немцы, истребители. Как твой десант сядет?

– Немцы не проблема, – пообещал Старкиллер.

– Что за десант, лейтенант? – вмешался майор резче, чем намеревался. Бойцы на поляне прислушивались с настороженной надеждой.

– Союзники. Нас должна забрать поисковая группа.

И прежде чем Куравлёв успел что-то ответить, Половинкин настойчиво повторил:

– Носилки.

– Бибиков, Федотов, быстро рубите жерди… штыками, в душу, не спать! – закричал майор, взмахивая костылём. – Документы у немцев забрали? Не спать, говорю! Лейтенант, где будет выброшена группа?

Коля прикинул направление.

– Туда. Километра три, четыре, – сказал он, указывая направление.

Ему показалось, будто выставленный палец пробил в пространстве дыру. В темнеющем вечернем небе полыхнуло так, что в глазах заплясали белые пятна, а красноармеец Федотов выронил занесённый немецкий штык. Пригнутая почти к самой земле орешина распрямилась и хлобыстнула по лицу красноармейца Бибикова.

Через несколько мгновений дошёл звук удара.

– Дес-сан, – с нехорошей улыбкой сказал Старкиллер по-русски.